одна ли, две ли ночи?

Это небольшой абзац из произведения Гелия Клейменова, посвящённый Елизавете Ксаверьевне Воронцовой.
  Он приводит стихотворение А.С. Пушкина:
"Где та была, которой очи,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?»

 Какие чудные стихи, одна лишь фраза: «Вся жизнь, одна ли, две ли ночи» чего стоит, сколько она сама по себе говорит.
  И не замечать в них самых важных в жизни поэта воспоминаний о тех двух или трех ночах  и говорить о целомудренности их отношений, значит идти против Истины."

-Гелий К. остался верен себе, приплюсовав к двум ночам, которые есть в стихах у Поэта, от себя ещё и третью. По принципу: где одна- там и десять!
- Он "забыл", что сам-то еле-еле "насчитал", "на воображал" и то весьма сомнительных, с большим трудом, только две.
-А было ли у них время хотя бы для одной-умалчивает.

  Этим отрывком из стихотворения Гелий К., силится доказать близость Елизаветы Воронцовой с кем-нибудь из окружения Графа, её мужа.
  Оклеветать графиню, после того как доказал обратное: Е.К. Воронцова не изменяла мужу.
  Остались две сомнительные, на его взгляд, ночи в конце июня, когда Елизавета
 Воронцова, по всем приведенным самим же Гелием К. датам,  уже была беременна от мужа.{ То ли 22, то ли 24 июня, а зачатие Софьи произошло 3  июля.
  Нужно отдать справедливость Гелию К.
  Он приводит свои аргументы с указанием дат, И тогда его произведения носят видимость правдоподобия.
 Но потом, оторвавшись от дат, пускаясь в "свободное  плавание", он в своих "фантазиях" о Воронцовой переходит все границы.
  Надо иметь в виду, что Гелий К. обратил внимание на важные даты, отметив их в перечне событий тех лет в Одессе.
 
"7 июня 1824 г. Пушкин подал заявление  на имя А. И. Казначеева об отставке:"{Г.Клейменов}
 Здесь же Гелий К. приводит и текст прошения Поэта.
 От воли Казначеева зависело: принять или не принять отставку или дать оплаченный отпуск, как это делалось не раз, когда речь шла об отставке Воронцова, например.

"7 июня в 1824 г. Одессу приехала княгиня  В.Ф. Вяземская"{Гелий К.}
 Эти даты совпадают. Случайно ли это совпадение ?
 Гелий К.
 Пушкин переписывался с Вяземским, её мужем, считая его своим "другом", и он хорошо осведомлён о ситуации, в которой попал Поэт в Одессе.
 Именно он в письмах подталкивал Поэта подать в отставку, хотя сам Пушкин знал, и писал всем, в том числе и Вяземскому, что отставка в данной ситуации -самый худший путь, почти подобно  самоубийству.
 Но он верил своему другу и последовал его коварному совету.
 Тем не менее, он сомневался, колебался, не решаясь сделать, то, что было против его убеждений.
 Зная, что  нужно подтолкнуть Поэта к решительным действиям, что дело идёт к развязке, Вяземский посылает в Одессу свою  помощницу-жену  Веру Вяземскую.
 Об участии Веры Вяземской в интригах против Поэта сказано в исследованиях  Владимира Конюхова.
 Стоит обратить внимание, что многое из того, что происходило тогда в Одессе, мы знаем со слов этой "вездесущей" и " всё знающей" дамы.
 Она утверждала, что Пушкин влюблён в Воронцову, а она в него-нет.
 Почему она так уверена в  этом?
 Её свидетельство,- а Г.Клейменов в своих исследованиях использует чаще всего её многочисленные документы, да ещё письма нескольких лиц, не любящих Поэта,-   говорит наглядно в невеновности Пушкина перед Воронцовым.
 Может, ей доподлинно известно, что ночи, которые теперь Гелий Клейменов старается приписать Воронцовой, Пушкин проводил у неё, и она утешала его, ис-под тишка злорадствуя, что их с мужем интрига удалась, что е удалось завоевать доверие А.С.Пушкина и отстранить других женщин влиять на его решения.

 Не думаю, что между ними возникли какие-то интимные отношения.

