Воссоединение

Она только успела чуть приоткрыть глаза, но уже смогла уловить звук приближающихся шагов. Этот топот, слоновий, тяжёлый и не предвещающий ничего хорошего, тут же заставил Венди окончательно проснуться.

И да, она не ошиблась. В проходе показался Магнус — имя как раз под стать ему — и, пройдя внутрь комнаты, заревел своим басом, которым можно было разбудить весь приют.

 — ПОДЪЁМ!

Комната тут же наполнилась звуками: шорох одеял, простыней, шёпот девочек и скрип старых, уже никуда не годных кроватей.

Комната была рассчитана на десять человек, здесь в ряд стояли пять двухэтажных коек. Одно-единственное окно выходило в сторону гор, поэтому вид был отсюда прекрасный, единственное, окна не мешало бы помыть. Линолеум был уже в некоторых местах продырявлен, а ещё здесь здорово так несло сигаретным дымом. Практически все сожительницы курили, но, в общем-то, им этого никто не запрещал.

Магнус, чуть подождав, удалился. Странный он был тип, который явно детей не любил и методы воспитания у него были исключительно через «кнут». Он был огромный, реально огромный тип с ростом, превышающим отметку в два метра, а тело, рельефное и массивное, напоминало скорее виноград. Противное зрелище, Венди никогда такие не нравились. А лицо и повадки вообще напоминали быка, который, правда, кидался не на красное, а на всё, что проявляло признаки жизнедеятельности.

 — Венди, вставай, ещё хочешь получить?

Но Венди продолжала лежать в ожидании непонятно чего. Она сбросила одеяло и разглядывала свои тощие ноги, покрытые тут и там ссадинами, порезами. Она была типичным приютским подростком с вредными привычками и мыслями о собственной никому ненужности и никчёмности.

 — Встала! — Тут в девушку прилетела её одежда, оставленная ею вечером в тумбочке. — Я не хочу получить от этого идиота за то, что ты по какой-то там причине продолжаешь валяться после подъёма.

Венди не смотрела в сторону говорящей. Молча стала натягивать брошенную ей одежду. Сейчас были летние каникулы, но почему-то даже сейчас нельзя было расслабиться. Этот ад предстояло терпеть ещё три года. А потом? Что вообще потом?

Девушка стояла перед зеркалом и расчёсывала свои синие и сухие от частых покрасок волосы. Они были довольно длинные, где-то до пояса, ломкие и сечёные, но Венди любила их даже такими, в то время как остальные постоянно советовали ей отстричь её драгоценное добро.

В столовой галдели не меньше. Еда здесь была вкусной через раз, однако Венди не могла терпеть рыбу и всё, что было приготовлено из рыбы, а картошку бойкотировала ещё с пяти лет. Поэтому сейчас пила чай, закусывая куском белого, чуть засохшего хлеба.

 — Привет.

К ней подсел Генри. Хороший парень в сравнении с остальными, который при любой удобной возможности старался завести с ней диалог.

 — Да, доброе утро, — кивнула она, сделав последний глоток чая.

 — Опять рыбу не ешь?

«Чертовская наблюдательность», — заметила про себя девушка и подвинула тарелку с содержимым поближе к Генри.

 — На, если хочешь. Ненавижу рыбу. И картошку, — парень посмотрел на неё с недоверием и лёгкой ноткой беспокойства во взгляде. Да что это с ним?

 — Ты сегодня особенно…

Он не успел договорить, как Венди встала и, бросив ему «Приятного аппетита» на последок, вышла из столовой прочь. Магнуса тут уже не наблюдалось, так что теперь она с полным на то правом пошла заниматься своими делами.

Любимым занятием Венди было чтение книг. Из местной библиотеки она прочитала, ну если не всё, так точно уже практически всё. Библиотека находилась на четвёртом этаже соседнего корпуса.

Узкий коридор первого этажа, по которому сейчас шла девушка, был в это время пуст и тем самым прекрасен. Стены были изуродованы причудливыми рисунками и надписями, некоторые из которых содержали нецензурную брань. Разве за этим кто-то следил? Пол под ногами трещал — это старые доски просили, даже умоляли заменить их. Все вопли и голоса остались позади, и это не могло не радовать девушку, так горячо любящую уединение.

