Любовь без визы

                СИХАРУЛО
                ИЛИ
                ЛЮБОВЬ БЕЗ ВИЗЫ



























Глава 1.

Поздний вечер, в Москве прохладно: несмотря на то, что на дворе был конец апреля, весна, казалось, нескоро еще наступит – настолько пронизывающим был ветер. Косые нити дождя, видные при свете фонарей, явно не добавляли романтики пейзажу: хотя некоторые любят такую погоду, находят в ней какую-то свою романтику. На улице иногда, поспешно шагая к месту своего назначения, попадались редкие прохожие –
в такой поздний час кто будет гулять? Но, несмотря на это, в воздухе чувствовалось скорое наступление теплых дней: какая-то вызывающая трепет присутствовала  влажность.
На Большой Грузинской, словно в противовес погоде, слегка неспешно (непривычно по московским меркам), накрывшись кто куртками, кто держа в руках зонтики, шла группа людей из пяти человек: три девушки и двое мужчин. Издалека можно было понять, что это люди молодые, не больше тридцати лет: они постоянно смеялись каким-то, понятным только им, шуткам. В такт их смеху звенели бутылки в пакетах – было понятно, что ребята собираются к кому – то в гости.
Подойдя к большому многоэтажному кирпичному дому, один из молодых людей достал из кожаной куртки ключи, набрал код подъезда.
 - Мэдам, апре ву! – пропустив девушек вперед, сказал он.
Поднявшись на последний этаж дома, ребята вышли из лифта.
 - Артем, у тебя что, новая квартира? – спросила одна из девушек.
 - Не, не новая –ну в смысле родители купили, но дом не новый. – Улыбнулся Артем. – Только, пожалуйста, не обращайте внимания на беспорядок – я переехал недавно.
И, пожалуйста, не разувайтесь!
  Открыв массивную белую металлическую дверь, Артем пропустил гостей вперед.
Все-таки разувшись и пройдя по квартире, ребята начали осматриваться по сторонам: гостиная была очень просторная, приглушенный свет освещал висевшие на стенах картины каких-то модных современных художников, посреди комнаты стоял бежевый кожаный диван с придвинутыми к нему кожаными креслами, из больших окон открывался великолепный вид на ночную Москву.
Положив на кухне пакеты с купленными продуктами, девочки стали нарезать сыры, а мальчики поочередно открывать бутылки.
 - Ну, кто сегодня планирует напиться? – спросил Артем, прикуривая.
 - Чтобы выйти на балкон и упасть с какого-то там этажа?- улыбнулась Даша.
 - Ага, а потом прочтем в сводках: «Самоубийство по пьяной лавочке от неразделенной любви», - усмехнулась Аня.
- А у кого она неразделенная? – вопросительно посмотрев на Аню, спросил Артем.
 - «… Поставим свечи в изголовье погибшим от невиданной любви», - разливая вино по бокалам, задумчиво ответила Аня,  - Ладно, садитесь за стол, что ли.
Все прошли в гостиную, рассевшись на мягкий диван, закурили.
- Ребята, да откройте же, наконец, окно! Накурили, что дышать нечем….
 - А ты, Анечка, не дыши. Какое может быть дыхание в самом центре столицы? Тут давно уже дышать нечем. – Развалившись в кожаном кресле, хихикнул Артем. – Тем более, сейчас опять пойдет дождь – закрывать окно все равно придется.
 - Это ты про центр понтанулся, что ли? Да, иметь квартиру на Белорусской – роскошь, доступная единицам. На какие такие нетрудовые доходы? – с улыбкой спросила Аня.
 - Можно подумать, я в 28 лет могу себя позволить купить квартиру. Ха! Это надо сказать спасибо родителям. – Зевая, протянул Артем.
- Ой, ладно. Ребят, не начинайте: какая разница – кто, где живет? – спросила Лиза.
Лиза всегда инстинктивно прерывала любые разговоры, которые хоть как-то могли накалить обстановку. Очень добрая и миролюбивая, она терпеть не могла скандалов и всегда служила громоотводом в их компании. Видя, что кто-то может вступить в конфликтные отношения, ее голубо - серые глаза немного округлялись, на пухлых щечках проступал румянец, густые темные брови вопросительно поднимались. В этот момент она выглядела не на свои 27, а на все 17. Лиза была очень хорошей девочкой.
 - Лиза, никто и не начинает сроиться, правда, ребята? Мы просто пошутили и все. – Обняв Лизу, сказал Дима.
Дима со школьной скамьи любил отличницу Лизу. Сорви-голова в школе,
с возрастом он как-то остепенился: то ли тихое спокойствие Лизы действовало на него успокаивающе, то ли он старался не нервировать свою молодую жену чаще обычного, но в последнее время Диму было вообще не узнать. Они с Лизой при первом взгляде создавали какое-то странное впечатление: очень высокий, почти под два метра, Дима, который был очень красивым парнем: спортивное телосложение (он раньше профессионально занимался плаванием), каре – зеленые глаза, обаятельная улыбка
 с крупными белыми зубами, каштановые волосы. Девочки в школе и особенно в университете просто сходили по нему с ума, недоумевая: что он нашел в этой простушке Лизе?! Лиза же была действительно простовата: пухленькая, невысокого роста, волосы как правило собирала в хвост. Казалось бы – ничего примечательного – пройдешь мимо и не приметишь ее в толпе. Однако Лиза полностью преображалась, когда рядом с ней находился Дима: ее глаза сразу загорались таким теплым и радостным светом, исходящим откуда-то из глубины самого сердца, милая улыбка озаряла лицо, -  ее можно было в такие моменты назвать красавицей.
- Господи, ссориться – шмориться… А не пойти ли нам в клуб? - устало протянул Артем.
 - Темчик, ты в прошлый раз в клубе такое выкинул, что тебя больше не пустят вообще никуда!
Даша, как и Артем, была из обеспеченной семьи. В отличие от Лизы и Димы Даша и Артем внешне очень подходили друг другу – выше среднего роста, всегда очень хорошо одеты. При этом они, в противовес многим их однокурсникам, никогда не старались показаться круче, чем они есть на самом деле - ходили в университетскую столовку, в общежитие к ребятам на посиделки, всегда были искренне и приветливы по отношению к окружающим.
 - А Теме не мешает ничего и в эти выходные напиться. Даша, может, в библиотеку или на выставку за неимением возможности сходить в клуб, хоть раз сходите? – съерничал Дима.
В ответ Даша швырнула в него подушку.
 - Люди, живущие в «Лухари», по выставкам не шатаются – тоненьким голоском пискнула она. Ребята разом засмеялись.
 - Ну, мы хоть и не живем в «Лухари», но вопросы решать надо. Сегодня уже 29 апреля. Мы для чего с вами собрались? – спросила Аня.
 - Чтоб упоительно напиться и забыться! – Засмеялась Лиза.
 - Лиза, ну даже если ты! Ладно, короче, ближе к делу. Давайте коллективно подумаем с учетом всех пожеланий и предпочтений, куда мы все-таки поедем? Повторюсь: сегодня 29 апреля, скоро 1 мая… - начала Аня.
 - Господи, я же плакат еще не дорисовал! – воскликнул Артем.
 - Плакат?.... – наморщив лоб, спросила Аня. – Ах, плакаааааат, - протянула она, - а идейную надпись к нему сочинил что-то типа: «Пятилетку за три дня»?
 - Аня права – мы так никогда ничего не решим! Артем, а ты уже, по-моему, слегка подшофе. – Немного начав нервничать, сказала Лиза.
 - Да, ребят, в самом деле – давайте уже начнем что-то обсуждать, уже второй час ночи. – Вступившись за девочек, сказал Дима.
 - Так, тогда вот как поступим: так как праздники с учетом того, что мы возьмем между ними выходные, составят десять дней, мы должны выбрать страну, в которой было бы что посмотреть.  – Предложила Аня.
 - Посмотреть – да я видел много чего. Я бы на пляже лучше повалялся, мне эти экскурсии уже поперек горла… - продекламировал Артем.
 - Артем, на пляж в мае – это куда? В тропики? Ребят, вы как? – обратившись к Лизе и Диме, спросила Аня.
 - Нет, я бы не хотела – у меня кожа сразу обгорает, да и вообще, я бы с большим удовольствием совместила культурное времяпровождение с … ну, не знаю… с хорошей кухней, например. – Застенчиво улыбаясь, сказала Лиза. Дима при этих словах легонько тронул ее за бедро, обняв покрепче.
 - Оооооо, голубки, не начинайте! Только не в стенах этого богоугодного заведения! Изыди, сатана!!!! – схватив подушку с дивана, Артем стал медленно приближать к Диме. Дима же, выпучив глаза, стал осенять себя крестами, приготовясь отдать земной поклон.
 - Началось… мальчики, в вашем возрасте некоторые уже лысины или, в крайнем случае, седые виски имеют, а вы все дурачитесь! – кинула подушку, смеясь, Аня.  – Я серьезно!
 - Да, ребята. Давайте серьезно: мне кажется, надо поддержать меня… - робко сказала Лиза.
 - А что, хорошая идея! Пожрать я тоже очень люблю! – хлопнул себя по впалому животу Артем.
  - Да уж,  - приподняв брови, сказала Аня, смотря на Артема, - богатырь прям – держи меня соломинка, держи.
 - Артем очень даже ничего. – Посмотрев на Артема и сверкнув глазами, сказала Даша. – Ладно, правда, хватит дурачиться! Давайте… не знаю… тянуть жребий.
 - Жребий по отношению к чему? Кому нести этот непосильный крест? Все мы грешные на данной земле бренной, и да воздастся нам, грешным, за грехи наши … - вновь осеняя себя крестом, пропел Дима.
 - Дима, хватит, меру надо знать. Я думаю, жребий относительно вот чего: мы путем жеребьевки выберем человека, который, в свою очередь, выберет место, куда мы поедем – предложила Лиза.
 - А как, в свою очередь, будет выбирать этот человек? – спросила Даша.
 - Да… да вот как. – Оглядев комнату, сказала Лиза. – Вот у Артема висит карта Мира. Человек с завязанными глазами ткнет в место, туда мы и поедем. Только предлагаю сразу ограничить поиск: ни Африка, ни Азия, ни… ни… - замялась Лиза.
 - Да, не там, где очень жарко. – Подсказала Аня.
 - И пожрать, пожрать! – Совсем развеселившись, заорал Артем.
 - Ладно, давайте человека выберем так: возьмем какую-нибудь палку…не знаю…а, сигареты можно! От одной отрежем конец, тот, кто вытянет короткую, и будет выбирать. – сказала Аня.
Ребята, громко выразив сове удовлетворение, согласились с Аней. Сигареты взяли у девочек – они курили тонкие и длинные. Достав из пачки пять сигарет, они отрезали у одной из них конец. Ссутулившись, приблизились к низкому стеклянному столу, стоявшему посреди комнаты. Немного похихикав, отсчитав до десяти, каждый из них протянул руку за своей сигаретой. Разжав кулаки, каждый посмотрел на свою сигарету. Короткая оказалась у Даши.
 - Ну, Дашунь, не подкачай! – подхватив Дашу на руки, Артем развязал с ее шеи тонкий шарфик, завязав узел на глазах.
Даша, с улыбкой, слегка покачиваясь, неровными шагами подходила к стене. Артем заботливо придерживал ее за локоть. Все с улыбкой наблюдали за ее движениями, Дима негромко улюлюкал. Даша, вытянув указательный тонкий палец, подошла к карте.
 -Мммммм… ребята, только никаких побоев после моего выбора, предупреждаю: у меня очень нежная кожа,  - улыбаясь, сказала Даша.
 - Нет, нет, какие побои – я только немножко тебя отшлепаю и поставлю в угол,– положив руку на поясницу Даши, сказал Артем. – Но совсем чуть-чуть.
  - Артем, не сбивай Дашу!  - закричали остальные.
 - Лады, лады, слушаюсь и повинуюсь – отступил Артем.
 - Так.. так… ну, была - не была! – Даша одним махом ткнула на карту.
Все замерли в ожидании. Немного подождав, но еще не подходя к карте и не видя издалека, все начали строить догадки.
 - Так это что, Туркменистан?
 - Нет, блин, простите, неужели Турция? – почти взмолилась Лиза.
  Даша, сняв шарф и взглянув на карту, слегка поморщила лоб. В ее глазах было сначала недоумение, а потом блеснул задорный огонек, вероятно, означающий – ну что, не ждали?
 - Я специально хотела куда-нибудь не очень далеко от Москвы. – Подмигнула всем она.
 - Судя по расположению, это какая-то одна из бывших республик. Дружественных республик. – Предположила Аня.
 - Ну да…. Это…. – Даша при этих словах согнула обе руки в локтях, выставила их перед собой в одну линию, и вдруг начала яростно топать ногами.
 - Это что…. Что… Грузия что ли?  - прокричала Лиза.
 - Да, Лизочка, пять баллов! – ответила Даша.
 -ОООООООООО! И пожрать там можно! – не унимался Дима.
 - А виза не нужна туда разве? – спросил Дима.
 - Нет, виза не нужна… - глядя в окно, сказала Аня.




Глава 2.

Все устало откинули головы в креслах самолета.
- Дмитрий, а не накапать ли нам по - маленьку?- повернувшись назад, спросил Артем.
 - Почему бы и нет? Лететь ведь аж два часа. А я не очень-то люблю летать. – Глядя в иллюминатор, ответил Дима.
 - А вы не заметили, какие нас симпатичные приветствуют стюардессы на борту самолета, выполняющего рейс компанией «Georgian Airways»? - обращаясь ко всем, поинтересовался Артем. Даша при этих словах оторвала взгляд от журнала и недовольно посмотрела на Артема. – Шучу-шучу. Даш, ты для меня самая красивая.
Даша пожала плечами и высунула язык.
 - Действительно, девушки очень симпатичные, особенно блондинка. Я хоть и не приветствую, когда брюнетки от природы перекрашиваются в блондинок, но этой девушке действительно очень идет. Редкое явление. – Ответила Аня.
  - Хм, а что ты имеешь против блондинок?  - вновь глядя в журнал, спросила Даша.
 - Да ничего ровным счетом, я просто считаю, что людям идет больше цвет волос, приближенный к натуральному. Но здесь – исключение.
  Ребята попросили стюардессу налить им водки, девочки воздержались.
Аня посмотрела в иллюминатор. За стеклом виднелись огромные, белые, тяжелые облака: такие плотные, словно можно было их есть ложкой. Край облаков был окрашен в золотистый цвет, от этого облака сияли изнутри. Этот вид подействовал на Аню умиротворяющее: она хотя и не боялась летать, но постоянно пребывала в каком-то задумчивом настроении.
- Правда, красиво? – спросила Лиза.
 - Да, очень, очень. Жалко, что такое возможно наблюдать только из самолета. – Ответила Аня.
 - Почему?
 - Ну, с земли тоже можно, конечно, но тут ты находишься в непосредственной близости. И облака не кажутся с земли…такими грандиозными, что ли… - посмотрев на подругу, ответила Аня.
 - «Грандиозными». У тебя все грандиозное. – Улыбнулась Лиза.  – Только при более пристальном рассмотрении грандиозность куда-то исчезает.
 - Ты имеешь ввиду – при более близком узнавании?
 - Скорее при более непредвзятом и беспристрастном узнавании.
 - Сумма суммарум: при узнавании.
 - Ага.
Аня улыбнулась. «Узнавание», что значит это «узнавание»? Для каждого оно свое. Порой оно вообще невозможно… всплыло в памяти, как ей одна подружка рассказывала, что ее нынешний муж, прожив с ней почти семь лет, не знал ни ее любимого блюда,
ни напитка, ни цветов – называл вещи прямо противоположные. И такое бывает. Почему? Из-за закостенелого эгоизма? Из-за невнимательности к таким, казалось бы, мелочам? Из-за равнодушия к этому человеку? У каждого свои ответы на эти вопросы, если они вообще есть.
 - О чем задумалась, красавица? – потянув Аню за рукав, поинтересовалась Даша.
 - Да ни о чем, книжку читаю.
 - Какую? Фицджеральда? – спросила Даша, посмотрев на обложку книги. – И что это? «Над пропастью во ржи»? И как тебе?
 - Нет, не «Пропасть». «Пропасть» я лет десять назад, если не больше, прочитала.
 - А что тогда?
 - «Фрэнни и Зуи».
 - А это не читала разве? – спросила Лиза.
 - Читала, перечитываю.
 - И как?
 - Супер.
 - О, емкая характеристика! – перегнувшись через сиденье, заметил Дима. – «Супер». Этим все сказано – «супер» и все. Как у тебя дела? Супер. Обед удался? Супер. Как он в постели? Супер. Все просто супер.
 - Дима, по-моему, тебе уже поддало. – Сквозь смех сказала Лиза.
 - Нет, Лиза, мне не поддало. По-моему, Фицджеральд постоянно описывает каких-то полупридурков со своими бредовыми мыслями – но они почему-то все поголовно оказываются вундеркиндами! И, конечно, их не оценили по достоинству ни друзья-товарищи, ни родители, ни Бог….
 - Дима, что спорить, у каждого своя точка зрения абсолютно на все, нельзя же никому навязать свои вкусы и предпочтения. – Запротестовала Лиза.  – Правда, Ань?
 - Конечно, нельзя. И доказывать что-то с пеной у рта я не собираюсь. Тогда все будет совсем не супер.
До конца полета оставалось приблизительно полчаса. Мальчики впереди спали, Даша листала журнал, Лиза смотрела фотографии на своем «айфоне», иногда чему-то улыбаясь «Наверное, фото с Димой смотрит, поэтому и улыбается», - подумала Аня, с нежностью смотря на Лизу. Лиза, почувствовав на себе взгляд Ани, немного смутилась.
 - Ань, ты чего? – спросила она.
 - Ты очень счастливая, Лиза. Это так прекрасно. Очень счастливая.
 - Я? Ну…. В общем, наверное, да. – Чуть покраснев, залепетала Лиза. – Знаешь, я когда иногда смотрю ночью на Диму, как он спит, мне иногда так хочется его, такого большого, убаюкать. Он вроде бы уже взрослый человек, а иногда ведет себя как пятнадцатилетний мальчик.
По громкоговорителю объявили о снижении самолета. Из иллюминатора стали видны дома, машины, деревья. Какая-то вышка, похожая на Эйфелеву башню. Артем,
 в этот момент уже проснувшийся и посмотрев в иллюминатор, заорал с похмелья, не вполне отдавая себе отчет, что он в самолете не один:
 -Бля, мы что, в Париж прилетели?! А почему здесь тогда горы? Даша – промычал он, потянув за рукав сидевшую сзади него девушку. – Даааааш! С каких это пор в Париже горы?
 - Протрезвей сначала! Напился, блин. Конечно, потом все будут говорить, что русские – сплошняком алкоголики! – шикнула на него Даша.
Мальчики, с трудом выбравшись из своих кресел, направились к выходу из самолета. Девочки, смущенно улыбаясь, следовали за ними: «Слава Богу, выход недалеко», - думала каждая из них.
На паспортном контроле приветливые пограничники поинтересовались целью приезда, выдали каждому по бутылочке вина. Диме и Артему казалось очень забавным, если они продигустируют вино прямо из бутылки посреди зала, на что девочки еле уговорили их этого не делать.
Получив багаж, ребята вышли из аэропорта. Погода стояла очень теплая, слегка даже душная. То ли от того, что приезд немного омрачило поведение Димы и Артема, то ли от того, что они довольно долго искали подходящую машину (с учетом их багажа), но нельзя было сказать, что настроение у ребят было приподнятое.
Загрузив багаж и рассевшись по местам, ребята стали смотреть по сторонам. Таксист, увидя их нерадостное расположение, поинтересовался: «В первый раз приехали в Грузию»? Услышав утвердительный ответ, добавил: «Те, кто по-настоящему полюбит Тбилиси, будет возвращаться сюда много-много раз». На недоуменные взгляды ребят он, улыбаясь, ответил: «Вот увидите». Таксиста, которого, как позже узнали ребята, звали Вано. На вид Вано был довольно добродушен: немного пухловат, он с удивительным проворством справился с их багажом, не говоря уже о его манере вождения: со всеми довольно крутыми поворотами он справлялся так лихо, будто казалось, Вано до секунды заранее просчитал, где можно было надавить на газ, где чуть притормозить. Ребят удивило движение в городе.
 - Почему у вас водители не включают поворотники, когда перестраиваются? – спросила Лиза.
 - Ой, не знаю, у нас культуры вождения вообще никакой. При этом очень часто, выезжая из двора, например, люди вообще не смотрят по сторонам – просто едут и все.- При этих словах Вано быстро чуть поднял вверх правую руку, держа кисть в три четверти оборота – какой-то непонятный жест показался ребятам, но они постеснялись спросить, что он значит. - Говорят, в Москве гораздо культурнее ездят,– улыбнулся Вано.
- Артем, а куда мы едем-то? Ты хоть адрес отеля помнишь? – забеспокоилась Даша.
 - Я? Помню, конечно….ммммм… как это… прям на языке вертится.....ну….это…улица…. – При этих попытках Артем то морщил лоб, то прикладывал кулак к голове, то щелкал пальцами. В итоге он расплылся в идиотской улыбке и сказал: «Ммммм…я забыыыыыл».
  Все, кроме Димы, вопросительно посмотрели сначала на Артема, потом, поняв, что с него взятки-гладки, друг на дружку, переговариваясь взглядом: «Что делать-то»? Потом Дашу осенило:
 - Ну а название отеля! Название – то ты помнишь?  - стала теребить она Артема за рукав.
 - Отель? Помню, конечно. Отель – ха! Это ж один из самых известных отелей в мире!
 - Ну?!?
 - Один …из …самых известных отелей…..сеть! Нет, это не один отель! Это сеть!
 Их много! Они везде – и в Москве они есть, и …и… да они везде есть! На каждом шагу идешь – и эти чертовы отели. Надоели уже…. – глаза Артема возбужденно блестели,
 с виска побежала струйка пота.
 - Так, понятно. Сегодня ты больше пить не будешь – да и вообще, я посмотрю, будешь ли… - нервно стуча пальцем по стеклу, сказала Даша.
Вано засмеялся:
 - Быть в Тбилиси и не пить – это невозможно! Здесь мертвый запьет и затанцует! Девушка, вы не обижайтесь на молодого человека – ну, выпил немножко в самолете
- с кем не бывает. Если это крупная сеть отелей, то наверняка или «Рэддиссон» или «Мэриот». Ну, какой из них? – спросил он Артема, оглянувшись назад.
 - «Мммэриот!» Да! Да! Он! Говорю же – на каждом шагу они, прям на каждом шагу!  - потирая руки, орал Артем.  – «Мэриот!» Именно в этом отеле я и хотел поселиться, но, как увидел цену, подумал, что мне и в гостинице за 100 долларов поживется с неменьшим комфортном,– заржал Артем.
 - Так, с него сейчас как с козла молока – я посмотрю у себя на планшете, он мне фотки скидывал – может, сохранились, – Сказала Даша, вынимая из рюкзака планшет. Она несколько минут внимательно смотрела фото. – Вот! Нашла! Слава Богу! – радостно закричала Даша, назвав Вано адрес гостиницы.
 - Ну вот, может, и не «Мэриот», но совсем рядом, - спокойно сказал Вано. – Вот и разобрались. И расположение хорошее – почти на Площади Свободы. А вас что же, из отеля не встречают?
 - Встречать-то, может, встречают, но Артемочка не зарядил телефон и он у него сел. – Съязвила Даша.
  После того, как они узнали точку своего назначения, ребята сразу повеселели: Даша даже позволила себя приобнять. Равно как и Лиза. От нечего делать Аня стала смотреть в окно. По всему было видно, что подъезжают к городу: на обочинах виднелись типовые, по-видимому, постройки, только это были все же не такие дома, как в Москве: не семнадцатиэтажные постройки, а здания, не превышающие, как правило, десять этажей. Краска с некоторых домов слезла, но глаз радовали большие балконы – Ане даже удивилась: как такие здания несут на себе такое нагромождение бетона? Кое-где стояли и бетонные дома – снизу, но второй этаж у них был почему-то деревянный – наверное, более поздняя пристройка.
Остановившись у отеля, ребята совсем повеселели. Девочки смеялись, ребята смеялись уже давно – всем было почему-то безумно весело. Зарегистрировавшись и взяв карточки от номеров, ребята, постоянно хохоча на ходу,  стати подниматься в лифте наверх. Здесь им стало еще больше смешно: Артем, вспоминая детство, стал прыгать в лифте и орать, что они сейчас застрянут, Аня начала обшаривать карманы джинс, пытаясь найти свою карточку.
 - Блин, ну где же она? Я же ее только что в руках держала! – недоумевала она.
 Артем, видя ее озабоченный вид, похлопал по плечу и сказал:
 - Ничего, Анютка, ничего, где наша не пропадала, найдем мы тебе какого-нибудь Гиви!
 - А почему сразу Гиви? – снимая его руку с плеча, улыбнулась Аня.
 - Ну хорошо: он же Гиви, он же Жора, он же Гоша… или как там. – Замялся Артем.
 - Так, Ане, я думаю, и одного Гиви хватит. – Посмеялась Лиза. – Правда, а почему в основном когда вспоминают грузинские мужские имена, на ум приходит сразу Гиви?
И еще произносят его, будто изображая грузинский акцент: что-то типа «Гыиви».  – Даша поморщила нос и засмеялась.
- Ага, и еще руки у них такие волосатые-волосатые! Можно заплетать косички! – Завизжала Лиза.
 - Ребята, ну, хватит! Нас же могут услышать! Тем более не думаю, что прям уж так можно косички заплетать... может, не на руках?- засмеялась Аня.
Поднялись на нужный им этаж. Артем, уже открыв дверь в их с Дашей номер, крикнул:
 - Анююююуууууута!!!!! А номер-то у тебя с кроватью кинг-сайз! «Боже, пусть воздастся рабе божьей Анне за мои труды». – Молитвенно сложив руки, Артем под энергичный толчок Даши ввалился в номер.
Аня махнула ему рукой, смеясь, фыркнула: «Пьянь».





Глава 3.