 Поэта невозможно утешить физической близостью, но он изливал перед ней обиду за незаслуженную им отставку,-ведь он только что написал отчёт о саранче, довольно толковую, по признанию самого графа,-и надеялся хотя бы на слова  элементарной благодарности.
 

"14 июня 1824 г. Воронцовы с больной дочерью со всем высшим одесским обществом, включая А. Раевского и О. Нарышкину, отправились на яхтах в Гурзуф. Пушкин остался в Одессе."{ Гелий К.}

 Прошу обратить внимание, что дочь Воронцовой снова больна, и супруги вместе
хлопочут о ней.
 И ещё здесь упомянуты две персоны: А. Раевский, "друг" Поэта, и О. Нарышкина, тоже участвующие в интригах против Пушкина.

 Ирония судьбы: спустя несколько лет интриганство Елизаветы К. Воронцовой и её приспешниц будет направлено против А. Раевского.
 Против него будут использован тот же метод. Объявить его влюблённым в свою родственницу и из-за этого выгнать из Одессы.
 Острая обида его друг взят на корабль, а его, Пушкина оставили на берегу, и привела его к Вере Вяземской.
 Воронцовой снова не до Поэта, а Вера Вяземская в Одессе и утешает Пушкина, который пребывает в отчаянии, что отставка его принята оскорбительно быстро.
 Её ждали.
 Готовый к отплытию корабль стоял в порту, надеясь на именно такую развязку.

 Владимир Конюков указывает на близость в отношениях Поэта с Верой Вяземской.
 Может, сам Вяземский подал ей  лукавый совет войти в полное доверие  к Пушкину.

"23 июля  1824 г. Елизавета Ксаверьевна  вернулась в Одессу, гости остались в Крыму, муж отправился в служебную поездку

24 июля 1824 г. Воронцов отправляет из Симферополя графу Гурьеву предписание исключить Пушкина из списка чиновников коллегии иностранных дел и отправить на жительство в Псковскую губернию

25 июля 1824 г. Вяземская в письме к мужу сообщила: «Графиня Воронцова и Ольга Нарышкина вернулись два дня тому назад. Мы постоянно вместе и гораздо более сдружились».
 Опять даты исключения А. С. Пушкина из списков чиновников совпадает с возвращением графини в Одессу.
 А фраза Веры Вяземской: " Мы постоянно вместе и гораздо более сдружились"-
полностью исключает возможность встреч "опального" Поэта, лишённого всех должностей с губернаторшей. Она бы не допустила бы этого, хотя бы из ревности.
 Вот тут -то и появляется снова Анжелика, тайная любовь Пушкина в эти годы, которую открыл для нас Владимир Конюков.
 Она и ревнует его к светским "львицам" и утешает его своей преданной любовью.
 Верится, что все стихи Поэта, приведенные Г. Клейменовым, относятся именно к ней, единственной.
 Меня удивляло в стихах А. С. Пушкина это слово "Ангел", повторенное много раз, но теперь, после открытия Владимира Конюкова, если принять за основу, что это не поэтическое сравнение, а имя любимой его женщины, "тайной" его любви, Анжелики становится ясно, что все стихи, где присутствует это имя, предназначались Ей.
 Тайный код А. С. Пушкина.
 

 
  Г. Клейменов, чтобы опровергнуть самого себя, прибегает к чисто женским уловкам:взывает к сочувствию читателя.
  Пытается создать в нём эмоциональный настрой, 
подвергая  сомнению целомудренность  отношений Воронцовой и Пушкина.
  Слишком велика пропасть между ними, А три светских  "кумушки" и сдружились-то,
злословя о Поэте за его спиной.
  И радовались, что он не догадывается об этом.
  Но  прозорливость Поэта в том, что он не посвящает своих стихов недостойным:
нет стихов ни графине Воронцовой, ни её "подружкам".

  Сознаёт ли Гелий Клейменов, что все приведенные им стихи Поэта нельзя отнести ни к одной из трёх одесских  женщин, которых он силится приписать Поэту.
   Ошибка или заблуждение Гелия К. состоит в том, что ему не удалось найти "тайную" Музу Поэта, которой они посвящены.
   Тайную любовь А.С. Пушкина, на мой взгляд, удалось отыскать Владимиру Конюкову: Ангелину, итальянку, известную "незнакомку"-NN, из дон-жуановского списка Поэта под номером тринадцать.
    Мне же хотелось добавить, что, на мой взгляд, в этом списке приведено гораздо больше имён лишь для того, чтобы скрыть её, Его Ангела.

