Vita brevis... Часть 1. 1

VITA BREVIS...*
(*Жизнь коротка... - лат.)

От автора: имена собственные можно читать справа налево.

               

Яма - одно из лучших изобретений человечества. Пожелавший поспорить аргументов не найдёт.  Ямы, они ведь справа, слева, спереди и сзади. Ямы-жилища, ямы-очаги, ямы-клады, ямы-хранилища, ямы-ловушки для зверей... Даже умирающие просят: "Суйте нас заранее в яму, чтобы нам наверняка попасть на ту сторону". В общем, углубления многофункциональны и незаменимы.

Содержимое ям-кладов следующее: фигурки Матерей, расшитая ракушками одежда, ожерелья из чьих-нибудь клыков, тёплый мех. Содержимое ям-хранилищ такое: каменные ножи, наконечники, скребла, проколки, костяные шила, заготовки для каменных топоров. Сверху ямы находчиво защищены мамонтовой лопаткой с дыркой для пальца.

Посреди ям-жилищ ликует пламя, в приочажных ямках печётся мясо, а дым исправно выплывает сквозь отверстия в крышах. Крыши - из брёвен и мамонтовых бивней, покрытых шкурами, присыпанных почвой, отчего всё это живо зарастает травой. Издали кажется, будто курится планета, а возвышенность, где стоит поселение, похожа на миниатюрный вулкан. Впрочем, о вулканах обитатели тех мест даже не слышали.

Между тем, земля уже давно не была безвидна и пуста. И тьма не наполняла бездну, и светила укрепились на небесной тверди. Вода произвела рыб и пресмыкающихся. Небо - птиц, а суша -  скотов. И бродили эти живые души по почти безлесным равнинам. Плодились, размножались. Шерстистые носороги, мамонты, дикие лошади, северные олени, пещерные медведи... И носилось надо всем этим множество Духов. Вот только динозавры уже вымерли. Да мастодонты, наверное, тоже. И был вечер, и было утро... и ещё было... очень холодно. 

В этом неуютном мире, который представлялся первым людям расплывчатой картиной, где отчётливо проступали лишь пищевые объекты, Ретсам оказался сиротой девятнадцати лет. Мать умерла рано, а о том, кто чей отец, почти никто из племени Неполной Луны не имел понятия. Матерям же поклонялись ревностно. Обкуривали травами, восхваляли, заклинали, плясали вокруг и так далее. Всякие выдумали ухищрения, лишь бы Матери не уходили, однако многие из них всё равно почему-то бросали детей, предпочитая перемещаться на "ту сторону".

Глядясь в реку, Ретсам констатировал у себя курчавые тёмные волосы, карие глаза, довольно низкий лоб и малость выступающую челюсть. Приятная по тем временам наружность. Суть, впрочем, заключалась в ином. В том, что он, Ретсам - не охотник. Охотник должен быть ловким. Охотник должен быть смелым. Охотник должен быть хитрым. Быть быстрым, быть метким, различать следы, ведать повадки. Кодекс охотника обширен. Всё это Ретсам знал и умел, и тем не менее... не охотник.

Впервые неладное заскреблось в сердце в тот миг, когда вместо погони за оленями его привлекла пористая кора старого куста. Под ладонью древесная кожа шершавилась. Под пальцами она раскрывала все свои впадины, туннели, рытвины. Мелкие букашки жили там в ямах, как и он сам.

Дальше - хуже. Возле куста притаился неохватный мшистый валун.   И снова весь рельеф исследовали пальцы, пробегая по неровностям.  Затем ни с того ни с сего Ретсам подумал, что если отбить здесь да подточить сбоку, получится точь-в-точь завалившийся отдохнуть cтарый носорог.

Следующее происшествие оказалось прямо-таки опасным. Пещерная медведица с медвежонком вдруг выскочила из укрытия и, поднявшись на задние лапы, взревела, перекрыв шум водопада по соседству. Охотники разбежались. Ретсам же стоял, как дерево, заворожённый переливами меха на загривке. Повезло, что медведица быстро решила убраться восвояси.

Зимой Ретсам любил наведаться к водопаду, чтобы разглядывать замёрзшие струи до тех пор, пока не чувствовал, что и сам скоро превратится в такую же продолговатую ледышку. В сосульках виделись ему растения, звери, люди со странными телами и, изучая их, он не замечал, как пальцы примерзают и кусочки кожи остаются на льду.

