Черный лесоруб Иван Захарович

                Что может дать один человек другому
                кроме капли тепла? И что может быть
                больше этого?      
                Э.М.Ремарк.               

                1               
После теплого и даже жаркого лета август пришел прохладный.
Иван Захарович стоял на автобусной остановке. Уже второй раз ехал он в райцентр, чтоб выписать билет на заготовку дров. Утро выдалось ветреное.

– Захарыч, ты куда это вырядился с утра пораньше? – спросила подошедшая Мария Кирилловна.
– Ну Кирилловна, увидела что мужик чисто оделся, сразу «вырядился», – отшучивался Захарыч, – в райцентр еду. Порубочный билет выписывать.

– Плохо нам теперь без лесхоза. Раньше даже я с больной ногой могла дойти за пятнадцать минут до конторы. А ты выпиши на меня билет, я деньги-то отдам. Отдам, – попросила Кирилловна.

– Да дело не в деньгах. Там такая волокита: то один в отпуске, то другая на больничном. Не знаю, повезет в этот раз или нет.

– Вот, огурцов собрала своим девкам. Хочу с шофером передать. Себе-то я уже насолила, – пояснила Кирилловна свой визит к автобусу.

Подошел автобус, вернее «газель».
– Готовьте без сдачи, по двести рублей. И не надо мне мелочь совать, – распорядился водитель.

Мария Кирилловна отдала водителю рюкзачок.
– Вечером заезжай, Лева, я тебе тоже соберу огурчиков свеженьких, – пригласила она шофера.

Народ расселся в газели. На остановке остались Мария Кирилловна и ее соседка Наталья, провожавшая в райцентр своего сына.

– А в советские времена проезд стоил восемьдесят копеек. Да и деньги другие были, – сказала ей Кирилловна, – вы-то маленькие были, не помните.

–Почему, помню. Я же училась в райцентре. И бессменного водителя Ивана Михайловича помню. Такой вежливый был. Сам стоял у дверки и в первую очередь пропускал женщин с детьми и стариков, – ответила Наталья.

Захарыч смотрел через окно автобуса на Марию Кирилловну и любовался. Ее даже палочка не портила. До чего же статная женщина! Высокая, прямая в свои-то годы. Платки всегда красивые носит, хоть и волосы не сильно седые. Голубые глаза еще не поблекли.

С этими мыслями он и поехал в райцентр. На выезде из поселка они обогнали лесовоз, груженный сосной.

–Самую золотую середину берут, сволочи! – сказал Захарыч соседу Демьяну.   
   – А ты посмотри на диаметр сосны, вон торчат – двадцать сантиметров. Раньше был стандарт, тонкие не пилили. Я же вальщиком работал в леспромхозе, такого не было! А теперь выскребают все подряд, близко-то заготовительного леса не осталось, – с тоской в голосе ответил Демьян.

                2
Раньше дорога была на тридцать километров короче. А как сорвало мост через Бирюсу во время ледохода, так стали ездить в объезд, через Конторку.

В райцентре начались очередные мытарства Ивана Захаровича. Из кабинета в кабинет. И везде надо было ждать, высиживать очереди. Хуже, чем в больнице. И опять не выписал порубочный билет!

Злой и голодный Захарыч едва успел на последний рейс. Два часа трясся в «газели». Асфальт начинали укладывать еще в советские времена. Местами он сохранился, тут ехали быстрее. А местами дорога была разбита лесовозами до безобразия. Водитель, как мог, объезжал ямы.

В шестом часу приехал Захарович домой. Накормил кошку с котятами и собаку. Налил себе рюмку водки. Подогрел картошку, достал из холодильника малосольных ельчиков. Раньше у него была постоянно рыба: щуки, подъязки, налимы. Браконьерничал помаленьку. А потом гидролизный завод всю рыбу вытравил. Так иногда на удочку ловил мелочь.

После ужина Захарович посидел на крыльце, покурил. Погладил рукой половичок, Настасья покойная еще ткала.
«Три года уже, уже три, – подумал. – Остался один, как сыч».
Вздохнул и пошел к Кирилловне докладывать, что съездил напрасно.
Один за другим прошли два лесовоза.

