Мы одной крови. Гл. 6. Материнские заботы

 
                Счастье – это отсутствие несчастья…
       
    Все эти  десять месяцев, пока она жила в неведении о судьбе сына, Инна не находила себе места, плохо спала, даже немного похудела. А немного успокоилась только тогда, когда получила первое за полгода письмо от сына, в котором он сообщал, что находится в исправительной колонии 12/32, расположенном в городе, где она родилась.
  В городе, где училась, где жили её родители, у которых она не была уже пять лет, и где жил Александр, её первая любовь и первый муж, от которого она убежала девятнадцать лет тому назад.
    Пересилив гордость, она срочно вызвала мать на переговоры, и целых полчаса рассказывала ей по телефону, о том, что произошло с Романом, и где он сейчас находится, а в конце разговора, сказала:
  - Мама, мне очень, нужна твоя помощь. Я, конечно, могла бы это сделать и без твоей помощи, но боюсь, что тогда мне придётся развестись с Сергеем, а я этого не хочу, потому что люблю его, и боюсь за его здоровье. Потому что второго инфаркта миокарда, он может не выдержать. Поэтому, мы поступим по-женски, втайне от него. Ты должна мне дать простую телеграмму о том, что ты или папа очень больны, и я должна срочно приехать к Вам.
   Я сразу возьму отпуск, и вылечу в Новосибирск. Сергей ничего о том, что Ромка сидит в колонии, находящейся в нашем городе не знает, поэтому моя поездка к больным родителям, никакого подозрения у него не вызовет.
   Да, я понимаю, что это ложь, что так поступать не по-божески, но я делаю это только ради Ромки, которого не видела уже больше десяти месяцев. Очень прошу, мама, сделай так, потому что другого выхода у меня нет, я сейчас оказалась между двух огней, и мужа жалко, и сына, вот кто бы только меня пожалел?
   - Приезжай доченька, я тебя пожалею, милая ты моя. Я всё поняла, и сделаю всё, как ты просишь, отцу пока говорить ничего не буду, приедешь – сама всё расскажешь, а то у него с сердцем тоже не всё в порядке.
   Сейчас же, прямо здесь на почте, дам тебе телеграмму, и жду тебя. Не пере-живай, ты всё делаешь правильно, а Сергея твоего никак нельзя обижать, он настоящий мужик и очень любит тебя и Дашу.
   - Да, он и Ромку любил тоже, пока это событие не произошло. Представляешь, какую бочку помоев на него вылили все эти журналюги и телевизионщики? Еле отмылись. Поэтому я ничего и не хочу ему говорить пока, а дальше будет видно.
   Инна услышала, как заплакала на той стороне провода мать, которая потом сказала ей, что ничего придумывать не надо, она действительно больна, у неё уже десять лет сахарный диабет.
    У Инны от жалости сжалось сердце, и она сразу поругала себя за невнимание к родителям, и  за то, что редко бывала у них все эти годы, делая себе карьеру, в результате чего, потеряла родного сына.
   - Мама, прости меня, дуру такую! Я только недавно поняла, как я  вас всех люблю и как я по вам с папой, соскучилась. Я скоро приеду или прилечу, как получится с билетами, и мы с тобой обо всё поговорим. Хорошо?
   - Ну, конечно поговорим, милая моя. Мы тоже тебя с папой очень любим и переживаем за вас. Всё, я иду давать телеграмму. Целую тебя, до встречи!
   - До встречи, мама. Ты, у меня самая лучшая на свете! – Инна говорила эти слова, которые сейчас звучали немного фальшиво в её устах, потому что раньше, она никогда таких слов матери не говорила. Никогда…
   Телеграмму принесли вечером, и так получилось, что её получил  Сергей, а она в тот вечер немного задержалась на работе и приехала домой  позже.
    Желая, как-то подготовить её к неприятному известию, Сергей с улыбкой встретил её прямо у порога квартиры, помог раздеться, и тут же пригласил  в гостиную, где они с дочкой уже накрыли ужин.
  Это было очень необычно для него, потому что Сергей никогда вопросами питания не занимался, предоставив это Инне, а когда дочь Даша, подросла, и ей исполнилось 14 лет, он стал настойчиво приучать дочь к кухне, покупая для этого различные кулинарные книги с рецептами приготовления блюд.
    И Даша преуспела в этом деле, балуя папу и маму изысканными блюдами французской, польской, узбекской или грузинской кухни.
   И на ужин, если его готовила сама Даша, она лично и приглашала родителей именно в гостиную, где сама и сервировала стол.
    А сегодня, это сделал Сергей, и Инна сразу поняла, что мамина телеграмма пришла.
    По взволнованному виду дочери, она догадалась, что и она знает про телеграмму, но не знает, как сказать об этом матери.
