Голоса белых стен - 18 плюс

 

            11 декабря 2014, четверг


            00.00

В белом кабинете находилось три человека: я, врач и сопровождавший меня полицейский. Пожилой врач улыбнулся усталой улыбкой человека, которому уже давно было пора спать или на пенсию.
 – Здравствуйте, присаживайтесь.
Я поставила мешки с вещами на тахту и села на стул напротив врача.
Я сидела и прислушивалась. За стеной явно что-то происходило. Кажется, говорили обо мне. И это было уже не в первый раз.
- Он… это он… точно. Да как же он вообще мог такое сделать-то? Убивает… он её убивает. Он мстит. Конечно! Он мстииит. И тех девочек с выколотыми глазами он убил… точно! Ох, св****ь! С***ииина! С*****а подлая, вот он кто. Конечно. Г***а *****тая. Конечно, потому он и не отвечает на письма. Он готовит убийство. Конееечно! Влюбился… это он ее так любит. И ненавидит. Точно! Ну, св****ь! Ой, с*****а, что же будет-то теперь… С***ииина! Дура… она дура, он же убьет ее. Не пиши ничего в Интернете, дура. Он тебя убьет! С****на… противная, он. Ну, св****ь. С****на из с****н. Ну, всё. Конец. Ей надо спасаться. Только милиция поможет теперь. Но ненадолго. Он ее все равно убьет. Г***а погаааная! Убьет ее! Точно! Вообще уже… Так, конечно… Сдохни! Сдохни, г***а, сдохни! Конечно. Почему же она сразу не догадалась… Ненавидит. Он её ненавидит и хочет убить. Ну, с****на! Конечно!
После долгих препирательств с полицейским по поводу каких-то документов и «почему так поздно» на меня, наконец, обратили внимание.
– Так. Что вас беспокоит?
– Ну, вообще-то главная моя проблема – это бессонница. Не сплю уже три дня подряд. До того спала несколько часов, а ещё раньше – не спала еще три дня.
О том, что полицию я вызвала сама по поводу паранойи, я тактично умолчала. Мне не показалось это столь важным, чтобы рассказывать. Причиной стали какие-то мелочи, которые я нашла на странице вк одного человека.
– Понятно. Я выпишу вам снотворное, а завтра придет врач и с ней вы обсудите ваше состояние.
Началась долгая процедура заполнения документов, которые я даже читала перед тем, как подписывать.
– Вот и всё. Сейчас пройдёте с медсестрой, она вас проводит. Желаю вам поскорее поправиться, – сказал врач.


00.30

Санитарка сразу же узнала меня. И неудивительно, ведь я попала в больницу уже четвертый раз.
– Опять к нам! Что случилось?
– Да так. Как обычно. Бессонница замучила.
– Ясно. Ну, ничего, поправишься. Ирина Дмитриевна разберется, она сегодня была добрая.
Начали разбираться вещи. Большую часть вещей пришлось оставить в камере хранения, телефон забрали в шкафчик на посту медсестры. Брать на руки что-либо, кроме тапок, зубной пасты и зубной щетки не разрешалось. Книги на английском я взяла зря – всё запихали в мешок до того времени, когда я выйду из больницы.
– Можешь помыться под душем.
Внезапно подошла медсестра, и разыгрался спор о моих трусах.
– Не положено бельё!
– Ну как же, зеки вон в своих штанах ходят. А ей бельё нельзя?
– Не положено! Найдут, а мне потом отвечать.
К счастью, мне разрешили оставить пару трусов, и даже носки.
Смутно припомнив, что на мужском отделении можно было приносить всё, и даже плееры и компьютеры, я занервничала. Это выбивало меня из пассивно-вялого состояния фатализма, в котором я обычно приезжала в больницу.
– Где тебя поймали на этот раз? – спросила медсестра.
– У соседей. Позвонила в скорую, потом в полицию и сбежала к соседям, чтобы меня не убили в моей квартире.


01.00

На третьем этаже было сумрачно и тихо. Все больные давно спали. Мы зашли в процедурный кабинет, где мне сделали укол от бессонницы. Я сразу же потеряла сознание, и меня потащили в палату. Я хотела что-то сказать, но из горла донеслось какое-то бульканье. Мне уже бывало плохо от такого укола, медсестры поступили хитро: вкололи кордиамин одновременно с феназепамом. Посидев некоторое время у моей кровати, они решили, что я буду жить и ушли.


12 декабря 2014, пятница


6.00

– Подъём!
Я проснулась и сначала не поняла, где нахожусь. Сонное сопение вокруг. Свет ночника, как на операционном столе. Запах мочи.
Потом вспомнила – это же надзорка, надзорная палата для тех, кто только что поступил в больницу и ещё достаточно буен.
– Подъём! Заправляем кровати. Подмываемся!
Пожилая санитарка встряхивала заспанных больных и покрикивала на них. Я поднялась раньше, чем  до меня дошла очередь. Закрыла постель одеялом, положила сверху покрывало, взбила подушку по больничному стандарту, треугольником, уголком вверх. Больше делать было нечего.
Слева от меня такие же сонные больные ложились поверх одеяла обратно, досыпать, а санитарки их жизнерадостно сгоняли.
– Запачкаете покрывала!
Справа женщина алкашного вида ковыряла у себя в волосах.
У окна две бабульки бодро потягивались и беседовали о насущных проблемах:
– Если будет сыр, то я дам тебе сыра, а ты мне колбасу из своей передачки!
– Ээ, нет, сначала ты мне паштет, который обещала на прошлой неделе!
– Дочь не привезла, давай я тебе лучше яйцо отдам с завтрака.
Толстая женщина, на первый взгляд, – неопределенного пола, бессмысленно смотрела в окно. Я тут же узнала Надю, местную поэтессу. Она знала наизусть Пушкина и Гумилева и декламировала Есенина в туалете. Свои стихи у нее тоже были.
– Здравствуйте! У вас обострение? – спросила я.
– Анечка! Как, ты снова здесь?! А меня вот в надзорку опять. Тяжело мне. Вставать с постели не хочется.
Надя лежала в больнице пять лет. То ли она кого-то убила, то ли негде было жить, – никто уже не помнил, кроме врачей.
Оставалось еще провести скучные и голодные два часа до завтрака, и я прокралась к себе на кровать.


8.00

Толпа женщин в халатиках в сопровождении медсестер приблизилась к столовой. На выходе стояла санитарка и подсчитывала больных по головам.
– Один, два, три, четыре… а ты куда лезешь, у тебя отдельная диета!
Замыкала шествие другая санитарка, которая болтала по телефону со своим парнем:
– Тридцать три коровы! – заявила она в мобильник.
Наконец все расселись. Длинные деревянные столы и скамейки не вмешали всех больных, но каким-то образом санитарки умудрялись впихивать на одно место двоих человек.
– Покучнее, покучнее! Места всем хватит!
Я поностальгировала о тех временах, когда больных водили кормить в две партии.
Сначала раздали булку. Потом началось самое интересное: по столам залетали железные тарелки, разбрызгивающие кашу. Но санитарки, которые всё-таки разносили тарелки вместо того, чтобы кидать их через стол, были ещё опаснее. Я тут же получила по уху, не увернувшись от невесть откуда взявшегося поддона с тарелками.
Каша была жидкой, как вода. Было ясно, что её, и правда, разбавили кипятком после варки. Сегодня была пшённая.
Затем каждому подали кусочек масла на ложке и кусочек сыра, а потом – сине-зелёные яйца, которые, конечно, считались свежими. Вспомнив, что я уже как-то раз травилась ими, я отдала яйцо соседке.
– Странные яйца какие-то!
– Тут всегда так. А кто в столовой-то работает? Одни алкашки. Забывают и еду в холодильник убирать.
– Как это алкашки?
– Так ведь платят там шесть тысяч. Кто ж туда пойдёт? Ну и больные помогают.
Прошли положенные десять минут, отведенные на еду, и санитарки начали нас подгонять:
– Заканчивайте, не в ресторане тут, ишь расселись!
Подали чай. Холодный чай. Видимо, включить плиту и подогреть его у поваров с перепоя уже не было сил. Вместо сахара дали две конфетки. Не ожидав такого подарка судьбы, больные начали обсуждать это:
– А не праздник ли сегодня? Может, какой-то церковный?
– Нет, у них одну повариху за воровство сняли, теперь вы******тся.


8.20

Очередь на лекарства растянулась во весь коридор. Мне таблеток пока не выписали, и я просто стояла и высматривала, нет ли кого знакомых, не считая «старожилов». Оказалось, знакомых было много. Кажется, вся местная «элита» психушки собралась отметить Новый Год в тёплом кругу «своих».
Железная дверь щёлкнула, и появилась пожилая женщина-врач, Ирина Дмитриевна.
– Что-то вы всё ночью поступаете, – сказала она мне. – Да ещё и с полицией каждый раз.
– Так уж получается. Меня преследуют. Мой знакомый, он что-то замышляет, я точно знаю. Я вижу тайные знаки на его странице вк!
– Помню, Аня, и про Баку, и про банду на улице.
– В Баку меня заманил другой. Но всё равно, этот тоже что-то замышляет. Я уже написала ему, чтобы он меня не убивал, хочу оттянуть время. Он ответил, чтобы я забила на это. Это намёк. Он готовится меня убить. Мне надо срочно переезжать куда-то.
– Ну, всё, хватит, поговорим позже в моём кабинете. Я тебя вызову.


9.30

Время уборки.


10.00

Уколы


11.00

И, наконец, самое весёлое время в больнице – время чая. Маленький праздник, в время которого больные поедали свои запасы, привезенные родственниками, или поедали чужие. Кто-то всегда воровал мои конфеты и сушки, и часто в мешке с передачкой я находила не всё, что в нем было в предыдущий день. Но что-то оставалось, и мы делились друг с другом и меняли шоколадки на печенье, печенье на колбасу и бананы, а бананы на плавленые сырки. На съедение угощений отводилось пятнадцать минут. У меня передачки не было, поэтому я пила чай «с таком».


11.30

Курильщики ушли курить


12.00

Меня вызвали в кабинет врача. Там сидел ещё один доктор, заведующий мужским отделением. Допрашивали меня долго. Вопросы были типичные: помогаю ли маме по дому, работаю ли, имею ли друзей и парня, задумываюсь ли о самоубийстве. Я старалась врать умеренно: готовлю каждый день (макароны), на работе куча клиентов (бывших), с друзьями общаюсь каждую неделю (онлайн), парень есть (в другом городе), о суициде думаю редко (раз в месяц).
Выйдя из кабинета, я сначала пошла было в надзорку, но любопытство взяло верх, и я снова прокралась к двери. Она была приоткрыта.
– Ездит по разным городам. Это период мании, – раздался мужской голос.
– Нет, это шизофрения, – отвечал женский.
– Суицидальные мысли – явный период депрессии!
– Нет, это шизофрения!
Голоса становились всё громче. Я отошла от двери и прокралась обратно к палате.

14.00

Вот и подошло время обеда. Давали суп с консервами, один кусок хлеба и тушёную капусту на второе.
– Фуу, опять эта гадость, – прокомментировала капусту моя соседка по столу. – Они её не моют!
– А почему у меня одна рыбка в супе, а у Маши пять? – заорала немолодая алкашка Валя.
– Маша работает, а ты нет, – меланхолично ответила медсестра.
– У нас в интернате всем дают еды одинаково! Я вашу контору е***а!
– Но здесь не повозникаешь, – сказала санитарка.
– Приеду в интернат, буду заявление на всю вашу больницу писать! Еда – говно, санитарки передачку не носят!
– Ну, ты приедь сначала.
Подали компот с сухофруктами. Всем понравилось.

14.20

Очередь за таблетками. Мне выдали две.


14.30

– Курящие! Курить! – раздалось из коридора. Санитарка собирала больных и считала по головам.
– А ты куда лезешь, Зина? У тебя недавно припадок был, тебе нельзя.
– Ну, пожалуйста, ну, пустите меня. Я потом туалет намою.
– Нет, без разрешения врача нельзя.


15.00

После обеда, как обычно, был тихий час, точнее, два часа. Я лежала и слушала, как шепчется палата. Новопоступившим хочется спать, но оклемавшиеся алкашки весело шушукаются. Наконец, они замолкают. За окном – снег, в палате, наверное, градусов пятнадцать. Я завернулась в одеяло и начала думать о всякой ***не. Как ранят слова. И как на оскорбления от чужих людей, в общем, плевать, но всё равно неприятно. И вдвойне неприятно, когда от близких. Как хочется, чтобы люди не говорили о тебе никаких гадостей и относились с уважением.
Внезапно я заметила, что кровать безумно жёсткая, и железная сетка впивается мне в бок. Встала и проверила, обнаружила между сеткой и матрацем какую-то странную зелёную плёнку. Видимо, чтобы можно было ссать в кровать, не вставая с неё. Потом мысли заблудились в голове, и я заснула.


17.00

В коридоре было оживлённо. Сонные от таблеток больные разбредались кто куда. Санитарки готовились к ужину – сгоняли больных в маленький коридорчик около двери. Одна медсестра уже стояла наготове с ключом. В палатах и туалетах двери не запирались, но выход из отделения и туалеты для персонала охранялись замком. Ключ подходил ко всем дверям. Однажды предприимчивый больной отвлёк внимание санитаров и сбежал, правда, в ближайшем лесу его поймали.
Больные собирались у двери. Я высматривала знакомых. Со всеми уже поздоровались и попереглядывались, но говорить было не о чем. Подождём, пока окажемся в одной палате. Здесь каждый сам по себе.
Наконец, прозвенел звонок и медсестра открыла дверь. Стадо женщин в халатиках побрело на кормёжку. Отдельно тащились бабульки-колясочницы и парализованная девочка, с помощью нескольких больных. Санитарки, как всегда, пытались заставить нас выполнять их работу.
На ужин были овощное рагу с капустой, кусок хлеба и молоко.
– Опять капуста! – слышалось со всех сторон, – А где запеканка?
Алкашка Зина, больная эпилепсией, была очень недовольна. Ей не разрешили покурить.
– Ах, **ки, что ж вы делаете тут? Зат*****и, врачи в Египет ездят, а нам тут запеканку не дают!
Санитарки вежливо посоветовали ей заткнуть рот. И в них полетела тарелка с рагу. По пути частично попадая мне на голову. Зину связали и увели колоть азалептин.


17.20

– На соматику! – раздалось из коридора.


17.30

Покурили.


19.00

Я попросила у санитарки разрешения помыть голову в ванной комнате. Она сказала спросить у медсестры. Я пошла на пост. Медсестра сказала, что можно, и посоветовала обратиться к санитарке. Наконец, через десять минут меня пустили в ванную.


20.00

Вечерняя уборка. В коридоре играло радио, и некоторые больные танцевали.


21.00

Пролежав весь вечер, я, наконец, долежалась до приёма таблеток. Больные начали собираться за двадцать минут до девяти. Всем хотелось первыми заглотить лекарства и улечься смотреть «сны рисперидоновы», как выражалась одна шизофреничка в своих стихах.
Оля, толстая крупная девушка, как всегда, стояла впереди и выдавала таблетки бабушкам на колясках. Ей было двадцать восемь, но она выглядела на двадцать. Оле предстояло отсидеть ещё месяц из года за кражу плеера из интерната.
Пожилая женщина в очереди начала со мной какой-то очередной бессмысленный разговор «за жизнь»: кто где работал, у кого сколько детей, кто за что сидит. Наконец, подошла моя очередь.
Медсестра приветливо улыбнулась:
– Анечка приехала! Давно тебя не видели. Как самочувствие?
– Хорошо. Выспалась.
Я взяла таблетку с её руки, проглотила и запила водой из мензурки. Открывать рот и показывать, что таблетка проглочена, меня не заставляли.
Внезапно Алкашка Валя свалилась на пол и засучила ногами и руками в припадке эпилепсии. Все шестьдесят человек отделения собрались вокруг неё, подбежали санитарки. Драки и припадки вносили некое разнообразие и оживление в эту скучную жизнь.
Я добрела до кровати и легла спать. Вокруг хрустели печеньем и пили минералку. Передачи у меня не было, так что предстояло голодать всю ночь.


21.20

Курильщицы покурили.


00.00

Я проснулась от странных шорохов в палате. Открыв глаза, увидела ещё более странную картину: незнакомая алкашка, держа тапки в руке, быстрым шагом кружила по палате.
– Что случилось? – спросила я.
– Не знаю. Надо походить.
Так прошло два часа. За это время я успела передумать мысли на все главные темы, которые меня занимали: любовь, смерть, суицид. Потом алкашка легла спать, и я тоже уснула.


