Тяпа-растяпа

Сегодня, как и каждый день в течение последних двух недель, я просыпаюсь от того, что на меня пристально смотрят два озорных глаза. Эти глазки, маленькие, карие, с едва заметным белком в уголках, внимательно и живо следят за каждым моим движением. Стоит только мне открыть глаза и приподнять голову, оторвав ее от подушки, в этих глазках тутже загорается счастливый огонек. Я смотрю в них и вижу немой вопрос - гулять идем?
- Идем, идем, мой золотой. Уже встаю. - говорю я и поднимаюсь с постели.
Опустив с постели ноги, пытаюсь нащупать босыми ступнями свои тапочки, но опять нахожу только один.
- Вот шкода?! - ворчу я, протирая пальцами у переносицы свои заспанные глаза, зевая  и потягиваясь, - ты опять утащил мой тапок? Придется мне тебе его подарить. Но что ты будешь с ним делать, когда вырастешь? Ты сейчас-то на нем с трудом помещаешься, а через месяц и подавно он будет тебе мал ровно в два раза.
В ответ я слышу задорный лай, прикосновение к моей ноге пушистой лапки с коготочками, а затем цоканье этих коготочков по паркету. Частое, мелкое цоканье коготков сопровождается мной до коридора, куда я иду слегка прихрамывая и пришлепывая (как ластом) босой ногой. На вторую ногу у меня надет тапок без задника, отчего при походке раздается шаркающий по паркету звук "др-р-д". И пока я иду из спальни через зал в коридор, по квартире раздается "др-р-д - шлеп", "др-р-д - шлеп", "др-р-д - шлеп"...
Холодный пол окончательно будит меня.
Похититель моего тапочка возвращает мне его, держа в мелких зубках, и радостно виляет хвостом, выпрашивая у меня похвалу. Наклонившись, я глажу щенка по ушастой голове и говорю:
- Молодец, Тяпа. Умница.
Заполучив полный пакет домашней обуви на обе ноги, я возвращаюсь в спальню. Одеваюсь и снова выхожу в коридор, чтобы взять поводок и пойти с Тяпой гулять.
Тяпа в ожидании садится своей пушистой попой на пол и выжидательно смотрит на меня. Я знаю, что он боится поводка и ошейника, но так надо. При осмотре щенка в ветклинике, врач посоветовала набраться терпения, но все-таки, от поводка и ошейника не отказываться. Как-бы щенок не сопротивлялся, но надо его к ним приучить. Он должен рано или поздно понять, что это не всегда страшно. Что это, иногда, является его гаранитией безопасности. Такому страху у Тяпы есть своя причина.
Я подзываю щенка, он с большой неохотой, низко опустив голову, с широко открытыми и испуганными глазами, медленно подползает ко мне. Я даю ему кусочек сухого корма для щенков, глажу по головке, по тельцу, беру на руки и, продолжая гладить это испуганное существо, целую в пушистую макушку. Щенок немного расслабляется, глядит на меня с надеждой и отчаянием. Еще раз чмокнув щенка в лоб, опускаю его на пол и с трудом застегиваю на его шее ошейник, к которому прикреплен поводок. Щенок поскуливает, крутится, пытаясь вывернуться, но это ему не удается. Одетый на него ошейник сразу вводит его в ступор. Тяпа ложится на пол, плотно прижимаясь всем тельцем к полу. Оно и понятно... Реакция самозащиты и покорности одновременно, типа фразы "я готов подчиниться, но избавь меня от унижения". Сажусь перед ним на корточки, глажу, нежно приговаривая:
- Ты ж мой хороший. Ты ж мой пушистый. Лапочка. Сторож мой. Надо, Тяпочка, надо. Пойдем гулять. У нас времени мало. Мне на работу пора. А ты потом дома будешь целый день без ошейника бегать, с игрушкой играть, спать.... Пойдем, мой дорогой. - Тяну щенка за поводок, открывая дверь, и уже более серьезным тоном говорю, - Тяпа, вперед.
Строгий голос действует отрезвляюще. Тяпка вскакивает с места и выкатывается в подъезд. Я едва успеваю закрыть дверь на ключ. Щенок быстро семеня лапками "кубарем скатывается" по ступеням вниз. Я еле успеваю за ним, спускаясь через одну ступеньку. Вылетев из подъезда, Тяпка звонко начинает лаять, сообщая округе, что он вышел на территорию, и теперь разбегайтесь кто-куда, ибо он грозен и опасен.