   - Что-то вы ребята, сегодня такие смурные у меня оба? Что-то случилось? Я же по вашим глазам вижу, - и она перевела взгляд с дочери на мужа, стараясь помочь им преодолеть неловкость.
   - Да, мама случилось, бабушка Зина тяжело заболела, и просит тебя срочно приехать… Вот такое у нас неприятное известие,  - быстро проговорила Даша, коснувшись рукой плеча матери.
   - Телеграмму принесли два часа назад, я уже позвонил Валентине Ивановне, сообщил ей о болезни сестры, и попросил предоставить тебе отпуск по семейным обстоятельствам на две недели, и заказал билет на самолёт до Новосибирска, потому что в твой город, прямого рейса от нас нет.
   Вылетаешь утром послезавтра, и к вечеру уже будешь у мамы. Возьми больше денег, купи что надо, поговори с врачами…
   Да, что я тебе советую то, ты и сама всё сделаешь как надо, - Сергей с любовью посмотрел на жену, и протянул ей бланк телеграммы, где было всего несколько слов: «Мама тяжело больна. Срочно приезжай. Папа».
   В его взгляде было столько нежности, сочувствия и участия, что Инне даже немного стало стыдно за себя, и за их сговор с матерью.
  Но, она тут же успокоила себя тем, что если бы не этот случай, она возможно так бы и не узнала о тяжёлой болезни матери, и о том, что отец тоже страдает из-за болезни сердца.
   - Спасибо за заботу, мой дорогой. Завтра с утра пойду на работу, напишу заявление, дам задание свои подчинённым и  со спокойной  совестью полечу к маме. Я очень за неё переживаю. А теперь давайте ужинать, потому что я сегодня ужасно проголодалась…
   О том, что Роман прислал ей письмо, и о том, что он сидит в колонии находящейся в городе, где она родилась, росла и училась, она естественно даже не намекнула ни мужу, ни дочери.
  Через два дня, она с кучей подарков для отца и матери, и с тёплыми вещами для сына приехала в родной город и сразу попала в горячие объятия своих родителей.
  Зинаида Николаевна, крепко обняла её, и даже немного всплакнула при встрече.
    А Василий Фёдорович, обняв дочь, оглядел её с ног до головы, а потом сказал:
  - Какая ты у меня уже взрослая, доча! И красивая… Только вот почему-то судьба всё новые и новые испытания тебе преподносит. Но, ты у меня сильная, я знаю, а значит, всё сможешь преодолеть и горе и невзгоды всякие! Я верю в это.
   Я уже выяснил, где находится эта колония, съездил туда на своей машине. Это недалеко, на окраине города в сторону аэропорта. Завтра же все втроём туда и поедем.
   А пока давай, переодевайся, отдыхай с дороги, попробуй материных пирожков с капустой, твоих любимых. Она чуть свет на ногах, уже изволновалась вся.
    Когда они приехали в колонию, свидание разрешили только ей, и то благодаря тому, что она приехала издалека. Разрешили всего на два часа.
   Когда она увидела Романа, худого, с ввалившимися глазами, с синяком на правой скуле, у неё дрогнуло сердце. Сын очень изменился за то время, пока она его не видела, но видимо остался таким же непослушным как в колонии для несовершеннолетних.
    Он стал более взрослым, и каким-то чужим, на руках появились новые наколки, а в глазах какой-то блеск.
    Роман принял продукты и сигареты, что принесла мать, взял тёплую одежду, носки, варежки, всё внимательно осмотрел, даже обнюхал, но как Инне показалось, ей самой не очень обрадовался, наверное, не предполагая, что она может сюда, в такую даль, приехать ради него.
   Он говорил  с ней очень сухо, переплетая обычные слова, с лагерным жаргоном. Коротко рассказал, о том, как здесь живётся, но за два часа так ни разу и не поинтересовался, как они живут, как состояние здоровья  её и отца, и как там сестра.
   В конце свидания он также сухо поблагодарил Инну, за то, что она к нему приехала, и за передачу, а потом сказал:
  - Мне бы бабок подкинуть, косарей десять, ну тысчонок. У нас тут ларёк есть, где всё можно купить,  было бы бабло. А я ещё не заработал пока…
  - Сынок, ты меня прости, но я сегодня с собой столько не взяла, но завтра или послезавтра я приеду снова, я сейчас у бабушки и дедушки живу, они тоже со мной приехали, но их сюда не пустили, только меня, и передам тебе деньги, хорошо? – и Инна внимательно посмотрела на сына.