13 декабря 2014, суббота


6.00


Сознание возвращалось медленно. Я как будто выплывала из огромного черного озера, где не достать ногами дна, а водоросли обвиваются вокруг ног и тянут вниз.
Перед моим носом был кукиш. Настоящий. Не призрачный, а самый настоящий, из человеческой руки. Страх охватил меня в первые секунды, пока я не поняла, что это всего-навсего Танечка, постоянная обитательница больницы. За что-то меня невзлюбив, она не упускала случая испортить мне жизнь. Я закричала, и она убежала в свою палату, мерзко ухмыляясь.
За окном было еще темно, но лампа дневного света над кроватью, горевшая всю ночь, осветила фигуру санитарки в белом халате и со шваброй.
– Подъем! Девочки курящие, на уборку! – крикнула она.
Соседки по палате зашевелились, некоторые начали сонно потягиваться. Наконец, встала тощая старушка и другая, потолще. Тощая была отправлена в психушку за бегание по деревне в нетрезвом виде. Та, что потолще, – за то, что пришла пьяная поздравлять маму с днём рождения. Я заправила кровать и спрятала печенье и орехи под матрац, на случай проверки. Там уже лежали упаковка сока и мешок с сушками – запас на голодную ночь.


8.00

На завтрак была рисовая каша, булка, масло на кончике ложки и чай.


8.20

Приём таблеток.


9.30

Уборка.


10.00

Уколы


11.00

Чай


11.30

Курение.


12.00

Я познакомилась с девушкой удивительной красоты. Точнее, она со мной. Вьющиеся светлые волосы, нежное личико и добрые глаза. Оказалось, она из Санкт-Петербурга.
– Я сразу поняла, что ты неглупый человек. Не зря мы здесь встретились. Это судьба. Бог меня ведёт.
– А почему ты здесь?
– Я даже не знаю. Я сюда случайно попала. Была в гостях у мамы, и стало совсем плохо. У меня муж и двое детей. И что-то у нас с ним не так.
– А в чём дело?
– Всё валится из рук. До того лежала в неврологии. С мужем ругаемся. А недавно свёкор меня избил, было сотрясение мозга. Мама говорит, я не умею воспитывать детей. И какое-то чувство в голове непонятное.
– А что говорит Ирина Дмитриевна?
– Говорит, что разберется. Шизотипическое расстройство подозревает.
– Меня, кстати, зовут Аня.
– А меня Катя. Очень приятно.


14.00

Наконец-то – время обеда. Непрерывная лёжка от привыкания к новым лекарствам мне изрядно надоела. Давали борщ, хлеб и макароны. Недосоленный борщ и слипшиеся макароны. На одной макаронине я обнаружила чей-то волос, поэтому отдала их соседке. Запивали всё это кефиром.


14.20.

Очередь за таблетками


14.30

Курение.


17.00

На ужин была картошка с рыбой, хлеб и чай.


17.20

Соматика.


19.00

Меня уже начали выпускать погулять из надзорки, и я сидела на скамейке, когда за углом раздались чьи-то крики и стук чего-то тяжёлого. Подбежав к посту медсестры, я увидела, что медсестра лежит на полу, а алкашка Зина бьёт её ногами по голове. Подбежала Оля, врезала Зине по морде и стала её оттаскивать. У неё всё получилось. Оля была толще Зины килограмм на шестьдесят. Зина быстро убежала.
– Вот ***рь! Если бы я не дала ей п***ы, она бы медсестру убила! Кто ж вас будет охранять, когда я уеду?
– Вот врач придёт в понедельник, она ей задаст! – ответила санитарка. – А пока свяжем и на азалептин посадим.
Устав от шума и криков, я пошла в дальний туалет, подумать о жизни. Но там уже сидела ветхого вида бабушка и какала.
– Уйди, зараза! – крикнула она на меня.
Заткнув нос рукой, я пошла искать другое пристанище своей **пе.
В следующем туалете на унитазе было насрано и снаружи и изнутри, а на полу разливалось маленькое озеро. В туалете подальше я уже присела и задумалась о смысле жизни, но оказалось, что там не было бумаги.
Я пошла к посту медсестры за бумагой. Пострадавшая плакала и держалась за голову, санитарка писала объяснительную. Бумаги мне никто не дал.
Пришлось идти в самый главный туалет. Там уже подмывалась какая-то трясущаяся бабушка, но выбора не было. Я села на унитаз и задумалась о вечном.


20.00

Уборка.


21.00

Во время приёма таблеток я разговорилась с Верой, с которой лежала уже в третий раз.
– А я слышала, Настя скоро к нам попадёт. Видели её на улице, она громко говорила и смеялась. Голоса…
Настя, учительница рисования, была знаменита тем, что как-то подцепила на улице молодого зека и переехала к нему жить. Через несколько дней обеспокоенная мама вызвала полицию. Они ворвались в квартиру зека, который выдал им Настю. Подумал, что она наркоманка. Оказалось, что он её иногда бил.


21.20

Курение.


14 декабря 2014, воскресенье


8.00

В шесть никто не встал. В выходные, как всегда, больные отдыхали от врачей, а врачи от больных. На завтрак подали геркулесовую кашу, булку, масло, сыр и какао.
После скудного завтрака хотелось есть, но есть было нечего. Правда, у многих под матрацами была спрятана еда. Но иногда во время осмотра санитарки заглядывали и под матрац, особенно к нелюбимым пациентам. Поэтому большинство носили еду с собой, в халатах.


8.20

Лекарства.


9.00

Уборка надзорки.


10.00

Больных собрали на уколы. Я встретила знакомую, Марину, которую смутно помнила с прошлого раза. Памяти на лица и факты у меня не было, но на этот раз я угадала – мы и правда уже встречались. Она когда-то работала адвокатом, а теперь была на инвалидности и каждый год лежала в больнице для подтверждения.
– В другой больнице намного хуже, чем здесь. Делают по пять уколов в день. В туалете курят и бьют друг друга. Держали там меня восемь месяцев.
– Так много не бывает.
– Бывает. Чем тяжелее диагноз, тем дольше держат. Суицидников – по году, шизофреников – вообще сколько захотят. А на мне просто пробовали все таблетки, ничего не помогало. Тогда позвонили сестре и сказали, забирайте.


11.00.

Чаепитие.

11.30

Курение


13.00

Лежала и размышляла о вселенной, боге и вечности. В психушке почему-то только на такие темы и хочется думать. На этот раз никаких проблесков веры в бога у меня не возникло, зато возникли мысли о реинкарнациях. Несколько дней раздумий и таблеток ушло на то, чтобы вывести такие мысли из головы.


14.00

На обед был рассольник, хлеб, гречка с печёнкой и чай. В чай добавили сахара. В рассольнике было несколько кусочков огурца.


14.20

Съели таблетки.


14.30

Курящие покурили.


15.00

Помыла голову.


16.00

На тихом часе привезли новую больную. Её вели по коридору с мешком на голове в сопровождении полицейского. Старожилы стали спорить, какая из знакомых алкашек так нажралась. Больную увели в изолятор. Оказалось, что у неё есть сифилис, чесотка и открытый туберкулёз.


17.00

Ели ужин. Тушёную капусту, хлеб и молоко.


17.20

Приняли таблетки.


17.30

Покурили.


19.00

Мы с моей новой знакомой, Дашей, пошли побродить по коридору. Коридор был длинный, метров тридцать, и в центре поворачивал под прямым углом, продолжаясь на такое же расстояние. По нему парами ходили и беседовали наиболее сознательные больные. Некоторые смотрели телевизор в общем зале.
Одна бабушка ковырялась в горшке с цветами, другая пыталась выбраться из коляски, к которой была привязана. Даша начала издалека:
– А ведь мы живём в одном городе!
Потом оказалось, что наши общие знакомые живут в одном доме.
– Анечка, пожалуйста, зайди к моей соседке и попроси её позвонить сюда. Мне нужна зубная щётка и туалетная бумага. Когда выйдешь, конечно. Ты же раньше меня выйдешь.
Мы погуляли по коридору ещё полчаса.


20.00

Время уборки


21.00

Приём таблеток. В карманах халата я пронесла булку с завтрака, кусок хлеба с обеда и кусок хлеба с ужина. Теперь всё это лежало у меня под подушкой. Вечер обещал быть счастливым.


21.20

Курение.


15 декабря 2014, понедельник


 06.00

– Подъём! – услышала я сквозь сон. Санитарка ворвалась в палату, сгоняя зазевавшихся больных с кроватей. – Подмываемся!
Я вспомнила, что у меня сегодня день рождения.
Туалет был забит голыми старушками, которых направляли санитарки. У других туалетов тоже была очередь. Я вернулась к кровати и прилегла на краешек, свесив одну ногу.
– Ага, опять залегли! Вставайте! – послышалось из «смотрового кабинета» со стеклянными окнами, который располагался рядом с надзоркой.
Я встала. Из-за стекла, разделявшего палату и коридор, на меня смотрело чьё-то тупое лицо. Я прошла в туалет, набрала немного воды из-под крана, попила. Вернулась, нашла между матрацем и подушкой пару печенек и стала их грызть.


8.00

Давали гречневую кашу, булку, кусочек масла, кусочек сыра и чай. Кусочек сыра был в два раза меньше, чем в прошлый раз. А каши – в полтора раза меньше, чем в моё первое посещение больницы четыре года назад. Только масло оставалось неизменным.
Ели шумно, мне наконец-то удалось закрепить за собой место за столом. Сидела я на одной половинке **пы на краю скамейки. Справа от меня Виктория, старожилка больницы, смачно отрыгивала и чавкала. Виктория была цыганкой. Её нашли в вагоне метро, с тех пор она всю жизнь провела в этой больнице. Ей дали имя и фамилию (Иванова). За девять лет её научили говорить и обслуживать себя, но писать и читать она так и не смогла научиться. Теперь Вике было тридцать пять лет. Она знала всех медсестёр и санитарок по имени-отчеству, командовала уборкой целый день и курила, сколько хотела. Была у неё и любовь – добрый пожилой алкаш Костя из соседнего отделения. Каждую неделю Вика диктовала санитаркам записки для него, а в ответ получала шоколадки. Иногда в часы посещений они встречались и целовались.
Вика заметила меня и обрадовалась:
– Анечка приехала!
В этот момент откуда-то слева пронёсся кусок каши и приземлился на Викины волосы.
– Ах ты, ****ва! – закричала Вика на бабульку лет шестидесяти пяти. Та хитро улыбнулась, наматывая кашу на ложку для следующего броска. Санитарки отвели её в уголок покормить отдельно.


8.20

Приняли лекарства


9.30

Подошло время уборки. Раньше, когда я курила, время уборки наступало каждый час. Больные всегда находили, что где прибрать, чтобы получить допуск в курилку и сигарету, или чашку горячего чая. Но особенно популярны были утренняя и вечерняя уборки, в 9.30 и в 20.00.
Пришла врач и засела в своём кабинете.


10.00

Несколько человек вызвали и собрали у процедурного кабинета. У меня взяли кровь на анализ, даже два раза, как обычно. Мне попалась хорошая медсестра. Иногда они не могли найти вену с четырёх попыток. Возможно, они тоже бухали.


11.00

Время чая.


11.30

Курильщицы ушли курить.


12.00

Десять человек собрали и повели на кардиограмму, на первый этаж. Там располагалось мужское отделение. Когда мы проходили мимо их столовой, местные заулыбались, один помахал нам рукой, а другой показал **пу, правда, не голую.
В очереди мне дали подержать листок с моим направлением на ЭКГ. Там было написано: «шизофрения».


14.00

На обед был картофельный суп, хлеб, печёнка и какао.


14.20

Лекарства.


14.30

Курение.


16.30

В коридоре встретила Марину. Она предложила мне сыграть в шашки, – надо было как-то провести время до ужина. В коридоре было тихо, больные только начинали просыпаться. В одной из двух общих комнат на диване спали несколько человек. Некоторые сидели за столиком и читали старые журналы «Cosmopolitan» и местные газеты. Я думала, что разучилась играть в шашки, но через полчаса мне уже удалось несколько раз обыграть Марину. Иногда у нас возникало недопонимание:
– Ходи, Марина.
– Сейчас же твой ход!
– Нет, я уже ходила.
– Но я же помню, что ход твой.
– Я уже минуту жду, когда ты сходишь.
– Разве? А я не помню. А-а-а, вообще-то, может быть.

17.00

На ужин подали капустный салат, котлеты, хлеб и чай.


17.20

Соматические таблетки.


17.30

Курение.


19.00

Мы с Дашей одели кофты поверх халатов и двинулись на прогулку по коридору. Её уже перевели в палату на четырёх человек.
– Скоро и тебя переведут. Больных много поступает, долго в надзорке не держат, мест нет.
Даша рассказала мне о своём бывшем муже, который её бил, и о сыне, которого, вероятно, забрали в приют, так как она попала в больницу внезапно.
– Поссорилась с соседями. Они меня чморили. Я замахнулась на них топором.


20.00

Вечерняя уборка.


21.00

Время лекарств.


21.20

Курение.


21.30

Я достала из-под подушки два кусочка хлеба. Сегодня меня чуть не поймали с ним, когда я выходила из столовой. Весь вечер я буду его грызть. Потом я засну.


16 декабря 2014, вторник


6.00

Проснулась я от звяканья ведра. Санитарка что-то выносила в ближайший туалет. Оказалось, в палате престарелых кто-то умер, и они делали уборку.
Выглянув из окна палаты в коридор, я увидела подготовленные носилки. Кучка проснувшихся больных наблюдала за выносом тела. Виктория, какие-то добрые бабушки и санитарка погрузили старушку на носилки, прошли через коридор и закрыли за собой железную дверь.
– В лифт не влезет, – прокомментировала одна больная.
– Как бы она не сползла им на голову, когда по лестнице будут нести, – заметила другая.


8.00

На завтрак давали булку, ячневую кашу, чай, кусочек масла и внезапно принесли кусочек варёной колбасы, по одному на каждую. Кофе, как и ожидалось, был самый дешёвый, не сладкий. Одна приехавшая недавно алкоголичка хорошо прорыгалась и испортила аппетит соседкам по столу.


8.20

Приняли лекарства.


9.30.

Уборка. До нашей палаты очередь генеральной уборки дойдёт через неделю. Это радовало. А моя очередь убирать была в тот день. Я пошла в комнату для уборки. Там уже собрались больные. Все снимали с гвоздиков швабры, брали вёдра и ждали очереди набрать воду. Санитарка впрыскивала в каждое ведро раствор моющего средства из шприца. В маленькой комнатке было тесно. Получив пару раз шваброй по разным частям тела, я, наконец, добралась до крана с водой. Набрав воду, затащила ведро в палату.
Надзорка была огромной, в ней помещалось пятнадцать человек, так что мы с двумя другими женщинами договорились убирать по очереди. Но, когда я убирала свою часть, у одной начался приступ эпилепсии, а другую позвали на уколы. Поэтому домывала палату я одна. Мне уколов не делали, даже витаминов: врач давно поняла, что мне от них плохо.


10.00

Тем временем в коридоре раздался крик:
– На арт-терапию!
Несколько больных собрались у входа в отделение. Я побежала в кабинет к Ирине Дмитриевне, спрашивать разрешения ходить на арт-терапию. Заодно я поведала ей, что ошиблась насчёт паранойи и что никто меня не преследует. В голове всё прояснилось. Она разрешила мне звонить домой два раза в неделю и пообещала перевести в обычную палату. Вызвала медсестру и та внесла меня в список звонящих и в список арт-терапии. Пока я беседовала с врачом, группа уже ушла на терапию, так что делать было опять нечего.


11.00

Чаепитие.


11.30

Курильщицы покурили.


12.00

Сходила в главную, третью, палату (на самом деле она была первой после изолятора и маленькой двухместной палаты для склочных личностей. В ней обычно собиралась вся элита больницы, самые умные принудчики, шизофреники и биполярники. И на этот раз там подобралась хорошая компания: Марина, Вера, Оля, и ещё несколько человек. С Олей мы уже лежали два раза. Маша, девочка тринадцати лет, оказалась из одного города со мной. На кровати, где раньше два года проживала Рита, принудчица-убийца, лежала Света, молодая девушка лет семнадцати. Поздоровавшись, я пошла шарить по полкам тумбочек. У Риты была собрана большая библиотека, позже ее книги рассовали по разным тумбочкам палаты. Но теперь книг не было.
– А они все в коридоре, там две тумбочки стоят у дивана, – сказала Марина.
Я прошла в коридор и порылась в ящиках. Обнаружила кучу любовных романов, но они меня не интересовали. Откопала несколько хороших детективов, у них был даже Чейз. Это меня обрадовало. Нашла «Братьев Карамазовых» Достоевского. Подумала перечитать, но решила, что это слишком депрессивно для психушки. Остальные книги были, в основном, малоизвестных советских авторов, но попадались и интересные. Могло хватить на два года.


14.00

Обед. Ели щи (фу), картошку с тушёнкой (чудесно), хлеб и чай.


14.20

Приём лекарств.


14.30

Курящие покурили.


15.00

Тихий час.


17.00

Ужин. Подали тушёную капусту, хлеб и кефир. Кефир был старый, так что я отдала его соседке.


