Шахерезада Часть II Глава III

        Она очнулась на полу. Рядом были разбросаны подарки, а на улице уже было светло. Но мир изменился. Она посмотрела вокруг себя и обнаружила заостренную неестественность всех предметов, которые она видела будто в компьютерной игре. Она встала и подошла к окну, но на улице было тоже самое, все цвета казались ей приплюснутыми и неестественными. Сама же она почувствовала пустоту и вот от этой пустоты ей действительно стало плохо. Первой мыслью было позвонить Ирине и спросить, что она сделала, но она отвергла ее. Ирины больше для нее не существовало и у нее только возникла одна мысль, чем та расплатилась за нее, с учетом, что она была не самым обычным человеком, о чем Ирине было невдомек.
        Затем, ей захотелось написать письмо отцу, но сев за стол, поняла, что не сделает этого. Ей было нестерпимо стыдно за то, что она не прислушивалась к его предупреждениям и проигнорировала все то, о чем он ей говорил все те годы, что жил рядом с ней. Может написать ему о том, что произошло на Черном море и спросить что это было, но теперь это уже не имело значение, ее больше не было и силы больше не было. Это она почувствовала еще в тот момент. Она бы рассмеялась над иронией судьбы, ей так хотелось быть обычным человеком и она так стремилась к этому, а теперь от нее осталось меньше, чем самый слабый из них, но смеяться у нее тоже не получалось. 
Через пару дней вошла в дверь ее улыбающаяся мать, но она не почувствовала ни любви, ни привязанности к этой женщине и тогда пришло понимание, чтобы эта ведьма не сделала с ней, но чувствовать она больше не может. Эта мысль заставила ее одеться и выйти из дома, где мир предстал под новым ракурсом, в котором не было ничего кроме мертвых декораций.
         Ноги ее сами привели в Храм, находящийся недалеко от метро ВДНХ. Она была мусульманкой, но сейчас ей это было неважно. Она не крестилась, но поклонилась перед входом, накинула платок на голову и вошла. В Храме пахло ладаном и горели свечи. То тут, то там у образов стояли люди. Она не знала зачем она здесь и прикрыв за собой дверь топталась на месте, не зная куда идти дальше. Она сделала шаг в сторону и встала у стены просто наблюдая за людьми, находящимися здесь и вдруг осознала, что может по-прежнему слышать их. Они не благодарили Бога ни за что, они только просили и вымаливали и ей стало тошно от них и оттого, что они даже не понимали, что имели все, что им было нужно, а над остальным всего лишь необходимо работать. Затем она обратила внимание на старушку, которая ставила в этот момент свечу, и та неожиданно взглянула на нее. Ей стало неловко и у нее возникло еще большее ощущение, что ей здесь не место.      Она развернулась чтобы уйти, но в этот момент та подошла:
         - Пойдем отсюда, - сказала она как будто они пришли вместе и были знакомы и взяла ее под руку.
Она молча спустилась с ней по лестнице, и они вышли из Храма на улицу. Женщина развернулась и перекрестилась. Она же, развернувшись вместе с ней, сделала поклон головой в знак уважения к этому месту.
         - Зачем ты пришла сюда? – спросила она, - Это не твое место…
         - Ноги сами принесли, - просто ответила она
Они дошли молча до ворот и там она развернувшись сказала:
         - Ты не там ищешь, ищи там, где потеряла, у тебя все будет хорошо, прощай, - и с этими словами она развернулась и пошла своей дорогой.
Она смотрела ей вслед пока та не скрылась за поворотом и только потом ее слова вползли в ее сознание. Она начала думать, про Ирину, про зеркало, про то, что ее мироощущения изменились и о пустоте, и о том, что она утратила «зрение», если бы она «видела», то этого сейчас с ней бы не произошло. Она снова вспомнила о нападении и об утрате кольца и тут, в памяти возник образ Курицына, который обещал ей что она никогда не потеряет его и ее осенило, «ей надо вернуться туда!»