Тем не менее всё это были цветочки по сравнению с тем, что однажды он обнаружил себя следящим за соплеменниками. Первыми пробежали мимо близнецы Ротавон и Акнивон. Неслись, словно гонимые ветром пучки сухой травы. "Остановись, мгновенье..." - смутно захотелось крикнуть Ретсамовой душе, но он ещё не умел выражаться так поэтически. Мгновенье, однако, послушалось. Повис в воздухе отпечаток близнецов. Вскинутые грязные коленки, болтающиеся руки. Волосы застыли, будто ветер перестал дуть.

Потом бодро заковыляла вдоль главной линии очагов самая старая и согбенная Мать племени. Узловатые пальцы сжимают узловатую палку. Оттопыривается горб. Уковыляла в свою яму, но... стоп. След-то остался.

Актосарк - девушка, что часто поглядывает на Ретсама - растирала корни поодаль. На одежде нашиты песцовые лапки, причёска со сложным плетением, проворные руки. Позвали - ушла, а для Ретсама остался воздушный слепок.
Знаменитый резчик по кремню выбрался из ямы. На свету осматривал новый парадный костюм из волчьих шкур. Опять стоп. Опять завис.

И так по всей стоянке. Бродили и делали ежедневную работу её обитатели. Но маячили смутной дымкой на каждом шагу их образы, запечатлённые в тех позах, которые казались Ретсаму самыми выразительными.   

К резчику Ретсам давно протоптал дорожку. И хотя каждый должен уметь изготовить каменное орудие, но этот резчик особый. Резал он фигуры. К примеру, Матерей. Безлицых, пузатых и грудастых, с наклонёнными вперёд и вниз головами. Резал зубров. Уплощенных, с двумя сросшимися попарно ногами, на которых статуэтки и держаться-то не могли. Прислонив зубров к валунам, охотники тыкали в них каменными наконечниками и мазали красной охрой, исполняя ритуал удачной охоты. Резчик тоже мазал себя охрой и углём, обвешивался бусами из волчьих зубов, в волосах носил хвостовые перья чайки. Однажды на широкой кости вырезал стадо мамонтов, из которого чётко опознавалась лишь передняя особь. Короче говоря, большой был эстет.

Ретсаму двуногие зубры и безликие матери нравились не сильно. "Но, - вздыхал он, - мне не сотворить и таких". И всё же рискнул. Рискнув, удивился. Передняя и задняя части вышли неверных пропорций. Зато морда пристойная и  ноги четыре.  Правда, и с них фигурка валилась.
С тех пор каждый свободный миг Ретсам скрывался в чахлом перелеске и резал, резал по кремню и кости... Цветы, волки, птицы, рыбы. Пытался изобразить всё. Разочаровывался, бросал. Сердито гонял единственных свидетелей  трудов - мальчишек Ротавона и Акнивона, повадившихся выслеживать его.

Однажды в яму, замаскированную ветвями и травой, рухнула молодая зубриха.
- Лохматая! Страшная! Горбатая! - кричали дети. - У-у-у, пустите нас поближе!
Охотники закидывали её камнями, метали дротики. Она хрипела, теряя кровь, глаза стекленели. Ручеёк голодных насекомых заинтересованно потёк к яме. Она уже почти не дышала, лишь мелко подрагивал жалкий маленький хвостик.

Ретсам достал из висящего на поясе мехового мешочка кусок бересты, уголёк и принялся зарисовывать. Удобный материал. Не получается, легко стереть. Ротавон и Акнивон тут как тут, наблюдают. А один из мальчишек (вроде Ротавон) тоже что-то карябал веткой по земле. Чирк-чирк, чирк- чирк...
 
Зубриха испустила дух. Люди прыгали в яму, свежевали и разделывали тушу прямо во вскрытом брюхе земли. Передавали дымящиеся куски тем, кто стоял на краю. Ретсам убрал рисунок в мешочек и носил, носил, носил всю ночь. Носил мясо на стоянку. И племя ело, ело и ело. Долго. Жадно. Беспрерывно. Это они умели. А потом вспыхнувшая удача потухла, как искра ночного костра, и заявился голод. Земля родила мало плодов, зубры куда-то подевались, рыбы не то уплыли, не то попрятались. Люди не брезговали землеройками и гадами, да и тех было недостаточно. Ретсам сплёл ловушку, куда однажды попался лебедь, что повлекло за собой мимолётный праздник. 

