Алжирский пленник - часть 34

(Продолжаю записывать события вчерашнего дня, сидя в машине, которая уносит нас от Игли все дальше и дальше.)
Хандж сказал, показывая куда то в сторону горы – гриба, что отсюда до Игли семь километров, но что-то мне не вериться, может он перепутал цифры. Ведь мы общаемся на языке жестов. Вся наша компания, включая Зино, плохо говорит по английский. Так что мы с трудом друг друга понимаем и из-за этого происходит много казусов и раздражение. Особенно у нас с Зино, который верховодит и считает, что знает все лучше других. Мы иногда слегка конфликтуем из-за тех или иных снимков, где встать, как снять. Поэтому я стал носить с собой свой фотоаппарат. Но все равно завишу от Зино, т.к. у него ноутбук и мы не можем договориться, что делать с моими фото: копировать или переместить. Это почти одно и то же, но в случае копирования, все фотографии остаются в фотоаппарате и их приходиться потом удалять вручную, а в случае перемещения они все сразу перемещаются в ноутбук и память на карте освобождается. У Зино свой способ, у меня свой. Мунир, который на эти дни поселился в нашей комнате, как-то попытался помочь нам понять друг друга, но лишь усложнил ситуацию. В итоге его Зино тоже прогнал, с ним-то у него разговор короткий, а я демонстративно удалился на свою постель и предоставил все судьбе!
Но я отвлекся. После осмотра писаниц и многочисленных фото на память, мы спустились к продавцам сувениров. Как я уже писал, они были инвалиды, и поэтому видимо им было дано эксклюзивное право здесь торговать - такая вот своего рода соцзащита и забота об инвалидах. Один был глухим, парнишка помоложе ходил на кривых ногах, а третий из них, кажется единственный, казалось, был здоровый. Они нас угостили чаем, а мы купили у них бутылочку с разноцветным песком (вот дармовой и нескончаемый материал для творчества здесь в пустыне!) насыпанным слоями и изображениями поверх стекла бизонов и еще каких то древних образов.
Узнав, что я русский, мальчик подарил мне еще камень с рисунком сделанным им самим. Я нарисовал ему на память его портрет маркером на листе бумаги. Он счастливо улыбался, показывая своим друзьям портрет, а те смеялись и восторгались. Видимо меня приняли в союз местных наскальных художников. Все вместе сфотографировались на память и тепло попрощались. Мы уже сели в машину и стали отъезжать, когда мальчик подбежал и сунул в раскрытое окно фанерку с наклеенными на нее и ярко раскрашенными обычными камешками, на фоне из песка черной краской были написаны слова из Корана.
(Нас остановил патруль. Сейчас. Когда мы проехали достаточно и приблизились к Бошару, их будет много. Стоим уже десять минут. Узнав, что я русский, военный, молодой красивый алжирец, ушел, кажется с концами. По телефону что-то узнают, останавливают все машины подряд, проверяют документы, по бумажке смотрят номера автомобилей. Видимо кого-то ищут. За окном, красивые горы, устремленные острыми зубьями к солнцу, а на переднем плане обычная помойка. Здешние полицейские или жандармы, ездят на зеленых с белым машинах. Проверив мой загранпаспорт нас пропускают. Зино, оказывается, превысил скорость. С ним очень мило поговорили, и мы поехали дальше. Обошлось без привычных у нас: «пройдемте в машину, что будем делать?» Тут патрули всегда по 2-3 машины, поэтому брать взятки видимо не безопасно для карьеры.
Остановились заправиться. Заправки здесь конечно попроще, чем  у нас. Но бензин везде стоит одинаково, а заправщик прямо у колонки берет деньги. На заправках везде есть туалеты, в которых всегда чисто, выложены кафелем полы и стены. У них нет писсуаров, унитазов или просто дыр в полу, как это обычно встречается на наших придорожных заправках или кафе. В Алжире повсюду одинаковые фаянсовые резервуары с подставками для ног. Рядом ведерко для смыва и кран с водой. Туалетной бумагой они не пользуются. Как они без нее обходятся для меня остается загадкой, а спросить естественно неудобно? Да и все равно не пойму.