         Прошло несколько месяцев и надежды найти кольцо не было, но ноги несли ее и она чуть не бежала до соседней улицы и до того места, где когда-то очнулась на асфальте. Газон отгораживал низкий зеленый заборчик, и она села на него, осматривая каждый сантиметр этого места, но кольца не увидела. Она закурила сигарету и заплакала бы, но вдруг поняла, что и плакать она не может, а ее разочарование – это всего лишь эхо какого-то забытого ею чувства. Она бросила окурок на землю и мыском, затушив его, направила в сторону сточного колодца, но он отлетел мимо. Она встала и подошла чтобы сделать это поточнее и зацепила вместе с окурком ямку возле сточной дыры, в который он провалился и тут ее глаза увидели кровавую яркосветящуюся каплю. Она наклонилась и смахнув окурок в колодец пальцем расковыряла углублении. В ней, под слоем грязи, лежало оно – ее кольцо. Она взяла его в руки до конца не веря, что оно нашлось и обтерев влажной салфеткой, которые она носила при себе всегда в кармане, надела на указательный палец левой руки.
         Сначала она думала, что каким-то образом оно вернет ей все, но ничего не произошло, однако, часть ее пустоты, которую она испытывала от отсутствия его на руке, куда-то делась и, хотя бы от этого ей стало легче дышать.
Стояла середина сентября. Погода отличалась своей ненастностью и дождями отчего выходить на улицу не хотелось. Неожиданно позвонила Валерия, которая до сих пор так и работала в Холдинге.
         - Шахерезада, привет! – весело сказала Валерия
         - Привет, забыла как меня зовут? – стараясь придать шутливый тон голосу спросила она ее
         - Да о тебе сегодня полдня говорили, вот я и вспомнила, что давно с тобой не общалась, вот, решила позвонить узнать, как ты там, на работу устроилась? – быстро начала говорить она
         - Нет, не устроилась, сейчас у меня иные заботы, - не вдаваясь в подробности ответила она, а у вас как там?
          - Да все по-прежнему, только вот Николай Иваныч Ваш в больнице с инфарктом, а Ирка, в общем все плохо у нее… - сказала она и продолжила, - у нее, прикинь? В один день Мать под машину насмерть попала, и сын позвоночник сломал. Сейчас с ней общаться невозможно, она ревет постоянно и на кладбище каждый день ездит и все причитает, что она во всем виновата... Если честно, я с ней даже общаться не могу из-за этого, так что не видела ее уже, наверное, недели две...  Угнетающее зрелище... Да-ну ее с ее проблемами, кстати, тебя из-за этого и вспоминают, что фирма ваша без руководства осталась и там бардак. Взяли парня одного, он ушел через неделю, потом девушка пришла, тоже отработала месяц и ушла, они сейчас снова в поиске, я даже думала, что тебя обратно позвать хотят…
          - Я не вернусь, знаешь фразу «уходя – уходи»? Так что я не вернусь. Как у тебя самой дела? А то знаешь? Не хочу даже вспоминать ни о ком из тех, кто там есть.
          - Я хотела тебе кое-что сказать, только пока это секрет, - и шепотом добавила, - в общем я беременна, так что вот… - и даже в трубке телефона было слышно, как Валерия улыбается.
          Потом они говорили на эту тему и когда она положила трубку на аппарат, ей подумалось «жизнь продолжается и как-то, но нужно привыкать к этой пока не понятной и новой жизни, где не было ни души, ни чувств, ни эмоций»

***

          Он сидел в своей яранге и медленно ел. За его спиной висела главная святыня его семьи  - пензер, сделанный из оленьей шкуры, он был большого размера и круглый, а по его краям имелись двенадцать выступов под обтянутой шкурой. Эта реликвия была древней, как и его семья. В каждой яранге висел бубен, но тюнгюры были меньшего размера и имели рукоять. Они делались из моржовой кожи и только его бубен, и второй, были огромны и отличались от них всех. Когда приходило время его бубен пел, вторя голосу Тангара и мир озарялся сиянием Небесного свода. Но сейчас бубен молчал. Сам он сидел, сложив крестообразно ноги и пережевывая пищу, размышлял.
           Он размышлял над тем как меняется мир. О цивилизации, которая была, по его мнению, злом. Ему на ум приходило сравнение, что если Земля – это большая собака, то люди, это всего лишь хвост этой собаки. Его пугало, что человечество большой земли не осознавало, что они всего лишь хвост и, что голова избавится от хвоста, если он будет слишком ей докучать.  О том, что они лишились места для кочевья, которое теперь невозможно было узнать. И что земля, простиравшаяся на многие километры, которая погибла из-за прихода «цивилизованных» людей на гусеничной технике, не восстановится уже лет пятьдесят. «Может быть об этой земле писал Неизвестный», подумалось ему, «а может, это уничтожение происходит по всему крайнему Северу».
