Турецкий морской разбой

Турецкий морской разбой в Эгейском море (начало XIV - первая четверть XVI в.)

В начале XIV в. политическая обстановка в Эгеиде подверглась резкому изменению. Связано это с распадом Румского султаната, выходом к Эгейскому побережью отдельных турецких эмиратов, созданием ими собственного флота и активным включением в морской разбой и работорговлю. «Проникновение турок на западное побережье Малой Азии привело к единственному непосредственному изменению морского разбоя в Эгеиде в позднее средневековье. В то время как еще в начале XIV в. пиратами Эгеиды были в большинстве итальянцы и греки, в течение немногих десятилетий турки западно-анатолийских эмиратов сумели добиться успеха».  (Makris G. Studien zur sp;tbyzantinischen Schiffahrt. Genua, 1988. S. 206.).
Впрочем, флот у румского султана Кейкубада имелся уже в 20-х гг. XIII в. Об этом свидетельствует договор, заключенный с венецианцами. Если каперские суда подданных султана, говорилось в нем, захватят корабль венецианцев, то он должен быть отпущен без всякого нарушения венецианских интересов. Венецианские купцы не должны также терпеть никаких убытков и в том случае, если бы они были захвачены не на своем, а на чужеземном корабле. В 1230-1231 гг., при взятии крепости Канделор, сельджуки также использовали корабли и галеры. Но после поражения, нанесенного мамлюками сельджукским войскам у Кесе-дага (1243) государство сельджукидов быстро пришло в упадок и в 1307 г. окончательно распалось.
После распада Рума в Анатолии образовалось не менее 18 бейликов, из которых наибольший интерес для нас представляют эмират Ментеше (1300-1425), расположенный на юго-западе Малой Азии, Айдын (1299-1403) в Лидии, Сарухан (1300-1410) с центром в Магнисии, Караси (1300-1336) на Троянской равнине. После того как эти бейлики достигли побережья, возможность дальнейших завоеваний на материке была исчерпана – впереди лежало море, и эмиры вынуждены были превратиться в корсаров. Османский бейлик до поры до времени был исключением: он еще мог разрастаться вширь за счет византийских территорий.
Уже в 1302 или 1303 гг. турки начинают строить корабли и опустошать острова Эгеиды. Так как Айдын и другие эмираты севернее его к тому времени еще не достигли побережья, это должен был быть эмират Ментеше.
Морской разбой всегда находился для турок в полной гармонии с исламским миропониманием, для которого не существовало принципа окончательного мира с немусульманским миром. Эмиры видели в своих походах религиозную миссию. Они носили титул паши – сокращение от «падишаха», – который появился в начале XIII в. и первоначально использовался воинствующими дервишами. Беи переняли его, чтобы одновременно выразить свое религиозное посвящение и руководство. Кстати, в это время как раз побеждает шиизм дервишей. К примеру, Айдын-оглу поднимали зеленое знамя и клялись шиитскими мучениками Али, Хасаном и Хусейном. Центральное значение получила идея газавата, или джихада – священной войны с «неверными». Правда, нужно отметить, что священная война была направлена только во внешний мир, а никак не внутрь общества, так как лишь религиозная терпимость по отношению к подданным-немусульманам могла обеспечить нормальное функционирование этих государственных образований. Население Эгейского побережья быстро пришло к соглашению с новыми господами; среди этих людей эмиры могли набирать команды для своего флота, в том числе, среди греческих моряков, оставшихся без работы в Византийской империи. Использование ренегатов было характерной чертой турецкого морского разбоя как в доосманский, так и в османский периоды.
Турецкий морской разбой являлся скорее корсарством, чем пиратством. Г. Макрис дает определение корсара как «морского разбойника, который с самого начала состоял на государственной службе или же его деятельность позволяла постепенно включиться в определенные государственно-контролируемые структуры, или же ссылаться на религиозные мотивы (правда, не пренебрегая материальной выгодой)». С этой точки зрения, пиратов среди турок было крайне мало. Каперские набеги, как правило, организовывались эмирами, а предводитель корсарского флота рассматривался не как разбойник, а как передовой боец ислама.
Кроме того, турки имели обыкновение нападать скорее на побережье и острова, чем искать добычу в открытом море.
Нижеприведенные факты иллюстрируют это положение.
Если в самом начале XIV в. лидерство принадлежало эмирату Ментеше, то после того как рыцари-госпитальеры обосновались на Родосе (1309 г.),  первенство в морских набегах перешло к эмирам Айдына. В 1304 г. Мехмед-бей захватил Эфес (Алтолого), а затем занял верхнюю цитадель Смирны. Относительно даты завоевания этого города айдынскими турками в литературе нет единого мнения. Ю. А. Петросян и А. Р. Юсупов называют 1313 г., но скорее всего это произошло в 1317 или в 1318 г. Неясно также, у кого была отбита Смирна: у генуэзцев или у греков. Во всяком случае, нижний замок Смирны и бухта оставались в руках генуэзцев до 1329 г.
Важнейшую роль в жизни приморских бейликов стали играть пиратство и работорговля. Создав по примеру эмира Ментеше собственный флот, беи Айдына, Сарухана и Караси стали причинять большой вред населению эгейских островов.
Однако не всегда известно, турки какого именно эмирата совершали те или иные набеги. В 1306 г., например, тридцать турецких кораблей атаковали Хиос, опустошили остров и увели оттуда тысячи пленников, главным образом, женщин и детей. Около 1312 г. турецкая эскадра, состоявшая примерно из двадцати судов, атаковала остров Аморгос, но была полностью уничтожена силами рыцарей-госпитальеров. И в том, и в другом случае неясно, какому эмирату принадлежали эти корсарские эскадры.
В Венеции, по всей видимости, до 1318 г. турецкие нападения не рассматривались как серьезная угроза. Марино Санудо Торселло в первых двух книгах своей Secreta fidelium Crucis, написанных в 1306-1312 гг., редко упоминает турок. Он говорит, правда, с некоторыми опасениями об их продвижении в Малой Азии и рейдах на острова Эгеиды, но предлагает бороться с ними посредством десяти галер Средиземноморья, основной задачей которых, по предложению Санудо, должно было бы стать блокирование египетской торговли. Санудо в то время еще предполагал, что с турками можно вступить в союз, и они окажут помощь в крестовом походе против Египта. Представление о флоте, который мог быть собран в помощь крестоносцам на  островах  Эгеиды,  дает  ранее написанное послание Марино Санудо Торселло к Филиппу IV Красивому (1285-1314). «…Ибо там, - писал он, характеризуя этот флот, на острове Крит, Родос и других островах Романии найдется до 10 галер, хорошо вооруженных и готовых во всякое время выйти в море вместе с вашими. Сверх того, упомянутые острова могут поставить еще 10 галер на короткое время. Далее, там часто сходится большое число купеческих кораблей, которые по временам будут в состоянии вооружить еще 10 галер; это послужит в пользу и самих купцов, потому что с Божией помощью море таким образом сделается безопасным».  Причина равнодушия к турецкой угрозе со стороны венецианского правительства могла заключаться в убеждении, что приморские эмираты Ментеше, Айдын и Караси не имеют достаточно сил, чтобы серьезно угрожать венецианским владениям, а продвижении турок-осман в Вифинии наносит ущерб скорее интересам византийцев и генуэзцев, чем венецианцев.