   P.S.
 
  Гелию Клейменову остаётся только по сожалеть, что шёл по проторенному другими пути, заблудился среди трёх слишком известных фигур,  и не нашёл истины.
  Да ещё и хотел оклеветать преданную мужу Графиню.
  У неё, может, много недостатков, ей свойственно было интриганство и тщеславие, но в измене мужу вряд ли можно её обвинить.
 " Где ж та была"- эти слова говорят, что её нет в том светском обществе, в котором вращался Поэт в Одессе.
  И в то же время именно она для Него "...жизнь...", несмотря на краткость их встреч урывками, когда они могли  бы свидеться.
  Он - на службе, она-  не всегда рядом.
  Все стихи, приведенные Гелием К., можно, без сомнения, отнести к Ангелике.
  Об этом есть карасноречивое свидетельство в произведениях Владимира Конюкова.
 
  И сразу Поэзия А. С. Пушкина приобретает гармоничность и законченность, которой так не хватает рассуждениям Гелия К.
  Он, наверное, будет потом сожалеть, что тратил свой талант, если у него он есть, на повторение одного и того же, не находя  выхода из заколдованного круга, им же самим и созданного.
  Он пользуется письмами, докладными записками графа Воронцова, его ,приближённых, свидетельствами Того же Вяземского, и Веры  Вяземской, т.е.
высказываниями тех людей, которые либо недоброжелательно относились к Поэту,
либо, на словах прикидываясь его друзьями, на деле почти ненавидели его.
 Поэтому и его собственные рассуждения, вольно или невольно, отражают их негативный настрой по отношению к Пушкину и позволяют ему делать выводы,
недостойные его таланта.

 Небольшое дополнение.
 Выдержки из произведений Гелия Клейменова.

 Г. Клейменов, создавая свой труд, не намеревался делать характеристику
 Вяземскому, тем более, что он широко использовал его отзывы о Поэте.
 Но такова сила таланта. Истина пробивается у Клейменова между строк.
 И мы имеем на страницах его произведений образ Вяземского, как хитрого лицемера,ярого врага А.С. Пушкина.
  Во время польского восстания были сброшены маски, стало ясно "кто есть кто",
Вяземский показал себя "волком в овечьей шкуре", яростным ненавистником всего русского.

 
    "Конец июня 1824. Пушкин описал ситуацию Вяземскому:
«Я поссорился с Воронцовым и завел с ним полемическую переписку, которая кончилась с моей стороны просьбою в отставку. Но чем кончат Власти, еще не известно. Тиверий рад будет придираться; а Европейская молва о Европейском образе мыслей графа Сеяна обратит всю ответственность на меня. Покаместь не говори об этом никому. А у меня голова кругом идет» .

-Можно предположить, что Вяземский подскочил от радости и сделал всё, чтобы
 чтобы придать делу как можно более скандальную огласку.
 Он тут же, конечно же, раззвонил всем о серьёзности положения Пушкина, несмотря на просьбу Пушкина пока никому не говорить об  этом.
 Пушкин надеялся ещё, что отставка не будет принята. Так обычно и происходило в департаментах: старались удержать сотрудников.
- На это  указывает фраза из его письма:
 "Но чем кончат Власти, еще неизвестно."
  Вот Вяземский и постарался, чтобы "Власти" приняли самые суровые меры к Поэту.
  Да ещё и жену подослал.
  Хорош друг.
 