Разобрав вещи и сходив в душ, Аня подумала, что им надо прогуляться.
Так как мальчики спали, с девочками договорились встретиться через полчаса в фойе.
 - Ну, и куда мы пойдем? – спросила Лиза.
 - Ой, надо было взять карты в отеле! Там точно будет описание всех основных достопримечательностей! – Даша уже поворачивалась назад.
 - Девочки, а вы не хотите, чтобы первое впечатление о городе у вас было пока без всякой информации – кто, в какую честь то-то и то-то построил, как это повлияло на дальнейшее развитие архитектуры и тп. Давайте просто погуляем?  - спросила Аня.
 - Ну, в принципе, можно. А на экскурсию мы и с мальчиками можем пойти – тем более можем взять персонального гида, так будет даже лучше. – Предложила Даша.
  Первое, что их удивило, как только они прошли немного по улице (как они потом прочитали, это был проспект Руставели) – большое количество настолько красивых старых домов, что захватывало дух. Такие дома могли бы по своей архитектуре тягаться с венскими, французскими… но что-то в этих зданиях было особенное, не вполне идентичное европейскому: какое-то свое очарование. Кое-где облупилась краска, в кованых решетках балконов было обаяние старины. Аню поразило большое количество арнувошных домов – стиля, так ей любимого. Она на некоторое время остановилась перед входом в один из подъездов жилых домов – ее внимание привлекла старая дверь.
Было видно, что дверь давно не ремонтировали – может, это и к лучшему – коричневый лак кое-где облупился, обнажая старый зеленый цвет двери, кованая изогнутая ручка была очень хороша – массивная, тяжелая, изогнутая – она чем-то напоминала женское бедро. Над дверью навис балкон  - его кованая решетка также была необыкновенной красоты -  полукруглая, она словно бы состояла из ветвей виноградной лозы, закованной в металл: ловкие ветви то сплетались в диковинные узоры, то расходились, чтобы встретиться вновь в прекрасном цветке. Ни один элемент узора не повторялся. Аня чуть приоткрыла дверь – ей в нос сразу ударил довольно сильный запах сырости, в подъезде было темно и прохладно. Прямо чернел лифт с железными створками, правее поднималась лестница с большими мраморными ступенями. Ступени окаймляли кованые перила. «Ох….ох….»,
 - только и оставалось вздыхать Ане.
На улице ее ждали девочки, куря сигареты. «Пойдемте сядем» - попросила Даша.
 Девочки сели, рассматривая прохожих - бросалось в глаза большое количество молодежи – казалось, юноши и девушки ведут себя совершенно иначе, чем в Москве: гораздо свободнее. Но это свобода не значила развязанность, нет – тут была какая-то внутренняя свобода и спокойствие: никто никуда не спешил, многие сидели на лавочках, курили. Люди общались друг с другом, разговаривали. Независимость молодежи и неординарность прослеживалась особенно в одежде: в большинстве своем у многих присутствовал черный цвет, но практически все встречающиеся им молодые люди были очень стильными – пусть было видно, что одежда не из дорогих дизайнерских магазинов, но и аксессуары, особенно обувь, были так хорошо подобраны друг к другу, наблюдалось такое интересное сочетание стилей некоторых элементов одежды, что Лиза, Даша и Аня чуть ли не рты открывали. Сразу приходило невольное сравнение с Москвой – здесь если наряжаются, то уж ах и ох – высоченные каблуки у женщин (непонятно, как целыми днями на них они ездят на метро), как правило, обязательный фэйк – сумка, броский макияж и побольше страз. Но, возможно, такую аляповатость в одежде наши женщины допускают ненамеренно – компенсируют недостаток солнца, природных красок…
Мальчики помладше сбивались в группки и или сидели на парапетах, или оценивающе разглядывали проходивших мимо девочек. То ли потому что, Лиза, Даша и Аня были туристками и это сразу было видно по их славянской внешности, то ли потому, что они правда были эффектными девушками (разве что Лизу эффектной нельзя было назвать), но девушкам буквально проходу не давали мужчины, молодые люди, иногда даже просто мальчики. Подходили знакомиться они тоже довольно оригинально: очень мало кто прямо задавал банальный вопрос что-то типа: «Можно с вами познакомиться»? Все начиналось от простых вопросов откуда они приехали и не показать ли им город, и заканчивалось тем, что некоторые грузины спрашивали или дорогу, или что-то типа местонахождения банкомата.
Но стоило девушкам ответить, что они тут не одни, а с друзьями – мужчины извинялись и отходили в сторону. «Ух ты, какие правильные». - Засмеялась Лиза.
Пройдя еще немного вперед по проспекту Руставели, девочки прошли вниз к Площади Свободы. «Интересно, мальчики еще не встали?»- спросила у подруг Лиза.
      Позвонив мальчикам, они договорились встретиться у гостиницы.
 -Я есть хочу!- первое, что сказал при встрече Артем.
- Мы бы тоже не отказались, так ведь? – посмотрела на подруг Лиза, - А куда пойдем?
- А давайте сядем где- нибудь здесь недалеко. – Махнув рукой вперед, предложил Артем,  – Вон на той стороне видите зонтики? Наверняка кафе, туда и зарулим.
        Зайдя на веранду и попросив сдвинуть столики, мальчики глубоко затянулись сигаретами.
- ооооох, а жизнь- то налаживается?- подмигнул Артем друзьям.- Да. Все как
в демократическом обществе – хочешь - кури, хочешь – не кури. А в Москве даже на верандах курить нельзя. Я, конечно, понимаю, что не все курят и некоторым этот запах кажется неприятным, но у курящих тоже должны быть свои права! А то даже в собственном подъезде нельзя курить! Где тогда остается? Под кроватью?
- Я один раз, когда ездила куда- то в командировку, на перроне Белорусского вокзала закурила, – также зажгла сигарету  Аня.- Стою себе, никого не трогаю. Тут ко мне подходит мужик в какой- то форме. Отдал честь, все такое. Попросил паспорт . Я дала.  Он мне «А чего это Вы, Анна Петровна, курите в неположенном месте?» Я делаю удивленный вид, но при этом сигарету из рук не вынимаю. «Вы бы хоть сигарету выбросили!»- говорит он мне. « Ну все, думаю, попала я на 1500 рэ». « Пройдемте со мной в отделение»- говорит. Я в ответ улыбаюсь, отвечаю: «С удовольствием, но не могу - мне в суд надо бежать - и так опаздываю. Давайте я к Вам вечером зайду, Вы мне адрес скажите?» Он посмеялся сначала, - парень был лет 25, - но потом приосанился. «Нет. Вечером Вы не зайдете. Пройдемте сейчас для составления протокола». Так мы с ним препирались минут 10, - слава Богу, мне тогда действительно надо было в арбитраж, и в сумке оказалось определение о назначении заседания. Парень посмотрел- посмотрел, почесал лоб, потом улыбнулся и говорит: «Аня, а к вам вот так вот без повода и познакомиться – то не подойдешь. Ладно, идите в суд, но больше не курите в неположенном месте». Отдал честь и пошел. Хороший парень. И что я его отшила? Надо было к нему веером зайти, - посмеялась она.
     Ребята тоже засмеялись. Подошла официантка принять заказ. Ребята недоуменно переглянулись друг с другом - они ничего и не выбрали еще. «Давайте тогда напитки, а потом определимся»,- предложил Дима. Все кивнули. Мальчики заказали себе пиво, а девочки по бокалу вина.
- Тааааак. Посмотрим - не зря ли мы приехали сюда за гастрономическими изысками? -Листая страницы, сказал Артем. – Тааааак..... Лобио, чахохбили из курицы, хинкали, пеновани, чихиртма, сациви, ачма с сулугуни, аджапсандали, чашушули, пхали, чанахи со сладким перцем, чакапули..... Мдаааа... Меню хоть и на русском, но от этого не легче.... Ребят, вы что будите?- спросил Артем, озадаченно глядя на всех
- Эээээээ.... Нам тоже эти названия ни о чём не говорят.... Давайте закажем то, что мы хоть слышали, - предложила Лиза,- хинкали, например.
- Извините, но я бы не советовал вам здесь заказывать хинкали. Хинкали лучше заказывать в другом месте, а здесь что- то перекусить. Извините, что встреваю,- раздался мужской молодой голос у них за спиной. Голос принадлежал среднего роста молодому человеку, по- видимому, их ровеснику. Парень стоял, широко улыбаясь белозубой улыбкой.
- Нет, нет, Вы нисколько не встреваете!- почему- то обрадовался Артем. -Наоборот! Извините, а Вы могли бы нам что- нибудь порекомендовать поконкретнее?
- Да, с удовольствием. Иракли, можно просто Ика, - представился он, всё так же улыбаясь, - Если вы не против - мы могли бы пообедать вместе: только ко мне скоро присоединятся друзья. Я вам точно не помешаю?
- Нет, что Вы! Мы только «за»! – улыбнулась Лиза. – Пожалуйста!
      Ребята по очереди представились Ираклию, он всем пожал руки. Это был довольно симпатичный молодой человек - как оказалось, ему было 28. Немного длинные черные волосы спадали ему на высокий лоб, глаза были каре- зеленые.
- Так вот: я бы порекомендовал простую еду - закуски и хачапури. А где поесть хинкали, я бы вам показал потом.- С этими словами он что- то начал говорить подошедшей к ним официантке по- грузински. Та быстро записывала в блокнот. – Вы давно в Тбилиси?
- Нет, первый день.-  Сказала Даша.
- Ааааа, замечательно. А надолго?- услышав ответ ребят, он добавил - Замечательно! У вас еще достаточно времени, чтобы посмотреть наш прекрасный город.
      К их столику подошла официантка с большим подносом.
- Ребята, ешьте хачапури, пока горячий, – подбодрил из Ираклий.
     На столе появились несколько дымящихся хачапури, салат, пхали, баклажаны, свернутые в рулетики с какой-то начинкой, кусочки форели, хлеб, еще какой- то салат.
- Надеюсь, вам понравится!- улыбнулся Ираклий, глядя на вспыхнувшие взгляды ребят.
- Ооооо, потрясающе! Класс!- сказал Дима, пожевывая кусок хачапури.
- Правда? Ну, хорошо! – одобрительно кивнул Иракли.
      Девочки довольно повеселели - они только сейчас поняли, что сильно проголодались. Все радостно переглядывались друг с другом, набив рты. Иракли наблюдал за ними с улыбкой, как за детьми. У него зазвонил телефон.
- Прошу прощения, – извинился он перед ребятами, беря трубку, затем что- то быстро заговорил по- грузински. Ребятам было очень непривычно слышать грузинскую речь – все слова и звуки лились сплошным потоком, так много подряд присутствовало согласных вперемежку с какими- то гортанными звуками, - словно стыдясь, что они ничего не понимают,  как- то смущенно переглядывались друг с другом. – Ко мне сейчас подойдут мои друзья. Мы вам точно не помешаем?
      В ответ они так усиленно замотали головами (рты у них были заняты), что Иракли только улыбнулся. «Спасибо, только если мы вам надоедим- дайте знать»,- подмигнул он присутствующим.
- Почему «мы надоедим»? Из нас троих надоесть можешь только ты.- Подошедший парень хлопнул Ираклия по спине.- Ой, извините. Приятного аппетита!- улыбнулся он сидящим.
- Знакомьтесь, Мераб.- Представил Иракли товарища. Мераб, как и Иракли, приветливо улыбнулся ребятам, пожав всем руки. Это был довольно плотный молодой человек с короткими волосами, голубыми глазами и очень простодушной улыбкой. Что- то в нем сразу расположило ребят - настолько задорно, открыто, как- то по – десятки он улыбался.- А тот молодой человек, что стоит поодаль - Гиорги.
     Гиорги поспешно подошел к столу.
- Гио, а чего ты там стоишь? Цену себе набиваешь?- пожимаю руку другу, спросил Иракли.
- Стеснялся просто, какую цену, - низким голосом ответил Гиорги.  – Никак не ожидал, что ты в такой большой компании. - Улыбнулся он, также протягивая руку ребятам.
      Гиорги был на голову выше Мераба и Ираклия – широкоплечий, с узкой талией и развитой мускулатурой, он заметно выделялся на фоне Мераба. Волосы у него были средней длины темного, почти черного, цвета, зрачок был настолько широкий и так сливался с радужкой, что, казалось, его глаза состоят из одного сплошного зрачка - только по бокам белело. От этого его глаза, и без того большие, казались еще больше, а взгляд - очень глубоким. Широкие скулы оттеняла черная щетина, которая очень ему шла.
 - Что- то до сегодняшнего дня я не замечал в тебе стеснительности! - пододвигая стул другу, сказал Иракли.
- Да, Гио так стеснялся сегодня обгонять машины, что мы к тебе опоздали. – Засмеялся Мераб. Смех у него был очень заразительный - заливистый, звонкий - ребята переглянулись и дружно засмеялись. «Говорят, если тебе понравился смех человека, то этот человек тебе обязательно понравится»,- подумала Аня, - «наверное, так и есть - не раз эта фраза подтверждалась. Надо бы выпить за то, чтобы у всех, кто меня окружал, был смех, который мне нравится»,- улыбнулась своим мыслям она, протянув руку за своим бокалом. Бокал оказался пустым.
- Ика, тамада, я вижу, из тебя никакой.- Протянул Гиорги руку за кувшином вина, стоящим рядом с ним. – Вы ведь белое пьете?- Спросил он, глядя на Аню.
 То ли вино уже дало о себе знать, то ли на улице действительно потеплело, но Аню прям в жар бросило от взгляда Гиоргия - она в смущении кашлянула. – Да, пожалуйста, и можно на «ты».
- А вы что, сидите столько времени с нами за одним столом, и думаете, что мы на «вы» будем друг с другом общаться? Или это привычка из Москвы? – Удивленно подняв брови, спросил Гиорги, разбивая по бокалам вино. Дима и Артем уже давно перешли на вино. Гиорги раскатисто засмеялся. Его смех очень понравился Ане.
- А откуда Вы...ой, ты догадался, что мы из Москвы? – поинтересовалась раскрасневшаяся Лиза.
- Ну, что вы не из Тбилиси, догадаться было нетрудно. – Вновь засмеялся Гиорги.- А то, что вы из Москвы - москвичи как- то по- особому растягивают гласные, сильно «акают». Это сразу видно.
- Кстати, друзья – Щёки Артема стали приобретать все более красный оттенок, глаза влажно блестели. – Друзья! – Вновь повторил он, взяв в руку бокал. Он действительно как-то растянул звук «я» и у него получилось что- то типа «друзьяяаа».  - Что же мы не выпили за знакомство?! Столько сидим и до сих пор не выпили?!
- Ика, Ика, ты меня удивляешь! – Очень громко сказал Мераб. – Ты уже почти два часа сидишь с ребятами и до сих пор не выпил с ними?
- Да пили мы, только всеобщих тостов не было. Я вас ждал.- Улыбаясь, произнес Иракли. – Хотя это и нарушает общепринятый порядок тостов у грузин, но, пользуясь случаем, скажу: ребята, замечательно, что мы с вами сегодня познакомились так, - на этих словах он описал бокалом небольшой круг, словно подбирая нужное слово, - спонтанно, но в любой, на первый взгляд, случайности... Точнее, любую случайность можно превратить в закономерность – было бы желание. Так вот: я бы в лице моих друзей, – тут он кивнул Мерабу и Гиоргию, – выпить, чтобы вы как  можно чаще, - пусть это и бывает, как кажется иногда, случайно,- приезжали в нашу страну, каждый раз открывая для себя что- то новое, какие- то новые впечатления были у вас от каждой поездки, новый взгляд, новое мироощущение что ли... Так вот - за вас, ребята, за добрый вечер, гагимарджос!
.... Ребята улыбнулись, чокаясь.
- А нам сегодня водитель такси сказал, что тот, кто полюбит Грузию, будет возвращаться сюда снова и снова. Может, говорю не дословно, но смысл был таков.- Допивая бокал, сказала Даша.
- Наверное, это действительно так. У меня довольно много знакомых из России - все, кто сюда приезжал, обязательно хотят вернуться, – также ставя на стол пустой бокал, сказал Гиорги.- Но это при одном условии – если их сердце что- то затронуло. Бывает и так: приехали, посмотрели, по фотографировались, вставили фото на Фейсбук – и все, привет. По- разному бывает. Сами поймете, о чем я, – обратился он к ребятам, – тут нельзя дать однозначный ответ или однозначно предсказать дальнейшее поведение человека, нет единого рецепта, тут, как в любви - или буквально с первых минут общения понимаешь, «твой», «не твой» человек, или ... .
- А что, в любви действительно так?- захохотав, спросил Мераб, прерывая Гиоргия.
- Бичо, что ж ты мне сразу не сказал! А я что- то думаю, думаю, а тут оказывается даже думать не надо! Просто бах – и все! Вай мэ, – схватился он за голову, весь трясясь от душившего его смеха. Все за столом разразились смехом – настолько комичен был жест Мераба. У него даже слезы показались на глазах.
-Bicho, если бы я тебе раньше это сказал, над чем бы тогда вообще стал думать? О чем?- улыбнулся Гиорги.
- О вечном, брат, о вечном, о глобальных вещах.  – Немного придя в себя, отозвался Мераб.
- А что, есть что- то глобальнее любви?- все еще смеясь, спросила Лиза – Кстати, Гиорги, хотела тебя спросить – а «Гио» и «Гиви» – это одно и то же имя? – при этих словах она чуть подмигнула Ане. Аня так широко раскрыла глаза, что Лиза отвела взгляд..
- Нет, это совершенно разные самостоятельные имена. Гио- Гиорги- одно из самых распространенных имен в Грузии- в честь Гиоргия Победоносца, а Гиви – независимое от Гиорги имя, не его производное. А что, у Ани какие- то нехорошие ассоциации с именем Гиви?- спросил он, глядя на Аню.
- Нехорошие? Нет, совсем нет. Просто ... Это мое любимое имя, – выпалила Аня, заправив за ухо прядь волос. Дима, Артем, Даша и Лиза так и прыснули со смеха.
-Судя по реакции ребят – на вряд ли, - улыбнулся Гиорги.  – Ну да Бог с ними, с именами. А что касается темы любви, то о ней грузины способны говорить ночи напролет, это отдельный повод для застолья. Взять хотя бы наши песни - да хоть современную эстраду – вы бы знали, какие слова там поются про любовь, – Гиорги откинулся на спинку стула.
- Наверное, девушки у вас красивые,- подмигнув Гиоргию и при этом чуть показав Даше язык, сказал Артем.
- Девушки у нас, кончено, есть очень красивые. Но мне и русские кажутся очень красивыми, – выпуская струю дыма через нос, он посмотрел на Аню. – Тем более, я считаю, в каждой нации есть красивые девушки.
- Да ты большой охотник до девушек, я смотрю! – хлопнув Гиоргия по плечу, засмеялся Артем.
- А до кого мне быть охотником? Не до мужиков же? – шутя он сбросил руку Артема со своего плеча. Все громко засмеялись – Мераб так несколько раз хлопнул в ладоши, давясь смехом. – А вообще я сейчас одинок как волк.
-Ой, а что так?- оживилась Даша.
- Да вот, в любви как- то не везло все... – развел руками Гиорги. – Видно, судьба у меня такая.
- А ты веришь в судьбу? Ты фаталист? – спросил Артем.
- Как вам сказать... Безусловно, у каждого в жизни бывает какой- то поворотный момент, после которого человек может сказать: «Этот случай перевернул всю мою жизнь, это была моя судьба». Но, мне кажется, по отношению к мужчине гораздо в меньшей степени можно сказать, что его жизнью движет какая- то Судьба, Проведение. В  жизни мужчины гораздо большее значение имеют его поступки, действия – именно их череда и приводит к такому понятию как Судьба. Но эти действия должны быть целенаправленными – тогда они не будут отдельными эпизодами, а сложатся в единый пазл. А вот в жизни женщины, как мне кажется, есть такое понятие как Судьба. Жизнь женщины может перевернуть встреча с мужчиной.
- Получается, что жизнь мужчины не может перевернуть встреча с женщиной?- Чуть сдвинув брови, спросил Артем.
- Может, конечно может, безусловно. Просто, я думаю, в отношениях ведущий всегда должен быть мужчина - ведь если мужчина встретил женщину, с которой он хочет совместно идти по жизни, то только от него – опять же – от его действий - зависит, чтобы эта женщина была вместе с ним. Если у них есть взаимные чувства, конечно. Но одних чувств недостаточно - нужна огромная работа по созданию этих отношений, и ответственность за них должен брать мужчина.
- А что же тогда должна делать женщина?- спросила Даша.
- Тратить мужнины деньги!- засмеялся Артем, ущипнув Дашу. Та, сделав вид, что обиделась, выпятила нижнюю губку. Все, кроме Ани, засмеялись, глядя на детско- понурый вид Даши.
- Что- то Аня у нас заскучала, - сказал Гиорги, наливая ей в бокал.- Тебе скучны разговоры про любовь?- спросил он ее, пристально глядя в глаза.
- Нет, мне скучны разговоры про деньги. – В ответ улыбнулась она, встретившись взглядом с Гиоргием. – Просто я задумалась над твоими словами по поводу судьбы. Я где- то читала, что бывают два типа людей, которых часто путают: фаталисты и пофигисты. Фаталисты обязательно верят в существование рока, фатума - именно этот фатум и является пред определяющей основой их жизни. Поэтому фаталисты с холодным спокойствием принимает все, что не пошлет ему судьба - от этого ведь никуда не деться, все предначертано! Поэтому фаталисты- люди, как правило, мрачноватые, уважительно относящиеся к судьбе. А пофигисты - просто пофигисты и все. Они, набором, ко всему относятся очень легко и ничему не придают особого значения - поэтому они люди веселые и легкие.
- Ну а ты?- спросил Гиорги, смотря на Аню.
- Я? Мне кажется, я не принадлежу ни к одному из этих типов. Да я и неверно выразилась: ни о существовании двух типов личности шла речь, а о существовании двух понятий.
Я склонна согласиться с тобой по поводу встречи..., – Аня отпила глоток вина, -... которая может быть судьбоносной у людей – у женщины в частности. Опять же - не помню точно, где прочитала: «У женщины нет Родины, у женщины есть Мужчина». Вот с этим я целиком и полностью согласна.
    Над столом повисла пауза – нет, ее нельзя было назвать неловкой - скорее, задумчивой (пусть это и неправильно будет сказано стилистически).
- Да.... Да.... Мужчина …Женщина, – словно пробуя на вкус эти слова, повторил Гиорги, - Так что ж? Давайте выпьем за прекрасных дам – а нам выпала такая честь, что присутствующие женщины сегодня с нами – действительно прекрасны. Девушки, пусть каждая из вас обретет свою Родину!– Он протянул бокал в центр стола. Лиза с Димой, а затем и Даша с Артемом переглянулись, улыбаясь друг другу.
- Хотя, как я вижу, Родину уже некоторые обрели, - эти слова прозвучали у Гиоргия скорее вопросительно. Посмотрев на него, Лиза ответила:
- Да, обрели, но не все присутствующие. – Аня опустила в стол глаза.
- Но на то судьба и преподносит нам встречи,– заметив смущение Ани, Гиорги решил перевести тему.- Кстати, а почему вы решили поехать именно в Грузию?
     Ребята по очереди начали рассказывать про их действительно случайный приезд сюда – при этом Мераб, Иракли и Гиорги, да и сами повествователь хохотали от души. Дослушав ребят до конца, Мераб, вытирая слезы, сказал: «Ребята, давайте выпьем за то, чтобы вы не пожалели о вашем выборе, а с гордостью говорили о том, что побывали в Грузии. За вас»! Все громко чокнулись и выпили. Артем встал, немного пошатываясь, вновь взял в руки бокал и сказал:
 - Дорогие Ираклии, Гиорги, Мераб! Пусть ваши имена звучат для нашего слуха несколько непривычно, а из наших уст они кажутся произнесенными несколько странно… но.. – тут он слегка замялся, – но, несмотря на это, думаю, мы все успели полюбить друг друга за такой, казалось бы, короткий промежуток времени. – Со стороны девушек раздался короткий смешок. – Да, да, мне кажется – это любовь, и любовь, как я надеюсь, на всю жизнь! – при этих словах он поднес бокал к губам, но вспомнив, что еще никто не выпил, и тост не закончен, продолжил, по ходу повествования все сильнее путаясь в выражениях и с большим трудом подбирая слова. – Так вот: вы нас так тепло встретили: точнее – встретило нас это кафе, еще точнее – страна, представителями коей вы являетесь….мы вам так благодарны! – При этих словах Артем отвесил Мерабу, Гиоргию и Ираклию поклон, те ответили кивком головы. – Да, мы вам очень благодарны за компанию: ведь так редко встретишь людей, которые с такой готовностью протянули бы тебе руку помощи, и чья беседа была бы такой душевной и теплой. Спасибо вам, товарищи, за вас! – протянул он к середине стола свой бокал. Раздались смех  и аплодисменты. Артем, пошатываясь, поклонился и нетвердо сел на свой стул. На его лице было написано самоудовлетворение, в глазах искрился триумф.
- Артем, уж даже если тебя потянуло на такой высокий слог …  - поднялся со своего стула Дима. – Да, ребята, спасибо вам большое за отзывчивость и прекрасный вечер – думаю, что когда мы будем в Москве, то с удовольствием будем вспоминать вашу теплую компанию. – Все еще раз чокнулись. Лиза зевнула, посмотрела на часы: «Ого, да уже второй час ночи! Не пора ли отпустить ребят?» - немного устало предложила она. 
Артем, Лиза, Дима, Даша и Аня переглянулись: действительно, пора.
-Вижу, вы все устали, не будем больше вам больше докучать своей компанией, – несмотря на данные слова, Ираклии поднял руку с бокалом вина. – В свою очередь хочу сказать, что мы очень рады знакомству. Надеюсь, сегодняшним вечером оно не закончится. – Подмигнул он Артему. Тот в ответ старательно закивал. – Спокойной вам ночи, ребята. – В ответ раздался громкий звон бокалов. Официантка принесла счет, который взял Гиорги. Артем, нахмурившись, стал вырывать из рук Гиоргия счет, но тот слегка отстранил Артема со словами: «Нет, ребята, вы наши гости». Видя серьезный настрой Гиоргия, Артем стушевался.
Выйдя из-за стола, все с удивлением заметили, что на улице похолодало: сидя за столом, они этого не замечали – будто теплая атмосфера за столом согревала ребят.
Артем с новоиспеченными друзьями шел чуть ли не в обнимку: возбужденно им что-то рассказывая, размашисто жестикулируя, с взъерошенными волосами – он был похож на старшеклассника.
- Ну что, до завтра! – Протянул руку Иракли. Артем в ответ его обнял, похлопав по плечу. – Очень, очень рад! – обратился он к девушкам. Те в ответ лучезарно улыбнулись.
Мераб и Гиорги по очереди протянули руки девушкам. На обращенную к ней большую руку Гиоргия с длинными пальцами Аня ответила рукопожатием. Гиорги, как показалось Ане, немного сжал ее ладонь. «Или мне в голову вино ударило, или…или он бабник»,  -усмехнулась она своим мыслям.
Артем со всеми обменялся телефонными номерами, клятвенно пообещав встать завтра в девять утра, чтобы пойти с новыми друзьями погулять по городу.
Аня встала у входа в гостиницу, прикуривая.
 - Ты чего тут? – зевая, спросила Лиза.
 - Вы идите, я покурю и тоже зайду. Спокойной ночи.
Девочки чмокнули друг друга в щеку. Аня смотрела вслед на отходивших от них все дальше молодых людей. Жестикуляция Мераба не могла не вызвать у нее улыбки – тот положил на плечо Ираклию руку, и, как всегда смеялся. Гиорги шел слегка пружинистой походкой, но, вместе с тем как-то неторопливо – Аня невольно залюбовалась Гиоргием: гордость, мужская грация, достоинство сквозило в каждом его движении, каждом шаге, чувствовалась молодая сила в этих широких плечах, мускулистых руках. Словно почувствовав на себе ее взгляд, Гиорги обернулся. Под светом фонаря Аня увидела его белозубую улыбку. Он остановился, глядя на нее. Друзья, прервав свой оживленный разговор, остановились, посмотрели на товарища, потом, повернув головы, также остановились. Аня взмахнула правой рукой, они улыбнулись и ответили тем же. «До завтра, Аня! Очень рады знакомству!» - крикнул Мераб и победоносно вскинул руки у себя над головой. Аня кивнула. Ребята постояли так еще мгновение и пошли вниз по улице. До слуха Ани донеслись обрывки песни, исполняемой Мерабом. «Интересно, о чем он поет? Наверное, о любви. О чем еще могут петь молодые мужчины?»  - подумала она.
Аня оглянулась по сторонам: ночь была действительно замечательной – воздух был теплый, пряный особым весенним ароматом. Вокруг, несмотря на поздний час, было на удивление много людей – в основном молодежь: кто-то играл на гитаре, выманивая деньги у прохожих, кто-то курил, собравшись небольшими группками. Внимание Ани привлекли молодые люди по виду лет пятнадцати-семнадцати - они громко смеялись, некоторые парни приобнимали девушек, какая-то парочка целовалась, у некоторых в руках было пиво. «Да, где мои семнадцать лет»? – с легкой ностальгией подумала Аня. «А казалось бы – только что школу закончила, а уже вот 27 лет…»
Нельзя сказать, что Аня сожалела о своем ушедшем подростковом возрасте – все у нее было – и пиво, и сигареты, и поцелуи с мальками до утра, только почему-то она с белой завистью смотрела на весело смеющихся мальчишек и девчонок. Наверное, каждый по прошествии прожитых лет о чем-то да сожалеет – о том, чего он не сделал или сделал не так. Одним из главных недостатков Ани в ранней юности было слишком требовательное отношение ко всему – к себе в особенности. И это нельзя было назвать юношеским максимализмом – либо белое, либо черное. Аня скорее все видела всегда в белом цвете – там, где этого и не было. Наверное, на то повлияло родительское воспитание, строгость папы, излишняя порой требовательность (но тайная гордость – Аня знала) мамы по отношению к собственным детям. Аня помнила, как мама часто приводила в пример слова бабушки: «Лучшее качество для девочки – это скромность». Хотя мама Ани, как и сама бабушка,  не была скромной от природы – очень артистичная, обаятельная, она бы, обладая излишней скромностью, не переехала в Москву, не закончила Консерваторию, не стала оперной певицей. А папа бы еще с одним мальчиком из всей республики не прошел отбор в ВШ КГБ. Просто Анины родители были – да и остаются – очень порядочными людьми, которые не выпячивают свои достоинства. Воспитание родителей в совокупности с большим количеством книг, прочитанных задолго до того, как они должны были быть прочитаны в ее возрасте по школьной, и не только, программе, сформировали в юной Ане характер очень впечатлительный, чуткий, восприимчивый, открытый, и – предельно требовательный к себе. Требовательность к себе выражалась как в физическом плане (на протяжении трех лет Аня страдала практически анорексией), так и в эмоциональном – она постоянно выявляла в себе несоответствия тому идеалу, который придумала. Конечно, с возрастом данные перегибы прошли (некоторые наоборот сейчас принимали ее за пофигистку – но это люди, мало знавшие ее), но грусть от того, что юношеские годы она потратила на пустое копание самой себя, когда их можно было провести совершенно по-другому, иногда охватывала ее.
«Я бы тоже сейчас с ними пиво попила», - улыбнулась она, глядя на ребят, и вошла в гостиницу.




Глава 4.