Положение изменилось с 1318 г. В этом году между турками и каталанами Афинского герцогства был заключен союз, направленный против Венеции. К этому же времени относятся первые турецкие нападения на венецианские владения в Эгеиде. Турки атаковали острова Карпатос и Санторин. Со дня на день ожидались нападения на Крит и Негропонт. 21 июня 1318 г. дука Крита Никколо Дзено доносил дожу об ущербе, который несут венецианские подданные от пиратов эмирата Ментеше: «Так, недавно они захватили в рабство нобиля Марко Контари, предварительно овладев его кораблем и имуществом. Также напали они на о. Санторин, принадлежащий Андрею Бароцци, и увели оттуда массу людей и скота, а равным образом угнали несколько барж с товарами, принадлежавшим критским купцам. Когда мы написали туркам жалобу по поводу этих насилий, то они ответили нам дружественным письмом, в котором называли нас своими братьями, обещали впредь воздерживаться от всяких обид нашим подданным, в знак чего просили нас составить список всех наших владений и островов. Но люди эти, оказалось, не заслуживают ни малейшего доверия. Не довольствуясь описанными насилиями, в прошлом мае они явились на 16 баржах к острову Скарпанту, управляемому Андреем Корнари, а баржи их – настоящие военные суда в 100 и 50 весел, экипаж состоял из 1500 человек. И вот эти турки высадились на означенный остров, опустошили его, забрали до 300 человек, много скота и прочего и со всем этим вернулись в Турцию. Теперь же они, как мы слышали, собираются напасть на Крит». В 1321 г. вновь упоминаются пиратские атаки турок. Тогда же Марино Санудо Торселло сделал, казалось бы, незначительное дополнение к вопросу о патрульных галерах Средиземноморья. Теперь он говорит о том, что этот флот будет состоять из кораблей, принадлежавших Заккариа с Хиоса, Гульельмо Санудо, герцогу Наксоса, Гизи, Криту, госпитальерам и титулованному латинскому патриарху Константинополя.
Чуть позже, с 1325 г., после новых турецких нападений, в венецианских официальных документах впервые отмечается обсуждение возможности создания societas  или unio против турок. Societas,  по мнению венецианцев, должны были составить военно-морские силы различных христианских держав, действующие против «неверных», в данном случае, турок.
Характеризуя положение, сложившееся во время войны двух Андроников, византийский историк Григора пишет: «В это время турки, узнав, в каком расстроенном и позорном положении находятся дела Греции, начали строить корабли и в большом количестве безбоязненно пускаться в море, – стали нападать на грузовые суда, шедшие к месту назначения и возвращавшиеся назад, и делать набеги на Македонию и Фракию, также на большие и малые острова и повсюду более и более умножать бедствия».
Особенно страдали эгейские острова от набегов айдынских турок. В 1329 г. Умур-бей, сын Мехмеда, завершил дело своего отца и захватил нижний замок Смирны. С этого времени город превратился в гнездо турецких корсаров. По-видимому, город не играл никакой коммерческой роли. Ибн Баттута, который посетил Смирну в 1333 г., отмечал, что большая часть ее лежит в развалинах.
По словам византийского историка Дуки, Умур-бей «разыскал бухты вдоль ионического побережья и сильно поросшие лесом участки, где лес был подходящим для строительства торговых судов и длинных трирем, и построил для пиратских целей большое число бирем и трирем. С ними он опустошал близлежащие города и острова, Митилену и целые острова: Лесбос, Хиос, Самос, Наксос, и все соседние острова».
В 1330 г. Марино Санудо Торселло в письме к кардиналу Остии описывал опасности, которым подвергнется Пелопоннес из-за турецких вторжений, если вскоре не прибудет латинская помощь. С большой тревогой отзывался он в письме к королю Франции о турецком пиратстве и продвижении турок на море. По сообщению Марино Санудо Торселло, только в 1331 г. турки увели в рабство более 25 тысяч христиан. В мае-июне 1332 г. 380 турецких кораблей с экипажем свыше 40000 человек совершали набеги на острова Архипелага и побережье Греции. Венецианский байло Негропонта, по-видимому, был вынужден заплатить дань, чтобы уберечь остров от опустошения.
«…Турки на своих военных судах, – писал об этом времени Джованни Виллани в своей «Новой хронике», – овладели господством на море и захватили и разграбили большинство островов Архипелага. Вследствие этого влияние и могущество императора Константинопольского пришло в упадок. После этого турки каждый год снаряжали флот в пятьсот-восемьсот больших и малых судов и делали набеги на все острова Архипелага, грабя и опустошая их. Многих женщин и мужчин они уводили в рабство, а остальных делали своими данниками».
«…Турки, – продолжает Никифор Григора, – выстроив множество кораблей, не только стали нападать на острова, находящиеся на Эгейском море и за Эгейским, но стали также захватывать и грабить купеческие корабли. Они часто пускались и в Средиземное море, как будто оно принадлежало им, не встречая ни в ком сопротивления. Все это было гибельно как для латинян, так и для византийцев и еще угрожало большими опасностями в будущем».
Такое положение дел вызвало особую обеспокоенность Венеции, эгейским владениям и флоту которой угрожала непосредственная опасность. Как нам кажется, у Венеции было два пути решения проблемы: либо пойти на заключение договоров с приморскими эмиратами, либо подавить пиратство вооруженной рукой. Первым договором подобного рода было соглашение, заключенное в 1331 г. между Орхан-беем, эмиром Ментеше, и дукой острова Крит. В 1332 г. на заключение соглашения с турками вынужден был пойти герцог Наксоса, обязавшись выплачивать дань. Однако подобные договоры оказывались малоэффективными.
Одновременно, в 1330-1331 гг., республика св. Марка стала предпринимать дипломатические шаги с целью привлечения внимания европейских держав к турецкой проблеме. Правительство Венеции обратилось к папе с просьбой о помощи против турок, а в 1332 г. побудило Негропонт и Крит объединиться в местный антитурецкий союз и предоставило дуке Крита и байло Негропонта полномочия для переговоров с другими заинтересованными государствами региона (Византией, госпитальерами, герцогством Архипелага). Результатом переговоров было создание 6 сентября 1332 г. лиги, состоявшей из Венеции, Византии и Родоса.
