Корсаков

(Синдром Корсакова – разновидность амнестического синдрома; возникает по причине нарушения питания, злоупотребления алкоголем, часто после травмы головного мозга; основой является невозможность запоминать текущие события при более или менее сохранной памяти на прошлое; возникает нарушение ориентировки, которое в первую очередь касается времени; имеется дезориентировка в месте и окружающей действительности).

1

Он приоткрыл глаза и тотчас зажмурился – из окна лился поток солнечного света, который и оказался причиной пробуждения. Он протяжно зевнул, потянулся и зарылся лицом в пахнувшую сном подушку, натянул теплое одеяло до самой шеи. Подниматься с постели абсолютно не хотелось. Вздремну еще полчасика, подумал он.
- Ян, вставай! – донесся голос из кухни. – Завтрак готов.
Это был голос Инги.
- Уже встаю, - сонно откликнулся он. – Уже встаю…
И, разумеется, продолжил валяться в кровати, пока не задремал.

***

Лежа в кровати, заложив руки за голову, он рассматривал пейзаж за окном. Окно было большое, панорамное, и располагалось прямо напротив кровати. За ним был свежий зимний день, наполненный солнечным светом, легким морозцем и хрустящим снегом. Так и хотелось выбежать на улицу и, громко смеясь, метать в прохожих снежками. В мечтах прохожие тоже начинали смеяться и швырялись снегом в ответ. Впрочем, мечты на то и мечты, что выгодно отличаются от реальной жизни.
Его взгляд переместился на раздвинутые шторы. Они были темно-зеленые, со множеством складок и выглядели тяжелыми. Что-то в них не давало покоя…
- Инга! – позвал он жену.
Женщина вошла в спальню почти сразу, словно караулила за дверью.
- Проснулся, наконец? – спросила она с улыбкой.
- Инга, ты ночью шторы перевесила что ли?
Женщина растерянно посмотрела на него, потом перевела взгляд на шторы.
- Эти шторы? – уточнила она.
- Ну да, эти. Вчера, точно помню, висели красные, в цветочек, - он подозрительно покосился на нее. - Или ты ночью ВСЕ шторы в доме перевесила?
Она рассмеялась.
- Мне не спалось, - смеясь, ответила она. – Вот я и решила… Только эти перевесила, думала, ты не заметишь.
- Ничего себе, не замечу, - пробурчал он. – Семь лет одни шторы висят, а в одно прекрасное утро – другие. И думала, я не замечу, ха. Я ж не слепой.
Он поднялся с кровати, натянул брюки, футболку.
- Ты бы к врачу сходила со своей бессонницей, - посоветовал он. – Может, лекарства какие пропишет. А то ты скоро мебель по ночам переставлять примешься.

Он принял душ, почистил зубы, побрился и почувствовал себя окончательно проснувшимся и бодрым. Прошлепал босиком на кухню. Кухня встретила его ароматами свежесваренного кофе и душистых булочек. В желудке заурчало. Помимо прочего на обеденном столе стояла широкая тарелка, по всей поверхности которой распласталась улыбающаяся рожица яичницы с беконом.
- Восхитительно! – воскликнул он. – Дорогая, ты великолепна!
Он поцеловал Ингу. Волосы его после душа еще были мокрые, а свежевыбритые щеки источали запах ментола и мяты.
Он огляделся, отыскивая глазами знакомый предмет.
- А где газета?
- Сейчас принесу, - спохватилась Инга. – Ты пока присаживайся, наливай кофе, кушай.
- А ты?
- Я уже поела. Пока ты спал. Мне скоро нужно идти.
Инга сбегала в комнату и принесла газету, какую-то слишком потрепанную для ежеутренней.
- Она точно сегодняшняя? – удивился он. – Какая-то замусоленная…
- Сегодняшняя, взгляни на дату. Просто доставщик, видно, поистрепал.
Он с аппетитом позавтракал, выпил две чашки превосходного кофе и просмотрел любимые рубрики в газете. Потом, накинув халат, вышел на заснеженный балкон и выкурил сигарету. С удовольствием подставлял лицо солнцу, ощущал как пощипывает щеки мороз, вдыхал свежий холодный воздух полной грудью. Пожалуй, думал он, я счастлив. Я здоров, силен и сыт. Сегодня выходной, и не нужно никуда торопиться. Рядом – любимая женщина. Чего еще желать? Мне никогда не было так хорошо!

