9 жизней

9 жизней
Я зашел в бар, когда часы пробили 21 час после полуночи. Отряхнув с пальто снег и повесив его вместе с шарфом и кепи на вешалку, поздоровался с проходившей мимо официанткой. В помещении стоял приятный гул человеческой многоголосицы. Мне нравился этот бар, по той причине, что после закона о запрете на курение в общественных местах тут можно было курить. Руководство, трезво оценив своих посетителей, объявило весь зал залом для курящих, оградив ширмочкой пару столов для некурящих. Нелишним будет отметить, что они всегда пустовали, что лишь указывает на прозорливость управляющего и его умение принимать правильные для развития дела решения.
Все столики были заняты шумными компаниями, угрюмыми выпивохами и погруженными в свои мысли работягами, лишь пара мест за барной стойкой были свободны и словно ждали меня.
–  Объявляю конкурс на лучшее место! – весело пробурчал я себе под нос и плюхнулся на то, которое было прям посередине.
Кто-то скажет, что это было опрометчиво, так как со всех сторон ты оказываешься зажат незнакомцами. Ты стеснен внезапно появившимися социальными стенами, которые мешают тебе даже рыгнуть от хорошего пива. Но я же скажу, что такие люди не понимают всей этой прелести баров, пабов и прочих питейных заведений и настаиваю на том, что эти люди – не стены, а огромные окна. Я бы даже назвал их витражами. Да, да, именно витражами, так как их увлекательные истории, которые ты можешь услышать – а если проявишь некоторую коммуникабельность, то и обсудить – покрывают обычное стекло общения затейливыми узорами, заполняют отдельные его фрагменты цветами. И каждый раз, заходя в самые разные резиденции зеленого змия, я в этом убеждался. И этот случай не стал исключением.
И вот, я плюхнулся на сидение и посмотрел на ярлычки, повешенные на пивные краны и обозначавшие сорт пенного в том или ином бочонке.
–  Чего желаешь? – обратился ко мне бармен, изучающе посмотрев из-под кустистых бровей.
Я добродушно глянул на него. Знаете, за стойкой стоял типичный такой бармен из старых вестернов. Красная клетчатая рубашка, черный галстук-бабочка, подтяжки, шляпа с небольшими полями и замысловатая растительность на лице в стиле нашего императора Александра Второго. Он лениво протирал изнутри и без того чистый стакан полотенцем, видимо считая, что это обязательно для хорошего бармена.
– Пинту шотландского стаута, дружище!
Причину своего столь жизнерадостного настроения и несвойственной мне фамильярности по отношению к окружающим я сейчас назвать бы не смог. Я дождался своего стакана и сделал большой глоток. Обволакивающая мягкость вначале и чуть горьковатое послевкусие тут же запустили так называемую «систему поощрения» в мозгу и несколько приятных гормонов тут же потащили ползунок настроения еще выше.
Жуть как захотелось общаться. Удивительно, как клеймят алкогольные напитки за то, что они, дескать, возвращает человека в его животное состояние. Однако, они же раскрывает нас именно как существ социальных, так как, приняв на грудь, у любого тут же возникает жгучее желание обременить кого-нибудь своим обществом.
– Какая затейливая картина. – Я указал на полотно, висевшее над полками с бутылками, на котором группа собак, разодетых в наряды элиты человечества, играла в покер. - Но как такое возможно? У них же нет… – я вытянул перед собой руки, прижал четыре пальца к ладоням и зашевелил большими пальцами, как будто играл на геймпаде.
– Первоначально на ней должны были быть изображены коты, – внезапно открыл рот мужчина средних лет, сидевший справа. Он сделал глоток из стакана, пальцами завил рыжие усы и продолжил. – В одной газете прочитал. Но художник посчитал, что небольшие коты выглядели бы нелепо за такими большими столами. К тому же, собаки в большей степени склонны перенимать у человека его привычки. Они более, как это… антропа…антропоморфны, во!
– Ну а с чего бы котам играть в покер в таком случае? – Я широко улыбнулся и отпил из стакана. Разговор обещал быть в меру абсурдным и довольно увлекательным.
– Как это, с чего бы? Они же умные. Я имею ввиду, что собаки тоже умные, но кошачий ум другой: он хитрее, изворотливее. Неудивительно, что древние египтяне им поклонялись. В общем, их ум – то что надо для игры в покер. Ведь когда-то им этот навык сильно подсобил.