Проснувшись утром, Аня посмотрела на часы: было около десяти утра. Она вспомнила вчерашние обещания Артема: «В девять как штык». Сейчас, скорее всего, этот штык лежит, умирая от головной боли. Аня решила еще полежать - все равно к ней в дверь никто не стучал. «А номер ничего», - подумала она, обводя взглядом номер, заполненным ярким утренним солнцем. Услышав громкий звонок мобильного, она вздрогнула от неожиданности: «Неужели ребята проснулись в такую рань?» - подумала она. Но нет, телефон не определился. «ООО, неужели с работы? Хотя сегодня же воскресенье – кто придет на работу в воскресенье? Но наши могут».
- Але, - спросонья ее голос звучал сипловато.
 - Доброе утро, Аня. Я, надеюсь, тебя не разбудил? – казалось, чуть смущенно прозвучал вопрос звонившего.
 - Доброе, нет, а кто это? – не веря своим ушам или боясь в это поверить, на всякий случай спросила Аня. Гиорги? Но откуда он узнал ее номер?
 - Это Гиорги. Извини, пожалуйста, что звоню в такую рань, но номер Артема не отвечает, вот я набрался наглости и позвонил тебе.
 - Привет, Гиорги, все в порядке…ээээ…
 - Я просто хотел предложить вам всем позавтракать … - тут он немного замялся, – Ты не хочешь позавтракать?
 Аня чуть было не выпалила «Нет, я не голодна», но, спохватившись, ответила:
 - Ну, если тебя это не затруднит….
 - Никаких проблем, я тогда заеду за тобой через час, хорошо?
 - Давай.
Как ошпаренная, Аня вскочила с кровати. Сердце ее билось настолько часто, что, казалось, выпрыгнет из груди. «У меня же голова грязная! Блин! Еще голову мыть, а он приедет через час!» - запаниковала она. «Так, а что это я веду себя как школьница? Мне ведь скоро тридцатник! Подумаешь, мальчик позвонил – подождет», - мысленно успокаивала она себя, чуть не упав, поскользнувшись с разбегу на плитке в ванной.
Встав под прохладную струю душа, она мысленно начала лихорадочно перебирать, что бы ей надеть – розовое платье? Ага, буду как бэби-долл, ха. Отпадает. Зеленый костюмчик? Но для него сейчас жарковато – он скорее для позднего вечера. Джинсовую юбку – она слишком короткая, это будет выглядеть вызывающе. Аня посмотрела на свои ноги – они были у нее красивые, стройные и длинные. «Нет, все равно нет. Надевать к мужчине на завтрак короткую юбку – значит вечером оказаться в его постели. Нет». Хотя мысль о постели была весьма заманчивой … Аня попыталась перевести свои мысли в другое русло. На ум невольно пришел образ Гиоргия – там, в свете фонаря – «Все-таки он очень симпатичный. Очень. Просто красавчик! А его губы – очень редко встретишь такие крупные, но не чрезмерно пухлые, красиво очерченные губы у мужчины. А телосложение – сейчас действительно редко встретишь мужчину с таким телосложением – если даже мужчина и обладает мускулатурой, то или маленького роста, или перекаченный, или… перекаченный импотент. Хаха. Обхохочешься…. Мда….ладно, надо думать о высоком….  глаза – какие у него красивые глаза – взгляд такой глубокий, я такой люблю…да, очень красивые глаза – это же важно. И по глазам видно, что он далеко неглупый парень: в них есть как анализ собеседника, так и нужная мужская жесткость. Жесткость. Да, жесткость иногда – очень нужное, я бы даже сказала, необходимое качество. Нет, но не все время, но в определенных моментах…Так, об уме – он определенно неглупый, причем очень – одно только то, как он выражается на неродном ему языке, какие речевые обороты употребляет – прям диву даешься. Да. И одет был хорошо – эта оливковая водолазочка ему очень шла – материал хороший, сразу видно – наверное, шелк с хлопком. И лоферы – просто зашибись, очень редко, когда мужчины умеют выбирать по-настоящему стильную обувь. А то понасмотришься в метро – белые носки под черные, да еще и лаковые с загнутыми носами, туфли….жуть! Да, он – достойный молодой человек - одним словом – «хорошие сапоги, надо брать». У меня получается, что он состоит исключительно из «чрезвычайно редких» качеств – как это я успела разглядеть все это за два часа общения»? Она засмеялась. «Нет, ну а что? Он привлекателен, я чертовски привлекательна – почему бы и нет?»
Напевая что-то себе под нос (Аня, когда была в хорошем настроении, постоянно что-то напевала – а пела она действительно хорошо), завернув волосы в полотенце, она посмотрела на себя в зеркало. Аня действительно была привлекательна: карие глаза с большим черным зрачком, длинные темно - русые волосы с каштановым отливом (как это называется – шатенка?), длинные ноги, тонкие лодыжки с тонкими запястьями, красивые пальцы, высокая – метр семьдесят шесть. «Хотя какая, по большому счету, разница – какая внешность у человека, тем более у мужчины? - думала она, напевая, - Для мужчины самое главное – ум и харизма – эти два качества могут перебить многие другие достоинства. И целеустремленность, конечно, целеустремленность. И обаяние. Щедрость – очень важно. Хотя понятие «харизма», наверное, включает обаяние. А пустого красавчика что – поставить на табуретку и плясать возле него? Нет, конечно. Да, внешность для мужчины дело десятое».
Так она рассуждала, вытираясь полотенцем. «Блин, времени-то сколько?!». Прыжком оказавшись в комнате, она с ужасом посмотрела на часы: «Десять двадцать две – а я еще даже голову не высушила!»
Скинув с себя полотенце, она лихорадочно начала искать фен. В шкафу его не оказалось. «Нет фена?! Они что, с ума посходили?» Она уже собралась звонить на ресепшен, когда вспомнила, что видела фен в ванной. Кое-как высушив голову, она одним махом открыла шкаф. «Таааааак…. Так…. Что-нибудь повседневное и миленькое…миленькое». Взяла с полки белое полуспортивное платье: «Нет, его гладить замучаешься – тем более у меня нет к нему никакой нормальной обуви. Черный комбинезон тоже отпадает – он полувечерний. Блин, почти тридцать килограмм взяла из Москвы, а все сплошное барахло – нечего надеть вообще! Стоп! А что это я, собственно говоря, выряжаюсь? Надену первое, что попадется под руку», - подумала она, все же раскидывая в разные стороны по комнате вещи. Под руку неожиданно попались голубые хлопковые брюки и белое поло. «Да, вот в этом и пойду.
И брюки гладить не буду – разгладятся на попке. Благо попка объемом способствует разглаживанию», - засмеялась она.
Расслабившись, она включила свой плейлист на айфоне – оттуда донеслись мягкие звуки джаза семидесятых годов. Аня вообще по теперешним меркам была несколько старомодна во многих отношениях, особенно это касалось музыкальных предпочтений.
Немного подкрасившись, она посмотрела на часы: «Вот, уж полночь, а Германа все нет», - подумала она. Зазвонил телефон.
 - Аня, я подъехал.  – Гиоргия было плохо слышно – наверное, разговаривал по блютусу.
 - Хорошо, сейчас выйду. Ты где стоишь?
 - На аварийке прямо перед входом.
 - А какая у тебя машина?
 - Красная, внедорожник, тут одна такая.
Аня хотела посидеть еще минут десять, но раз человек стоит на аварийке…
Она зашла в лифт, оглядело себя в зеркало: «Ну просто конфетка! Какая хорошая девочка – сразу видно – из хорошей семьи, все дела», - улыбнулась она своему отражению. Выйдя из дверей, Аня начала искать взглядом красную машину. Ей посигналили из «мэрседеса». «Ну, я ж говорю – хорошие сапоги, надо брать» - улыбнулась она. Выйдя из машины и открыв перед ней дверь, Гиорги сказал:
 - Здравствуй! – улыбнулся он, протягивая руку. – Извини, что опоздал: небольшая пробка была, несмотря на столь ранний час.
 - Здравствуй! – Улыбнулась она в ответ, подумав: «Хорошо, что целоваться не полез – обошелся без панибратства». - Да ничего, все в порядке, да и опоздал ты всего на пять минут.
В салоне, к Аниному удивлению, играл джаз.
 - Ты любишь джаз? – спросила она.
 - Да, но не только джаз. Разное… - Он неопределенно помахал рукой в воздухе. – Ты?
 - Я тоже, но тоже… разное. – «Какой у него хороший парфюм! А я даже ничем набрызгаться не успела»,  - с досадой подумала Аня.
 - А ребята еще не встали?
 - Ребята?  - Аня подумала, что бы соврать  - никому из ребят она звонить не стала. – Нет, не встали наверное – к телефону никто не подходит – будут спать до обеда, скорее всего.
 - Ясно. Я звонил Артему – он не подошел к телефону.
 - Я хотела тебя спросить – ты так чисто говоришь по-русски, откуда? В школе учил?
 - Да, и в школе, и сам потом старался – книги в оригинале читал. Да и в семье у нас по-русски говорить стараются. Хотя сейчас в школах русский редко преподают – в основном только английский – мы же Европа! – улыбнулся он, круто повернув руль. Его манера вождения очень нравилась Ане.  – Ты не против, если место выберу я?
 - С учетом того, что я в Тбилиси второй день – нет.
 - Договорились.
Проехав еще минут пять, они остановились у небольшого кафе на тихой улице. «Спасибо», - сказала она в ответ на открывшуюся перед ней дверь и поданную руку.
Для Ани было очень показательно, когда мужчина открывал перед женщиной двери, пододвигал стулья – казалось бы – такие азбучные вещи, но далеко не все современные мужчины это делают. Ане вспомнилось интервью одной из дочерей очень известного тогда еще советского композитора: когда этой девочке было десять лет, мама повела ее в гости ко всемирно известному пианисту – другу папы, у которого в гостях был заслуженный артист СССР. Когда эта девочка робко вошла в комнату, чтобы узнать, где ее мама, оба мужчины встали при ее появлении и продолжали стоять. Девочка тогда очень испугалась – как это, такие большие взрослые дяди – и встают! Что это с ними? Увидев испуганный взгляд девочки, всемирно известный пианист наклонился к ней и сказал: «Запомни, Машенька, настоящий мужчина всегда должен встать при появлении женщины». «Да, но я не дочка известного советского композитора», - улыбнулась она.
Сев за отодвинутый ей Гиоргием стул, она огляделась по сторонам: кафе было не очень большое, но светлое – это подчеркивалось белыми окрашенными стенами, от которых отражался свет. Мебель была старая, примерно начала двадцатого века – высокий комод с красивым резным вставленным в раму стеклом и большими чугунными ручками, большая книжная полка из старого дуба, желтый абажур над головой, деревянные стулья с резными выгнутыми ножками – Аня с некоторой тоской вспоминала, что точно такие же стулья стояли в доме у ее бабушки – маминой мамы – с точно таким же желтым абажуром над головой.
 - Тебе здесь не нравится? – спросил Гиорги, глядя на Аню.
 - Нет, наоборот – нравится. Очень милый интерьер. – Улыбнулась она. – Просто я задумалась о своем – не обращай внимания.
 - А ты, мне кажется, постоянно о чем-то думаешь – у тебя  часто задумчивый вид.
 - Неужели? Когда это ты успел сделать такие выводы? – спросила она, прикуривая сигарету от протянутой ей Гиоргием зажженной зажигалки.
 - Ну….мне так показалось, может, я ошибаюсь. Я немножко понаблюдал за тобой вчера. – Подмигнул он ей.
Аня опустила глаза. «Понаблюдал за тобой вчера». Значит, ее пожатая рука на прощание – это ей не показалось?»
 - Может быть, я иногда придаю излишнее значение вещам, которым не стоит придавать вообще никакого значения – есть во мне такое. Но ничего не могу с собой поделать.
 - И грешишь самоанализом довольно часто? – улыбнулся Гиорги.
 - Хаха. «Грешишь самоанализом» - попахивает фрейдизмом, не так ли?
 - Ага, «Я и оно».
Они взяли в руки горячий принесенный им кофе. На столе также оказались какие-то сдобные сладости, омлет с колбасой, салат, хачапури. Гиорги взял ее тарелку, накладывая то из одного, то из другого блюда.
 - Ты мне много не накладывай, спасибо. Я по утрам вообще редко ем.
 - Почему? По утрам как раз надо есть – вот я ем по утрам плотно.
 - Да я знаю, но не всегда хочется. Я лучше мацони поем.
 - Ну, мне будет неловко есть одному  - подумаешь, что я обжора,  - вытирая рот салфеткой, ответил Гиорги.
 - Я люблю, когда у мужчин хороший аппетит. Да и у женщин тоже – конечно, когда они следят за собой. А ты явно следишь за собой. – Аня лукаво улыбнулась.
 - Спасибо. Ты тоже. – Улыбнулся Гиорги, глядя ей в глаза.
Все-таки у него были очень красивые и умные глаза – казалось, его взгляд мгновенно улавливал все самое важное, схватывал смысл, правильно расставлял акценты – Аня почему-то почувствовала, что точки зрения у них на многое схожи. Вообще это сразу чувствуешь – когда у человека схожие с тобой вкусы – наверное, где-то на подсознательном уровне что-то срабатывает. «Рыбак рыбака….»
Поев, Гиорги откинулся на спинку стула.
 - Тебе понравилось? Хотя что ты там поела…
 - Спасибо, тут действительно очень мило. Спасибо.
 - Ты говоришь, как классическая хорошо образованная барышня. – Улыбнулся он, – Если не секрет, кто ты по профессии? Конечно, если ты еще не учишься. – Поспешно добавил он.
 - Нет, закончила пять лет назад. – Улыбнулась Аня – ее часто принимали за студентку – наверное, льстили, но сигареты и алкоголь без паспорта ни разу не продали. – Я адвокат.
 - Ого…такая девушка – и адвокат! Я думал, у тебя какая-то творческая профессия – журналист, например.
 - Что, срабатывают стереотипы, что все женщины - юристы серые фригидные мыши? – Ой, извини – засмеялась Аня. – Я не то хотела сказать.
 - Но сказала именно то! – Захохотал в ответ Гиорги. Упоминание о фригидности – точнее, об отсутствии у нее таковой - могло запросто быть воспринято мужчиной совершенно по-другому – или многозначительным взглядом, или недвусмысленным намеком, поглаживанием ее руки,  - всем, чем угодно, но добродушный заливистый смех Гиоргия приятно удивил Аню.
 - Думаю, ты явно не страдаешь ни тем, ни тем. – Опять засмеялся Гиорги.
У Ани зазвонил телефон.
 - Аня, ты где? Я зашла к тебе – никто не открывает. С тобой все в порядке? Ты не заблудилась? - обеспокоенный голос Лизы немного умилил Аню.
 - Да, Лиз, привет, все нормально, я …мы .. завтракаем – замешкалась Аня. – Скоро приду, вы в отеле?
 - Мы-то в отеле, а ты где? И с кем это ты завтракаешь? – теперь уже голос Лизы звучал обеспокоенно.
 - Мы с Гиоргием, все хорошо, сейчас приедем.
 - А, с Гиоооооргием… ну лаааааааааадно. – Растянула Лиза. – Ждем.  – В трубке послышались гудки.
 - Нам пора?  - поднимаясь со стула, спросил Гиорги.
 - Угу.
 - Скажут, похитил девушку – и это меньше, чем через сутки знакомства. – Ведя машину, сказал Гиорги. – Как – то некрасиво получилось с моей стороны. Знаешь, – замешкался он, – Я тебя обманул – я не звонил Артему и не приглашал его с нами. Извини, по - детски как-то соврал…просто с тобой хотел немного побыть.
 - Значит, я тоже маленькая – я не звала с собой вообще никого.
Они переглянулись –  все поняли без слов.
 - А откуда ты взял мой номер? – сообразив, поинтересовалась Аня.
 - У Артема попросил. У тебя как-то постеснялся. – Улыбнулся Гииорги. – Извини, что без спросу.
Он помог Ане выйти из машины. Пройдя в кафе и увидя ребят за дальним столиком и подойдя к ним, Аня и Гиорги громко поздоровались с ребятами. Она ожидала от Артема всего, что угодно, какой угодно реакции – свиста, улюлюканья, пения свадебного марша, «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», - всего, но не спокойного и приветливого взгляда.
 - Привет!  - улыбнулся он пришедшим. – А мы тут, знаете ли, плюшками балуемся.
Он действительно держал в руке плюшку, запивая кофе.
 - Как поели – норм?- спросила Лиза, держа в руках какой-то глянцевый журнал.
 - Да, спасибо – хором ответили Аня и Гиорги.
 - Значит, надо собираться поскорее. – Встала из-за стола Лиза.
- А как мы поедем – мы же не влезем в машину все? - Спросил Дима, дожевывая бутерброд.
 - Я предлагаю для начала прогуляться по городу, а потом – если вы захотите куда-то поехать – поехать, безусловно, стоит – я попрошу друзей, которые водят, составить нам компанию. – Предложил Гиорги. Все закивали головами в знак одобрения.
Когда все вышли, Гиорги сказал:
 - Давайте сначала спустимся вниз, в старый город – посмотрим бани, мост, дальше видно будет,– предложил Гиорги.
Дима, Артем и Гиорги шли немного впереди, девочки слегка отстали.
 - Нуууууу, и как вы оказались вместе за завтраком? - взяв Аню под руки
с двух сторон, спросили девочки.
 - Да как -  как…проснулись и решили пойти поесть – все очень тривиально, – спокойно ответила Аня.
 Девочки переглянулись.
 - Как это – проснулись? Ты серьезно?! Он же ушел вместе с Мерабом домой!
 - Мда? Прям так и домой? А что я тогда курила на улице до посинения?
 - С издевкой в голосе спросила Аня.
 - Ань, ну ты даешь…я, конечно, все понимаю – отдых, горячий красивый кавказский мужчина - «молодой, кровь кипит, тело смелое» - и все такое…но это как-то слишком – глядя себе под ноги, почему-то извиняющимся голосом начала Лиза. – Мы, конечно, все сразу заметили, что он на тебя запал, но чтобы прям так … сразу….как-то не хорошо это.
 - Не по-христиански? Обжорство, блуд и шопоголизм - вот бич современных молодых людей, – Аня хмыкнула, – Знаете, я недавно в какой-то книге прочитала, почему в России придумали аналог слову «оргия» - «групповуха». Оно, на мой взгляд, очень вульгарное и пахабное, но отражает смысл массового совокупления людей.
Когда человек слышит слово «оргия», ему на ум приходят ассоциации с Древним Римом, Грецией – вот на ложе низлежит какой-нибудь император, или, на худой конец – патриций. Рядом расположились прекрасные длинноволосые дивы, на мраморном полу расставлены серебряные кубки с ароматным вином, в фонтане охлаждаются фрукты, возле фонтана – намокшие шелковые хитоны – царит полумрак, нега разлита по всем чреслам только что получивших наслаждение людей… А у нас что? Вместо серебряных кубков и вина – бутылка «Столичной», таз полупрокисшего винегрета, селедка, вареная картошка с луком в аллюминевой кастрюле. На продавленном диване вповалку лежит мужик с дырявым носком, с краю него две бабы со свалявшимися крашеными белыми волосами, на стуле свалено все их барахло – протертое пальто, один женский чулок, лифчик с паралоном… какая же это «оргия»? – улыбаясь, обратилась она к подругам.
 - Аня, при чем здесь «оргия»?! Ты что???? Ты что??????? – Остановившись и смотря на подругу обезумевшими глазами, почти закричала Лиза.
 - Тише, Лизочка, не кричи – мы же порядочные молодые русские туристки – а ты такие слова употребляешь, – остановила жестом подругу Аня, – про оргию мне так просто, «музыкой навеяло», а про Гиоргия я взболтнула от нечего делать. Вы что, всерьез подумали? - Она удивленно посмотрела на подруг.
 - Так ты что, пошутила что ли? – спросила Даша. – И что смешного-то?
 - Да ничего смешного, тут плакать надо – один день, считай, из отпуска выкинула на помойку! – Захохотала Аня. Девочки также прыснули со смеху.
 - Анька, нет дыма без огня – помяни мое слово! – Погрозила ей пальцем Даша.
  Аня улыбнулась. Конечно, Гиорги привлекал ее как мужчина, но не только это тянуло ее к нему. Она сейчас вспоминала его упоминание про ее фрейдистский самоанализ, про задумчивость, воспитание – такое все сразу может заметить или человек, обладающим такими же качествами, или просто очень наблюдательный человек. «А про себя-то он не сказал ни слова, а про меня примерно все понял. И размер груди с попой так, наверное, как еще к нам вчера за столик не сел – уже оценил. Стеснительный…. да это замочек с секретом!» - подумала Аня.
Все еще смеясь, девочки не заметили, как вышли на широкую улицу.
У тротуаров росли огромные платаны, раскинув ветви с узорными листьями по обе стороны улицы. То тут, то там виднелись или небольшие продуктовые магазинчики, или пункты обмена валюты, или сидели бабушки, продавая цветы, овощи, фрукты, чурчхелу.
У придорожных кафе стояли мужчины, куря сигареты. Все оборачивались при виде девушек. Один из них подошел к девушкам, говоря: «Девушки, здравствуйте! Заходите к нам – кофе попьем, я вам расскажу про город!». Девушки ответили отказом, говоря, что они торопятся. Мальчики все так же шагали впереди. Тогда мужчина стал их уговаривать – мол, куда торопиться – сегодня же воскресенье! Тем более, никто им так не расскажет про город, как он. Заметив, что девушки не идут за ними следом, Дима, Артем и Гиорги остановились. Увидя, что рядом с девочками стоит уже не один молодой человек, а три, ребята поспешили в их сторону.
 - Какие-то проблемы? – с вызовом в голосе спросил подошедший Артем. Он был явно не миролюбиво настроен.
 - Проблемы? Никаких проблем! Вот просто хотел девушек на кофе пригласить, - Развел руками один из мужчин. – Только и всего.
  - Артем, подожди. – Вперед вышел Гиорги. Он что-то начал говорить мужчинам по-грузински – довольно эмоционально. Те в ответ что-то быстро начали объяснять.
 -Чего он  с ними распинается? – Недоумевал Артем. – Какой кофе почти в два часа дня? Так, по-моему, надо по-русски с ним объясниться, – Артем уже сделал шаг им навстречу.
Девочки запротестовали.
 - Артем, прекрати, что ты! Во-первых, нам никто ничего обидного не сказал, во-вторых, они не видели, что мы с вами!
Разговор Гиоргия с мужчинами подошел к концу – он пожал им руки и они разошлись.
 - Ты что, идешь с девочками сегодня к ним на кофе? – с легкой иронией сказал Артем.
 - Кофе? Артем, ты так не кипятись: во-первых, любой мужчина захочет познакомиться с такими симпатичными девушками – тем более, ни один грузин мимо не пройдет. Во-вторых – они действительно не знали, что девушки не одни. В-третьих – зачем сразу кулаками махать? Посмотри на них – это сейчас их трое – казалось бы, силы равны. Но стоит им свистнуть – к ним еще тридцать три друга прибегут, вот увидишь.
И никто не посмотрит, что нас всего трое. В грузинах есть одно очень неприятное качество: если тебя кто-то зовет «поговорить» на улицу, не думай, что он, как и ты, будет один. К нему обязательно присоединится еще целая толпа – братья, сватья, кумы, друганы. И никто не посмотрит, что ты один. А вот если русские парни решают «поговорить», то они говорят только тет-а-тет: набьют друг другу морды и разойдутся. Или вообще потом пойдут вместе и напьются. Я уважаю русских за это качество – не ppf выпивку, конечно. Да и вообще, у русских есть чему поучиться.
Артем остыл, взял Дашу за руку. Дима последовал его примеру, подходя к Лизе. Гиорги улыбнулся и подошел к Ане: «Можно»? - осведомился он, беря ее под локоть. Аня кивнула.
Дороги местами были узкими, почти без тротуаров – приходилось останавливаться, уступая дорогу проезжавшим мимо машинам. Часто встречались ветхие, полуразвалившиеся дома – деревянные (которые встречались довольно редко), чаще всего  - кирпичные. Но, несмотря на их ветхость, Аню поразила их былая красота: резные розетки, замысловатая лепнина, обрамлявшая оконные рамы, высокие дубовые входные двери, пилястры, украшенные резьбой, мезонины с балконом – Аня остановилась у одного из таких домов.
 - Какая красота, какая красота! – Она восхищенно посмотрела на Гиоргия. – Но ведь дом  в аварийном состоянии, а это практически памятник архитектуры!
  - А если бы ты вошла в одну из таких квартир – вообще бы рот открыла, – засмеялся Гиорги, – У меня друг живет в одном из подобных домов – там потолки чуть ли не пять метров, огромные балконы с фрамугами во всю стену, просторные гостиные, кухни. Если еще сделать хороший ремонт – не квартира получится, а сказка. Тебе нравится архитектура? – спросил он у Ани.
 - Нравится? Ну, я в ней ничего не понимаю. – Засмущалась Аня.
 - Что значит – не понимаешь? Не знаешь названия декоративных элементов, конструкций? Так это не значит «понимать». «Понимать» в архитектуре для обычного человека – это ценить ее красоту, а ты настоящую красоту оценить можешь – это уже большое дело. Я, кстати, архитектор.
 - Правда? Мммм… какая интересная профессия! – «Так вот откуда такой вкус в одежде», - посмеялась про себя Аня.
 - Да, интересная, очень интересная! – Глаза Гиоргия заблестели. – У нас сейчас много нового чего строится – город очень преобразился даже за последние пять лет. Много хорошего чего сделали, очень много. Знаешь, что меня поражает – в Старом городе людям совершенно бесплатно сделали ремонт в их домах, покрыли крыши черепицей, вид у города стал совершенно другой – а горожане еще и недовольство выказывают, мол, что-то не так сделали: ну да, у нас проблема практически везде – это сантехника. Ванны слегка подтекают – но разве это повод для всеобщего недовольства? Возьми, сделай так, чтобы не подтекало! А ты бы видела, в каком состоянии были раньше их дома! И не только в Тбилиси практически кардинально изменили город – в Батуми, в Телави, Сигнаги. И везде находятся недовольные! – Гиорги возмущенно всплеснул руками.
 - Знаешь, в одном из фильмов Кустурицы один из героев сказал как-то: «Сделал добро – жуй говно».  – Засмеялась Аня.  – Наверное, это не только к бывшей Югославии применимо.
 - Хаха, да. Классное выражение, только я точно не помню, из какого фильма, –засмеялся Гиорги.
 - По-моему, «Жизнь как чудо», но я могу ошибаться. “Jivot ej cudo» - по – сербски – «жизнь есть чудо», «жизнь – чудо»,  - утверждение, а по-русски синоним «как» вносит ненужное сравнение, словно ставит под сомнение: действительно чудо ли?
 - Это ты чудо. – Посмотрел на нее Гиорги.
Аня немного опешила – вот это поворот! Она ведь совсем ни к тому это сказала… а начиналось-то все с, извините, говна!
 - Эй, ну где вы там? Целуетесь, что ли? – К ним подошел Артем. Видимо, его терпение все-таки не выдержало. – Еще не вечер, ребята, еще не вечер! Пойдемте, а то девочки вперед куда-то ушли.
Аня с легким чувством досады посмотрела вслед Артему – почему он такой? Всегда со своими шутками к месту и не к месту. Артем и Гиорги обернулись, посмотрев на Аню.
 - Ань, ты что там плетешься? – Артем подошел к Ане. – Оооо, губки надула! Ты что, обиделась? – он легонько толкнул ее в плечо, – Да ты что, брось! Так! Гиорги – Ты почему Аню обидел?
 - Обидел? - Недоуменно посмотрел на Аню Гиорги, – Аня, я тебя чем-то обидел?
 - Ну конечно, обидел – столько ходишь с девушкой, про архитектуру ей заливаешь, а до сих пор даже не поцеловал! – Артем засмеялся.
- Ну, если в этом дело… - Гиорги подошел к Ане, взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал крепким поцелуем.
 - Так хорошо? – Спросил он у Ани.
Аня стояла, опешив. В замешательстве был и Артем.
 - Вижу, с тобой шутки плохи, - помычав, обратился он к Гиоргию, – Ладно, раз все дела сделаны, пойдемте тогда.
«Вот тебе и замочек с секретом», - подумала Аня. – «И как теперь я должна себя вести с ним?». Гиорги, словно ничего и не произошло, подошел к Ане, и, прежде чем взять ее за локоть, спросил: «Ты не против?». Аня посмотрела на него – его взгляд, казалось, ничего не выражал. «Он что, чокнутый? Не против ли я? К чему эти игры дурацкие?!». С таким поведением Аня сталкивалась впервые – тем более, от мужчины.
Ребята нагнали остальных.
 - Артем, ты что такой мрачный? – обратилась к другу Даша.
 - Голова болит,– буркнул в ответ Артем.
- Артем! Артеооом! – сложив руки рупором, почти закричал Гиорги, – Ты что, обиделся?  - он засмеялся.
Артем, посмотрев на него, улыбнулся.
 - Ребят, вы меня извините, если что не так… - обратился он к Ане и Гиоргию.
Гиорги в ответ соединил указательный и большой палец в кольцо – типа, все o’k.
«Нет, что-то с ним не то – к чему такие перепады настроения?
Я думала, он очень трезвый и рассудительный человек – основополагающие качества всех зануд, но, по-видимому, я ошибалась», – подумала Аня про Гиоргия, глядя себе под ноги.
Дойдя до конца улицы, ребята оказались на большой площади.
 - Ооо, - сказали все почти разом.
Первое, что бросилось ребятам в глаза – широкая река, на противоположном берегу которой, практическим на скале, нависали глиняные, каменные дома с балконами. Немного левее на скале стояла великолепная старинная церковь с памятником – всадником.
 - Это наша гордость, одна из самых известных достопримечательностей Тбилиси – Метехская скала. Вот тот храм – храм Метехи – построен в двенадцатом веке, конный всадник рядом – Вахтанг Горгасали – один из основоположников грузинской государственности, царь – объединитель грузинских земель. Он добивался автокефальности Грузинской церкви, возглавил восстания против персов. Легенду про сокола на охоте, выпущенного царем Вахтангом, вы уже слышали? – улыбнулся Иракли.  Ребята поддакнули – про основание Тбилиси им рассказала одна грузинка, с которой они познакомились в отеле.
Ребята с восхищением осматривались по сторонам – центр Тбилиси (не считая Площади Свободы, откуда он начинался – именно старый центр) совсем не был похож ни на один из центров современных столиц, которые они когда-либо видели.
 - Так наш город тем и уникален, что органично совмещает в себе все – и древнейшие церкви, и постройки модернового типа. Вот, посмотрите на этот мост, – Гиорги указал на стеклянный мост, соединяющий Старый город и современный Тбилиси, – Это Мост Мира, в народе он более распространен под названием Мост Любви. Вам нравится?  - Все утвердительно закивали головами. – Мне тоже: хотя многие его ругают – типа, портит вид, но мне так не кажется – по-моему, он как раз очень органично вписался в пейзаж – своего рода символ того, что Грузия всегда открыта для новых идей, веяний,
 в ней все уживается. У нас действительно очень много присутствуют представителей разных стран – я не имею в виду туристов – людей, которые обосновались здесь много-много лет назад, пустили корни. В Тбилиси практически никогда не было никаких межнациональных стычек, конфликтов. В пешей доступности друг от друга находятся и синагога, и мечеть, и католический храм, и армянская церковь – ну, а сколько православных храмов – вы потом сами увидите. Да, мы очень любим свой город, очень.
Ребята прошли на Мост Мира: с обеих сторон моста открывался фантастический вид на реку, город.
 - Хотите, я вас сфотографирую? – спросил у ребят Гиорги.
 - Ой, у меня же есть селфи-палка! – Громко сказала Даша. В руке у нее оказалось устройство, которое сначала надо было разобрать – только тогда это стало похоже на палку. Даша установила в крепеж телефон. – Готово! Становитесь, ребят! Все сгруппировались кучкой – все, кроме Гиоргия. «А он что там стоит? Неужели опять застеснялся?»- подумала Аня. Она подошла к нему.
 - А ты что здесь стоишь?
 - Да как-то неудобно: вы же давние друзья, а я так, – улыбнулся Гиорги.
 - Может быть, мы не хотим, чтобы ты был для нас «так». Пойдем.
- Если ты этого захочешь – не буду. Только если ты этого захочешь.
Аня улыбнулась и взяла его за руку.
 - Вот, отлично, становитесь с краю, – скомандовала Даша, – Правда, круто получается?
Фотографии действительно вышли замечательные – солнечный свет, отражавшийся от стекла, падал на радостные молодые лица, Артем состряпал какую-то несуразную рожу, Дима поднял вверх руку – что поделать – мальчики.
 - Вы обратили внимание на улицу, по которой мы вышли сюда? – Спросил у всех Гиорги. – Это улица Леселидзе – одна из моих любимых улиц. С древних времен она была очень оживленной – тогда, как и сейчас, на этой улице было огромное количество торговых точек – караван-сараев: территория Грузии была частью Шелкового пути. Улица Леселидзе являлась своего рода артерий, по которой шли товары от нынешнего района Сололаки до старого города. На этой улице живет один мой очень хороший друг – художник. А этот район, – который, как вы сказали, не похож на все остальные – называется Калаубани. Это своего рода место паломничества туристов. Вечером все выглядит совершенно по-другому.
 - А почему ты нам не рассказал про эту улицу, когда мы по ней шли? – Спросила Аня.
 - Так когда ж Гиоргию было рассказывать, когда он от ваших поклонников отбивался. – Засмеялся Артем.
Гиорги посмотрел на часы: было около пяти. «Вы еще не проголодались?» - спросил он у ребят.
 - Если честно, я бы поела. – Потоптавшись на месте, сказала Лиза.
 - Ну, тогда пойдемте, поедим хинкали, только в том месте, где их надо в первый раз попробовать. –  Гиорги ступил чуть вперед ребят.
Сойдя с моста, они пошли по улице Леселидзе. Аня постаралась более внимательно смотреть по сторонам, так как в первый раз она отвлекалась на разговоры с девочками.
Эта улица была длинная и широкая по тбилисским меркам. Если бы Гиорги не рассказал им про то, что с давних времен здесь были караван-сараи, и эта улица была улицей торговцев – и сейчас об этом можно было догадаться. Ане показалось, что практически в каждом доме было или кафе, или магазин, продающий сувениры, или винный магазин. Также она заметила большой отель, нотариальную контору, обмен валюты. Аня попыталась подыскать подобный аналог этой улице в Москве. Конечно, центральные улицы Москвы нельзя сравнить с улицами Тбилиси хотя бы по масштабу. Взять ту же Тверскую – отличный образчик сталинского ампира, она всегда казалась Ане какой-то излишне суетливой: просто толпы людей, постоянно куда-то спешащих, что-то покупающих, разговаривающих по мобильным телефонам. Центр торговли? Да, может быть. Но торговля была какая-то…чересчур массовая, что ли… «обезличенная». Да, это слово показалось Ане подходящим для характеристики многих улиц Москвы, в данном случае для Тверской – «обезличенная». Обезличенная не потому, что у нее нет своего характера – характер как раз есть – напор, водоворот, суета, амбициозность, столичный пафос – открытая для всех, она словно впитала в себя все эти наполняющие ее многотысячные характеры прохожих, ноги которых словно стерли ее черты подошвами своей обуви. И тут Аня поняла, что ее так удивило, как только они приехали в Тбилиси – атмосфера, одушевленность. Да, здесь даже улицы были одушевленные, каждая с каким-то обаянием. Нельзя сказать, что в Москве не было обаяния улиц – особенно переулков в центре города – это было бы смешно. Но то ли Аня к этому очень привыкла, видя каждый день, то ли у нее просто было такое настроение, но сейчас она поняла, как устала от Москвы, от этого перманентного людского потока. Наверное, на «душевность» города главным образом влияют люди, его населяющие, их количество? Тогда какая «душа» должна быть у города, в котором уже почти тринадцать миллионов человек, более восьмидесяти процентов коих приехали с одной целью – заработать?
 -Опять ты о чем-то задумалась? – Положа руку ей на плечо, спросил Гиорги.
 - Ага, думаю, где бы здесь лучше открыть свою торговую точку.
 - И чем будешь торговать?
 - Семечками.
 - Нет, у нас лучше торговать орехами тогда – семечки не такой ходовой продукт, как в России. Все орехи грызут, а не семечки лузгают. Ребята, пришли!
Все остановились у входа.
  - Это какое-то маленькое заведение? – Спросил Артем. По его лицу было видно, что он не очень-то ожидал, да и не очень-то рад столь непрезентабельному входу.
 - Да, не очень большое, но очень многолюдное. Главное, чтобы был свободный стол.
Ребята вошли внутрь. Первое, что их поразило – количество людей, сидевших за столами – в основном это были среднего возраста грузины – именно мужчины – они не просто громко разговаривали друг с другом, а практически орали - особенно это чувствовалось по московским меркам.
Второе – интерьер заведения: низкие кирпичные сводчатые потолки, грубо сколоченные деревянные столы и скамейки, кафельный пол. По лицу Артема и Даши читалось: «Что это за дыра? И куда он нас привел?!»
Из одного из столов поднялась шумная мужская компания – они были явно выпившие, громко, как и все, разговаривающие между собой.
 - Вот за этот стол мы и сядем, - Поспешив к столу, Гиорги потянул за собой ребят.
Все расселись вдоль лавок. Видя насупленный вид Артема и Даши, Гиорги спросил:
 - Что, у вас культурный шок? – Засмеялся он. – Скоро будет культурный шок номер два – такую настоящую грузинскую кухню вы вряд ли попробуете в Москве. Конечно, на свидание с девушкой сюда я бы ходить не стал, - Гиорги подмигнул Ане,  - но с друзьями, тем более из Москвы –
в самый раз.
К ним подошла официантка. Гиорги стал делать заказ, разговаривая на грузинском. Записав все в блокнот, официантка ушла.
- Я пойду руки помою. – Даша встала из-за стола.
Гиорги засмеялся.
  - Что? – Спросил Артем – его вид был все мрачнее и мрачнее.
  - Вот Даша выйдет из уборной – посмотришь.
 - Даш, ты чего? – Артем обратился к вернувшейся через несколько минут Даше. 
 - Артем, пойди, помой руки. – Ответила Даша.
На пришедшем Артеме буквально не было лица – казалось, он или выскажет сейчас Гиоргию все, что о нем думает, или швырнет салфетницу
в противоположную стену.
 - Ребята, извините, похоже, я не учел ваши вкусы, – слегка поник Гиорги, – Действительно, это место на любителя – скорее для местных жителей, не для туристов. Спасибо, –он кивнул официантке, начинавшей расставлять на столе принесенный заказ.
Сначала на стол были поставлены бутылки с лимонадом – тархун, дюшес, крем-сода, боржоми. Потом – стопки под водку (для мальчиков), бокалы для вина – для девочек. Далее – несколько тарелок с салатом – огурцы – помидоры с орехами, хлеб, пхали. Несколько мгновений спустя – огромное блюдо с хинкали, кутабы на кеци, завернутые в лаваш.
 - Думаю, надо выпить. – Разлив сначала вино, потом чачу, сказал Гиорги. – Для хорошего аппетита.
 - Гиорги, ты меня извини за мою физиономию, - Артем, видимо, почувствовал запах еды, - просто я так хотел есть.
 - Ну, вот и ешьте на здоровье! Еда тут простая, но, как я уже говорил, заслуживает внимания. – Гиорги положил каждому на тарелку хинкали.
Аня взяла хинкали, слегка надкусила, подула в центр, затем стала пить сок. Выпив сок, она небольшими кусочками стала прожевывать мясо.
 - Да ты, я смотрю, дока в этом деле! – Восхищенно посмотрел на нее Гиорги.
 - Ну, не то чтобы дока – так, любитель. – Аня вытерла пальцы салфеткой.
 - Где это ты научилась правильно есть хинкали?
 -В Москве я довольно часто ходила в грузинские рестораны. Раньше.
 - И что же, москвичи все умеют есть хинкали? – Гиорги посмотрел на Лизу, которая воткнула в хинкали вилку - весь сок вылился на тарелку.
 - Ну… меня учили есть не совсем москвичи….
  - Аааа. Понятно. – Гиорги поднял свою рюмку.  – Ну что, за добрый вечер?
 - За прекрасный вечер! - Артем одним махом выпил чачу. – Боже, как вкусно! Какой же я был идиот! Гиорги, тысяча извинений!
 - Что ты, какие могут быть извинения! Попробуйте кутабы.
Попробовав кутабы и почти застонав от удовольствия, Дима спросил:
 - А как называется это заведение?
 - «У Вельяминова» - очень старое место, знаковое.
 - «У Вельяминова»? Так вот как оно выглядит! – оживилась Аня,
– Я читала книгу про Пиросмани – по-моему, автор Кузнецов, - он писал о том, что Пиросмани здесь не только столовался, но какое-то время жил, написал несколько своих картин.
 - Ты знаешь… извини, любишь Пиросмани? – Гиорги отложил приборы. – Откуда?
 - Откуда? Ну, не знаю… как-то так получилось.
 - Боюсь опозориться, но все-таки спрошу: а кто такой Пиросмани? – спросила Даша.
 - Нико Пиросмани, Пиросманишвили, Пирос, просто Нико – знаменитейший грузинский художник начала двадцатого века, наша гордость, думаю, не будет нескромным сказать – всемирное достояние. Художник-самоучка. Песню «Миллион алых роз» знает каждый россиянин, но далеко не каждый знает, что она про Пиросмани и Марго. А уж тем более читать биографию про Пиросмани – особенно, среди русских -  большая редкость, – Он посмотрел на Аню.
 - «Кто влюблен, кто влюблен, и всерьез cвою жизнь для тебя превратит в цветы», - улыбаясь, пропела Аня.
Гиорги пристально посмотрел на Аню. Она, не выдержав столь долгого взгляда, отвела глаза.
 - Ну что, Jivot ej cudo, не правда ли? – Гиорги поднял рюмку. – За то, чтобы жизнь для вас всегда была чудом! – С Аней он чокнулся первой.
Ребята явно развеселись – у всех проявился румянец, они, сами того не заметив, стали так громко разговаривать, что на них некоторые начали коситься. У Гиоргия зазвонил телефон.
  - Извините! – Он встал из-за стола, вышел на улицу.
 - Анечка, а ты, оказывается, большой любитель грузинской культуры? – наклонился к ней Артем. – Почему от нас скрывала?
 - А ты бы смог поддержать разговор? – Потрепав по плечу друга, спросил Дима.
 -Ой, да перестань, - махнула рукой Аня. – Я и сотой доли ничего не знаю.
Так они препирались минут пятнадцать. Артем, явно подвыпив, стал рассказывать какие-то анекдоты – Аня его не слушала. Она, не отдавая в этом себе отчет, постоянно смотрела на вход – не появится ли Гиорги? Прошло уже, наверное, минут двадцать – а его все не было. «Ну, теперь понятен его секрет. «Я один как волк» - вспомнила она его реплику вчера. – И сравнение какое привел, еще бы «как горный орел» сказал! Все они, как волки, одинокие, только побегают-побегают и возвращаются в свое логово».
Ее настроение явно испортилось – сидела, смотрела в стол, на шутки Артема вообще не обращала внимания.
 - Анют, а чего ты сидишь такая хмурая? Ааааа, понятно! – Артем широко улыбнулся. – И аппетит пропал.
Аня действительно съела только один хинкали и немного салата.
 - Слушай, Артем, чего ты к девочке пристал! – Вступилась за подругу Лиза. – Чего ты цепляешься?
 - Да я ни к кому не цепляюсь! Да прекрати ты постоянно глазеть на дверь – придет твой Ромео, придет!
 Аня в ответ ничего не сказала и отвела глаза. «Черт, он заметил! Неужели это так видно? А с другой стороны – подумаешь, понравился девочке мальчик, что в этом такого…я же не на его Дашу виды имею…».
 Внутри у Ани что-то подпрыгнуло – в дверях появился Гиорги. Он нес в руках три больших букета цветов: сирень, тюльпаны и букет из небольших розовых, красных, желтых, оранжевых кустовых роз, завернутый в обычную белую бумагу.
 - Ребят, извините, что так долго, – Гиорги перевел дыхание - казалось, он или очень быстро шел или бежал, – Неожиданный звонок. Девушки, это вам. – Он протянул Лизе сирень, Даше тюльпаны, Ане – розы.
Девушки разулыбались и защебетали: «Ой, Гиорги, спасибо большое! Так неожиданно и так приятно!». Мальчики переглянулись: мол, видал конкурирующую фирму?
«У него что, аж три девушки, которые отменили свидания? – засмеялась про себя Аня. Сев рядом с ней, Гиорги, посмотрев на ее тарелку, спросил: «А ты почему не поела ничего? Ты ведь почти не завтракала, а сейчас уже вечер?». Аня в ответ пожала плечами – не знаю, не хочется.
  - Ребята, может, пойдемте уже? А то мы только стол держим. – Обратилась ко всем Лиза.
Действительно, на входе стояла компания из молодых мужчин, которые искали, куда бы им сесть. Артем подошел к стойке.
 - Артем, что ты хочешь? - Подошел к нему Гиорги.
 - Расплатиться. – Артем полез за бумажником.
 - Так уже счет записали на счет счета – граф платит по своим счетам, – захохотал Гиорги.
Выйдя на улицу, Артем подошел к Гиоргию.
 - Гиорги, ты отличный парень, мне очень симпатичен, но… - начал он.
 - Но больше чтобы я тебя рядом с нами не видел! – перебил Гиорги.
 - Да нет! Просто у тебя может сложиться о нас неправильное впечатление…мы все-таки мужчины. – Он кивнул в сторону Димы. – И нам, мягко говоря, неудобно – ты за нас за всех платишь уже второй раз подряд.
 - Ой. Артем, я тебя прошу – не начинай, – поморщился Гиорги, – Я же вас пригласил, вы у нас гости. Если я приеду в Москву, ты ведь тоже будешь стараться, чтобы я себя чувствовал комфортно? – Гиорги затянулся сигаретой. – Приеду в Москву…если бы вы знали, как мне хочется в Москву…Если бы не эти проклятые визы…столько россиян к нам приезжаю совершенно свободно – а мы не можем. Понимаю – политика и все такое – но при чем здесь простые люди, отношения-то между людьми причем?! Я что – террорист какой-нибудь, почему меня нельзя пустить в Москву? Почему, если мне понравилась девушка, я не могу приехать к ней?! Если бы вы знали, сколько сегодня пар, которые встретились в Грузии, но они не могут часто видеться именно потому, что ему или ей не дают визу! Это же немыслимо! Какая-то наклейка в паспорте становится камнем раздора между людьми. А про тех людей, которые или получали образование в Москве, или работали раньше, или у кого там остались друзья детства – я и не говорю. Это же беда, ребята, беда… - Он со злостью бросил окурок на асфальт.
 Все замолчали. «Как-то трагикомично получается – мы сюда приехали, можно сказать, методом тыка, а люди действительно не могут приехать к своим друзьям повидаться, с которыми они, может быть, не виделись годами … и пар, наверное, действительно образовалось много…ну как может русская девушка познакомить своих родителей, которые по каким-то причинам не едут сюда, со своим молодым человеком? Да и вообще… и это учитывая, что Грузия почти семьдесят лет была в составе СССР…»  - подумала Аня.
 - Ребята, вы не против, если я украду у вас Аню на вечер?- Спросил Гиориги, приобнимая Аню за талию.
 - Да хоть на всю жизнь! – Улыбнулся Дима.
Распрощавшись с ребятами, Аня и Гиорги пошли вдоль улицы.
 - Забыл тебя спросить, кстати – ты не против?
 Аня улыбнулась, покачав головой.
 - А если на всю жизнь? – Гиорги остановился.
 - Хаха. – Аня скривила рот в глупой усмешке – а как на такое раегировать?
 – В нашей стране это не принято.
 - Да и в нашей так редко кто делает, хотя…Ладно, это лирика. Давай я тебе покажу интересное место.
 Они вышли на узкую улицу. Пройдя немного вперед, Гиорги показал на башенку – посмотри.
 - Думаю, рассказывать тебе, кто такой Резо Габриадзе, излишне? – Слегка боднув ее головой, Гиорги продолжил. – Посмотри на эту башню внимательнее: видишь, какая она кривая, собранная из разных частей? Габриадзе сам находил части для этой башни – даже ходил на помойки. Она, мне кажется, отражает характер грузин – пестрая, немного несуразная, слегка кичливая, броская…. Странная, одним словом.
 - Да… легкая эклектика здесь присутствует. – Улыбнулась Аня. – Я ходила на выставку Резо Габриадзе – у нас она была почти два года назад в Пушкинском – там была эта башня в миниатюре. Знаешь, мне кажется, о грузинском характере можно все понять по одному фильму «Не горюй!». Не очень люблю громких слов, но, на мой взгляд, это гениальный фильм, гениальный. И я это говорю не потому, что ты грузин – я действительно так считаю. – Улыбнулась она.
 - Я вижу, Анечка, вижу. – Он поцеловал ее в ухо. – Вот здесь очень неплохой ресторан – «Габриадзе кафе» - хочешь, зайдем?
Аня покачала головой – есть ей не хотелось.
 - Ладно, давай в другой раз, когда ты будешь голодна. Это когда-нибудь бывает, кстати? – Он легонько ущипнул ее за щеку. – Gogo. Девочка. – Перевел он, ответив на немой вопрос Ани. – Этот ресторан, если можно так выразиться, является «пупом» Тбилиси: он любим как самими тбилисцами, так и туристами. Мне вообще очень нравится этот район Тбилиси, это место. Здесь какая-то своя атмосфера.
 - По-моему, у вас в городе на каждой улице своя атмосфера,– улыбнулась Аня.
 - Это да. Пойдем дальше.
Они вышли на очень узкую – метров в шесть шириной, - улочку. Мощеная булыжником, она вся была наполнена золотым мягким светом, струящимся из фонаря. По центру росли деревья, по бокам стояли аккуратные кирпичные дома.
- Посмотри, какой красивый итальянский дворик. – Гиорги указал Ане на высокий голубой деревянный дом с резным балконом. – Мне всегда было непонятно, почему эти дворики называют «итальянскими»? Да, они строились по проектам итальянских архитекторов, но теперь без них невозможно представить Тбилиси, они стали его символом. Люди в таких дворах – где, кстати, всегда жило много национальностей –
и грузины, и армяне, и поляки, и азербайджанцы, – всегда там собирались, играли в шашки, пели, пили, танцевали. Да и сейчас так. Для жителей этих домов это не двор, это – центр мира.
 Аня увидела небольшое кафе – несколько столиков стояло на улице, из окон виднелись кирпичные стены, потолок, широкие балки, служащие то ли для опоры, то ли их функция была декоративной.
-  Мне кажется, если бы в Москве было место наподобие этого, - она кивнула в сторону кафе, - оно бы было жутко дорогим. Эдакий артхаус.
У нас, конечно, есть подобного рода заведения,  но там нет такой теплой атмосферы. Почему ты смеешься?
 - А как ты можешь судить об атмосфере, когда ты внутрь даже не заходила? – Потрепав его по голове, спросил Гиорги.
 Аня шутливо боднула его головой.
 - Да это даже по этим столикам видно, по официанту, например. Ладно, проехали.
 - Нет-нет, мне правда интересно. Всегда взгляд замыливается, когда много раз смотришь на одно и то же – а тут новая точка зрения.
 - Интересно, что я, бумажный червь, могу тебе, архитектору и коренному жителю Тбилиси, рассказать, пардон за тавтологию, интересного?
 - У тебя, пардон за тавтологию, интересный ход мыслей, взгляд.
Ты обращаешь внимание на мелочи, которым я бы не придал значение. Тебя все …умиляет что ли. Ты очень впечатлительная. И мечтательная.
 - «Ах, какое блаженство, знать, что я – совершенство, знать, что я совершенство, выше всяких похвал», -  пропела Аня.
           – Хаха. Тебе, наверное, уже обрыдло слушать комплименты в свой адрес? Особенно про глаза?
Аня улыбнулась, закрыв, а потом открыв глаза.
 - Есть немного. Но, может, ты сможешь применить какие-то новые эпитеты? Пусть у тебя будет «Новый взгляд». – Она засмеялась.
Григории остановился, помедлив, начал:

 Только я глаза закрою — передо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

О царица, до могилы я — невольник бедный твой,
Хоть убей меня, светило, я — невольник бедный твой.
Ты идешь — я за тобою: я — невольник бедный твой,
Ты глядишь — я за спиною: я — невольник бедный твой!
Что смеяться надо мною? Я — невольник бедный твой,
И шепчу я сам с собою: «Чем тебе я нехорош?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Словно тополь шелестящий стан твой нежный для меня,
Светит радугой блестящей стан твой нежный для меня,
Блещут молнией небесной эти очи для меня,
Дышат розою прелестной эти губы для меня.
Если б мог тебя спросить я: «Ты когда ко мне придешь?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Семь дорог на нашем поле — все они к тебе бегут!
Смутны думы поневоле — все они к тебе бегут!
Растерял свои слова я — все они к тебе бегут!
Позабыл свои дела я — все они к тебе бегут!
Хоть бы раз меня спросила: «Что с тобою? Как живешь?»

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Хоть и плачу неустанно, ведь не спросят: «Кто такой?»
Ах, беда нам, Лопиана, ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж дышу я, — ведь не спросят: «Кто такой?»
Может, еле уж брожу я, — ведь не спросят: «Кто такой?»
Только ты, моя царица, боль души моей поймешь!

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь!

Поезжай-ка в Ортачалы, посмотри, каков я есть!
Как ударим мы в цимбалы, посмотри, каков я есть!
Тамада в дыму табачном, посмотри, каков я есть!
Молодец в бою кулачном, посмотри, каков я есть!
Как посмотришь — так полюбишь, как полюбишь — подойдешь.

Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою — над ресницами плывешь! 

