Судьба Глава 5

ГЛАВА ПЯТАЯ
Катя появилась на свет ясным майским утром 1922 года. Мать Дарья сказала, будто ангел прилетел, хотя и была не верующей. Сама Дарья Афанасьевна родилась в 1888 году в деревне Герасимовка, была, как говорили, последышем, братья и сестры умирали, не дожив до года. Родители ее, Глафира Мироновна, в девичестве Сухорукова, и отец, Афанасий Кузьмич Телегин, еще застали крепостное право, но, став свободными от помещика Платона Феофановича Подрезкова, не стали уходить. Подрезков вскоре умер - пил горькую. Осталась его вдова, Ирина Аристарховна - Ирэн - так называли ее близкие. Была она дама своевольная, второй раз замуж выходить не захотела, "мне и так хорошо", - говаривала она и проводила время за чтением французских романов. Хозяйство без твердой руки постепенно приходило в упадок.
Даше не было еще и восьми лет, когда барыня взяла ее в свой дом в услужение. Пятки чесать не просила, но порой давала в руки колотушку и заставляла ходить вокруг пруда пугать квакающих лягушек. Но в целом она была незлая, даже разрешила ей ходить в церковно-приходскую школу, так что она умела читать и писать, и родственники относились к "ученой" Даше с уважением. Единственное, что не любила девочка, так это закон Божий - уж очень неприятный был отец Василий, так на всю жизнь и осталась неверующей.
Начало нового века - начало новой жизни Даши.
Зимой простыли и в одночасье умерли ее родители. Сердобольная Ирэн решила отправить ее в Курск к своему дальнему родственнику - Игнату Епифановичу Скоробогатову - владельцу небольшой аптеки, жить она стала в маленькой каморке. Скоробогатов не раз говорил, что ему нужна расторопная работница. Со смехом Ирэн рассказывала ему о первом знакомстве с девочкой. В приоткрытую дверь своего дома увидела она, как Даша, одетая в сарафан и белую косыночку, идет по коридору и кому-то кланяется - раз, другой, третий. Шла она навстречу зеркалу, которое висело около одной из комнат, а увидела в зеркале девочку, одетую, как и она. Так и шла, пока не уткнулась в зеркало лбом.
В это время в Курск приехала ее тетка Елена с семьей. Поселились они у Бурнашевского моста, там жили кузнецы, а муж Елены был кузнец знатный. Были они значительно моложе родителей Даши. К моменту приезда в Курск у них был пятилетний сын Володя, а потом с большим перерывом появятся на свет дочери - Ольга, Шура, Анна и Тамара.
Курск нравился Даше. Он утопал в зелени и стоял на берегу речки Тускарь. Сердцем города был Знаменский монастырь, здесь было много церквей, Пушкарская слобода, улица Вишневая - город славился своими вишнями, антоновскими яблоками и знаменитыми на всю Россию соловьями. Были в городе мужская и женская гимназии. Дашу очень впечатлила форма гимназисток, но она понимала, что никогда не будет учиться в гимназии, как говорила Елена, "мордой не вышла". Привлекали внимание здание Дворянского собрания и Гостиный двор с мясными и галантерейными лавками, предназначавшимися для богатых, а для людей попроще существовал так называемый "обжорный ряд". Лучшей улицей города считалась Московская, вечером там горели фонари, степенно прохаживались парочки, в зависимости от времени года торговали цветами - ландышами, ирисами или георгинами. Находился здесь и ресторан "Котик" - по фамилии владельца Константина Котикова, пускали туда не всех, около дверей стояли чучело медведя и швейцар, который некоторым желающим говаривал: "Ишь ты, чего захотел, с суконным рылом в калашный ряд". Из ресторана доносилась громкая музыка, здесь можно было славно откушать и сыграть в карты или в бильярд. Курск называли культурным и религиозным центром губернии, куряне гордились, что Репин написал картину "Крестный ход в Курской губернии".
Шло время, и в пятнадцать лет Даша заневестилась. Была она среднего роста, сероглазая, со статной фигуркой, добрая, отзывчивая, работящая. Но главной ее гордостью была русая, до пояса, коса. На знаменитой Зареченской ярмарке, которая проходила раз в год, познакомилась она с Колькой Крюковым, который работал на сахарном заводе. Был он парень простой, грубоватый, но, что удивительно, не пьющий(перед глазами у него стоял пример отца - горького пьяницы, который утонул в придорожной канаве), правда, самосад смолил знатно. Тетка Даши и мать Кольки сговорились быстро, решили играть свадьбу осенью, но женихались они недолго, забрали Кольку на русско-японскую войну. На фронт он прибыл в то время, когда шла подготовка к Мукденскому сражению. Сражение произошло в феврале-марте 1905 года. Потери русской армии были огромны - тысячи убитых, раненых и искалеченных людей. Среди них был и Колька, но похоронка Колькиной матери пришла лишь в начале лета. В городах России появились плакаты с призывом помочь несчастным. Такой был и в Курске с заголовком "Торговцы Курска солдатам и инвалидам": "Куряне, 30 сентября сего года все торговцы города отчисляют пять процентов выручки на дом Инвалидов". Даша, увидев этих молодых, искалеченных мужчин, думала: "Хорошо, что Колька погиб".