Ретсам на берегу лепил из глины зубров. Лепил, сминал и вновь придавал форму. Так спасался он от голода и вздохов голодающих. И через некоторое время понял, что пора.
- Я поеду, - сказал он старейшей Матери, - потому что всё, что сделал ранее резчик, не годится.
И Мать со своей лежанки из оленьих шкур помахала на прощанье рукой, а её младший сын Даргортер забормотал:
- Праматерям, прапраматерям и прапрапраматерям годилось, а ему, видите ли, нет!
Самовлюблённый резчик угрюмо промолчал. Актосарк, опечалившись, стояла на берегу, провожая долблёное бревно, в котором Ретсам собирался в одиночку плыть четыре дня и четыре ночи. Вот только быстро обнаружил спрятавшихся в кожаном мешке Ротавона с Акнивоном и поначалу разозлился, но потом  обрадовался.

Они плыли тихо, по ночам разводили на берегу огонь. Пещерные гиены выли в отдалении, звёзды блестели, как вкрапления кварца в тёмной породе. На четвёртый день они достигли цели, высадились, взобрались на облезлый холм, и Ротавон с Акнивоном перепугались, ибо ничего похожего никогда раньше не видели.
   
Перед ними окружённая неровными террасами лежала большая воронка. Водоросли окрашивали уступы в коричневые, оранжевые, красные, зелёные оттенки. На дне завивались туманные ленты. Посреди, похожий на старый ствол, возвышался одинокий каменный столб, и наверху его бил горячий источник. По краям торчали мёртвые деревца, пропитанные кальцием, а у подножия их миллионы окаменевших маленьких организмов сложились в витиеватые узоры.
- Это что? - затравленно спросил Акнивон.
- Мы тут умрём, - догадался Ротавон.
- Не знаю, - честно сказал Ретсам, - но мы должны спускаться.
- Нет!!! - пискнули близнецы.
Террасы местами острые, местами скользкие, где-то крутые или слишком гладкие. Ретсам и мальчишки помогали себе руками. Порой ползли на четвереньках. Под кожаной обувью раздавался хруст, но постепенно Ротавон и Акнивон уверились, что воронка не собирается глотать их молниеносно.  Они разглядывали разноцветные лужицы кислот, удивлялись незнакомому теплу. Осторожно ступая, Ретсам изучал поверхность воронки. Близнецы, освоившись, подняли головы и вдруг завопили:
- Мамонт, мамонт!
Прямо в них вперилась гигантская голова. Такая узнаваемая, с чёлкой из кустарников, с ушами-камнями, с глазами-пещерами в скале, а вместо хобота вниз стремился горячий ручей. Наверняка, творчество Духов.
- Впечатляет! - сказал Ретсам. - Но я сделаю лучше.

И стали попадаться кости. Маленькие, большие, средние. Белые, желтоватые, бурые. Ретсам откидывал их ногами, иногда поднимал, нервно ощупывал и разочарованно швырял прочь. Ротавон и Акнивон собирали кости и клали в мешок. Ретсам, сосредоточенный, погружённый в какие-то мысли брёл и брёл по дну воронки, карабкался на террасы, обшаривал углубления.

Неизвестно, сколько прошло времени. И вот под одним из сухих кустов он нашёлся. Череп огромного самца в полной сохранности. Туша истлела, но неповреждённые великолепные бивни, пронзая туман, метили в небо. Ретсам не сдержался, что-то гортанно вскрикнул, подпрыгнул, ступнями отчекрыжил какой-то мотивчик.
- Тащите, - сказал, - к нашему бревну.
- Откуда ты знаешь про это кладбище мамонтов? - спросил Акнивон, пристраивая мешок с костями на носу судна.
- Я, - сказал Ретсам, довольный, как зверь после водопоя, - тут бывал с матерью. Коварное место. Люди боятся. Мать говорила, оно меняет форму. Давным-давно мамонты приходили сюда лизать соль, но террасы падали, и мамонты вместе с ними.
- Бр-р-р, - быркнули хором Ротавон и Акнивон, - хорошо, что тот дух мамонта, что живёт в скале, не прикончил нас.
На обратном пути они кормили огонь костями. Шипел, капая жир, гиены выли ещё ближе, их глаза светились, как гнилушки, но люди только смеялись. В положенный срок они вернулись домой.

Что чувствует девушка, когда хочет поговорить с симпатичным парнем, а тот предпочитает засесть в яме? Актосарк  всё ходила и ходила мимо жилища Ретсама, но тот не показывался.

И, устроившись на валуне у очага, развернул он берестяной набросок, отделил каменным ножом бивень от черепа, долго переводил взгляд с одного на другое, раздумывал, и губы его шевелились. Месяц родился и лежал на небосклоне, как осколок перламутровой раковины в тёмной воде. И был вечер, и было утро. День первый.

