Изгнанник. Эпизод II Встреча. Собеседница

Арнав Собти*
Она была из того, Прежнего Мира… Смутно припомнил: зовут Майра или Майя, какое-то время была помощницей и даже несколько раз переспала со мной после Того Случая. Их много тогда побывало в моей постели.  Не считал.
Правильно говорят, что профессиональная память исчезает в последнюю очередь. Конечно, она выглядит старше, уверенней в себе; появилась жесткая хватка, хотя и тогда говорил ей, что нет таланта к репортерской работе, а к административной – сколько угодно. Те же тяжеловатые веки, полные губы, угловатая фигура, большая грудь (помнится, как все пялились на эту грудь), какой-то мускусный запах, который всегда отталкивал…Вот взгляд стал более жестким, профессиональным, складка решительная возле губ…
Странно, не хотелось отказаться от предложения «выпить что-нибудь», понятно, что просто так хорошую выпивку никто не купит, но манила возможность поговорить с человеком из прежнего мира. В моей каморке можно расслабиться, виски отлично развязывает язык. Она – хорошая собеседница, умеет задавать вопросы, но ещё лучше слушать…
Нет тормозов, ощущение – будто вскрылся глубокий ноющий нарыв…
Уклончиво отвечаю на вопрос о причинах ухода (не время в этом копаться), но почему-то вспоминаю и подробно рассказываю о лучшем друге и моем предательстве. У Карана было немало талантов- талант дружбы, талант оператора, талант задиры: он всё время ввязывался в какие-то истории, ссоры, драки, доказывал правоту и искал справедливость; мог обругать и ударить любого, невзирая на деньги и положение. И ещё до самозабвения любил жену и маленькую дочку, часто дразнил меня «бабником» и упрекал в непостоянстве, считал, что всё изменится, когда найду «свою половинку, любовь». Что-то было в нем надежное, располагающее к доверию: попадающиеся нам на репортерском пути женщины меня «хотели», а к нему тянулись под защиту и доверяли сразу и безоговорочно. Это было лучшее беззаботное время, мы отправлялись на самые горячие съемки, делали убойные репортажи, сутками пропадали на работе; нас чуть не убили боевики на границе в спорных землях, Каран два месяца пролежал в больнице после покушения – плата за острые репортажи о коррупции; были ещё «жареные» темы о проституции…А потом настало время моего предательства – променял дружбу и репортерскую удачу на заманчивое предложение авторской программы, новый статус, деньги и связи. Каран ругался тогда, что «увязну в болоте», «разменяю талант и свободу на жирную кормушку и мягкое кресло», уговаривал снять вместе давно планируемый опасный репортаж о контрабанде, но важней для меня оказался личный и выгодный контракт со студией. Через несколько дней все узнали: Каран и его молодой неопытный напарник были убиты. С женой Карана не стал встречаться – трудно было бы смотреть ей в глаза, просто отправил деньги…
Новый вопрос – собеседницу интересуют отношения с близкими, намекая на женщину, которая скрашивает мое положение. О, этот вопрос о женщинах всегда её интересовал особо! Вот и сейчас по напряженной позе, внимательному прищуренному взгляду ответ очень волнует…После долгого молчания и новой порции виски можно произнести то, что так долго было в мыслях, не давало покоя – «сам всё разрушил, своими собственными руками»…и ещё вслух сказать о том, что семья не знает о моем нынешнем положении, а про себя подумать, что это было моё  первое предательство…после отъезда из родного города не часто бывал там, предпочитал звонить: не мог смотреть в глаза мамы и тёти…нет, они не спрашивали и не осуждали, суетились и заботились сверх меры  во время редких моих визитов, даже не упрекали за отсутствие на похоронах отца…Услышал о его смерти после возвращения из командировки, но ведь и не приезжал, зная, что болеет тяжело и ждет моего приезда….Мама  и  тетя совсем одни остались…Что я мог ответить на их вопросы о браке, жене, детях? Женат на работе? Женат на карьере? Мама внуков всегда хотела, но не настаивала на свадьбе. Они с отцом понимали друг друга с полуслова, счастливы были…Мысли какие-то сумбурные: отгонял их три года, а сейчас понимаю, что ничего, кроме горя и страха, не принес …Как же она прожила эти годы? Мамочка, прости…
Опять прямо спрашивает о «любимой женщине». Повторю, «что сам всё разрушил». Чего она ещё хочет от меня услышать? Исповеди? Думает занять это место?
 Неопределённо пожимаю плечами на предложение вернуться в профессию; не отвечаю ни «да», ни «нет» на просьбу об особом интервью. После ухода знакомой злюсь на себя, на жизнь, на свою внезапную откровенность, в ярости бью кулаками в стену, опустошенно засыпаю, но, внезапно проснувшись, начинаю мысленно прокручивать историю своей любви от момента знакомства до принятия решения о собственном изгнании…