Аня немного помолчала. Гиорги читал очень хорошо – просто, искренне, с нужными интонациями. Аню это тронуло.
 - Какие замечательные стихи. Кто это?
 - Орбелиани. Ты сейчас, наверное, подумала, всем ли я девочкам читаю эти стихи, когда начинаю к ним подкатывать? – Засмеялся Григории. – Нет, только русским – с грузинками это не канает. – Он ударил себя рукой по коленке. – Sheni deda: прям классическая сцена из дамского романа: мальчик теплым весеннем вечером читает девушке стихи.
Аня засмеялась. Гиорги остановил ее, посмотрел на лицо – на брови, глаза, нос, рот. Он словно бы изучал ее, но, с другой стороны, смотрел как на что-то давно уже известное, к чему ты относишься с теплотой, - так папы смотрят на своих маленьких дочерей. Проведя указательным пальцем по ее носу, он взял ее лицо в свои руки и поцеловал. Она облизала губы, улыбнулась.
 - Да, ты прав – прям классическая сцена из романа…Это, кстати, определенно лучше, чем в первый раз. – Они оба засмеялись. - Почему ты тогда так сделал? Тем более – при Артеме?
 - Не знаю… просто я подумал, что он не должен шутить на эту тему. Ладно, пойдем дальше.
Гиорги взял ее за руку. Почему-то Аню всегда волновало, когда мужчина в первый раз брал ее за руку – особенно, когда сплетал пальцы - ей это казалось чем-то очень интимным, трогательным. Ане этот, казалось бы, повседневный жест - только и если только он делался от сердца – казался даже более значимым, чем секс – именно «секс», а не «интимная близость». Эти два понятия Аня четко разделяла. Беря женщину за руку, мужчина допускает ее в свое личное пространство, душу.
Они подошли к небольшой церкви, находящейся на несколько метров ниже, подсвеченной прожектором и отделенной от них забором.
  - Дивно, правда? Это наша реликвия – базилика Анчисхати, построена в шестом веке. Смотри, как интересно – у нее апсиды в форме подковы – это является признаком древности постройки, – Гиорги посмотрел на Аню.
 - Ждешь моей реакции? А какой она должна быть – охи и ахи? Знаешь, я думаю, бывает такая красота, которую невозможно выразить словами – они просто бессмысленны, никому не нужны. То же относится и к чувствам, эмоциям.
Они прошли немного вперед.
 - Там есть небольшой скверик – давай сядем. Если, конечно, там не будет компании за бутылочкой вина – сейчас самое время.
Компании не оказалось – в тени деревьев сидела только обнявшаяся парочка.
 - О, наши соратники. – Улыбнулся Гиорги, обняв Аню одной рукой. – Положи голову мне на грудь – вот так. Только не засни!
 - Хм.- Аня фыркнула от смеха. – Говорят, я храплю во сне, причем сильно.
 - Ой, боюсь-боюсь. – Гиорги поцеловал ее в макушку. - Так я тоже храплю. Мы с тобой дуэт организуем – попросим кого-нибудь записать – Артема, наверное, - Аня засмеялась, - и диск выпустим, назовем: «Кому не спится». Бомба, хит продаж.
-Базилика шестого века. У нас только в десятом веке крещение приняли – в реке крестились. Кстати, а ты в каком веке крещение принял?
 - Хочешь мой возраст узнать?  - Посмеялся он, - «неважен возраст — все имеют цену, смотря чем дышишь ты и чем живёшь». Тридцать пять.
- Ты любишь Высоцкого? – Аня с блеском в глазах посмотрела на Гиоргия.
  - Очень. Судя по тому, что узнала строчки, наверное, тоже?
 - Эххх….здесь слова бессмысленны, никому не нужны. – Они громко рассмеялись. – Аня приподняла голову. – Ты сегодня говорил про визы… - Она сделала вздох, словно собираясь с мыслями. – А ведь когда умерла моя бабушка – мамина мама – ее родной сестре, которая жила в Грузии – в Чиатуре, – отказали в визе…и она не смогла приехать на похороны… парадоксально? Может, время тогда было неспокойное – это было пятнадцать лет назад, -  не знаю. Но сестру в последний путь она проводить не смогла…
      Артем обнял ее сильнее, погладил по плечу.
 - А почему твоя двоюродная бабушка жила в Грузии?
  - Замуж за грузина вышла, жила здесь, дети здесь тоже родились.
 -Мда… но сестру похоронить не пустили….
Они еще немного помолчали, каждый думая о своем. Гиорги взглянул на часы:
 - Ну что, надо провожать тебя домой.
Аня посмотрела на него:
 -Я не хочу домой.
 - Ну, тогда давай еще погуляем.
 - Гулять я тоже не хочу.
 - Хм, все-то ты не хочешь…чем же тебя еще развлечь?
 - Ну, кое-чего я все же хочу…. – Аня немного исподлобья посмотрела на Гиоргия.
 - Ах, вот как….Ох уж эти женские намеки, – Гиорги потрепал ее по плечу, – Но к отелю нам все равно придется идти – машина стоит там с утра.
Подойдя к отелю, они увидели возвращающихся с прогулки ребят – они оживленно о чем-то разговаривали.
 - Шалом, шалом! – прокричал Артем.
 - Salami, - ухмыльнулся Гиорги,  - как вы?
 Дима поднял большой палец вверх.
 - Ну что, - сказала Даша, - Гиорги, спасибо тебе большое за прекрасный вечер! Мы пошли спать, - она подала руку Ане.
 - Мы тоже. – Гиорги притянул Аню к себе.
 - Ах, вот как… – стараясь не показывать удивление, сказала Лиза. – Тогда добрых снов. Ань, позвонишь с утра?
Аня кивнула. Расцеловавшись с ребятами, они сели в машину.
Аня засмеялась.
  - По-моему, для них сейчас был сюрпрайз - сюрпрайз.
 - Для меня это тоже был сюрпрайз - сюрпрайз. Я сначала подумал, что к тебе на козе не подъедешь – или как там говорится.
 - Ну, у тебя нормальная такая коза. - Аня оглядела бежевый кожаный салон автомобиля. Гиорги пожал плечами.
 - Посидишь в машине? - Спросил он через десять минут, паркуясь. – Я хочу в магазин зайти.
 - Угу.
Откинув зеркало у переднего сиденья, Аня посмотрела на себя. «Губы, что ли, накрасить? – она достала из сумочки блеск. – Нет, он размажется у него по всему лицу. Хм. Для меня это для самой был сюрпрайз - сюрпрайз. Город был сдан, жители не оказали никакого сопротивления. Хаха. В Москве я бы, конечно, так не поступила никогда – но тут ведь не Москва…а, ладно, что я, перед мамой что ли оправдываюсь?»
Положив пакеты на пол заднего сиденья, Гиорги сел за руль. Проехав около пятнадцати минут, он остановил машину на проспекте Руставели.
  - Ты лучше выйди, я припаркуюсь.
Аня вышла, достала из сумочки сигареты.
 - Симпатичный.
 - Кто, я? – Улыбнулся Гиорги.
 - Нет, я про дом. Хотя ты тоже очень даже ничего.
 - Очень даже ничего, - передразнил он ее, чмокнув в губы, - ты тоже очень даже ничего.
Они поднялись в лифте на седьмой этаж.
 - Проходи. – Гиорги распахнул перед ней дверь, включил свет. – Вот твои тапочки.
Разувшись, Аня по коридору прошла в гостиную, отделенную от прихожей раздвигающимися белыми дверьми. В центре большой комнаты стоял белый диван, рядом с ним – стеклянный журнальный столик. Стены также были белыми, одна из них была кирпичная – на ней Аня заметила коллаж с видами старого Тбилиси. Рядом стоял стеллаж с большим количеством книг – в основном она увидела корешки с грузинскими надписями, но также были книги на английском – по архитектуре, альбомы по искусству. На просторный балкон вели раздвигающиеся стеклянные двери - от этого комната казалась еще больше – будто в ней отсутствовала одна стена. Хотя в комнате мебели было не много, отсутствовало ощущение незаполненного пространства, - казалось, что комната наполнена воздухом - ощущение, так нечасто встречающееся в московских квартирах.
Выйдя на балкон, который был очень большим – наверное, выход на балкон был также и в спальне, - Аня подумала: «Апартаменты в стиле лофт – у него определено хороший вкус». Она села в стоявшее кресло – подушку. Зашел Гиорги, неся в руках бокалы с вином.
 - Я тебе говорил, что я романтик? – Он поставил бокалы на стол, зажег свечи.
 - Нет, но догадаться можно было. Чин-чин. – Они чокнулись.
 - Знаешь, я бы, наверное, еще неделю с тобой за ручку ходил, прежде чем… - он отпил из бокала.
 - Хм, если бы ты ходил со мной неделю за ручку, то «это» случилось бы где-нибудь в туалете в аэропорту. Очень романтично, не находишь?
 - Ты уезжаешь так скоро?  - Спросил он после небольшой паузы.
 - Угу.
 - Какая ты предусмотрительная. Иди ко мне. – Он встал, взял Аню за плечи, поцеловал. Потом подхватил на руки, они сели в кресло, она обвила его шею руками.
 - Сказочно, да? – Он засмеялся. – Через неделю, значит…
Так они сидели молча минут пятнадцать. Аня вспомнила уже ставшее клише мнение про то, как с человеком – что встречается редко – комфортно молчать:
об отсутствии неловких пауз, которые силишься чем-то заполнить,  - лишь бы не молчать.
А если же молчать комфортно – обязательно сопутствующие мысли, что-то типа «ей казалось, что этого человека она уже знала всю свою жизнь, несмотря на то, что они были знакомы всего два часа». Эти самые клише и срабатывали с Гиоргием – с ним было комфортно и молчать, и, положа голову ему на плечо, Ане казалось, что они с ним уже долго-долго знакомы.
 - Хорошо, что ты меня не спрашиваешь, о чем я думаю – ненавижу, когда мне задают этот вопрос девушки.
Аня засмеялась.
 - Я вообще-то тоже не люблю, но если этот вопрос задают с целью заполнения паузы. А вот когда действительно хотят узнать, о чем думает человек – скажем, реакцию на что-то, - то позволительно. О чем ты думаешь, кстати? – усмехнувшись, спросила Аня.
- Хаха. О том, что мне хорошо с тобой. – Гиорги прикурил.
 - Mэц. – Заулыбалась Аня.
 - Мэц?! Откуда ты знаешь это слово? – Голос Гиоргия повысился на полтона.
 - Вчера вечером переключала каналы на телевизоре, там шел какой-то фильм, мальчик с девочкой поцеловались, он ей говорит: «Миквархар».
Она ему: «Мэц». Что он мог ей сказать после того, как поцеловал? Наверное, «я люблю тебя»? А что она ему могла ответить? «Я тоже». Так, наверное?
 - Хаха, какая ты догадливая. Да, так. Может, устроишься к нам на телевидение синхронным переводчиком?
 - Ага, сурдопереводчиком. Как много звезд на небе! – Она подняла голову вверх. - В Москве такого нет... - На небе действительно то тут, то там мерцали яркие точки.
 - Ты не замерзла? Можем пройти в комнату. Аня кивнула.
Гиорги, все так же держа ее на руках, зашел в гостиную. «Господи, еще и на руках меня носит! Сироп-сиропыч прям»! Аня слезла.
 - Музычку? – Гиорги подошел к аудио системе, вставил диск. Из колонок полился бархатный мужской голос.
 - Ого, это Nat King Cole?  - Спросила она у него.
 - Да, я его очень люблю.
 - Я тоже… -  «Боже, он меня тихо-тихо начинает пугать. Уж не голубой ли он»? – Аня засмеялась. Гиорги обнял ее за талию. Они немого потанцевали – Гиорги был очень пластичен.
 - Ну что: стихи я тебе сегодня почитал, вина при свечах мы выпили, на звезды посмотрели, романтическую музыку послушали, - программа выполнена? – Он посмотрел на ее лицо, убрал волосы с губ.
 - Хаха, а ты, я смотрю, дока в этом деле? Надо было еще на лодочке где-нибудь покататься. – Они оба громко засмеялись. – Мне надо отойти на минутку.
 - Одна уборная рядом с кухней, вторая – рядом со спальней.
 - У тебя двухкомнатная квартира?
 - Трех. Есть еще кабинет. Но, думаю, нам стоит сосредоточиться на спальне.
Выйдя из ванной, Аня прошла в спальню: она, так же как и гостиная, была большой: стены были белого цвета, стена, примыкая к которой изголовьем, стояла кровать, - кирпичная. На некотором расстоянии от изголовья висело огромное зеркало в кованой раме. В спальне действительно был выход на балкон – двери там так же, как и в гостиной,  - от пола до потолка – были стеклянные. У противоположной от кровати стены стояла полка с книгами: Аня заметила на ней собрания сочинений Толстого Л. В.
(в голубой обложке – такое же было и у них дома), Чехова, Достоевского, Бунина, Куприна – наверное, родители Гиоргия, как и ее, покупали их примерно в одно и то же время. Хотя какое там: покупали? Доставали, оторвали! В углу комнаты была еще одна дверь – наверное, одна вела в гардеробную.
 - Ну что, Толстого вслух будем читать? – Гиорги заметил ее взгляд, устремленный на книжную полку, потом подошел, обнял ее сзади, положил ладони на грудь.
 - Я думаю, обойдемся. – Повернувшись к нему, слегка дрожащим от сбившегося дыхания голосом прошептала Аня.
 - Mэц.






Глава 5.
Аня открыла глаза: какой-то шум ее разбудил. Она посмотрела на часы: было шесть часов утра. «Гиорги, Гио» - мелькнуло у нее в голове, перед глазами стояло
его лицо. «Что же это за шум»? Какой-то шелест доносился с балкона. Обернувшись
в простынь и выйдя на балкон, она поняла, в чем дело – на перилах сидело два голубя – стоя в дверях, чтобы их не спугнуть, Аня присмотрелась к ним: серо-голубовато цвета с синими прожилками на грудке, их крылья обрамляла тонкая белая полоска. Они громко ворковали. «Какие красивые»,  - подумала она. Заметив ее, голуби взмахнули крыльями и улетели. Аня подошла к перилам: солнце начало всходить - широкие тени отбрасывал находящийся на противоположной стороне дом, от некоторых окон отражалось солнце, блестело железо крыш, небо было золотисто – розового оттенка. Постепенно золото сменилось голубым – наступившее утро брало верх над ночью.
Переступая с ноги на ногу (деревянный пол был все же прохладный), стараясь не шуметь, она вошла в комнату, прошла в ванную. Помыв голову, открыла шкафчик – там оказалась новая зубная щетка. «Какой предусмотрительный»,  - подумала она, - вряд ли он купил ее для меня вчера. Наверное, для случайной гостьи. Может, у него еще и фен найдется и щетка для укладки»? Щетки, как и фена, не оказалось.
«А, с распущенными пойду»! – она вспомнила детский анекдот про Бабу-Ягу, смеясь.
Выйдя из ванной, она прошла в спальню, посмотрела на Гиоргия: он лежал на боку, одна нога торчала из-под одеяла, руку он положил под щеку. «Совсем как мальчик», - с нежностью подумала Аня. «Где же моя одежда? Наверное, в довершение образа мне надо надеть его рубашку – непременно белую – на голое тело. Так ведь обычно бывает в «Сексе в большом городе»? - подумала она, ухмыляясь. Найдя на полу сначала нижнее белье, затем брюки и поло, одевшись, она подошла к книжной полке. Выбрав последний том Толстого, посмотрела в каком из томов находится «Крейцерова соната». Тихонько потащив книгу за корешок, вытащила, прикрыла за собой дверь. «Интересно, где у него кухня? Наверное, рядом с гостиной».
Проходя по коридору, она заметила приоткрытую дверь. «Наверное, кабинет». Действительно, это оказался кабинет: перед большим окном стоял стеклянный стол, на котором возвышался огромный тонкий монитор, рядом лежали рулоны бумаги – наверное, для чертежей. Ане бросилась в глаза удивительной красоты настольная лампа: чугунная золотая ножка, очень широкая внизу, к верху сужалась – это был ствол дерева, абажур – купол из листьев фиолетового, голубого, желтого, зеленого цветов. К низу листья увеличивались в размерах, переходя от зеленых к голубым, затем – к фиолетовым. Дерево будто плакало. «Какая красота … уж не «Lalique» ли?». Она подошла к лампе, нажала на выключатель и присвистнула, действительно увидев надпись «Lalique». «Ого…даже не принимая во внимание ее стоимость – какая красота, какая тончайшая работа! Может,
 по-тихоньку смыться вместе с ней? Оставить записку что-то типа: «Прости! Я поняла, что нам не суждено быть вместе – от этого осознания бегу, как от самой себя. Прощай навсегда!». Она улыбнулась. – «Нет, в целости и сохранности я ее точно не донесу – очень тяжелая ножка. Да и в самолете раскокаю»,-  Аня засмеялась.
Она вспомнила, как ходила на выставку в Кремль на Рене Лалика, когда еще училась в университете – сказать, что она была потрясена красотой всего – начиная от булавки для волос и заканчивая роскошнейшими колье – ничего не сказать. После этого она ходила на выставку еще три раза, и каждый раз эти произведения ювелирного – и не только – искусства все переворачивали у нее внутри.
«Мда… кофе, что ли, себе налить?», - она прошла на кухню. Посередине стоял стол с дубовыми ножками чайного цвета, поддерживая столешницу из стекла. Мебель была также из дуба, но белая. На одной из стен, почти во всю ее ширину, висело зеркало, отражая солнечный свет. Дверцы у буфета по бокам были украшены тонкой резьбой. «Надеюсь, я не грохну здесь что-то типа «Баккара»? Хехе, а кофе-то растворимый».
Она вышла на балкон – как оказалось, кухня, гостиная и спальня, выходящие на одну сторону, все имели выход на балкон. Села, сжимая в руках стакан, машинально дуя в чашку, смотря в одну точку перед собой. «О, как кстати» - на столике лежали сигареты с зажигалкой. «И что это я встаю здесь в такую рань? Я ведь на отдыхе – спать надо!» Аню охватило волнение – внутри что-то остро-щемящее не давало ей покоя. Она стряхнула пепел: рука дрожала. Аня прекрасно знала это ощущение – сначала всегда так начинается – с чувства волнения, беспокойства, легкой дрожи, потом тебя всю переполняет чем-то изнывающим, стремящимся вырваться наружу, и вот уже дрожат не только руки – ноги подергиваются, живот просто сводит. «Тааак…ясненько – понятненько. Не долго же мне надо. А главное - зачем? Какой смысл?
Что будет из этого дальше? Я ведь хотела с ним просто поразвлечься – все. Думала, будет фирма-однодневка. Похоже, нас ждет многолетнее сотрудничество, выражением которого будут мои мысли о нем… Хотя,
о каких годах я говорю?! Легче надо ко всему относиться, легче!» - Она словно уговаривала саму себя, вздохнув, взяла еще одну сигарету.
– Да, «Невыносимая легкость бытия» прям! А, да гори оно все синим пламенем – пострадаю чуток, значит - никто от этого еще не умирал!»
 Она зашла в гостиную, села на диван, поджала ноги, стала читать. «Крейцерову сонату» она иногда перечитывала – и каждый раз находила что-то новое для себя. Хотя как в Толстом можно не находить что-то нового? Как можно вообще постичь его гений?
 - Аня? Ты чего тут сидишь? – Гиорги обнял ее за плечи, вдохнул аромат волос, поцеловал шею. Ее кожа вся покрылась мурашками.
 - Книжку читаю-с. А ты что так рано встал? На работу надо?
 - На работу? Какая может быть работа, когда рядом ты… - он стал ласкать ее грудь.
 - Ох, Гио, не начинай, пожалуйста, я серьезно: у тебя ведь дела, опоздаешь.
 - И я серьезно. Мы с тобой что, каждый день видимся? «Работа – не волк..» Тем более, я не работаю «от» и «до», могу на отдаленке поработать.-  Он сел рядом с ней. – Как спала?
 - Спасибо, хорошо. Ты? – Аня почему-то всегда утром чувствовала себя несколько смущенно – как можно после совместной ночи как ни в чем не бывало попивать кофе?
 - Спасибо, хорошо. – Он улыбнулся. – Кофе будешь? Чего ты смеешься?
 - Так, ничего, не обращай внимания.
 - Знаешь, я тут подумал: не лучше ли тебе перевести вещи ко мне? Не знаю, как ты, но я терпеть не могу жить в гостиницах, какими бы они ни были. Ты как на это смотришь?
 - К тебе? – Аня встала с дивана. Если это прекращать, чтобы потом не было еще больнее – то сейчас. –Гио, спасибо большое за предложение, но…
 - Но?
- Как бы тебе сказать: я, во-первых, не хочу тебя напрягать…
 - Во-вторых? – он встал рядом с ней, скрестив на груди руки.
 - Во-вторых…мы с тобой, по сути, случайные знакомые, ты мне ничем не обязан, я - тебе. Мы просто хорошо провели время – и все. Конечно, если мы проведем еще какое-то время совместно – это будет хорошо, нет – нет.
– Она замолчала, не зная, что еще сказать.
 - Так, понятно все. У тебя в Москве кто-то есть? – Она покачала головой.
 – Я тебе не нравлюсь? – Она засмеялась. – Почему ты смеешься, я сказал что-то смешное? – Он слегка повысил голос.
 - Гио, неужели ты думаешь, что я могу спать с человеком, который мне не нравится?
 - Ах, спать… Что ж … мне тоже с тобой понравилось спать. Очень.
Он повернулся к ней спиной и пошел в сторону кухни.
«Что это? Разыгранная обида? Если да, то он просто ас. А если нет….».
Она встала в дверях: он стоял, ожидая, пока вскипит чайник.
 - Ты мог бы его не кипятить – он и так горячий.  – Гиорги молчал. – Знаешь, я слышала, что чем чаще кипятишь воду, тем это вреднее для организма – вода от этого становится тяжелая, поэтому рекомендуют кипятить воду именно в таком количестве, которое будут употреблять непосредственно.
 - Что, можно употреблять как-то не непосредственно? Как-то опосредованно? - Он насыпал себе сахар. – Аня, знаешь, давай сразу расставим все точки над i. Если я скажу, что ты мне нравишься – это будет не совсем правдой. Ты мне нравишься очень. Возможно, я тебе тоже симпатичен – то, что ты не ложишься в постель на первом свидании, видно сразу. Не думай, что я к тебе отношусь как-то несерьезно потому, что мы так скоро переспали. Если бы я воспринимал тебя в качестве девочки на одну ночь, я бы не предложил остаться у меня, пока ты не уедешь. Те девочки, которых я воспринимаю только в качестве развлечения, не остаются даже у меня ночевать - пусть это будет цинично, но у меня такой принцип. Знаешь, почему я тебя спросил, есть ли у тебя кто-нибудь в Москве? – Она покачала головой. – Потому что ты постоянно летаешь в своих мыслях – и это мысли не только о том, какой красивый у нас город. Ты словно ставишь передо мной барьер, который я никак не могу преодолеть. Скажи: ты бы хотела остаться у меня до времени вашего отъезда?
 - Гио, ты мне тоже нравишься, но я действительно не хочу тебя напрягать…
 - Напрягать?!-  Тут он перешел почти на крик. Аня увидела вспыхнувший взгляд, играющие желваки - ей стало страшно. Увидев ее испуг, он повторил как можно спокойнее. – Напрягать? Аня, я взрослый мужчина, неужели ты думаешь, что я не отдаю отчета своим словам? Если мужчина спрашивает, хочет ли женщина быть с ним, значит, он уже отбросил для себя все сомнения. Почему ты так говоришь? В тебе сказывается воспитание, что ли? Я спрашиваю тебя в последний раз – ты хочешь остаться у меня?
  «Господи, чего он спрашивает? Неужели он не видит?!» - с удивлением подумала она.
 – Да, хочу. Да, я бы хотела, но … ребята… я ведь все-таки с ними..
Гиорги всплеснул руками:
 - Ох, ребята! Скажи, вы давно знакомы? Судя по всему – да. И, наверное, вы часто видитесь в Москве. Я ничего плохого не хочу сказать про ребят - они действительно очень симпатичные люди – но, Аня, у Артема есть Даша, у Димы – Лиза. Вот они и будут думать друг о друге – и это еще хорошо, если будут. – Он подошел к ней, положил руки на плечи. – Послушай, я терпеть не могу читать морали, да и не вправе тебе этого делать, но по большому счету людям вообще наплевать друг на друга – за очень редким исключением. Не наплевать только самому близкому кругу людей – маме, папе, паре друзей, и человеку, который тебя действительно любит. А остальным – до лампочки. Никогда не оглядывайся: «А что подумает обо мне тот-то?» Да ничего не подумает – если и подумает, то через пять минут забудет. Все думают только о себе, люди – эгоисты, Аня, как ты этого до сих пор не поняла? Таких порядочных людей, как ты, твои родители – единицы. Не надо жить с душой нараспашку. Людям главное – ухватить побольше для себя, а ты только отдаешь. Сколько можно отдавать?! И, что самое печальное, никому это не надо. Ты потом поймешь, что и тебе это не надо было, потому что останешься ни с чем – только с разбитым сердцем.
Аня стояла, опустив голову. «Откуда он узнал, откуда понял»? Она подошла к нему: посмотрела в глаза – недавно полыхавшие, они теперь были спокойные, сосредоточенные, собранные. Аня залезла ему под футболку, положила руки на мускулистый живот.
 - Ну.. поняла? – Мягко спросил он ее. – Она кивнула, улыбнулась, в глазах блеснул озорной огонек.
 - Слушай, а пойдем потрахаемся? Можем прямо здесь. – В комнате раздался смех – сначала тихий, потом все нарастающий – вскоре это был уже хохот.
 - В этом ты вся!-  Гиорги взвалил ее на плечо, идя в спальню.

