Два слова о войне...

Два слова о войне...

       Российская армия медленно, но верно продвигалась по территории мятежной Чечни. Отдельная танковая рота, приданная одной из мотострелковых частей, двигалась по разбитой и раскисшей от грязи проселочной дороге.  По обочинам этой дороги шли такие же грязные солдаты различных частей и соединений, участвовавших в той давно забытой войне …
      
Экипаж под командованием сержанта Манкина на своей боевой машине следовал в колонне замыкающим.  Настроение было скверное: все трое уже две ночи не спали, а тут наступала еще и третья, не сулившая ничего хорошего в плане нормального отдыха. Роту постоянно перебрасывали с одного участка на другой, при этом часто возникала неразбериха во взаимодействии между частями и соединениями.

Одно из таких происшествий произошло прошлой ночью, когда их танк был обстрелян из БМП, принадлежащей одной из частей внутренних войск, после чего на башне осталась пара зазубрин от срикошетивших в пространство 30-миллиметровых снарядов скорострельной пушки БМП.  Все произошло так быстро, что ни сержант Манкин, ни оператор - наводчик  младший сержант Ефремов так ничего и не поняли.  И лишь потом, вращая башню, сквозь призмы приборов ночного видения увидели в пятистах метрах стоявшие в капонирах три БМП. Манкин уже хотел ударить по ним из своей мощной пушки, как вдруг из одной из них выскочили два человека, и махая руками и, очевидно, что-то крича, побежали прямо к ним. Манкин, со своим наводчиком, открыв башенные люки, вылезли из машины, и до них донеслись крики бегущих, что, мол, не стреляйте, мы свои.
- Ничего себе свои! - зло сплюнув, сказал наводчик, - вон как башню разделали. Давай, шуганем? Шарахнем поверх головы, а?
- Нет, не надо, они уже поняли свою ошибку, – сказал Манкин, - иначе бы они сюда не бежали.
      
 Бегущие быстро приближались и уже отчетливо были видны их силуэты, как вдруг с противоположного склона холма по ним кто-то дал длинную пулеметную очередь: сомнений не было - это были духи.  Осознав остроту момента и заняв свои места в башне, Манкин сделал два залпа по тому месту, откуда вылетели трассеры. Там что-то полыхнуло и загорелось ярким оранжевым пламенем.  Тем временем незнакомцы, добежав до машины,  начали тарабанить по броне чем-то металлическим. 
- Что вы, так вас раз этак, - уже незлобно выругавшись, обратился к ним сержант Манкин.
- Мы думали, что это духи подошли , - ответили прибежавшие.
- Вон, смотрите, что с башней сделали! Взяли бы чуть ниже - и конец нам.
- Ну, так уж и конец?! Давайте лучше познакомимся!
      Они представились: один из них был капитан Никитенко, а другой - прапорщик Самойлов.  Капитан предложил выпить по пятьдесят граммов спирта, в знак признательности танкистам за спасенную жизнь…
      
 Наутро был получен новый приказ, и их скрытно перебросили на другой участок.  Грядущая ночь тоже не предвещала ничего хорошего.  Тут еще начался холодный осенний дождь, к полуночи перешедший в густой мокрый снег. Приборы ночного видения стали бесполезны, и Алексей Манкин приказал механику, рядовому Изместьеву, отдохнуть, потому что на марше главная нагрузка всегда ложится на механиков-водителей, и командиры экипажей при первой удобной возможности всегда дают возможность им отдохнуть…
    
       Никто из них тогда еще не знал, что через пару часов начнутся события, которые кому-то перевернут всю оставшуюся жизнь, а для кого-то станут воротами в вечность.  Для каждого из них,  лишь по воле случая оказавшихся вместе в одном замкнутом пространстве, время отсчитывало свои, только ему предназначенные вехи судьбы, где от слаженных действий каждого из них зависело быть им  живыми или не быть…
      
 В ту ночь ваххабиты предприняли отчаянную попытку вырваться из окружения, как раз на участке, прикрываемом их танковой ротой и десантниками, окопавшимися чуть впереди…
      
 Танки не предназначены для ведения боевых действий против рассредоточившейся на местности пехоты, да еще ночью.  Их задача - огнем прямой наводкой уничтожать бронетехнику противника и одиночные или групповые огневые точки, находящиеся в земляных или бетонных инженерных сооружениях.  Когда под утро началась сильная стрельба, сержант Манкин сквозь полудрему слипающихся век посмотрел на монитор и увидел сплошные росчерки трассирующих пуль.  Очевидно, бандиты, называющие себя ваххабитами, ночью сделали проходы в минных полях и вплотную подошли к позициям десантников,   так же как и танкисты, вот уже второй месяц, не знавших ни бани,  ни нормального сна, ни отдыха. ..

Вскоре беспорядочная стрельба переросла в настоящую рукопашную схватку, где, как оказалось, что ваххабиты были явно слабей, но на левом фланге и, частично, в центре, некоторым из них удалось прорваться вглубь обороны, и в упор из гранатометов ударить по стаявшим в капонирах танкам.  Пара машин вышла из капониров и, маневрируя, пыталась уйти из зоны обстрела, но была подожжена, и теперь освещала разворачивающиеся события ночного боя ярким мертвенным светом горящей солярки,масла и резины.
      
 Их машину тоже подбили, но она, в отличие от других, не загорелась. Заняв круговую оборону, экипаж, видя как в свете горящих машин, мечутся бородатые тени, вел по ним прицельный автоматный огонь, пока не кончились патроны.  Первым был ранен и умер от потери крови механик-водитель Иван Изместьев, потом убит оператор-наводчик младший сержант Виктор Ефремов. Бой продолжался до самого утра, пока не подоспело вызванное по рации подкрепление. В том бою танковая рота потеряла три машины, две из них полностью сгорели вместе с экипажами. Десантники тоже понесли потери, но они были все-таки меньше чем потери ваххабитов,  чьи  трупы  во множестве валялись и вокруг позиций десантников,  и вокруг сгоревших танков…
    
  Алексею Манкину в госпитале ампутировали обе ноги и левую руку. После этого он прожил еще долгую жизнь сначала дома, а когда умерла его мама - в доме инвалидов.  И сполна познал всю горечь меры безразличия, как со стороны государства, так и со стороны общества, чье благополучие и стабильность он защищал в той войне…
Позднее  произошли  другие войны, породившие множество обездоленных  инвалидов, также как Алексей  Манкин, оказавшихся не нужными ни своей стране, ни своему народу…
 
19 декабря 1999 года.