          Ему нравилось читать, у него было много книг, но они хранились в поселении, в которое они скоро отправятся. Там были деревянные дома и там они переждут самые сильные холода.  Но здесь и сейчас с ним была только одна книга, которую он ждал долго и, которую дождался, она называлась «Последний шаман» и написал ее, что вызывало в нем гордость, чукотский писатель. Рытхэу все правильно написал, о красоте Земли, об обычаях, о людях, об охоте и все это было так узнаваемо. Его дед тоже когда-то преследовался, но ему удалось вместе с несколькими людьми бежать и спрятаться, спрятаться среди охотников на моржей и теперь никто не знал о них. Это была тайна, которая хранилась сородичами из других кочевий до сих пор. Он задумался о своих людях.
          Его кочевье не было тундровым, оленей у них было меньше, но все же без оленей жизни нет. Они давали им все и даже свои байдары, для охоты на моржей, они обтягивали шкурами оленей. Несмотря на то, что он был почитаемым шаманом своего кочевья он работал также, как и все, не покладая рук и этот труд иногда был на грани сил. Но сейчас было время отдыха. Все население попряталось по своим ярангам. То там, то здесь он слышал, как тренируются на тюнгюрах и варганах перед предстоящим Праздником моржа его соплеменники. На бубнах играли все. Это было обязательно для каждой семьи, а потому навыкам игры обучались и мужчины и женщины.
         Он, как главный шаман должен был не только предсказывать погоду, но и принимать решения о переходе кочевья на новое место, лечить людей травами и кореньями, общаться с духами и участвовать при даче имен младенцам, проводить ритуал благодарения при забое оленя и при охоте на моржей, камлать на праздниках, призывая духов их народа, а в обычное время просто следить, чтобы было все спокойно. Дожевав последний кусок, он медленно поднялся, выйдя из-под полога, теплой части яранги, сначала в чоттагин, в холодную часть, где хранились шкуры, заготовки, консервы, гарпуны, лук и прочий скарб, а затем уже на улицу. Было темно и уже морозно. Ветра не ощущалось. Духи благосклонны и погода еще подержится. Но уже через пару недель, после праздника благодарения за удачную охоту, нужно будет готовиться к переходу. Он бросил взгляд на поселение, мысленно представил всех своих соплеменников и в последнюю очередь перевел взгляд на самую дальнюю ярангу. «Уже прошел месяц, им уже можно вернуться, завтра повешу знак»: подумал он и развернувшись вошел в свой дом.
         Зайдя снова под полог, где было тепло и уютно, он посмотрел на свою жену и своих детей, которые занимались хозяйственными заботами. Сыновья были уже сильными мужчинами и, несмотря на то, что они были близнецами, он считал их абсолютно разными. В его семье у старшего сына всегда рождались близнецы с давних времен и знание об этом также передавались в их роду, как и умение слышать песнь Богов. У него тоже была сестра, но она исчезла вместе с его матерью.
         Раньше, когда его отец еще был жив, он рассказывал о том, как это произошло. В их кочевье пришли геологи. Они были первыми с большой земли, кто за многие годы, посетили их. Кочевье строго оберегалось от посторонних. Отец, правда, ходил даже в школу несколько лет с людьми, не принадлежащим ни чукчам, ни корякам, ни эскимосам. Они были белые, слабые и очень странные. Отец всегда смеялся, вспоминая о тех годах.