17.20

Приём таблеток.


17.30

Курение.


18.00

Время телефонных переговоров. Несколько человек собрались у поста дежурной медсестры. Медсестра ушла ужинать и курить с санитарками. Мы устроились на диване и болтали.


18.30

Наконец, пришла медсестра и выдала нам телефоны. Я включила телефон и мне тут же пришло несколько смс. Одно было от знакомой шизофренички: «Выздоравливай! Я очень за тебя беспокоюсь». Видимо, она догадалась, почему меня нет онлайн. Другое смс было от знакомого блекера, он поздравлял меня с днем рождения. Я ответила на смс, позвонила маме, и мы поговорили. Она обещала приехать на следующий день.


19.00

– Аня! Я в курилке слышала, медсестра говорила, что будут тебя переводить к нам в палату! – сказала Оля. Я очень обрадовалась. В надзорке было слишком шумно от буйных больных и алкоголичек.


19.10

Помыла голову.


20.00

Время уборки.
А меня перевели в палату. Вещей у меня почти не было, так что переезжать было легко. Я зашла и огляделась. У окна была Марина, Вера лежала в центре, на зечной кровати – Света, Маша – у другого окна посередине, Оля – за углом, на невидимой санитаркам кровати. Моё место было самым неудобным. Оно хорошо просматривалось из окна в коридор. «Трудно будет есть ночью», – подумала я.
Мы разговорились. Оказывается, Света писала фанфики к аниме. Ей было семнадцать, и она уже мечтала свалить из России, желательно в Японию.
– Это же ужасно, что со страной происходит… тут никогда не будет нормальной жизни, – говорила она.
А Маша сидела за кражу компьютера в школе-интернате. Ей было тринадцать, и она уже успела завести кучу парней, попринимать наркотики и сделать аборт.


21.00

Время таблеток. Процедурка находилась почти напротив нашей палаты, поэтому на крик «Таблетки!» мы сразу вскочили и побежали в коридор, занимать очередь. После таблеток мы еще долго сидели в палате и разговаривали о жизни.
– Сюда лучше не попадать, обколют галоперидолом, потом еле оклемаешься, – сказала Марина.
– Да, вот в Канаде у них всё есть, и психотерапия, и социальные службы для больных, и пенсия, которая больше наших зарплат, а у нас только горы таблеток каждый день, – ответила я.


21.20

Покурили.


17 декабря 2014, среда


6.00

Где-то издалека послышался крик «Поднимаемся! Подмываемся!» Но нашу палату это не затронуло. Ещё со времён, когда в ней обитали зечки (а это было всего месяц назад), санитарки стали обходить её стороной. Ассоциация палаты с железной дисциплиной закрепилась, санитарки думали, что пациенты продолжают вскакивать в шесть утра и всё делать по правилам. Принудчицы любили чёткие правила и поддерживали все порядки больницы, не делая исключений ни для кого. Теперь же никто нас будить не ходил, и мы отсыпались вволю.


8.00

Завтрак. Давали рисовую кашу, кусочек масла, кусочек сыра и чай.


8.20

Приём лекарств.


9.30

Время уборки палаты. Оля попросила меня сходить за ведром и шваброй. В кладовке было четыре раковины. Десять швабр, по одной для каждой палаты, висели на стене. Прохладный свежий воздух из форточки смешивался с запахом хлорки. Несколько человек стояли в очереди у двери. Они брали швабры и наполняли ведра водой из отдельной раковины, а санитарка наливала каждой моющего средства в ведро. Каждый мыл свою палату, а некоторые, мечтавшие о двух-трех сигаретах – и коридор.


9.35

Нас повели на арт-терапию на первый этаж. Маленькая тесная комнатка и двадцать человек в ней. Медсестра арт-терапии узнала меня. А я её – нет. Там было и несколько знакомых парней из «постоянных». Куча забавных поделок на полках, шкаф с книгами, два старых компьютера.
– Чем хочешь заняться сейчас? Мы сегодня вырезаем фигурки для гирлянд к Новому Году.
– Я хочу порисовать.
Фантазии в рисовании у меня обычно не было, поэтому я взялась за стандартные сюжеты: улица с домами, уходящая вдаль, девушка у окна с решётками, ваза с цветочками. На один час мне занятий хватило.
Затем я пробралась к книжному шкафу. Вася, мой давний знакомый, играл на гитаре «Мишутку» Летова.
– О, Лётова играете.
– Не Лётова, а Летова.
В шкафу я нашла много детективов и немного классики. Я решила перечитать «Искру жизни» Ремарка, которую читала в прошлый раз.
– Что читать будете? Ремарка? А у меня есть его собрание сочинений на электронной книге! Могу дать перекачать, – предложил Вася.
– Тут у нас, на женском отделении, даже плееры не разрешают, – ответила я.
– Говорят, на мужском отделении всё разрешают, потому что мужики сильные, могут и въебать, если что не так, – заметила Марина.
Через несколько минут пришла санитарка, и нас отвели на чай.


11.00

Время чая.


11.30

– Курилки, курить! – раздалось из коридора. Грузная санитарка сгоняла адекватных курильщиц и отсеивала неадекватных.


12.00

Приехала мама. Привезла много еды: сушки, печенье в пачках и развесное в пакетиках, колбасу, арахис, шоколадки, мои любимые чипсы «Эстрелла». И, самое главное, – она привезла «Фитолакс» – средство от запора. Я не ходила в туалет уже неделю. С ужасом я вспоминала, как в прошлый раз выковыривала какашки руками. Такая же проблема была у многих. К тому же, лекарственные средства проносить в больницу не разрешалось. Поэтому надо было их прятать.
Я сунула пачку «Фитолакса» в карман халата, туда же – пачку  шоколада, в другой карман – пачку арахиса. Колбасу и чипсы я съела сразу, во время беседы с мамой. Остальное переписала медсестра и забрала на склад с передачками.
Расставаться было тяжело. Мама была моим единственным другом последние годы.
– Я верю, ты поправишься, птичушка! Я приеду на следующей неделе! – сказала она.


14.00

Обед. Ели бульон с рисом, хлеб, макароны и чай. Макароны были слипшиеся и несолёные.


15.00

На тихом часе нас повели к гинекологу. Пожилой врач любила грубо поковыряться во внутренностях. А нас было почти двадцать человек. Поэтому вернулись мы только через час.


17.00

Время ужина. Давали рагу из овощей и хлеб. К счастью, без капусты. Я выловила несколько длинных волосков. Потом запили какао.


17.20

Соматические таблетки.


17.30

Покурили.


20.00

Началась вечерняя уборка. Курильщики расхватали швабры и вёдра и разбрелись по отведённым им участкам. Юля, сорокалетняя еврейка, начала мыть коридор возле нашей палаты, поэтому все забрались внутрь. Проходить мимо Юли, когда она мыла пол, было небезопасно. Поток ругательств сопровождал каждого. Юля находилась в больнице четыре года.
Я пошла искать Марину, чтобы поиграть в шашки, но она была занята. Марине «по наследству» от выписавшейся пациентки досталось протирание пыли в общей комнате и коридоре. Самая легкая работа. Я предложила ей помочь.
В коридоре я заметила некое существо. Никто не знал, как ее звали, а говорить она не умела. Но зато знали, что она кусает санитарок и даже медсестер. А однажды чуть не выцарапала глаза другой больной. Отойдя на безопасное расстояние в три метра, я окунула тряпку в ведро и принялась за работу. Кто-то включил радио, и стало немного повеселее.

20.30

Подошла Юля, и мы пошли пить чай. Юля когда-то жила с отцом-алкоголиком, который ее избивал, и двоюродным братом, который пытался её изнасиловать. Теперь она жила в дурдоме и очень любила пить чай. Ей здесь жилось лучше, чем дома. Она ходила по палатам и собирала оставшиеся у других пакетики чая.
Мы зашли в ванную, наполнили пластиковые стаканчики горячей водой и заварили чай.
– Если когда-нибудь выберешься, звони мне. Я буду дома, если папу на лечение увезут.
– А он согласится?
– Главное, его поймать с милицией, когда он пьяный. Ты смотри, не ходи одна вечером, когда выпишешься. Мужики чуют, когда человек из психушки, и могут напасть.


21.00

Раздали таблетки.


21.20

Курение.


18 декабря 2014, четверг


6.00

– Подъём! Снимаем бельё, кроме пододеяльников! – раздалось из коридора.
– Опять баня сегодня! – сказала Саша, немолодая шизофреничка. Её кровать к несчастью, оказалась рядом с моей, и каждый вечер она протягивала руку, когда я ела печенье. Отказать было невозможно. На тупое «Дай!» непонятно было, что ответить.
Когда-то у Саши был муж, ребёнок и работа. Муж её бил. К пятидесяти годам она постепенно отупела и начала скитаться по больницам.
Оля сонно потягивалась. Некоторые уже начали снимать бельё. Маринино бельё уже было снято. Она успела сходить в прачечную и помочь санитаркам со стиркой.
Я понесла кучу белья в коридор. Там уже лежало три кучи: для пододеяльников, для простынь и для полотенец с наволочками.


8.00

На завтрак была пшённая каша, булка, масло, сыр, колбаса и кофе.
– Шикуем! – прокомментировала алкашка Зина.


8.20

В очереди за лекарствами стояла полчаса, так как я ела долго и пришла из столовой поздно.


9.30

Время уборки. В нашей палате – генеральная. Вера протирала тумбочки и подоконники, я мыла пол по-мокрому, Марина – мыла насухо. Оля отставляла тумбочки и кровати от стены: она у нас была самая толстая и сильная. Тут зашла медсестра:
– Шмон! – прошептала Оля.
– Давайте-ка я посмотрю, что у вас в тумбочках! – сказала медсестра.
Выгребая из тумбочек плохо лежащую еду и мусор, заметила йогурт на подоконнике:
– Ага! Он же испортится, отравитесь! – и положила его в мешок с мусором.
В моей тумбочке был большой пакет, якобы с одеждой, в котором я хранила печенье. Соки прятала позади тумбочки и под кроватью. Всё было надёжно, но я всё равно волновалась.
Медсестра прошлась по кроватям, пошарила по матрацами:
– Опять одежду складываете! Несите всё в стирку!
Наконец, добралась до тумбочки новенькой, Аллы:
– Сколько же мусора у вас! Да что ж это такое, буду врачу жаловаться!
Алла хранила крошки хлеба и булки, а так же собирала апельсиновые корки в своей тумбочке.
– А ведь какая чистая палата была при принудчиках! Рита умела наводить порядок!
На окне между коридором и палатой стояла иконка, которую Рита оставила нам на память.


9.50

Началась баня. Сначала помыли старушек, а потом – каждую палату, начиная с нашей. Вторая палата была изолятором, а последняя, девятая – для неходячих.
Возле ванной комнаты стояла сестра-хозяйка с тележкой. Она выдавала нам халаты, трусы, бельё и приговаривала: «Опять сегодня на покрывалах лежали, я всё видела!»
Я зашла в стеклянный кабинет надзорки и попросила резиновые тапки. В углу я заметила кучу тапок. Но мне отказали:
– У тебя уже есть одни на ногах, не положено!
Мои домашние тапки были из войлока, но пришлось лезть под душ в них. Я опасалась грибка.
В комнате стояло два душа и одна ванная. Мы с Аллой зашли и начали мыться. В ванну села Оля. Через пять минут несколько шизофреничек из другой палаты пробились сквозь толпу.
– Дайте мне помыться! – заорала одна из них и оттеснила меня от душа. Пришлось делить его на двоих. Ещё через пять минут я закончила мыться. Ощущение свежевыглаженного халатика было очень приятным. Так всегда бывает, когда не принимаешь душ десять дней.


11.00

Время чая.
– Анечка, дай печенек, пожалуйста, солнце! – подбежала ко мне Юля. Я дала ей пару печений. Она обошла ещё несколько человек. Юля была очень худая, высокая и всё время хотела есть. На больничной еде ей было не поправиться.
Я завернула в мешок несколько печений и арахис, мешок положила в карман халатика, в другой карман – половинку шоколада.


11.30

Время курения.


14.00

Обед. Дали гороховый суп с котлетой, хлеб и чай. Котлета – самое вкусное блюдо в больнице после запеканки. Правда, запеканку уже отменили.


14.30

Курение.


14.40

В туалете было многолюдно и шумно. Кто-то подмывался, кто-то занимался другими делами. В коридоре – очередь: медсестра проверяла, нет ли вшей и стригла ногти.


15.00

На тихом часе беседовали о тонкостях алкоголизма. Лида, новенькая в палате, пожилая алкоголичка, делилась опытом с Олей. Перебрав названия более пятидесяти напитков, перешли к историям:
– А у нас в деревне алкаш девочку убил и изнасиловал потом. Еле его нашли, он в лесу почти три дня скрывался, – сообщила Оля.
– А у меня вот недавно случай был. Муж уехал в командировку на два дня, запер меня дома, ну, чтоб не пила. А я что, у меня всегда заначка припрятана! Иду в погреб, достаю две бутылочки водки. Выпила одну, напилась. Уже, вроде, хватит. Другую бутылочку оставила на утро похмелиться. Утром просыпаюсь, трезвая, башка болит. Иду на кухню, смотрю, а там на бутылке написано «настойка мухомора». Сама же делала, только забыла! Чуть не отравилась! – рассказывала Лида.


17.00

Ужин. Больные, работавшие в столовой, рассказали всем, что будет свекольный салат. И кусочек белого хлеба. Так оно и вышло. А ещё был яблочный сок.
– В нормальных больницах вечером молоко или кефир, а тут в пять часов ужин и голодай до утра! Я на них пожалуюсь! – брюзжала алкашка Валя. – И передачки вечером не выдают. Безобразие!
Напротив меня сидела Зоя. Когда-то она была директором завода, но потом спилась, потеряла память, и родственники сдали её в психушку. Родных она не узнавала, но могла поддерживать разговор, как нормальный человек:
– А мы вчера на арт-терапии гипсовые фигурки красили! Главврач заходил, восхищался. У нас там самый красивый кабинет во всей больнице.


17.20

Лекарства.


17.30

Курение.


19.00

Время уборки. Юля загнала нас в палату, и мы снова болтали о жизни на воле.


21.00

Время приёма таблеток.


21.20

Курение.


19 декабря 2014, пятница


8.00

Встали мы поздно, нас никто не будил, и даже чуть не проспали. Многие привыкли подмываться ближе к завтраку, но были и такие, которые ходили неподмытыми всю неделю до банного дня, с кровью и какашками, потому что их никто не проверял.
Когда все уже пошли на завтрак, забежала санитарка и принялась тормошить Олю, которая всё еще не встала.
– Не будите меня! Ну вас ****й! – огрызнулась Оля на санитарку и покрепче завернулась в одеяло.
На завтрак была манная каша, булка, масло, сине-зелёное яйцо и чай.


8.20


Приняли таблетки.


9.00

За окном шёл снег хлопьями. Я лежала, мёрзла и вспоминала, как хорошо было в больнице летом.
Мы гуляли в деревянном загончике. Тридцать пять больных едва помещались там, и мы ходили кругами. Санитарки раздавали сигареты, по две за прогулку. Девочка-маугли прыгала и скалила зубы в углу, все боялись к ней подходить: она уже пыталась выколоть глаза санитаркам. Многие больные сидели на лавочках и загорали. Некоторые даже раздевались до трусов.
Однажды меня, Вику и еще одну больную послали пропалывать клумбы. Был вечер и все ноги обкусали комары, но какое это было счастье – хоть ненадолго оказаться снаружи больничных стен.


9.30

Время уборки.
Я узнала от знакомых, что, кроме общих прогулок, теперь существует еще и «свободный выход». Больных отпускали погулять с 15.00 до 17.00 по несколько человек. На общие же прогулки больных водили редко, только в хорошую погоду и когда у санитарок было хорошее настроение. Я сходила к Ирине Дмитриевне, и она разрешила. Медсестра записала меня в график прогулок.
– Давно пора! Нечего тебе взаперти сидеть! – сказала врач.


9.35

Мы  не пошли на арт-терапию, потому что медсестра заболела гриппом, а вторая заведующая арт-терапией не могла взять так много групп сразу. Кроме нас, туда ходили мужские группы из трёх отделений. Я продолжила читать Ремарка.


11.00

Время чая. Я опять угостила Юлю и соседей по столу. Передачки пока ещё было много.


11.30.

Курение.


14.00

На обед был суп с рыбными консервами, хлеб и тушёная капуста. Потом – компот с сухофруктами.
– Достали уже своей капустой! Сколько человек от неё отравились в прошлом году! – ворчала алкашка Валя.
В компоте оказалось несколько волосков, и я не стала его пить.


14.20

Приём лекарств.
Внезапно в коридоре началось оживление. Забегали медсёстры. Куда-то понесли носилки.
– Алкашка Зина побила маленькую! Вот ***а! – заверещала Юля.
– ****ь! – согласилась Оля.
Маленькой называли парализованную девочку лет тринадцати.
– Давления почти нет. Видимо, сотрясение мозга.
Вскоре приехала скорая, и девочку увезли.


