Адская работа

               
                Рассуждая о прошлом и настоящем  в бесконечной
                череде   встреч и расставаний, пытаюсь понять,
                откуда же берутся у нас  беспокоящие душу
                катализаторы  желаний восстановить и даже
                воскресить,   из почти позабытого прошлого,
                эти невероятные, уже ушедшие   из памяти даже
                близких людей, случаи  и картины прежней жизни?
                Не знаю  Толя. Одно лишь могу сказать,  это идет
                не от  нас. Сверху.  От Него.
                А для чего, мама, и  кому это  будет нужно и
                полезно?
                Видимо  всем,  сынок.  Чтоб не забыли люди и не
                очерствели  душой. Чтоб чище стали.
                Без  прошлого, не будет будущего.
                (из разговора с матерью)

               
                Адская работа

            Начальник Строительного Управлении округа полковник Андреев В.И,  в конце растянувшегося допоздна  оперативного селекторного совещания по строительству очередного ракетного комплекса ПВО  на севере страны, строго предупредил всех участников, что командующий войсками округа не допустит срыва  ввода  объекта  в эксплуатацию  к назначенному сроку  и в этом случае, каждый  получить по заслугам.  Никто не отсидится  за его широкой спиной. Затем  уже другим, более спокойным голосом сказал:

- А к тебе, Анатолий Петрович, едет гость.  Завтра вечерней электричкой из Москвы   приезжает генерал – лейтенант  Тарасов  Валентин Александрович, начальник  Строительной инспекции Министерства Обороны  СССР. Прошу тебя, как старшего  военно-строительного начальника в  гарнизоне встретить его по форме, доложить коротко обстановку и дальше действовать по его указаниям.
-  Владимир Иванович!  Нужно было хоть раньше предупредить о приезде столь высокого должностного лица. За всю мою службу впервые приедет в наш УНР  начальник Строительной инспекции Министерства обороны  страны. Я же  не успею толком даже подготовить доклад, не говоря о приведении в порядок  хозяйства и строительных объектов.
-  Хозяйство и объекты, между прочим, у тебя всегда должны быть в порядке. А к докладу  начальству, ты как человек военный и при должности, должен быть готов в любое время суток и по первому звонку. Странно, что ты до сих пор не усвоил такую истину.
-  Так то оно, так. Скажите, хоть по какому вопросу или жалобе он едет? Что будет проверять? На какие объекты он поедет ?  Нужно ли предупреждать о приезде командиров частей и предприятий, для которых мы строим, а также городское руководство и партийные органы города. Где заказать гостиницу  и  какой номер? 
- Он просил о своем приезде никого не предупреждать.  Гостиницу заказывать тоже не нужно.  Валентин Александрович родом, как и я, из вашего города..  Навестит могилу покойного отца  и остановиться у родственников. Остальные вопросы решите на месте с ним.  Будь естественно, готов доложить по любому вопросу и  показать все, что он захочет проверить и посмотреть. Окажи, при необходимости помощь транспортом, а также при решении других возможных вопросов. На следующий день позвони.
-  Понял, Владимир Иванович – ответил я, вспомнив, старый армейский анекдот.
   
   Командир полка собрал на служебное совещание  офицеров части и говорит:  «Пришел приказ из дивизии. В связи с усложнившейся международной обстановкой, завтра все сдаем перед специальной комиссией экзамен на знание китайского языка. 
Какие будут вопросы?»
В актовом зале дома офицеров полная тишина.  Всем все понятно. Китайский, так китайский. Ко всему всегда готовы.  И вдруг из заднего ряда встает и представляется молоденький  лейтенант, только прибывший в часть:   «Лейтенант  Иванов! Товарищ полковник,  разрешите уточнить?
-  А тебе что не понятно?  Выкладывай свой  вопрос.
-  Какая форма одежды?
Переглянувшись, все офицеры с облегчением вздохнули.
    
     На следующий день, с раннего утра  раскрутил все возможные вопросы, связанные с приездом и встречей большого начальства,  на ближайших к городу строительных участках, в автобазе и на собственной производственной базе.  Разослал ответственных представителей от военно-строительного отряда и управления по объектам, я с начальниками планового и производственно-технического отделов засел за подготовку, на всякий случай, доклада об освоении титульных ассигнований, ходе строительства  важнейших объектов и планово-экономических  показателях  организации.