– В смысле? Когда это коты играли в покер? – гоготнув, поинтересовался бармен и отставил в сторону стакан.
– Тогда, когда еще Жизнь и Смерть не были столь далеки друг от друга, а Адам и Ева были лишь в проекте. Очень давно… – Мужчина замолчал и уставился на картину, – Нет, все-таки коты выглядели бы комично во всех этих костюмах, с сигарами и стаканами.
– Так и все же… Когда это коты играли в покер, да так, что им это очень помогло? – немного нетерпеливо выпалил я.
– Слыхал, что у кошек девять жизней? Ну вот все благодаря Коту, предку всех живших, живущих и тех, кто только обретет жизнь, кошачьих на Земле.
– Как это? – Бармен снял шляпу и в изумлении уставился на усача, подняв бровь.
Я достал пачку сигарет – в голове тут же прозвучал припев шлягера группы Кино – и закурил сигарету. Бармен щелчком пальца отправил по барной стойке ко мне пепельницу. Я благодарно кивнул. Мужчина после недолгого молчания тоже закурил и начал свой рассказ.
Давным-давно жил некий Кот. Жил он, не тужил, любил свою Кошку и детишек-котят. Как-то раз он гулял по лесу близ владений Смерти, одной из Вершительниц того мира. В те времена она еще не считалась чем-то злым и страшным и воспринималась как проводник к закономерному Концу. А у Смерти были любимые животные: 9 мышек с белоснежно-белой шерстью и кроваво-красными глазами.
– А почему именно девять? – перебил его до этого хранивший молчание парень слева от меня.
– Все просто. Девять – это число начала, оно заколдованное как с математической, так и с сакральной точки зрения. Девять месяцев женщина вынашивает ребенка в своей утробе, девять месяцев он формируется. Более того еще египтяне обнаружили, что цифры, из которых состоит произведение девятки на любое число, в сумме даст девять или несколько девяток. Девять планет в нашей Солнечной системе. Девять считалось числом Марса, являвшимся покровителем Рима. Древние вообще придавали девятке огромное значение. И не зря же Данте описал в своей книге именно девять кругов ада.
И в тот день мыши бегали по лесу. В Коте взыграли его охотничьи инстинкты, и он отловил всех мышей и съел их. Не прошло и получаса, как перед ним с хлопком появилась сама Смерть и указала на него костлявым пальцем.
– Ты-ы-ы! Как ты посмел съесть моих питомцев, ничтожество?! – возопила она.
– Взял и посмел! – Уже тогда кошки отличались своенравностью.
– Что ж, за твое нахальство и неслыханную дерзость я тебя убью, жалкий Кот! – Она уже потянулась к Коту руками, с которых свисали лоскутки омертвевшей кожи, и из широких рукавов просторного балахона дыхнуло смрадом загробного мира, отчего усы Кота, до этого смотревшие вверх и в стороны, в печали обвисли.
– Стой! Смерть, позволь отыграться! – крикнул Кот и топнул задней лапкой, передними пытаясь поднять обвисшие усы для придания себе более молодцеватого вида.
Всем известен факт, что Смерть была азартной дамой. К тому же играла она хорошо во все виды игр, ведь времени у нее на это было предостаточно. Поэтому после недолгих раздумий она махнула рукой и согласилась. Вместе они прошли до ее дома, где, усевшись напротив друг друга за столом, стали выбирать игру.
– Не желаешь ли проиграть свою жизнь в шахматы, смертный? – высокомерно полюбопытствовала Смерть.
– Так Генрих был котом?! – внезапно вскрикнул выпивоха, который до сего момента мутным взглядом смотрел на зад официантки.
– Какой такой Генрих? – удивился рассказчик.
– Ты же пересказываешь песню КиШа, верно? Там Генрих со Смертью в шахматы играл. – Выпивоха шумно икнул.
– Какого киша? – еще больше удивился усач.
– Не перебивай, дай дослушать! На, отвлекись. – Я швырнул ему пару сигарет, и он тут же закурил одну и продолжил пялиться на официантку.
Рассказчик продолжил. Смерть предлагала шашки, шахматы, однако, Кот настоял на диковинной тогда игре – покере.