14.30

Курение.


15.00

Я и ещё трое человек вышли на прогулку. Наташа, диет-медсестра лет пятидесяти пяти, рассказывала нам о недостатках местной кухни, о которых мы и так знали. Её отца насмерть сбила машина, и она от потрясения потеряла память. Она лежала в больнице уже месяц и постепенно восстанавливалась.
– Я им устрою хорошую жизнь. Я того парня знаю. Подкатывал ко мне, предлагал пять тысяч рублей! Подам в суд за моральный ущерб. Ехал папа себе спокойно на велосипеде, ещё бы двадцать лет прожил…
Я рассказала ей о своей несчастной любви.
– Тебе надо его забыть. Бросить и не вспоминать никогда. Оттого у тебя все проблемы, – советовала она. – Если хватит силы воли, то всё у тебя наладится. Я жизнь повидала, знаю, что говорю.


17.00

Ужин. Давали рагу с капустой, хлеб и молоко.
– Запеканку теперь не дают по пятницам, – сообщила Вика.
– Кризис, экономят, – ответила Зина.


17.20

Таблетки


17.30

Курение


18.00

У меня был день звонков, и я позвонила маме. Поговорили о материальных проблемах. Обе расстроились и поссорились. Моя мама не считала меня больной.
– Придуряешься и пила много. Ничем ты не больна, – это лень. А больна, так бери инвалидность и сиди дома, езди в больницу каждый год.
– Но инвалидности даже на лекарства не хватит!
– Тогда работай. Нечего нюни распускать!
Я хотела зарядить телефон, но зарядное какая-то санитарка так свернула, засовывая в пакет, что оно перестало работать.

19.00

Время уборки. Я прокралась мимо Юли в туалет. Вслед понеслись ругательства:
–Что же ты, ****ва, по чистому полу шляешься! А-а-а, это Анечка! Ну, не ходи тут.


21.00

Приняли таблетки. Легли спать. Но не тут-то было. Оля взяла у медсестры свой мобильник (ей разрешали многое, как «нормальной») и начала слушать поп-хиты. Маша подпевала. Потом начали обсуждать новинки шансона. Марина тоже проявила интерес. Я узнала много нового, но сон ушёл. Только к двенадцати часам Оля наслушалась и легла спать. Обычно я засыпала часа два. Но уже через полчаса Оля начала громко храпеть. «Не забыть сказать маме про беруши» – подумала я.


21.20

Курильщицы покурили.


20 декабря 2014, суббота


8.00

Встали мы поздно. В выходной было так приятно отдыхать от врачей. Санитарки с утра не свирепствовали: не перед кем было хвастаться свежевымытыми ****ми пациенток.
Я встала за пять минут до завтрака, почистила зубы, подмылась, вытерла одним маленьким полотенцем все места и побежала догонять толпы больных, вытекающую из дверей по направлению к столовой.
Нам скормили рисовую кашу, кусочек булки, кусочек масла и чай. «Активно работающим» больным выдавали по два-три кусочка булки и первым накладывали добавку (когда она была). Многие рвались поработать на пищеблок и в столовую – там подкармливали, давали горячий чай и разрешали брать передачки по вечерам. Но всего шесть-восемь больных попадали в категорию «работающих».


8.20

Приём лекарств. Новенькая медсестра с любознательным взглядом не знала, как нас зовут, поэтому каждой пришлось называть свою фамилию. Санитарки долго пилили какие-то таблетки на части, потом долго запихивали это непослушной бабушке в рот:
– Давай, глотай!
– Давай, глотай! Не хочу! Оставьте меня! – кричала бабушка и рвалась в свою палату. У неё была амнезия, и она повторяла слова за всеми.


9.30

Время уборки. Мне нечего было делать, так как мыли по очереди. Я поставила стулья на кровати и ушла с книгой в коридор.


11.00

Время чая. Увидев два больших пакета, которые принесла мне медсестра, многие больные стали алчно поглядывать в мою сторону.
– Анечка, угости чем-нибудь, – попросила Юля.
Пришлось дать ей несколько печений. Но, увидев это, другие тоже начали просить еду. Пришлось разделить печенье на пятерых, которые сидели ближе всего ко мне. «В следующий раз буду доставать еду из мешка осторожнее», – подумала я.


14.00

Обед. Давали борщ, хлеб и макароны с печёнкой. Макароны были вкусные, а печёнка – нет, но всё было перемешано, поэтому пришлось заталкивать в себя еду.


14.20

Таблетки.


14.30

Покурили.


15.00

Мы пошли на прогулку. В раздевалке, где брали одежду, не нашлось шарфов. Пришлось повязать на шею зимние рейтузы. Варежки и носки, связанные на арт-терапии, лежали в коробках. Я выбрала самые красивые варежки, синие с красным узором, и тонкую белую вязаную шапочку. Одела огромное осеннее пальто с подкладкой. Вид у меня был не зимний, но другой одежды не было. Единственную шубу одела Наташа. Сапоги были тряпочные. На липучках. Я нашла тридцать седьмой размер, хотя у меня был тридцать пятый.
Было слякотно, и мы шли, стараясь обходить лужи. Сапоги быстро промокли изнутри.
Через полчаса, замёрзнув, мы  дошли до скамейки, и присели на неё отдохнуть. Наташа и её подруга Галя закурили.
– Мне пачку сигарет и зажигалку знакомые медсёстры дали, – сказала Наташа.
– Дайте и мне сигаретку, – попросила я.
– Ты же вроде не куришь.
– Раз в год можно. Тоскливо тут.
Наташа достала из кармана сигарету и леденец, протянула их мне.
– Да, делать тут нечего. Я врача попросила, чтобы меня выпустили к Новому Году, но она упирается. Не знаю, как получится. У нас уж и вино куплено, и гости приглашены.


17.00

Ужин. Ели картошку с рыбой, хлеб и чай. В рыбе было столько костей, что есть было невозможно. Я отдала её соседке. В чае плавал кусочек лимона, по случаю выходных.


17.20

Таблетки.
Поступила новенькая. Оказалось, что это была Настя, моя старая знакомая. У неё были голоса. Её положили в надзорку.


17.30

Я попросила знакомую медсестру пустить меня покурить.
      В курилке было шумно и тесно. Некоторые затевали ссоры, другие курили молча. Несколько женщин с зековским видом спокойно наблюдали за происходящим, держась в стороне. Две упитанные шизофренички, Вера и Настя, возбужденно что-то обсуждали в углу.
– Да ты не знаешь, кто мой друг! Он – из блатных! У нас самая дорогая машина в городе. Меня сюда вообще случайно положили, а потом я буду лечиться в другом месте, получше этого! – кричала Вера.
– Да я уж не буду тут говорить, кто ко мне приходит! У меня такие друзья, что тебе и не снились! – отвечала Настя.
– Кто к тебе приходит-то, только милиция!
– Ну, и милиция приходит, и что? Мама старая, вызывает, когда у меня голоса, боится, что я её или себя убью. Вот только на прошлой неделе – я моюсь в ванной, и вдруг заходят.
– Они?
– Они самые. Говорят, собирайся и выходи. Я говорю, так вот я, как есть, что мне, голой идти? Вышла голой к ним. Заставили одеться. Какое они имеют право приходить к человеку, когда он моется?!
– Да, беспредел полный!
– Этот главврач из нацистов, я точно знаю. В таких дозах лекарства только в концлагерях дают.



19.00

Уборка. После двухчасового брожения по коридору и выслушивания душещипательных историй голова гудела. Я прокралась мимо Юли, охранявшей коридор со шваброй. Мимо прошла Ирина Дмитриевна, у неё было дежурство.
– Проходим, лапочки, не задерживаемся! – сказала Юля нам.
– Что ж это такое, врачей не пропускают уже. Чисто тут у вас, – улыбнулась Ирина Дмитриевна.


19.30

Мне удалось пробиться в ванную комнату и помыть голову. Там уже была очередь: все адекватные больные любили помыться и попариться в душе.


21.00

Время приёма лекарств.


21.20

Санитарка снова повела всех курящих покурить. Снаружи было темно, и хорошо было смотреть на розовый свет фонарей, вдыхая дым сигарет. И считать, сколько сигарет останется до приезда родственников. И иногда экономить, выпрашивая чужие. Знакомая бабка из «постоянных» курила Беломор, но я не стала его пробовать.
Вика рассказывала о парне, который повесился на простыне в соседнем, мужском отделении, под Новый год.

         
21.50

Оля случайно узнала, что у меня сломалось зарядное на телефоне.
– Так у Галины Фёдоровны тоже Siemens, надо проверить! Пойдём на пост, я с тобой пойду, попрошу медсестру, они тут все меня знают.
Мы сходили к Галине Фёдоровне и попросили её разрешения. Её телефон был сломан, а новый дочь ещё не привезла. Галину Фёдоровну оставили без квартиры какие-то жулики. Её собирались иногда выпускать из больницы проведать родственников, она была очень рада этому.
Мы прошли на пост и проверили зарядные. Оказалось, что они одинаковые, и мы обменяли их. Я была очень рада и угостила Олю печеньем.


22.00

Маша с Олей сходили с медсестрой за передачками. Они были практически единственными, кому их выдавали. Маша была ещё ребёнком и вызывала сочувствие, а Оля работала за десятерых. Они принесли лапшу б/п, самую дешёвую, в маленьких пакетиках.
– Мне мама на всех привезла, сейчас будем есть! – сказала Маша и раздала лапшу мне, Вере, Марине и Оле.
После долгих переговоров мы сдали кружки санитарке, и она сходила наполнить их кипятком. Мы заварили лапшу в чашки. У Оли была пластмассовая ванночка из-под мороженого, она перелила воду туда. По палате разнёсся запах пряностей. Мы кайфовали.
Вдруг в палату заглянула санитарка:
– Врач идёт! Обход! – крикнула она.
Мы спрятали лапшу под кровати и под стол. Заглянула Ирина Дмитриевна:
– Как у вас тут вкусно пахнет! – улыбнулась она. – Ну, отдыхайте, спокойной ночи!


22.10

После обхода мы продолжили наш послеужин. Маша достала колбасу и хлеб, сделала бутерброды. К ней недавно приезжала мама. Оля налила всем сока. Я угостила соседок по палате арахисом и конфетами.
Спать не хотелось, и Оля принесла свой телефон с поста, завела какой-то блатняк. Было хорошо.


00.00

Меня беспокоили голоса из-за стены. Каждый шорох превращался в шептание неизвестных мне людей. Я даже вышла из палаты проверить, не шепчутся ли медсёстры на посту. Но всё было тихо. Мне показалось.


21 декабря 2014, воскресенье


6.00

Оля разбудила меня рано.
– Пойдем, уберём туалеты, тогда тебе дадут покурить! – пообещала она.
Я, Оля и Вика вымыли пять «санитарных комнат» и три туалета для персонала, Оля в сопровождении санитарки сходила вынести мусор на улицу.


7.00

Санитарка повела нашу небольшую компанию «работающих» в курилку. Открыв форточку и включив вентилятор, она достала из ящика пачки и начала называть фамилии и раздавать сигареты.
– Тебе целых три? Не обкурись!
Курили молча, изредка перебрасываясь словами. Казалось, что мы знаем друг друга десять лет. Время от времени кто-нибудь вставал с лавочки или с пола и направлялся к ведру, стряхнуть пепел.
– Вот раньше, когда два отделения были отдельно, тут была благодать. А теперь и покурить спокойно не дают, набьются двадцать человек в одну курилку, дым – будто на пожаре.
– Да ты посмотри, вон, в коридоре кровати стоят. Народу-то всё прибывает, а ложить некуда.


8.00

На завтрак была геркулесовая каша, булка, кубик масла в три сантиметра и кусочек сыра десяти сантиметров длины и трёх сантиметров ширины. Многие были голодными ещё с вечера и теперь наперегонки бежали за добавкой. В кастрюле оставалось каши всего на пять-шесть добавочных порций, и всем не хватало.
Санитарка раздавала лишние куски булки «работающим» больным. Я съела треть каши и с отвращением отодвинула тарелку. Предстояло голодать до чаепития.


8.20

– На лекарства! – закричала медсестра, – Налетайте, а то не хватит на всех.
И действительно, в конце недели таблеток не хватало, и иногда приходилось обходиться без них. Полусонные пациенты брали таблетки, запивали их водой, облизывались и шли по палатам ждать десяти часов.


9.30

Оля убирала палату. Она убирала палату почти всегда. Бодро бралась за все дела сразу: помогала в столовой, кормила бабушек, подмывала лежачих больных, мыла полы, чистила «санитарные комнаты», поливала цветы, следила за беспокойными бабульками-колясочницами в коридоре, разнимала драчуний, пропалывала цветы на клумбах, выносила мусор по утрам, работала в прачечной, помогала связывать буйных. Ни одна другая больная не успевала делать всё это сразу. А Оля могла. Она надеялась, что так её раньше выпустят, но это не помогло: она отсидела свой год.
Оля побежала помогать санитаркам мыть изолятор. Там до сих пор лежала сифилисно-чесоточно-туберкулёзная больная и умирала. Тем временем к нам пришла санитарка:
– Маша, в отдельную палату. Собирай своё бельё и иди в клизменную, там положим тебя.
– Что случилось?
– Флюорограмма показала какое-то пятнышко, подозревают туберкулёз.
Маша заплакала.
… через полчаса Маша вернулась обратно в палату. Приказ почему-то отменили. Он стала снова перестилать бельё, мы ей помогали.
– Странно, – сказала Марина.


11.00

Время чаепития.
Санитарка принесла мне пакет с едой. Я потихоньку вытащила из пакета печенье и сухофрукты, сложила маленькой кучкой на столе и поставила спереди две бутылки йогурта. Юле я отказала и не дала ей еды. Пришлось покормить только двоих, которые сидели рядом и видели еду. Затем я, как обычно, разложила кусочки шоколада и печенье по карманам, сдала мешки с едой, выкинула мусор в корзину, взяла йогурт в руку и вставила его в рукав халата. Так мне удалось пройти мимо бдительной санитарки.
На выходе из столовой был шмон. Не каждый раз, но такое случалось.
– Показывайте карманы! – кричала медсестра.
Я сделала непроницаемо-спокойное лицо и прошла мимо. Меня знали как адекватную больную, поэтому осматривать не стали.


11.30


Зайдя в курилку, я почувствовала, что все говорят обо мне. Я была уверена, что они знают мои мысли и говорят обо мне. Но я не сказала им об этом. Ведь больница – всего лишь прикрытие для обеспечения мне безопасности. Хорошо подобранные актеры, только и всего. Но я-то знала правду. Обо мне говорят все родственники и соседи. Обо мне говорит весь мир, и все хотят меня убить. Эта больница – единственное мое убежище.
– Никому ничего не рассказывай, дольше продержат. – предупредила меня одна уже выписавшаяся девушка, – Не смейся, не плачь. Они заметят и запишут. Потом хуже будет.


14.00

Толпу больных погнали на обед. Мне не хотелось отрываться от интересного детектива, который я недавно нашла в коридорной тумбочке. В нём девушка, дочь миллиардера, жившая в психушке, сбежала оттуда после того, как он умер, убила несколько человек, завела любовника, потом в неё стреляли, разнесли голову, она поболела и стала нормальной. Очень заманчивый сюжет.
На ужин давали рассольник, гречневую кашу с печёнкой, хлеб и чай. Свой хлеб я отдала алкашке Зине, с ней стоило быть в хороших отношениях. Когда она была не в духе, то била всех, кто попадался под руку.


14.20

Лекарства.


14.30

После обеда все нервничали. Предстоящие три часа без курева – тоже испытание. В курилке спор о сигаретных бычках чуть не перерос в драку. Вика, как обладавшая наибольшим интеллектом, разрешила спор, запретив Саше клянчить бычки у других и подбирать их в мусорном ведре. Всем действовало на нервы постоянное бегание с окурками.
После посещения курилки мы подошли к окну надзорки. На противоположной стороне находилось мужское отделение. Из окон выглядывали незнакомые лица молодых парней. Мы стали махать им руками. Они тоже что-то показывали знаками. Некоторые девушки собирались передать им записочки через санитарок.


17.00

На тихом часе мне не спалось, и я читала до тех пор, пока не стало темно. Тогда коричневые тени скользили по стене, наступал сумрак, и вскоре становились видны розовые огни фонарей на стенах больницы. Этот приятный полумрак прерывало включение света в коридоре.
Устав от чтения, я была рада наброситься на тушёную капусту, хлеб и молоко.


17.20

Соматика.


19.00

Маша рассказала свою историю. Она украла компьютер у соседки по школе-интернату, и её посадили в больницу на принудительное лечение.