Правда, окончательно лига была сформирована только в марте 1334 г. и включала в себя Венецию, Родос, Францию, папство, Византию и Кипр.
Поздним летом 1334 г. объединенный христианский флот, чьи корабли принадлежали папе, Франции, Родосу, Венеции и Кипру, совершил ряд нападений на флот турок, а в сентябре 1334 г. разгромил флот эмира Караси в заливе Эдремит. В целом, антитурецкий союз достиг очень немногого, а слова Марино Санудо Торселло о том, что турки выждут, пока христианский флот не покинет Романию, а после появятся вновь и продолжат опустошения, звучат как пророчество. И все же победы христианского флота  вынудили айдынских беев, наиболее досаждавших Венеции своими набегами, пойти на заключение мирного соглашения. Соглашение между дукой Крита и Хызыром и Умуром Айдын-оглу было заключено в 1337 г. Турки обязались на один год прекратить пиратскую деятельность и предоставить венецианцам право свободной торговли в пределах эмирата. В этом же году было подписано соглашение между венецианцами и Ибрахимом Ментеше-оглу. Дука Крита брал на себя обязательство не оказывать поддержки «врагам эмира», в свою очередь Ибрахим-бей обещал не принимать в своих гаванях корабли пиратов-христиан и не снабжать их продовольствием, если они не поклянутся или не дадут гарантии не причинять зла подданным Венеции.
1337 г. принес христианам новые успехи на море. Кипрский король Гуго IV (1324-1359) одержал крупную победу над турецким флотом. В 30-40-е гг. король Кипра неоднократно обращался к папе с просьбой о помощи и о снаряжении галер, доказывая необходимость активизации военных действий против грозного врага. В организации антитурецких лиг Кипр играл такую же большую роль, как и Венеция.
Однако ни договоры, ни успешные военные действия христианских держав на море не привели к сокращению турецкого морского разбоя. В 1340 г. Умур-бей совершил набеги на острова Андрос, Наксос, Парос, Тинос и Миконос. В этом же году караван из 12 генуэзских галер, направлявшийся в Константинополь, подвергся нападению 50 турецких судов, но атака была отбита с большими потерями для турок.
14 января 1341 г. венецианский Большой Совет обсуждал рост турецкой опасности в Эгеиде и возможность атаки, направленной против Крита. В связи с этой угрозой венецианцы решили ввести дополнительный таможенный сбор (1%) на товары, ввозимые на Крит иностранными торговцами, а в случае, если прибыль от этого сбора окажется недостаточной, обложить таким же налогом товары, экспортируемые с Крита. Деньги, полученные таким образом, должны были пойти на усиление обороны Крита от турецкой опасности. Никифор Григора под 1341 г. также превозносит могущество Умур-бея и называет критян в числе жертв его набегов.
Инициатором создания второй антитурецкой лиги выступил кипрский король Гуго IV. Ободренный собственными успехами и обеспокоенный продолжающимися турецкими рейдами на христианскую территорию и нападениями на христианский торговый флот, Гуго IV в 1341 г. отправил епископа Лимассола Ламбертино делла Чекку на Родос, в Венецию и в Авиньон с предложением создания нового антитурецкого союза. Однако коалиция оформилась лишь в начале 1343 г., когда в нее под давлением папы Климента VI (1342-1352) вступила Венеция. Христианский союз состоял из венецианцев, киприотов, госпитальеров и папства.
Военно-морские силы под командованием латинского патриарха Константинополя Генриха д’Асти были собраны в начале 1344 г. Венецианцы и отдельные владетели венецианских островов поставили около двадцати кораблей, госпитальеры – шесть, папа и король Кипра – по четыре. К флоту также присоединился Мартин Заккариа, который просил помочь ему в возвращении Хиоса, захваченного византийцами, но получил отказ.
В мае 1344 г. крестоносцы уничтожили значительный турецкий флот у полуострова Халкидика, а в октябре того же года захватили Смирну, гнездо айдынских корсаров. Цитадель, правда, так и осталась в руках мусульман. Переданная в 1350 г. госпитальерам, Смирна принадлежала им до 1402 г. Дальнейшее продвижение вглубь турецкой территории оказалось невозможным: в нескольких милях от города христианские войска потерпели тяжелое поражение, погибли Генрих д’Асти и Мартино Заккариа.
Турки ответили очередными набегами. В августе 1345 г. они опустошили Санторин, сотня жителей была уведена в рабство, монастыри сожжены. В мае 1347 г. последовал грабеж Чериго.
Поражения сменились успехами. В 1347 г. христианский флот разгромил флот айдынского и саруханского эмиров.
В сентябре 1347 г. союзник Умур-бея византийский император Иоанн Кантакузин в виду побед крестоносцев вынужден был объявить, что он готов признать примат папы и принять участие в военных действиях против турок, в том числе и против Айдына. Почти в то же время, однако, он послал к Умур-бею призыв о помощи против сербов. По всей видимости, обещание поддержки крестоносцев Кантакузин дал только формально. Таким образом, антитурецкая лига в конечном счете включала в себя папство, Кипр, Венецию, родосских рыцарей, Геную (в лице Мартино Заккариа), Византию, присоединившуюся только формально и, по сути, не игравшую в союзе никакой роли, и отдельные эгейские острова.
В мае 1348 г., во время одной из попыток отбить Смирну, пал главный противник крестоносцев - Умур-бей.
Главным   итогом   крестового   похода   стал захват Смирны, одного из наиболее значительных пиратских убежищ на малоазийском берегу. Приобретение Смирны способствовало подъему престижа Ордена госпитальеров.
В 1348 г., после гибели Умур-бея, между христианским союзом и Хызыром, эмиром Теолого, было заключено соглашение, вынуждавшее эмира отказаться от пиратства и разоружить свой каперский флот. Остается под вопросом, соблюдался ли этот договор.
Затем, на короткое время, христианский союз пришел в упадок. Причинами послужили «черная смерть» 1347-1348 гг., вражда между венецианцами и госпитальерами, двойственное отношение венецианских подданных, в частности, критских торговцев, к ведению военных действий против анатолийских бейликов и, прежде всего, Айдына. С одной стороны, они были заинтересованы в уничтожении морского разбоя, с другой стороны, поддержание хороших отношений с малоазийскими эмиратами способствовало выгодному развитию торговли. Критяне получали из Теолого и Палатьи рабов, лошадей, квасцы и зерно и перепродавали туркам товары Запада: сукно, олово, амбру. Кроме того, враждебность соседних Криту турецких эмиратов создавала угрозу вторжений на остров, в частности, в район Ситии. В результате жители Крита поддерживали крестоносное движение с явной неохотой. 18 января 1350 г. кандиоты отказались принимать участие в обороне Смирны, однако 3 февраля все же согласились послать туда небольшое судно. Ответ Хызыра последовал незамедлительно: в мае-июне турки провели две высадки с моря в окрестностях Ситии.