Но, как ни грозись, а природные инстинкты берут свое и щенок с воодушивлением начинает обнюхивать близлежащее пространство (в пределах поводка), собирая последние новости. За время прогулки помечено и отмечено порядочное количество мест. Поводок натянут до предела, так как этому шустряку нужно побывать везде, особенно там, "куда не ступала нога человека". Мимо проезжающая машина издает предостерегающий гудок. Тяпа резко останавливается, подпрыгивая и одновременно поворачиваясь всем корпусом в направлении машины. Пушистый хвостик резко становится проволочным и ныряет между задних ножек. Оценив, что монстр находится вне пределов достигаемости, Тяпка воинственно его облаивает.
Мы идем по тропинке мимо детского сада в направлении к нашему дому. Дорога знакомая и Тяпка уверенно семенит лапками, весело виляя хвостиком. Его не пугают рев и визг принимаемой на день детворы. Детский гомон даже увлекает его, и он в порыве любопытства подходит к сеточному ограждению, чтобы понаблюдать.
Толстощекий пацан, одетый в модные джинсы (детского фасона) замечает собаку и тоже подходит к ограждению. Он делает приманивающие жесты. Но как только Тяпа приближается, резким движением руки, как воображаемый ковбой, выхватывает из-за спины игрушечный пистолет и тут же стреляет в него. Раздается просто щелчок, но этого звука вполне достаточно, чтобы напугать "ребенка" до смерти. У Тяпы начинается истинная истерика. Он начинает метаться, скулить, пытаясь снять ошейник. Однако мне с трудом, но все же удается поймать его, взять на руки, и прижать к себе. Я ладонью чувствую, как истово бьется его маленькое сердечко, готовое вот-вот выскочить из груди. Еще сильнее, прижимая песика к себе, я строго ругаю мальчишку за такой поступок:
- Ты что? Разве можно так себя вести? Никогда нельза так делать! Нельзя стрелять в животных и людей. Это гадко.  Посмотри, до чего ты его довел. Он же от страха умереть может. Ты что?!
- Ну и что? Это же просто собака. Подумаешь?!
- Ты гадкий. Сначала приманил, чтобы он тебе поверил, а потом испугал. Так нельзя. Это отвратительно. И кто из тебя вырастет?
Я с досадой на самого себя быстрыми шагами отошел от ограждения, шепча на ухо Тяпе ласковые слова, приняв твердое решение найти для прогулок более спокойное место. Увы. Все время оберегать щенка от стресса я не имею права, иначе из него не вырастет настоящего пса, способного не только меня защитить, но и себя.
Опущенный на землю щенок, моментально выдал внеочередную порцию лужи, развернулся в ту сторону, где был противный мальчишка и прорычал. Потом Тяпа горделиво повернулся к тому месту пятой точкой и несколько раз с презрением поскреб лапами, как он делает это когда сходит в туалет.
Я был доволен тем, что щенок начинает мне доверять и становится более решительным. Он стал быстрее адаптироваться к стрессу.

Еще совсем недавно Тяпа был в числе питомцев приюта для животных. Его и еще четверых его братьев и сестер сдала в приют пожилая женщина. Сдавая их в приют, она горько плакала, сетуя на то, что без матери они не выживут. Их мать погибла страшной смертью - была застрелена собачниками прямо у калитки дома, где она лежала в тени, прячась от солнца. И не смотря на то, что на ней был ошейник и видно было цепь, которая вела во двор, собачники хладнокровно ее пристрелили. А потом зашли во двор и стали вылавливать петлями бегающих по двору щенков. Троих они успели поймать и спрятать в машину, пока старушка выскочила из дома во двор. Один из собачников уже тянул на петле Тяпу к себе, все сильнее утягивая удавку, придушивая. Старушка опрометью кинулась спасать щенка. Хватаясь за сердце, она со всего маху стала лупить клюкой этого парня, крича:
- Ироды! Да чтоб ваши глаза на лоб повылазили! Что ж вы творите-то, паразиты окаянные? Как вам не совестно? В моем дому самовольничать?! Собаку пристрелили, дитятей ее попереловили! Отпусти его, ирод окаянный, не то зашибу! Сдохну, но зашибу тебя, проклятого! Вон! Вон отсюда! Твари! Чтоб вам ни дна ни покрышки!