  - Нет мам, так не  нужно. Ты дай мне адрес бабки и деда, к тебе завтра зайдёт человек, скажет, что от меня, ему и передашь… Я не хочу, чтобы здешние вертухаи видели, что у меня, после свидания с тобой появились деньги. Всё отберут, козлы вонючие…
    - Хорошо, сынок, как скажешь, я так и сделаю, - тут же согласилась Инна, хотя предложение сына её немного удивило. Она не знала тогда, что Роман проиграл в карты восемь тысяч рублей и теперь должен был вернуть долг.
    После свидания с сыном, она вышла с территории колонии, вся опустошённая и обессиленная, словно перестирала и перегладила в один день кучу белья в доме, однако, подойдя к машине, взяла себя в руки, улыбнулась, и сев в неё, полчаса рассказывала родителям о встрече с их внуком – её непутёвым сыном.
   На другой день вечером, к ним в дом пришёл посланец сына, румяный, круглолицый молодой мужчина в военной форме с сержантскими погонами, и она вручила ему десять тысяч рублей. А потом  даже попыталась расспросить его, как живётся сыну в колонии.
   Однако кроме фразы:
 - Нормально, живёт как все, - она больше ничего не услышала.
    Она съездила в колонию ещё  раз, однако  больше свиданий с сыном ей не разрешили, а передачу приняли. Огорчённая, Инна договорилась с матерью и отцом, что ежемесячно будет посылать им деньги, а они будут покупать продукты и вещи для передачи Роману.
   Она, конечно же, вспомнила про Александра, но звонить ему не решилась, и, пробыв две недели с родителями, вернулась домой в Челябинск.
      С Романом, она договорилась, что он будет писать ей на почтовый ящик, который она абонировала на почте недалеко от своего управления.
    Писал Роман редко, один раз в три месяца. Письма были короткие, сухие, получив которые, она шла в парк, садилась на скамейку, читала их и плакала наедине со своим горем.
   Ни мужу, ни дочери, она о свидании с Романом не рассказала. Зато, теперь, она могла свободно  каждый месяц посылать деньги на «лечение» матери, которые та, тратила на передачи внуку.
   В их доме про Романа не говорили вообще, словно его и не было вовсе, и это Инну больше всего угнетало.
   Инна понимала мужа, и не настаивала на этих воспоминаниях. Прожив довольно длинную семейную жизнь, она понимала, что этим требованием, может  очень расстроить и потерять мужа, которого очень любила.
     Отец с матерью, по её просьбе, попытались, добиться свидания с внуком, но им, как дальним родственникам, так и не разрешили, обосновав это плохим поведением их внука.
   И вдруг, она неожиданно получила   на свой рабочий адрес, короткое письмо-крик души:
« Мама срочно приезжай. Иначе я погиб. Рома».
   И снова Инна пошла на обман, попросив отца дать телеграмму о тяжёлой болезни матери, и всё снова пошло по прошлогоднему сценарию.
   Сергей, конечно, тут же предложил ей выехать к матери, снабдил деньгами, и перед посадкой в самолёт, попросил Инну,  точно сообщить ему диагноз болезни тёщи и что ей необходимо для лечения.
   И Инна, «воспользовавшись» советом мужа, тут же вылетела в Новосибирск, а потом автобусом добралась до своего города.
   Она провела бессонную ночь, в разговорах с матерью, а рано утром, вместе с отцом выехала на автомобиле в колонию.
   Чтобы добиться свидания с сыном, ей пришлось поплакать, чтобы разжалобить  заместителя начальника колонии. И ей дали свидание с сыном, но всего на один час, причём в комнате разделённой стеклянной перегородкой и в присутствии надзирателя…
   Майор Иванов,  заместитель начальника колонии по оперативной части колонии,  перед этим объяснил ей, что её сын Роман Касторин, вообще лишён свиданий и передач, из-за своего плохого поведения.
   Он постоянно нарушает режим, отказывается работать, унижает заключённых, которые сидят вместе с ним, играет на деньги в карты, ещё был замечен в воровстве, грубит начальству и так далее, и тому подобное…
   Когда она через стекло увидела лицо сына, то в первый момент даже не узнала его: под левым глазом и на подбородке у него были большие синяки, рассечена губа и выбит один из передних зубов.
  - Господи, Рома, что с тобой? Тебя, что, били? – тут же вырвалось у неё, несмотря на присутствие надзирателя. И от плохого предчувствия у неё сжалось сердце.
  - Здравствуй мама! Я так рад тебя видеть! Как хорошо, что ты приехала! Как хорошо…
  На глазах сына появились слёзы, и он тихо, но, глядя, матери прямо в глаза прошептал в телефонную трубку:
 - Мама, я очень прошу, забери меня отсюда, а то я  здесь умру. Найди хорошего адвоката, пусть пересмотрят, моё дело… Я не могу здесь больше жить, не могу! – он быстро вытер слёзы рукавом  чёрной куртки, и добавил:
  - Я очень на тебя надеюсь…
  Когда сына увели, Инна ещё несколько минут сидела неподвижно на стуле, у неё словно отнялись ноги, и она не могла встать. Но, потом взяла себя в руки, встала и тихонько вышла из комнаты, даже не представляя себе, что она будет делать дальше.
