Всех невзгод сильней. Глава двадцать седьмая

- Миша, ты прав на сто процентов. Живите вместе, но без регистрации. Получится из вас пара – зарегистрируетесь и обвенчаетесь.

- Анна Михайловна, в нашем случае пробный брак невозможен. Лизаньку нельзя делать сначала любовницей или сожительницей.

- Из-за того, что ты у нее первый?

- Не только.

- Что еще?

  – Лиза сразу должна стать законной женой, чтобы чувствовать не только мою любовь, но и уважение, и точно знать, что она не очередная, а единственная.

- Молодец. Намерения вполне благородные. Причина спешки уважительная. Больше предлагать повременить не буду. Мишенька, будущую тещу любопытство заело. Можно?

- Конечно.

- Расскажи мне, почему Лиза поначалу была с тобой так сурова?

- Страхи и комплексы, от которых я попытаюсь ее избавить.

- Мишенька, все ее комплексы появились задолго до того, как вы познакомились.

- Знаю.

- Откуда?

- Догадался.

- К сожалению, они очень глубоки. Я не уверена, что тебе удастся избавиться от мучающих Лизу демонов, не избавившись от нее самой.

- Анна Михайловна, мы еще не успели пожениться, а Вы уже завели разговор о разводе.

- Я неплохо знаю свою дочь и хочу тебя предупредить, к чему ты должен быть готовым. Скорее всего, тебе либо придется жить с поправкой на особенности Лизанькиной психики, либо уйти из ее жизни, когда ты устанешь бороться с ее комплексами и захочешь спокойной жизни с уравновешенной женщиной.

- Есть еще один путь – не давать ей поводов для ревности. Первым шагом станет законный брак, а дальше буду действовать по обстоятельствам.

- Решил выморить ее тараканов? Хорошая идея, но почти невыполнимая.

- Неужели Вы думаете, что я не попробую избавить ее от комплексов, если есть хоть мизерный шанс это сделать? А вдруг получится?

- А вдруг не получится? Что будешь делать? Разведешься.

- Не уверен.

- Ты уверен, что у тебя хватит сил быть верным мужем?

- Анна Михайловна, в день свадьбы мне не хочется говорить ни о разводе, ни об изменах, ни о тараканах и прочих демонах. Я собираюсь прожить с Лизанькой всю жизнь.

- Все так говорят…

- Лиза была некрасивым ребенком?

- Не только ребенком. Она и девушкой была очень некрасива. Я покажу тебе наш семейный альбом. Посмотришь, какая она была.

- Какая разница, красивой она была в детстве или нет? Сейчас у нее прелестная пикантная мордашка, а фигурка – закачаешься. Точеная, изящная, все формы кругленькие. Вы ей рассказывали, что ее фигурка напоминает старинную китайскую фарфоровую статуэтку?

- Ты думаешь, что она меня услышит?

- И то верно. Женщине всегда необходимо мужское мнение. Надеюсь, ко мне она прислушается.

- Только осторожно. Не переборщи, иначе статуэтка откроет варежку, и тебе мало не покажется. Учти, похорошела Лиза совсем недавно, не более пяти лет назад, но все еще считает себя уродиной и комплексует из-за этого ужасно.

- В ее жизни был кто-то, кому удалось внушить девочке, что она никогда не сможет выйти замуж?

- Да. Гунявый хмырюга, которому перед распределением срочно нужна была московская прописка.

- Нужно было дать ему по морде.

- Она поступила иначе - врезала ему по башке томиком Ленина.

- Да Вы что? – развеселился Миша. – Как же ее не посадили за политику?

- Был 1991 год. А потом ей попытался внушить то же самое сосед-алкоголик, живущий над нами.

- А с этим что она сделала?

- Сломала о его спину швабру.

- Наш человек. - удовлетворенно сказал Михаил. - Анна Михайловна, Вы понимаете, что официальное замужество навсегда избавит Лизаньку от одного из мучающих ее комплексов?

- Понимаю. А ты понимаешь, что комплименты от молодого красивого мужчины могут произвести противоположный эффект? Твоя внешность уже стала для нее проклятием, а дальше будет только хуже.

- Не могу с Вами согласиться. Вы забываете, что молодость и красота – вещи преходящие, а душа человеческая вечна. Лет через десять я превращусь в страшноватого обрюзгшего лысого хряка с обвисшими щеками, поросячьими глазками и хронически беременным пузом, и Лизанька успокоится. Таким я буду нужен только ей.

- Ты загадываешь так надолго?

- Конечно. Любовниц у меня было много. Лизу в один ряд с ними я ставить не собираюсь. Лиза может быть только моей женой.

- А если не получится стать хряком?

- Ради Лизанькиного спокойствия я постараюсь.

- А кому ты, артист, будешь нужен в таком виде?

- Лизе.

- Я имела в виду профессию.

- Я ошибся с выбором профессии и оставил ее. Теперь я не артист, а таксист, бомбила. Извозчику хряком быть не возбраняется.

- А если захочешь вернуться на сцену?

- Не настолько я глуп, чтобы не понимать, что возврата не будет…

- Уверен, что не сбежишь через неделю после свадьбы? Лиза – не подарок. Впрочем, это ты уже знаешь даже лучше меня.

- Как я могу сбежать после того, как искал ее  два года и каждый день просил Всевышнего о встрече с ней? Все дворы в округе облазил. В Вашем тоже побывал, но, видимо, не в тот день. Скольких похожих на Лизаньку женщин на улицах напугал... Полгода назад, в День милиции, выступал я в праздничном концерте. Менты от начальства Москонцертовского потребовали моего участия – уж больно им нравится, как я пою "Лизавету". Так мне померещилось Лизанькино присутствие в зале.