Собачники, видя такой напор со стороны, явно не ожидая, что в доме кто-то будет, быстро ретировались, успев отцепить убитую собаку и закинуть ее в машину. В будке собачников поднялся дикий вой. Сначала заплакали-завыли другие собаки, а потом и щенки, увидевшие свою мать мертвой, потом их вой объединился и перешел в какофонию, которая была слышна на всю огругу. Завыли в горестном прощании собаки с соседних дворов и оставшиеся во дворе щенки. Все, кроме Тяпы. У него не было сил. Он с трудом восстанавливал дыхание, сипя и кашляя, после того, как удавка была снята с его тощей шеи, а человек, изрядно побитый палкой опрометью выскочил за ограду.
Старушка метнулась к машине, чтобы забрать назад щенков. Но один из парней грубо оттолкнул ее, и она, не удержавшись, споткнувшись пяткой, ухнула на спину плашмя, больно стукнувшись головой о землю. Выскочивший на шум парень из рядом стоящего (черед двор) дома, успел только добежать до ее двора и плотно закрыть ворота.
- Скоты. И носит же таких земля. Подождите, баба Зина, я вам помогу.
Он помог ей подняться, отряхнул одежду, проводил во двор. Усадив на ступеньки крыльца, зашел в дом и через минуту вышел со стаканом воды. Потянул ей и добавил:
- Посидите тут чуток, я Вальку позову.
Через минуту, Ванька вернулся с женой, которая несла с собой медицинский чемоданчик. Она только что, буквально на минуту, заехала домой пообедать, отпустив на обед водителя машины скорой помощи. А тут такое.
Осмотрев бабу Зину, Валентина сдела ей укол и заставила выпить еще пару таблеток. Пока старушка приходила в себя, Валя подошла к щенку, осмотрела его шею, потом послушала. Решительно встав, достала из чемоданчика ампулу, шприц, набрала лекарство и сделала щенку укол в загривок.
У него не было сил сопротивляться. Но дышать стало легче. Стали проходить цветные круги перед глазами. Он пытался сесть, но это получалось у него с трудом. Лапы дрожали и разъезжались. Дикая слабость пронизала все тело и он просто лег, прикрыв глаза от солнца. Сейчас на солнце ему было хорошо. Тепло, исходящее сверху, начало прогревать холодеющие было лапы. Он начал ощущать, что его кто-то тычет в бок. Потом учуял знакомые запахи сестер и братьев. Он приоткрыл глаза и увидел их беспокойные взгляды, тревожно вздыбленные загривки.
Приходя в себя, Тяпа думал - за что? Что они такого могли сделать, чтобы их хотели убить? Неужели за то, что мать вышла за ограду? Но она и раньше выходила. И ничего в этом не было. Полежит и вернется. А они чем провинились? Неужели так громко играли? Да нет, как всегда. Тогда за что?
Через некоторое время он начал приходить в себя. Тело прогрелось, даже стало жарко. Он захотел пить. Подойдя к миске с водой, вновь почуял запах матери, такой знакомый и родной. Подойдя к забору, где последний раз видел мать, он принюхался. С того места тянуло каким-то странным запахом, от которого становилось неприятно.  Страшные минуты расставания, которые ему пришлось пережить, вспоминались еще много раз.

Баба Зина сидела на крыльце, поставив рядом с собой большую корзину с крышкой. Перед ней стояла большая собачья миска, которая была наполнена на треть хорошим отваристым бульоном с хлебом. Она смотрела как пятеро подрастающих, оставшихся в живых щенков умильно тыкаются мордочками в миску. Одно дело - пить воду, другое - сосать молоко, и уж совсем не похожее ни на что - есть месиво, которое не течет как вода, и не грызется как кость. Несмышленышы пытались есть кашу как что-то твердое. Но их зубки быстро смыкались, не найдя сопротивления. Звук получался смешной. Они толпой чавкали размазню как заправские поросята.
Кое-как приспособившись, щенки одолели прощальный обед и почти сразу отвалились на боковую с полными животами. Сон одолевал нестерпимо. И как ни хотелось им еще немного продержаться, чтобы поиграть, из этого ничего не получалось. Через несколько минут, все пятеро дрыхли, что назывется, без задних  ног.