Революционные события не очень затрагивали провинциальный Курск. Что до Даши и ее родных - они вообще не знали, кто такие большевики, эсеры, октябристы, а про кадетов думали, что это учащиеся кадетского корпуса. Даша еще долго вспоминала Кольку - это была ее первая любовь.
В один из теплых осенних дней 1907 года Даша обратила внимание на красочную афишу на тумбе. Крупными буквами на ней было написано: "Фотография". Внизу помельче: "Портреты и ландшафты - металл, стекло, камень, бумага". Недорого. И адрес.
"Интересуетесь?". Даша обернулась. Рядом с ней стоял мужчина лет тридцати, щегольски одетый: на голове соломенная шляпа, жилет, полосатые брюки, лакированные штиблеты и в руке тросточка. "Могу сопроводить. Я, знаете, работаю помощником фотографа". Даша смогла вымолвить лишь одно слово: "Да". Так она познакомилась с Семеном Петровичем Кожевниковым. На самом деле был он не намного старше Даши - двадцати пяти лет, но уже вдов, жена умерла при родах вместе с ребенком. Родители его жили в Кишиневе, и не видел их Семен очень давно. Был Сема человек легкий, веселый, компанейский. Через три месяца сделал он Даше предложение. Тетка Елена сомневалась, будет ли счастлива Даша с таким балаболом. Сомнения оказались напрасными, жили они счастливо и дружно. Одно огорчало Дашу - не хотел Семен иметь детей, говорил: "Хватит с меня и одной смерти". И как в воду глядел: в марте 1910 года родила Даша мертвого мальчика. "Не судьба", - тогда решила она. Радость ей доставляли дети Елены: Володя, Тамара, Ольга, позже Шура и Анна. А они любили приходить к тете Даше: то ватрушками она их угостит, то пельменями с рыбой или вишнями, а в праздники и леденцом - петушком на палочке.
Семен открыл собственную мастерскую, и они смогли купить небольшой домик, да большой был им и не нужен. В домике находились спальня, небольшая уютная гостиная с круглым столом, лампа под розовым абажуром, комод, на котором стояли фотографии, свадебная и первая, сделанная Семеном в день знакомства, кухня и подсобки. Во дворе был сарай, где хранились дрова. Вскоре появился у них "постоялец", прибыл он неизвестно откуда, был тощий, длиннющий, огненно-рыжий с нахальными зелеными глазами, получил он имя Котя и вскоре стал главным в доме.
Семья Кожевниковых была хлебосольной: Даша была мастером на все руки - и борщ приготовит такой густой, что ложка стоит в кастрюле, и котлеты поджаристые, и ватрушки, и пирожки с мясом или яблоками, и свое фирменное блюдо - кулебяку. Приходили к ним друзья Семена с женами, Елена с мужем и детьми, хоть порой было тесно, но "в тесноте, да не в обиде", - говорила Даша. Пели они песни, у Семена и Даши были хорошие голоса, да и Елена петь и плясать была мастерица, играли и в лото на копеечку. Летом все вместе отправлялись на природу.
Как и во всей России, в Курске трехсотлетие  династии Романовых отмечали с размахом: во всех церквах звонили колокола, проходили торжественные службы, вечером устраивали фейерверк.  Верилось, что всех ждет благоденствие и процветание. Но летом 1914 года разразилась кровопролитная Первая Мировая война. Неожиданно для всех и, кажется для самого себя, Семен отправился на фронт военным фотографом. Письма от него приходили редко, Даша с нетерпением их ждала и читала-перечитывала. Семен писал: "Дорогая Дашенька, очень по тебе скучаю, только сейчас понял, как тебя люблю". По Дашиным щекам стекали слезинки, Котя не понимал, что с хозяйкой, терся ей о ноги и мурлыкал. Даша брала его на руки и приговаривала: "Мы тоже тебя любим, Котечка". Семен передавал поклоны всем родственникам и друзьям, писал, что скоро вернется. Он старался не беспокоить Дашу, не мог же он написать ей, что от смерти его спало чудо: незадолго до немецкой газовой атаки у крепости Осовец его отправили в штаб для передачи фотографий для газеты. Много его однополчан погибло, более двухсот оказалось в лазарете. А вот Володьку, сына Елены, в армию не забрали, еще в детстве, в "ночном", он упал с лошади и сломал в нескольких местах ногу, так и остался хромым, стал сапожником.