                ***
Устало откинувшись на подушки, они курили:
 - Слушай, у меня же шампанское есть! Хочешь?
Аня кивнула головой.
 - Я сейчас.
Через несколько минут зашел Гиорги, неся на подносе ведерко с шампанским, бокалы, нарезанные сыры, фрукты, какие-то пирожные.
 - Ты откуда это взял?
 - Вчера в магазине купил. Фрукты, конечно, лучше покупать на рынке, но….
 - Вообще я не люблю завтракать в постели. – Гиорги приподнял брови, посмотрев на нее – Да, что хорошего – не успел человек еще проснуться - привести себя в порядок, а ему тащат кофе, круассаны – потом эти крошки на простыни. Романтика заканчивается тогда, когда приходится отстирывать пятна от джема.
 - Правда? – Гиорги стал отбирать у нее хлеб, на котором лежал сыр. – Ну, отдаааай! Я ни к тому это сказала!
 - А к чему? – Гиорги открыл шампанское.
 - Ммммм, это же «Пайпер»! Мое любимое! По-моему, оно необоснованно не оценено в должной мере.
 - Мне тоже так кажется: и букет у него, на мой взгляд, лучше, чем у «Клико». Ладно, давай выпьем за нас? Пусть нам суждено провести не так много времени вместе, как хотелось бы, но, я уверен, мы часто его будем вспоминать. За нас!
Они чокнулись. «Да, не так много времени, как хотелось бы…ладно, C’est la vie, Лили, тут ничего не попишешь», - подумала она.
- Ты чего погрустнела? – Аня махнула рукой – мол, ничего. – Анекдот знаешь? Парень подходит к девушке, которая сидит на скамейке, спрашивает: «Девушка, почему Вы такая грустная?» Она ему в ответ: «Взгрустнулось». Он ей: «А бледная…..?» - Они оба засмеялись.
– Да, детский такой анекдот, но он мне так нравится. Давай кино посмотрим? Что хочешь?
Остановившись на «Безумно влюбленном», они легли на кровать, потягивая шампанское. У Гиоргия зазвонил телефон, он вышел.
 - Помнишь, я говорил, когда мы шли на Леселидзе, что на этой улице живет мой друг – художник? Он сейчас звонил – звал нас в гости в мастерскую.
 - Нас? А обо мне-то он откуда узнал?
 - Ой, Аня, в Тбилиси ни от кого ничего невозможно скрыть! Разведка работает! Ему, наверное, Ика с Мерабом про тебя рассказали – кстати, я, похоже, у них сейчас в опале – они оба на тебя глаз положили.
Аня хихикнула – если Иракли еще ничего, то Мераб… не в ее вкусе, хотя она по достоинству оценила его доброту.
 - Пойдем, я с удовольствием. Ни разу не была в мастерских у художников. Точнее, нет была – мы с папой ходили как-то к одному художнику, но это было лет…наверное, лет пятнадцать назад.
  - Твой папа коллекционирует картины?
 - Ну, коллекционирует – громко сказано. У нас дома всего около пятнадцати работ, наверное. Только советско-российские художники, есть действительно очень хорошие работы – Андрияка, Арбитайло, Абакумов, Ромадин. Не знаю, можно ли на них будет сколотить состояние.
– Аня ухмыльнулась. – Ой, так мне надо будет переодеться!
 - Точнее – забрать вещи и переодеться у меня.
 - Ммм… ладно, давай тогда сейчас поедем?
В машине Аня позвонила Лизе – ребята недавно встали – они договорились встретиться в лобби.
 - Привет! – Аня чуть смущенно посмотрела на ребят.
 - Ооо, привет-привет! Как дела?
 - Хорошо, спасибо, как вы?
Ребята наперебой стали рассказывать, как они ходили в серные бани.
 -Знаешь, вода там такая горячая-горячая! Сначала так непривычно – а потом ничего. Я думал, что сварюсь! А сейчас, вроде, – целехонький! – Артем ущипнул себя за кисть, внимательно разглядывая кожу на руке, словно проверяя – не дырявая ли.
 - Да, ты там так орал, будто тебя на бойню ведут! – Вставил Дима.
 - И кожа после этих бань – просто сказка – очень нежная, бархатная прям – никаких тебе пиллингов и дорогущих масок не надо. Эх, сколько бы я денег на салоны сэкономила. – Даша погладила себя по щеке. – Правда, один минус – серный запах сначала кажется непереносимым – но потом ничего, привыкаешь.
 - Да, «отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань».  – Улыбнулся Гиорги. – Кстати, ребята, вы не хотите пойти с нами сегодня к одному моему другу?
 - А что за друг? Банщик? – Артем похлопал себя по груди.
 - Хм, ну почти… Аня, давай ты заберешь вещи, мы по дороге заедем ко мне, а потом встретимся с ребятами?
 - Ок, подождешь меня здесь?
 - Аня, можно тебя на секундочку? – Лиза поднялась с кресла.
Они пошли в сторону лифта.
 - Вещи? Какие ты должна собрать вещи? Ты куда-то уезжаешь? – Лиза пристально посмотрела на Аню.
 - Нет, точнее – да. – Аня закусила губу. – Лиз, знаешь, Гио любезно пригласил меня остаться у него до времени нашего отъезда… и… короче, я поживу у него. – Несколько вопросительно сказала Аня.
 - Хм, пожить у него – и это на третий день знакомства! Ты, конечно, взрослый человек – сама в состоянии принять решение, но …. Я бы на твоем месте подумала еще сто раз, все взвесила – не стоит принимать скоропалительных решений.
 - Лиза, иногда только скоропалительные решения и надо принимать – взвешивания здесь только мешают.
 - О, как запела! Так, подруга! А ну-ка посмотри на меня, - Лиза приподняла Аню за подбородок, - ну, что? Что? Так, все с тобой ясно. Неужели он так хорош?
 - Очень, Лиза, очень. Во всех отношениях. – Аня открыла дверь в номер. – Знаешь, мне даже как-то странно – по моему столь недолгому наблюдению за ним - я не заметила ни одного недостатка, слышишь? – Она начала быстро кидать вещи в чемодан. – Вот это мне и кажется странным. Какой-то он … идеальный, что ли.
 - Ох, Аня, у тебя все идеальные! Даша, например, уже у него бы тысячу и один недостаток заметила – и то не то, и это не это. Ты просто очень впечатлительная и восторженная натура - автоматически ставишь на пьедестал людей, которые тебе нравятся. А тебе он понравился – я это сразу заметила по твоему взгляду, как он только к нам подошел.
 - Что, прям так и сразу? – Аня недоверчиво посмотрела на подругу.
 - Думаешь, ты - женщина-загадка? – Лиза засмеялась. – Чего в тебе нет, того нет. Ты всегда для всех открыта – не знаю, хорошо это или плохо.
 - Плохо. Мне уже сегодня высказали на этот счет.
 - Правда? Какой он догадливый! Слушай, Аня, уж не влюбилась ли ты в него? Молчишь? Да хоть бы ты все и  отрицала – я бы все равно не поверила. Только вспомни – чем закончилась твоя прошлая… восторженность? Тебе это надо?
 - Я не хочу об этом говорить. – Голос Ани прозвучал чересчур резко. – Что было – то было, нечего муку перемалывать. – Она яростно застегнула молнию на платье.
 - Да, но…
 - Лиза, спасибо тебе за советы, за внимание, но…знаешь, мне надоело постоянно думать – а что будет потом? Зачем вcе рассчитывать наперед? Наверное, иногда лучше просто пустить все на самотек – будь, что будет. – Аня повернулась к Лизе: на ней было темно-зеленое хлопковое платье, подчеркивающее фигуру. – Тебе не кажется, что слишком коротко? И попу обтягивает…
 - Ох, Анька, если бы у меня была такая попа, - Лиза хлопнула себя по бедрам, - я бы в трусах, наверное, ходила. Или без. – Лиза подмигнула Ане.
 - Ладно, надевай трусы, - Аня обняла подругу, -  и пойдем вниз.
На ресепшене стоял Гиорги, о чем-то разговаривая с девушками по-грузински.
 - Ну что, пойдем? – Он взял у нее чемодан.
 - Подожди, мне еще надо расплатиться за номер.
- Пойдем. – Он повел ее к дверям, положив одну руку на талию.
– Они почли за честь твое пребывание здесь. – Гиорги и Аня сели в машину. - Я, кстати, тоже почту за честь.– Он взял ее за руку, держа руль одной рукой.
 - Какая патетика.
 - Ни в патетике дело – в пиетете. Если я серьезно и уважительно отношусь к девушке – разве это не нормально?
 - Normalurad, bicho.
- Аня, ты меня удивляешь – откуда знаешь эти слова?! И произношение у тебя такое хорошее!
 - У меня просто слух музыкальный хороший, поэтому и произношение. – Она пожала плечами.
 Они подъехали к его дому.
  - Посидишь? – Гиорги вышел из машины.
- Dagelodebi.
Услышав ответ Ани, через переднее опущенное стекло он сказал: «Chemo sanatrelo».
  С ребятами они договорились встретиться на Площади Свободы у одного из магазинов.
  - «Гио, пусти, ребята уже идут. – Аня убрала руки Гиоргия со своей поясницы.
 - А что, они никогда не видели, как целуются? Ты, кстати, заметила, что стала называть меня «Гио»?
  - Тебе не нравится?
  - Нет, наоборот, нравится, Анечка.
Ребята громко поздоровались, словно не видели друг друга лет сто. Дима и Артем держали в руках пакеты из продуктового магазина.
  - Что это у вас?
 - Так кто ж в гости с пустыми руками ходит?
 - А, молодцы. Ну, тогда пойдемте?
Дом, где жил друг Гиоргия, был довольно старый, но не лишенный прелести: над высокой голубой дверью, ведущей в подъезд, было небольшое овальное окно с красивой кованой рамой, у подъезда был посажен виноград. «Это Дато посадил», - пояснил Гиорги.
Поднявшись на последний этаж по широкой каменной лестнице, он постучал в дверь.
 - А никого нет дома!  - Раздался радостный голос из двери.
 - Дато, не валяй дурака: не один ведь.
Дверь им открыл невысокий мужчина лет сорока: на нем были чуть приспущенные джинсы, полосатая кофта, кеды.
 - Проходите, проходите! Девушки, знакомиться потом будем – вот, наденьте тапочки.-  Бичо, что ты мне не сказал, что столько красивых девушек придет? Эээээ, я бы фрак надел. – Хозяин пропустил девушек вперед. – Плиз.
Войдя в комнату, все огляделись: на стенах висели картины и рисунки, над диваном – под потолком первого этажа (наверху была спальня) растянулись флаги, собранные из разных стран, в углу рядом с диваном лежал старый чугунный утюг, немного поодаль – печатная машинка.
 - Как у Вас интересно! Лиза! –  протянула руку Лиза.
 - Очень приятно, Лизочка, я – Давид. Присаживайтесь, пожалуйста. Ребята, да вы все присаживайтесь, на диван, кресло, что встали – как в гостях, ей-богу.
Ребята сели, озираясь по сторонам.
 - Так, давайте мы быстренько посмотрим, что у меня есть. – Давид поднялся с кресла.
 - Позвольте вам помочь? – Лиза и Аня поднялись.
  Девочки прошли на небольшую кухню, стали разбирать пакеты.
 - Когда вы столько всего успели купить? – Аня стала вынимать из пакетов сыр, помидоры, огурцы, оливки, хлеб, какую-то колбасную нарезку, орешки.
 - Лиз, ты, пожалуйста, помой овощи, я порежу.
Аня стала резать помидор, подошел Гиорги.
 -Тебе помочь? - он положил руки ей на плечи.
  - Нет, спасибо.
Гиорги отошел немного в строну, затянулся сигаретой. Аня почувствовала на себе его взгляд.
 - Ты чего?
 - Ничего, так просто.
Аню всегда это умиляло: она замечала у мужчин такую привычку – смотреть, как женщина что-то готовит на кухне: ей это казалось странным – зачем? При этом они так пристально и внимательно за всем наблюдали - как она отрезает один кусок, потом второй, кладет на тарелку – ей всегда было при этом как-то неловко – делая вид, что не замечает, как за ней наблюдают, она машинально делала строгое выражение лица – еще бы – резать помидор!
Девочки разложили все по тарелкам, прихватили бокалы, внесли в комнату.
 - Девушки, да вы больше не беспокойтесь, уж вино-то мы сами откроем.
Представившись и обменявшись со всеми рукопожатиями, Давид разлил всем по бокалам белого вина.
 - Ребята, Дато – человек, с которым мы знакомы около пяти лет. Вы, наверное, слышали, что грузины славятся гостеприимством и радушием. Дато – человек, к которому я – если ты позволишь, Дато, могу ли я отнести себя к ним? - к которому можно придти в какое угодно время, в каком угодно состоянии – он всегда тебя встретит, выслушает, даст дружеский совет. Я не знаю ни одного человека в Тбилиси, у которого было бы столь много друзей – у него друзья не только в Тбилиси, они у него раскиданы по всему миру. Мне как-то пришлось услышать слова одного из его друзей: «Знаешь, Дато, мы так далеко живем друг от друга, но я всегда чувствую, что ты рядом». Дато - один из немногих людей, которых я знаю, которые могут быть рядом на огромном расстоянии. Дато, - Гиорги положил руку на плечо Давиду, - помимо того, что ты талантливый художник -  а это заслуживает отдельного тоста – я бы хотел выпить за самый твой главный талант – умение дружить.
 Я считаю, что умение дружить – помимо умения любить – является одним из самых редко встречающихся в наше время. Дато, я благодарен Богу, что у меня есть такой друг, как ты. За хозяина, ребята!
 - Вай мэ, бичо, ну кто так делает – ты все карты раскрыл при первом тосте! Тебя что, тостам не учили? – Дато всплеснул рукой. – Ну ладно, это все лирика. За знакомство!
Давно приехали? - обратился он к ребятам, отпивая вино.
 - Третий день как. – Ответил Дима.
 - А, и как? Хотя что я вас спрашиваю – ребята вы, видно, воспитанные, не сказали же бы вы – так себе. А вы все из Москвы? – Ребята кивнули. –
Эх, Москва, Москва! – Давид провел у себя по волосам. – Москва…. - он поднял голову вверх, словно смотря в небо – его взгляд, казалось, ушел куда-то вглубь себя.  – Москва….как бы я сейчас хотел побывать там, пройтись по переулкам, по Арбату…ээээх….да…каждый юноша, который приезжает в Москву, хочет чего-то достигнуть там. Чтобы почувствовать Москву, надо почувствовать ее дух. Не каждому москвичу суждено быть москвичом…эх…а знаете, как в Москву я попал в свадебное путешествие? – Он положил ногу на ногу, прикурил сигарету. – Я, уроженец Грузии, истинный тбилисец – женился. И как самый правильный грузин – куда едет грузин в свадебное? В Москву - ни в Ниццу, ни в Италию, ни на Гоа, а в Москву. Ну, и поехали вдесятером – взяли билеты, прошли паспортный контроль, заходим в самолет – а меня останавливают прямо на трапе.
Те-то сели, а я… Жениха сняли с траппа в Тбилиси в аэропорту для проверки документов и авиабилетов! Пока интересовались – трап отъехал, и самолет с девятью гостями, у которых не было ни копейки денег, улетел без жениха. Летев самолете, думали, что я там, на борту – а меня там не было. Когда меня отпустили – прошло двое суток, и все наше свадебное путешествие прошло в аэропорту Внуково, за что я уважаю и люблю российские авиалинии.-  Все громко засмеялись.  - Прилетел я, наконец, на третий день в Аэропорт Внуково. Денег ни у кого из гостей ни копейки, настроение, пардон, обосранное. Чтобы как-то всех развеселить, на спор – выигрыш – поляна во Внуково - я выхожу из аэропорта – там стоят такси – машин по десять-пятнадцать в три ряда. Открываю дверь «Волги» сзади. «Шеф, вези
на Таганку». И закрываю дверь. Таксист включает счетчик, думает, что я
на заднем сиденье, - смотрим, отъезжает и едет по направлению к выезду из аэропорта. Да, представляете – он-то думает, что я внутри! Интересно,
до куда он потом доехал так – кто его знает…. – Давид потушил сигарету.
Ане как-то сразу понравился этот человек – несмотря на то, что ему было около сорока, он рассказывал с таким задором, с таким живым огоньком в глазах – взгляд у него при этом был, как у мальчика, который хвастается друзьям на переменке - по этим глазам было понятно, что у этого человека большое, доброе сердце, что это сейчас рассказывает не сорокалетний мужчина, а тринадцатилетний мальчик, который до сих пор живет в нем.  Аня считала это качество – умение сохранить в себе детскую непосредственность, открытость – одним из редчайших и важнейших качеств, присущих взрослому человеку.
 -Да… - Давид опять слегка задумался. – Да, очень, очень много историй может случиться с человеком именно в Москве: иногда такого и нарочно не придумаешь. Вот, например: пасмурно. В Москве капает дождик – кап, кап. Вход в метро «Новослободская». Я спускаюсь в метро, еду на эскалаторе. Так как мой рост не превышает «выше среднего», я поднялся на несколько ступенек вверх по сравнению с человеком, стоящим передо мной спиной. Смотрю я на него – и что-то в нем меня зацепило. Так спускаемся мы к самому низу, сходим с эскалатора – я иду за ним. Он прекрасно понял, что за ним уже долгое время наблюдают, но вида не подает - идет очень размеренной, уверенной походкой. Потом наклонился – то ли специально, то ли действительно завязывая шнурки на ботинке. Я присмотрелся к этим ботинкам – на них на каблуках белой краской от руки было выведено: «Не уверен – не обгоняй»! Вот так! Как не уважать после этого такого человека!
Или вот еще случай, – Давид слегка потянул Гиоргия за кофту и махнул кистью на себя – словно Гиорги собрался куда-то уходить, а Давид его останавливал, - декабрь, у меня День рождения. Собрал я в коммуналке своих друзей – выпили-закусили, а хлеб у нас кончился. А грузины-то много хлеба едят! Спускаюсь я вниз в магазин –а кассиршей тогда была полная такая, фигуристая, с большой грудью, Зоя - то, что надо, кассирша. Моя цель какая – купить хлеб, а мне как-то стало неудобно брать шесть буханок хлеба – я уже с утра шесть взял – набрал я еще каких-то шпрот, консервов, молока – всю эту ненужную дребедень, - подхожу к кассе. Эта Зоя стоит, смотрит на меня, потом, подбоченившись, с прищуром, обращается ко мне: «Ну что, грузин, никак нажраться не можете»? Все стоявшие сзади просто легли.
Ребята тоже начали смеяться.
 - Хаха – «нажраться не можете», - Артем даже хрюкнул от смеха. – А эта кассирша с отменным чувством юмора!
- Да, ты прикинь! Наша Зоечка – отдельная песня! А если начать рассказывать, как мы в коммуналке жили – целой жизни не хватит.
Что-то Вы, я заметил, мадемуазель, много курите, - Давид обратился к Ане. – Не пора ли бросать? Смогла бы сейчас, например, бросить?
 - Да я знаю, что надо бросать. Думала – побалуюсь, а вот – затянуло. Цели нет – бросить.
 - Цели? А, скажем, ради любимого человека смогла бы бросить?
 - Ради любимого человека? – Аня выпустила дым, потом опять затянулась,
в задумчивости повертела между пальцами сигарету, - Ради любимого человека я могу умереть – не то, что курить бросить. – От сказанных слов
в ее глазах на мгновение  вспыхнул стальной блеск, потом она, словно устыдившись своего откровения, опустила глаза. 
 - Мда… - вздохнул Давид, нарушая наступившую тишину, - ради любви и надо умирать – не важно, к кому это любовь – к женщине ли, к Родине. Любовь – только это чувство толкает человека на самые безрассудные поступки, после которых по прошествии времени - уже с холодной головой – оглянувшись, человек может сказать: «И это я все сделал? Это я такое натворил»? Именно за то, что человек не отдает себе отчета, поступает так, как ему подсказывает сердце – пусть это будет совершенно необдуманно, совершенно по - сумасшедшему – но так этот человек чувствовал на тот момент, он по-другому – по – разумному – поступить не мог. Если человек любит, как он говорит, не сердцем, а головой – если он взвешивает все «за», и «против», «ой, а что будет потом, ой, а вот если…», - как только человек начинает думать про последствия, что-то взвешивать – это уже не любовь. В любви надо сразу, одним махом – в омут с головой, как это говорится. Может, конечно, я неправ, и многие со мной не согласятся – но я так считаю. Что-то какие-то мы очень серьезные темы затронули – правда, дорогие москвичи?  - Давид оглядел присутствующих  - кто-то сидел, опустив глаза, кто-то, наоборот, в задумчивости смотрел перед собой. Но все продолжали молчать. – Так дело не пойдет! Вы что, ко мне грустить пришли? Погрустить вы и там, в Москве, когда будите скучать и вспоминать Тбилиси, – погрустите. А сейчас, - Давид взял свой телефон, подсоединил к нему колонки, - давайте музыку послушаем. О, послушайте – посмотрите, какой клип! Молодец, Сосо – все точно подметил, какой молодец! Все четко!
Из колонок донеслось: «Где, ты, милая, самая красивая? Где, ты, милая, ждет тебя грузин»! Дато встал, начал танцевать – танцевал он хорошо
– с юмором, с весельем, с задором, чувствовал ритм. Девочки не могли не составить ему компанию – смеясь, встали из-за стола, двигаясь в такт.
 «Вот, а вы говорите – грузины не умеют петь про любовь, не умеют танцевать»! – прокричал Давид, отбивая такт ногой и проделывая в воздухе какие-то не то петли, не то волны руками. Аня уже открыла рот для того, чтобы возразить – говорить-то они такого не говорили и думать не думали – уж если грузины не умеют петь танцевать, то кто тогда умеет?! «Да шучу я, гого, шучу – сразу все всерьез приняла! Эх, с вами, москвичами, надо ухо востро держать – все буквально воспринимаете!»
То ли от того, что вино начало давать о себе знать, то ли от танцев – всем стало очень хорошо, радостно – это было видно по лицам ребят, с улыбкой смотрящих на танцующих Давида с девочками, по радостным, раскрасневшимся девочкам. В комнате стало душно – открыли балкон. С улицы сразу повеяло вечерней прохладой, свежестью, негой. «Какой вечер чудный!» - Аня вышла на балкон.
Хотя с балкона не было видно улицы – окна выходили во двор – все равно чувствовалась городская жизнь – кто-то громко кричал – «Разговаривают так просто», - подумала Аня, кто-то в доме напротив смотрел телевизор, откуда-то из переулка доносился крик детей и звонкий удар мяча о стену. Аня вдохнула воздух – он, как и в первый день их приезда, показался ей очень теплым, пряным – такой воздух в Москве бывает только летом, да и то не каждый день. У Ани защемило сердце – она очень любила лето, весну, первое время осени - когда еще солнце светит ярко, деревья раскрашены золотым, по паркам ходят взрослые с детьми. И, наоборот, она с тоской и унынием подумала о зиме – конечно, Новый год это хорошо, но когда снег лежит почти девять месяцев в году и темнеет часа в четыре…
Почему-то бывают такие моменты, о которых ты заранее знаешь, что будешь о них долго-долго вспоминать - вроде бы, ничего особенного, бывают вещи и позначимей, - но именно эти моменты - незначительные на первый взгляд, и вспоминаются потом – взгляд человека, его улыбка, такой вот вечер…
 - О чем думаешь? – Гиорги обнял ее сзади, прижал к себе. Они оба засмеялись.
  - Если ты будешь продолжать меня так к себе прижимать, то я уже ни о чем не смогу думать. – Аня немного отстранилась. – Какой хороший у тебя друг, теплый.
 - Ты ему тоже очень понравилась – мы перекинулись с ним парой фраз по-грузински.
Он, кстати, тоже сказал, что ты теплая.
Из комнаты донеслись звуки фортепиано, затем – чуть хрипловатый красивый мужской голос запел что-то по-грузински. Гиорги начал подпевать.
 - Это очень хорошая песня – «Menatreba», группа «33а». В словах, вроде, ничего особого нет, но …-  Гиорги перевел: «Вновь выходит белая Луна, и любовь воспоминаниям подобна, по тебе мечты полюбил я, и эта песня не дает мне покоя. Скучаю, скучаю, скучаю по твоему нежному голосу. Вновь далеко я остался, вновь один, по тебе мысли если откроют мне дверь – я уже не помню твою улицу, и эту песню
 я передам ветру». Перевод, может, не вполне верный…Красиво, правда?
 - Да, очень, и нет ненужной приторности, но все равно проникновенно. Редко когда получается – чтобы было проникновенно, но, в то же время, - без ненужной сентиментальности. За это я очень люблю Ремарка – над некоторыми книгами хочется плакать, но это не вызвано слезовыжимательными описаниями переживанием героев – наоборот, у него все очень лаконично, но, вместе с тем – пронзительно. «Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил». – Аня замолчала. Гиорги пристально посмотрел на нее. Она, почувствовав на себе его взгляд, прикурила, затем продолжила - Наверное, так можно оценить талант писателя – без ненужных слов – а целая картина перед глазами, все чувства и переживания описаны несколькими фразами, нескольким словами. Это как у Чехова – предложение – не помню точно, откуда:
«Она вошла в комнату – он ел арбуз». Всего семь слов, а по ним понятно его отношение к ней.
 - И что, ты его очень любила?
 - Кого? Чехова?
 - Ты понимаешь, о чем я.
 - Сильно, не сильно - какая разница? По-твоему, любовь можно оценить по каким-то критериям, по какой-то шкале? Градусник, что ли? – Аня усмехнулись. – Мне кажется, именно в любви и может быть категоричность – или четкое «да», или резкое «нет»,
а когда задумываются и начинают лепетать что-то типа «нуууу…. Я не знаю» - все. «Тertium non datur». – Аня опустила голову вниз, посмотрела на ступеньки перед подъездом. – Но, несмотря на это, «Non je ne regrette rien», - пропела она, утрированно гнусавя.
 - Все шутки шутишь…
 - Шутки? Какие могут быть шутки? «Любовь - не картошка, не бросишь в окошко!»
 - она засмеялась. – Видел эту песню в исполнении Андрея Миронова? Посмотри, я чуть со смеху не умерла. Вот тоже был – не побоюсь этого слова - гений. Эхх…И Пиаф – гений. Знаешь, я когда осознаю – сколько на свете действительно талантливых людей – тем более – в прошлом – становится как-то … не то, чтобы неловко… какое бы слово подобрать – с одной стороны – радостно, с другой…например: как-то ходили мы с родителями на выставку Абакумова – папа его очень любит. После выставки немного прогулялись с ними по Александровскому саду, зашел разговор про художников, мама говорит: «Бывают такие профессии, результат которых виден человечеству – художник, например, скульптор, архитектор, музыкант. Картины, скульптуры, здания, музыка – вот плоды их труда, люди их могут видеть, слышать. Я могу поставить музыкальный спектакль – люди его могут посмотреть. А вы? – Мама посмотрела на нас с папой – вы что, только и делаете, как в бумажках ковыряетесь!» Мы после этого долго смеялись, сменили разговор на другую тему, но придя домой, я подумала, что мама права – конечно, профессия юриста очень важна, и можно, выражаясь словами мамы, видеть плод своих трудов – например, благодаря твоей защите судья вынес оправдательный приговор и невиновному человеку не поломали жизнь, или создание какого-то законопроекта, который, пройдя все одобрения и чтения, впоследствии стал законом, который принес действительную пользу людям – примеров, когда в юриспруденции можно непосредственно видеть плод своего труда, - тысячи. Ну, а все-таки? Если учесть ежедневную деятельность? Это – хочу подчеркнуть – говорю это про основную массу юристов, - многочасовое сидение за экраном монитора, больше ничего. Но, с другой стороны – я просто сталкивалась в жизни с одной профессией – наверняка и в творческих профессиях есть столько рутины, что… Что-то я такого наговорила – может показаться, что я хожу на работу, как на каторгу. – Аня засмеялась. – Нет, совсем нет. Я искренне считаю, что профессия юриста – тем более – адвоката – очень творческая, только чтобы дорасти именно до творчества, надо не то чтобы пуд соли съесть, а очень-очень много трудится – как и в любом деле.
Знаешь, - она затянулась сигаретой. – Я, кстати, тебе еще не надоела своей болтовней? – Гиорги в ответ погладил прядь ее волос, отрицательно покачав головой – нет. – Ну, так как надоем, скажи, не стесняйся. Так вот: я не могу сказать, что я хотела быть юристом – совсем нет. Я всегда мечтала быть или певицей, или артисткой. Я даже поступила в ГИТИС – мама репетировала со мной программу - правда, не на бюджет, но в первый раз вообще редко кто поступает. Знаешь, какой там конкурс среди девочек на место? Говорят, около трехста! Как сейчас помню – читала я отрывок из «Тихого дона» - про то, как Наталья чуть не зарезалась. Читаю, а у меня слезы как польются по щекам – смотрю краем глаза – а там девочки – абитуриентки, тоже слезы вытирают.. ну, всю  душу из меня это чтение вынуло, как будто у тебя ничего не осталось внутри….знаешь, такое бывает – устаешь от эмоций? Прямо физически устаешь от эмоций? Вот-вот, и у меня так было. Ну, возвращаясь к баранам – жду результата. А был, по-моему, третий тур. И что ж? Меня не пропустили! Помню, я, не то что рыдая, - когда уж сильно рыдаешь, иногда сбивается дыхание, ты начинаешь истерически хватать ртом воздух – так вот, рыдая, звоню я маме, она тоже начинает рыдать….это сейчас мне смешно об этом вспоминать, а тогда казалось – конец света наступил. Мама… - Аня выпустила дым изо рта. – Ты бы только знал, какая у меня мама….конечно, все считают своих матерей замечательными, но  у меня… у меня правда замечательная мама: такая остроумная, легкая в общении, обаятельная – ее очень любят студенты. И при этом она действительный профессионал своего дела. А папа – у меня не менее замечательный папа! – улыбаясь, Аня посмотрела на Гиоргия. – Помню, один раз, когда я еще училась в университете – курсе на четвертом, по-моему, мы с папой пришли к нему на лекцию –он читает международное публичное право. До этого он пропустил лекции две-три – уезжал куда-то в командировку – мы зашли в поточку, студенты встали, потом все расселись, папа слышит – какие-то смешки в аудитории. Папа нахмурил лоб – мол, посмеяться, что ли, сюда пришли? Потом ему кто-то крикнул: «Петр Петрович, а Вы посмотрите на доску!» Папа оглянулся – мелом на доске огромными буквами было написано: «Петр Петрович, мы Вас любим!»
И нарисованы сердечки… Девочки, наверное, нарисовали…Папа заулыбался, засмеялся, что-то сказал – было видно, что ему стало очень приятно… Да… - Аня посмотрела перед собой – в темноту ночи, помолчала немного. – Я горжусь тем, что я – дочь своих родителей. И как жаль, что я им так редко это говорю. Иногда подумаю с ужасом – как я неправильно по отношению к родителям себя веду – ведь они не вечны, а потом… - Аня ненадолго замолчала, сглотнула, продолжила слегка дрожащим голосом, - локти захочу кусать, да не достану…. Наверное, так всегда – самую сильную боль ты причиняешь людям, которые тебя любят…. – Она раздавила сигарету о балконную решетку. – Мда… - Она посмотрела на Гиоргия – тот смотрел на нее, почти не мигая. – Вот ты, наверное, подумал, какая я зануда! Есть во мне немножко! – Аня засмеялась заливистым смехом. – Так с чего я, собственно, начала? Цитату Ремарка привела в пример? «Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил». Sheni deda, ну, скажи, - не гений ли Ремарк?!
Гиорги крепко обнял ее, потом провел пальцем по ее губам – медленно, словно изучая каждую ее трещинку, каждый изгиб. Потрогал родинки у нее на лице –с правой стороны – у скулы, с левой стороны – почти на шее, на носу, три родинки в середине шеи - каждую из родинок поцеловал так нежно, словно это была роса на траве, которую надо было непременно выпить, ни одну не проронив на землю.
 - Спасибо тебе. – Гиорги погладил ее по волосам. – За откровение, - пояснил он.
 - Мне? Да за что? Другой бы уже, наверное, с балкона сиганул – целый час рот не закрывала…хотя, с другой стороны – рот не закрывать иногда бывает очень приятно  - особенно для контрагента, - сказала она, посмотрев на висящую у них над головами лампочку. – Ты анекдот про лампочку знаешь? - Она сморщила от смеха нос, улыбаясь. Гиорги легонько хлопнул ее по попе, расхохотался.
- Хулиганка! Знаю, пойдем. - Он шлепком подтолкнул ее в комнату.
За столом уже не было ни сыра, ни овощей – девочки все убрали и унесли на кухню, поставив взамен чай и кофе. Вино по-прежнему столе.
 - Так вот – потом я ему и говорю, - Артем мельком посмотрел на вошедших ребят,  - «Что это ты»? – Лиза, Даша, Дима недоуменно посмотрели друг на друга – как реагировать им на сказанное – один Давид, потирая лоб, кивал в ответ Артему.
Аня ухмыльнулась – она знала за Артемом такую черту – когда он говорил о ком-то, а этот человек неожиданно появлялся в комнате, Артем, чтобы не поняли, что он говорил о пришедшем, и не возникало неловкого конфуза и паузы – всегда говорил какую-нибудь первую попавшуюся ему на ум фразу. При этом он с таким усилием старался показать жаркую дискуссию, которая якобы велась между собеседниками, а на того, кто на самом деле являлся предметом их разговора, - смотрел с неким даже пренебрежением, - несмотря на все старания Артема замести следы, - все они, как правило, проваливались – человек сразу понимал, что разговор шел о нем. Аня посмотрела на Гиоргия – он, чуть скривив в усмешке один уголок рта, тактично встал возле собеседников – якобы чтобы не прерывать интересный им разговор: понял, что говорили про них.
 - Ну что, голубки, наворковались?  - Давид поднял очень густые брови – его лоб разрезали глубокие складки. «Брови, как у Брежнева», - Аня заулыбалась.
 -Анюта, что ты смотришь на мои брови? «Брови Брежнева» думаешь? – Давид медленно с достоинством разгладил сначала одну бровь, потом – вторую.  – Это не у меня, как у него, брови, – это у него, как у меня.
Все засмеялись. Аня удивилась – откуда он догадался?!
 - Ты, наверное, думаешь: откуда я догадался о том, что ты подумала? – Давид с хитрецой посмотрел на Аню. – Ну, во-первых, это было не сложно – ты действительно посмотрела на мои брови. А что обычно думает советский или постсоветский человек, глядя на густые брови? Как у Брежнева! – Давид хлопнул себя по коленке. – А во – вторых… во – вторых, - я очень хороший психолог. Очень.
 - Я Вам верю на слово – Аня улыбнулась.
  - Ой, не начинай, только не начинай сейчас, - Давид взмахнул правой рукой,  - это кому это ты говоришь – «Вы»? Мне что ли? – он ткнул себя пальцем в грудь. – Нет, Анечка, не «выкай» мне тут! Или я тогда тебя буду называть по имени-фамилии-отчеству!
Аня кивнула, улыбнулась: «Хорошо, буду на «ты».
У некоторых бы этот переход на «ты» и эти «Анечка» могли выглядеть легким амикошонством, но у Давида все, что он говорил и делал – было настолько самим собой разумеющимся, естественным, что, казалось – по-другому и быть не могло.
«Все-таки он очень искренний человек»,- подумала Аня, - «И очень обаятельный».
Лиза посмотрела на часы – оказывается, был уже третий час ночи.
 - Ой, ребята, да мы вообще совесть потеряли - столько сидим у человека, надоедаем ему! – Лиза поспешно вскочила с кресла.
 -Так, я не понял – это кто мне надоел? Вы мне надоели? – Давид чуть привстал в кресле. – Ребята, если вы хотите спать, так честно и скажите: «Давид, мы хотим спать». А говорить, что вы мне надоели – вы эти разговорчики бросьте - тем более, я вам всегда буду очень рад, мои двери для вас открыты в любое время дня и ночи.
 Все ребята поднялись из кресел.
 - Давид, спасибо большое тебе за такой теплый прием, - Артем приложил руку к сердцу,- правда, спасибо!
 - Так, ребята, не будем выражать друг другу восторги – я этого не люблю, ведь чувствуем, что друг другу понравились. – Давид тоже поднялся с кресла. – Значит, до завтра, на связи?  - Он обратился к Гиоргию. Гиорги кивнул.
Все распрощались друг с другом у магазина, стоявшего при выходе из переулка – ребята пошли в одну сторону, Гиорги, обняв Аню, - та была категорически против, чтобы хотя и не сильно выпивший, Гиорги садился за руль, - в другую. «Тот, кто действительно полюбит Тбилиси, будет возвращаться сюда много-много раз», - вспомнила Аня слова таксиста Вано.










Глава 6.