Через несколько минут, старушка сняла с корзины крышку и поочередно уложила в нее в мягкую подстилку пять разомлевших щенят. Прикрыла корзинку крышкой, накрыла тряпицей. Она заплакала, убирая вылизанную до чиста миску. Назад пути не будет. Через несколько минут к дому подъехала машина скорой помощи, из которой выглянула Валентина. Она вышла, поприветствовала бабушку, взяла корзинку и отнесла ее в машину. Потом вернулась и под руку, тихим шагом сопроводила бабушку до машины.
- А может я сама отвезу, баб Зин? Я смогу правильно объяснить.
- Нет, Валюша. Я должна сама. Не могу так. И так-то на предательство похоже, а ты еще говоришь.... Нет, детонька. Да и машину гонять ни к чему. Оттуда сразу в больницу и поедем. Ой, а вещи-то, вещи-то мои в доме остались. Валюша, я их у порога, у двери оставила. Сбегай, миленькая, принеси пожалуйста.
- Хорошо. Я сначала вас в машину посажу....
- Валентин Михална, - раздался годос водителя скорой, - давайте я бабулю подниму, вам нельзя. А вы вещички принесите пока.
- Хорошо, - сказала Валентина, и пошла в дом за вещами.
- Ох-ти, тонюшки! Это ж надо было такому приключиться-то. - причитала баба Зина, на коленях вползая в салон машины, так как ступени в скорую находились слишком высоко для ее пожилого возраста. Тут не всякий молодой-то сразу влезет, а про стариков и думать не чего. На карачках доползя до "лежачего" места, баба Зина извернулась и кулем приземлилась на сиденье. Пот с нее катился градом. Она стащила с седой головы косынку, вытерла лицо, а потом стала ею себя обмахивать.
Валентина принесла вещи, поставила их в угол, закрепив, чтоб не упали. Сама села рядом.
По пути подобрали мальчишечку, которого им прислали  из медколледжа на стажировку. Доверив ему бабу Зину, предупредив о корзине со щенками, и показав для строгости кулак, Валентина пересела на переднее сиденье, рядом с водителем.

Через полчаса к воротам приюта подъехала карета скорой помощи, из которой вышла женщина в белом халате и направилась к воротам. Звонок, напоминающий птичье пение, прозвучал достаточно громко. Не прошло и минуты, как из открывшейся боковой двери навстречу вышла миловидная девушка в рабочей спецовке, с пятнами зеленого и коричневого цвета на уровне груди, живота и выше колен. Она послала Валентине воздушный поцелуй, поздоровалась.
- Надюша, - поприветствовала ее Валентина, - вот баба Зина, про которую я тебе говорила. Вот корзина с щенками. Мы заходить не будем, сама понимаешь. Бабушке плохо, ее срочно госпитализировать надо, да и я не имею права. Гигиена превыше всего. Так что вы тут поговорите, ладно?
Баба Зина, рассказывая о происшедшем, внимательно смотрела на Надю. Ладная, стройная, хоть и полненькая. Странное сочетание, но именно так и есть. Полновата немного, но животик не висит, как у многих. Рыженькая, конопатая, улыбчивая. Она сразу вызвала у старушки симпатию.
- Да вот, хочу в добрые руки щенят пристроить, пока в больнице буду. А то без меня с голоду помрут. Помогите. Я потом их заберу. Если кто захочет себе кого взять, так отдайте, но только чтоб непременно к хорошим людям. А одного, вот этого, я точно назад заберу. - бабка Зоя показала на Тяпу. - А если все останутся, всех заберу. Хоть и голодно им у меня будет, но живодерам не отдам...
И старушка с чувством погрозила в воздухе кулаком. Потом схватилась за сердце и повалилась на бок.
Надюша, поняв серьезность ситуации, схватила корзину, крикнув в след уходящей машине - все будет хорошо.