21.00

Время таблеток.
Я сообразила, что у меня опять начинался бред. Надо было разложить все бредовые мысли в правильном порядке и проанализировать каждую, чтобы они перестали быть бредом. На это уйдёт не один день…


21.20

Курение.


22 декабря 2014, понедельник


6.00

– Подъём! Подмываться! – раздалось из коридора.
Я открыла глаза. Резкий зеленоватый свет ночника заполнял спящую палату. Между кроватями кралась какая-то женщина.
– А вы куда это? – спросила я.
– Мне бы крем, если у вас есть. Губу надо помазать, у медсестры ничего нет.
Проснулась Оля и заорала: – А ну, ****й, брысь отсюда! Чужих в палату не пускаем! Проверяйте, девочки, вдруг она чего сп****ла!
Мы начали проверять тумбочки. Всё оказалось на месте.
– Надо всё-всё прятать, чтобы на виду ничего не лежало. Тащат, как сороки. Особенно эти, ****тые, которые неадекватные.


8.00

На завтрак была гречка, булка, масло, сыр и чай.
– Кому ещё кусочек сыра?! – спросила санитарка. – Один лишний остался.
К ней протянулось двадцать рук. Санитарка вручила сыр своей знакомой алкашке.
В чае опять плавал волосок. Я отдала его соседке. У меня всё равно была припасёна пачка сока.


8.20

Таблетки.


9.30


Вместо уборки или арт-терапии меня внезапно направили к психологу. Им оказалась девушка, с которой мы даже какое-то время учились в одном ВУЗе.
– Почему попала сюда?
– Это долгая история. Я тут уже четвёртый раз. С пятнадцати лет я была странной и имела странные идеи. Позже началась паранойя. Сначала, когда я ещё не была официально больна, я играла на одном шахматном сайте. Там надо мной издевались и угрожали. Я перепутала одного шахматиста с другим на сайте, где я играла, и съездила в Москву. Там провела ночь на вокзале и приехала домой. Потом, через два года, я подумала, что мой одноклассник, в которого я была влюблена, преследует меня по Интернету. Отослала ему свой старый дневник. Он ничего не ответил. (Позже я узнала, что он выложил мое фото на одном форуме и издевался там надо мной). Я начала искать его на шахматном сайте, где я играла, и спрашивать о нём у всех. Однажды один шахматист из Баку выдал себя за моего одноклассника, писал мне смс и заманил меня туда. Я поехала, и пришлось провести там ночь, так как денег у меня не хватило, он дал мне денег на обратную дорогу. А потом, еще через полгода, у меня был психоз, подумала, будто меня преследуют все люди на Земле, читают мои мысли и окружают мой дом своими агентами, делают мне знаки в Интернете и на улице. А я бог и все пророки в одном лице. Потом еще три раза был психоз, но без особых «идей». Как только я перестаю принимать таблетки, у меня начинаются мысли о том, что меня преследуют, ничего не могу поделать.
– Да, странная история. Ну, ничего, главное, что ты осознаешь свою болезнь. А почему перестаешь пить таблетки?
– Потому что мне кажется, что я уже выздоровела, ну, то есть, достигла ремиссии, и могу справиться без них. Но я уже пробовала три раза и ничего не получается. Больше не буду экспериментировать.
Разговорились. Она проходила практику и была рада возможности завалить меня тестами. Час прошёл интересно и неутомительно.


11.00

На чаепитии ко мне подошла Танечка.
– Дай конфетку, жадина! – закричала она. Пришлось откупиться печеньем.
Подошла Саша и смотрела на меня таким грустным голодным взглядом, что жалко было не дать ей печенья.
Мама дала мне печенья с запасом, зная, сколько воруют из передачек. Осталось ещё много. «Хватит до конца недели!» – подумала я.


11.30

Больные покурили. А я решила больше не ходить курить. Было невкусно, неприятно и затягивало. Когда куришь, больше всего хочется умереть.


14.00

Время обеда. Подали картофельный суп, печёнку, хлеб и какао. Печёнка была пережаренная, суп – пересоленным, а какао – недослаченным.


14.20

Таблетки.


14.30

Время курения.


15.00

Мы опять ходили гулять. Сделали четыре круга вокруг здания. Вика встретилась со своим мужчиной, они долго целовались и курили вместе. Группа пациентов из мужского отделения, проходя мимо, поприветствовала нас:
– Здорово, девчонки! Когда выписываетесь?
– Как врач скажет, – ответила Наташа.
– А я тут живу, – сказала Вика.
– Мы тоже!


17.00

Наступил ужин. Давали вкусный капустный салат, хлеб, котлету и чай.


17.20

Соматика.


17.30

Покурили.


19.00

Света рассказала мне, как над ней издевались в школе, за то, что она любила аниме. Она собиралась переводиться на заочное обучение, чтобы не общаться с одноклассницами. У нас нашлись общие любимые аниме, но беседы, конечно, не получилось: я не умела беседовать. Но мне понравилось её слушать.
Тем временем Алла собрала крошки с ужина и складывала их в тумбочку.
– Это у меня нервное, – сказала она, дёргая ручку двери в десятый раз. – Муж меня бил, и потом я болела анорексией.
Алла тоже имела юридическое образование, как и Марина.
– Как там мой сын, с моим папой живёт, беспокоюсь за него, как они вместе уживутся.
– А моего сына пришлось одного в квартире оставить. Не знаю, где он теперь. Позвонить мне не дают. Да и телефона соседки у меня нет. Наверное, забрали его в приют. Я так переживаю, – ответила Даша.
Тут забеспокоилась вся палата.
– Как же так, мать уводят от сына, и он в квартире один! Я поговорю с медсестрой. Надо это выяснить! – сказала Оля.
Даша вышла в туалет.
– Странная она, эта Даша, – заметила Марина. – Была бы нормальная, уже давно бы с врачом поговорила.


20.00

Уборка.


21.00

Время таблеток.


21.20

Курение.


23 декабря 2014, вторник


6.00

– Поднимаемся, куклы! Моем ****ки! – бодро заверещала санитарка.
На этот раз нам осмелились помешать спать. Пришлось потерпеть десять минут и сымитировать бурную деятельность по заправлению кроватей. Затем все мы снова улеглись подремать до завтрака.


8.00

Давали ячневую кашу, масло, булку, кофе и колбасу. Мне дали два кусочка масла. Повезло.


8.20

Лекарства.


9.30

Оля и другие остались мыть палату, а мы с Мариной пошли на арт-терапию. Там уже вовсю шла подготовка к Новому Году. Самодельные Дед Мороз и Снегурочка стояли на столе. Мы делали гирлянды из бумажных овечек. Одни вырезали овечек по трафарету, другие нанизывали их иголкой на нитку. Через час стены кабинета были украшены разноцветными гирляндами.


11.00

Время чая. На этот раз вместо чая подали йогурт.


11.30

Курение.


14.00

Я читала детективы любимых авторов до обеда. Нас покормили щами, картошкой с тушёнкой, хлебом и чаем.


14.20

Таблетки.


14.30

Курильщицы покурили.


15.00

Во время тихого часа умерла старушка. Мы прогулялись до морга на первый этаж. Приятно было проветриться.


17.00

Ужин. Давали тушёную капусту, хлеб и кефир.


17.20

Соматика.


17.30

Курение.


18.00

Я позвонила маме. Попросила купить чипсов, прокладок, беруши и ещё таблеток от запора. Мама плакала. Обещала приехать в субботу. Я расстроилась.


19.00

Медсестра разрешила включить радио, и мы начали танцевать. Танечка тоже присоединилась. Она была немолодая и безобразная, но иногда добрая. Критически оглядев танцующих, она обратилась ко мне:
– А почему ты мне сушки не давала за обедом? Жа-адина!
Затем сменила тему:
– А ты симпатичная. Не красивая, но симпатичная. Что ты на меня смотришь? Что вы все на меня смотрите?
У Танечки начали закатываться глаза, и медсестра дала ей циклодол от побочек.


19.30

Помыла голову.


20.00

Неожиданно послышались крики. Мы вышли из палаты, поглядеть, что случилось. Танечка, порезав себе руку, ходила и размазывала свою кровь по стенам. Её увели в палату, обвязали ремнями и вкололи укол. Добровольцы-курильщицы начали стирать кровь. Этим они занимались целых полчаса.


21.00

Время таблеток.
Я теперь не пыталась занять очередь первой, так как это было невозможно: начинали занимать за полчаса до девяти. Я ждала, когда пройдут все больные, чтобы не стоять в очереди по пятнадцать минут. Когда оставалось человек пять, я встала в очередь. Выпила таблетки и вернулась в палату. Медсестра начала выкрикивать фамилии опоздавших.
– Алла, на лекарства!
Алла поднялась, заправила покрывало, поправила его ещё раз. Отошла, ещё раз поправила покрывало. Открыла тумбочку, собрала крошки, встала. Ещё раз поправила покрывало, подошла к двери, дотронулась до ручки, открыла её, тронула ручку двери ещё раз, постояла, открыла дверь ещё раз и вышла.


21.20

Курение.


24 декабря 2014, среда


6.00

– Встаём! Подмываемся! – крикнула санитарка. Мы продолжали спать. Марина встала, оделась, заправила кровать и ушла помогать стирать бельё в прачечную.
В палату зашла санитарка:
– Оля, иди туалеты мыть!
– Не пойду, хочу спать, идите ****й!
– Ах, вот как, ну ладно, чаю потом не проси!
Оля завернулась в одеяло с головой и захрапела.


8.00

Завтрак. Подали рисовую кашу, булку, масло и чай. Оля сидела и пила чай довольная: врач сказал, что после праздников будет суд.
– Приеду домой, попрошу маму купить мне новую мебель в комнату. Будем там жить с моим парнем, распишемся. Пить не буду, чтобы в истории не попадать. Собаку заведу и кошку. У нас столько их было, когда я в интернате жила!


8.20

Таблетки.


9.30

Уборка. Я пошла на арт-терапию. Сегодня делали корзинки из бумаги. На спицы наматывали старые газеты и склеивали кончики. Получившиеся палочки переплетали и получали корзинки. Одна была уже готова,  в ней лежали клубки для вязания.
Марина сидела и вязала носочек.
– А помнишь, Аня, как ты берет и шарф связала? Такие красивые были. Ирине Дмитриевне понравилось.
За компьютером сидела медсестра и смотрела какой-то фильм. За другим компьютером, предназначавшимся для пациентов, сидели парни и играли в игры. Маша со своим новым парнем-принудчиком сидели в углу, клеили бумажные палочки и щупали друг друга.


11.00

Время чаепития. Нас забрали с арт-терапии и сразу повели в столовую. Моё место было уже занято, пришлось сгонять с него какую-то старушку. Набив карманы печеньем и шоколадом, я быстро принялась за чай. На чай отводилось всего пятнадцать минут, за это время надо было успеть получить передачку с длинного железного стола на колёсиках, съесть её и распихать по карманам заначку. Нам выдали яблоки. Их разрешалось проносить в отделение. С йогуртом мне не повезло: бдительная медсестра заметила его, и пришлось опять лезть в передачку и менять его на сок. Сок не портился.


11.30

Курение.


12.00

Я прошла в общую комнату, открыла сборник Стриндберга, который я принесла с арт-терапии, и попыталась немного почитать. Сквозь туман нейролептиков читать было тяжело.


14.00

Обед. Ели бульон с рисом, хлеб и макароны. Пили чай.


14.20

Ели таблетки. Я случайно узнала, что моя любимая старушка из девятой палаты Люда умерла полгода назад.
Люда везде ходила, опираясь на спинку стула, потому что у нее были больные ноги. Я назвала ее Фридой. В том, что она в больнице, виноваты были ее злобные родственники. Как и у всех. Когда-то она работала на заводе по изготовлению пианино. Я ей нравилась, за то, что я выписала ей из Библии «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Егo».
– Бог послал мне такие испытания. Я знаю, у нас дома были ненастоящие иконы, поддельные. Я хотела проверить. Когда к нам в гости пришел батюшка, я нашла у него в сумке иконку, брызнула на нее водой и мякиша подложила. И это оказалась бумага! Все против меня, все только и думают, как меня тут до смерти  продержать. Я им грозилась убить их, так и не выйду уже…
«и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня». Всем им на том свете суждена Божья кара. Никого не обойдет он.
– А ты знаешь, кто я была в прошлой жизни? – Я прошептала что-то ей на ухо.
– Я верю тебе. И твои родинки не врут.
Глядя на ее усталое доброе лицо, невозможно было подумать, что она никогда не увидит внуков, не войдет в родной дом. Но это было так. Теперь её не стало.


14.30

Курение.


15.00

На тихом часе я думала о работе и о том, как сложно её найти. Вспоминала свои попытки работать менеджером, барменом. Обычно всё заканчивалось тем, что у меня начинали пропадать минуты из памяти или я впадала в спячку на два дня, или меня тошнило от усталости. Да и не было работ, кроме продавцов и уборщиц. Вспомнились слова моего преподавателя:  – Или учителем, или дворником у вас в городе работать!
Общаться с людьми было слишком утомительно для меня. Я думала о том, как найти несложную работу, где бы я не уставала. Вспомнился маленький магазинчик, где я начинала работать и могла получать четыре тысячи в месяц, там было хорошо.


17.00

Давали рагу из овощей, хлеб и какао.
– Наконец-то без капусты! – шумно радовались больные.
Вика разложила перед собой пять кусков хлеба – премию за хорошую уборку.
– Пора бы тебе уже оформляться в штат, получала бы прибавку к пенсии! – сказала алкашка Валя.
– Да кто ж её оформит, у неё и паспорта нет, наверное, – возразила какая-то пожилая женщина.
– Есть у неё паспорт, пенсию же получает! – сказала Оля.


17.20

Соматические таблетки.


17.30

Курильщицы покурили.


19.00

Мы с Дашей прогуливались по коридору. Она рассказывала:
– А меня врач в кабинет вызывала. Он узнала о сыне, с ним всё хорошо. Я так рада! Теперь, когда приеду, придется подавать в суд, чтобы мне его вернули.


20.00

Уборка.


21.00

Таблетки.


21.20

Время курения.


25 декабря 2014, четверг


6.00

– Поднимайтесь! Подмывайтесь! – послышалось из коридора. Звук был приглушённым – наша палата находилась вдали от главного поста. Мы продолжали спать.


8.00

Завтрак. Ели булку, пшенную кашу, сыр, масло, колбасу и чай.
– Сегодня хорошо кормят, – заметила Наташа, диетическая медсестра по профессии.
– Пойдёте сегодня гулять? – спросила я.
– А как же! Вчера шесть кругов сделали! Если будет не слякотно, пойдём.


8.20

Таблетки.


9.30

Уборка. У нас была генеральная. Но мы с Мариной пошли на арт-терапию. На этот раз – цветочки из бумаги. На полосках разноцветной бумаги делали надрезы поперёк. Отдельно делали сердцевинки цветов – небольшие трубочки. На трубочки наматывали полоски с бахромой, заклеивали и распушали «цветы».
– Сделаем большие сердечки к дню Святого Валентина, те, кого не выпишут! – пообещала медсестра. – А пока – украсим Деда Мороза со Снегурочкой.
Маша шепталась со своим парнем. Когда медсестра отворачивалась, они целовались. Он всё время держал её за **пу.
Подошла моя очередь сесть за компьютер. Я нашла шахматную программу и целых полчаса играла в шахматы.
Потом за нами пришла санитарка. Выходя из кабинета, я заметила, что Маша сунула медсестре шоколадку.


11.00

Чай.


11.30

Курение.


12.00

Мы попросились на прогулку пораньше. Сделали пять кругов. Было морозно. Снег потрескивал под ногами. Наташа рассказывала о своей семье, как злобные родственники отобрали у них квартиру, как её брат отсидел в тюрьме два года, а потом его признали невиновным. Компенсации не выплатили.
– Посчитали, что государство тратило деньги на его содержание, жильё и еду два года. Решили, что этого достаточно.


14.00

Обед. Кормили гороховым супом, котлетой, хлебом и чаем.


14.20

Приём лекарств.


14.30

–  Курильщицы, курить!
Толпа курильщиц устремилась к железной двери. Я порадовалась, что бросила курить: и вредно, и врач могла узнать и продержать меня дольше.


16.00

Следила за розовой тенью на стене. Ни о чём не думала.


17.00

Ужин. Давали свекольный салат (какая гадость!), хлеб и яблочный сок.


17.20

Таблетки.


17.30

Курение.


19.00

Мы с Мариной пошли в общий зал поиграть в шашки. Потом посмотрели телевизор. Я вспомнила, что сегодня – католическое Рождество.


20.00

Сидели у поста и ждали пересменки. Болтали с медсёстрами и санитарками. Пришла пересменка. Курильщицы начали мыть полы.


21.00

Приём лекарств.


21.20

Курение. И спать.


26 декабря 2014, пятница


6.00

Проснулись от звякания вёдер в туалете. Снова заснули.


8.00

Позавтракали. Ели манную кашу, сине-зелёные яйца, булку, масло и чай.