                3
Мария Кирилловна открыла калитку и повела гостя в летнюю кухню.
– Знаешь, Захарыч, дом большой, дров много надо, чтоб его натопить. А здесь у меня плита, и себе варю, и поросенку. Иногда и заночую здесь, на лежанке. В дом хожу только телевизор смотреть, – рассказывала Кирилловна.

Тем временем она нарезала малосольных огурчиков, сделала помидоры с репчатым луком и сметаной. Незаметно сжарила яичницу-глазунью, глазки всмятку.
– Зря ты, Кирилловна, гоношишься, я ужинал. Да и не за что меня угощать, опять не выписал билеты. Подписать бумагу некому, начальник куда-то уехал, – грустно сказал Захарович.

– Что ж, плохо, конечно, что не выписал. Но ты такой редкий гость у меня, все равно присаживайся. Почаевничаем, поговорим, – неторопливо продолжала Кирилловна.

– Сколько лет ты уже у нас в поселке живешь? – спросил Захарович.
– Да уж больше пяти, – вздохнула хозяйка, – я ведь раньше в райцентре жила, в благоустроенной квартире. А как внучка родила в восемнадцать лет парнишку, так дочь стала настаивать, чтоб я к ним переехала. Никогда себе не прощу, что такую глупость сделала. Рано было объединяться с дочерью-то.

– Да-а-а, дела. А я вот один. Тоже чего хорошего, – вздохнул Иван Захарович.

– Так я им нужна была, чтоб водиться с Егоркой. А как в садик отдали, вроде лишняя стала. Вот выпросила у дочери остатки денег от квартиры, свои смертные добавила и купила этот дом. Да ты ешь, ешь, Захарыч, –  спохватилась Кирилловна, – сейчас чайку налью.

– Да-а-а, а я вот один. Дети далеко: дочка в Краснодарском крае, а сын в Москве. Разлетелись, – вздохнул Захарович, – а жену похоронил.
– Помню, помню Настасью, как же. Красавица она у тебя была, – улыбнулась Мария Кирилловна, – что она в тебе нашла?

– Да это я сейчас стал седой и ноги кривоваты. А в молодости был высокий, стройный и чуб смоляной. А носом и усами, говорят, на Григория Мелехова был похож из «Тихого Дона», – рассмеялся Захарыч, – не одна девка по мне сохла.

– Ну не хвались. Где они теперь, эти девки? – спросила Кирилловна.
– Да кто где. Кто уехал, кто в семье живет. А кто с Настасьей рядом, за коммунхозом, – ответил Иван Захарович.

–Да плохо старикам в одиночестве доживать. Я ведь с мужем всего четыре года прожила, погиб. А замуж больше не выходила из-за Полины. Вот и вырастила эгоистку, а она такую же Таиску.

– Да не расстраивайся, Мария. Ты не одинока. Вот я теперь… это самое… рядом, – закашлялся Захарыч.

Мария Кирилловна сделала вид, что не поняла, куда он клонит.
– А уж Егорку вообще избаловали. Меня не любит, что строга я с ним. То фигушки под нос мне сует, то соли в чай насыплет. Не езжу я к ним. Здесь спокойнее. Вот только бы дров на зиму заготовить. Ой, что-то разболталась я сегодня, – спохватилась Кирилловна.
               
                4

Через неделю Иван Захарович снова поехал в райцентр. Вместо той секретарши, что уже примелькалась Захарычу, сидела совсем молоденькая девчонка.
– Так это устаревший бланк, – протянула девица, надо взять новый и собрать все подписи, а уж потом к директору.

– Это опять начинать все сначала! Обходить все кабинеты! – возмутился Захарович.
– А Вы не кричите на меня тут, а то могу и охрану вызвать, – строго сказала девица.

– О, у вас и охрана есть! Конечно, организация не бедная. В Китай теперь лес продаете, многое можете себе позволить, – сдержанно сказал Иван Захарович.