Инга, тем временем, уже собралась и в одежде стояла у выхода.
- Я вернусь примерно через час, - сказала она. – Можешь пока поработать. Только не уходи никуда до моего возвращения – вместе прогуляемся, хорошо?
- Ладно, - согласился он. – А ты куда, если не секрет?
- Нужно встретиться с подругой, с Ирмой, помнишь?
- Ирма? А-а, это та, которая много пьет, а потом ведет себя неподобающе?
- Неправда. Такое было всего раз, и тогда ее бросил муж.
- Это не оправдание.
Инга не стала спорить.
- Ладно, пока.
- Пока.
Инга вышла, а он направился в свой рабочий кабинет. С удивлением он услыхал позади щелчок замка.
- И зачем она меня заперла? - подумал он. Впрочем, ладно.

***

Ян работал репортером в местной газете. Сочинял колонки на злобу дня и иногда писал про театр. Еще у него было хобби, которое он, пожалуй, чтил больше, чем свою работу. Он писал книгу. Долго писал, года два примерно. Медленно и неуклонно приближался к финалу.
Книга была о социальном неравенстве и жестокости в обществе – в общем он пытался затронуть те темы, которые более всего волновали его. Быть может, черновик был слегка перенасыщен философскими рассуждениями, но грамотная редактура должна все привести в порядок.
Войдя в кабинет - комнату с книжным шкафом, письменным столом и большим окном, выходящим в сад, Ян устроился в кресле и запустил ноутбук. Когда система запросила пароль, автоматическим движением вбил требуемые символы, и очень удивился, когда компьютер сообщил, что пароль неверен. Он попробовал еще раз, с тем же результатом.
- Ерунда какая-то.., - пробормотал он. Неужели сменил пароль и забыл? Он задумался. Нет, не менял, это точно. Может, Инга? Вряд ли, она редко заходит в кабинет, и все же…
Он нашарил в кармане телефон и набрал номер жены.
- Да, Янчик, что такое? – раздался на другом конце провода слегка озабоченный голос Инги. «На другом конце провода» весьма неуместно звучит в эру беспроводной техники, подумалось ему мимолетом.
- Я тут комп не могу запустить. Ты случаем не меняла пароль?
На несколько мгновений повисло молчание.
- Возможно, - как-то неуверенно проговорила она.
- Что значит возможно? Я же просил не прикасаться к моему компьютеру. Какой пароль?
- Не помню.
- Как это? – не столько разозлился, сколько удивился Ян. – Как не помнишь? И что теперь делать?
- Янчик, дорогой, прости пожалуйста, я все исправлю, - затараторила вдруг она в трубку. – Я обязательно вспомню пароль, а ты пока поработай так. Отредактируй рукопись.
- Интересно как? Ведь рукопись в компьютере!
- Ты вчера делал распечатку.
- В самом деле? Что-то не припомню…
- Делал-делал, я видела. Посмотри в верхнем ящике стола.
Он открыл верхний ящик. Сверху лежала аккуратная стопка белоснежных листов, испещренных печатным текстом, с небольшими абзацами.
- И правда, распечатал. Спасибо, Инга. Что-то совсем забывчивым стал.
- Ничего страшного, дорогой. Работай, я скоро приду.
Он нажал клавишу отбоя и отложил телефон в сторону. Потом вынул из ящика рукопись, заложил за ухо красный «редакторский» карандаш и принялся за работу.