Пройдя утром на кухню, Аня увидела на столе большую вазу
с огромным букетом сирени – возле вазы лежала записка с надписью «Понюхай меня!» Аня понюхала цветы – они пахли головокружительно.
 «Я ж говорю – он идеальный какой-то»! Аня улыбнулась, любуясь цветами. Приготовила кофе, села на балконе в кресло. «И что это я ему вчера душу начала изливать – с чего бы это? Бедный мальчик – слушал меня почти два часа…
А Давид очень интересный человек – хотелось бы с ним еще увидеться».
 - Ты все не спишь? – Гиорги вышел на балкон со стаканом кофе в руке, чмокнул ее в макушку, - И чего ты так рано просыпаешься?
 - Я рано? Если я проснулась рано, - Аня посмотрела на часы – было около восьми утра,  - то ты тогда во сколько встал? Откуда ты взял цветы – вчера же их не было?
 - «Сара, кто-то встал раньше». – Гиорги засмеялся. - Нарвал, если честно признаться.
 - Нарвал? – Аня внимательно посмотрела на Гиоргия. – Спасибо, очень мило. Люблю сирень – это любимые цветы моей мамы.
 - Мне кажется, ты очень похожа на маму – хотя я ее не видел. Не только внешне – внутренне, скорее всего.
 - Хм, да, наверное. Пожалуй, ты прав.
 Гиорги поцеловал ее в щеку, потянул за руку.
 - Куда ты меня тащишь? – Аня схватилась за перила.
 - В спальню: по-моему, мы так и не досмотрели вчера кино…
Откинув простынь, Аня и Гиорги громко смеялись, смотря сцену званого ужина во дворце принцессы. У Гиоргия зазвонил телефон, он начал разговаривать на грузинском.
 - Да что я? Сам передай! – он включил телефон на громкоговоритель.
 - Аня, привет, как ты? – Веселый, показавшийся чересчур громким, голос Давида раздался по всей комнате.
 - Привет, Дато! Спасибо, хорошо! Как ты?
 - По - тихоньку, Анечка, по - тихоньку. Что делаете?
 - Мы? Кино смотрим.
 - Кино смотрите?! Ммммм….что - нибудь интеллектуальное, я надеюсь?
 - Очень. – Аня засмеялась.
 - Анечка, я тут подумал – ты ведь в музеи любишь ходить?
 - Да.
 - Давай-ка тогда приводи этого тунеядца в чувства после просмотра кино,  поднимайте свои красивые попы, я буду через полчаса у вас.
 - Хорошо.
 - Ты что это вскочила? – Гиорги посмотрел на Аню, которая в спешке засобиралась пойти в ванную.
 - Так ведь Дато придет через полчаса! А мне еще надо собраться! Чего ты смеешься? – Аня вопросительно посмотрела на Гиоргия.
 - Анечка, если в Тбилиси говорят «через полчаса», значит, придут часа через два – минимум.
Через полтора часа раздался звонок в дверь. Гиорги пошел открывать.
 - Заходи, заходи, дорой! – Он обнял Давид. – Кофе будешь?
Они прошли на кухню – Аня уже поставила чайник.
 - Здравствуйте, мадемуазель! – Давид поцеловал Аню в щеку. – Восхитительно выглядите! – Аня действительно выглядела очень хорошо – темно-синее шелковое платье ей очень шло.
 - Спасибо, Дато, ты тоже! Кофе будешь?
Попив кофе и поболтав о том - о сем – что заняло в общей сложности часа полтора – они наконец вышли на улицу.
 - А куда мы пойдем? – Аня посмотрела на Давида.
 - Я предлагаю в Национальный музей – до него и идти два шага, а вы, наверное, устали, – он подмигнул Гиоргию, - и действительно есть что посмотреть.
Вестибюль музея приятно удивил Аню – очень просторный, с высоченными потолками, свежим ремонтом – он разительно отличался от многих музеев: в нем не было ощущения старины, точнее, не старины, а «совка» - все было очень современно, но это не создавало никакого диссонанса со старым, красивейшим фасадом музея.
Поднявшись по широким каменным ступенькам на второй этаж, они оказались в большом зале.
 - Здесь представлены грузинские и кавказские археологические и этнографические артефакты: золотые украшения и монеты, посуда, оружие, предметы быта, - прошептал Гиорги.
Аня заметила в зале большое количество туристов: итальянцы, немцы, китайцы, французы, конечно, русские. Стараясь не мешать толпившимся, фотографирующим, громко чему-то восторгающимся людям, она подошла
 к одной из витрин.
На ней были представлены, в основном, серебряные медальоны – тут действительно, было чем восторгаться: голова и плечи женщины, по-видимому, героини древнегреческой или древнеримской мифологии, были выполнены настолько изумительно, тонко, что Аня сначала глазам своим не поверила, увидев дату: III-I в до н. э. Скульптуры такой же красоты она видела в Музее Кьярамонти в Ватикане – но это, все-таки, древнейшая Римская цивилизация, а здесь! Не меньшей красоты были и статуэтки Апполонов из Вани – опять-таки датированные III-I в до н. э.
 - Взгляни, - Гиорги обратил ее внимание на золотую чашу, украшенную драгоценными и полудрагоценными камнями. – Как думаешь, какой это период?
 - Наверное, тоже около первого-второго века до нашей эры? – Аня с восхищением посмотрела на чашу с выполненным на ней узором в форме стебля.
 - Нет! Семнадцатый! До нашей эры, Аня! – Гиорги чуть ли не кричал.
 - Ох….
Переходя от витрине к витрине, Аня уже не знала, что больше ее приводило в изумление – серебряные мужские пояса с отчеканенными на ними кентаврами, волками, оленями, львами (IV в до н. э.), золотыми и серебряными кувшинами, изображающими сцены из повседневной жизни, охоты, сбора урожая, золотой и серебряной утварью, - от всего этого великолепия кружилась голова.
 - Подойди-ка, - Давид слегка потянул Аню за рукав. – Смотри, - он кивнул на маленькую золотую статуэтку, изображавшую льва, - это некая «визитная карточка», если можно так выразиться, Грузии – этот лев изображен практически во всех буклетах, плакатах, в которых что-то говориться о культуре Грузии.
Аня внимательно посмотрела на статуэтку – даже если бы она не была «визитной карточкой» Грузии, то определенно не осталась бы без внимания: очень небольшая –не больше семи сантиметров в высоту, лев был несколько нетипично изображен в современном понимании – чересчур длинный, чуть загнутый, хвост, очень мощные задние, и, особенно – передние – лапы. Сила лап подчеркивалась не в возможных ассоциациях с животной силой – четко прорисованные рельефные мускулы, изящные линии, грация, - здесь же все было наоборот: лапы были короткие, очень массивные, утолщенная морда льва, короткая шея, передние лапы были покрыты точкам – наростами – видимо, это была грива. Несоразмерно большие по сравнению с черепом, покатые, закругленные уши, огромные, немигающие глаза-плошки, и, что больше всего поразило Аню – очень четко прорисованные пальцы ног на передних и задних лапах (Сколько их было? По восемь на каждой лапе?). Весь облик льва абсолютно не вписывался в общепринятые представления об этом животном. Но, несмотря на это, при даже самом мимолетном взгляде на эту маленькую статуэтку сразу становилось понятно, что перед тобой – Царь зверей. От этой маленькой, необычной фигурки исходила такая сила, власть, величие, - их просто было невозможно не почувствовать.
 - Небольшой, как наша страна, но, как и она – великий. – Гиорги прошептал ей на ухо. – Поэтому и символ. Сначала кажется – какой-то покатый, несуразный, правда? – он с блеском в глазах спросил у Ани, - вот такие и мы – необычные, непохожие на всех. А посмотри, какой период? Двадцатый-восемнадцатый век до нашей эры…
Аня открыла рот… - а что тут можно было сказать? Какие слова?
Красоту золотых диадем, подвесок, браслетов, ожерелий, пряжек для пояса также нельзя было передать словами - особенно Ане запомнились парные золотые подвески из Ахалгори – у места крепления к, по-видимому, золотому обручу, надеваемому на голову, – это были подвески для особых торжественных случаев, – они были выполнены в форме круглого медальона, самого по себе составляющего произведение искусства: на данном медальоне был изображен цветок-солнце c разделявшими на секторы золотой круг лепестками-лучами, далее шла широкая полоска, поделенная на равные части двумя орнаметрами - ромбами, отделенными друг от друга золотой нитью – стеблем, корни – два коня, на удивление напоминающие мордами современные шахматные фигурки - изогнутые покатые шеи коней были украшены попоной с золотыми тяжелыми каплями-бубенцами снизу. Казалось, упрямые, сильные лошадки чему-то были удивлены – не внезапной ли остановкой? Ноги лошадей – подвешенные на колечках-кольцах квадраты, ромбы, капли – все это создавало эффект легкости, невесомости, в любой момент готовых пуститься в скачь, оставляя за собой непроглядную пыль, вихря бегущих лошадиных ног.
«Боже мой, боже мой», - не заметив, шептала Аня.
 - Ну что? – Давид горящими глазами посмотрел на Аню. – Понравилось? Я горжусь тем, что я – грузин.
Выходя из зала и поднимаясь по ступенькам на следующий этаж (там был балкон, на котором можно было покурить), Аня задумалась над словами Давида – «Я горжусь тем, что я грузин». Какие эмоции может испытать человек, увидя все это великолепие? Потрясение? Безусловно. Острое, осязаемое чувство прекрасного – тоже . Аня испытывала что-то похожее на чувство благоговейного трепета – как бы высокопарно это ни звучала – похожее чувство она испытывала – очень редко, - находясь в особом душевном состоянии в церквях. Но в церквях это объяснимо – все-таки, ты находишься в одном из домов Божьих, а здесь? От этого чувства Аня ощутила комок в горле.
 - Ань, ты что? – Гиорги прикурил ей сигарету. – Что-нибудь случилось?
 - Нет, ничего. – Она глубоко затянулась. – Просто… не знаю…
По глазам мужчин было видно, что они поняли, что чувствовала
Аня. Они также курили молча.
- Ну что, пойдем дальше наверх? – Давид потушил сигарету.
 Они с Гиоргием переглянулись: а стоит ли?
- Мальчики, что-то вы приуныли, нет?- Аня улыбнулась. - Пойдем, конечно.
- Ну, пойдем, если хочешь, - после небольшой паузы сказал Гиорги.
Первое, что увидела Аня при входе в зал – фотография мальчика с пронзительным, смотрящим прямо перед собой, словно вопрошающим, взглядом. Наверху были выведены большие белые цифры – 1921-1991.
 В зале, прямо при входе, стоял макет вагона – он был изрешечен пулями. Далее – огромный зал с квадратными колоннами по бокам – при взгляде из соседнего небольшого зала они образовывали анфиладу, сквозь которую виднелись фотографии, вывески, надписи. По периметру зала подвешены прожекторы – лампочки – несмотря на их большое количество, в зале царил полумрак.
             Аня медленно проходила от стенда к стенду – все надписи были двуязычными – на английском и грузинском языках – ни одной пояснительной записи на русском языке не было. На стенах были развешены черно-белые фотографии – на некоторых – лица с потухшим взглядом, на других – тела мертвых грузин – некоторые из тел были аккуратно сложены, словно дрова, друг к другу, большинство же тел было навалено друг на друга. Позади тел стояли – кто наперевес, кто – опершись одной рукой о ствол винтовок – молодые мужчины с пилотками с красными, по-видимому, звездами в центре. На русском языке были только огромный красный плакат с желтой надписью «Жить стало лучше, жить стало веселее! И. В. Сталин», «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!», или же документы со списками фамилий и указанием на то, кто в каком году расстрелян.
Аня сознательно старалась не задерживаться, не читать надписи совсем не потому, что она не понимала английский – английский она знала довольно прилично, - а потому, что она примерно догадывалась об их содержании: столько - то тысяч людей были репрессированы, столько-то тысяч людей – расстреляны. На один огромный плакат – опять-таки – надпись только на английском и грузинском языках – она все же обратила внимание: «В период с 1921 г. по 1991 г. 72 000 человек были расстреляны, а 200 000 человек – депортированы. В это время численность Грузии составляла 4 000 000 человек». В одном углу помещения стояло прослушивающее устройство, почти посередине – железная  - по-видимому – тюремная дверь с толстой решеткой.
Аня остановилась перед прожектором на стене – начальные кадры показывали принесение присяги В. Путина, потом – общий вид Кремля – эдакий апофеоз русской демократии. Потом кадры стали носить иной характер… Вдоль узкой дороги ехали один за другим танки с российским флагом на боках, подрагивающая картинка – справа раздается взрыв, молниеносно где-то заполыхал пожар, еще несколько секунд, и кадр сменился развороченным, по-видимому, всего несколько минут назад, жилым домом. От этого дома остались лишь углы и обгоревший фундамент. Рядом с домом шли люди – сзади – старики с женщинами, впереди – мужчина с маленькой девочкой на руках. На лицах людей был написан даже не ужас - наверное, степень отчаяния уже исчерпала себя, потому что не было их степени отчаяния - они, словно потерявшиеся,  шли вперед, но куда – вперед - и зачем – вперед – сами не знали. Следующий кадр – только начавший разгораться на верхних этажах жилой дом, во дворе – кричащие от ужаса мирные жители, бабушка в красном платке, вначале одной рукой держа трость и опираясь на нее подбородком, - с невыразимой болью в глазах опустившая голову, прислонившая лоб на лежащую ладонь; следующий кадр – кричащая рядом с развороченным домом женщина с пробитой головой – из ужасной кроваво-красной открытой раны, которая уже превратилась в месиво, - она, с исказившимся от ужаса лицом, что-то беззвучно кричала, высоко поднимая единственную руку… «Господи, есть ли предел человеческой жестокости»? – пронеслось в голове у Ани. Следующие кадры  - Тбилиси – Аня не могла сказать точно – ей показалось – проспект Руставели – цепь из живых людей, практически у каждого на плечах – белые флаги с кроваво-красным крестом, дети, взявшиеся за руки, некоторые, по-видимому, не понимающие смысла происходящего – улыбающиеся и махающие в камеру. Камера на несколько секунд задержалась на одном мужчине – он сначала стоял лицом, но потом повернулся спиной: на его белой футболке черными буквами по-русски было написано: «Я - Грузин!». Внизу грузинский флаг…
Подавив подступившее к горлу рыдание, Аня не смогла дальше смотреть видео - вышла из зала. Выйдя на улицу, она сначала не поняла, где находится – по Руставели сновали туда-сюда машины, о чем-то громко, радостно разговаривали прохожие. Громко, радостно…в мире еще есть радость? Чуть дрожащими руками она достала сигарету, жадно затянулась.
 - Ты где была? – Гиорги приблизился к ней. – Мы с Дато дума.. – Он посмотрел на ее лицо, - Аня, ты что? Аня?!.
Аня опустила глаза: «Наверное, вид у меня – будто кто-то умер».
Ей иногда случалось смотреть на себя в зеркало в такие минуты – опущенные брови, потухший, словно мертвый, взгляд – мало привлекательного.
 - Ничего. – Она провела носовым платком над верхней губой. – Ничего.
Давид приобнял ее, сказал: «Давай-ка, пойдем, сядем». Они дошли до ближайшей скамейки, сели. Молчали минут пять. Давид сказал, глядя куда-то вниз:
 - Поэтому я не хочу приводить своих друзей, которые приезжают в Тбилиси, в эти залы музея. Я ни в коем случае не хочу затрагивать политику – просто, даже если человек абсолютно аполитичен – у него все равно останется неприятный осадок, когда он вернется в Россию.
 - Дато… Дато… я тоже абсолютно аполитичный человек. Я считаю, чтобы какие-то фразы не были пустыми, бессодержательными, ничем не обоснованными лозунгами типа «сам дурак», надо обладать  - точнее знать – неопровержимыми фактами, а фактами являются документы. Именно документы в полном объеме, а не вырванными из него кусками, которые можно трактовать как угодно. Так вот – я тоже ни в коей мере не хочу – да и не имею права – затрагивать какие-то политические аспекты, упор на чью «оккупацию» на данной выставке явно делается. Думаешь, у нас нет такого – «оккупация» большевиками всех и вся, всяческое очернение? Да на каждом шагу! Знаете, что мне не нравится в русских, - она посмотрела на Давида, потом на Гиоргия,- то, что мы, в большинстве своем, не дорожим своим прошлым, не дорожим своей историей. Мы стараемся очернить, пардон – обосрать все то, что было раньше – не важно, при какой власти это было. Пришли большевики – надо обосрать царский режим, пришли демократы – надо обосрать большевиков – и так далее. Мы забываем все то, что было хорошего раньше. А ведь хорошего не могло не быть! Знаете, мне стало так обидно, так больно… у меня двое дедушек воевали – один  - мамин папа – был очень тяжело ранен – до тех пор, пока он не умер, помню его с трубкой, торчащей из живота, - он дошел до Берлина. Второй дед – папин папа – был контужен, ранен в голову, чуть не потерял один глаз – до смерти почти не видел этим глазом. И… И.. – Аня вытерла покатившуюся по щеке слезу, - если бы мои дедушки увидели, как растаптывают их молодость, юность, которой они пожертвовали, сколько они терпели, сколько героизма, нечеловеческих усилий им все стоило – и все ради чего? Чтобы сейчас все старались зачеркнуть, переврать, изгадить, забыть?! – Аня уже не смогла себя сдерживать – по ее щекам быстро-быстро бежали слезы, оставляя после себя влажные бороздки. Успокоившись, она продолжила – Так вот: я не хочу затрагивать никакую политику, просто мне интересно – зачем настраивать подрастающее сегодня поколение против России? Зачем в России настраивать поколение против Грузии? Зачем делать, намеренно создавать – своими руками  - поколения, народы, которые заведомо будут ненавидеть друг друга? Зачем?! Неужели между нашими странами не было ничего хорошего, светлого, теплого? Неужели это так?! Конечно, нет – это абсурд, нелепость! Но зачем же тогда разжигать войны – как в прямом, так и в переносном смысле – ведь сейчас продолжается информационная война между Россией и Грузией. Зачем? Эххх,  - Аня махнула рукой. – «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа». Да… да… «вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Мальчики, – Аня посмотрела на сидящих по обе стороны от нее мужчин, взяла за руку сначала одного, потом второго,  - Давайте жить дружно, а? – Она подмигнула, - В честь возобновления дружественных русско-грузинских отношений предлагаю со всей торжественностью напиться!
Аня, стоя в центре, взяла под руку с одной стороны Гиоргия, с другой – Давида. Так они шли около пятнадцати минут – молча.
- Давай сюда зарулим? – Давид кивком головы указал на располагающееся неподалеку кафе с ярко – красной вывеской.
Расположившись на веранде, они сели облокотились на деревянные ручки стульев.
- Ничего не было хорошего, ничего не было… - Аня ухмыльнулась. – Дато, я Гио на днях рассказывала, что у меня двоюродная бабушка – царство ей небесное – была замужем за грузином. Вы бы ее видели – в молодости она вместе с маминой мамой были очень красивыми, - Она хмыкнула, - конечно, я их тоже не видела в молодости… Темноволосые, с большими карими глазами – мамина мама, голубыми – ее сестра, густыми волосами, у двоюродной бабушки были черты лица несколько грубее, у маминой мамы – мягче. Кстати, вы заметили, как на старых фотографиях выглядят люди? - Она вопросительно посмотрела на мужчин, - совершено по-другому: гораздо светлее, благороднее, одухотвореннее…Не без идеологической промывки мозгов обошлось, так? – она подмигнула собеседникам, улыбаясь. – Так вот - двоюродная бабушка где-то познакомилась со своим будущим мужем – не знаю, при каких обстоятельствах. Он был на два года младше ее – так она подделала свой паспорт, изменив дату рождения – бабушка работала паспортисткой, – представляете? Потом она переехала в Грузию, всю жизнь здесь прожила, родила двоих детей. Помню, когда она приезжала к нам в Москву, то учила нас с сестрой некоторым грузинским словам – «Deda, mama». Мы сестрой, помню, так смеялись – как «дедушка» может означать «мама», а «мама- папа»? И буквы мы считали очень необычными – такие толстые, пузатые, округлые все – казалось, их не то, что выучить невозможно, – нарочно не придумаешь! Бабушка была очень честной, порядочной, трудолюбивой – редкий человек. Она когда к нам приезжала, постоянно что-то мыла, стирала, убирала, готовила – несмотря на мамины протесты – просто бабушка не могла по-другому – иначе чувствовала себя нахлебницей, наверное. И готовила она часто грузинские блюда – лобио, мчады, чахохбили, хачапури.
Помню, она иногда рассказывала про ее жизнь в Грузии – как им бывает тяжело, когда постоянно отключают воду – не то, что горячую – холодной не было, как в доме она ночью спала, надев телогрейку, шерстяные носки, косынку на голову – зимой редко было отопление. Как ее, молодую русскую женщину, не принимали в семье у мужа – его родители непременно настаивали на том, чтобы жена была именно грузинка. Один раз бабушке было так тяжело, что дед Ливан – бабушкин муж - ее в прямом смысле
из петли вытащил... Он всегда бабушку защищал, по-моему, с кем-то
из родственников даже разругался насмерть. Я видела его только
на фотографиях – невысокий, коренастый, с прямым, но одновременно – мягким – взглядом черных глаз: сразу видно, что порядочный человек.
И, несмотря на все трудности, бабушка ни разу, ни одним словом никогда не жаловалась на мужа, ни секунды не пожалела о том, что она вышла за него замуж. Да, ей было тяжело, особенно после его смерти – дед Ливан умер на много лет раньше бабушки, – но она все равно осталась жить в Чиатуре, там ведь был ее второй дом… Там ее и похоронили.
 - Да, такова жизнь, - Давид смотрел в, казалось, только ему заметную, даль,  - такова жизнь.. мы никогда не выбираем тех, кого полюбим. Видимо, твоя бабушка очень любила деда Ливана, поэтому и жила с ним «и в горе, и в радости». Конечно, надо иметь большое мужество, чтобы бросить все – Родину, друзей, семью, чтобы поехать за любимым человеком.
Эх…. А я в свое время этого не сделал. – Давид взмахнул рукой, потер лоб. – Да…Служба в армии у меня проходила в Подмосковье – на Кубинке.
Я там был, если можно так выразиться, придворный живописец. В нашей роте был также молодой парень – Васек, он сочинял стихи, разные агитки, а я рисовал плакаты. Подружился я там с одним художником – Михаилом, Мишей, как он сам себя называл,  - старенький уже был, крепко пил, но дело свое знал – у него были изумительные пейзажи – эти звенигородские церкви, поля, березы… Собрались мы один раз вечером У Миши в мастерской – немного выпили, я уже собрался уходить, как вдруг вошла она – Люда.
Не очень высокого роста, стройная, в ситцевом синем платье в белый горошек. Я до сих пор помню это платье, ее добрые, приветливые глаза, когда она протянула руку для приветствия. Что она делала у Миши?
Она немного рисовала – любительски, конечно, но красоту, настоящую красоту – видела и понимала, могла передать. Помню, я когда увидел ее в первый раз, шинель сразу оправил, встал, даже каблуками, по-моему, щелкнул. – Давид засмеялся. – Ох, да – что там – молодой пацан, хотел впечатление произвести на молодую красивую девушку. По-видимому, произвел…Встречались мы с Людой так часто, как только была возможность – я всеми правдами и неправдами выезжал в город. Потом Люда познакомила меня со своими родителями – строгий, гбшный папа-полковник, рафинированная интеллигентка мама. И тут началось – ее мама буквально в первый вечер расписала мне всю мою судьбу – я должен был поступить в МГУ  на мехмат (у нее там были связи), потом - в аспирантуру, защитить диссертацию, пойти работать на какой-нибудь крупный завод, занимающийся производством вычислительной техники. Тут я вспылил: «Какой завод, какой мехмат? Гражданочка, я – художник»! После этого мы встречались с Людой, но все реже и реже. А потом моя служба в армии подошла к концу, и я вернулся в Тбилиси. – Давид вздохнул. – Но я до сих пор чуть ли каждый день думаю о Людмиле, представляю – как бы сложилась моя жизнь, если бы я настоял на своем?
Эх, ребята, если бы я настоял на своем… Наверное, мне надо было ее украсть – грузин я, черт возьми, или кто? - Давид, смеясь, хлопнул кулаком по столу.
- И что, ты никак не пытался связаться с Людой? – немного помолчав, Гиорги обратился к Давиду.
 - Связаться? А зачем? Теперь-то это какой имеет смысл? Двадцать лет прошло…реку нельзя повернуть вспять – к сожалению. Поэтому я всегда всем говорю – если вы полюбили – действительно полюбили – безбашенно, сумасшедшее– никогда не отступайтесь от своей любви, никогда не отпускайте этого человека. Настоящая любовь горы свернуть может, чего уж там – расстояния. А если человек начинает искать какие-то отговорки, чтобы как-то оправдать себя, свалить на обстоятельства – значит, не любил.
У любви не может быть никаких обстоятельств, никаких преград, никаких отговорок. Иначе это – не любовь, а пшик, мыльные пузырьки.  – Давид поднял бокал, посмотрел сквозь него на солнце, вновь поставил на стол.
– Да, любовь. Самое прекрасное, самое великое чувство, которое, к сожалению, дано испытать не многим. Наверное, даже не немногим – единицам. Я сочувствую людям, которым так и не привелось его испытать,
 - а такое бывает на каждом шагу.
 - «Потому что, если не любил, значит, и не жил, и не дышал». Дато, - Аня посмотрела на Давида, - значит, ты не любил Людмилу? Ты же нашел обстоятельства в лице ее мамы, папы? Почему ты за нее не боролся?
 - Эх, Аня, Эх… знала бы ты – сказать, что я себе сейчас локти готов кусать – ничего не сказать. Да маленький пацан был, зеленый, думал, что у меня еще ого-го что впереди! Вот в этом самая главная беда, и, одновременно, прелесть молодости – ты всегда думаешь, что все у тебя еще впереди, что случится еще очень много чего – и непременно все будет гораздо лучше, чем сейчас. А вот это «впереди» наступает – и ты понимаешь, что лучшее-то у тебя осталось позади – умел бы ценить. Эх, ладно! Это все, товарищи, законы жизни, круговорот воды в природе – ни мы первые, ни мы последние! Таких вот историй можно порассказать тысячи, тысячи, и все будут похожи – что сто, что двести лет назад. Человеческая натура не меняется.
 - Ну что, тогда выпьем за любовь? – Гиорги поднял свой бокал, - За то, чтобы нам суждено было встретить свою любовь, которую бы мы не упустили. И, желательно, любовь взаимную. – Он подмигнул Ане, потом Давиду, и одним махом осушил свой бокал.
 - Ребятки! – У Давида загорелись глаза. – А что это меня в вашей компании на рассказы про любовь потянуло, а? Вы смотрите у меня! – Давид погрозил им пальцем.
 - Дато, да тебя всегда на такого рода рассказы тянет – был бы повод. Ты же художник – творческая натура тонкой душевной организации – вот тебя и тянет на рассказы о любви.
 - Да, куда уж тоньше – посмотри, как я похудел! Иссох весь прям! – Давид ущипнул себя за живот. – А все почему? Из-за девушек, бичо, все из-за них! О, кстати, Анечка, разрешите ангажировать Вас на пару минут – надеюсь, Ваш кавалер не против?
 - Да пожалуйста, пожалуйста! – Гиорги затянулся сигаретой.
Давид отодвинул Ане стул, взял за локоть, они пошли вдоль по тротуару. Давид, высоко задрав голову, подняв брови, улыбаясь надменной улыбкой, шел с таким видом, будто он – особа, приближенная к императору. В свободной руке, у него, очевидно, была трость – он то отставлял, то приставлял руку в такт к шагу. «Доооообрый вечер!» -
Он, учтиво улыбаясь, снял воображаемый котелок при виде идущих навстречу девушек. Те засмеялись в ответ. Аня с доброй улыбкой наблюдала за Давидом – ведь человеку чуть больше сорока!
 - Присаживайтесь, мадемуазель, присаживайтесь! Плиз! – Он, сдувая со скамейки пыль, указал Ане на место, куда она должна была сесть.
– Не изволите ли откурить-с со мною? – Он потянул Ане сигарету.
 - Avec plaisir, merci! – Аня сжала между указательным и средним пальцем сигарету.
 - Э, ты что думаешь, я тебя по-французски сюда отвел поговорить? Нет, милая, нет. Так, посмотри на меня, - он чуть приподнял Аню за подбородок. – Ты думаешь, я случайно разговор про любовь завел?
 - Так ты и вчера про любовь разговор завел, – Аня поперхнулась дымом.
 - Неееет, вчера – это не считается. Вчера! Вчера, если бы я о любви разговор не завел, было бы не по форме – какой грузин, и чтоб разговор
о любви не завел! Я тебя о сегодняшнем разговоре спрашиваю.
 - Мне показалось, что… - Аня пустила струйку дыма – о наболевшем, одним словом.
 - О наболевшем-то о наболевшем, но ты не финти мне! Ох, почему ты все в сторону уходишь? Ты что, его любишь? Так, не строй из себя дурочку, будто не понимаешь – не про себя спрашиваю, про знакомого нашего общего. Так что – любишь?
 - Люблю?  - Аня слегка замялась – она не как не ожидала такого вопроса в лоб, - Дато, мне кажется, слишком рано пока говорить о любви - мы ведь знакомы всего несколько дней! Не буду отрицать – он мне очень, очень нравится…
 - Ой, ой, вы посмотрите на нее только! – Он, повысив голос, театрально развел руками, - Очень, очень нравится! А тебе, дорогуша, и двух дней достаточно, чтобы влюбиться – точнее, чтобы человек очень-очень, как ты выражаешься, понравился. А любовь твоя проявится – если проявится
 – к человеку, то это потом. А вот симпатия – сильная симпатия
– молниеносно в тебе загорается. Но я бы не сказал, что она у тебя так же быстро затухает – нет. Скорее всего, она не то что у тебя может затухнуть – а ослабеть, потом сойти на нет при одном случае – если ты поймешь, что человек не разделяет твои чувства. Тогда да. Когда ты не получаешь такой же эмоциональной отдачи взамен. А уж если человек тебе не понравится – то ты даже с ним разговаривать не будешь – убьешь безмолвствием!
- Правду ты сказал в первый день, что ты очень хороший психолог, - Аня смущенно улыбнулась, - Да, так и есть… А ты к чему это говоришь
– по поводу взаимной отдачи? Предостерегаешь меня, что ли, заранее?
 – Аня шутливо толкнула его в бок.
 - Нет, абсолютно ни к тому. Просто мне бы хотелось дать тебе один совет – не впускай в сердце раньше времени, не надо. Постарайся ставить небольшую заслонку – так будет лучше. Ты, скорее всего, думаешь, почему я все хожу вокруг да около – тебе ведь в данном случае неинтересны абстрактные россказни, а интересует конкретный человек?  - она кивнула. – Так вот: то, что я вижу сейчас – мне кажется, нет, я уверен – ты ему нравишься. Очень. Гио не такой парень, который будет приглашать девушку остаться у себя – тем более – пропускать работу. Он знаешь, какой трудоголик? Уфь! Так, короче, товарищ – ни о чем не думай, просто наслаждайся моментом – ты что, каждые выходные в Тбилиси бываешь?
Ну, вот и все! Хэв фан! – Он протянул Ане руку, повернутую ладонью вверх. – А теперь пойдем – как бы женишка не увели!
Подойдя к веранде кафе, они остановились неподалеку от столика – Гиорги разговаривал по телефону. Встав и придвинув Ане стул, он рукой указал на него – мол, не помешаете, садитесь. Аня посмотрела на него
– он говорил немного тихим, спокойным голосом, с паузами,
с расстановками – обычно так разговаривают с родителями.
 - Кстати, Аня, а ты друзьям своим позвонила? – Давид вопросительно посмотрел на Аню после того, как Гиорги закончил разговаривать.
 - Ой, блин, правда – а ведь нет! – Аня схватилась за телефон.
 - Все в порядке – я позвонил Артему, они сейчас придут. – Гиорги положил на стол телефон.
 - Скажут, променяла родные дали на чужеземные горы. – Давид засмеялся.
 - Нет, родину не продаю! – Аня улыбнулась. – А вот, кстати, и ребята.
 К ним подошли сначала Лиза с Дашей, потом – Дима с Артемом.
 - А, привет-привет. – Сказал Артем довольно сухо Ане. – Ну, как развлекаетесь?
 - Мы… да не сказать, чтобы уж сильно развлекались – в музей ходили.. – Аня почему-то почувствовала себя виноватой. – Культур-мультур в общем. А вы что делали?
 - Ой, Аня, мы такие магазины классные нашли с грузинскими дизайнерами! – Глаза Даши загорелись, - Просто супер! У меня прям глаза разбегались – не знала, что и взять! Нашли совершенно случайно!
 - Да, у нас действительно есть очень хорошие дизайнеры – очень выдержанные, лаконичные, эклектичные. И они все, в основном, молодые. Очень многие учились в Америке, Италии.
 - Ага, но у этих лаконичных дизайнеров ценник не отличается лаконичностью. – Артем отхлебнул заказанное им пиво.
 - Артем, что-то ты, я смотрю, не в духе, нет? – Аня взъерошила ему волосы.
 - Зато ты, я смотрю, в духе – прям цветешь и пахнешь – любо-дорого взглянуть!
 - Да, Анька - девка – хоть куда! – Давид ущипнул ее за бок, - Ох, где мои семнадцать лет!
 - Аня, ты меня не проводишь в уборную? – Лиза многозначительно посмотрела на Аню.
Аня стояла у зеркала и ждала Лизу.
 - Слушай, Ань. – Лиза слишком неторопливо намыливала руки. – Тебе не кажется…эээ.. в общем – Ань, тебе не кажется, что Гиорги может…
не оценить степень твоего серьезного отношения к нему?
 - Степень серьезного отношения? А ты ее уже оценила?
 - Ой, Аня, хватит – мы вчера с тобой об этом говорили! Не увиливай! Как бы это сказать – понимаешь, все кавказские мужчины… естественно, русские девушки для них – своего рода экзотика, они могут так красиво говорить, такие песни петь, а на деле – по итогу – все получается совсем не так, как хотелось бы.
 - Лиза, ты знаешь всех кавказских мужчин? – Аня слегка повысила голос.- Нет, не знаешь. Что, хочешь меня предостеречь? Лиза, я прекрасно знаю, что ты мне хочешь сказать – поматросит и бросит? Знаешь, что однажды мне сказал собственный брат? «Ты знаешь такое слово – «чернильница»? Потом он, конечно, начал говорить, что это он не по отношению ко мне говорил – и т. д. и т.п., но все-таки? Лиза, не надо мне давать никаких советов, делать предостережения – я и сама все знаю наизусть. В каждом стаде есть паршивая овца, не стоит судить всю нацию по отдельному ее представителю.
- Да, но есть присущие каждой нации черты…Ой, ладно, делай, как хочешь –я просто хочу, чтобы все у тебя было хорошо. Вот и все.
 - Взаимно, Лиза, взаимно. Давай, пойдем.
Все с удовольствием ели что-то из глиняных горшочков, периодически дуя на ложки.
 - Девочки, только попробуйте! Никогда бы не подумала, что фасоль может быть такой вкусной! – Даша с оживлением посмотрела на девушек.
Лобио действительно оказалось очень вкусным – немного островатым, но это ничуть не портило его вкус, а придавало пикантность.
 - Ребята, сколь дней вам еще осталось в Тбилиси? Четыре? - Гиорги отложил ложку, немного помолчал. – Тогда я предлагаю вот что – завтра поехать с ночевкой в Сигнаги.
 - А что это? – Спросил Артем с набитым ртом.
 - Город в Кахети. Вам понравится. У вас у кого-нибудь права есть с собой?
 - Конечно, есть – мы сами хотели завтра взять напрокат машину, чтобы съездить куда-нибудь.  –Артем с удовольствием облизал ложку.
 - Ну, вот и отлично, тогда сегодня решим организационные вопросы, а завтра рано утром выедем – только надо выехать как можно раньше, чтобы не приехать к вечеру.
 - Заметано!





Глава 7.

Аня, отложив книгу, сняла ноги с дивана – пошла в спальню выключить будильник: было шесть часов утра.
Гиорги привстал на кровати, сонно потирая глаза.
 - А, ты уже, конечно, встала, Анечка? Иди под крылышко, ну, иди! – Гиорги приподнял один край простыни. Аня села на край кровати, он одной рукой обнял ее, прижал к груди. Аня стала водить указательным пальцем по завивающимся в колечки волосам на груди.
- Гио, я тут подумала – интересно, можно ли из этих волос косички заплести? – Аня тихо засмеялась.
  - Косички? Об этом я не думал. – Голос Гиоргия стал серьезным. - Но одна идея у меня была – покупать волосы у всего грузинского мужского населения, и потом, скажем, набивать ими матрасы, а спрос поддерживать чем-то типа того, что «набивка этих матрасов окажет целительный эффект для одиноких дам – вы избавитесь от боли в спине, возможных простудных заболеваниях, а, главное – лежа на этих матрасах, вы будите себя чувствовать окруженной теплотой сильных мужских рук, которая не закончится с наступлением утра». Господи, что я порю – четвертый десяток уже….
 - Мда... что ты поришь? – Аня поцеловала его в плечо. - Надо позвонить ребятам – они будильник могут просто выключить и все.
После тринадцатого, наверное, гудка из трубки послышался сиплый голос Артема.
  - Хм…алееееооооо, кто это? Диреееектор? Да пошел ты в жопу, директор!
 - Хахаха, откуда ты это помнишь? Я еще в школе «Масяню» смотрела. Так, ладно, собирайтесь – мы заедем за вами через полчаса. – Она услышала смешок Гиоргия. – Да, Артем, если русские говорят «через полчаса», то это значит через полчаса.
 - Заметь: ни я сказал про полчаса! - Гиорги схватил ее в охапку, накрыв с головой простынью.
Аня любила города ранним утром – мели метлами дворники, мыли витрины кафе и магазинов женщины, выливая на тротуар мыльную пену из ведра, появлялись первые прохожие.
 - Так, ребята, вроде, едут сзади, - Гиорги заморгал фарами, остановился у Моста Мира. - Чтобы нам туда-сюда не кружить, попрошу Давида, чтобы он сам спустился, ему идти пять минут.
Аня вышла из машины, прикурила. При пока еще мягком, золотистом солнце мост понравился ей даже больше, чем при ночной подсветке: солнце, играя, криво отражалось
 в изломах моста, отбрасывая солнечные зайчики, сам мост напоминал огромную сосульку, свисающую с крыши, весной – вобрав в себя солнечный свет, она начинает таять, при этом теряя свою прямую форму и становясь бугристой.
 - Dila mshvidobisa, dila mshvidobisa. Доброе утро, говорю! – Давид поцеловал Аню в щеку. Ну что, братва, - Давид посмотрел на Артема и Гиоргия,- по коням?
Давид сел сзади.
 - Эх, ух, Аня! Хаха! – Давид закричал, тормоша ее за плечо. – Анечка, посмотри только, какой у нас красивый город!
 - Правда? А я и не заметила. – Аня улыбнулась, опуская стекло в машине.
 - А это  - Дом юстиции. – Гиорги указал на огромное стеклянное здание.
Дом юстиции был очень необычным, не похожим на все здания, которые доводилось видеть Ане. Очень большое, его стены были полностью прозрачными. Оно будто бы состояло из поставленных друг на друга параллелепипедов – тоже прозрачные, они то одной, то другой своей гранью выпирали из стены. Крыша - точнее, ее составные части, - были белые – огромные, соединенные между собой выпуклые пластины, напоминающие шляпки от грибов. Несмотря на габариты, здание казалось легким, невесомым.
 - Мухоморчики. – Гиорги улыбнулся. – Полная прозрачность абсолютно во всем. Коррупции бой! Кстати, кроме шуток – загранпаспорт или любой другой документ здесь можно оформить буквально за полчаса. – Аня недоверчиво посмотрела на Гиоргия. – Да, да, мы сами в шоке. – Гиорги засмеялся. – Европа!
Аня закрыла глаза – думала, ненадолго, как проснулась, оказалось, она продремала около получаса.
 - Что, красавица, что? Проснулась? – Давид сел в проем между задними и передними сиденьями. – О, вот, послушай, какая песня!  - Он протянул руку, повернул динамик на панели. Давид стал подпевать. – Знаешь, как переводится? Хотя, кого я спрашиваю! – Он махнул рукой. – «Рассвет мыслями о тебе начинается, вечером вновь мысли о тебе.
Однажды вновь позовёшь меня, может, что меня спасёт, - почему ты не подумала? Дождь идет, дождь идет моросящий, скучаю по тебе, моя ясноглазая. Приди, в сердце внеси май, верни мне старую радость. В твоих глазах и цветы поют, без тебя мне тяжело, что в этом мире красивое, красивые цвета - поверь мне, все твои».
 - Вай мэ, бичо, вай мэ! Сильно! «Моя ясноглазая» - правда, красиво.
 - Э, э, какая ты черствая, сухая!
 - Хаха, я мокрая! – Аня засмеялась – сейчас бы, если бы включили такую фразу в фильм, ее бы не так поняли.
 - А «Ларису Ивановну хочу»? Хаха! «Пассажир может две недели сидеть, и с ним ничего не случится, а курица испортится»! «Спасибо, я пешком постою» - все эти цитаты уже стали народными – никто и не помнит, откуда они взяты.
 - Ага. – Аня повернулась к Давиду, сквозь смех сказала. – «Ты и она – не две пары сапоги.  – Почему? – Слушай, ты видный мужчина, а она – возьми кощка, опусти в воду, вынь – и – такая же худая!» - Все в машине громко засмеялись. - «Такую личную неприязнь я испытываю к потерпевшему, что кушать не могу!». Я как-то прочитала в книге у Данелия – как же она называется….А, кажется, «Кот ушел, а улыбка осталась». Да. Так вот – на первой странице описано, как Данелия шел по Нью-Йорку утром после какого-то банкета, денег нет, навстречу идет мужик, останавливается, говорит: «Экскьюз ми, мистер, айм алкохолик, кэн ю хелп ми?». В ответ: «Экскьюз ми, айм алкохолик ту».  – Давид аж хрюкнул от смеха.
 - Да, да, да, да…. – он хлопнул себя по коленкам. – Вот видишь, Анечка, только мы, грузины, можем все! – Давид поднял указательный палец правой руки вверх. – Аня, да ты не на Гиоргия смотри, я, конечно, понимаю, что он видный мужчина, но все-таки. Посмотри, какая красота!
Они уже давно выехали их города и ехали по двухполосной дороге. Впереди, куда только хватало глаз, широкая полоска деревьев бежала вверх, к самым горам. Яркое солнце то скрывалось за их кронами, то вновь появлялось, ослепляя лучами.
За деревьями раскинулись поля – иногда – заброшенные, но в большинстве своем усаженные стройными шеренгами виноградников. У одного из полей Гиорги остановил машину на обочине.
 - Гио, ты что? – Давид высунул голову из машины. Гиорги в ответ махнул рукой.– Наверное, писать захотел, но постеснялся сказать.
 - Держи. – Гиорги вернулся через некоторое время, протянул Ане небольшой букет полевых цветов: он пестрел желтыми, голубыми, фиолетовыми цветочками, в центре же полыхали маки.
 - Ой, Гио, спасибо большое! – Аня широко улыбнулась. – О, маки! Это же мои любимые цветы!
 - Дорогуша, а ты, случаем, не наркоманка ли? – Давид, щелкнув Аню по носу, вопросительно посмотрел ей в глаза. Аня показала ему язык. Давид ответил тем же.
Сигнаги возник перед ними довольно неожиданно, из-за поворота. Небольшие домики с оранжево-красными черепичными крышами, старинными балкончиками свисали с высокой скалы, а везде, куда только не посмотришь – Алазанская долина.
 - Сказочно… - Аня высунулась из окна.
 - Давайте остановимся,  - Гиорги остановил машину, - вид отсюда на весь город просто потрясающий.
Выйдя из машины, ребята с восторгом начали смотреть по сторонам.
 - Так, давайте, становитесь все вместе! – Даша достала селфи-палку. – Раз, два, три!
Фото действительно получились потрясающими – яркие пятна крыш с белыми стенами домов, голубое, словно прозрачное небо с курчавыми облаками, вокруг все утопает в зелени, за спинами возвышаются горы.
 - Это очень древний город? – Дима надвинул кепку на глаза.
 - Нет, ему около трехста лет, он появился во время правления Ирэклия II.  – Гиорги вытянул указательный палец. – Видите каменную крепость? «Сигнаги» в переводе с турецкого означает «убежище». Во время нападений люди из близлежащих сел и деревень всегда укрывались в крепости, и ни одного раза не было такого случая, чтобы хотя бы одному врагу удалось пробраться за пределы крепости. А реставрировать город стали примерно в 2007 году. Да, очень много чего сделали – да практически все.
После реставрации за Сигнаги укрепилось название «Город любви». Покурили? Тогда давайте, садитесь.
Когда они только въехали в город по булыжной мостовой, то сразу очутились на центральной площади.
 - Ребята, вы выходите, погуляем пока немножко, вещи потом заберем. – Гиорги захлопнул за Аней дверь машины.
На площади стоял фонтан, в центре чаши которого возвышался большой кувшин, ниже которого – также из кувшинов – били струи воды. Давид, надев солнечные очки, лег на один из газонов возле каменной лестницы, согнув ноги в коленях и подложив также согнутые руки под голову.
 - Что, что? Отдохнуть человеку нельзя, что ли? Загораю я, загораю! - Он посмотрел на подошедших к нему Аню с Гиоргием. – Эй, бичо, ты тут тень на плетень не наводи, - он отмахнулся от Гиоргия. – Что стоишь просто так? Иди, узнай, какие документы нужны для того, чтобы расписаться – я женюсь сегодня. Кстати, Анечка, - он приподнялся на локте. – Видишь то здание с балконами наверху?- Аня кивнула. - Так это круглосуточный ЗАГС. Бичо, слышишь? – Давид крикнул отошедшему Гиоргию. – ЗАГС говорю, ЗАГС! Двадцать четыре часа! А вы говорите – Лас-Вегас! – Давид поднялся с газона, отряхивая сзади джинсы.  – Ты, кстати, паспорт с собой взяла? – Он приобнял Аню за талию.
 - Ага, аж два! – Аня засмеялась.
 - О, я ж говорю – не без свадьбы сегодня будет день!
Из ЗАГСа действительно высыпала толпа радостно смеющихся молодых людей, выстроившихся в ряд, чтобы обсыпать молодоженов лепестками роз. Под общие аплодисменты появились молодожены – жених в черной чохе держал на руках невесту.
 - Спорим, русские? – Давид подошел немного поближе. – Я ж говорю, русские! Аня, ты только представь – ребята с родственниками, друзьями приехали справлять свадьбу не на Маврикий, не в Прагу, а в Грузию! Вэй мэ, молодцы! – Он положил мизинец, указательный и большой палец в рот и громко свистнул. – Гооооооооорько! – Молодожены с гостями обернулись, заулыбались, помахали руками. – Ребята, откуда вы? Москва? – Все дружно закивали. – Салют! Привет Москве! Счастья вам!
Аня с Давидом присоединились к Артему, Даше, Лизе, Диме. Пружинистой походкой к ним подошел Гиорги.
 - Ребята, у нас вот какие варианты – или мы заселяемся в гостиницу типа вот этой, - Гиорги указал на стоящее за ними трехэтажное современное здание с черепичной крышей,  - или же мы можем остановиться в каком-нибудь из старых домов типа этого. – Гиорги указал на деревянный дом с большим, длинным резным балконом. – Условия там, конечно, немного похуже, но я бы порекомендовал остановиться в старом доме – где вы еще такое увидите. Там и почувствуете весь колорит.
Взяв сумки из багажников, ребята остановились возле небольшого бронзового памятника – длинноухий ослик, наверху которого сидел высокий, стройный человек со шляпой на голове и чемоданчиком в руке.
 - Узнаете? – Давид потрогал ослика за ухо.
 - Буба? – Аня заулыбалась.
 - Да, он самый – Бенжамен Глонти!
 - Ааааааа,  - Артем сморщил лоб, - кажется, я понял! Это тот, который камни ел?
 - Хаха, да, который камни! – Давид хлопнул Артема по плечу. –Но тебе, пожалуй, не стоит: ты ведь не грузин. – Он подмигнул Ане.
Они подошли к одному из домов – первый этаж у него был выложен кирпичом, второй деревянный с большим балконом.
 - Ребята, только предупреждаю: здесь наверняка старая мебель и общая ванна на два номера. Не передумали еще?
 - Нет, Гиорги, все в порядке – мы действительно нигде еще в таких домах не побываем, одну ночь перекантуемся как-нибудь.
Гиорги зашел в дом, примерно через десять минут вышел.
 - Заходите, для нас место найдется.
Ребята, оказавшись в легком полумраке гостиной, напрягли зрение – в центре большой комнаты стоял деревянный, покрытый скатертью с бахромой, стол, к нему были придвинуты деревянные стулья, у небольшого овального окошка стоял диван, покрытый вязаным покрывалом, в противоположном углу стояло пианино, рядом – большой светло-коричневый ореховый буфет с резными стеклами. Над их головой громко тикали старинные часы. Попав в эту комнату, ребята будто оказались в первой половине прошлого века – казалось, даже воздух был здесь иной.
 - Хорошо, да? – Давид поднял голову вверх, рассматривая подвешенную к потолку лампу на тяжелой цепи.  – И самое интересное то, что это не дешевая стилизация.
Поднявшись по скрипучим деревянным ступенькам наверх и открыв перед Аней деревянную, покрытую блестящим лаком, Гиорги спросил:
 - Ты не испугалась?
 - Испугалась? – Аня вопросительно посмотрела на него. – Нет, совсем нет. Помнишь, когда мы с тобой первый раз завтракали в кафе одни?
 - Такое не забывается! – Гиорги улыбнулся.
 - Ты меня спросил, нравится ли мне здесь. Мне всегда нравится в подобных интерьерах – я сразу вспоминаю бабушку, ее дом. У нее тоже были такие вот блестящие деревянные двери, всякие салфетки на пианино, которые она вышивала сама, очень красивый комод. Это такое не забывается! Хотя одна ванная на два номера – это круто. – Аня поцеловала Гиоргия в щеку. Он нежно обнял ее за плечи.
 - Ты такая маленькая еще девочка, совсем маленькая. Chemo patara gogona.
 - Надеюсь, добрым словом меня поминаешь?  - Аня исподлобья посмотрела на Гиоргия. - А я и не претендую на взрослость. В душе мне лет восемнадцать, и то - самый максимум.
 - К вам можно? – Постучав, просунул голову в дверной проем Давид. – Ой, целуются! Ребята, солнце еще высоко, потом будите целоваться!
Втроем они вышли на балкон, где курили Артем с Дашей, Лизой и Димой.
 - Ну что, давайте погуляем, а вечером поедим? – Ребята закивали головами.
Ребята вышли, Артем с  Дашей, Лиза с Димой, Аня с Гиоргием взялись за руки, идя вдоль каменных домов в сторону центральной площади.
 - Эх, вот он – город любви! – Давид посмотрел на ребят. – Все за ручку идут, а мне что делать? – Давид обнял себя за плечи, перекрестив на шее руки. – А, плевать, так буду ходить, раз меня никто не любит.
 - Дато, ты на комплимент нарываешься? – Гиорги закричал ему, обернувшись. – Так иди к нам!
 - О, нет, спасибо, мне чужого не надо. Я самостоятельный…ой,
то есть…черт, Аня, как это будет по-русски?
 - Самодостаточный!
 - Во-во! Я самодостаточный, слышите? Самодостаточный яаааа! – Давид свернул руки рупором.
 - Дато, тебе сколько лет? Семнадцать, как и Ане? – Гиорги чуть замедлил шаг.
 - О, а что? А что в этом плохого? Да, нам семнадцать, и мы гордимся этим, правда, Анечка?
  Проходя вдоль узких мощеных улиц, Аня присмотрелась к горожанам – вот стоят девочки лет пятнадцати в коротких шортах. Едя яблоки, они, по-видимому, что-то обсуждали: одна из них, скривив лицо, сначала ткнула себя пальцем в грудь, потом всплеснула руками, хлопнула себя по коленке. Ее подружки засмеялись. В тени на скамейке сидела маленькая девочка лет пяти – в руке у нее был кусок хлеба, который она крепко сжимала в руке. Она неморгающим взглядом черных глазок серьезно смотрела перед собой, периодически поднося хлеб к губам, но не откусывала его, а только слюнявила, таща за куском тонкую прозрачную ниточку из слюны. Вдруг она словно очнулась – из руки выпал кусочек хлеба, лицо озарила счастливая улыбка, она вскинула черную головку вверх, подняла руки, встала на ноги и, смешно прижимая пухлые ручки к туловищу, побежала к склонившемуся навстречу ей, расставившему в сторону руки, мужчине.
«Так радуется папе, как будто его двадцать лет не видела, а он, наверное, на пару минут отошел», - Аня с улыбкой посмотрела вслед девочке.
 - Любишь детей? – Гиорги чуть склонил в ее сторону голову.
 - А кто их не любит?
Несмотря на то, что был будний день и около четырех часов дня, на улице было на удивление много людей – на детской площадке молодые мамы качали на качелях своих детей, в тени деревьев сидели женщины, торговавшие вязаными носками, варежками, куклами, чурчхелой, леденцами. У магазинов стояли мужчины, периодически смотрящие в сторону от себя – а вдруг машина проедет? Но никто не проезжал: в городе чувствовалось спокойствие, не было никакой суеты.
 - Это они дела обсуждают так. – Гиорги кивнул в сторону мужчин.  – Целый день могут так стоять, а потом кофе пойдут пить. Вечером – по бокалу вина. Вот так глядишь – и день прошел!
 -Ребята, подойдите сюда! – Гиорги махнул немного отошедшим в сторону приятелям. – Посмотрите на эту статую. – Гиорги указал на белую мраморную статую: девушка с чуть повернутым на бок лицом задумчиво сидела, оперев подбородок на одну руку, в другой опущенной вдоль тела руке она сжимала венок. Лицо у девушки было очень красивым – точеный нос, пухлые губы, густые собранные волосы. – Это надгробная статуя Кати Стрельбицкой. Посмотрите на надпись: «Катюша Стрельбицкая. 19 сентября 1893 года  - 16 марта 1911 года». Да, такая молодая. Катя была дочерью князя Андроникашвили, потом вышла замуж за графа Стрельбицкого, но вскоре умерла. На ее могиле муж установил скульптуру. Но несколько лет назад этой скульптуры не оказалось – по одной версии, залюбовавшись красотой изображенной девушки, ее унес собой какой-то мужчина – именно не украл, а унес, чтобы она всегда была с ним – влюбился в статую. По другой – ввиду того, что время было неспокойным, - он ее унес, чтобы она не пострадала. Так или иначе, а на ночь надгробие закрывают на замок. – Гиорги указал на окружавшую статую решетку. – Вот такая вот история – даже в камень в Сигнаги можно влюбиться!
Влюбиться можно было не только в камень. Чтобы описать город, у Ани не хватило бы слов – невозможно было передать этот терпкий аромат елей, мягкий, струящийся солнечный свет, облака-великаны, вальяжно плывущие по лазурному небу. Они спустились немного вниз по мощеной дорожке, выложенной между каменными домами, покрытыми черепицей, подошли почти к краю каменного парапета и ахнули. Везде, куда только хватало глаз, раскинулась огромная долина, уходящая куда-то далеко-далеко вдаль. У самого горизонта, словно защищая такую красоту, возвышались спокойные, величественные горы. Почти на уровне вершин гор, как легкий белый шлейф, протянулись невесомые облака. «И как можно говорить, что Бога нет? Как нет, если на Земле есть такая красота?» - Аня зачарованно смотрела перед собой.
 - Вот это  - Кавказский хребет. – Гиорги почему-то прошептал ей на ухо.
– В этой долине огромное количество виноградников – хребет сдерживает порывы ветра. Необыкновенно, правда? – Гиорги обнял Аню.
 - О, о, о, о! – Давид подбежал сзади к Ане и Гиоргию. – Какой вид, вы только посмотрите! Принц обнимает прекрасную принцессу! Это надо сфотографировать!
 - Ну и фотографировал бы себе – только молча. – Гиорги повернул голову. – Тьфу ты, черт, всю романтику испортил, Дато!
Давид отломал от стоящей неподалеку сосны ветку, переломил
ее пополам, одну половину протянул Гиоргию, вторую приблизил на уровне глаз, одну ногу, согнутую в колене, выставил вперед, безоружную руку заложил за спину.
 - Сударь, я к Вашим услугам! Защищайтесь! – Сделав резкий выпад вперед, он ткнул палкой Гиоргия в живот. То ли палка уже была треснута, то ли она треснула потом– в общем, она переломилась, едва коснувшись живота Гиоргия. Все громко засмеялись: Даша полезла за телефоном, сделала пару фото.
 - Хаха, и это все, на что ты способен?- Гиорги посмотрел на валяющуюся у его ног палку.
 - Пусть так, пусть так. Но зато наша честь осталась непоруганной! – Давид потряс Гиоргию руку, слегка поклонился, повернулся к ним спиной, и пошел, чеканя шаг.
 - Я ж говорю – семнадцать лет, не больше. Наверное, в нем Арамис о себе заговорил. – Гиорги улыбнулся, потом, подставив ладонь вверх, сказал. – Ребята, дождь начинается!
 - Ой, да что с нами будет? Покапает-покапает, и перестанет! Мы что – сахарные? – Даша пожала плечами.
 - Вы еще не знаете, что такое дождь в горах. Он сейчас как ливанет – побежали скорее! – Гиорги схватил Аню за руку.
Действительно, не прошло и нескольких минут, как налетел ветер, да такой силы, что не давал дышать. Крупные капли дождя забарабанили по спинам ребят – их футболки сразу прилипли к телу. Ребята бежали, радостно крича, так быстро, как только могли: мужчины были слегка впереди, практически таща за руки девушек. Возбужденные, радостные, они ввалились на первый этаж, потом быстро разбежались по комнатам.
 - Ну что, замерзла? - Гиорги начал стягивать с Ани промокшую майку.
 - У, не надо, я сама. – Аня повернулась к нему спиной.
 - Эй, ты чего? – Гиорги потрепал ее по мокрым волосам.
 - Я просто не люблю переодеваться при … да вообще не люблю переодеваться при ком бы то ни было.
 - Не любишь переодеваться при посторонних? Ты это хотела сказать? – Гиорги повернул Аню за плечи, смотря в глаза.
 - Гио, не цепляйся к словам – тем более, я этого не говорила.
  - Ты действительно считаешь, что я тебе посторонний?
 - Ой, прошу тебя, не начинай! Какой ты мне посторонний?!
 - Знаешь, Аня, - Он устало сел на кровать, - как я ни стараюсь, но у меня всегда такое чувство, что ты где-то далеко-далеко от меня. Физически ты можешь спать рядом со мной, а вот психологически….
 - Гио, ты сам себе противоречишь – то ты мне на второй день говорил, что я всегда отдаю и не надо так делать, то сейчас вот…
 - Да, говорил. И по-прежнему так считаю. А сейчас, - он разгладил на колене футболку. – Сейчас…ладно, поступай, как знаешь.  – Он порылся в сумке. – У тебя вещи-то теплые есть? – Аня кивнула. – Ладно, переодевайся, я пойду к ребятам.
Не найдя никого в спальнях, она вышла на балкон. Все сидели за круглым столом, укутавшись в пледы – благо, дождь не попадал на балкон.
 - О, принцесса, прошу Вас! – Давид встал, с покорным видом, обойдя всех сидящих, перенес свободный стул и поставил рядом с Гиоргием. – Думаю, Вам будет удобнее сидеть рядом со своим суженым.
 - Не все так считают. – Гиорги сидел, выпуская дым из носа, смотря прямо перед собой. – Не все считают по поводу суженого.
 - О, вижу, тучи сгустились не только над нашим королевством. – Давид посмотрел сначала на Аню, потом на Гиоргия. – Ну, ладно. А, вот и еда! – Давид радостно потер руки.
Пришедший с большим подносом улыбчивый парень лет пятнадцати поставил на стол сначала хлеб, потом салат, хачапури, сыр, удивительно вкусно пахнувший шашлык, баклажаны. Позже появилось красное вино.
- Пусть не очень богато, но зато должно быть очень вкусно. Ну что ж,  - Давид разлил всем по бокалам вино, - за добрый вечер! Гио, а ты что не ешь?
 - Не хочу.
 - Вот тебе на! Сто лет тебя знаю, и не разу не припомню, чтобы ты отказывался от мяса. Нет, ты не подумай, ты в хорошей форме! – Он похлопал Гиоргия по плечу, но, увидя его мрачный вид, убрал руку. – Мда. А вы, кстати, давно знакомы? – Давид посмотрел на сидевших в обнимку Артема с Дашей и Лизу с Димой.
 - Мы с Лизой с детства, а Артем с Дашей – с университета.
 - С детства даже?
 - Ну да, учились в одном классе.
- И как, сразу подружились?
 - Это Лиза любит рассказывать историю нашей любви. – Дима крепче обнял Лизу. – Лизок, расскажи, а?
Лиза, чуть покраснев, начала:
 - Я до сих пор помню, как мы с ним в первый раз заговорили. Нам по литературе задали написать сочинение  - уж на какую тему, я не помню. Это была моя первая неделя в этом классе – я перешла из другого – конечно, всех пугалась и стеснялась. Вы бы меня видели тогда – тооооненькая, с тоооненькими ножками, ручками – не то, что сейчас. – Прыснула со смеха Лиза. - Учительница по литературе просила прочитать отрывки из своих сочинений. Назвала мою фамилию. Я, с трясущимися от страха ногами и дрожащим голосом, стала читать свое сочинение. Когда дошла до описания природы, учительница прервала меня, спросив: «Полякова, ты откуда это списала»? Я сначала не поняла вопроса. Стою, молчу. Она опять: «Полякова, так откуда»? И тут до меня дошло, что это она про меня – про мое сочинение, которое я писала с таким вдохновением, с такой восторженностью. Писав его, я представляла, как меня будет хвалить учительница, как это может послужить поводом к дружбе со мной девочек… И меня при этих словах учительницы охватила такая обида – я обвела взглядов одноклассников – но от кого мне было ждать поддержки?! Не выдержав, я зарыдала и выбежала из класса. Стою, сопли текут, рыдаю прям в голос. Вдруг слышу – открывается дверь из класса, вижу высокого мальчика. Он подходит ко мне, трогает за плечо. Я отворачиваюсь, рыдаю еще больше. Тогда он берет меня за руку, говорит: «Лиза, мне очень понравилось твое сочинение. Я бы так не написал. Но не обижайся на Клару Ивановну – ведь каждый может ошибаться»? – Лизины глаза увлажнились, она мотнула головой, стесняясь, вздохнула. – Вот так вот. С этого момента я в него и влюбилась….
 - И он в тебя, и он в тебя. – Обняв подругу, прошептала Аня.
Все замолчали, задумавшись о своем. Тишину нарушил немного хрипловатый голос Давида.
 - Да, и такое бывает – так первая школьная любовь перерастает во что-то больше. – Он взглянул на обручальные кольца ребят, на их красивые, смущенные лица. – Выпьем?
За любовь, что ли? - Вытерев губы салфеткой, он продолжил. – Я вам, кажется, говорил
о любви, да Анечка? – Он подмигнул Ане. – Но одно дело – уметь о ней говорить,
а другое дело – своими поступками доказывать, что ты любишь человека. Недаром придумали такое – «сука-любовь» - я не только сейчас имею в виду фильм. Просто словосочетание – «сука-любовь». Она ведь действительно – сука. Мда, «школьная любовь – какие - то там года, не повторяется такое никогда»! - Чуть фальшивя, пропел он. –И у меня была школьная любовь… она действительно не повторяется…Сердце, да.. это самый необходимый орган для человека…
Помню, в восемь лет я перешагнул порог класса, а там у доски стояла очень маленькая, с огромными черными глазами, девочка. Чтобы написать что-то наверху доски, она приподнималась на цыпочки, слегка высовывала кончик языка, старательно выводя округлые буквы мелом. Увидя эту маленькую, такую хрупкую, девочку, мое сердце куда-то улетело – не знаю, куда – то ли в пятки, то ли в небо. Оно ведь очень легким было тогда – мое сердце. – Давид поднял голову вверх, словно пытаясь найти в небе маленькое сердце восьмилетнего мальчика. Улыбнувшись своим мыслям, он продолжил. – Прошло время, и эта маленькая, с огромными глазами, девочка, выросла. И мое сердце вместе с ней.
Моим закадычным дружком был Лаша – низенький такой, толстенький,
он, конечно, знал, что я сох по Кристине – всегда подшучивал по этому поводу. И вот однажды мы с ним поспорили, что сегодня на уроке я перед всем классом признаюсь Кристине в любви. Признаться в любви, да  еще и перед всем классом – это не жуй да плюй! Ну, в общем… я весь день думал – как это – перед всем классом? Выбежать к доске посредине урока, выпалить: «Кристина, я люблю тебя», и убежать? Нет, для настоящего пацана трусливый побег из класса – позор до гроба. Так думал я час, другой, а уже последний урок. Математика, как назло. Ух, как я ненавидел математику! Еще бы – творческая натура, туда-сюда. Сижу я и думаю, как вдруг слышу, наша учительница по математике – Инна Андреевна - называет мою фамилию. У меня аж внутри все перевернулось – задачку надо было решить домашнюю на доске, а какой нормальный парень домашку делает? Выхожу я на ватных ногах, смотрю – Лаша мне рожи корчит, мол, плакал твой новенький футбольный мяч, браток! Я посмотрел на Кристину – она сидела на первой парте: стройненькая, спинка прямая, волосы заплетены в тугую темную косу, огромные черные глаза так и смотрят на меня ободряюще.
«Эх, - думаю, - была не была! Помирать, так с музыкой»!
Я встал к середине доски, набрал воздух в легкие, и начал:
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось петь и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Закончил. В классе на секунду повисло молчание, а потом все как с цепи сорвались: «А Хурцилава втюрился в Маркарову! Тили-тили-тесто-жених- и невестаааа! Дато, на свадьбу позовешь»? Я почему-то так и продолжал стоять у доски, смотря во все глаза на Кристину. Она немного покраснела, ноздри слегка раздулись, дышит глубоко-глубоко, и вдруг – улыбнулась мне. Ребята, я эту улыбку – нежную, радостную, светлую, такую чистую, девичью, благодарную – на всю жизнь запомнил. Никто мне так никогда ни из девочек, ни из девушек, ни из женщин не улыбался. Никто и никогда…. – Давид глубоко вздохнул, стряхнул пепел с сигареты, потом, словно раздумав, резко выбросил окурок с балкона. - Инна Андреевна постучала по столу, класс замолк. «Хурцилава, неси дневник». «Да что мне теперь двойка по математике в дневнике, когда я такое дело сделал!»,  - думаю. Подхожу к Инне Андреевне, протягиваю дневник. Раздается звонок – все кубарем выбегают на перемену. Инна Андреевна протягивает мне дневник и говорит: «Давид, поэзия – это прекрасно. Но математика  - тоже прекрасная наука. Иди». У двери класса меня ждала Кристина. Мы, искоса поглядывая друг на друга, стоим, молчим. Потом она, немного запинаясь, говорит: «Датошечка, что, «пара»? – и смотрит на меня сочувственно. Я пожимаю плечами, открываю дневник. Смотрю - а там «пятерка»! После этого случая Инна Андреевна стала моим любимым педагогом – не из-за «пятерки», конечно, – просто была очень хорошим человеком.
 - Ну, а дальше с Кристиной что у вас было? – Лиза сосредоточенно посмотрела на Давида.
 - Дальше….а дальше уже спорить пришел черед Кристины…. О том, что мы любим друг друга, знал почти весь город – в Тбилиси нельзя вообще ничего ни от кого скрыть. Как-то подруга Кристины подозвала меня на перемене, и доверительным таким шепотом мне и говорит, что Кристина уже выросла, что она не знает, как мне самому это сообщить, но что она меня больше не любит. Помню, земля у меня тогда ушла из-под ног, аж в глазах потемнело. Мир рухнул для меня в тот момент…Кристина, моя Кристина – эта маленькая девочка с большими глазами - и больше меня не любит!
Мое поведение радикально поменялось – я стал замкнутым, резким, заносчивым, я был раздавлен, уничтожен – наши сердца оторвались друг от друга и теперь жили каждое своей жизнью. И Кристина стала меня будто сторониться – наши разговоры ограничивались только «Привет-пока», да и то, когда случайно столкнемся.
Прошло время, мы выпустились из школы, все поступили кто куда, уехали – разбежались, одним словом. Вот и Кристина уехала – она живет теперь в другой стране. Знаете, мы с ней все-таки встретились через много лет, объяснились. Оказывается, эта подруга пошутила тогда! И, что самое интересное,  - никто тогда мне не сказал, что это была шутка! Шутка…. Ох, как дорого обошлась мне эта детская шутка, как много значит для меня эта детская первая любовь…
 - И что, вы не общаетесь с Кристиной?  - спросила Даша с легкой горечью в голосе.
 - Нет, почему же – общаемся! Мы с Кристиной, несмотря на то, что живем в разных странах, очень хорошо дружим – она мой самый большой друг, наверное. Друг….
 - А почему же Кристина раньше тебе не сказала, что это была шутка?! - Аня почти крикнула.
 - Не сказала? Не знаю, почему не сказала… наверное, ей стало обидно – я поверил не ее словам, а какой-то подруги, не стал за нее бороться…да, наверное, что не стал за нее бороться. Короче, ребятки,  - Давид улыбнулся вымученной улыбкой, - мораль всей басни такова – если вы кого-то по-настоящему полюбили – боритесь за свою любовь, делайте все возможное, чтобы не потерять этого человека. А потерять человека можно только в одном случае – если он вас уже не любит. Тогда что борись, что не борись – все бессмысленно – против сердца не попрешь…
 - Да, бессмысленно… - Аня прикурила сигарету, задумчиво посмотрела на Давида, после небольшой паузы продолжила:
Мы сидим: ты – напротив, я - рядом,
Жуя маленький бутербродик,
Провожаешь женщин похотливым взглядом.
Не заметил прямого укора в опущенном взгляде,
Ни влажного блеска в самом центре моего глаза.

