Её бабушки - её богатство

Её бабушки – её богатство
                (К.В.Ш.)
Накинув на себя только что распакованный медицинский халат, она повернулась, чтобы выйти из кабинета, и замерла. Над столом напротив, где сидел молодой коллега, взгромоздилось с два десятка икон. Это, конечно, происходило не сразу - постепенно, но вот сегодня, несмотря на спешку, она, наконец, заметила разношёрстную мозаику, больше похожую на конгломерат из осколков чего-то.
Несмотря на необходимость поторопиться, она почувствовала невольную слабость, которая вынудила её вернуться на свое рабочее место и присесть. Уставившись в погасший экран компьютера, отражавший угол окна и часть того самого иконного разноголосия, она попыталась остановить поток воспоминаний. Но он захлестнул её.
Вот крошечная однокомнатная квартирка конца шестидесятых. Здесь всегда стоит запах блинов, недопитого чая и плетёных корзин. Здесь нет ничего, что напоминало бы о роскоши или хотя бы о достатке, но это лучшее место на свете, куда может прийти маленькая девочка, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой, по-настоящему дома. Хотя здесь и не живёт.
Её большая (или так кажется, потому что сама она ещё очень мала?), добрая бабушка когда-то привела её сюда и, нежно гладя по голове, сказала: "Знакомься, это тётя Рая и тётя Клава - мои самые близкие люди. Они вырастили твоих маму с дядей и будут очень любить тебя". Как все дети, она смутилась, еле выдавила из себя "здравствуйте" и пошла изучать мух, суетившихся на подоконнике.
Темнело. Наступала осень. Ей хотелось обратно в лето. Там были река, уточки и бабушкин негромкий смех. Но бабушки больше не было.
Здесь её действительно любят, здесь её действительно ждут и относятся как к единственной внучке. Обе сестры так и не смогли обзавестись семьями и когда-то съехались в эту квартиру из своих коммунальных комнатушек, разбросанных по разным концам Москвы, радуясь уже одному тому, что у них есть собственная ванная.
Вместе с её бабушкой, еврейкой, две эти милые русские женщины во времена оттепели тайком праздновали Пасху, вместе молились, вместе зажигали свечи. Пасха у них была не такая как нынче - пышная, с куличами, да разукрашенными яйцами, - а очень скромная, тихая, светлая. Ни разу не обмолвившись об этом, они знали, что надёжнее и преданнее бабушки никого нет. Просто сидели и пили вместе чай: за неспешными разговорами протекали дни и годы. А бабушка полюбила православные праздники и знала их не хуже своих подруг.
Однажды Рая слегла. И Клаве казалось, что уже не вытащить ей сестру из цепких лап болезни. И казалось ей, что единственный выход - принести в дом икону. Долго не решалась она, но всё же, несмотря на все сложности и страхи, надумала её раздобыть. Через десятые руки нашла Клава священника, встретилась с ним, выкупила у него иконку, и украдкой принесла домой. Поставила в незаметный угол, но так, чтобы Рая могла видеть.
Позже тётя Клава смущенно рассказывала любимой "внученьке", что не смеет больше из ванной полуголой выходить, берёт всю одежду с собой и одевается там полностью. Ведь на неё нынче смотрит сам Николай Чудотворец.
Вера их, искренняя и глубокая, в тогда ещё юном её сердце отзывалась радостным ручейком любви и надежды. И не было никаких границ между русскими и евреями, их горестями и радостями, их праздниками и трауром. Между сёстрами и её бабушкой.
Тёти Раи и тёти Клавы давно нет в живых. Они захоронены на еврейской половине Востряковского кладбища в одной могиле с её бабушкой, дедушкой и папой. Она твёрдо знает о своём происхождении, уважает традиции своего народа, но православная Пасха по-прежнему остаётся её самым любимым праздником. Та, что без внушительных куличей и разноцветных яиц.
Она счастливо замужем за русским. И выходит так, что их маленький сынишка - пресловутая "половинка". Может, это случайность, а может, так и должно было быть. При таких-то прабабках.
Очнувшись от воспоминаний, она мельком взглянула на сгорбившуюся спину молодого человека, устроившего "иконостас" над своим столом, и, покинув кабинет, стала торопливо подниматься по лестнице.
Её давно ждал шеф.

Декабрь 2014 г.