В Алжире совсем другие высоковольтные линии. Во-первых совсем другие по конфигурации опоры, а во-вторых на проводах какие-то странные белые и красные шары. Зачем – мне не удалось выяснить. Может противоветровая защита, а может из-за больших перепадов температур днем и ночью, провода провисают, и шары не дают им сильно раскачиваться при ветре. Но это только мои догадки. Такой вопрос можно задать, в «Что, где когда, когда?» Попытался снять горы вдоль дороги, на которых интересные строения. Зино меня остановил: «Нет, нет! Милитари!» Здесь нельзя снимать полицейских и военные объекты. Проехали мимо грузовичка, везущего палкообразные булки, стоящие вертикально в специальных ящиках, без всякого укрытия, просто так открытым способом. Странно тут у них все!)
Но вернусь ко вчерашней поездке. На обратном пути попросил остановиться для этюдов. Я заранее оговорил, что возвращаясь сам выберу место. У меня остался всего один холст, девять штук я уже здесь написал. Немного! Но хоть это. Для Зино мои грандиозные творческие планы были не до конца понятны. Он видимо только сейчас осознал - во что он вляпался. А я только теперь с грустью и стыдом сообразил, что у него предполагалась лёгкая увеселительная поездка, со встречей друзей, фото, недолгие поездки по красивым местам. А мне нужно время, место для художественного барахла. Для меня это творческая экспедиция. Но мы нашли золотую середину. Когда ему куда-то надо было ехать, он поручал меня своим друзьям и уже те со мной нянчились. Но только когда он уезжал, и я оставался на попечении плохо меня понимающих, простых, не искушённых в искусстве темнокожих друзей, я начинал ценить тот уровень комфорта, который стремился создать для меня Зино.
(Проезжаем удивительные по красоте горы, которые по дороге туда или выглядели иначе, или мы их пропустили, потому что видели с другого ракурса и они оставались сзади. Многие вершины имеют пирамидальные очертания, с делениями на слои, с многочисленными вертикальными складками, придающим им вид, каких-то древних храмов с фигурами исполинских богов. Опять проезжаем границу с Марокко. Вся эта красота доступна лишь из окна машины, рисовать здесь вряд ли разрешили бы. Тем более совершить поездку в этот красивый район. Мне становиться понятно, откуда взялись Египетские пирамиды. Часто встречаются горы имеющие естественное пирамидальное строение. Возможно, гробницы в виде пирамид – это образ гор, созданный искусственно, чтобы подчеркнуть величие правителей равное богам и силам природы.)
Ну, а вчера из множества красот, которые мы проехали, мне нужно было выбрать один единственный вид. Пальмы я уже рисовал, - рассуждал я, нужно нарисовать древний город на фоне бархана. Но, как это часто со мной происходит на этюдах, не удержался и тормознул Зино в другом красивейшем месте, на краю полуразрушенной деревушки. Здесь мы оказались с другой стороны от оазисов, которые проезжали по старой дороге к наскальным рисункам. Сейчас высоченные пальмы стояли на фоне гряды скал, вертикальные тени на которых создавали таинственные силуэты. Недалеко от дороги росло большое дерево и моим спутникам было где укрыться от палящих лучей солнца. Хандж тут же пошел собирать хворост для костра, Зино расположился в раскладном кресле, а двое его друзей, прямо на песке, усыпанном длинными, мягкими желтыми иголками, облетевшими с этого дерева. Я тоже обрадовался возможности писать не под обжигающим солнцем, а в тенечке.
Но радость моя была преждевременна. Осмотревшись, обнаружил, что с точки зрения композиции и живописи, место не очень удачное. Пришлось побегать поискать другое, под вопросительные взгляды и возгласы моих спутников. Они уже подумали, что мне место не понравилось. Сбегав к подножию горы, обойдя небольшое селение со всех сторон, и найдя с десяток других возможных ракурсов, все-таки вернулся на прежнее место: лучше уж в тенечке и поближе к чаю. Какая разница – там Африка и тут  Африка!