Так сижу я, и пронзает боль сердце
Боль, острая как шило – зараза.
Так сижу я, и вдруг, спохватившись,
Ты бросил: «Ну что, как дела?» - да и то не сразу.

И в ответ я, вымучивая улыбку – радость,
Проговариваю: «Спасибо, милый, стараюсь».
Больше сказать мне нечего. Да и не можется:
Ведь сердце – былая громада – ежится.

Взглянул бы как раньше: лучисто, искренне,
Я вся засияла, зажглась бы: трава росистая.
Но ты, ухмыльнувшись в ответ,
Буркнул: «И у меня новостей нет».

Нет новостей… любовь проходит – не новость?
Нет, не проходит – это сердца твоего подлость.
Собственного сочинения, кстати, стишок. – Она криво улыбнулась. – Ладно, я пошла спать.



Глава 8.

Открыв глаза, Аня посмотрела на часы: «Ага, как доктор прописал – подъем в семь часов», - она отложила часы, потянулась, протянула правую руку в сторону – пустота. Гиоргия рядом не было. «Наверное, в ванную пошел»,  - Аня начала натягивать джинсы, свитер. Постучалась в ванную – дверь была открыто, свободна.
Налив себе внизу кофе, осторожно шагая по деревянному полу – чтобы половицы не скрипели – она прошла на балкон.
 - О, доброе утро, Дато! – Она чмокнула его в щеку. – А ты что так рано поднялся?
 - Рано? А кто тебе сказал, что я вообще ложился? – Он посмотрел на нее, слегка сощурив глаза. – Я, может, сон ваш стерегу от врагов.
 - Ну, у нас есть охраннички,  - Аня ухмыльнулась,  - а ты, кстати, не знаешь, где Гио?
 - Гио? – Давид выпустил струйку дыма, проговорил с серьезным лицом, - Гио уехал. Сказал, что у него появились срочные дела в Тбилиси. Привет тебе передает – поцеловать попросил на прощание. Да пошутил я, говорю тебе, пошутиииил! - – Давид потянулся к Ане. – Да не волнуйся ты – смотри, аж побледнела вся! Приедет твой Гио, куда денется!
С машиной у него, по-моему, что-то не в порядке – чинить что ли ее поехал, или еще что. Нет, вы посмотрите на нее – пошутил, сказал ведь! Приедет скоро.
 - Что-то ты темнишь, парниша, – когда это он успел узнать, что у него машина не в порядке? Ночью, что ли?
 - Так мы с ним всю ночь и не ложились – о жизни разговаривали, то да се…Аня, хороший он парень, правда. И он не из тех, кто отпустит свою любовь – я так думаю.
 - Who knows ….
 - Я знаю, поэтому и говорю. Э, гого, ты что, мне не веришь, что ли? – Давид кончиком пальца постучал ей по макушке. – Я что, слепой? На нем вчера вечером вообще лица не было! Вы с ним что, поругались?
 - Нет, просто разных точек зрения придерживаемся по некоторым вопросам.
 - А у людей не может быть одного мнения всегда. Если кто-то постоянно поддакивает, кивает головой, соглашается – и так абсолютно во всем – вот тогда надо держать ухо востро! Люди, они – ну, как шестеренки от часов – сначала должны сталкиваться, притираться, но зато когда поймут ход другого – вот тогда и их сила – дай Бог, так и будут идти вместе «и в горе и в радости». Только вот основная беда у всех – не хватает терпения, чтобы понять механику другого человека – вот и расходятся. А чтобы понять – и во многом – простить – вот в этом заключается человеческая мудрость.
 - Дато, а ты, я смотрю, философ!
 - Я ж говорю – я отличный психолог….ладно, ты мне вот что скажи – ты чего это так рано каждый день встаешь по утрам? – Давид приподнял одну бровь, глядя на Аню.
 - Не знаю, не спится как-то.
 - Ты не начинай только сейчас – не спится. Давай опустим меня, Гио, Ваню, Петю, Сашу – тебя ведь что-то зацепило, неспокойно на душе, нервничаешь, значит! А все почему?
 - Почему?
 - Потому, что ты полюбила. По-настоящему полюбила.  – Аня заерзала на стуле. – Хаха, не Гиоргия я имею ввиду – точнее, не только его одного. Грузию ты полюбила – вот от чего мне еще более радостно. Знаешь, у меня есть друзья – замечательные девушки – у меня, кстати, очень много друзей – девушек, многие, правда, не верят в наши действительно только дружеские отношения, - но да мне все равно. Так вот – эти девушки все живут в разных странах. Когда они в первый раз приехали в Грузию, то просто с ума сошли. Говорят: «Дато, нас не надо пускать в Грузию. Мы этого недостойны. Мы не достойны видеть такую красоту». Как не надо пускать, как не надо пускать – наоборот, мы всегда всем рады, хотим сломать сложившиеся стереотипы: типа ходим с кинжалами в папахах, людей кушаем. – Он махнул рукой. – Ох, да что там!  - Конечно, они в другом контексте говорили – что все к нам могут ездить беспрепятственно, а вот я, например, чтобы поехать в свой родной Звенигород,  - я этого сделать не могу! Черт бы побрал эти визы!
 - У нас, кстати, дача в нескольких километрах от Звенигорода – прям совсем недалеко от Кубинки.
 - Правда?! – Глаза у Давида загорелись, он обнял Аню. – Анечка, вот как жизнь иногда непредсказуема! Мог бы я себе представить, что познакомлюсь с такой очаровательной девушкой, а у нее дача недалеко от того места, где я служил! И познакомлюсь где – в Тбилиси!
 - Не помешаю?- Гиорги, постуча костяшкой указательного пальца по стеклу двери, вышел на балкон.
 - О, бичо, заходи, дорогой! Хаха – Давид раскатисто расхохотался. – Ты только не подумай чего лишнего! По-дружески обнимались, бичо, по-дружески! Землячка моя, оказывается!
 - Ах, вот как! – Гиорги улыбнулся. – Я сразу заметил, что в тебе есть что-то грузинское. – Он пристально посмотрел Ане в глаза.
 - Ой, так уж и грузинского…из меня грузинка – как из одного вещества пуля.
 - Из одного вещества.. – Гиорги завел руку за спину, протянул Ане огромный букет маков. – Это тебе за твое вчерашнее поведение. – Он улыбнулся.
 - Ой, Гио, спасибо тебе большое! – Аня расплылась в улыбке. – Мне очень приятно! Где ты их взял? Опять нарвал?
 - Ну да… в поле.
 - Наверное, часа два собирал! – Аня нежно потрогала красные лепестки.
– А по поводу моего вчерашнего поведения – я не со зла. Я, кстати, еще и не то могу выкинуть! – Она потянулась к Гиоргию, поцеловала его в поросшую черной щетиной щеку.
 -Хм-хм. – Давид прочистил горло. – Ну, я думаю, нам всем надо немножко вздремнуть,
 а потом – позавтракаем, и надо, как это ни печально, возвращаться. Но по пути предлагаю заехать к святому Бодбийскому источнику.
 - Конечно, заедем. – Гиоргий приобнял Аню. Все разошлись по комнатам.
Собрав сумки и спустившись на первый этаж, ребята приветливо заулыбались хозяйке Нане – невысокой женщине лет сорока с очень добрыми глазами.
 - Нана, спасибо Вам большое! У Вас очень уютно! – Девочки по очереди протянули, прощаясь.
  - Не за что, дорогие мои, не за что! – Нана ответила всем добродушной улыбкой. – Надеюсь, вам понравился наш город, и вы если не встретили, то укрепили свою любовь! – Нана громко засмеялась.
 - А ехать до монастыря далеко? – Аня откинула голову на спинку кресла.
 - Нет, всего пару километров, только главное – нужный поворот не пропустить.
Минут через двадцать, с трудом спустившись по песчаному крутому спуску, Гиорги остановил машину.
 -Все, выходите, теперь пешком пойдем. В сам монастырь, думаю, заходить не стоит, а вот к источнику подойти – обязательно.
Они прошли по узкой, выложенной камнями, дорожке, ведущей к источнику, у которого толпились люди.
 - Видишь эту маленькую церковь? – Гиорги указал Ане на невысокую каменную башенку. – Эту церковь построили во имя родителей святой Нины – святых Завулона и Сусанны. По преданию святой Нино в четырнадцать лет явилась Богородица, сказав, что ее предназначение – проповедовать христианство в Грузии. Святая Нино обратила в православие царя Мириама, потом христианство приняло и все население Грузии. После смерти Нино царь хотел перенести ее мощи в Мцхету, но даже двести человек не смогли сдвинуть с места ее мощи. Поэтому монастырь и воздвигли здесь – в Бодбе – в начале шестого века. А это – купальня со святой водой. Говорят, что эта вода обладает целебными свойствами – вплоть до вылечивания женского бесплодия. Если хочешь, пойдем в купель? – Аня покачала головой. – Хорошо, тогда давай просто попьем немного воды.
Они встали в очередь – людей было много, в основном – туристы. Кто-то набирал воду в большие пятилитровые бутылки, кто-то просто пил, подставив сложенные руки. Дождавшись своей очереди, Гиорги подвел Аню к источнику.
 - Давай, я тебя умою. – Он набрал в ладони воды, бережно откинул с ее лица волосы. Аня посмотрела на его лицо – оно было очень серьезным и сосредоточенным – будто он совершал какой-то священный обряд. – Загадай желание – говорят, сбудется. – Вода была холодная – сначала, казалось, обожгла лицо, потом по щекам и лбу разлилась прохлада. Аня и раньше умывалась водой из источников, но здесь ощущения были какими-то особенными – вода не только освежала, после нее кожа задышала, стала очень мягкой.  – Ну, как? – Гиорги улыбнулся. – Ты отойди немного в сторонку, я все-таки ополоснусь. – Гиорги снял футболку, налил воды из протянутой ему Давидом бутылки сначала себе на шею, потом на грудь. Выпрямившись, встал рядом с Аней, стряхивая попавшие в глаза капли. «Какой красавец! Только вот мой ли?» - подумала Аня, залюбовавшись на широкие плечи, развитую мускулатуру груди, мускулистый живот. Надев футболку, Гиорги взял ее за руку.– Ну что, пошли?
Гиорги прибавил громкость в машине – из колонок полились надрывные, пронзительные, плачущие звуки дудука.
 - Тебе нравится дудук? – Гиорги повернул голову к Ане, взял ее за руку. Аня кивнула.
«Интересно, почему люди, как правило, приходят в церковь, когда им плохо? Ну, или если не приходят в церковь, то, когда молятся – пусть даже не перед иконой дома, а мысленно обращаются к Богу – то всегда с просьбами? Почему так редко благодарят за что-то? Забывают? Или принимают все, как должное – все непременно у всех должно быть хорошо – это норма, а вот если что пошло не так – непорядок: куда же Бог смотрит?! За что такое наказание? Спасибо, Господи, спасибо за то, что ты создал такую необыкновенно красивую землю, за то, что я это увидела, за то, что я встретила таких хороших людей – пусть ненадолго – может, я вижу их в первый и последний раз, но все равно – спасибо».
Анину семью нельзя было назвать религиозной – она вспомнила слова мамы: «Мне кажется, что Бог живет в каждом человеке, не обязательно для этого ходить в церковь. Если человек поступает так, как говорит ему совесть, то он поступает так, как говорит Бог». Наверное, это одно и то же – Бог-Совесть-Душа? Души же – они частички Бога, маленькие искорки, которые живут в каждом из нас, только со временем люди о них забывают, уже не слышат свой внутренний голос? Аня вспомнила, как в детстве она часто смотрела на небольшую деревянную икону – на ней был изображен только лик Иисуса с пронзительным, всепрощающим взглядом. Как ей казалось, она очень часто слышала в детстве внутренний голос – такой мягкий, успокаивающий, на все знающий ответы – только надо было вовремя к нему прислушаться.
Она вспомнила, как однажды они с мамой и сестрой приехали к бабушке в гости, когда она еще была жива, а дедушка уже умер. Бабушка готовила куриную лапшу, которую так любил дедушка. «Аня, - бабушка Валя позвала Аню из кухни. – Спроси деду Ваню – он будет лапшу?» Аня прошла в комнату, подошла к продавленному в середине зеленому дивану, на котором последние годы жизни провел дедушка – он не мог ходить без костылей, - посмотрела на черно-белую дедушкину фотографию, висевшую над диваном: очень красивое, с широкими скулами, лицо, крупные ровные белые зубы, чуть прищуренные от солнечного света глаза, густые черные волосы откинуты назад – чему он в тот момент так весело улыбался? Аня привстала на цыпочки, тихо спросила: «Дедушка, ты будешь лапшу»? И в ответ услышала низкий, густой, чуть с хрипотцой, но тем не менее, нежный мужской голос: «Буда, Нюрочка, буду. И ты поешь». Аня опрометью побежала на кухню, крича: «Баба Валя, баба Валя, дедушка сказал, что он будет»! «Будет?- Бабушка размешивала в кастрюле лапшу, - Ну, хорошо, тогда я ему налью погуще». Что это было – детская фантазия? Но Аня в тот момент готова была поклясться, что слышала голос дедушки. Поклясться готова она была и сейчас…
Аня вспомнила о бабушкином доме, счастливой, такой молодой, маме – в памяти всплыла старая фотография: мама с бабушкой и дедушкой сидят у них во дворе, мама – в клетчатом ситцевом платье, держит в руках аккордеон, бабушка в синем платье в мелкий цветочек – по правую от мамы руку, дедушка в белой рубашке – по левую. Все они чему-то очень счастливо, широко улыбались. Даже не улыбались – хохотали. Аня отвернулась, вытерла скопившуюся в уголках глаз влагу.
 - Эй, бичо, да переключи ты свой дудук – видишь, девочка заскучала? – Давид, ухватившись за спинку переднего кресла, выгнув шею, посмотрел на Анино лицо.– Э, кукуш, ты чего?
 - Ничего, Датошка, ничего.
 - Ничего – так ничего. Посмотри, какой виноград. Вино, виноградная лоза – душа Грузии. Виноградную лозу изображают даже при входах в храмы, сок винограда – это наша кровь.
Аня посмотрела в окно - кругом, стараясь вобрать в себя как можно больше ласкового весеннего солнца, тянулся вверх молодой виноград.
 - Кстати о птичках,  - Давид потрогал за плечо Гиоргия,  - сколько дней ребята в Тбилиси, а до сих пор не попробовали вина! Да я про настоящее вино говорю, не бутылочное. – Давид отмахнулся от Ани.
 - Ну, попробуют сегодня. – Гиорги плавно вписался в крутой поворот. – Мой друг недавно открыл ресторан – там и песни, и пляски, и вино – все, что хочешь.
Оставшуюся часть в пути все ехали практически молча – было видно, как у Гиоргия практически слипаются глаза, Аня в задумчивости смотрела в окно, Давид негромко похрапывал на заднем сиденье.
 - Хурцман! – Гиорги повернулся к Давиду, - с вещами на выход!
 - Что, уже? – Давид открыл глаза, недоуменно посмотрел по сторонам.
 – Ой, блин, какой мне сон снился – кошмар какой-то. И все какое-то чумное, непонятное. Яркое все – вжих-вжих-туда-сюда все что-то носятся, бегают,  - он открыл дверь, вытащил одну ногу из машины. – Ну что, созвонимся тогда вечером?
 -Да, да, иди уже! – Гиорги махнул в сторону Давида, с силой нажал на газ.
 - Что это ты так резко с ним?
 - Ой, он бы еще час рассказывал десятый сон Веры Павловны,  - с деланной строгостью сказал Гиорги.
Зайдя в квартиру, Гиорги стал практически на пороге стягивать с себя кофту, потом джинсы.
 - Анечка! Ну-ка, подойди сюда!
 - Что? – Аня пришла со стаканом воды, - Мне почему-то так пить хочется, вроде пила всю…Ты что делаешь? – Она еле успела поставить на обувную полку стакан.
  - А плевать, что ты не любишь переодеваться «при ком бы то ни было», -  Гиорги резко расстегнул ей молнию на кофте, - пойдем-пойдем! Сейчас спинку-то я тебе намылю! – Гиорги взвалил Аню на плечо, не обращая внимания на легкие шлепки по попе, спине, пояснице.
 - Тебе полотенце еще одно дать? – Гиорги вышел из ванны, обернув вокруг бедер полотенце.
- Нет, зачем? – Аня уже запрыгнула под простыню, свернувшись калачиком. Она высунула голову из-под простыни.
 - «О, Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына»! – пропела она, смеясь.
 - Ммм, какой у тебя изысканный репертуар! Сына хочешь? Так за чем дело встало? – Гиорги слегка приподнял простыню. – О, чудесная ложбинка между двух холмов!
 - Хаха, моя попа – это скорее не холмы…и даже не Алазанская долина...это..плато, вот что!
 -Какое же у тебя плато? – Гиорги засмеялся. – Плато – это возвышенная равнина, а у тебя …ну ладно, хочешь плато – будет плато. Щас я тебя укушу за плато! – Гиорги одним прыжком кинулся на кровать. Раздался громкий хруст. – Ой, кажется, я что-то сломал…. – Аня не помнила, когда она так в последний раз смеялась – громкий смех сначала превратился в отдельные выплескивания нечленораздельных звуков, потом – в бессмысленное повторение какого-то одного слова, под конец – в короткие, с неравными промежутками, вздохи. – Нет, ты все-таки посмотри, что сломал – вдруг пол проломил дорогущый.
 Гиорги, свесившись с одного края кровати, кулаком постучал по полу.
- Эй, сосеееееди! Вы меня слышите?! – Он закричал, потом приложил ухо к полу. – Аууууу! А в ответ-тишина. Похоже, никого нет дома.
 - Уж чего-чего, а такого я от тебя не ожидала. – Сквозь смех сказала Аня. – Признаться, ты мне сначала показался чуть ли не занудой. О чем ты там заливал вначале? О судьбе?
 - Это ты начала про судьбу, я только беседу поддержал. – Гиорги положил ее голову себе на грудь. – А вот я сразу понял, что ты с огоньком.
 - Ага, и времени даром зря не терял.
 - Аня, к сожалению, мы сразу были ограничены жесткими рамками – не в одном ведь городе живем, чтоб в кино месяц за ручку ходить.
 - Во-во, я ж говорю – зануда: «сразу были ограничены жесткими рамками».
 - Я не зануда, я – «нормальный гениальный ребенок». – Они опять засмеялись, запрокинув головы на подушки. Зазвонил телефон.
 - О, Давид Владимирович Хурцилава – как заказывали! Ань, поговори с ним.
- Так, я не понял – три часа прошло, сколько можно?! Вы что, совесть потеряли совсем? – Давид говорил с небольшими паузами - наверное, сдерживал смех.
 - Дато, не завидуй! – Гиорги прокричал в лежащий у Ани на ладони телефон.
- Кто завидует – я завидую?! Вай мэ, бичо, да по мне пол-Грузии с ума сходит, и пол-России в придачу.
- А что это ты вдруг заскромничал, Дато? Почему по половине-то?
 - Остальные мужчины. Вы что там, обкурились, что ли? – Давид пытался докричаться до собеседников через непрекращающийся смех. – Так, ладно, ладно, я все понял, только оденьтесь, пожалуйста, к моему приходу – не люблю детскую порнографию. И я буду через полчаса – время пошло!
-Все-таки мне надо одеться – вдруг Дато придет через полчаса.  – Аня встала с кровати. – А ты куда мой чемодан дел?
 - В гардеробной стоит.
 - Ого! – Аня свистнула, войдя в гардеробную, - Да ты – шмоточник! А я ючусь в чемодане, значит? Это ж оккупация! – Она услышала смех Гиоргия. – Да, да, тебе говорю – мог бы парочку вешалок выделить.
 - Да забирай хоть все! Они все равно там, по преимуществу, дешевые – из химчисток. Ты, кстати, рубашки-то гладить умеешь? – Крикнул он.
 - Я еще и не то умею. – Пробурчала Аня. - А ты с какой целью интересуешься?  - Она выглянула из гардеробной, - Хочешь, чтобы я тебе рубашку погладила? И это после того, как ты мне даже вешалки не выделил?! Ладно, пороюсь у себя в чемодане и надену что-нибудь мятое – врагам на зло.
Минут через десять Аня вышла в коротком красном платье.
 - Ну как? Достаточно мятое, не находишь? – Она повертелась со всех сторон перед Гиоргием.
 - Мятое-то достаточно, но лучше не надевай его.
 - Почему это?
 - Оно коротковато: вдруг тебя украдут еще.
 - Хаха! Украдут! Сейчас кто кого крадет-то – ведь двадцать первый век на дворе!
 - Это для тебя – двадцать первый, а у некоторых – девятнадцатый. Серьезно тебе говорю. А мне потом морду всем бить.
Аня пожала плечами, но все-таки переоделась в узкие синие брюки и белую шелковую кофту.
 - Воооот, это другой разговор – в таком виде на тебя вряд ли кто позариться! – Аня швырнула в него подушкой. – Анют, я пошутил – отлично выглядишь! Какие у тебя, кстати, красивые длинные ноги! – Гиорги оценивающе посмотрел на нее.
 - Если они такие длинные, что ж только сейчас это заметил?
Не подмазывайся, жлоб!
 - Нет, я серьезно – очень идет тебе эта кофта. – Раздался звонок в дверь. – Неужели товарищ Хурцилава пожаловал? Он меня удивляет с каждым днем все больше и больше!
 - Трусы-то хоть надень, прежде чем дорогих гостей принимать. Я сама открою. – Аня вышла из комнаты.
 - Привет-привет! Это вам. – Давид протянул Ане большой букет желтых тюльпанов.
 - О, Дато, как мило с твоей стороны! Это ж мои любимые цветы – как ты догадался? – Застегивая рубашку, в коридор вышел Гиорги.
 - Ань, он что – того? – Давид щелкнул себя по шее, заговорщиски глядя на Аню.
 - Хаха! Дато, я вообще в рот не беру! Это я от любви-с. – Гиорги засмеялся, целуя Давида в щеку.
 - Так, так, поаккуратнее со мной, пожалуйста! – Давид немного отстранился от Гиоргия. – Я ведь мужчина горный, горячий, еще пойму все буквально! Ну что, ты готова, красавица? – Давид посмотрел на Аню, потом поднял вверх большой палец правой руки. – Восхитительно выглядите, мадам!
 - Между прочим – мадемуазель. Ты тоже очень даже ничего! – Аня посмотрела на светло-голубю футболку Давида, на которой был изображен младенец, спящий в переносной люльке - кармане, закрепляемой впереди на ремнях.
 - На футболку мою смотришь? – Давид улыбнулся, - За эту футболку мне девушки готовы отдаться!
 - Дато, я тебе отдамся просто так – даже и не за футболку. – Гиорги взял Давида за руку.
 - Тьфу ты! – Давид сделал вид, что сплюнул на пол, - Развелось вас, понимаешь ли – нормальным людям житья нет.
Выйдя из подъезда, Гиорги достал ключи от машины.
 - Ты что, на машине туда ехать собрался? Ой, бичо, напьешься, потом ищи-свищи свою машину! Поехали на такси!
 - А ребят как забрать?
 - Да мы им скажем адрес, тоже на такси поедут. В чем проблема? – Давид открыл Ане дверь перед остановившейся машиной.
 - Все, приехали. – Сказал Гиорги через несколько минут, вышел из машины, подал руку Ане.
- Где сядем? – Спросил он у нее.
 - Да мне все равно. – Аня пожала плечами, обводя глазами большой светлый зал с высокими потолками зал с множеством столов.
  - Давай я закажу? – Спросил Гиорги у Ани, кивком головы отказавшись от протянутого официантом меню.
 - О, вот и ребята. – Аня указала на вошедших Лизу, Артема и Дашу.
 - Здравствуйте, здравствуйте, дорогие москвичи! – Давид поднялся, по очереди целую вошедших ребят. – Как вы?
 - Щикааааарно! – Артем расплылся в широкой улыбке. – Я так, простите, жрать хочу, что щас кого-нибудь укушу.
 - Подожди, вон уже несут.
Несколько официантов принесли дымящиеся хачапури, хинкали, салаты, овощи
в плетеных деревянных корзинках, нарезанные на тарелках сыры, джон-джоли, ассорти из шашлыка, курицу с чесночной подливкой, кутабы, два запотевших графина белого вина, два красного, бутылочки с лимонадом.
 - Ммммм… - Артем потер руки. – И все такое вкусненькое! Слушайте, - Артем едва успевал глотать пищу, - какая же, все-таки, богатая грузинская кухня!
 - Богатая – не то слово! И при кажущейся ее простоте – я не имею в виду простоту приготовления – имею в виду – сервировку, подачу на стол – нет каких-то выкрутасов типа узоров из соуса вокруг какой-то пирамиды из салата. Но от этого же наши блюда не проигрывают? – Давид с удовлетворенной улыбкой посмотрел на жующих ребят.
 - Привет, привет, дружище! – К их столику подошел невысокий мужчина примерно сорока лет. – Как вы?
 - Ребята, знакомьтесь – это Шалва – владелец ресторана.
 - Ага, великий ресторатор прям. – Шалва улыбался, протягивая поочередно руку. – Ну как – нравится? – Он кивнул на блюда на столе.
 - Очень, Шалва, очень! – Артем сверкнул довольными глазами.
 - А Тбилиси вам как - тоже? Вы в первый раз? – Ребята утвердительно кивнули.
 - Нравится, конечно, нравится. Вот Аня, например,  - Давид кивнул на Аню, - говорит мне вчера:  «Все, влюбилась – жить без него не могу, переезжаю». Спокойно! – Давид сделал предупреждающий жест рукой. – В город имею в виду, в город! А ты что подумала?
 - Конечно, нравится, Шалва. – Аня постаралась прервать возможный дальнейший поток слов Давида по поводу ее влюбленностей. – Не могу сказать, что я полмира объездила, но кое-где бывала: ни в одном меcте я не чувствовала себя так, как здесь – как будто наконец вернулась туда, откуда когда-то давно уехала, и… и сразу на душе становится тепло. – Аня смущенно улыбнулась.
 - Да, что да – то да. – Шалва взял со стола пепельницу. – Знаете, от чего теплее больше всего – что, несмотря на сложившиеся стереотипы, к нам приезжают очень много туристов из разных стран, и больше всего – из России – я не беру соседние Азербайджан, Турцию и Армению. Значит, им действительно у нас очень нравится – люди приезжают в Грузию еще и еще раз, с каждым посещением открывая для себя что-то новое. Я знаю несколько человек из России, одного американца, которые приехали в Тбилиси, влюбились, и остались здесь жить. Да, да – все бросили – не семью с детьми, конечно, - и остались у нас. Ну что? За нашу страну? Гагимарджос! – Раздались одобрительные возгласы и звон бокалов. – Вот, кстати, еще один из возможных поводов полюбить нашу страну.
Заиграла музыка, перед впереди стоящими столиками вышла очень красивая, высокая, стройная девушка и статный парень. На девушке было надето белое стянутое в талии платье, — картули, с плотно облегающим лифом, отделанным бисером, с длинной широкой юбкой, закрывающей ноги до ступней. Пояс был из шелковой ленты, широкие концы которой спереди спускались почти до пола. На голове у девушки была бархатная белая шапочка, украшенная кружевом. Парень был в белой черкеске, перетянутая широким кожаным поясом, на груди которой были нашиты газырницы,
в которых вложены патроны, ноги обуты в высокие мягкие кожаные сапоги, на голове красовалась белая папаха.
  Юноша, плавно скользя по кругу против часовой стрелки, держался с большим достоинством – это выражалось и в гордой посадке головы,
и в прямой, чуть выгнутой в груди, осанке. Несмотря на быстрое и ловкое движение его ног, корпус оставался неподвижен. Увидя девушку, он продолжил двигаться дальше, не останавливаясь и не ускоряя хода. Приблизившись к девушке, он с поклоном пригласил ее на танец, уступая путь.
 - Девушке понравился юноша – это было заметно по ее сдержанной, но приветливой улыбке. Поклонившись юноше в ответ, она стремительно заскользила вперед. Сохраняя достоинство, она поравнялась с юношей – ее шаги были незаметны, она словно плыла, едва касаясь пола. Аню поразило движение ее рук – необычайно плавные, кисти то сгибались, то разгибались – эти руки были олицетворением женственности, девичьей чистоты, но, одновременно – женской гордости.
Юноша подхватил движение рук девушки, также следуя за ней плавным скользящим ходом, близко от нее, но не касаясь. На его лице выражалось предельное внимание  - даже его одежда не должна коснуться девушки - и почтительность к девушке. Девушка дошла до места, откуда она была приглашена, и остановилась. Юноша продолжил свой ход, плавно обойдя круг, он направился к центру зала, и вдруг неожиданно на месте сделал труднейшее «гасма» - четкую, резкую, скользящую смену позиций рук и ног. Гордый собой, он возвратился, становясь неподалеку от девушки. Девушка вновь стремительно заскользила по кругу, но юноша ни на шаг не отставал от нее. Наконец девушка, сделав несколько кругов, отвесила юноше поклон – он оказался достойным ее. Юноша поклонился девушке и поблагодарил за танец.
В зале раздались громкие аплодисменты.
 - Ну, не чудо ли? – Давид обратился ко всем. – Любит, но не касается.
 - Любит – и не касается? Такое возможно? – Гиорги исподлобья посмотрел на Аню.
 - Да, да, любит – и не касается. Этот танец называется «Картули» - своего рода брачный танец. «Ачарули», например, не такой…чопорный, что ли. Там девушка с парнем немного флиртуют. Да, танцы у нас – это целое искусство. Вообще у нас очень культурно богатая страна. Как и Россия, разумеется. – Давид, взяв в руки бокал, почтительно кивнул ребятам. – Ну что, тогда давайте выпьем за нашу дружбу – дружбу между такой маленькой Грузией и такой большой Россией? Недаром говорят – «старый друг…».
Выпив за дружбу народов, все выпили за дружбу вообще, потом – за мужскую дружбу, за женскую дружбу, за дружбу в семье, за любовь.
Вдруг, когда музыканты уже разошлись – перевалило уже за полночь – за одним из столов послышалось мужское пение – ребята повернули головы – за столом сидели разного возраста мужчины от тридцати до пятидесяти лет. Сначала начал петь самый молодой из них – слегка грассирующий бархатный баритон – слов не было никаких, только протяжное «ээээ». Потом партию подхватил тенор, позже – густой, низкий бас. Аня ахнула про себя – неужели профессиональные певцы? «Нет, просто посидеть пришли», - словно прочитав ее мысли, прошептал на ухо Гиорги. Мужчины пели с задумчивыми, слегка грустными выражениями лица. Они так мастерски выводили свое многоголосие – голоса то сливались в унисон, то расходились в терцию, кванту, квинту. Иногда слышались полутона. Аню поразило сходство этих мужчин с танцевавшими юношей и девушкой – и те, и те держались с таким достоинством, которое было трудно передать словами.
Когда мужчины закончили, сначала повисла секундная пауза – все восхищенно вздохнули, потом – громкие аплодисменты.
  - Вот! Поэтому мы гордимся тем, что мы – грузины! – Давид выпил стоя.