  Ясно было только одно, Романа надо было спасать, и помочь ему в этом деле может только она сама. Только она, его мать…
   На выходе из колонии, ей неожиданно встретился старый знакомый сержант, который в прошлый её приезд, приходил к ним за деньгами для сына.
   Узнав её, и увидев слёзы на её глазах, он остановился, вежливо поздоровался с ней, и спросил, что её так расстроило. И неожиданно для себя, Инна решила, что этот человек, может ей чем-то помочь.
   Однако рассказывать всё о просьбе Романа она не стала, а просто спросила, не может ли он помочь устроить суточное свидание с сыном, потому что она живёт в другом городе, и прилетела сюда, специально, чтобы его повидать.
    Сержант  немного помолчал, задумался, потом отозвал её в сторонку, и сказал:
- Честно говоря, я сам ничем не смогу Вам помочь, это не в моей власти. Но есть люди, которые этот вопрос очень быстро решат, но, это…
  Много лет работая с прорабами, начальниками строительных управлений и контор, Инна мгновенно поняла, что означает это его «но, это», и тут же  тихо спросила:
- Но, это будет, стоит денег, так? Сколько?
 - Двадцать пять тысяч…
 - Двадцать пять тысяч? А это не много?
 - Ну, у нас здесь такая такса. Если решите,  вот Вам мой телефон, звоните, - и он протянул ей блестящую карточку, на которой было написано  только имя Владимир, и номер сотового телефона.
   - А теперь извините меня, я тороплюсь, - и он лихо козырнув, направился к проходной.
  Василий Фёдорович, увидев расстроенное лицо дочери, ничего не стал спрашивать, а просто усадил её в машину и они поехали домой.
   По дороге она всё  рассказала отцу, и попросила совета, как поступить.
   - Как поступить, доча? Надо бороться!  Воевать за него, пока не поздно. И, если дела у Ромки, там действительно так плохи, то нужно сделать всё возможное и невозможное, чтобы вытащить его из  этой колонии.
  Я слышал, что можно освободиться  по УДО. Это условно досрочное освобождение, если он уже половину своего срока отсидел, то руководство колонии может выйти с ходатайством перед судом об  УДО.
  - Папа, о чём ты говоришь? Майор Иванов, заместитель начальника колонии по оперативной части, сказал мне, что Ромка, очень плохо себя ведёт: не работает, грубит начальству,  нарушает режим, унижает тех, кто с ним сидит, не желает работать. Какое тут может быть условно досрочное освобождение, папа? Бедный мальчик! – тут же возразила отцу Инна, и отвернулась к окну, чтобы скрыть подступившие слёзы.
   - Ну, для того чтобы решить этот вопрос, и чтобы он изменил своё поведение, нужно обязательно с ним встретиться, и поговорить по душам. А для этого нужно суточное свидание. Давай, будем думать, где искать деньги, - спокойно глядя на дорогу, сказал Василий Фёдорович, прекрасно понимая, какая сейчас тяжесть на душе у дочери.
  - Я даже не знаю, где мы их возьмём. Ведь я не предполагала такого оборота, поэтому почти все оставшиеся после  покупки обратного билета на самолёт деньги, истратила часть на продукты Роме. А на остальные деньги купила маме инсулина, чтобы у неё был запас. У меня  папа осталось только четыре тысячи на обратную дорогу, и всё…
  - Ну, тысяч десять, мы с матерью наберём, перезаймём у знакомых, может и наберём всю сумму, - весело проговорил Василий Фёдорович, чтобы хоть немного поддержать дочь.
  - Да,  а потом целый месяц будете си-деть на одной картошке и капусте с дачи, да? Я, на это никогда не соглашусь, папа! Никогда! Я что-нибудь придумаю,- Инна закрыла глаза, а когда открыла, то  ей сразу бросилась в глаза табличка на углу дома, мимо которого они       проезжали,  с  надписью              « Проспект Строителей,  21», и в голове у неё мгновенно наступило озарение.
   Это был тот самый дом, в котором она двадцать лет тому назад жила вместе с Александром, и откуда сбежала беременная Ромкой, к тётке в Челябинск.
   И она решила попытаться найти Александра, и ничего ему не сообщая про сына, просто попросить о помощи, чтобы он дал взаймы двадцать пять тысяч рублей.
  Вечером она дозвонилась до справочной, и узнала номер телефона Александра Николаевича Репнина, а рано утром, сгорая от нетерпения, позвонила ему по телефону.