Очень Даша радовалась, что Семен прислал ей свою фотографию, где он был в форме пехотинца - типичный фронтовик Первой Мировой - на фуражке императорская кокарда, наплечный погон, сумка с патронами, слева еще одна сумка - "сухарная" - холщевой вещмешок. В руках винтовка, у ног стальной шлем "Адриана" - их поставляли союзники в русскую армию. Присылал фотографии он и в "Курские новости" - то новобранцев, то терского казака, то русских пехотинцев и даже фоографию генерала Брусилова, за что Даша получала пусть и небольшие, но деньги.
Даша обратила внимание, что тон писем изменился, все чаще в них сквозили печаль и тоска по дому. Последнее письмо было датировано 30 мая 1916 года, за несколько дней до Брусиловского наступления, а летом вместе с сотнями солдат и офицеров Семен попал в плен. В лагере, где он находился, всех пленных разделили на две расы - русские и все остальные. Только русские не имели права ходить в своей одежде, у них отобрали все деньги, а у офицеров все ценное, что у них было. Все пленные жили в бараках, русские - в сараях, построенных на скорую руку, - крыша протекала, спали вповалку на соломе, многие завшивели, и, как следствие, начался тиф. Стражники издевались над ними, били, называли "цепными собаками", начали урезать паек. И тогда несколько человек, в том числе и Семен, решились на побег. "Хуже не будет, - рассуждали они, - лучше умереть на воле, чем в плену". До своих добирались около месяца, питались даже корой деревьев, несколько человек по дороге умерли, сам Семен два месяца провалялся в госпитале. Врачи считали, что они долго не протянут, и отправили домой умирать.
Когда на пороге появился седой, изможденный старик, Даша его не узнала. "Даша, это я", - сказал он, и Даша бросилась к нему на шею. Но вылечить Семена она не смогла, не было тогда еще таких лекарств. Несмотря на все ее старания, Семен медленно и тихо угасал. Незадолго до февральских событий 1917 года он умер. Даше не хотелось жить, у нее даже появилась мысль наложить на себя руки, но в последний момент она подумала о Коте: "Сема его так любил, он же без меня умрет". Даша часто плакала и думала: "Что же я такая несчастливая уродилась, скоро тридцать, а нет ни мужа, ни детей". От веселой и жизнерадостной женщины мало что осталось. Даша стала работать уборщицей в типографии - на людях было чуть легче.
События Октября 1917 года не встретили в Курске особой поддержки - рабочих в городе было мало - только рабочее депо и железнодорожные мастерские, на сахарном заводе работали в основном сезонные. Новости Даша узнавала у водопроводного колодца, для большинства было безразлично, что представляли из себя Советы или Временное правительство, большевиков вообще считали германскими агентами. Жить было трудно, но Даша научилась довольствоваться малым - есть кусок хлеба и картошка - хорошо, и на том спасибо. А вот Котя отощал - стал есть даже картошку. Жизнь по всей стране напоминала маятник: то вверх, то вниз, то красные, то белые, то атаман Гриша, то Миша.
В 1919 году в районе Курска наблюдались успехи Добровольческой армии Антона Ивановича Деникина. Костяк армии составляли золотопогонники, среди них были и дроздовцы, и корниловцы, и казачьи дивизии. Постепенно перевес перешел на сторону красных, и Даше на постой определили Ивана Ракитина. Даша не предполагала, что именно он станет отцом ее дочери. Ему недавно исполнилось сорок, был он выше среднего роста, с густыми русыми волосами и не улыбающимися серыми глазами. Он занимал должность помощника командира бронепоезда "Неустрашимый", был членом партии с 1903 года, а в 1917 году в Москве у него погибли жена и дочь. Все это Даша узнала гораздо позже, Иван рассказывал о себе неохотно. Как ни странно, но Котя его принял благосклонно, а это говорило о многом. Постепенно Даша и Иван сблизились, эти два одиноких и разных человека. Весной 1922 года Даша родила дочку Катеньку. И хотя они не были с Иваном женаты, он дал Кате свою фамилию. С Дашей они расписались позже, но она оставила себе фамилию Кожевникова.
КОНЕЦ ПЯТОЙ ГЛАВЫ