Глава 9.

 - Знаешь, что меня больше всего приятно удивляет? – Аня прожевала круассан, запивая обжигающим кофе. – То, что сколько бы грузинского вина не выпил – голова вообще не болит! У нас же – даже если купишь дорогое вино в супер-маркете – голова с утра будет, как в колокол ее засунули.
 - Это потому, что у нас вино с любовью приготовлено. Мы относимся к нему не как к напитку, у которого одна их основных целей – опьянить. Основная цель нашего вина – создать душевное настроение, особую атмосферу, располагающую к откровенной беседе. А ты что это с утра о вине заговорила? Бокальчик, что ли, тебе налить? – Гиоги встал со стула, смотря на холодильник.
 - Не, ты что? Какое с утра вино? – Аня засмеялась. – Это я так – к слову пришлось. Эх, послезавтра я в это время буду сидеть на работе, пить кисловатый кофе перед монитором компьютера…. – Аня вздохнула, поставив стакан на стол.
 - Что, уже так скоро уезжаешь?!  - Гиорги чуть не выплеснул содержание стакан на стол.
 - Угу, завтра утренний рейс…как быстро время пролетело!
Гиорги медленно встал, поставил свой стакан на стол, подошел к ней сзади, обвил руками шею, шепотом сказал: «Мне было очень хорошо с тобой». Поцеловал в голову, погладил по волосам.
 - Очень хорошо…было…,  - Аня горько улыбнулась, чуть вскинула голову. – Мне тоже, мне тоже, но время имеет свойство заканчиваться…
 - Да…. Ты тогда, если хочешь, иди в ванную, я скоро приду, хорошо? – Гиорги пошел в коридор.
«Вот и вся любовь,  - подумала Аня, скривив рот в кислой улыбке, - вот и вся любовь. Эххххх».
Открыв кран с холодной водой, она встала под душ: ледяная вода сначала показалась обжигающе горячей, потом резко стало холодно так, что захотелось выключить кран. «Ну и пусть… заболею – ну и пусть… все равно уже «было хорошо», лучше не будет … в этом городе не будет», - Аня усилием воли заставила себя не переставлять смеситель в зону, закрашенную красным цветом, рядом с которой было написано «Hot». Она будто и не замечала, как по лицу, вместе с каплями из душа, текут капли из глаз – они были только солонее. Прислонив лоб к кафелю стены, она закусила губу – так хотелось взвыть в голос. Постояв под ледяной водой минут десять, она выключила воду, потянулась за полотенцем. «Все пройдет – и печаль, и радость, все пройдет – так устроен свет. Все пройдет, только верить надо, что любовь не проходит – нет» - Аня вспомнила чуть гнусавый голос Боярского. Она села на край ванны, согнулась в пояснице, подложила согнутые руки в локтях под грудь, посмотрела на пальцы ног. Так она сидела, не мигая, не отдавая себе отчет, сколько времени прошло. «Ладно, от этого еще никто не умирал, - собирая ворсинками полотенцами капли с тела, думала она, - Не я первая, не я последняя. И не такое еще случалось – ничего, жива»!
Она протерла рукой запотевшее зеркало – глаза с красными прожилками капилляров, потухший взгляд. «Эй, красавица, огоньку не найдется?!» - Она ухмыльнулась, смаргивая скопившиеся слезы в уголках глаз, надела халат, открыла дверь.
Оставляя мокрые следы на паркете, вышла на балкон, оперлась на перила. «Ради нашей любви этот мир придуман», - вновь вспомнила она фразу из утренней песни,  - какие романтики могли написать такие слова, такую музыку? «Ради нашей любви придуман мир», - в такое может искренне верить хоть один мужчина»?
 - А что ты так долго была в ванной? – Гиорги выглянул на балкон.
 - А, ты уже вернулся? – Поникшим голосом обратилась к нему Аня, заходя на кухню.
 - Ага, вот, пусть пока полежит в холодильнике, а завтра не забудь положить в чемодан. – Гиорги открыл холодильник, положив туда пакет.
 - А что там? Надеюсь, не бомба?
 - Бомба? Это ты бомба. – Гиорги обнял ее за плечи, чуть распахнул халат на груди, просовывая руку.  – Нет, не бомба – там сыр, красное, белое вино, чурчхела, аджика… - Гиорги нежно поцеловал ее в лоб, щеки, закрытые веки глаз. – А почему у тебя глаза красные? – Он пристально посмотрел в ее глаза, держа ее лицо в своих руках.
 - Все-таки голова побаливает – не такое уж ваше вино и хорошее, – Аня опустила голову вниз, изучая узор кафеля на полу.
 - А мальчики наши – хорошие?
 - Ise ra… - Аня улыбнулась.
 - Isе ra?! Аня, откуда ты это знаешь? – Гиорги взглянул на ее, сверкнув глазами.
 - Птичка на хвосте принесла…
 - И как твою птичку звали? Отар, Нодар, Зураб?
 - Не угадаешь… - Аня отошла немного в сторону. – И при том – какая разница? Что было – то было, прошло.
 - Ты уверена в том, что прошло? – Гиорги пристально посмотрел на нее.
 - Абсолютно. – Аня утвердительно покачала головой. – Ладно, пойду оденусь.
 - Анют, я на некоторое время тебя оставлю – мне по делам сходить надо, вечером позвоню, хорошо? – Гиорги заглянул в гардеробную.
 - Конечно, конечно. Я сейчас девочкам позвоню – они, наверное, думают, что я забыла, как их зовут. Иди уже. – Аня посмотрела на Гиоргия, который в нерешительности вертел ключи от машины. – Только к телефону подойди
– а то так и уеду без чемодана в Москву.
 - Хорошо, тогда до вечера. – Гиорги поцеловал ее в щеку. – Смотри, чтобы голова вновь не заболела. – Он легонько шлепнул ее по попе. – Твои ключи я положу на обувную полку в прихожей – копию сделал.
«Очень предусмотрительно с его стороны – копию сделать в последний день. Зачем она мне нужна? Или это для будущих поколений – сезон-то только начинается…» – Она хмыкнула, закрывая чрез полчаса за собой дверь, вышла из подъезда.
 - Привет блудному сыну!– Ребята подставили по очереди подставляли щеки для поцелуя. – Как спалось?
 - Замечательно. – Аня чуть потупила глаза. – Какие планы?
 - Мы хотим купить сувениры, вино, то да се.
 - А, ну, пойдемте.
Аня рассеянно слушала, как ребята спорили, какое вино лучше взять и в каком количестве, не разобьется ли оно в чемодане.
 - А ты ничего в Москву не повезешь?  - Артем обратился к Ане, едва не уронив на пол стоявшую на полке бутылку.
 - А? Я? Нет…То есть – повезу, конечно, но у меня уже есть…
  Нагрузившись пакетами, ребята вышли из магазина.
 - И что, долго плакала-то? Часа два, наверное? – Лиза подхватила Аню под локоть, намеренно замедляя шаг от удалявшихся ребят.
 - Кто? Я? С чего ты взяла? Просто голова болит… - Аня начала рыться в сумке в поисках зажигалки.
 - Ой, ой, ой, это как же должна болеть голова, чтобы глаза такие опухшие были?
 - Опухшие?! – Аня посмотрела в зеркало от пудры. – А что ты мне сразу не сказала?
 - А что я должна была сказать? «Ань, привет, почему у тебя такие глаза опухшие»? – Лиза вновь замедлила шаг. – И при том – если ты помнишь, я тебе еще на второй день говорила…
 - Ой, Лиза, не надо, прошу!  - Аня взмахнула рукой. – К нему, кстати, не придерешься…
 - Ну-ну…Непридираемый прям.
- Лиз, ну хватит, пожалуйста! Он разве повод давал? – В голосе Ани послышалось раздражение.
 - Нет, абсолютно никакого повода. Правда очень хороший парень. Аня, правда – очень хороший,  - Лиза приложила руку к пышной груди, - от этого и еще больнее.
 - А чего ты за сердце схватилась? И тебе больно? - Аня шутливо подтолкнула Лизу в бок.
 - Нет, дурочка, за державу обидно! Ничего, Анечка, ничего, - если в Тбилиси Гиви не нашлось, то в Москве – обязательно! – Лиза заливисто засмеялась.
Они ускорили шаг, догоняя ребят.
 - Ну что, пойдемте сумки в отель занесем? – Все пошли в сторону отеля.
 - Ребята, вы не обидитесь, если я одна погуляю? – Аня спросила с легким смущением, - просто… одной хочется побыть…
 - Конечно, Анют, конечно! Какие обиды? Иди! – Лиза подмигнула ей. – Только на всякий случай – завтра вылет в девять пятнадцать, не проспи.
 - Ага, случаи бывают всякие, - Аня улыбнулась, - ну, в крайнем случае,
- я вам завтра с утра позвоню?
 - Да, не переживай – все ок, мы все-таки с мужиками!- Даша помахала Ане рукой.
«Интересно, где здесь ботанический сад»? – Аня вспомнила, как Давид упоминал ей о нем. Спросив дорогу у прохожих, она решила подняться на фуникулере.
Из кабинки фуникулера открывался вид на весь Старый Тбилиси – чуть мутная Мктвари разделяла город на две половины, на одной из которых, словно охраняя ее, восседал на бронзовом коне Вахтанг Горгасали, на другой возвышалась величественная Нарикала. Мост Мира все так же отражал солнечный свет, неподалеку от него вытянулись две трубы – Гиорги рассказывал ей, что это – будущее здание театра – два кувшина.
Отыскав вход в сад, она прошла немного вперед по мощеной дорожке. В тени деревьев было даже немного прохладно. Аня с восхищение смотрела по сторонам, вдыхая незнакомые разнообразные запахи листвы, елей, цветов. Ее удивляло то, что в самом центре Старого города может быть, на первый взгляд, дикая, нетронутая рукой человека – природа. На самом деле сад был очень ухоженный – асфальтовые дорожки, подстриженные газоны, цветы и деревья, рядом с которыми стояли таблички с указанием их названий. Аня залюбовалась нежно-розовыми цветами какого-то дерева (название было только на грузинском языке), оно пахло восхитительно – сладковато, дурманеще. Пройдя все дальше вперед, Аня услышала шум падающей сверху воды – она вышла к водопаду. «Господи, какая красота»! Вверху над водопадом был перекинут арочный мост, в беседке возле которого она заметила целующуюся пару. «А что еще делать молодым парам, когда вокруг такая красота»? – Аня с улыбкой посмотрела на них, проходя по мосту. У нее зазвонил телефон – Гиорги.
 - Вы там нигде не заблудились?
 - Нет, да я сейчас одна – по ботаническому саду гуляю.
 - А я как раз недалеко. Не против, если я присоединюсь?
 - Странный вопрос.
- Хорошо, давай тогда минут через десять у «Матери Грузии»? – Гиорги объяснил, как нему выйти по мосту.
Мать Грузии поразила Аню своей величественностью – огромная двадцатиметровая величественная алюминевая статуя гордой молодой женщины, держащей в левой руке кубок с вином, в правой – меч.
 - Грандиозно, правда? – Гиорги подошел к Ане сзади. – Изначально памятник был деревянный – его поставили в конце пятидесятых годов – если не ошибаюсь,  - в 1958-м. Потом через несколько лет заменили на алюминевый. Автор - Элгуджа Амашукели,
он же автор памятника Вахтангу Горгасалу – они стоят напротив друг друга. У нас есть анекдот по этому поводу: Мать Грузия говорит Вахтангу: «Давай выпьем!», а он отвечает: «Извини, я за рулем». Немного кощунственно, не находишь? – он улыбнулся, - На самом деле, чаша с вином – символ того, что друзей мы встречаем радушно, а вот меч – для врагов. Вот такая у нас красивая мать!
- Да, очень мощно! Может, ты спроектируешь не менее красивого отца? – Аня с улыбкой посмотрела на Гиоргия.
 - Хм, все, конечно, может быть, но…тогда отец должен быть некрасивый.
- Почему это?
 - Ну, очень редко, когда встретишь, чтобы оба в паре – и она, и он, были красивыми: наверное, баланс природа соблюдает, что ли… Но мы с тобой, конечно, исключение! – Смеясь, он поцеловал Аню в макушку. – Подожди-ка. – Гиорги что-то достал из кармана легкой куртки, взял Аню за запястье правой руки, защелкнул замок. На руке у Ани оказался массивный золотой браслет с рисунком из перегородчатой эмали - красивейшие синие ирисы с голубыми, фиолетовыми лепестками.
 - Извини, с маками не было. – Гиорги улыбнулся.
 - Ох, Гио, какая красота! Ирисы прям как у Моне. Спасибо большое! – Аня поцеловала его в щеку. – Это такие у тебя были дела?
 - Меньше будешь знать – крепче будешь спать. – Гиорги потрепал ее по голове. - Не за что, пойдем? – Он взял ее за руку.
Им открылся великолепный вид на город – оранжевые, коричневые черепичные крыши домов, серые каменные остроконечные купола церквей, зелень деревьев – с высоты город казался нарядно-пестрым, но здесь не было кичливости – наоборот, присутствовала некая сдержанная скромность за свою красоту.
- Что вздыхаешь? – Гиорги обнял Аню.
 - Уезжать не хочу…. Какой у вас красивый город…
 - Что-то мне подсказывает, ты здесь не в последний раз.
 - Ага, «начало прекрасной истории». – Аня хмыкнула.
 - А почему бы и нет? – Гиорги вопросительно посмотрел на нее.
 - Потому…потому, что все в жизни имеет свое начало и конец.
 - Но может же быть продолжение? Если человек этого хочет?
 - Может… может быть, а может и не быть…
 - Ладно. – Гиорги опустил руки вдоль тела. – As you wish. Поехали тогда? – Его голос прозвучал немного поникшим. – Проголодалась? Куда хочешь?
 - Поехали домой.
 - И что мы будем дома делать?
 - Araperi … просто поваляемся…
 - Araperi…вот и выходит araperi… Ладно, пошли.
- Что-то мне не нравится твое настроение,  - Аня достала из холодильника вино,  - Что-то случилось?
 - Нет, ничего, ничего. Знаешь, Дато часто говорит, что всегда тяжелее тому, кто не уезжает, а остается. Тот, кто уезжает, меняет обстановку, у него появляются дела – волей-неволей, а он забывает, а вот тот, кто остается…
 - Я не забуду тебя, - шепотом сказала Аня, прижимаясь к его груди.
 - Уфь, уфь, какая сентиментальность! – Гиорги слегка засмеялся. – Не ожидал от тебя такого.
 - Я, на самом деле, очень сентиментальная! Просто не хочу лишний раз это показывать.
 - Ну, по отношению ко мне у тебя это очень хорошо получается – не показывать…
 - Гио, а что я должна делать? Повеситься тебе на шею и сказать, что я никуда не уеду?!
 - Ну, на шею мне не надо вешаться – она мне еще пригодиться, а так… ты могла бы быть и поласковее.
 - Это я не поняла – ты на что-то намекаешь? – Аня засмеялась.
  - Хаха, я ж говорю – какая ты циничная! Нет, совсем не на то я намекаю, о чем ты подумала! А, кстати, про Дато заговорили – пока не забыл. – Гиорги поднялся с дивана, прошел в коридор, вернулся, неся в руках большой глиняный кувшин вина. – Это Дато тебе передал – точнее, не тебе, а твоим родителям – за то, «что у них такая замечательная дочь» - это цитата.
- Ой, спасибо ему большое! – Аня расплылась в улыбке, - надо ему позвонить, поблагодарить.
 - Завтра лично поблагодаришь: он поедет вас провожать. Ну что, пойдем – поваляемся? – Гиорги подхватил ее на руки.
 - Хаха, а вот ты, напротив, я смотрю – романтик.
 - Конченый.

                ***
 - Ты чего тут сидишь? – Гиорги вышел на балкон.
  - Так – не спалось… - Аня отложила сигарету, взглянула на часы. – Пора.
Гиорги подошел, посмотрел ей в глаза, провел рукой по волосам, приглаживая у висков. – Chemo patara gogonа…
 - Хм. Открой дверь, пожалуйста, Дато пришел.
Аня вошла в гостиную.
 - Ой, а вы уже, я смотрю, встали! – Давид стряхивал капли с зонтика. – Такой дождь идет, бичо! Проливной прям!
 - Небо плачет, - Аня хмыкнула. – Датошка, спасибо за вино.
 - Araperi, araperi. Ну что - давайте свой чемодан, гражданочка! Хаха, - он похлопал Аню по плечу. – Ребята уже в аэропорт приедут, такси заказали, я им звонил.
Дождь действительно был очень сильный – дворники слишком часто бегали вправо-влево-вправо-влево. Все ехали молча, Гиорги взял Аню за руку, крепко сжал.
«Cvima modis, cvima modis shxapuna, menatrebi chemo tvakebhutula» - раздалось из колонок.
 - Диск купил, - Гиорги усмехнулся. – Символично, не находите? – Все невесело засмеялись в ответ.
Гиорги припарковался, вытащил чемодан, покатил к входу.
 - Ну что, на дорожку? – Он протянул сигареты Давиду и Ане. Курили молча.
У стойки регистрации вытянулась длинная очередь.
 - Э, смотрите, сколько туристов к нам на майские приехало,  - Давид улыбнулся. А, салам, салам! Нормально доехали? – Он протянул руки подошедшим Лизе, Диме, Даше, Артему.
 - Да, спасибо, таксист приехал прям тютелька в тютельку! – Артем улыбнулся. – Главное, чтобы у меня перевеса не было – я столько вина взял…
Пройдя регистрацию, все пошли к эскалатору.
 - Ну что? Дальше нас не пустят… Прощаться будем, что ли?- Давид по очереди крепко обнял всех, подошел к Ане. – Ты что, кукуууууш? – Он посмотрел в лицо Ане, у которой медленно текли слезы.
 - Медицина тут бессильна. – Она улыбнулась, шмыгнув носом. – Ну что, до новых встреч в эфире? – Она крепко обняла Давида.
 - Конечно, до новых, до новых! – Давид похлопал Аню по лопаткам. – Кстати, Анечка, забыл тебя предупредить – если я тебе буду звонить в два, три, четыре часа ночи – не удивляйся! А звонить я тебе буду – ох, как я тебе буду звонить! Всю Москву на ноги подниму!
 - Спасибо, Датошка, спасибо за все! Ладно, - Она вздохнула. – Долгие проводы, как говориться…
Она подошла к Гиоргию, который по очереди обнимал ребят.
 - Гиорги, спасибо тебе большое за все! – Артем с благодарностью посмотрел на Гиоргия.
 - Ой, ты что, перестань! – Гиорги отмахнулся, улыбаясь. – Это вам спасибо.
Ребята по очереди подходили к пограничнику, протягивая свои паспорта. На прощание они оборачивались, махали Давиду и Гиоргию руками.
Аня подошла к Гиоргию, посмотрела ему в глаза. Он крепко обнял ее, поцеловал долгим поцелуем.
- Гио….- Аня крепко обвила его шею руками. – Гио…. – Она прошептала ему на ухо. - Me shen miyvarhar.
 - Анечка….
Не оборачиваясь, она подхватила сумку, протянула паспорт, стараясь смаргивать слезы. Молодой человек за стеклом посмотрел на нее сочувственно.
 - Что, полюбили Грузию?
Аня кивнула, улыбнулась, смахивая слезы.
 - Тогда до скорой встречи! – Парень поставил ей штамп на странице паспорта.
 - Nahvamdis.
Аня взяла паспорт, перешагнула желтую полосу на кафеле. «Ну, вот и все», - подумала она, глубоко вздохнула и ускорила шаг, догоняя ребят. Она не оборачивалась.




Глава 10.

Нельзя сказать, что июнь выдался в Москве жарким – хотя Аня не любила, когда в Москве очень жарко – она вспомнила лето прошлого года, когда, пройдясь по улице около тридцати минут, шелковая блузка становилась мокрой на спине. Аня шла на работу к метро через парк – деревья уже стояли в кое-где еще ярко-зеленой, молодой, нежной листве. Проходя через парк, Аню как резануло внутри что-то: она уловила душистый запах сирени. Остановилась, потрогала белые цветки. Ох, сирень….надо купить маме вечером.
Она вспомнила, как примерно год назад тоже шла на работу через парк – также смотрела на деревья, радовалась солнцу. Вспомнила свои мысли – какой все-таки Толстой гений, (она перечитывала «Войну и мир» в то время), как ему удалось передать, что все – от Бога, что если человек любит, то это тоже от Бога, Бог – любовь. Да, Бог – любовь…
А к чему эта любовь? Конечно, она была безмерно счастлива, что могла испытать это чувство, но к чему оно ей сейчас? К чему эта постоянно ноющая, непрекращающаяся ни на минуту боль в области груди? К чему то ощущение, когда не можешь заснуть ночью, ходишь из угла в угол по комнате, заламываешь руки, кажется, что еще чуть-чуть – и голова расколется от переполняющих ее мыслей, молниеносно сменяющих другу друга, а все мысли, в сущности, сводятся к одному человеку? Даже если и удается заснуть, то первый образ, который всплывает перед глазами – его лицо? И никакие успокоительные не помогают, в каком количестве их не глотай…Да, к чему это все – ведь он там, а я здесь… «И угораздило же меня признаться первой ему в любви! Да еще и на грузинском…Это же противоречит всякой женской логике! Хотя – почему первой? Если человеку в ответ нечего сказать, почему он должен врать? Или что он должен был сделать? Погладить меня по головке? Эхххх.»
Аня вновь и вновь невольно вспоминала его лицо, крепкие руки, то, как они стояли у Давида на балконе и она рассказывала про свои абитуриентские переживания, про дедушек. «А он же ничего мне не рассказал о себе, ничего…Что это – скрытность? Или недоверие? Хотя какая разница сейчас, вообще – какая разница…» Аня почувствовала легкий щелчок – это браслет расстегнулся. Она остановилась, взяла в руки браслет, вдруг на внутренней стороне она увидела выгравированную надпись: «Анечка, Shen gverdit viknebi koveltvis». «И как я этого раньше не замечала? Интересно, что это значит?»
Аня зашла в офис, открыла окна. «Хорошо, что мальчики в отпуске – хоть одна посижу.» Замигал телефон: звонил Давид.
 - Dila mshvidobisa daiko! Rogor har? – Его голос звучал весело, бодро.
 - Dila mshvidobisa dzamiko! Kargi, shen? – Аня заулыбалась – Давид, как и обещал, звонил ей с регулярным постоянством, отправлял фото с видами Тбилиси.
 - Нормально, нормально. Ты как, кукуш?
 - Тоже ничего.
 - Харашоооооо! Сердечко как?
 - Сердечко – бьется сердечко.  – Аня немного помолчала – она старалась не спрашивать у Давида про Гиоргия, если тот сам не заводил о нем разговор. – Слушай, какой костюмчик у тебя был вчера классный! И туфельки! Супер! - Хаха, да, это мы на свадьбу к другу ходили – туфли правда, что надо. Хочешь, на твою свадьбу их надену?
 - Боюсь, они не доживут…лет через сто – может быть. – Аня засмеялась.
 - ой, ой, ой, ой, не скромничай! Посмотрим, сказал слепой!
 - Да я и не скромничаю. Ладно. Дато, слушай – как переводится
«Shen gverdit viknebi koveltvis»?
 - Это ты мне сейчас говоришь? - Давид сделал вид, что засмущался. – «Я всегда буду рядом», а что?
 - Мммм.. да так, ничего. – Аня повертела браслет на запястье. – Дато, ты, пожалуйста, не думай, что я сумасшедшая – хотя не без придури, конечно. Короче –я билеты в Тбилиси взяла через две недели.
  - Через две недели?! – Давид присвистнул. – Ого! Так скоро? Месяц же только прошел?
 - Ну да…
 - Что, к нему едешь?
 - Нет, Дато, нет! К тебе, дорогой! – Аня засмеялась.
 - Ну, если ко мне – я только рад, я очень рад, Анечка, жду! А вот если к нему…
 - А если к нему? – Аня прокашлялась.
 - К нему… не рекомендовал бы….
 - Только не говори, что он оказался женат и у него трое детей. – У Ани упал голос.
 - Нет-нет, не женат он, не женат, и никогда не был женат!
 - Собирается, значит….
 - Ну, как тебе сказать… - Давид слегка замялся. – Вроде того…Ань, чего ты молчишь? Так, я не понял – ты что, плачешь там что ли?!
 - Я? Плачу? Да нет, просто я прямо под кондиционером сижу – вот от этого и насморк, - Аня старалась не всхлипывать в трубку.
 - Так, ты мне это дело прекращай! Тоже мне – глаза на мокром месте! Тем более, он еще не знает ее ответа.
 - Ммм…ладно, Датошка, ладно. Но я все равно приеду – на нем ведь свет клином не сошелся.
 - Конечно, Анечка, конечно! У меня еще друзей знаешь, сколько? И все симпатичные!
  - Хаха! Вот и познакомь меня со своими симпатичными!
 - Да, да, еще кастинг будем утраивать!
 - Датошечка, мне тут делами надо заниматься – я тебе вечером позвоню, хорошо?
 - Конечно. До связи – и не реви там  - Москва слезам не верит!
В трубки послышались гудки. Аня расстегнула застежку на браслете. «Всегда буду с тобой…» Еще надпись сделал…Она открыла верхний ящик своего стола, положила браслет, потом испуганно посмотрела в дверной проем – не услышал ли кто ее сдавленного рыдания. Аня вспомнила слова Давида после того, как он рассказал историю с Кристиной – «я был раздавлен, уничтожен». Наверное, это называется «раздавлена»? Когда сначала ощущаешь словно пожар во всем теле, а потом - пустоту, будто все выжжено, выгорело? Все выгорело…Аня вздрогнула – пришло сообщение от Гиоргия.
«Siharulo, dobroe utro! Kak delishki»? «Как делишки?! – Аня чуть не швырнула телефон в противоположную стену, - «Радость, как делишки»?! Так, ладно, он, в конце концов, ничего мне не обещал, абсолютно ничем мне не обязан, его упрекнуть не в чем – не его вина, что я влюбилась как идиотка». Она напечатала:
«Privet, spasibo, horosho. Ti kak?»
Через несколько секунд получила ответ: «Towe, slishal, u vas ne ochen warko»?
- «Net. Kak Tbilisi»?
- - «Tbilisi…naher mne gorod, v kotorom bolshe ne vstretit tebya? »
- - Мммм, так он еще и знаток творчества Земфиры, оказывается! «Ti tolko ne zlis tam na menyа.»
- - «)))) tak I podumal, chto ti srazu dogadaeshsya. Ia na sebya zlys – ti tam, a ya zdes…»
«Ладно, ладно, ладно. Любовь потерпела очередное фиаско – и что с того? Не умру…она вспомнила слова одного своего случайного знакомого про себя – «у нее яйца больше, чем у мужика». Хаха. Хаха.
Вышла на балкон, прикурила, посмотрела на Камергерку – уже открылись веранды, но ввиду того, что было раннее утро, посетителей практически не было – только некоторые мужчины пили кофе и читали газеты – по-видимому, итальянцы. «Вот такое вот кино, как мы делали кино….Как там говориться – жизнь прекрасна и удивительна? Удивительна – то удивительна, вот тебе и удивленьице!» - Аня потушила сигарету, вдохнула полной грудью воздух. «Ну, что ж? Придется налегать на работу, что ли…Так скоро себе собачку заведу, или кошечку.. или лучше нет – стану одним из самых известных адвокатов России», - от этих мыслей ей самой стало смешно.
В обеденный перерыв она пошла прогуляться – как ни старалась она сосредоточиться на работе, у нее ничего не получалось – на глаза то и дело наворачивались слезы. Вышла на Тверскую, вспомнила про то, какие ассоциации у нее пришли в Тбилиси, связанные с этой улицей. Она присмотрелась к прохожим – все куда-то бегут, разговаривают по телефонам, курят на ходу, жуют, пьют кофе в пластиковых стаканах – все чем-то заняты, у всех деятельность – а ей ничего не хотелось. Абсолютно ничего. Пустота…
Аня устало откинулась на спинку кресла – был седьмой час. «Блин, черт бы побрал эти линзы! От них так глаза сохнут перед компьютером…»
 - Аня, ты смотрела расчеты по договору? – В кабинет зашла стройная, не очень высокая молодая женщина с короткой стрижкой – коллега по работе. Аня всегда восхищалась ей - несмотря на ежедневные задержки на работе (а у кого их нет?), Алена нередко выходила в выходные – была очень добросовестная, да и вообще – хороший человек.
- Нет пока, а что там? – Аня оторвалась от монитора.
 - Да меня интересует, как считать проценты… Ты что такая грустная?
 - Взгрустнулось, - Аня ухмыльнулась. Алена тоже – Аня рассказывала ей этот анекдот.
 - Так вот, - Алена подошла поближе, - там до какого момента можно начислять проценты и неустойку, предусмотренные договором? До момента введения наблюдения? А дальше?
 - А дальше – по ставке рефинансирования до открытия конкурсного производства – если я не ошибаюсь…Хотя есть Пленум ВАС…
 - Да, я смотрела этот Пленум – так там пункт 25 противоречит, мне кажется, пункту 26! Вот, посмотри, - Алена ткнула пальцем в монитор.
- Ань, отвлеку? – В дверь постучала Даша, - Ань, к тебе пришел какой-то молодой человек, сказал, что он представитель какой-то иностранной компании, говорил по-английски.
-Иностранной компании? Но у меня нет дел ни с какой иностранной компанией…Может, он к Этелле?
 - Нет, сказал – к Анне Кремнёвой…
 -Ладно, сейчас подойду. Ален, через десять минут, ок?
Аня встала из-за стола, поправила волосы. «Наверное, как чучело выгляжу. Хотя – какая разница?», - подумала она, выходя в коридор.
На пороге стоял высокий молодой человек. Аня почему-то, не смотря на его лицо, сначала посмотрела на его обувь – оливковые замшевые мокасины на босу ногу, песочные брюки, зеленое поло, широкие плечи, черные волосы, широкие скулы, поросшие черной, по-видимому, трехдневной щетиной, глаза – такие темные, почти черные, широкий зрачок, который сливался с радужкой – от этого взгляд казался глубоким – глубоким. В одной руке мужчина держал большой букет маков.
У Ани все перевернулось внутри – она смотрела на него, не мигая, ничего не говоря. Он также смотрел на нее молча. Наконец Аня подбежала к нему, порывисто обняла. Он прижал ее к себе.
 - По-моему, в аэропорту я не сказал тебе: мэц?
 - Где ты их достал? – Аня посмотрела на цветы, не обращая внимания на бегущие по щекам слезы.