Только вот спокойствию душевному пришёл конец как только она завернула в соседний, смежный с этим, коридор. Там, прямо на середине, стояла девочка, совсем мелкая, вдвое ниже самой Венди и, вытирая глаза крохотными ручками, рыдала так громко, что по телу Венди шли мурашки.

 — Что с тобой?! — Она подбежала быстро, и, заслонив собой солнечный свет, исходящий из окна, тут же присела на корточки, подобравшись к девочки очень близко.

 — Горячо… так больно… больно… — только и могла сквозь слёзы шептать она, а сама будто вросла в пол. И правда, на коже ребёнка наблюдались красные пятна, кое-где уже со вздутыми волдырями. Отвратное зрелище заставило Венди поёжиться. Она не сразу опомнилась, просто смотрела в полные страдания глаза ребёнка, которому срочно требовалась помощь, а девушка ничего не могла поделать, будто находясь под действием гипноза.

Нужно было поскорее привести помощь, и она ужен хотела было бежать за взрослыми, однако тут в проёме показался Магнус. Недолго думая, она крикнула:

 — Господин Финч!

Он сразу же обратил на неё внимание.

 — Вон отсюда, — зашипел он на Венди, едва увидев малышку.

 — Но…

 — Быстро! — заревел он.

На этот раз девушка не стала ничего возражать и, не оглядываясь, пошла прочь от этого места. Странный этот Финч, чёрт возьми. Здесь работали ещё двое из его семьи, только его сёстры отличались ангельским характером, поэтому непонятно было, что не так с Магнусом.

Вернувшись в комнату через какое-то время, Венди принялась читать. Она не знала, сколько провела времени так, лёжа и глядя в потрескавшийся потолок вместо того, чтоб читать новую историю, но снова грохот Магнуса заставил прийти в себя.

 — Брадшо, собирай пожитки и через полчаса в главном холле.

Эти слова были словно громом среди ясного неба. Что это, чёрт возьми, значило? Её забирают? Но кто?

Она сорвалась с места, бросив книгу куда-то в неясном направлении. Она хотела спросить у Магнуса о судьбе мелкой, только сейчас эти мысли выветрились из головы и, судорожно перебирая свои скромные пожитки, молилась, чтобы время шло быстрее.

День уже клонился к вечеру, а за горами виднелись приближающиеся тучи. С другой же стороны небо было ещё ясным, не омрачённым и солнечным. Венди, едва бросив в свою сумку последнюю рубашку, вихрем выбежала из комнаты, сбив по пути Генри, который шёл как раз к ней, держа в руках какой-то маленький свёрток.

Плевать теперь было и на Генри, на его свёрток, в котором явно было послание, в котором говорилось о таких соплях розовых, как любовь. Плевать на Магнуса, как и на всех Финчей вместе взятых. На весь этот отдельный от нормального жалкий мирок.

В главном холле пока не было никого, лишь стулья, установленные вряд и проектор, где по воскресеньям показывали фильмы. Венди сидела на самом крайнем ряду, ближе к двери, в которую вот-вот должен был войти кто-то, кто точно навсегда изменит её жизнь…

И дверь открылась.

Увидев вошедшего, Венди не сразу поняла, как надо вести себя дальше: плакать, орать то ли от счастья, то ли от негодования, бежать обнимать или упасть в обморок, — но, взяв себя в руки, скорее побежала навстречу и крепко сжала его.

 — Чертовка моя, — шепнул он, прижав к себе хрупкое тело сестры.

Как же этого не хватало Венди. Восемь чёртовых лет, что она гнила здесь, вспоминая каждое мгновение, проведённое с братом. Услышав то, как он назвал её, град слёз покатился по её мягким бледным щекам, и теперь уже трудно было сдержать накопившиеся за тапкой период времени эмоции.

 — Тише… Всё хорошо, — говорил он, не отпуская сестру.