И пошел снова из кабинета в кабинет. Конечно, опять не успел оформить документы до вечерней «газели».
Вышел на крыльцо конторы и пошел на автовокзал. А в голове вертелись строки Некрасова:
…И пошли они, солнцем палимы…

Приехал домой мрачный. Вышел в центре поселка. Навстречу шел лесовоз, полный. Зашел в магазин, купил колбасы и хлеба.

Дома накормил свое хозяйство. Тяпнул пару рюмок водки. Закусил колбасой с соленым огурцом.  Покурил на крылечке.

«Прям стыдно идти к Кирилловне. Она на меня рассчитывает. А я… вот так», – думал Захарович.

Калитка у Кирилловны была не заперта. Двери на веранду нараспашку.
– Кирилловна, ты живая? Здорово, – крикнул он с порога.
– Проходи сюда, Иван, – слабым голосом ответила женщина.
– Ты чего это улеглась так рано? – бодро спросил Иван Захарович.

В комнате пахло лекарствами. Кирилловна лежала в постели в платке и теплой кофте. Накрыта одеялом, а сверху еще полушубком.

– Да что-то приболела я, Иван Захарыч, маленько, – так же слабо ответила Кирилловна, – врачи говорят – бронхит.
– А в доме-то холодней, чем на улице, – громко продолжал Захарович.

– Так дрова-то кончились совсем. Я уж все щепки и старые доски сожгла. Хотела сарай разбирать, да сил не хватило, – тихо рассказывала Кирилловна.

– Ну, сарай-то сжечь всегда успеешь. А дрова потом куда складывать будешь? Сейчас приду, – крякнул Иван Захарович и пошел из избы, – да, дела-а-а….

Через несколько минут он шел от своего дома с вязанкой дров через плечо.
– Это че это? Невестам теперь дрова дарят вместо колец? – ехидно спросила соседка Нюрка Рыжая.

– А иногда дрова дороже колец бывают, Нюра! Да и сопливая ты еще надо мной подсмеиваться, – грозно ответил Захарович.
– Ой, дядя Ваня, да я же шутя, без зла, – ответила «сопливая» Нюрка , которой недавно стукнуло пятьдесят. Да и была она уже не рыжая, а седая.

В доме Иван Захарович быстро растопил печь, и стало помаленьку расползаться тепло.
– А ты хоть ела сегодня, Мария? – спросил он женщину.

– Сварить – сварила кое-как, а вот поесть что-то аппетита не было. Сходи, Иван, принеси из летней кухни борщ в зеленой кастрюльке, – сказала хозяйка.
Захарыч бодрым шагом сходил в летнюю кухню. Поставил разогревать борщ на плиту.

– Кирилловна! Я ведь снова зря съездил! Бланок у меня, видите ли, не тот. Как вроде я сам его напечатал! Вот такое зло взяло, поубивал бы всех этих чиновников! Так ведь это наши дети и внуки. Мы их сами такими вырастили, – со вздохом закончил Захарович.

– Успокойся. Сам, небось, голодный. Ставь тарелки из шкафчика, сейчас я выйду, – донеслось из комнаты.
– Да не, я закусывал, – рассмеялся Иван Захарович, – а дров я тебе привезу, Мария. Вот маленько подшаманю «Москвич». Прицеп зацеплю и поеду на деляну, откуда в Китай лес возят.


                5

Несколько дней возился Захарович со своим «москвичонком». В город, конечно, на нем ездить нельзя, а в лес можно. Кто там увидит, что техосмотр не пройден.
Выехал часов в семь утра. Лес в округе он знал хорошо. По молодости с ружьишком бегал в округе по сто километров. А потом запреты начались, да и дичь перевелась. Позже за ягодами ездил с женой. Сначала на мотоцикле, потом на «Запорожце», потом вот на этом «Москвиче». Так в раздумьях и воспоминаниях проехал Захарыч Мыс. А тут уже рукой подать – каких-то километров сорок. Свернул в сторону соснового бора. Проехал немного. Вышел из машины и оторопел. Где же сосновый бор?
Он увидел десятки, нет, сотни деревьев со свежими срезами. Пни были высокие, Захарычу по грудь. Они еще не потемнели и сочились смолой, как слезами. Он подошел к толстому пню и потрогал пальцами срез. Можно посчитать годовые кольца. Дерево ничего не скрывает, честно отвечает на вопрос о дате своего рождения. Захарычу сдавило грудь.