После того как турецкие нападения возобновились, в августе 1350 г. лига была восстановлена. Для охраны побережья Малой Азии в течение последующих десяти лет Кипр должен был предоставить две галеры, Венеция и Родос – по три. Однако эти меры не были проведены в жизнь. В сентябре 1351 г. между Венецией и Генуей разгорелась война, и христианский союз окончательно пошел ко дну.
Воспользовавшись раздорами между христианскими державами, Хызыр-бей заключил договор мирный договор с республикой св. Георгия (1351 г.). Переговоры с республикой св. Марка продолжались до 1358 г.
В феврале 1356 г. Большой совет Кандии отправил с миссией в Теолого посла Джулиано Зено. Критяне возлагали на Хызыра ответственность за захват турками Палатьи гриппарии, принадлежавшей Леону Мармаре из Кандии, и требовали возвращения судна, имущества и людей. 17 апреля 1356 г. по предложению дуки Крита было решено отправить послу точные инструкции, касающиеся данного происшествия: в случае отказа эмира выполнить требования венецианцев, Джулиано Зено должен был немедленно возвратиться в Кандию. Однако потребовалась угроза разрыва всех отношений с портами эмирата, прежде чем Хызыр пошел на уступки.
Окончание войны с Генуей позволило Адриатической республике ужесточить свою позицию по отношению к эмиратам. В марте 1357 г. на пять лет была возобновлена антитурецкая лига. Венецианцы, госпитальеры и киприоты обязались предоставить для охраны морей по две галеры.
Мир был заключен в сентябре 1358 г. Эмир Теолого обязался сурово наказывать пиратов и торговцев рабами. Соглашение касалось не только Крита, но и островов Карпатос, Санторин и Аморгос.
С середины  50-х  гг.  XIV в. отмечается ухудшение отношений Венеции с эмиратом Ментеше. В 1356 г. турецкие пираты из Палатьи захватили торговое судна с Крита.  В 1358 г. на Крите стало известно, что эмир Ментеше с большим числом кораблей готовится напасть на остров. Власти Крита запретили ведение торговли с эмиратом. Нарушителям грозили штраф (100 иперперов с владельца корабля и 50 иперперов с экипажа) и конфискация всего груза. Венецианским купцам запрещалось ввозить на остров лошадей и рабов из эмирата. Эмиру Ментеше было предъявлено требование освободить задержанных венецианских подданных, возвратить захваченные товары и выплатить 800 флоринов. По всей видимости, речь идет о том же самом случае захвата торгового судна с Крита.
В 1359 г. между Мусой Ментеше-оглу и дукой Крита Пьетро Бадоэром было заключено соглашение, и весной следующего года эмир начал выплату компенсации. Венецианский консул в Палатье добился также освобождения захваченных венецианцев и ареста трех турецких раисов, разграбивших барк из Корона.
Вероятно, соглашения 1358-1359 гг. с эмирами Айдына и Ментеше означали отказ Венеции от дальнейших планов крестовых походов. Так, венецианцы не приняли участия в антитурецких акциях Пьера I Лузиньяна и не поддержали графа Амадея Савойского, отбившего у османов Галлиполи. Эмиры, правда, нарушали условия соглашений, а иногда и просто грабили венецианских купцов. Это приводило к длительным тяжбам, угрозам применения военной силы со стороны Венеции, но в конечном счете интересы взаимной выгоды брали верх. После 1359 г. жалобы на разбойничьи нападения турок не исчезли, однако стали встречаться реже. Однако это справедливо только в отношении эгейских бейликов, а не турок-осман.
1 июля 1359 г. Марко Базейо от имени торговцев Негропонта просил Венецианский Сенат об организации охраны судов, которые перевозят товары с Эвбеи в Фессалонику, так как турецкие корсары очень осмелели.
12 сентября 1361 г. в Венеции было решено отправить посла к эмиру Палатьи, нарушившему условия мира 1359 г.: его люди захватили судно из Корона и убили членов его экипажа. Ради сохранения добрых отношений с республикой венецианцы требовали, чтобы эмир наказал виновных.
В 1369 г. капитан Гольфа получил приказ крейсировать в водах Эвбеи и защищать остров от турецких пиратов. Однако откуда происходили эти морские разбойники, угрожавшие Негропонту, неизвестно.
В 1370 г. Венеция заключила новое соглашение с айдынским эмиром, а в 1375 г. – с Ахмедом Ментеше-оглу. В это время периодические нападения пиратов уже не могли нарушить сложившиеся отношения. В самом деле, и в вышеперечисленных, и в последующих эпизодах речь идет о захватах небольших кораблей, а отнюдь не о масштабных набегах, подобных атакам Умур-бея. Время расцвета эгейских бейликов безвозвратно прошло.
В 1375 г. герцог Архипелага Никколо II просил галеру для защиты своих островов от турецких пиратов, и дука Крита за определенную сумму уступил галеру герцогу. В 1376 г. турки из Палатьи захватили вблизи Негропонта венецианское судно патрона Марко а Кальдо.
6 мая 1391 г. Венецианский Сенат предписал властям Крита отправить две галеры в Архипелаг и Палатью для борьбы с турецкими пиратами, а также прийти к соглашению с эмиром Палатьи, по возможности, не упоминая имени Баязида, так как это, кажется, раздражает эмира. Вероятно, это был один из последних случай столкновения Венеции эгейскими эмиратами: все они перешли под власть османов, а Венеция оказалась лицом к лицу с куда более могущественным врагом.
Если республика св. Марка с конца 50-х гг. XIV в. отошла от участия в крестовых походах, то этого отнюдь нельзя сказать о Кипрском королевстве. Здесь по-прежнему был жив дух крестоносного движения. Активная деятельность Гуго IV (1324-1359) и Пьера I (1359-1369) Лузиньянов по обеспечению порядка в Восточном Средиземноморье объясняется зависимостью Кипра от процветания торговли с Западом. Кипр оказывал госпитальерам помощь в обороне Смирны. В 1366 г. киприоты разгромили большой турецкий флот, состоявший из галер и галиотов. Некоторое время (60-е гг. XIV в.) эмиры Теолого и Палатьи даже выплачивали кипрскому королю дань.
В целом, с начала XIV в. морской разбой приморских эмиратов представлял собой очень серьезную опасность. Наивысшего подъема он достиг в 20-40 гг. XIV в., что вызвало отпор христианских государств – создание антитурецких союзов, из которых самого крупного успеха добилась лига 1344 г. Далее морской разбой эгейских эмиратов, не прекращавшийся до их завоевания османами, все же стал менее ощутим.