Войдя в помещение, внутри которого был длинный коридор с многочисленными дверями в отдельные пластиковые боксы, небольшие, но чисто прибранные, Надя вошла в один, свободный, поставила на подстилку от укороченного старого матраса, накрытого чистой детской простыней, корзину. Села рядом. Осторожно приподняла крышку корзины, из которой тут же высунулась любопытная мордашка щенка. Мохнатые ушки, глазки-пуговки, черный подвижный носик. На белом лбу, начиная от переносицы, рыже-огненное пятно, расходящееся ровно в обе стороны до ушек, и плавно переходящее на затылок. Одно ушко так и осталось полностью белым, а второе на половину захвачено рыжим пятном.
Любопытная мордашка, почуяв незнакомый запах, тут же спряталась обратно. Внутри корзины раздалось поскуливание. Сначала одного, затем по очереди всех просыпающихся кутят. Началась большая возня.
Надя сняла крышку полностью, положив корзину на бок. Встала. Маленькие щенки, все разномастные, испуганно сжались в один комок, боязливо трясясь своими тельцами. Девушка, прихватив крышку корзины, не торопясь вышла из комнатки, стараясь как можно меньше делать резких движений. Щенки и так напуганы. Для них смена обстановки, учитывая перенесенный ужас, и так травматичная ситуация. Поэтому не стоит их лишний раз беспокоить.
Такому поведению есть свое объяснение. Собака должна доверять человеку. А для этого человек должен первый пойти на встречу. Если не будет взаимного доверия, животное может ожесточиться, и тогда оно станет вести себя как полноценный хищник, что очень опасно. Конечно, злые собаки тоже нужны, например в охране на зонах для особо опасных, но и там, рядом с ними должен находится конвоир. Если собака будет не управляема - ее придется ликвидировать вовсе.
И кому от этого станет легче? Собака должна быть другом, помощником, защитником. При правильной дрессировке можно надеяться на отличный симбиоз. А этим малышам до дрессировки еще жить и расти. Им, на теперешнем этапе, надо адаптироваться. На это нужно время.
Еще вчера, Надя ездила в городской приемник-распределитель, чтобы выбрать там для приюта животных, которых можно еще реабилитировать, пристроить, подлечить. У нее есть договоренность с одной из ветклиник, которая курирует ее питомник. Тут живут и проходят лечение и психологическую реабилитацию разные животные. И собаки, и кошки, и черепахи, и птицы, и кролики. Есть и такие, которые за отдельную плату просто "гостюют", дожидаясь своих хозяев из больниц, командировок, отпусков. Один мужчина привез на постой своего кота, который дожидается, пока хозяин сделает ремонт в доме. Но к сожалению, такой приют только один. Остальные имеют иное предназначение. Просто передержка. Существуют все эти приюты на добровольное пожертвование. И никому не вдомек, что такое дело можно поставить на госудаоственный уровень.
Надя очнулась от задумчивости, в которую невольно втянулась, пока автоматически мыла миски, резала продукты для кормежки животных, раздавала еду.
Зайдя в очередной вольер, где находились со вчерашнего дня отобранные в приемнике трое щенков, Надя остановилась, пригляделась к малышам. Вспомнился разговор с Валентиной. Она немного подумала, осторожно взяла одного из них на руки. Понесла его в ту комнату, куда поместила бабкиных щенков. А вдруг? Ведь вполне может оказаться, что они из одного помета. Возраст и размер подходит. Во всяком случае, профилактическое лечение будет все равно для всех одинаково.
Принесенный "вчерашний" щенок, скуля отполз от Нади. Дрожа, прижался к стенке бокса. Пятеро щенят, из корзины, дружно высыпались из укромного местечка и, забавно семеня лапками, тут же устремились навстречу трусишке. Испуг принесенного малыша прошел моментально, когда он увидел своих. Надя была рада. Она, сияя от счастья, быстро сбегала за остальными двумя и выпустила их в один вольер к родственникам. Воссоединение семьи прошло прекрасно. Это уже плюс. Меньше будет стрессовой ситуация.

Прошел еще один суматошный день.
Надя уже собиралась уходить из питомника, сдавая дежурство, когда зазвонил телефон. Кристина, пришедшая утром на смену, получив все необходимые указания и инструктаж в соответствии с ситуацией, поцеловав Надю, пошла снимать трубку телефона.
- Алло... да, Валюша, здравствуй... Нет, она стоит у порога и собирается уже уйти. А что?... Да ты что?! Печально.... Хорошо, все поняла. Не волнуйся, конечно передам.
