8. 18. Папка, пахнущая гарью

Моя работа в ЦАМО подходила к концу, но я так и не нашел двух документов. 
Во-первых, не удалось отыскать решение о назначении лейтенанта Пискунова командиром минометной роты.
Во-вторых, я так и не увидел приказ об исключении его из списков личного состава по причине ранения,
хотя прошерстил тяжеленные папки вплоть до апреля 1943-го.

Ещё раз заказал опись архивных дел 248-й стрелковой дивизии.
Одно из них, пропущенное ранее, теперь заинтересовало:
«Переписка по личному составу с 17 января 1943 года».

Вспыхнула надежда на то, что здесь могут найтись интересующие меня сведения.
Заказал и на следующий день получил.

В отличие от остальных папок, увесистых, объемных, эта была легонькая, тощая.
На обложке пометка:
«Документы, оставшиеся после сожжения в окружении под хутором Каменка Ростовской области». {3.8}

Увы, в ней не было ни одной бумаги с грифом «секретно», каковыми являлись тогда приказы по личному составу.
Ничего из того, что для меня могло быть полезным.

Когда я впервые взял эту папку в руки, почудилось, что от лежащих в ней листов бумаги попахивает горелым.
И так было ещё до того, как я прочел надпись на обложке.

Трудно даже представить себе, как все происходило тогда, в конце января 1943-го.
Снаружи, совсем рядом со штабной землянкой, участились выстрелы, взрывы мин и снарядов.
Вместе с красноармейцами отражали вражеский натиск работники штаба дивизии.
Уже убиты Поваров и Сидненко, замполит и начальник политотдела, погибли более двух тысяч бойцов и командиров,
тяжело ранен подполковник Галай.

Не думая о собственном спасении, один из штабных офицеров жег бумаги с грифом «секретно».
Почему?
Да потому что в документах содержались данные не только о воинах, но и семьях военнослужащих.
А ведь многие из них проживали, как родные моего отца, на оккупированной территории, а значит, могли
 подвергнуться смертельной опасности, если бы о том, что их родственники воюют против гитлеровцев, узнали враги.