Турецкое пиратство было делом не только частных лиц. Деятельное участие в нем принимали эмиры, либо самолично возглавляя набеги на острова, либо оказывая покровительство корсарам. Пиратство подданных турецких эмиров представляло собой «хороший способ грабить христиан без риска открытой войны».
Наибольшая опасность подвергнуться нападению турецких корсаров существовала в Южной Эгеиде (в водах Родоса и Крита), в Архипелаге, вблизи Негропонта. Самый активный отпор турецкие эмираты получали со стороны госпитальеров, Кипрского королевства и Венеции. В организации крестовых походов против турок большую роль играло папство.
Византия, с 1284 г. почти не имевшая собственного флота (за исключением слабых попыток возродить былую морскую мощь империи при Андронике III и Кантакузине), как правило выступала пострадавшей стороной. Договоры с отдельными бейликами не спасали имперское побережье, острова и византийские торговые корабли от морских разбойников. Во-первых, соглашение с одним из эмиратов не защищало от грабежей со стороны остальных, во-вторых, турки редко чувствовали себя связанными обязательствами и не различали своих и чужих.
Часто подвергались нападениям турецких морских разбойников находящиеся на побережье монастыри. Близость монастырей Афона к морю делала их очень уязвимыми для подобных атак. Богатство этих монастырей и слава оплота христианской веры должны были возбуждать алчность и фанатизм турецких корсаров. Возможно также, что о нападениях пиратов на монастыри многое известно в силу хорошей сохранности монастырских актов.
Первое из зарегистрированных турецких нападений на Афон иногда относят к 1325 г. Однако есть сведения, что турки атаковали Афон уже в 1312 г., о чем упоминают акты о разграблении пределов монастырей Ватопедского и Веррийца.
Нападение 1325 г. вынудило многих монахов, в том числе Исидора Вухейру, Григория Синаита и Григория Паламу покинуть Святую Гору. Внезапно «безбожныи варварскыи языкъ агаренскы воздвигся… и попленяе яже в святыи горе», – сообщает по этому поводу Житие Григория Синаита.
Примерно с 1330 г. подобные атаки стали частыми и временами достигали крупных вторжений. Такому же нападению Афон подвергся в 1335 г. Житие Афанасия Метеорита сообщает, что турки постоянно приходили с моря, захватывали на Святой Горе пленников, и рассказывает о пленении и последующем чудесном избавлении монаха по имени Моисей.
Византия постоянно подвергалась нападениям и с суши, и с моря. Так, в конце 1330-х гг. в письме к другу Никифор Григора сетовал, что не может его посетить, так как пираты-варвары, то есть турки, атакуют путешественников как на суше, так и на море.
Из Малой Азии византийцев постепенно вытеснял османский бейлик. В 1326 г. османы завоевали Бруссу (Бурсу), в 1329 г. – Никею (Изник), в 1337 г. – Никомедию (Измит), а в 1338-1339 гг. даже грабили окрестности Константинополя. В 1352 г. они взяли крепость Цимпе, а в 1354 г., после сильного землетрясения, захватили Галлиполи. Правда, в 1366 г. город был отбит графом Амадеем VI Савойским и возвращен турками только в 1376 г.
Со взятием Галлиполи связан любопытный случай. Корабль, на котором находился Григорий Палама, архиепископ фессалоникийский, по пути из Фессалоники в Константинополь вблизи Галлиполи был взят турками. Сам Григорий Палама в «Письме своей Церкви» так описывает это происшествие: «На рассвете… мы все увидели турок, продвигающихся в боевом порядке по суше и по морю. Так как их было великое множество, а гребцы гребли очень быстро, казалось, что они соединили противолежащие материки, торопясь напасть с восточного континента на проживавших напротив них ромеев с целью грабежа. Поскольку все это происходило на наших глазах, мы все стали просить капитана возвратиться на Тенедос, чтобы не оказаться заодно добычей турок на наше горе. Но так как он не соглашался, мы, к несчастью, имевшие его в тот момент капитаном, неразумно доверившие этому морскому разбойнику самих себя, и подарки ему предлагали, и богатое вознаграждение ему обещали. Мы ему указывали и на уготованную нам, болтающимся на якорях, неотвратимую опасность в случае, если ослабнет сила ветра. Он же продолжал упорствовать и храбрился по поводу ожидаемого нападения врагов. Но когда северный ветер стих, варвары напали на наш корабль со своих кораблей, которые были скорее военными кораблями, чем небольшими транспортными судами. Начался бой и… мы жалким образом были захвачены в плен в немалом числе». Грирора вместе с остальными пленниками был уведен в Малую Азию, а весной 1355 г. выкуплен, то ли сербами, то ли Кантакузином.
Турки имели особое пристрастие к захвату пленных, которых затем, смотря по их имущественному положению пленников, либо отправляли на невольничий рынок, либо отпускали за выкуп. Если итальянские или греческие пираты зачастую перегружали с захваченного корабля товары, а команду отпускали, то экипажу корабля, попавшему в руки турецких корсаров, не на что было надеяться, – всех моряков ожидала судьба рабов. Турецкие набеги на острова, как правило, тоже заканчивались захватом большого числа пленников. Кстати, те же самые итальянские торговцы, как уже говорилось, зачастую приобретали рабов у турок, например, в Палатье или Теолого. Ибн Баттута, в 1333 г. совершивший путешествие по Анатолии, видел множество рабов, которых турки продавали на невольничьих рынках. Вероятно, часть этих рабов была добыта в корсарских набегах.
Во второй половине XIV в. византийские монастыри продолжали страдать от турецких набегов. Хиландарский акт 1356 г. свидетельствует о разрушениях, причиненных «варварами» во владениях монастыря. Из акта 1363 г. известно о частых набегах «агарян» на остров Фасос: они уводили в плен местное население, причем иные так и умирали в плену.
В письме Иоанна V Палеолога (1341-1354, 1355-1376, 1379-1390) митрополиту Трапезунда также сообщается, что в результате нападений сербов и турецких морских разбойников монастырь Лавра пришел в такое жалкое состояние, что теперь его монахи пребывают в «горькой нужде». Данное сообщение Г. Хунгер относит к 70-80 гг. XIV в., в то же время добавляя, что такие нападения характерны и для двух предшествующих десятилетий.
После краткой оккупации Афона в 1387 и с 1393 по 1403 гг. османы в 1430 г. установили окончательный контроль над Святой Горой.
Во время правления Мануила Кантакузина (1349-1380) в Мистре была предпринята попытка построить небольшой местный флот, чтобы охранять побережье Пелопоннеса от турецких корсаров. Об отношении преемников Мануила к флоту ничего неизвестно, носитуация на Пелопоннесе не казалась благоприятной для византийских кораблей и моряков.