2

Оказалось, что он написал гораздо больше, чем представлял. Правда, некоторые куски текста никуда не годились – они абсолютно не вязались по смыслу с остальным. Словно, он писал это, думая о чем-то совершенно другом.
Спустя пару часов он устало откинулся на спинку кресла и потянулся. Все его существо заполнило приятное чувство выполненного долга, всегда возникавшее после хорошо проделанной работы. Спрятав разукрашенную красными пометками рукопись в стол, он прошел на кухню и приготовил чашку кофе. Прихватив ее, вышел на балкон и выкурил сигарету, прихлебывая каждую затяжку глотком ароматного напитка. На улице играли дети. Они носились по снегу, швырялись друг в друга снежками, громко кричали и смеялись. Глядя на них, Ян вдруг почувствовал непреодолимое желание прогуляться. Инга еще не вернулась, и ждать ее совсем не хотелось. Сама виновата, подумал он. Обещала вернуться через час, а сама…
Он допил кофе, накинул куртку, обулся и повязал шарф. Хотел посмотреть на себя в зеркало, но не обнаружил его на привычном месте. Интересно, зачем Инга сняла зеркало? Надо с ней серьезно поговорить о незапланированных перестановках в доме. Все-таки, они здесь живут вдвоем и должны считаться друг с другом и хотя бы советоваться при принятии определенных решений. Наверное, сняла зеркало ночью, когда перевешивала шторы – вчера-то оно точно висело на стене, прямо тут, напротив двери. Масштабы ее бессонницы заставляют задуматься, стоит все же посетить доктора.
Дойду до бакалейной лавки, подумал он. Куплю сигареты и какие-нибудь сладости к чаю – Инга обрадуется.
Он попытался открыть входную дверь и с удивлением обнаружил, что она заперта. Пошарил на полке над дверью в поисках ключа, но не нашел его.
Неужели Инга заперла его и умудрилась забрать оба ключа? С ней явно что-то происходит. Опять же, эта история с забытым паролем…
Не снимая ботинок, Ян прошел прямо через весь дом, вышел на балкон и перемахнул через ограждение. Раньше он так часто делал, еще до встречи с Ингой, когда как-то раз потерял ключи. Благо, они жили на первом этаже.
Оказавшись по щиколотку в мягком снегу, он, весело насвистывая, направился в бакалею.

***

Он стоял посреди улицы, растерянный, сбитый с толку, с приоткрытым от удивления ртом. Таращился на высящееся перед ним двухэтажное здание, украшенное яркими вывесками и рекламой.
Как?!! Как, прости Господи, они умудрились за одну ночь снести здание бакалеи и построить на его месте абсолютно новое двухэтажное здание кинотеатра?!! КАК?!! Ведь еще вчера он покупал здесь свежую выпечку, а сегодня… Нет, не может быть. Он явно что-то перепутал. Хотя, как можно перепутать бакалею, в который он почти ежедневно ходит уже пятый год, с тех пор как поселился поблизости? И откуда взялся на этой улице кинотеатр, когда еще вчера его тут и в помине не было?!
Он огляделся по сторонам. Немногочисленные прохожие шли по своим делам, не обращая ни малейшего внимания на появившийся из ниоткуда кинотеатр. Словно, он стоит здесь уже не один год.
- Простите, пожалуйста, - обратился он к проходящей мимо женщине. – Вы не подскажете, какая это улица?
- Еловая улица, - раздраженно ответила она.
- А подскажите еще, пожалуйста, как давно здесь этот кинотеатр?
Женщина взглянула на него сначала удивленно, но потом в ее взгляде появилось что-то вроде сочувствия.
- Года три уже вроде стоит. Вам бы домой, мужчина, а то простудитесь ненароком.
И пошла дальше, оставив онемевшего Яна стоять посреди улицы. Он не замечал, что куртка его распахнута настежь, а ботинки расшнурованы.

Он медленно шел по заснеженным улицам. Он заблудился. Он замерз. Он решительно не помнил как оказался здесь и куда направляется. Помнил только свой дом, уютный диван, рабочий стол, Ингу. А сейчас вокруг была чужеродная, холодная, опасная среда, наполненная незнакомыми людьми, резкими гудками автомобильных клаксонов, шумом и будоражащими запахами.
Он шел, пошатываясь, сжимая в окоченевших руках шарф. На лице застыли испуг, непонимание и крайняя степень напряжения. Но уже через минуту лицо его разглаживалось, становилось спокойным. Он останавливался, начинал оглядываться по сторонам, словно только что проснулся, удивленный. Потом шел, и его лицо вновь начинало заполняться страхом и напряжением, пока вновь не разглаживалось и все снова начиналось сначала. Раз за разом. Он не переставал идти. Шел вперед, не обращая внимания ни на светофоры, ни на предупредительные крики прохожих. Два раза его чуть не сбила машина, а он все продолжал идти. Все дальше от дома…