И сделал Ретсам из бивня массивную пластину, вычленив её из средней части. И утончил её выпуклости, сняв продольно удлинённый скол. Ветер дул, дождь поливал. И был вечер, и было утро. День второй.

И начал он строгать, нажимая на резец, и выстрогал форму, подравнивая выступающие углы. Морду, горб, шейную часть, хвост и выпуклости на морде. И процарапал углубления остриём каменного орудия. И отделил уши от рогов, подрезая выпуклости. Тучи набегали и убегали, ветер смолк, и стало тихо, как в самой глубокой яме. И был вечер, и было утро. День третий.

После прорезал он миниатюрным орудием косую сетку на гриве зубрихи и возвратными движениями выгравировал изогнутые линии на её груди.
А потом, нажимая на инструмент, выстрогал четыре раздельные ноги. Выступы пяточных костей, места сочленения локтевой и плечевой кости передних ног выстрогал. Горб и переход от него к голове, шейную часть, выпуклости на морде выстрогал. Рот, глаза, ноздри, выпуклости глаз, нижнюю часть хвоста резал он резцевидным лезвием, подрезая затем углы паза.

Дальше обработал он поверхность кожей с песком и заполировал её. И висела над ямой полная луна, словно раскрытая кувшинка в ночном водоёме, а зубриха стояла, как живая, на всех четырёх ногах и смотрела на своего творца, а он смотрел на неё. И был вечер, и было утро. День -надцатый.
 
В яме создатель и создание жили вместе ещё некоторое время. Ретсам всё не мог поверить, что сделал такое. Абсолютное совершенство. От ноздри до хвоста без изъяна, без ошибки, без неточности. Он прикрывал веки и вновь открывал их. Зубриха не исчезала, не падала с ног, с каждой секундой становилась всё идеальнее. Ретсам поглаживал её, говорил с ней, в который раз ощупывал ноги. Заранее зная, что их сломают, он всё равно выточил их тщательно. Иногда он думал, не спрятать ли зубриху, не любоваться ли втайне ото всех, не сделать ли для ритуала иную - неуклюжую, еле похожую, подобную тем, что изготавливал в изобилии резчик. Но не мог, ибо зубриха родилась из бивня, чтобы помочь людям в трудные времена.

И, наконец, он вынес её на свет и, поставив на крышу ямы, созвал всех. Племя зашумело. Такого чуда не встречали они, ни о чём таком не слыхали от предков и даже во снах не видели. Лица светлели, глаза оживали. Даргортер помалкивал, ибо чем больше сходство с живым зверем, тем успешнее ритуал. Это известно и малявкам, едва переставшим передвигаться подобно животным. 

И понесли Ретсаму кожи, шкуры, ожерелья. Те, кому удавалось хоть что-нибудь добыть или собрать, делились с ним. Так что его личная яма-хранилище переполнилась и не накрывалась уже мамонтовой лопаткой. Восхваляли Ретсама (Матери позабылись на время), ублажали его, дудели в его честь в тонкие костяные палочки с дырками. Актосарк приходила к нему в яму и оставалась на много часов. Ретсам был доволен, обнимая её, но глаза его порой покидали лицо Актосарк и искали в сумерках статуэтку, потому что она казалась ему прекрасней девушки со сложной причёской над белым лбом.

Ритуал - вещь почти столь же необходимая, как и ямы. Приманить зверя заклинаниями, "принудить" его появиться на месте охоты. Актосарк, изображая молодую зубриху, будет плясать в центре круга горящих костров. А когда устанет, то наклонится вперёд и сделает вид, что падает. Тогда кто-нибудь из охотников метнёт в неё каменный дротик с притупленным концом. Подстреленная зубриха-Актосарк упадёт, и другие выволокут её из круга за пятки, размахивая над ней каменными ножами. Жестами станут обдирать и свежевать её, а в круге затанцует другая девушка или парень в шкуре, снятой с головы зубра. Так будут плясать они день за днём, без перерыва, а потом пробьёт час Костяной Статуэтки...

Готовиться надо долго. Варить зелья для подкрепления сил, подправить костюмы, проверить, достаточно ли орудий поражения и красной охры. Актосарк удалялась репетировать  в тот перелесок, где скрывался когда-то Ретсам, упражняясь в резьбе. Сам же он проводил время с творением и, выходя проверять ловушки, клал зубриху в напоясной мешочек,  боясь, как бы не сделали ей дурного.