Несмотря на предпринимаемые время от времени слабые попытки обороны, Византия не могла эффективно защищаться от турецких корсаров.
Пираты шли в авангарде турецкой экспансии. Они осели на Хиосе, Родосе, Лесбосе и, скорее всего, также и на других островах Эгеиды, в Эносе задолго до их завоевания османами, и «занялись своими разбойничьими походами против итальянских торговых судов с итальянских же территорий». Так, в 1398 г. венецианские подданные с Крита стали жертвами грабежа со стороны «вероломных корсаров» – азапов (per asapos Sii, Rodi, Eni et Meteleni).
По характеристике, данной Константином Михайловичем из Островицы, азапы – «это пешее войско… что соответствует нашей пехоте; они добывают города, а султан им в поле платит за службу». Современные исследователи дают определение азапов как «иррегулярного пехотного войска, созданного предположительно при султане Мураде I (1362-1389) и представлявшего собой значительную военную силу. По существу, войско азапов являлось крестьянским военным ополчением, призывавшимся только на время военных кампаний». Азапы были также матросами на военных кораблях.
Присутствие турок на Лесбосе подтверждает и следующий случай. Весной 1412 г. Якопо I Гаттилузио заключил в тюрьму экипаж корабля рыцарей-госпитальеров, захватившего турецкую галеру с Митилены. Впрочем, осевшие на островах турки могли быть и совершенно мирными поселенцами.
Азапы могли сотрудничать с пиратами других национальностей. В 1402 г., например, гриппария из Кандии, груженная зерном, была захвачена per unam galeotam atsaporum, капитаном которого был Михали Мавроиани, вероятно, грек. Корсары доставили добычу на Кипр, продали ее там, а сами поступили на службу к кипрскому королю.
Усиление Османского бейлика происходило на фоне заката могущества эгейских эмиратов. В короткий срок, в 1389-1390 гг., Баязид I (1389-1402) подчинил своей власти бейлики Западной и Центральной Анатолии: Айдын, Сарухан, Гермиян, Ментеше и Хамид. В 1390-1392 гг. был разгромлен и покорен бейлик Караман. Правда, очень скоро, в результате нашествия Тимура 1402-1403 гг., самостоятельность бейликов была восстановлена. Естественно, раисы приморских бейликов вернулись к занятию пиратством. В венецианских документах конца XIV - начала XV в. вновь часто упоминаются турецкие атаки. Впрочем, нападения совершали как турки из эгейских эмиратов, так и османы. К сожалению, из приведенных ниже случаев не всегда явствует, откуда происходили те или иные корсары.
26 апреля 1392 г. Венецианский Сенат принял решение об отправке галеры Крита на Негропонт для уничтожения турок и противодействия пиратству. В 1400 г. турки захватили две галеры Крита.
Испанский посланник Руи Гонсалес де Клавихо, в 1403-1406 гг. совершивший путешествие ко двору Тимура в Самарканд, в своих путевых записках сообщает о нападении турок на остров Берро (Лерос), принадлежавший госпитальерам. «Говорят, – пишет он, – что турки из Палации многое разрушили и повредили на острове и что уже в этом году [1403 г.] небольшая галера мавров из Палации приходила туда и они увели с собой много скота и людей, занятых на жатве хлеба». Как видно из приведенного отрывка, речь в данном случае идет о корсарах из Палатьи (Милета).
В 1407 г. гриппария, патроном которой был Анджело Фокада с Негропонта, была захвачена турецкими корсарами; общий ущерб составил около 9000 дукатов. Послу Джованни Лоредану поручалось требовать от султана справедливой компенсации. Видимо, в данном случае виновниками были турки-османы, так как венецианский посол был отправлен к султану.
17 апреля 1407 г. последовал приказ Сената оснастить галиот для сопровождения кораблей в Тану, так как следовало опасаться турецких корсаров вблизи Модона.
28 сентября 1408 г. Сенат обсуждал нападение турецких корсаров на галею пилигримов в водах Сатталии [Анталья на южном побережье Анатолии]. Было решено, что отныне экипаж каждой галеи, перевозящей паломников, будет укомплектован восемью арбалетчиками.
14 ноября 1408 г. было решено отправить в Навплий новый галеот, так как власти Навплия лишились прежнего. Возможно, он был захвачен. Эта мера была принята для защиты от турок кораблей из Корона, Модона и Навплия, совершающих рейсы на Левант. Кроме того, Богатый еврей Кассани из Кандии ссудил 500 дукатов для снаряжения галеры Крита.
4 июня 1411 г. капитану Гольфа Пьетро Лоредану, кроме всего прочего, поручалось обеспечить порядок в Эгеиде и, в том числе, следить за передвижением двух турецких кокк. Вероятно, венецианцы опасались пиратских действий со стороны этих кораблей.
21 июля 1414 г. обсуждался вопрос о захвате турками судна с Крита. В случае, если судно удастся отбить, властям Крита поручалось возвратить его владельцу, в противном случае – отдать ему другой корабль, захваченный у турок.
Исходившая из своих торговых интересов, Венеция оставалась верна и политике заключения договоров. В 1403 г. между христианскими державами (Византия, Венеция, Генуя, Родос, владетели отдельных эгейских островов) и султаном Сулейманом (1402-1410) был подписан договор, где центральное место занимал вопрос о свободе торгового судоходства в водах Восточного Средиземноморья. В этом же году дука Крита Марко Фольер заключил соглашение с беем Ментеше Ильясом. Этот договор подтверждался в 1407, 1409 и 1414 гг. В 1411 г. был заключен договор с султаном османских турок Мусой (1411-1413).
К 1415 г. Мехмеду I (1413-1421) удалось восстановить свою власть почти во всех анатолийских бейликах, за исключением Карамана. На море дела османов складывались несколько хуже, так как их флот был еще слаб. 29 мая 1416 г. венецианский адмирал Пьетро Лоредан нанес туркам сокрушительное поражение при Галлиполи. Венецианцы захватили 25 турецких кораблей, сами же не потеряли ни одного. По приказу Пьетро Лоредана экипажи захваченных кораблей были повешены на реях. В числе этих моряков были генуэзцы, каталаны, сицилийцы, греки с Крита.