8.30

Ели таблетки. У Зины опять был приступ эпилепсии.


9.30

Меня снова повели к психологу. Делали разные тесты. Многие из них я знала, потому что сама проводила их на сокурсниках и учениках. Вроде бы, я всё сделала правильно. Немного устала.


11.00

Пили чай. У меня заканчивалась передачка. Начала бояться «вечернего голода», но в нашей палате у кого-то всегда находился кусок хлеба.


11.30

Курение.


12.00

– Передачки привезли! – послышалось из коридора. Больные с инвалидностью заспешили к двери отделения. Передачки, заказанные ими, привозили раз в две недели, а иногда и реже. Теперь предстояла долгая очередь, чтобы поставить подпись в документах, и переписывание еды.


14.00

Обед. Ели суп с рыбными консервами, хлеб, тушёную капусту и компот с сухофруктами.


15.00

Гуляльщицы ушли гулять, но я чувствовала себя немного заболевшей и не пошла. Попросила у медсестры капли от насморка.


17.00

Ели рагу с капустой, хлеб и молоко.


17.20

– Соматика! – закричала санитарка.


17.30

Курение.


18.00

Звонила маме. Поговорили десять минут. Ещё успела позвонить подруге-шизофреничке, поговорила с ней пять минут. Затем медсестра позвала звонивших сдавать телефоны.


18.30

Помыла голову.


19.00

Гуляли с Катей по коридору. У неё были большие планы. Она хотела открыть Интернет-магазин. Ещё она работала бухгалтером на дому и консультантом в какой-то фирме, впаривавшей людям оздоровительные продукты питания.
– А ты приезжай в Петербург, ты столько всего умеешь. Найдём тебе клиентов, будешь обучать шахматам и английскому. А может, откроем интернет-магазин вместе!
Заговорили о мужчинах.
– А я однажды поссорилась с мужем, решила развлечься: полезла на сайт знакомств и познакомилась с парнем. Звали его Ахмет. Он предложил мне массаж ног бесплатно! А мне как раз нужен был массажист, договорились встретиться в спа-салоне моего знакомого. Я туда приехала, а знакомый меня отговорил, сказал, Ахмету надо секс, а не массаж.


20.00

Вечерняя уборка. Юля загнала нас в палату.


21.00

Время таблеток.


21.20

Покурили.


27 декабря 2014, суббота


8.00

Снова мы отдыхали от врачей. Никто нас не будил. На завтрак проспало двое с нашей палаты и ещё несколько из других палат. Давали рисовую кашу, булку, масло и чай.


8.20

Приняли таблетки.


9.30

Время уборки.


11.00

Чаепитие. Я раздала последние печенюшки голодным пожилым шизофреничкам.


12.00

Приехала мама. Привезла много всякой еды, беруши и таблетки от запора. Долго обнимались, мама плакала. Проговорили полчаса.


13.00

Ходила на беседу с врачом (у неё было дежурство в тот день). Ирина Дмитриевна удивлялась:
– Что ж ты таблетки не пьёшь, приезжаешь сюда – за три дня восстанавливаешься!
– Хотелось попробовать, как будет без них.
– Ты уж третий раз так «пробуешь». Надо их пить постоянно и не прекращать. Вот мне семьдесят, я принимаю таблетки каждый день, и не жалуюсь на здоровье!


14.00

Обед. Ели суп с рыбными консервами, тушёную капусту, хлеб и компот из сухофруктов.


14.20

Таблетки.


14.30

Курильщицы сходили покурить.


15.00

Гулять я не пошла. Не хотелось, было лень бегать пять кругов вокруг здания, и я ещё была простужена.
На тихом часу обсуждали Новый Год:
– Ко мне приедет мама, привезёт подарки. Я заказала маринованную курочку, оливье и конфеты! – сказала Оля.
– А мне привезут колбасу. Устроим праздник! – ответила Маша.
В нашей палате больные, у которых была еда, собирались сделать праздничный стол.
– Я бы ещё заказала какой-нибудь салат из ресторана и сыр, но сестра не приедет до Нового Года, – сказала Марина. – Говорят, на арт-терапии скоро будет дискотека и чаепитие, – обрадовала она всех. – Маша потанцует со своим женихом!
– Да ты что! Это зек, ей надо рвать с ним, пока не поздно! Выйдет из больницы – опять «веселая жизнь» начнется! Эх, Машка! Ну что ж ты такая глупая! – говорила Оля.
Маша сидела и блаженно улыбалась. Она снова была влюблена.


17.00

Ужин. Подали картошку с рыбой, хлеб и чай.


17.20

Таблетки.


17.30

Курение.


19.00

Мы с какой-то молодой шизофреничкой пошли прогуляться по коридору. Она была красивая и загадочная. Оказалось, что она жила с бабушкой, мать от неё отказалась, когда девушка заболела.
– Я дома ничего не делаю. Поэтому меня положили в больницу. Как выйду из больницы, пойду устраиваться дворником.
– Я тоже ищу работу. Хочу, чтобы подальше от людей. Мне тяжело общаться с людьми, и с мужчинами, и с женщинами.
– Парней у меня много было. Я их даже не считала. Ищу что-то, а сама не знаю, чего.
Потом она опять замкнулась в себе и больше не говорила со мной до моей выписки.


20.00

Уборка.


21.00

Время приёма лекарств. Я смотрела телевизор в общем зале, поэтому заняла очередь за полчаса до девяти. Была первой на таблетки. Но всё равно меня опередили Оля с Викой: они разносили таблетки бабушкам на колясках, и им выдали лекарства первыми.


21.20

Курение.


22.00

Включили ночник. Спать.


28 декабря 2014, воскресенье


6.00

– Подъём! Снимаем бельё и пододеяльники! – раздалось из коридора. Был банный день.


8.00

Встали. На завтрак была геркулесовая каша, булка, масло, сыр и какао. Каша была достаточно противной. Я, как обычно, съела половину и отдала тарелку вечно голодной соседке по столу.


8.20

Приём лекарств.


9.30

Началась баня. Мы хорошо помылись, если можно хорошо помыться за пять минут в толпе незнакомых голых баб.


11.00

Чаепитие.


11.30

Курение.


12.00

Проверяли головы на вшей.


13.00

Всё утро я читала. В тот день начала книгу «Звёзды смотрят вниз», найденную в коридорной тумбочке.


14.00

Обед. Давали хлеб, рассольник, гречневую кашу с печёнкой и чай.


14.20

Таблетки.


14.30

Курение.


15.00

Мы с Наташей пошли на прогулку. Сделали три круга. Было морозно, примерно минут десять. Встретили толпу мужичков с санитаром. Они тоже выгуливались. Вики с нами не было, и её друг передал нам записку для неё.


16.30

После прогулки я подошла к медсестре, и она подстригла мне ногти. Самой стричь почему-то не разрешила. Было больно, мне застригли несколько ногтей.


17.00

Ели тушёную капусту, хлеб и молоко.
– В прошлом году человек пять отравились этой капустой! – сказала Зина. – Наверное, мыть забывают.


17.20

Лекарства.


17.30

Курение.


19.00

Прогуливались с Катей по коридору. Она рассказывала о своей жизни:
– Муж денег не даёт. Бывает, мне своих не хватает. Хожу в церковь с батюшкой говорить. Даже он своей жене даёт больше, чем мой муж. Но бог поможет! И я верю в аффирмации. И ты верь, психология нам поможет!
Через полгода она выбросилась из окна.


20.00

Уборка.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Курение.


22.00

Оля с Машей взяли свои телефоны и устроили в палате концерт из блатных песен. Я заткнула уши берушами, и мне было почти не слышно.


29 декабря 2014, понедельник


6.00

– Встаём! Подмываемся! – прокричала санитарка, зайдя в палату. – Оля, пошли выносить мусор!
Оля с удовольствием потянулась, медленно выбралась из кровати и одела халат. Она любила прогуляться до мусорной свалки по утрам.
Алла проснулась и начала рыться в крошках хлеба в своей тумбочке.
– Так есть хочется!
– Так таскай хлеб из столовой.
– Не могу, санитарки знают, что я собираю крошки. Проверяют карманы каждый раз, твари! Поесть не дадут, только сяду – уже надо заканчивать. Ничего не успеваю.
– У всех так.
– Сегодня придёт моя знакомая, она в другом отделении врачом работает. Принесёт еды. Мы с тобой устроим Новый Год!
– Хорошо, – в желудке у меня сразу стало весело и радостно. – А я возьму из передачки конфеты и плавленый сыр!


8.00

Мы пошли есть. Ели гречку, булку, сыр масло и чай. Многие клали кусочек масла в кашу, а некоторые намазывали его на булку пальцами. В гречке я обнаружила волос, отдала кашу соседке.


8.20

Приём таблеток.


9.30

Уборка. Сегодня – моя очередь. Я сходила за ведром и шваброй, набрала воды со средством, помыла полы. Маша полила цветы, доставшиеся от принудчицы-Риты.


10.30

Я дочитала очередную книгу и принялась за Оскара Уайльда. В шкафу арт-терапии было много классики. С удовольствием перечитала «Балладу Редингской тюрьмы» и мне захотелось есть.


11.00

Чай. Мне принесли три мешка с едой. Один мешок с оставшимися соками, другой с йогуртами и третий с печеньем. Я спрятала их под скамейку и осторожно постаралась достать порцию еды для карманов, порцию еды для чая и несколько печений для соседей. Соседи по столу обрадовались. Меня угостили зефиром.
– Сегодня погодка класс, гулять пойдём! – сказала Наташа.


11.30

Курение.


12.00

Неожиданно выписали Свету. Оказывается, она не хотела нам говорить, чтобы нас не расстраивать. Пришла медсестра, выдала ей документы и одежду, и Света поехала с родителями домой. Мы радовались за неё, но было грустно.
– Хоть одного человека до Нового Года выписали, ***и! – шептала Юля в коридоре.
Мы не знали, что Света вскоре попытается отравиться таблетками, но останется жива.


13.30

Большую часть времени я проводила в чтении. Устав, я начала делать небольшую зарядку стоя, и пробежки на месте. Пример был заразителен, и вскоре уже трое бегало по палате.
– А вот в прошлом году тут лежала женщина, инструктор по гимнастике, она вела группы каждый день! – вспомнила Марина.
– Да, я помню. Здорово было, – сказала я. – По двадцать человек набиралось. Где-то она теперь?
– Выздоровела, наверное.
– Как наша Ирина Дмитриевна говорит, чаще всего больные возвращаются. Но есть и такие, которые исчезают…


14.00

Ели картофельный суп, печёнку, хлеб и какао. Картофельный суп в больнице удавался лучше всего. Прозрачный и вкусный.


14.20

Таблетки.


14.30

Курение.


15.00

Мы пошли гулять втроём. Я успела надеть тяжёлую чёрную шубу, намотала на шею колготки вместо шарфа, и нацепила тонкую вязаную шапочку. Было скользко, и мы прошли всего два круга. Потом пошли на скамейку. Наташа достала сигареты и зажигалку – ей дала знакомая медсёстра, поделилась со своей пожилой подругой. Вернулись мы замёрзшие, усталые и сонные.


17.00

Был капустный салат, хлеб, котлета и чай.


17.20

Таблетки.


17.30

Курящие покурили.


18.00

По телевизору начали показывать новогодние фильмы, мультики и фигурное катание вместо обычных ток-шоу. Стало немного веселее выходить в общий зал. Все стулья были заняты больными. Мы с Мариной пошли играть в шашки.


19.00

Прогуливались с Дашей по коридору.
– Как там мой сын, – расстраивалась она, – И ещё сколько времени пройдёт, пока мне его выдадут. Это такой стресс для него. Его папа нам совсем не помогает, как-то раз приехал в гости, избил меня и сына и ушёл. Боюсь, он опять придёт.


20.00

Уборка. Юля загнала нас в палату.


21.00

Приём лекарств.


21.20

Курильщицы покурили.


30 декабря 2014, вторник


8.00

Давали ячневую кашу, булку, колбасу, масло и кофе. Больные радостно оживились.
– Завтра будем украшать коридор! – сказала медсестра.


8.20

Приём лекарств.


9.30

Мы пошли на арт-терапию. Устроили чаепитие с дискотекой. Достали общие чашки, мужчины принесли передачки (им разрешалось), мы заварили чай, разложили печенье и конфеты. Было хорошо. Правда, все молчали. Потом танцевали. Из местного музыкального архива выкопали что-то среднее между блатняком и романтикой.
– Лучше бы Гражданскую Оборону поставили – сокрушался Вася.
Образовалось три пары, остальные танцевали по одиночке. Я познакомилась с Костей. Он давно смотрел на меня. Дала ему свой телефон. Это был первый раз в жизни, когда я с кем-то танцевала. Дискотека продолжалась полчаса: надо было торопиться к чаю. Мы убрали объедки со стола и попрощались. В праздники арт-терапия не работала, предстояли долгие одиннадцать дней.


11.00

Чаепитие.


11.30

Курильщицы сходили покурить.


13.00

Я дочитала Уайльда и принялась за новую книгу. Поэтесса Надя дала мне сборники стихов Есенина и Ахматовой.
– Обязательно верни мне. Я хочу ещё выучить наизусть ещё несколько стихов.
– А зачем вам это?
– Делать нечего, вот и развлекаюсь. А говорила мне мама, стихами не заработаешь… Когда-то мои стихи печатали в местной газете.
– Мои тоже печатали… я даже конкурсы выигрывала.
– Прочитай что-нибудь из своего?
– Я ничего не помню.


14.00

Обед. Ели щи, хлеб, картошку с тушёнкой и чай.


14.20

Лекарства.


14.30

Курево.


15.00

Гулять я не пошла. Очень хотелось спать.


17.00

Ужин. Давали рагу из овощей без капусты, хлеб и какао.


17.20

Таблетки.


17.30

Покурили.


18.00

Я позвонила маме. Поздравили друг друга с Новым Годом.


19.00

Поиграли с Мариной в шашки в палате. Оля угостила нас вишнёвым соком.


19.30

Помыла голову, в последний раз в этом году.


20.00

Уборка. Я продолжала читать.


21.00

Приём лекарств.


21.20

Покурили.


31 декабря 2014, среда


6.00

Мы проснулись. В воздухе пахло Новым Годом. Медсестра подогрела сушки в микроволновке и раздала тем, кто успел проснуться и был в коридоре.


8.00

На завтрак давали рисовую кашу, чай, булку, масло, сыр, три вафельки и яблоко. Ощущение праздника усилилось.


8.20

Приняли лекарства.


8.40

Начали украшать коридор и две общие комнаты. Принесли две большие искусственные ёлки и коробку с игрушками. Желающих помогать было – хоть отбавляй, за это обещали «чашку чая и покурить». Мы собрали ёлки и начали их наряжать. Некоторые больные расклеивали новогодние картинки на стенах и развешивали снежинки на окнах. Всем было хорошо и весело:
– А над зеркалом ты криво Деда Мороза повесила, перевесь!
– Куда этот шарик девать, он без верёвочек?
– Гирлянды мы повесили сбоку, а дождь насыплем сверху.
– Нет, дождь по краям, а гирлянды сверху!
– Поправь верхушку ёлки, она шатается!
Через час довольные курильщицы ушли в курилку в сопровождении санитарки.


11.00

Чай. К чаю дали по кусочку колбасы, половинку банана и сдобную булочку в пакетике.


11.30

Ещё более довольные курильщицы ушли «покурякать»


14.00

Обедали бульоном с рисом, макаронами, хлебом и чаем.


14.20

Таблетки.


14.30

Курение.


15.00

На тихом часе нам разрешили посмотреть телевизор. Два часа смотрели советские комедии. Все в нетерпении ждали вечера.


17.00

Ужин. Съели рагу из овощей, хлеб и какао.


19.00

Заходила Ирина Дмитриевна. У неё было дежурство.
– Ну что, поздравляю вас всех с Новым Годом, желаю скорейшей выписки!
Поговорила с несколькими назойливыми больными, потом подошла ко мне. С замиранием сердца я ждала, что она скажет:
– Пора тебя выписывать! Посмотрим по состоянию, может, после праздников.
Некоторых выписывали через месяц, некоторых через год, а алкашек – через неделю.


20.00

Уборка. Мы начали готовиться к Новому Году: сдвинули стол на середину палаты, умыкнули ещё один стол из коридора.
– Начнём в десять, – сказала Оля. – А сначала сходим за передачками.


20.30

Нам устроили дополнительное чаепитие. Выдали чай, печенье, четыре мандаринки и одно яблоко каждому.


21.00

Приняли таблетки. Мы с Аллой попросили передачки. Медсестра выдала нам еду, но перед тем пришлось полчаса подождать в коридоре.


21.20

Курение.