25 июля 1824 г. Вяземская в письме к мужу сообщила: «Графиня Воронцова и Ольга Нарышкина вернулись два дня тому назад. Мы постоянно вместе и гораздо более сдружились».
 Накануне, 24 июля, Воронцов отправляет из Симферополя графу Гурьеву предписание исключить Пушкина из списка чиновников коллегии иностранных дел и отправить на жительство в Псковскую губернию.
 24 июля фигурирует у Гелия Клейменова, как одна из ночей, которую якобы Елизавета Ксаверьевна могла бы провести с Поэтом.
 Предписание из Крыма он мог послать в Одессу со своей женой: самый скорый и надёжный способ доставки.
 Она вручает его курьеру. Это отражено у Г. Клейменова тоже. Такой скорый способ доставки предписания из Крыма в Одессу объясняет возвращения Графини из Крыма раньше мужа: им надо было решить дело с высылкой Поэта как можно быстрей.
 Но далее Г. Клейменов предполагает, что Графиня побежала вслед за посыльным, и в его присутствии, - чтобы был свидетель, что ли их свиданий,- по мнению Г.К.
и состоялась одна из ночей, которую "из кожи вон" старается приписать Графине
Г. Клейменов.
 А не лучше ли было, порядочней, во всяком случае, по отношению к Поэту, да и ко всем троим участникам этой истории, понять, что Елизавета К. направилась прямиком к своей закадычной подруге Вере Вяземской, да ещё прихватив с собой
Ольгу Нарышкину, с которой вернулась из Крыма и которую не могла оставить одну
ради сомнительной встречи без определённой цели.
 И три светских "кумушек" приятно провели два дня, злословя о только что совершившийся их "мести", свершения их "хитроумных" замыслов против Поэта, о чём Вера Вяземская и сообщила, злорадствуя, своему мужу в Петербург.
 Злободневность события, желание поскорее донести новость раньше других, вот что согревала сердца этих стареющих "матрон".
 Итак," одна из ночей" Г. Клейменова,желающего приписать им Поэту, благополучно
испарилась.
 А о второй " ночи" из фантазий Г. Клейменова, точнее, о дне, и говорить не приходится.
 В период же между "первой " и "второй" ночами Вера Вяземская  почти ежедневно сообщала Вяземскому.
 Вот одно из её посланий:
 
 "15 июля  княгиня Вяземская, докладывая супругу почти ежедневно  о своем пребывании в Одессе, сообщила: «Пушкин, как я знаю, находится в очень стесненных обстоятельствах...
 Пушкин скучает гораздо более чем я: три женщины, в которых он был влюблен, недавно уехали.
 К счастью, одна возвращается на днях».
 18 июля она дополнила: «Единственный человек, которого я вижу, это Пушкин, а он влюблен в другую, это меня очень ободрило, и мы с ним очень добрые друзья; большую роль в этом играет его положение; он, действительно, несчастен».
 Для нас важны в этих письмах два предложения: К счастью, одна возвращается на днях» и «единственный человек, которого я вижу, это Пушкин, а он влюблен в другую [не в нее]».
 Первая фраза начинается со слов «к счастью», то есть, к счастью для поэта на днях возвращается та, единственная, в которую он влюблен. И не вызывает никаких сомнений, что речь идет о графине Элизе - Амалия уехала, а Собаньская в это время была в Одессе (приехала в июне) ."
 Ремарка.
 Г. Клейменов сообщил нам, какие фразы в письме Веры В. он посчитал важными для себя.
 Это те фразы из сообщения княгини Веры, которые и пустили его " по ложному следу" и он увяз среди этих трёх имён, поленившись поискать "тайную" любовь Поэта где-нибудь в другом месте.
 Нужно было "прочитывать " письмо глазами Вяземского, понимающего шифровку депеши, а не с точки зрения легковерного  современного читателя.
 В этом тексте нам кажутся важными совсем другие фразы.
 Их не заметить могут только очень чёрствые люди.
 Поэт находится в очень стеснённых обстоятельствах, и он действительно несчастен.
 И он находится постоянно при ней, при Вере Вяземской. делится с ней своими бедами.
 И никакой другой" любви" у него нет, да и не было в Одессе.
  Три  безымянных женщин даёт широкое поле вольно трактовать текст письма, что
 Гелий Клейменов с удовольствием и делает.
 Амалия- ещё один "итальянский" вариант мнимой "влюблённости" Поэта, подослана к нему, может, с целью выудить из него денежки. Её муж- европейский негоциант.
 А, может, ещё одна попытка обратить его в католичество.
 Такие попытки предпринимали и Собенская, которую историки характеризуют как польскую шпионку и девицу фривольного поведения, да и Елизавета К. на крещении своего сына в католической капелле.
 О доверительных отношениях Поэта с Верой Фёдоровной Вяземской пишут и другие
Прозоровцы.
 Владимир Конюков тоже говорит о тесной переписки Веры с её мужем Вяземским
в  период пребывания Поэта в Одессе. Князь знал почти всё о Пушкине, даже, с какими дамами он встречался на набережной и в каких отношениях с ними он был: ни в каких!
 Владимир Конюков:
"Писала мужу письма – отчёты, как проводила время в Одессе, находясь на отдыхе с детьми…