По мнению болгарских исследователей Х. Матанова и Р. Михневой, победа над османским флотом при Галлиполи вместо того, чтобы стать стимулом для дальнейшего обуздания турецкой экспансии, создала у венецианцев уверенность в непобедимости собственного флота (Матанов Х., Михнева Р. От Галиполи до Лепанто. Балканите, Европа и османското нашествие. 1354-1571. – София: Наука и изкуство, 1988. – С. 128.). Э. Вернер полагает, что «оживившиеся с 1407 г. вторжения турецких банд в венецианские области и вызванные ими потери в людях и скоте рассматривались как акты пиратства, которые имелись в Средиземном море с давних пор, а не как смертельная опасность». (Werner E. Die Geburt einer Grossmacht die Osmanen (1300-1481). – B., 1966. – S. 217.). Таким образом, ответственность за продвижение турок, по сути, возлагается на Венецию. На наш взгляд, дело отнюдь не в самоуспокоенности Венеции. Как уже говорилось, республика св. Марка после появления турецкой угрозы первая забила тревогу. Но, во-первых, торговая республика была вынуждена заботиться в первую очередь о своих коммерческих интересах, так как от этого напрямую зависело ее экономическое благосостояние и, исходя из этого приоритета, либо подавлять морской разбой вооруженной рукой, либо идти на заключение договоров. Во-вторых, не стоит забывать, что османское государство по своей сути не морская, а сухопутная держава и как таковая обладала куда большими и материальными, и людскими ресурсами, чем отдельный итальянский приморский город. Блистательные победы венецианского флота не могли остановить продвижение османов, а потери и в людях, и в кораблях турки всегда имели возможность восстановить.
Восстание Мустафы против Мурада II (1421-1451) создало благоприятную обстановку для сепаратистских действий беев Западной Анатолии. Джунейд сумел восстановить свою власть в Айдынском бейлике, вернул себе самостоятельность бей Ментеше, начали действовать независимо от султана и другие беи Западной Анатолии. Однако в 1424-1426 гг. османам вновь удалось покорить эмираты Айдын и Ментеше, Джунейд был казнен. Была восстановлена власть османской династии и в бейликах Гермиян, Сарухан и Хамид, на этот раз уже окончательно. В то же время венецианцы полностью утратили свои позиции в Алтолого и Палатье. В период венецианско-османской войны (1425-1430) обе гавани служили опорными пунктами корсарам, совершавшим набеги на островные владения республики. Частыми стали захваты венецианских торговых судов. Борьба велась за Фессалонику, переданную Византией венецианцам в 1423 г. за 50000 дукатов, так как только республика св. Марка могла бы защитить город. По перемирию 1426 г. венецианцы удержали за собой город, заплатив за это дань в 100000 аспров. Однако в 1430 г. Фессалоника все же была захвачена турками. По договору 1430 г. Венеция сохранила за собой право торговли в этом городе, окончательно ставшим турецким, и обязалась выплачивать дань за Эвбею и другие владения в Греции.
Таким образом, при Мехмеде I и Мураде II османы постепенно возвратили себе все, что потеряли в 1402 г. и даже расширили завоевания. В 1432 г. бургундец Бертрандон де ла Брокьер отмечал, что если бы османский султан «захотел употребить ту силу и те богатства, которые он имел, при том слабом сопротивлении, которое он встретил со стороны христианского мира, он мог бы завоевать большую его часть».
Провал крестового похода 1444 г. и катастрофа под Варной окончательно решили судьбу Балканского полуострова и Византии.
В 1453 г. Мехмедом II был взят Константинополь и превращен в столицу Османской империи. Через пять лет турки завоевали Афины, еще через три года пал Трапезунд. К 1460 г. османское завоевание Византийской империи было завершено. Турки теперь контролировали торговые пути через проливы в Черное море и связи с Ближним Востоком. Завоевание Константинополя предоставило в распоряжение султана кораблестроительные верфи. После 1453 г. османский флот был усовершенствован и стал одерживать морские победы.
На развитие османского флота повлияли венецианцы. Это объясняется, во-первых, длительным морским соперничеством с Адриатической республикой, во-вторых, прямым венецианским влиянием: многие специалисты, надзиравшие за строительством кораблей на султанских верфях, до этого служили в качестве корабельных плотников в Венеции, и потому османские методы строительства были в значительной мере скопированы с венецианских.
С точки зрения Э. Эйкхоффа, «упадок византийской морской мощи, начиная с Комнинов, потеря Малой Азии и вместе с ней обеих важнейших морских фем [Самоса и Кивиррэотской фемы] из-за сельджуков, глубоко укоренившийся в Греции и Эгеиде франко-итальянское господство исключали непосредственную историческую  непрерывность».  Тем не  менее, продолжает он, сходство в организации византийского и османского флота не является чисто случайным и в основе этого сходства лежат естественные географические и этнографические условия. В основу турецкого военно-морского флота легли корсарские эскадры из Карии и Памфилии. (Eickhoff E. Seekrieg und Seepolitik zwischen Islam und Abendland. B., 1966. S. 93-94.).
Действительно, к моменту падения Константинополя, императорский византийский флот был настолько слаб, что о прямой преемственности говорить не приходится. Однако, если византийский флот и византийское пиратство фактически сошли на нет, то этого никак нельзя сказать о греческом пиратстве. Жители островов и побережья, в прошлом принадлежавших Византии, продолжали заниматься морским разбоем. Как уже отмечалось, турки, как сельджуки, так и османы, охотно использовали в своем флоте ренегатов и, вероятно, большей частью это были греки. Таким образом, если не существовало преемственности между Византией и Османской империей, то она существовала между греческими и турецкими моряками. Даже в XVIII в. экипажи судов состояли в основном из греков и только морская пехота – из турок. Османы не только укомплектовывали свой флот христианами и ренегатами, но и давали им возможность выдвинуться на службе у султана. Так, в 1402 г. турецкие эскадры из Палатьи и Теолого возглавлял христианин Кресси с о. Хиос, вероятно, из рода Коресес (Koreses). Знаменитые братья Барбаросса, Арудж и Хайраддин, вероятно, также были греками.
Впрочем, на службе  у  турецкого  султана состояли не только венецианцы и греки, но и генуэзцы, каталаны, сицилийцы и провансальцы.
В османском флоте могли служить и деклассированные элементы, бродяги, «лишние» люди, избыточное население деревень, получившее в османских документах название «гурбет таифеси» или «левендов». Они либо переселялись в города, либо находили себе место среди челяди провинциальных феодалов, либо превращались в разбойников и мародеров
Первый османский морской арсенал был построен в Галлиполи при Баязиде I. После взятия Константинополя ведущая роль в организации флота перешла к столице. Командование флотом осуществлял капудан-паша, «бейлербей моря», позднее увенчанный титулом трехбунчужного паши. Во времена Мехмеда II турецкий флот состоял из тридцати галер. Однако, надо полагать, имелось также большое количество небольших военных и транспортных судов.
При Селиме I Османская империя располагала 110 военно-морскими складами и арсеналами, из которых крупнейшие на Черном и Средиземном море находились в Золотом Роге, Галлиполи, Измите, Гемлике, Синопе, Варне, Бодруме, Анталье, на Родосе, в Ялове и Биреджике.