3

Инга сидела на жестком стуле в бесцветном, пропахшем болезнью и лекарствами больничном коридоре. Мимо торопливо проносились медсестры в розовых и голубых костюмчиках. Их лица неизменно прикрывали белые марлевые повязки. Они не обращали на Ингу ни малейшего внимания, словно ее и не было вовсе. Никому не было до нее дела.
Инга плакала. Плакала долго и горько. Никак не могла остановиться.
- Госпожа Ортмар? - раздался над головой голос.
Инга подняла заплаканное лицо. Слезы текли не переставая. Над ней возвышался врач в белом халате, со стетоскопом на шее. Он сочувственно смотрел на нее. У него было доброе лицо.
- Что же вы, госпожа Ортмар, - сочувственно сказал он, присел на соседний стул и слегка приобнял ее. – Перестаньте сейчас же. Ваш муж в порядке, мы стабилизировали его состояние, он спит. Вот, возьмите.
Он протянул ей платок. Она взяла его, вытерла от слез лицо, громко высморкалась.
- Он никогда не будет в порядке, - тихо проговорила она, едва сдерживая рыдания.
Врач не ответил.
- Понимаете, это как наваждение, - говорила она. – Словно он живет в обратном порядке. Сегодня вот сказал, что я шторы перевесила. А они уже три года висят, доктор. Три года на одном месте!
И она вновь зарыдала. Врач молчал, чуть приобняв ее.
- Мне пришлось снять все зеркала, - продолжила она, чуть успокоившись, – потому что он видит свое отражение и начинает кричать от ужаса. И он даже не заметил! Бреет лицо и пялится в голую стену, словно видит в ней свое отражение… Представляете, какой кошмар, доктор? А газеты? У меня уже заканчиваются старые газеты!
Рыдая, она уткнулась в плечо врача.
- Я читал историю болезни, - тихо проговорил врач. – Синдром Корсакова, весьма необычный случай. Говорите, он забывает все больше?
- Каждый день, доктор. Иногда он забывает какой-нибудь день, иногда – месяц, а то и год. Сейчас ему кажется, что ему тридцать пять. Собирается записаться в спортзал, в его то возрасте…
Она еще долго говорила, прерываемая рыданиями, а врач слушал. Он даже испытывал интерес, чисто профессиональный. А ей было все равно, она хотела выговориться. И если бы рядом сидел манекен, ей было бы все равно…

***

Он проснулся с жуткой головной болью. Огляделся, с удивлением обнаружив себя на койке с высокими ручками по бокам, в белоснежной комнате, напоминавшей больничную палату.
Он попытался подняться, но обнаружил, что это не так просто – его тело опутывало множество трубок и проводков. К тому же, тело болело и слабость одолевала его.
Справа, в маленьком кресле в углу кто-то зашевелился. Он повернул голову в ту сторону и увидел незнакомую женщину лет пятидесяти. Незнакомую? Да это же Инга! Боже, как она постарела! Волосы, некогда черные как вороново крыло, серебрились ранней сединой. Лицо, нежное лицо Инги избороздили глубокие морщины.
Она спала, неловко свернувшись калачиком в кресле.
Яну стало страшно.
А потом настал миг прояснения. Возможно, последний. Ян вдруг вспомнил, ярко осознал все, что с ним происходило в последние несколько лет. Он терял память. Медленно, день за днем, час за часом. Жизнь стиралась, словно ненужная программа с жесткого диска. Со всех сторон его окружала пропасть забвения, и с каждым днем мост через эту пропасть становился все тоньше и хлипче.
Нет! Ведь человек состоит не только из памяти! Есть же что-то большее! Чувства, восприимчивость, мораль…
Ян взглянул на Ингу.
Любовь! Ведь есть же любовь!

Бедная Инга! Сколько всего ей пришлось перенести, сколько вытерпеть? Ему хотелось сказать ей, подбодрить, но… Он не стал ее будить. Она уже смирилась с потерей. И жестоко будет дать ей пережить ее еще раз. Дать ей вновь увидеть его прежнего, а потом… потом вновь наблюдать существо без прошлого и без будущего, увязшего в бессмысленных моментах уже чьей-то чужой жизни… Нет уж…
Он закрыл глаза.
Быть может, вопреки болезни, как бы безнадежно все ни казалось, у него еще есть шанс? Шанс вернуть себе свою жизнь обратно? Возможно, искусство и любовь помогут ему возродить свою личность?
 Он погрузился в сон.

***

Утро выдалось пасмурное. Небо затянули облака, шел снег. Мелкие колючие снежинки беспрерывно валились на землю, укрывая ее белоснежным покрывалом, стучались в окно.
Ян лежал в кровати, закинув руки за голову, и смотрел на падающий снег. Инга гремела посудой на кухне, приготовляя завтрак. И тут взгляд его уперся в шторы – темно-зеленые, складчатые. Что-то в них не давало покоя…