     1.8.1824г., Вера Вяземская, фрагмент письма мужу:
«…  Я была единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости, так как он был в отчаянии от того, что покидает Одессу, в особенности из-за некоего чувства, которое разрослось в нем за последние дни, как это бывает. Не говори ничего об этом, при свидании мы потолкуем об этом менее туманно, есть основания прекратить этот разговор.
 Молчи, хотя это очень целомудренно, да и серьезно лишь с его стороны… Я проповедую ему покорность судьбе, а сама не могу с ней примириться, он сказал мне, покидая меня, что я была единственной женщиной, с которой он расстается с такою грустью, притом, что никогда не был в меня влюблен».
 Ремарка.
 Вера Вяземская была "...единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости..."
Письмо написано в день отъезда Пушкина из Одессы.
  По мнению В. Конюкова," Вера Вяземская в Одессе плела интриги… Цель:
- поссорить генерал – Губернатора с поэтом через его жену графиню Воронцову"
  Вeрa  Федоровна появилась в Одессе в момент заключительной драмы травли Поэта,
и отбыла из Одессы вслед за ним с чувством выполненной важной миссии, и перед тем шлёт последнюю "депешу" мужу и говорит, что самое важное сообщит ему при встрече.
  Складывается впечатление, что в Одессе Пушкин помещён , как бы в банку со скорпионами, большими и маленькими, и ему было не до любви.
  Но тем не менее, тайная любовь у Пушкина в Одессе была.
  Её удалось отыскать Владимиру Конюкову в итальянке Анжелике...



Рецензии к главе 3. Пани Каролина Собаньская Гелия Клейменова



Уф! У меня гора с плеч, - как Вы хорошо поставили на место эту Собаньску, Гелий Николаевич! А то - после чтения Ахматовой, - действительно голова кругом от такой "роковой страсти". К тому же, я их всех ревную к Элизе...

С уважением,

Елена Шувалова.

Елена Шувалова   09.02.2016 21:12   •   



Вернее - за Элизу.

Елена Шувалова   09.02.2016 21:14   

 У меня тоже "гора с плеч": одной "претенденткой" меньше стало.
Но у Собаньской не было внебрачных детей, Ваш вывод был заранее известен.
Имя Собаньской никогда и не упоминалось рядом с именем Поэта.
Это измышления явно позднейшего времени недобросовестных "исследователей"
биографии А. С. Пушкина.
Но, к сожалению, Вы делаете свой правильный вывод по отношению к пани Собаньской, чтобы "подтолкнуть" своих читателей к ещё более неверному выводу
 по поводу графини Воронцовой, т.к. это сулит Вам "продолжение" Ваших изысканий.
Не стоит Вам, Гелий Клейменов, трепать имя графини Воронцовой.
Нет подтверждений этому, даже у Вас, хоть Вы и очень старались!

С уважением,

Долженкова Римма   12.04.2017 12:19
   

"Это измышления явно позднейшего времени недобросовестных "исследователей"
биографии А. С. Пушкина".

Таким образом, Римма Долженкова к "недобросовестным исследователям позднейшего времени" причисляет Анну Андреевну Ахматову, больше всех и писавшую о Собаньской и её роли в биографии Пушкина.

Елена Шувалова   12.04.2017 12:25   

 Именно, её!

Без уважения,

Долженкова Римма   12.04.2017 12:28   

 У меня нет оснований не доверять более добросовестному, на мой взгляд, исследователю истории, Гелию Клейменову, когда он говорит о Собаньской, как всегда, с приведением дат.
Это отличительная черта всех его произведений.
P.S.
Может, и найдутся "любители" возражать Гелию Клейменову и по поводу его правильных выводов о Собаньской.
Я- не из их числа.

Долженкова Римма   12.04.2017 12:28