В 40-60-х гг. XV в. подданные Венеции часто жаловались на причиняемые турками убытки.
6 мая 1447 г. навплийская галера, выйдя из пролива Эврипоса, столкнулась с турецким судном. «И победили турки ромеев, и взяли галеру с командой и многими товарами, и с женщинами, которые там находились. И они убили также капитана галеры Джорджо Корнаро и других». (Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. Wien, 1979. T. 3. S. 86. Ch. 39/7.).
12 февраля 1456 г. Венецианский Сенат приказал патронам Арсенала приготовить три галеры, а властям Крита – оснастить три других, так как турецкие фусты опустошают Архипелаг и тем самым причиняют большие убытки. В 1460 г. жители Тиноса и Миконоса жаловались венецианскому правительству, что стало фактически невозможно платить налог на скот, так как большая его часть похищена каталанскими пиратами, турками и лесбосцами. В 1462 г. власти Крита доносили Венеции, что турецкие корсары преумножают свои набеги и тем самым препятствуют работе крестьян, особенно в округе Ситии, и просили в связи с этим снизить поставки зерна из этой области.
Венеция, Генуя, отдельные сеньоры неуклонно теряли остров за островом, одно владение за другим. В 1455 г. под власть осман перешел Фасос, в 1456 г. – Самофракия, в 1462 г. – Лесбос, в 1475 г. – Самос, в 1479 г. – Лемнос. В результате войны 1463-1479 гг. Венеция потеряла Негропонт, в результате войны 1499-1503 гг. – Корон и Модон. Правда, первая попытка осман овладеть Родосом (1480 г.) окончилась неудачей.
Мусульмане Средиземноморья стали видеть в османском султане своего защитника и покровителя. В 1485 г. в Стамбул прибыло посольство из Гранады. Испанские мавры просили Баязида II (1481-1512) прийти им на помощь в качестве главы мусульманской веры. В 1486 г. Порта отправила в Западное Средиземноморье флот под командованием Кемаль Раиса, опустошивший берега Испании, Италии и Мальты. Кемаль Раис стал первым турецким корсаром, перебравшимся из Эгейского моря в Северную Африку. Правда, в 1495 г. султан отозвал своего корсара обратно в Стамбул. Впоследствии Кемаль Раис возглавлял разбойничьи набеги на Крит, Родос, Сицилию и Сардинию.  Таким образом, в 80-х гг. XV в. османский корсарский флот вышел на просторы Средиземноморья.
Кроме Кемаль Раиса, среди турецких корсаров конца XV – начала XVI в. известны Салман Раис (годы деятельности 1490-1525), Кара Кассам Раис (1496-1506), Риче Раис (погиб в 1502 г.), Кара Торнус Раис (1497-1498), Бурак Раис (1485-1503), Кара Дромис Раис (1503-1506), Курд Оглу Раис (1514-1522).
К началу XVI в. Турция становится не только общепризнанным, но и, по сути, единственным защитником ислама в Средиземноморье. В эпоху правления Селима I (1512-1520) престиж Османского государства возрос еще более. Присоединив в 1517 г. Сирию, Египет и Аравию, султан стал защитником священных городов ислама – Мекки и Медины, а также путей, которыми в эти города прибывали паломники.
Небывалый размах турецкому морскому разбою придали братья Барбаросса – Арудж и Хайраддин. Четыре сына гончара с Митилены – Арудж, Хайраддин, Элиас и Исхак – с юности проявили склонность к пиратству. Во время одной из пиратских акций Элиас погиб, а Аруджу, попавшему в плен, пришлось гнуть спину на галере рыцарей св. Иоанна. После освобождения Аруджа, братья Барбаросса перенесли свою деятельность в Западное Средиземноморье. В 1516 г. Арудж захватил Алжир, откуда, однако, вскоре был выбит испанцами, а затем погиб в сражении.  Хайраддин в 1518 г. принял покровительство Высокой Порты, со временем возвратил под свою власть Алжир и превратил его в главную базу турецких корсаров в Западном Средиземноморье.
Оставался еще Родос – цитадель рыцарей-госпитальеров. Предоставляя убежище различным христианским корсарам, Орден буквально терроризировал мусульман. В июне 1522 г. турецкий флот, состоявший из 270 кораблей, подошел к Родосу (иногда называют совершенно фантастическую цифру в 700 судов). Османскую армию возглавлял везир Мустафа-паша, флот – знаменитый корсар Курд Оглу. 25 декабря, после шести месяцев неравной борьбы, госпитальеры были вынуждены подписать капитуляцию и передать остров султану. 1 января 1523 г. рыцари навсегда покинули Родос. (Подробнее о Родосе напишу в разделе «Пиратство Ордена госпитальеров).
В 1524 г. под власть турок перешел остров Кос.
Таким образом, в первой половине XVI в. османы превратились в почти неограниченных властителей Восточного Средиземноморья. Лишь отдельные острова оставались под властью венецианцев и генуэзцев.
В целом, для торгового мореплавания и христианских владений в Эгеиде турецкий морской разбой представлял собой самую серьезную опасность. Турецкие нападения являлись скорее корсарством, чем пиратством. Конечно, среди подданных эгейских эмиров и османских султанов были и просто пираты, действовавшие по собственной инициативе, тем не менее, очень часто морские набеги направлялись и поощрялись беями или султаном, а зачастую сами эмиры стояли во главе корсарских экспедиций. При этом сами корсары рассматривались как передовые бойцы ислама.
Турецкий морской разбой можно подразделить на два периода:
1. Доосманский: начало XIV – 90-е гг. XIV в. Это период существования независимых Эгейских эмиратов. Наибольшего подъема турецкие набеги достигли в 20-40-е гг. XIV в., что вызвало активное противодействие христианских держав и создание антитурецких союзов.
2. Османский: с 90-х гг. XIV в. В этот период османы создали мощный флот и почти полностью покорили эгейские острова и побережье.
Правда, следует помнить, что во второй половине XIV – начале XV в. на море разбойничали как сельджукские, так и османские корсары.
В целом для турецкого морского разбоя характерны следующие черты:
1. Стремление закрепиться на захваченной территории. Корсары, таким образом, превратились в авангард турецкой экспансии.
2. Нападения не только на торговые корабли, но и, прежде всего, на острова и побережье.
3. Стремление к захвату пленников и тесная связь пиратства и работорговли.
4. Использование в своем флоте ренегатов.
Эгейское море стало колыбелью турецкого флота, тем регионом, откуда турецкий морской разбой распространился на все Средиземноморье.


На фотографии: В Стамбуле рядом с Морским музеем, на берегу Босфора, стоит памятник знаменитому турецкому адмиралу и корсару Хайраддину Барбароссе. Памятник изображает самого адмирала, его знаменосца и матроса, стоящих на носу корабля.