Последняя охота

        Жил в нашей станице дед Петр Егорович , по-уличному Солодок . Роста он был громадного , за два метра , худой и жилистый , как говорится , прогонистый . А он и на самом деле , несмотря на свои семьдесят лет , скорым был на ногу . Первый охотник в округе , зайцев за сезон больше всех добывал , а за ними не один километр по угодьям намотаешь . Брал дед на мушку своей двустволки не только зайца , но лису и волка , если пересекались их пути. Благо дело , имел он свору собак для охотничьей утехи , с серым кобелём Разгуляем во главе. Разгуляй был похож на матерого волчину - широкогрудый, поджарый. Он умело распоряжался охотничьим гоном , выводя зверя на выстрел дедова ружья.
    Однажды надоело Солодку колесить по округе за добычей. И решил он устроить скрадок на лугу за рекой , в стоге сена.
     Была глухая зимняя пора. Еще не отголосили лихие февральские метели. Нет-нет, да и налетали они на станицу оголтелой снежной стаей, поднимая на её улицах воющую кутерьму, и затихали казачьи курени, переживая непогоду. Люди закрывали наглухо оконные ставни и двери, стараясь сохранить в домах тепло. Во время таких вьюжных дней замирала не только станица , но и зверьё затаивалось в своих убежищах. И неохотно уже покидало их, даже после ненастья , сберегая остатки сил, чтобы дотянуть до весны. Бескормица все ближе подтягивала к станице волчьи стаи. Все чаще по ночам , за околицей, слышался жалобный волчий вой. Голодные волки стали проникать даже в станицу, гонимые желанием зарезать на ужин зазевавшуюся собачонку или поразбойничать на чьём-либо базу.
  - Удача сама идет в руки , - подумалось деду Петру, и стал он выпрашивать у своей бабки козу на приваду.
  - Степанна! Дай мне козу. Настреляю волков, сошьем доху! - прогутарил Солодок.
  - Да что ты, Егорыч! В своем ли уме? - заупрямилась бабка. - А ну как волки козу утащат? Да и тебя с ней вместе?
  - Не боись , красота! Цвет мой лазоревый! - стал выводить Солодок, как когда-то в молодости.- Али я не казак? Не смогу чё ли оборониться?
   Не устояла Степановна перед дедовыми уговорами да дозволила ему козу с подворья свести. Заналыгал Егорыч козу за рога и отправился на луг.
   Погода была теплая. Приближался к концу один из оттепельных дней, которые нередки после ненастья.
   - Хорошо! - подумалось деду Петру. - Само  значится , не замёрзну!
    И он, довольно покряхтывая, вышагивал в самокатках сорок последнего размера и бараньем долгополом тулупе, то и дело поправляя за ремень сползающую с плеча двустволку. Вскоре Солодок прошагал по мосту через реку и очутился на луговине у стога сена. Здесь он оставил козу внизу лакомиться сенцом, а сам забрался наверх, разметал верхушку, сделал в ней уютное гнездо, устроился поудобнее и стал ждать волчью стаю, придерживая рукой конец веревки, привязанной к козьим рогам.
    Стемнело. На небе мирно поблёскивали звёздочки. Дед Петро угрелся и размечтался об иных мирах, где живётся легко и беззаботно. Шло время. Много ли , мало ли его прошло? Неизвестно. Только привиделось Солодку, что козу волки раздёрнули, пока он наверху прохлаждался, предаваясь сладостным грезам. Да и к нему уже подбираются, на стог сигают. Глянул дед Петро, а их внизу хвостов тридцать будет. Окружили стог со всех сторон, зубы скалят, облизываются, хотят его съесть. Занял дед круговую оборону.
    Бац! Из ружья одного застрелил наповал. Другие сигают. Бац! Другого наповал, а потом и третьего. Всех у стога порешил. Только вздохнул с облегчением, как заметил, что со стороны леса надвигаются ещё звериные силуэты.
    - Подмога волчарам идет! - замельтешило в разгоряченном схваткой мозгу. - Надоть дёргать отседова, пока цел!
Сверзился дед со стога и пошёл нарезать к реке во весь дух. Догоняет передний волк деда Петра, вот-вот за пятки ухватит. Скидает дед самокатки и дальше припустил. Раздёрнули волки самокатки. Опять деда настигают. Скидает дед ружьё. Раздёрнули. Прибегает дед к мосту , а на нём его ждёт матёрый волчина, видно, вожак. Приготовился к прыжку. Хочет деда Петра  за горло   ухватить.
   - Ну нет! - промелькнуло в дедовой голове. - Меня клыками не возьмёшь!
   Скидает дед тулуп и бросает его в волчью пасть. Раздёрнули волки и тулупчик. За мостом покинули деда силы, страх взял за горло, ноги стали ватными. Настигают волки, а дед на месте топчется, не может сделать ни шагу. Вот уже их вожак бросается ему на грудь и лижет языком дедовы усы , радостно повизгивая.
    - Да это же мой Разгуляй! Царица небесная ! - радостной птицей встрепенулось в груди у старика замершее было сердце.
     И Солодок проснулся. Сердце бешено колотилось в груди. Холодная испарина выступила на дедовом лбу.
     - Эдак может и кондрашка ненароком хватить! С этой охотой! - в сердцах чертыхнулся Солодок .
       Впервые жестокое разочарование в давнишней страсти ворохнулось в его груди .
        Небо стало светлеть . Коза лежала у стога , пережёвывала жвачку. Как никогда , захотелось деду Петру покоя и тепла . И отправился он к Степановне , зоревать в своем курене .