Твою мать, почему нельзя было раньше? Почему только сейчас?!

Теперь она сидела в салоне машины, ждала, пока брат кинет в багажник её сумку и снова вернётся к ней. Нет, нельзя было допустить, чтобы они потерялись вновь. Венди боялась моргнуть, думая, что всё это иллюзия, разыгравшееся воображение, что, моргнув, всё это исчезнет.

Затем дверь рядом хлопнула, машина чуть качнулась. Зарычал двигатель, и они тронулись. Девушка всё ещё не открывала глаз, боясь, что прекрасный сон мог закончиться.

Дарин вёл машину, не отвлекаясь от дороги, лишь изредка бросая взгляды на сестру, которую он не видел уже как восемь лет. Она изменилась сильно: её каштанового цвета волосы, мягкие и переливающиеся на свету, превратились во что-то синее, откуда вообще у подростков эта тяга к уродованию себя? Венди никогда раньше не отличалась худобой, сколько парень помнил её, девчонкой она была пухлой, с вечно розовыми щеками и яркими глазами цвета неба. Теперь же на этих бледных щеках виднелись разводы от туши, которую она не стала смывать перед отъездом.

 — Спишь?

Родной голос заставил поверить, что это всё явь, а не прекрасный сон. Венди открыла глаза.

 — Нет. Я боялась, что ты исчезнешь.

Парень усмехнулся. Предстоял долгий тяжёлый разговор, который был с самого начала неизбежен. Но разве могли они представить, что разлука затянется на такое долгое время.

 — Где ты был, Дарин? Всё это время. Почему не пришёл раньше?

Он выдохнул, а затем глубоко вдохнул, набираясь сил. Сложно было представить и предугадать её реакцию на его рассказ.

 — Я работал, сестра. Много, — только и смог выдавить он.

 — Не здесь?

 — За границей. Всё это время старался сделать так, чтобы, вернувшись, ты могла ни в чём не отказывать себе. За пятнадцать лет такой жизни… Я не мог позволить себе вернуться ни с чем.

 — И кто ты теперь? Кем работаешь? Где мы будем жить?

Её тон стал наконец-таки спокойным.

 — Сама увидишь всё скоро. А теперь немного о твоём новом положении. Учиться ты будешь с этого года в местом лицее. Последние три года нужно использовать с пользой, потому как потом я, конечно, помогать буду, однако садиться себе на шею не позволю. И кстати, — он извлёк из кармана уже опустошённую почти на половину пачку сигарет, — этого больше чтоб я не видел.

Строгость брата почему-о обрадовала Венди. Она улыбнулась и, устроившись, наконец, поудобнее, стала глядеть в окно, на проносящиеся мимо виды. Теперь всё должно было быть хорошо. Теперь всё должно было быть по-другому. Только рука почему-то ныла и заставляла чесать себя каждые две минуты.

Район Ноктера, куда вскоре они приехали, отличался от других, которые Венди раньше видела, тем, что здесь дома были выше и даже благороднее. Она вышла из машины, аккуратно захлопнув дверь. Мазда брата выглядела совсем новой, чистой и очень дорогой. Да и сам брат с тех пор, как они расстались, стал каким-то другим, аккуратным и даже несколько прилизанным. Не было уже тех вечно торчащих, а разные стороны волос, непослушных и слишком пушистых, лицо изменилось, а уж о манере одеваться и речи не было.

Он достал из багажника сумку, закинул на плечо и, закрыв машину, повёл сестру в один из этих причудливых домов. Поднявшись на лифте на седьмой этаж, они оказались в довольно просторном холле с довольно мягким освещением, который придавал какой-то уют этому помещению с расставленными по углам большими горшками с растениями.

Зазвенели ключи, открылся замок, дверь бесшумно открылась, и Дарин жестом поманил сестру внутрь.

Увиденное заставило Венди открыть рот от удивление. Такой роскоши она ещё не видела, и теперь, оказавшись тут, не могла не отметить, что брат действительно времени не тратил.

 — Ну, добро пожаловать домой, Венди.