22.00

Все мои соседки по палате принесли свои передачки, разложили их на стол. Нашлись и пластмассовые тарелки, а ложки спросили у санитарки.
Заглянула медсестра: – Уже пируете? Приятного аппетита! С Новым Годом, девочки!
Пять человек с нашей палаты и два из других палат уселись за стол, остальные ели свои передачки на кроватях. Когда Алла вышла в туалет, Оля угостила меня кусочком маринованной курицы.
– Только Алле не говори. А то у нас на всех не хватает, а она ещё странная какая-то.
Мы с Аллой сидели на кроватях и ели конфеты, сыр и круассаны, запивая всё это минералкой.


23.00

Наевшись, вышли в коридор. Медсестра включила программу с дискотекой восьмидесятых, и желающие начали танцевать.
– Танцуйте, пока время есть! В двенадцать всё отключат! – сказала санитарка.
Целый час мы развлекались. Потом санитарки забегали, затаскивая стулья в старую процедурку.
– Скоро придёт Ирина Дмитриевна с обхода и начнут праздновать! – сообщила Оля.
В двенадцать часов телевизор не отключили, но сделали потише, а больных загнали в палаты. Из процедурки послышался звон бутылок.


00.30

С двух сторон здания были видны фейерверки. Мы с Машей бегали то туда, то сюда, радуясь празднику. Наконец, всё затихло. Оля с Машей прибрали на столе, положили остатки курицы на окно, выкинули объедки салата и легли спать.


1 января 2015, четверг


7.30

Наступило утро нового года, но настроение у меня было совсем не новогоднее. Мысли были только о выписке. Но всё было неопределённо, и оставалось только ждать.
Я вспоминала о том, как в прошлый раз меня держали в больнице два с половиной месяца. После этого что-то во мне сломалось. Я поняла, что меня будут держать и три, и четыре, и десять месяцев – столько, сколько они захотят, вне зависимости от состояния, потому что я не алкаш и не зек, и мне «сроки не писаны».


8.00

Позавтракали манной кашей, сыром, булкой, маслом, колбасой и кофе. Один маленький кусочек масла, кусочек сыра и кусочек колбасы.


8.20

Приём таблеток.
Ко мне подошла Катя:
– Мне надо с тобой поговорить!
Мы отошли в уголок.
– Знаешь, я поняла, в чём дело. Бог спасёт нас всех, надо только верить.
– Я не верю.
– Это ты зря. Очень глупо не верить! Вот выпишемся, откроем с тобой магазин. Будем работать день и ночь, я накоплю себе на дорогую машину. Покажу тебе фотки, где я в платье за четыреста тысяч. Правда, оно не моё.
– А если не получится?
– У нас всё получится! Надо только говорить себе, что всё будет хорошо. Поедем вместе в Канаду когда-нибудь. А я этой весной в Испанию собираюсь, поехали со мной?
– У меня пока нет денег.
– Ну, в следующий раз. Хорошо, что я тебя встретила. Это судьба. Переедешь в Питер, будешь обучать шахматам и английскому, я тебе найду клиентов. Кстати, а парень у тебя есть?
– Нет.
– Вот найдём тебе парня, у меня много знакомых неженатых! Будет цветы дарить и в рестораны водить, не то, что этот твой хмырь из деревни. Вот увидишь, пройдёт несколько лет, – и будут у тебя муж и двое детей, как у меня.
– Я не хочу детей.
– Ну, это ты сейчас ещё не знаешь, а потом, когда родишь, поймёшь. Я своих так люблю, правда, редко вижу. То в школе, то в кружках, то у бабушки. А я работаю весь день, когда голова не болит – свёкор побил. Но я его прощаю. Жалко, что на него дело завели…


9.30

Уборка. Сегодня у нас в палате генеральная. Оля, как всегда, таскала тумбочки и лазила протирать кварцевые лампы. Мы с Мариной грустили по арт-терапии.


11.00

Чай.


11.30

Курение.


12.00

В коридоре ко мне подошла Настя. Разговорились:
– А помнишь, ты обещала мне проигрыватель привезти?
– Помню.
– Не привози лучше. Мама за мной следит, никуда одну не выпускает. Выйду на улицу – соседи улыбаются, но я знаю, что они думают. Встречаю в магазине знакомых санитарок – ухмыляются. Ждут, когда я сюда попаду, ****вы!
– Я сейчас и не смогу приехать, у меня нет денег.
– И не надо. А я не поеду, потому что боюсь, будут искать меня и к тебе милицию пришлют. Я теперь ни к кому в гости не езжу, дома сижу.
– И я тоже. Не хочется. Может, зря боишься, поговорила бы с мамой и съездила бы на полдня.
– Нет. Ты, Аня, не знаешь людей. Если уже попал в эту систему, то не выберешься. А дома соседи задавят. Жалуются, то им музыка громко, то кричу от голосов.
– Ну, так не надо кричать дома.
– Ты не знаешь их, они, злыдни, всё замышляют что-то! И тебя заклюют, вот что ты такая забитая, сидишь тихо, а потом дадут инвалидность, упекут в интернат на всю жизнь, когда мама твоя умрёт. Я-то сама в интернат прошусь, когда мама умрёт.
– Я не забитая, я интроверт, люблю всё время быть одна. И мне не нравится, когда со мной так разговаривают, – разозлилась я. – У меня ещё нет инвалидности, и никто меня не тронет. Им не к чему прикопаться. Буду работать.
– Ладно, извини, Анечка, я-то тебе добра желаю. Не хотела тебя обидеть. Ты молодец, что пытаешься работать, а я вот не могу работать, голоса мешают! Хочу, чтобы ты в жизни устроилась лучше меня!


14.00

Обед. Давали гороховый суп, хлеб, котлету и чай. Чай был какой-то мутный и я отдала его Зине. Та очень обрадовалась.


14.20

Таблетки.


14.30

Покурили.


15.00

Мы пошли на прогулку. Был сильный мороз, и мы осилили только два круга. Теперь все были без шарфов, а я с рейтузами на шее: последний шарф из раздевалки кто-то утащил.


17.00

Ужин. Ели свекольный салат, хлеб и сок.


17.20

Соматика.


17.30

Курение.


19.00

Гуляли с Дашей по коридору.
– Хорошо вечером побродить. Я тут почти всё время хожу, – сказала она.
– И не скучно?
– Нет. Я наблюдаю за людьми, размышляю о своём. Всё лучше, чем в палате сидеть с вонючими старухами. У вас хорошая палата, все молодые да адекватные.


20.00

Уборка. Я устроилась на кровати почитать.


21.00

Приём лекарств.


21.20

Покурили.


2 января 2015, пятница


8.00

На завтрак давали манную кашу, яйца, булку, масло и чай. Роздали пять добавочных порций каши.


8.20

Приняли таблетки. Медсестра сказала, что врач будет в следующий понедельник.
– А тебя она обещала выписать, если состояние не изменится. Но в понедельник никого не выписывают, так что во вторник, если что.
У меня появилась какая-то надежда. Словам медсестры можно было верить, а вот врач часто шутила с нами.


9.30

Уборка.


11.00

Попили чаю.


12.00

Мы с Мариной встретились в коридоре и пошли играть в шашки.
– А у тебя есть знакомые шизофреники? – спросила она.
– Есть, но только онлайн.
– Да, сколько умных людей, а мозги поехавшие! – сказала Марина.
– Некоторые из них считают себя умнее всех, будто знают все тайны жизни, а другие считают себя тупыми.
– Но это же не так.
– Нет, они такие же, как и все. Только одни верят в инопланетян, другие в то, что они – представители бога на Земле, у кого-то – проблемы с памятью и рассеянность, у других – депрессия и суицидные мысли, а у кого-то – всё вместе.
– А ты знаешь какие-нибудь сайты в Интернете, где можно найти информацию и пообщаться?
– Знаю, я тебе дам ссылки, когда выйдем отсюда. Но я там не сижу. Скучно и тоскливо. Пустая трата времени. В основном там обсуждают болезнь и бога.
– А с шизофрениками совсем не общаешься?
– Пыталась, но, в основном, горе так давит на нас, что общения не получается. Только обмен симптомами. Не до того нам. Ну а есть ведь ещё те, которые носятся со своими «теориями», с ними можно общаться, но скучно. Многие верят в бога прямо-таки с остервенением.
– Я тоже верю. Надеюсь, что бог поможет и случится чудо!
– А я нет. Когда-то верила в какого-то общемирового бога, но после таблеток это прошло.
– Зря. Сходи во вторник на молебен, может, легче станет.
– А у вас тут и молебны теперь бывают? Год назад не было.
– Тут маленькая комната для служб в подвале. Каждый церковный праздник отмечают.
– Ясно.


14.00

Пообедали. Ели суп с рыбными консервами, хлеб, тушёную капусту и компот из сухофруктов.


14.20

Приняли таблетки.


14.30

Покурили. Легли спать.


17.00

Ужин. Ещё сонные после тихого часа, мы наблюдали, как санитарка толкает в **пу бабушку-повторяшку.
– А ну, иди в столовую!
– Иди в столовую! Не пойду!
– Кому сказала, куда бежишь обратно! Еды не дадим потом.
– Не дадим потом! Пустите меня, пустите!
– Вика, поймай эту бабку, а я займусь другими.
– Займусь другими! Пустите, не пойду!
Ели рагу с капустой, хлеб и молоко.


17.20

Время приёма таблеток. На лекарства упрямая бабушка тоже не хотела идти. Вика с Олей подбуксировали её к процедурке, медсестра запихала ей ложку в рот. После чего бабка ускакала в свою палату.


17.30

Курение.


18.00

Время звонков. Я позвонила маме. Говорили о родственниках, которые с увлечением обсуждали нас за спиной и не ходили к нам в гости, и о поисках работы. Обе расстроились.


19.00

Помыла голову. Шампуня осталось очень мало.


20.00

Время уборки.


21.00

Приём лекарств.


21.20

Курение.


3 января 2015, суббота


8.00

Завтрак. Давали рисовую кашу, булку, масло и чай.


8.20

Таблетки.


9.30

Уборка. Махая шваброй в своей палате, я разговорилась с немолодой алкоголичкой Лидой:
– Дай мне свой телефон, Анечка, я буду проезжать через ваш город, позвоню. Привезу тебе домашнего сала!
– Спасибо, но я обычно его не ем.
– Тебе надо поправляться, ишь какая худенькая! Вот забьем бычка, и я сразу тебе позвоню.


11.00

Чай. Передачка быстро таяла. Мама сказала, что не приедет во время праздников, так что я стала прятать от соседей еду ещё тщательнее.


14.00

Пообедали борщом, хлебом и макаронами. Свой хлеб я, как обычно, отдала одной из соседок по столу. Хлеб я не любила. Но я знала, что придётся его собирать, когда закончится передачка. Санитарка заметила, что у меня нет хлеба, и дала мне ещё один кусок. Я отдала его алкашке Зине. Борщ я не доела.
– Дай мне! – попросила Вика.
Я отдала ей тарелку, а ложку положила в макароны.
Подали кефир. Бабульки-колясочницы сразу же перемазались. Их отмывали санитарки и Вика.


14.20

Таблетки. Мне снизили дозу. «Это добрый знак» – подумала я.


14.30

Курение.


15.00

Во время тихого часа в палату заходила Ирина Дмитриевна. Она была на дежурстве. Все ей обрадовались, поздравили с прошедшим праздником и начали допрашивать:
– А когда позвонит моя соседка?
– Когда меня выпишут?
– Когда у меня суд?
– Когда ко мне приедет сестра?
Ирина Дмитриевна рассердилась: – Ну, что это вы на меня насели! Всё будем решать после праздников, а пока – отдыхайте.
Она подошла ко мне и улыбнулась:
– Ну, как самочувствие? Шарфики опять вяжешь?
– Нет, не вяжу, надоело, и арт-терапии в праздники нет. Чувствую себя хорошо.
– Что делаешь в отделении?
– Читаю почти весь день.
– Хорошо. Но надо и из палаты выходить иногда. Медсёстры говорят, совсем тебя не видно, думали уже, что выписали тебя.
«Когда меня выпишут?» вертелось в голове, но задать такой вопрос было нельзя. Это обнуляло шансы на выписку.
– Ну, посмотрим, если после праздников будешь такая же, то выпишу.
Ирина Дмитриевна улыбнулась, оглядела палату проницательным взглядом и ушла.
– Фуф-ф, пронесло! – прокомментировала Марина.
В палату зашла Настя:
– Девочки! Она! Видели?! А на меня и не посмотрела! Знает меня, ага! Все они тут сговорились и воруют, я-то знаю!
Настю слушать было весело. Мы, к счастью, не жили с ней в одной палате. Она могла болтать о заговорах и своих «голосах» всю ночь.
– А малая-то, знаете? Жива. Медсестре звонили из больницы. Ну, Зине ничего за это не будет. Отправят её в свой интернат, никто связываться не хочет. Она за себя не отвечает.
– А Зина ещё в надзорке? – спросила Марина.
– Да. Но скоро переведут! – всё тем же взволнованным тоном продолжала Настя.
– Хоть бы не к нам в палату. Я, конечно, веду себя спокойно, но вдруг она меня побьёт? – рассуждала Марина.
– Тебя не побьёт. Бьют слабых и тех, кто чем-то отличается! – ответила Настя.
– А как тут вообще надо себя вести, чтобы не побили? – спросила я.
– Спокойно. Не высовываться. Ну, вот как ты себя и ведёшь, или как я. На нас и внимания не обращают. Главное – не выделяться из толпы, – ответила Марина. – Вот Алла – она крошки собирает, у неё невроз – выделяется – санитарки её гнобят, больные пристают. Надо быть, как все.
Настя перебила её: – Ой, девочки, тут такое творится! Главврача убрали, это неспроста! Он поссорился с нашей, вот почему!
– Но он же был старый, ему было за семьдесят! – возразила Оля.
– Не-е-ет, тут всё не так просто! У них был конфликт, не поделили отделение! Всё им денег мало, всё что-то замышляют. Нацисты! – возбуждённо ворковала Настя.
Мы слушали. Иного развлечения на тот вечер у нас не было.


17.00

Поужинали. Давали картошку с рыбой, хлеб и чай.


17.20

Приняли таблетки.


17.30

Покурили.


19.00

Прогулялись по коридору с Катей.
– Аня, как ты думаешь, пойти ли мне на исповедь, когда из больницы выйду? Что-то мне совсем тяжко на душе. Пойду к батюшке – посоветуюсь, разводиться мне или нет.
– А что случилось, всё настолько плохо?
– Он меня не понимает. Вот недавно собралась в спа-салон – он не захотел, пришлось идти одной. Ссоримся постоянно, из-за ерунды. Он говорит, я много денег трачу. А я ведь не его деньги трачу. Он мне денег не даёт, я всё на свои покупаю!


20.00

Уборка. Юля оккупировала участок коридора перед нашей палатой. Мы забрались внутрь.
– Есть у кого-нибудь пожевать? Жрать хочется! – сказала Оля.
Марина достала несколько ломтиков сыра, алкашка Лида – несколько пирожков с капустой. Я раздала всем мятные леденцы. Поделили на всех «своих». То есть, кроме Аллы и пожилой шизофренички Саши. Мы наелись, поблагодарили друг друга и завалились подремать.


21.00

Таблетки. Всем было сонливо после еды, и мы легли спать рано.


21.20

Курение.


4 января 2015, воскресенье


8.00

На завтрак была геркулесовая каша, булка, масло, сыр и какао.
– Вечно какое-то говно, будто какают в тарелки! – ворчала алкашка Зина.


8.20

Приём лекарств.


9.30

Время уборки.


11.00

Чай.
Я распаковала сухофрукты и арахис, вытащила пустой мешочек, положила в него немного сухофруктов, арахис оставила на столе, прикрыв бумажкой. Потом положила мешочек в карман, другой карман набила печеньем. Придвинув к себе чашку чая, я начала грызть арахис.
Подошла Юля, ещё более высокая и тощая, чем в прошлые годы:
– Анечка, золотце, дай пожевать чего-нибудь!
Я дала ей горстку арахиса.
– И мне! – зашептали голодные больные с соседних мест. Некоторые на самом деле хотели есть, а у некоторых аппетит был вместо интеллекта.
– Больше у меня нет, – ответила я.
У этих больных были передачки, купленные из их пенсий. Но съедали они всё за два-три дня. Не умели экономить и растягивать передачки до следующей пенсии. Поэтому сидели голодные.
Ко мне подошла Алла: – Анечка! Держи печенье! Мне знакомый врач сегодня принесла передачку. Поедим вместе! – сказала она.


11.30

Покурили.


14.00

Обед. Ели рассольник, гречневую кашу с печёнкой, хлеб и чай.


14.20

Очередь на лекарства.