         Он рассказывал, что тогда его отцу дали абсолютно ничего не значащее имя Сергей Сергеевич Кай, о чем он не сожалеет, потому что злые духи его никогда не смогут найти, причем новая фамилия Кай досталась ему также смешно. Чтобы обозначить, что он мужчина, его отец добавлял к своему имени Кай и получалось Сергей-Кай, так и вышло, что до сих пор он носил это не понятное имя, но также как и отец, он считал, что это имя обманет злых духов. Те же люди носили свои смешные имена и бывало, что было сразу несколько человек с одинаковыми именами, что было совершенно не понятно, потому что они были все разные, не имели при этом одних предков, и в них отсутствовало какое-либо сходство, чтобы быть одинаково названными. Вспоминая о рассказах отца об учебе в школе, у него всегда возникало много путаницы, потому что многое просто было невозможно понять, так же, как и странности с одинаковыми именами. Его же настоящее имя было Тынагыргын - Рассвет, это имя дали ему сразу как он огласил мир своим рождением вместе с первым ударом небесного бубна на рассвете. Теперь, когда он сам говорит с Тангаром и Великими Духами, он знал, что его слышат. Если Они благоволили его земле разливалось сияние и не было ничего красивее этого, а потом все смолкало и его бубен умолкал вместе с ними.
Когда он был маленьким, он все время удивлялся, почему голоса Богов не слышат другие, ведь он такой могучий, похожий на гул и удары огромного бубна, много большего чем пензер и сопровождался звуком, подобному варгану, вот тогда ему отец и рассказал, что его слышат только те, кто защищает землю. Он говорил о том, что не знает наверняка, есть ли в других кочевьях такие же как они, но говорил, что если есть они, то есть и другие.
            Его сестра должна была быть такой как он и они должны были камлать вместе, когда звучал голос Тангара. У отца был брат и они «пели» всегда вместе, повернувшись в разные стороны, а когда отец умер, его брат повесил свой пензер на стену своей яранги и сказал, что, когда придет время, младший сын Тынагыргына возьмет его в свои руки. С тех пор один из двух бубнов молчал.
Мать и сестра… Это случилось в тот год, когда они родились. На кочевье случайно набрели несколько человек, их кочевье не было их целью, но погода начала меняться, и они приняли их, несмотря на то, что был запрет. Началась пурга, которая длилась ни один день. Спустя несколько дней заболело несколько человек из кочевья, в том числе его мать и сестра. Когда пурга закончилась, группа гостей покинула их, но не виданные болезни разрастались. Они решили обратиться к Духам. Развели большой костер, в надежде на помощь справиться с недугами, но все было напрасно. Через еще какое-то время умер человек. Вот тогда отец и решил обратиться за помощью к людям с большой земли и взяв две упряжки посадил больных людей, жену и детей, и повез в одно, известное ему место. По дороге умер еще один человек, но его семья держалась. Он довез их до места и вернулся спустя месяц назад, привезя сына и нескольких человек. Тех же, кто не вернулся с ним тогда, они так их и не увидели, и решили, что все они погибли. Отец, пытавшийся позже узнать о них хоть что-то, хороших новостей так и не получил.
         Когда он стал старше, отец разъяснил ему, что белые люди несут им болезни, которые не угрожают тем, кто их принес, но являются смертельными для них и именно поэтому, с того времени как это произошло, был наложен запрет на общение с пришлыми. Однако, не принять людей, которые нет-нет, но все же забредали к ним они не могли и в конечном итоге было принято решение в кочевье найти тех, кто не побоится общаться с этими людьми. Отец повез их туда, куда однажды возил больных и там их сделали пригодными для этой цели, сделав им прививки. Так же они постоянно пополняли скромный запас лекарств, в которых они не нуждались, но всегда хранили на всякий случай. С тех пор и до последнего времени, пока не проходил месяц после гостей, кочевью было запрещено общаться с ними, чтобы избежать повторения трагедии.
         Тогда трагедия сделала их и так не многолюдное кочевье еще меньше. Но главное, она унесла его мать и его сестру, которых они проводили к предкам разведя ритуальный костер. Однако, в тот год, когда на землю ступил Великий Дух, так сказал его отец, он вдруг стал чувствовать, что рядом с ним будто стоит тень, а после смерти отца, когда он впервые пел для Богов сам, он и вовсе убедился в том, что он больше не один и в те дни, когда он брал пензер, ему становилось веселее и он как будто ощущал незримое присутствие рядом с собой. Теперь он знал, его сестра жива, но где она и увидит ли он ее – это ему было не известно. Но главное, знает ли она о нем? Или о том, что слышит землю и небо? И что присутствует рядом с ним всякий раз, когда он ударяет в бубен?

Следующая глава...
http://www.proza.ru/2017/03/01/1637