Надя, стоявшая в дверях, поняла все сразу. Бедная бабушка так и не смогла оправиться. Кристина, как будто читая ее мысли, пояснила:
- Ночью. Случился очередной приступ. Ее когда в реанимацию везли, она все повторяла - детишек спасите. Врачи в больнице не поняли, каких. Позвонили Валентине, рассказали. А у бабули-то кроме родного внука Ваньки, да нее, родственников-то больше нет. Вот так.
- Вот так, Крис. Кто за добро, кто за шмутье, кто за бабло переживает, а она, сердешная, за кутят. Вот так....
Помолчали. Потом разошлись.

Прошла вторая неделя реабилитации щенков. Все необходимые прививки и процедуры, согласно возраста, сделаны. Игрушки по полу рассыпаны, миски перевернуты, собратья облизаны, придавлены и прикусаны. Кто сильней, тот сверху. Разношерстная компания носится от одного угла к другому. Раздается легкий скрип двери, и вся детвора тут же замирает, предвкушая отведать вкусного лакомства.
Однако, в комнату заходит не один человек. С ним входит еще один. Это я.
Аккуратно проходя между щенками, я останавливаюсь напротив самого маленького, темношерстного, с белым пятнышком на лбу и таким же белым галстучком на груди. Приглядевшись по внимательнее, можно увидеть, что кончик хвоста тоже белый, плавно переходящий в светлую дорожку на внутренней стороне хвоста. Когда хвостик закручивается, то он смотрится очень оригинально.
Я наклоняюсь, аккуратно беру щенка на руки и выношу из комнаты. Щенку страшно, он пытается вырваться. Я вынужден держать его на своих руках крепко, уверенно. Прижав к себе, одним пальцем чешу под подбородком. Через несколько минут монотонного почесывания, щенок засыпает, уютно устроившись в теплом месте - за пазухой куртки.
- Вы не бойтесь. Я умею обращаться с собаками. Слава богу, что это у меня не первая, и надеюсь, что не последняя.
- Тогда разрешите вопрос - а куда девались предыдущие и сколько их было?
Надя настороженно смотрит на меня. Кристина и Ольга (вторая сменщица) стоят чуть поодаль и тоже пристально смотрят на постороннего мужчину. А как иначе? Ведь они меня совсем не знают, и мне вполне понятны их тревоги.
- Да вы не волнуйтесь. Это у меня уже третья собака будет. Две предыдущие прожили у меня с младенчества до самой своей престарости. Так что все будет в порядке. А теперь можно я - вам задам вопрос? Куда вы деваете всех животных? Неужели находится столько добродушных, в чем я надеюсь, людей, готовых приютить у себя животное?
- Да. Хороших людей очень много. Взрослых животных мы прививаем, лечим. Потом они подлежат стерилизации. Увы. Даже если это породистые, но брошенные на произвол животные. К сожалению, финансами мы ограничены. Приютить можем лишь ограниченный контингент. Из-за этого очень, очень много животных убивают. Проще говоря застреливают. А жаль.
- А что делать? Не бегать же им по улицам стаями.
- Но ведь и это не выход! Вполне можно было бы что-то придумать.
- У вас есть идеи?
- Да, есть! - Надя с вызовом смотрит на меня. Веснушки на ее лице становятся от гнева еще заметнее. - И много.
Я протянул ей визитку.
- Вот. Возьмите. Когда напишите, позвоните. Я заеду, заберу, ознакомлюсь. А потом мы вместе их обсудим. Договорились?
Надежда кивнула. Потом сказала:
- Давайте пройдем в офис. Оформим документы. Нас обслуживает одна ветклиника, к которой мы прикреплены. У нас с ней договор. Обслуживаться будете там. Если у вас есть другая клиника, то я должна буду в своих документах это отметить. И имейте ввиду, что я буду в свободное время вас навещать, проверяя условия жизни животного.
- Ого. Да у вас тут строго. Похвально. Полностью вам повинуюсь. Ведите.
Я неотступно следую за девушкой в кабинет, важно называемый офисом, хотя на самом деле, это отдельная комната, в которой расположены разного рода столы. На одном стоит компьютер и принтер. Над ним, на самодельной полке разместились разного рода папки. О предназначении других столов легко догадаться по их "экипировке". Вот на этих двух готовят пищу. На этом делают перевязки и осмотр. И, наверное, даже срочные операции, судя по тому, что на соседнем, металлическом столике на медицинской простыне лежат еще не убранные в мусор окровавленные тампоны в "ванночке", разбросаны хирургические инструменты (пинцеты, скальпель, зажимы).