– Покер? Ну что ж, как изволишь.
Тут же в руках Смерти оказалась колода карт, а на столе появились две фишки.
– Белая – это твоя жизнь, а черная – твоя смерть, – объяснила старуха.
Кот скептично посмотрел на два кругляшка.
– А как торговаться? Мало фишек будет. Я же забрал у тебя 9 жизней.
– Будь по-твоему! – Огонек азарта мелькнул в ее пустых глазницах. Она махнула рукой.
Перед Котом оказалось девять фишек черного цвета, а перед Смертью – девять белых. Карты сами перемешались и легли на стол между игроками. Потом две карты опустились перед Котом рубашками кверху, две другие – перед Смертью.
– И чтобы не было скучно. – С этими словами старуха хлопнула в ладоши и на столе появилась большая глиняная бутылка с хмельным медом и два стакана.
Кот недоверчиво покосился на нее, отчего Смерть лишь захохотала и сквозь смех выдавила из себя:
– Если бы я хотела тебя отравить, то уже сделала бы это, глупый маленький Кот.
И началась игра. Мастерство Смерти и хитрость Кота встретились, делая игру долгой, а соперничество равным.
– Зачем же ты съел мышей? Что тебе, мало живности в лесах? Твои дети голодают? – внезапно поинтересовалась старуха.
– Нет. Просто когда еще выдастся сыграть с такой мастерицой? – лукаво подмигнул ей кот и сгреб мягкой лапой пару фишек.
Смерть засмеялась, смех ее больше напоминал карканье кладбищенских ворон, кружащихся над похоронной процессией. Игра продолжалась, солнце же начало свой путь к горизонту.
- На самом деле, я просто хотел тебя разозлить. Мне стало интересно, каково это – досадить Вершительнице. И кто досадил! Всего лишь Кот!
Разомлевшая к тому времени от алкоголя и ласкового тепла летнего вечера Смерть встрепенулась и гневно бросила в него пьяный взор:
- Ха! Всего лишь Кот! Ты это правильно сказал, пушистик! Ну а теперь из-за твоего высокомерного любопытства твоя жена станет вдовой, а детишки не увидят отца.
Кот и ухом не помел, лишь довольно подвигал усами.
Стемнело. Внезапно Кот пихнул все свои фишки на центр стола.
– Ставлю все! – с вызовом сказал он.
Ушедшая с головой в игру Смерть не задумываясь сдвинула фишки в общий банк. А Коту только этого и надо было.
– Роял флэш, костлявая! – радостно закричал Кот и быстрым движением лапы сгреб белые фишки, которые тут же проглотил, а черные бросил в Смерть. – Всего лишь Кот!
Ошарашенная Смерть стояла и смотрела, как Кот вальяжно встает и вприпрыжку уходит. Ее сжигали злоба и обида за поражение, но поделать старуха ничего не могла, так как победа была честной, и она сама согласилась играть с Котом.
Смерть умела играть, но Кот был хитрее и дальновиднее. Кот всю игру лишь распалял огонь своего соперника, дым которого застлал взор старухи. И он ждал, пока она не допустит ошибку. И она это сделала. Смерть забыла очевидное: Кот хорошо видит в ночи; а потому с наступлением темноты особо не старалась закрыть карты от его взора. А он-то все видел. И когда он стал уверен в своем превосходстве, то пошел ва-банк.
– Хитро-о-о… –  протянул я, закуривая еще одну сигарету. – Хоть и безумно. Но как это связано с картиной?
– Кассиусу  рассказал эту историю один египтянин, который переехал в США. По крайней мере, так утверждал этой самой газете внук этого мигранта. Все же знают, с каким почтением относились в Древнем Египте к кошкам. Ладно, пора мне. Можно счет, бармен?
Он встал со стула, кинул пару банкнот на стойку и протянул мне руку. Я ее пожал.
– И тем не менее, эта история не объясняет, как собаки или кошки, не важно, играли в покер без больших пальцев.
На это он поднял ладонь на уровень лица и пошевелил всеми кроме больших пальцами.
– Но есть же еще четыре. - Он заулыбался и направился к выходу.


P.S. Кассиус Марцелл Кулидж – художник, автор серии картин про антропоморфных собак.