Мышли. 71. Каша - пища духовная

Рыбу пангу (по-французски; в России и Германии ее называют пангаусисом) – уникальный белковый продукт. Совершенно без запаха рыбы. Я с нею готовлю все главные блюда русской кухни: щи, супы, омлеты, каши. Получается не еда, а наркотик – оторваться невозможно!

А вчера сварил с пангой геркулесовую (овсяную) кашу. Положил в кастрюльку горсть льда, чтобы быстро остудить, и... в миску! Но ассоциации не дали мне насладиться деликатесом, ибо невольно унесли меня в далекое прошлое – в начало 50-х прошлого века. В наш дом, где были живы мои родители: мама и нелюбимый отчим. Отчим был человеком выдающимся – в вопросе выживания в критических обстоятельствах он опережал по знанию и опыту всех, кого я знал. В то время, как мы сидели фактически на гулаговском пайке, но отчим с толком выбирал продукты выживания, чтобы было и дешево, и сердито. В числе таковых был и геркулес – толченая овсянка. Разумеется не с пангой, и даже не с молоком, а просто на воде. Ну для запаха, может быть, чайная ложка подсолнечного масла. И я вспоминаю голос свыше: «Жри, што дают!». Чей голос, не знаю. Но кого-то недоброго, какого-то хозяина нашей жизни...

И вот я ем кашу с пангой, а вспоминаю отчима, моего несчастного отчима, которому так и не удалось ни дня прожить по-человечески. А вот этого он точно не заслужил, хотя я его и не любил. Вообще-то это чудовищно: прожить с человеком бок-о-бок двадцать лет как члены одной семьи и ни разу не обняться! Я не поднимаю здесь вопрос о том, кто в этом виноват. Я просто констатирую: что-то в этой жизни НЕ ТАК, если происходят такие вещи!

...Я бегу за повозкой, в которой везут моего нелюбимого отчима. Не знаю, кто и куда, а я пытаюсь догнать повозку и ухватиться рукой за ее край, но она вырыватся и несется вперед. И так несколько раз, пока, наконец, повозка не отрывается от меня окончательно и не скрывается в тумане. НАВСЕГДА.

Так что для меня каша с пангой – пища духовная. И я, не раздумывая ни мгновенья, перешел бы на овсяную похлебку на воде, если бы это помогло воскресить моего нелюбимого отчима. Даже хотя бы лишь для того, чтобы обняться...