Вошедшая вслед за мной девушка подходит к этому столику, собирает инструмент, подходит к раковине и начинает смывать с них кровь, тщательно надраивая щеткой. Помытые инструменты она кладет в металлический медицинский бюкс.
Надя трогает меня за рукав. Я поворачиваюсь. Мы начинаем оформлять документы. Паспорт, направления на постановку на учет животного в клинику (никогда раньше с таким не сталкивался, может что-то изменилось в законодательстве за те три года, что я без собаки?). Ладно. С одной стороны это перестраховка. А с другой? А почему бы и нет?
Через полчаса мой кутька зашевелился. Я вытащил его из-за пазухи, опустил на пол. Тяпа (уже теперь Тяпа) тут же наделал на полу лужу. Унюхав, что в комнате пахнет чем-то съестным, он затопал к столам, где готовят для животных пищу. Кому-то в приюте делают отдельное питание, но  практически всех кормят сухим кормом. Иного выхода нет. Конечно, корм тоже дают самый дешевый. Увы. Как говорится - не до жиру, быть бы живу.
Я подписываю документы. Складываю свои во внутренний карман куртки. Достаю портмоне и вытаскиваю из него десять тысяч.
- Вот. Возьмите пожалуйста. Не Бог-весть какие деньги, но просто так я от вас уйти не могу. Если что-то понадобится, звоните. Чем смогу - помогу. Я ведь не знаю, какие у вас на сегодняшний день первоочередные задачи. А о предыдущем разговоре с идеями я говорил серьезно. Я жду ваших предложений. До свидания.
Поймав в коридоре Тяпу, выхожу из приюта и еду к нам домой. Надя просветила меня на счет всей перепетии со щенками. Поэтому мое беспокойство о его благополучии совсем не пустяк.

Поднявшись на верх, после прогулки, я снимаю с Тяпушки ошейник, глажу по голове, чешу за ушком. Сняв туфли, прохожу в одних носках на кухню. Надо покормить ребенка. Хоть он и сукин сын, но дитя. Да, дитя, которое подрастает, которое требует ласки, заботы, внимания и любви, как любое другое живое существо, и которое сейчас пытается отблагодарить меня тем, что тащит мне на кухню один тапок. Тапок путается у щенка между лап, мешая ему нормально двигаться. Смешно расставляя лапки, он все-таки приспосабливается к движению с "грузом". Неуклюжие движения песика заставляют меня улыбаться.
Тяпка наступает задней лапой на тапок. Тот тянет щенка. Тяпа выпускает тапок из своей пасти, делая кувырок. Поднимается на лапки, подбегает к тапочку и снова пытается его схватить за пятку. Процедура повторяется. Разозленный на тапок, Тяпа хватает его поперек, и тут замечает, что так нести гораздо удобнее. Помотав для острастки тапок из стороны в сторону, с важным видом, преисполненный достоинства, Тяпа притащил мне мою обувку.
Я погладил его по голове, одобрительно приговаривая:
- Молодец. Умница. Какой ты у меня сообразительный.
Взбодренный похвалой Тяпка опрометью помчался в коридор за вторым тапочком.
Когда он его притащил, я (грешным делом) подумал, что он мне тапок отдаст. Ан нет. Второй тапок был торжественно помещен под стол. Туда же перекочевала миска с сухим кормом. Представляя себе, что будет, если щенок перетащит в зубах миску с молоком и хлебом, я добровольно перенес под стол это блюдо с собачьей едой. Послышалось смачное хрумканье. Я налил себе чай, намазал хлеб маслом и сел на стул, намереваясь позавтракать.
Аппетит щенка меня радовал. Слопав сухой корм, он приступил к поеданию молока с хлебом. Аппетитное чмоканье елеем разливалось по моим ушам. Я заглянул под стол. Тяпа сидел возле миски с довольной физиономией. С его подбородка на пол капали крупные капли молока. Его удовольствие передалось и мне. Я засмеялся:
- Эх ты, Тяпа-растяпа.

27.02.2017 г