– Да что за люди  мы такие?! Как можно так издеваться над природой? А еще и позволять всяким… творить такое зло в моей стране! – крикнул старик в синее осеннее небо и заплакал сухо, без слез.

Тут же беспорядочно валялись макушки деревьев. Никакого брусничника и в помине не было. Земля была истоптана и перепахана техникой и людьми. Но лес-то, лес! Где же сосновый бор?  Сосновые пни, как обрубленные руки, направлены в небо. Кое-где росли молодые сосенки. Соснового бора не было.

– Все подчистую выпиливают, даже молодняк.  Сволочи! – пробормотал старик.      
Сел на бортик прицепа, закурил. Потом достал старенькую «дружбу» и начал пилить макушку. Получилось три чурочки. Уложил их в прицеп. Распилил вторую, снова сел перекурить. Что-то тоска грызла сердце. Поработал с часок, распилил еще несколько макушек. Достал термос, попил чаю. И только снова взялся за пилу, на дороге появился целый кортеж машин разного «калибра». Первый внедорожник быстро приближался к нему по кустам и сучьям. Остановился. Оттуда выскочили молодые парни с камерой, с фотоаппаратами.  Из остальных машин тоже бежали люди.
Захарыч вытер пот со лба.

– Мать честная! За что мне такая честь? Кто вы такие? – спросил он.
– Это ты кто такой? Хотя мы знаем, Вы – «черный лесоруб», – галдели ребята.
– Ваше удостоверение личности, – потребовал мордастый парень с пузом через ремень.

– А зачем мне документы в лесу? И какой я лесоруб, если с земли собираю макушки? Я даже ни одного пня не спилил, не то, что сосны, – пытался объяснить Захарович, вы бы лучше следили за теми, кто так варварски лес пилит!

– Садитесь в свою машину. Мы Вас вместе с вещдоками проводим до дома. В силу вашего возраста оставим Вас под домашним арестом, – командовал другой, постарше, в длинном черном пальто.

В этот день весь поселок только и говорил о том, что Захарыча привезли из леса в сопровождении четырех машин. К вечеру машин стало семь.

Но больше всего возмущались сельчане, что в поселке есть доносчик!  Ну прям тридцать седьмой год! Как узнали в районе, что дед поехал напилить себе кубометр дров?

А районное начальство, обработав и приукрасив «материал», переслало его в область. И уже в ночных новостях появился сюжет о «черном лесорубе» Пескове Иване Захаровиче. Кто-то из поселка посмотрел этот сюжет ночью, а сам Иван Захарович с Марией Кирилловной смотрели новости утром. Захарович поперхнулся чаем.

– Вот это я прославился, Кирилловна! Неудобно будет, если дети увидят, – крякнул он.

В областном телецентре шли утренние новости. В редакции  со всех мониторов крупным планом  показывали «черного  лесоруба» Пескова Ивана Захаровича.

– А у деда фамилия-то Песков, – тихо сказала девочка секретарша, – а я читала, что тот Песков… который у президента, отсюда откуда-то. А вдруг – отец?...
Многие застыли. Кто-то переспросил: «О чем это она?»

                6

В тот же вечер около дома Ивана Захаровича остановился «Камаз» с дровами.  Перед ним долго извинялись и пытались выгрузить дрова.

– А что вы извиняетесь, ребята, я вас знать не знаю. Где же ваше начальство? Пусть они извиняются! Прославили на всю страну под старость лет, – вздохнул Захарыч.

– Ты что, дед, от дров отказываешься? Как мы их назад повезем? Нас же кастрируют, – хохотнул бойкий парень.

– А мне дармового не надо! Я в состоянии сам себе дров заготовить. Пусть мне порубочный билет дадут. А дрова вон там, напротив, сгрузите, там женщина-инвалид живет. Жалко же вас, вы ж тоже… люди подневольные, – ответил Захарыч.

На перекрестке снова показался лесовоз со свежей сосной.

Февраль    2017г.