- Не померещилось.

- Это я теперь узнал, а тогда думал, что примстилось. Глазами среди зрителей я ее, естественно, не нашел, но пел в тот вечер только для нее одной. Думал, что с ума схожу.  Хотел в антракте пройтись по фойе, поискать ее, но не удалось.

- Почему?

- Занят был - мне за кулисами морду били.

- За что?

- Нахулиганил я. Мне полагалось спеть "Балладу о Любви" Высоцкого, "Лизавету" и уйти, а я для Лизаньки начал с "Баллады о любви", продолжил "Ноктюрном", который полагалось петь другому певцу во втором отделении, и только напоследок спел "Лизавету". Время лишним номером протянул. Бывшие коллеги из первого отделения на другой концерт опоздали и расстроились, а кому-то из второго отделения пришлось срочно соображать, чем публику развлекать вместо прихапанного мною "Ноктюрна".  Террариум единомышленников разозлился и "отполировал" мне физиономию до кровавых соплей. Куда я потом с фингалами пошел бы? Не знаю, зачем я Вам все это рассказываю. Видимо, пришло время выговориться. Простите.

- Не нужно извиняться. Все правильно. Ты просто понимаешь, что никто тебе не сможет помочь справиться с Лизиными демонами лучше меня. Я тебе обещаю – помогу, чем смогу. Ты не боишься, что она в порыве страсти забудет об осторожности  и хорошенько врежет тебе гипсом по башке?

Анна Михайловна рассмеялась.

- Поздно бояться. Лизанька вчера мне уже врезала. Сама себе больно сделала, дурешка.

- Тебе понравилось?

- Невкусно, но терпимо. Лизаньке было гораздо больнее.

- Скорее всего, это только начало…

- На полтора месяца меня хватит, а потом гипс снимут. - успокоил ее Миша.

- "Безумству храбрых…"

- Не понял.

- Ты думаешь, что с Лизы не станется что-нибудь вычудить или ляпнуть? Поверь – это правда. Лиза – крепкий орешек.

- Она – мой спелый кокосик. К остальному придется научиться относиться философски. На то она и Лиза, чтобы выкинуть какой-нибудь немыслимый фортель.

- Твердая скорлупа, а внутри сладковатое молочко и вкусная мякоть? Мне не приходила в голову такая ассоциация, хотя она и верная. Ты попал в яблочко. Как ты это понял?

- Секрет фирмы.

- Мне-то голову не морочь. Секрет в том, что у тебя было много женщин.

- Да. Приобрел некоторый жизненный опыт. На первых порах пригодится, а потом, со временем, научусь правильно обращаться с Лизой.

- Ты уже справляешься неплохо. Во всяком случае, позавчера тебе прекрасно удавалось ею руководить. Я не уставала удивляться, откуда ты знаешь, когда можно отпустить вожжи, а когда их  нужно натянуть?

- Чувствую.

- Родителей предупредил, что собрался жениться? Или они у тебя ко всему привычные?

- Некого предупреждать, Анна Михайловна. – перебил будущую тещу Миша. - Отец умер от инсульта в середине августа 1991 года, а мама не перенесла его ухода и через пару месяцев последовала за ним. Еще через полгода ушел дед, мамин отец.

- Прости, мальчик. Я не знала. Теперь понятно, почему, когда тебя избили, за тобой ухаживала не мама, а Нина Константиновна. Ты что-то рассказывал о ней, но я забыла. Она тебе, кажется, приходится теткой?

- Нет. Мать моего друга, подруга моей матери и мой бывший классный руководитель одновременно.

- Как сложно… А почему Шапокляк? Похожа?

- Ученики прозвали за любимый фасон шляпки. Анна Михайловна, Вы все еще сомневаетесь в целесообразности скоропалительного брака?

- Ни секунды! Вот повезло мне! В доме завелись два взбесившихся попугая! Ты уже час убеждаешь меня в том, что Лиза может быть только женой, а она меня вчера, когда ты ездил за вещами, пытала - хотела бесконечно слушать, что ты ее действительно любишь.

- Успокойтесь, теперь она будет пытать меня…

- Не сомневаюсь. Еще бы она понимала…

- Она все понимает, - перебил Анну Михайловну Миша, - но боится всего подряд, и более-менее уверенно и спокойно чувствует себя только рядом со мной. Я объяснил Вам, почему при мне она ведет себя совсем иначе, чем в мое отсутствие?

        - Более-менее... Разница в ее поведении при тебе и без тебя настолько велика, что временами я боюсь, не началось ли у нее раздвоение личности.

         - Нет. Это - всего лишь следствие ее страхов, усугубленное сильной болью. Сами подумайте - еще позавчера она боялась быть отвергнутой. Теперь этот страх ушел, но появился другой - она боится связать со мной свою жизнь из-за моего бурного прошлого.

- Что-то припоминаю. Семьсот какой-то себя считает.

- Ревнует. Скоро начнет бояться еще чего-нибудь.

- Говори прямо - будеть бояться тебя потерять.

- У меня есть основания полагать, что в будущем именно Лизанькины страхи и ревность могут стать причиной большинства наших семейных  неприятностей.

- Молодец. Правильно разобрался, но не учел, что Лиза, если есть охота бояться, страхи  изобретет из ничего.

- Я пойду, принесу из машины напитки.


Продолжение следует...