14.30

Курение


15.00

На тихом часе мы с Аллой ели печенье. Другие еще не вернулись: ушли погулять по коридору.
– Ужасная больница. Где ни лежала, нигде таких отвратительных условий не было! – рассказывала Алла.
– Да нет, бывает и похуже, вон Марина рассказывала…
– Да так-то бывает, но вот чтобы все против меня, а я виновата разве, что у меня невроз и я медленно ем! Санитарки ужасные, грубые, везде лезут. Передачку не выдают по вечерам, нигде такого не было, где я лежала! Сами брали еду и ели.
– Я в других не лежала, не знаю. Но вот Оля рассказывала о тюремной психушке, там ещё хуже.
– Ну, бывают ведь и лучше места. Я так беспокоюсь, как там мой сын с моим папой, они вечно ссорятся. Ему уже тринадцать лет! Они думают, я тут отдыхать приехала, как обычно, а я тут выживаю в таких условиях! – говорила Алла.
– Однако ты тут на булке даже поправилась… Ничего, тебя скоро выпустят. Неврастеников долго не держат, – успокоила её я. – Только не говори с врачом о выписке. Она после таких разговоров ещё дольше держит.
– Хорошо. Но боюсь, не удержусь, хочется ей высказать всё. Ты мне нравишься, не смеёшься у меня за спиной, как другие больные.


17.00

Время ужина. Ели тушёную капусту, хлеб и молоко.
– А почему у этой неряхи лишний стакан молока? – закричала Галина, подруга Наташи. – Она что, особенная?
– Ей же поправляться надо, вес набирать, – сказала я.
– Да что вы всё ко мне цепляетесь, ***ри! У меня невроз и анорексия.


17.20

Приём таблеток.


17.30

Курильщики ушли курить.


19.00

Мы с Мариной гуляли по коридору:
– А у тебя есть парень? – спросила она.
– Нет.
– А у меня есть. Но мы с ним редко встречаемся. Я каждый год лежу в больнице, инвалидность продлеваю. А тут и по четыре месяца держат…
– Как же так?
– Ничего, я привыкла. Зато пенсию получаю. Всё равно работать не могу. У меня бывают приступы, когда в голове всё смешивается и я плачу.


20.00

Уборка.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Курение.


5 января 2015, понедельник


8.00

Ели гречку, сыр, масло, булку и чай.


8.20

Приём таблеток.


9.30

Уборка.


11.00

Чай. Я взяла четыре печенинки и засунула в карман халата. Оставшиеся распределила на следующие семь дней. Отказала всем голодным, просившим у меня печенья.


11.30

Курение.


14.00

Обед. Ели картофельный суп, печёнку, хлеб и какао.


14.20

Лекарства.


14.30

Покурили.


15.00

На тихом часе размышляла о том, что мне нужно в жизни. Пришла к выводу, что мне нужно, чтобы меня оставили в покое. Люди утомляли меня своими требованиями:
«Почему ты не делаешь то-то и то-то? Почему у тебя нет друзей? Почему ты не замужем? Почему ты не носишь юбку? Почему ты не работаешь проституткой? Почему ты не «устраиваешь свою жизнь»? Почему ты не стремишься к тому же, что и мы?» – голоса родственников и друзей звучали в моей голове.
Марина сидела на своей кровати. Как обычно, весь тихий час она читала любовные романы и прочие книги, которые попадались в тумбочках. Иногда медсестры приносили почитать что-нибудь новое.


17.00

Давали капустный салат, котлету, хлеб и чай.


17.20

Таблетки.


17.30

Покурили.


19.00

Прогулялась по коридору с Мариной. Поиграли в шашки.


19.30

Настя подарила мне свой старый шампунь. Я пошла помыть голову. Там уже собралась половина нашей палаты. Постояла пять минут под душем.


20.00

Время уборки.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Покурили.


6 января 2015, вторник


8.00

Давали ячневую кашу, масло, колбасу, булку и чай.


8.20

– На лекарства! – послышались голоса санитарок, и больные начали быстро собираться у «раздаточного пункта» – кабинета медсестры. Очередь из шестидесяти человек продвигалась медленно, и было время оглядеться. Несколько «постоянных» больных разносили таблетки старушкам, страдающим маразмом.
– Возьми стаканчик, запей и открой рот, – сказала медсестра бабушке-повторяшке.
– Запей и открой рот! Оставьте меня, ***и! – закричала бабушка.
– Сейчас затолкаем таблетки и привяжем её в коридоре, чтобы до чаепития никуда не убежала, – предложила санитарка.


9.30

Уборка.


11.00

Чаепитие.


11.30

Покурили.
Я пыталась читать, но мне не читалось. Мысли неизменно крутились вокруг темы «выписка».


14.00

Обед. Ели щи, картошку с тушёнкой и хлеб. Пили чай.


14.20

Таблетки.


14.30

Покурили.


15.00

Мы с Аллой сидели на подоконнике и наблюдали за снежинками, кружащимися за окном. Где-то там у людей продолжалась их обычная, нормальная жизнь. А мы сидели в «курятнике». Нет ничего хуже ощущения неизвестности. Может быть, тебя выпустят через неделю, а может, через год…


16.00

– На молебен! – раздался крик санитарки из коридора. – Идём за платочками!
Вся палата, кроме меня, дружно двинулась к выходу.


17.00

Ели тушёную капусту, хлеб и кефир. Вскоре привели верующих с молебна, их было человек двадцать, но только потому, что большее количество в комнатке для богослужений не помещалось.


17.20

Таблетки.


17.30

Курение.


18.00

Я позвонила маме и знакомой шизофреничке. Успела поговорить с каждой. Поздравила обоих с праздником, чтобы они порадовались.


20.00

            Уборка.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Курильщицы покурили.


7 января 2015, среда


6.00

– Поднимаемся! Снимаем бельё, кроме пододеяльников! – крикнула санитарка.


8.00

– На завтрак! – раздались голоса санитарок и больных. Послышался писк  таймера на посту главной медсестры. Открылись входные двери, и толпа больных устремилась к столовой. Старушки в колясках медленно жевали свои носки по пути к еде.
Два ряда столов были расположены друг напротив друга, и больные медленно рассаживались, переругиваясь за лучшие места. Тем временем санитарки разносили завтрак. Каждому – тарелку с рисовой кашей, чуть-чуть на донышке. Один кусок сыра, один кусочек масла. Ложка. Полчашки чая.


8.20

Приняли таблетки.


9.30

Уборка.
Люба, немолодая шизофреничка, подошла ко мне в коридоре и спросила, как сделать так, чтобы у нее из головы пропали «эти светящиеся штучки».
– Как это?
– Когда я закрываю глаза, там появляются точечки и разноцветные полоски. Я боюсь их.
– Но их же не существует.
– Я их вижу, и мне страшно.
Люба была замужем и имела двух детей. Муж бросил ее, когда узнал о том, что она больна.


10.00

Помылись в бане. Приятно было снова одеть всё чистое. Обычно я стирала только трусы и носки.


11.00

Чай.


11.30

Курильщицы ушли курить.
Я сидела в палате и думала. Другие сонно шевелились в кроватях. Всё было уже обговорено, все вопросы решены. Нам не о чем было говорить и нечего было делать. Даже думать было не о чем. Целыми днями мы дремали.


14.00

Пообедали бульоном с рисом, макаронами, хлебом и чаем.


14.20

Приняли лекарства. Санитарка проверила все головы на наличие вшей.


14.30

Курение.


15.00

Медсестра прошлась по палатам и подстригла нам ногти. Мне разрешили постричь самой, но ножниц не хватало и я еле успела.


17.00

Давали рагу из овощей без капусты, хлеб и какао.


17.20

Таблетки.


17.30

Покурили.
Я вышла в коридор. Все было как всегда. Больные прогуливались по длинному коридору. Одна из них взяла меня под руку, и мы поплелись.
– У меня есть ребенок, но он не здесь, а в детдоме в Сибири. Не разрешают мне с ним видеться. Меня Алина зовут.
– И за что ты здесь?
– Выпила десять таблеток снотворного, еле откачали.


20.00

Уборка.


21.00

Приём таблеток на ночь.


21.20

Курение.


8 января 2015, четверг


8.00

Ели пшённую кашу, сыр, масло, булку, колбасу. Пили кофе.


8.20

Приём таблеток.


9.30

Уборка. У нас в палате – генеральная. Пришла санитарка и следила за нами почти всё время. Было тоскливо.


10.00

Мы прогуливались по коридору.
– Я надеюсь, Бог есть, – сказала Катя.
– Бога не существует. – Ответила незнакомая женщина.
– Откуда ты знаешь?
– Вот попьёшь лекарства, и ты в этом убедишься. Я тоже сильно ударилась в религию, когда у меня психоз был. А потом полежала тут и прошло.
Мимо прошла больная со странным выражением лица. Она взглянула на нас и загадочно улыбнулась.
– Не подходите к ней близко, – предупредила я, – Когда на нее находит, может напасть, тогда ее вяжут. Она задушила свою мать.


11.00

Чаепитие.


11.30

Курение.
Я снова пыталась читать, но вместо этого в голове образовалась какая-то непонятная путаница из мыслей. Я не знала, о чём я думаю, но мне хотелось думать, что это было что-то важное, что постоянно ускользало от меня.


14.00

Обед. Ели гороховый суп, котлету и хлеб. Пили чай.


14.20

Лекарства.


14.30

Покурили.


17.00

Давали свекольный салат,  хлеб и сок.
– Фу-у, опять яблочный. Воруют на кухне! – заметила алкашка Валя.


17.20

Лекарства.


17.30

Покурили.


18.30

Помыла голову.


20.00

Время уборки.


21.00

Таблетки.


21.20

Курение.


9 января 2015, пятница


8.00

Ели манную кашу, такую же вязкую, как мысли в моей голове, сине-зелёные яйца, масло и булку. Пили чай.


8.20

Приняли таблетки.


9.30

Уборка.


10.00

Включили телевизор, и мы начали смотреть новости. Много было про землетрясение в Японии. У меня была уверенность, что я в нем виновата. Но свои размышления я предпочитала держать при себе. Все места на креслах и диванчиках были заняты. Когда я проходила мимо одной «местной» бабульки, она наподдала мне ногой по колену. Пришлось жаловаться санитарке, которая сказала, что ничего с такими сделать нельзя, надо только обходить их стороной.
– Тут буйные есть, они убьют тебя, и им ничего не будет за это. Держись подальше от них, особенно от этих старых бабок, – предупредила Вика.
Я уже понавидалась этих «буйных» и страха, в общем, не было. Только смутный фатализм.


11.00

Чаепитие.


11.30

Покурили.
Я засела с каким-то детективным романом в уголке общего зала. Радио не играло, и больные спокойно прогуливались по коридору.


14.00

Обед. Ели суп с консервами, тушёную капусту и хлеб. Пили компот из сухофруктов.


14.20

Таблетки.


14.30

Покурили.


17.00

Нас кормили рагу с капустой, хлебом и молоком.


17.20

Таблетки.


17.30

Курение.


18.00

День звонков. Я позвонила маме и написала смс двум знакомым. Мама обещала приехать на следующей неделе, если меня не выпишут.


20.00

Уборка.


21.00

– На лекарства! – послышался незнакомый голос. Санитарки и медсестра уже сдали дежурство другим. И снова – длинная очередь. Бабулька лет восьмидесяти, сидевшая в инвалидном кресле в коридоре, неожиданно сползла на пол и начала раздеваться. К ней бросились санитарки.


21.20

Покурили.


10 января 2015, суббота


8.00

Давали рисовую кашу, масло, булку и чай.


8.20

Приняли таблетки.


9.30

Уборка.


10.00

Ничего не хотелось делать, ни о чём не хотелось думать. Иногда вспоминался дом. Но редко. Я старалась не думать о своей комнате и об открытом пространстве тоже. Даже гулять уже не хотелось. Прогулки только становились напоминанием, что мы заперты в этой больнице надолго.


11.00

Чаепитие.


11.30

Покурили.
Оля с Викой делали массаж медсёстрам в коридоре. За дополнительное курево.


14.00

Обед. Ели борщ, макароны, хлеб. Пили кефир.


14.20

Таблетки.


14.30

Покурили.


17.00

Давали картошку с рыбой, хлеб и чай.


17.20

Таблетки.


17.30

Курение.


20.00

Уборка.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Курение.


22.00

К вечеру больные понемногу разбредались по палатам, поедать свои запасы в ожидании завтрака. Некоторые промышляли воровством, лазая по чужим тумбочкам. Дружащие с санитарками – отправлялись покурить лишний раз или попить чаю.
В нашей палате ели Лидин хлеб с чесноком, каждую минуту оглядываясь на стеклянную дверь. Пахло вкусно. Мне тоже дали кусочек.
Лекарства начали действовать. Я сжималась и превращалась в точку, маленькую точку на своем теле. Это могла бы быть пылинка на пальце или след от синей ручки на бумаге. Но это была я, и я исчезала.


11 января 2015, воскресенье


8.00

Поели геркулесовой каши, сыра и масла. Попили какао.


8.20

Приняли таблетки.


9.30

Уборка.


11.00

Чаепитие. Передачка совсем закончилась. Я подумывала о том, чтобы брать хлеб с обеда и ужина.
Тянулся очередной тоскливый день, такой же, как и все предыдущие.
За окном шёл снег.


11.30

Курильщицы ушли курить.


14.00

Пообедали рассольником, гречневой кашей с печёнкой, хлебом и чаем.


14.20

Приняли лекарства.


14.30

Курение.


17.00

Давали тушёную капусту, хлеб и молоко.


17.20

Таблетки.


17.30

Покурили.


19.00

Помыла голову.


20.00

Уборка.


21.00

Приём таблеток на ночь.


21.20

Курение.


22.00

К нам зашла знакомая медсестра, попросила Олю сделать массаж. Они провозились полчаса, а потом ушли курить.


12 января 2015, понедельник


6.00

– Подъём! Подмываемся! – донеслось из коридора.
Наконец-то начало рабочей недели. У всех появились смутные надежды на выписку.


8.00

Ели гречневую кашу, сыр и масло. Пили чай.


8.20

Приняли таблетки.
Ирина Дмитриевна вызвала меня к себе в кабинет.
– Ну что, Аня, я тебя выписываю. Звони маме, готовься завтра уезжать. Старайся больше не попадать сюда. Пей таблетки. У тебя хроническое бредовое расстройство. Может, работу не найдёшь, но хотя бы сюда не попадёшь.
Я вспомнила, как в первый раз, провожая меня, она говорила что-то вроде «ещё приедешь» и «через несколько лет будешь смотреть на стенку пустыми глазами».


9.30

Уборка. Мы с Мариной и Зоей пошли на арт-терапию. Там были все три группы мужского отделения, они очень обрадовались нам. Марина села вязать, Зоя красила гипсовые фигурки. Мужчины достали шахматы, и мы начали играть. Я обыграла троих и сделала ничью с одним.
Уходя на чай, я попрощалась с медсестрой:
– Больше сюда не попадай, Анечка! – сказала она.


11.00

Чай.


11.30

Покурили.


14.00

Обед. Ели картофельный суп, печёнку и хлеб. Пили какао.


14.20

Лекарства.


14.30

Покурили.
Санитарка рассказала мне по секрету, что в кладовку принесли мои вещи со склада на первом этаже.


17.00

Давали капустный салат, котлету, хлеб и чай.


17.20

Лекарства.


17.30

Покурили.


20.00

Время уборки.
Ко мне в палату зашла моя любимая медсестра. Я не помнила её имени, как и других медсестёр и санитарок. Иногда мне удавалось запомнить их на неделю-две, но потом всё забывалось. Это она встретила меня в первый раз, когда я вывалила ей свой бред а-ля «меня преследуют, мой пепел ворошат и управляют моими мыслями на расстоянии». Она тогда напоила меня чаем и накормила в ночной столовой. Теперь мы снова разговаривали:
– Не попадай сюда больше. Почему ты перестаёшь есть таблетки? Все, кто перестаёт, попадают.
Она ещё что-то говорила, но повторила основную мысль так много раз, что я запомнила.


21.00

Приём таблеток.


21.20

Покурили.


13 января 2015, вторник


6.00

– Поднимаемся! Умываемся! – к нам зашла санитарка и улыбнулась мне:
– Тебя, Анечка, выписывают сегодня! Уже и документы готовы!


8.00

Ели ячневую кашу, колбасу и масло. Пили кофе.


8.20

Приняли таблетки.
Я пошла к медсестре и соврала, что автобус отходит уже в 9.00. Мне хотелось пораньше убраться из больницы. Сразу засуетились. На посту мне выдали документы и телефон, затем пошли в кладовку – доставать мою одежду. Я оделась и расписалась в получении вещей. Попрощалась с Олей, Настей, Дашей и Катей. С врачом и остальными больными прощаться не было настроения.
Санитарка проводила меня до первого этажа, в бухгалтерию. Там мне выдали деньги, оставленные мамой на билет домой.
Мы дошли до выхода.
– Иди до поста, там покажешь справку, – сказала она. – Счастливо!
Я дошла до поста с воротами и собакой, зашла в будку дежурного охранника и показала справку. Меня пропустили. Я вышла, села на лавочку, вдохнула воздух свободы и набрала номер такси.

2015