Однажды отправился Ретсам на реку, взглянуть, не вернулась ли рыба в любимые заводи. День был свеж, ясен и немного морозен. Солнце игралось с инеем на траве.
Ретсам миновал клюквенную поляну, где почти не осталось ни красных, ни зеленых бусин, да и листья пообрывали женщины для отваров. Он гордился собой, не сомневаясь в успехе ритуала. Он мечтал уже, как сделает фигурку Актосарк, выточив каждый завиток, каждую тонкую косичку - составную часть причёски. Он чувствовал себя безмятежно и не думал о том, что резчик который день валялся в своей яме, наглотавшись тех грибов, что вызывают возбуждение, а потом болит голова и всё, что ты съел и выпил извергается наружу.

Где-то вверху раздался клёкот. Мелкие птицы заметались в бледной вышине, а затем вдруг ринулись вниз и, галдя, и, толкаясь, вжались в траву, раскинув дрожащие крылья. Издалека, из-за сопки донёсся истерический лай стаи диких собак. Облачка насекомых закружились, рисуя фантастические силуэты. Водомерки на реке затанцевали, подгоняемые непонятной силой. Полосатая рыбища резко выпрыгнула,  распахнула рот и со зловещим плеском ушла обратно к илистому дну.
Внезапно Ретсам ощутил перемену во всём. Недобрый ветер просвистел над берегом, будто бы потемнело. Ретсам решил, что собирается гроза, и задрал голову, желая определить, с какой стороны тучи. Но немедленно оцепенел, ноги ослабли, весь он смялся, как трава под ступнёй мамонта, и застонал.
 
В безоблачном небе на солнечный диск наползала чёрная тень, как болотная жижа, невзначай попавшая в берестяную черпалку и испоганившая чистую воду. Кто-то пищал, кто-то кричал, иные верещали и выли. Всё, что рассказывали ему когда-то о Духах, замельтешило в сознании. Многому из рассказанного он находил подтверждение в жизни. Но о том, что солнце скроется и тьма окутает Вселенную, никто из самых наистарейших Матерей ни разу не говорил.

"Конец", - подумал Ретсам, решив лечь пластом на землю, - единственное, что оставалось неподвижным и прочным в меняющейся реальности. Однако, когда он собирался защитить голову руками,   вдруг мелькнул под круто обрывающимся берегом вход в пещеру и позвал в себя. В последнем усилии Ретсам пополз туда, подтягиваясь на руках, обдирая кожу, не имея мужества подняться и выпрямиться. Песок забивался под одежду, травинки норовили воткнуться в глаза. Тем временем на сумеречном небосклоне проклюнулись звёзды. Затылком он чувствовал их холодные лучи, достигшие поверхности. Планета продолжала вопить, стенать и голосить. А Ретсам всё полз и полз, и ему казалось, что он превращается в ящерицу.

Он сам не понял, как проник в эту узкую щель. Внутри на уши  навалилась тишина. Более плотная, чем та, что возникала зимой, когда люди племени Неполной Луны надевали толстые меховые капюшоны. И что ещё удивительнее: в пещере оказалось светло и мягко. Стены и дно полностью поросли мхом резкого зелёного цвета. Столь неестественной зелени Ретсам никогда не видел и задавался вопросом, как растение смогло приобрести такие краски без солнца. О последнем Ретсам на какие-то секунды позабыл, но теперь, вспомнив, со страхом пододвинул лицо к выходу. Так люди боятся смотреть на разлагающийся труп и всё же смотрят, ибо зрелище притягательно.

Ретсам чуть-чуть высунул голову. На земле, в воде и воздухе продолжали куролесить живые твари. Ретсам поднял взгляд к небесам и вместо привычного светила узрел чёрную точку в окружении огненного венца. Звёзды, казалось, ещё приблизились, готовясь посыпаться вниз, словно каменные крошки из-под резца. Ретсаму почудилось, что он кричит, но он не слышал ни звука, голова закружилась, всё поплыло, он изо всех сил вцепился в мох и почувствовал, как руки провалились в него по локоть. В тот же миг сознание шепнуло ему "прощай".

Продолжение http://www.proza.ru/2017/02/26/1704


Рецензии
Очень здорово!
Помимо прочего, весьма в струю моих нынешних и недавних размышлений...
Кажется, никто ещё не рассматривал напряжение между художником и обществом на фоне каменного века.
Остроумно и осмысленно решена проблема имён (на запоминание которых обычно уходит в подобных сюжетах половина читательского внимания).

Александр Малиновский 2   17.07.2019 21:09     Заявить о нарушении
Вроде у тебя в "Протестах..." главный герой занимался в первобытным обществом. Припоминаю...

Перед написанием я просмотрела некоторое количество известных произведений о первобытных и действительно такой темы, как у меня, не нашла.


Ирина Астрина   19.07.2019 10:31   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.