    Генерал Тарасов В.А. прибыл утренней фирменной электричкой в гражданской одежде, соответствующей теплой июльской погоде 1982 года,  с небольшим кожаным портфелем коричневого цвета. Он был  среднего роста,  приятной наружности с добрым приветливым выражением на лице. На мое официальное представление  по званию, он попросил  обращаться к нему по имени отчеству и также сам обратился ко мне. Предложение обсудить за ужином   в военно-строительном отряде (ВСО)  необходимые вопросы и план на следующий день, он вежливо отклонил и попросил меня не беспокоиться, а отвезти его на квартиру к сестре в центр города.  Сказал, что он приехал с частной поездкой и завтра в первой половине дня позвонит, если возникнут какие – либо вопросы. Я облегченно вздохнул. 
      
   О профессионализме, требовательности и бескомпромиссности офицеров инспекторов  Государственной строительной инспекции Министерства обороны СССР  в строительно-квартирных органах  Министерства обороны  ходили легенды. Так как, некоторые из них, раньше служили на флотах и носили черную морскую форму,  то их за глаза называли черными  полковниками.  А тут приехал сам начальник инспекции. Целый генерал-лейтенант. Было от чего беспокоиться.
       На следующий день, около  десяти часов, Валентин Александрович позвонил мне:
-  Анатолий! Здравствуй.  Ты чем сейчас занимаешься?  Срочные дела?  Не отвлекаю?
-  Здравия желаю товарищ генерал! Как можно? Дел всегда полно. Слушаю Вас и жду указаний.
-  Во-первых, оставь генеральское обращение, мы же вчера договорились. Мне это надоедает на службе.  Во- вторых, сам был когда-то в твоей должности и знаю не понаслышке, сколько у тебя забот. И в третьих, у меня к тебе есть предложение, если ты не возражаешь.
-  Извините, Валентин Александрович. Слушаю  Вас.
-  Подъезжай если сможешь к часу дня ко мне, к дому, где вчера меня оставил, и мы съездим с тобой в одно место к очень интересному человеку. Хочу тебя с ним познакомить. Это недалеко здесь в городе. Не пожалеешь.
-  Хорошо. Буду.

     В назначенное время, мы выехали в район Красного Перекопа, что за рекой Которосль, впадающей на стрелке в Волгу. Этот район, примыкавший к Московскому проспекту,  был головной болью у городского начальства. На его развитие и застройку средства, ввиду их хронической ограниченности, выделялись в последнюю очередь по остаточному принципу.  Он был застроен в основном одно - двух этажными  деревянными и кирпичными индивидуальными или коммунальными домами и бараками  еще довоенной застройки и поэтому  развивать здесь современное жилищное строительство было мало эффективно,  так как половина нового жилья уходила на заселение  попавших под снос жильцов.  В каждом неказистом домишке проживало или было прописано по несколько уже отдельных семей. А окраина этого района называлась ещё похлеще  «Чертовая лапа»
     В районе располагалось несколько старых промышленных предприятий и заводов с жилищными примыкающими кварталами домов рабочих и служащих. Инфраструктура района была на  допотопном уровне: полуразбитые дороги по улицам с грунтощебеночным покрытием, поверхностный водосброс ливневых вод, стихийное благоустройство и озеленение, освещение только по основным улицам.
      
       Руководила районом  председатель районного исполнительного совета Петушкова Таисия Павловна,  из рабочих. Бывшая  ткачиха на местной текстильной фабрике. Была крутого нрава и за словом в карман не лезла. Любой другой руководитель в этом рабочем с крайне запущенной инфраструктурой районе бы не потянул.  Руководство города  это  определенно знало. Городские советские и партийные органы полагались на неё и соответственно доверяли ей во всем. С одной стороны  решать зависящие от администрации вопросы  с ней было не просто, с другой стороны все проблемы, касающиеся строительства в её районе она решала быстро и положительно.  Лишь бы у неё строили,  и это было на пользу району.
       Вспомнился один случай из строительной практики, характеризующий  Таисию Павловну. По техническим условиям,  выданным местными властями на строительство казармы и столовой при расширении местного военного училища, в проект инфраструктуры был  включен  городской магистральный  разгрузочный ливневой коллектор из бетонных труб большого диаметра. Участок коллектора из труб диаметром полтора метра прокладывался на глубине до пяти метров и впадал, пройдя  через заболоченную пойму в реку  Которосль.
     Очень сложная трасса коллектора проходила по территории плотной городской застройки, городским улицам с трамвайным и троллейбусным движением, высоким уровнем грунтовых вод и в заключение прокладывалась  через низменную пойму реки, засаженную лет  двадцать пять назад на первомайских и других субботниках жителями района  тополями для разбивки в будущем здесь парка.  Эти тополя быстро подросли в болотистых условиях  и уже достали всех своим обильным пухом, который подобно белой метели  забирался в любую щель, не плотность одежды  и помещения в период цветения.
      В один из пригожих летних дней ко мне в кабинет пришли,  Кудряшов Георгий Иванович старший прораб нашего управления и начальник  участка   субподрядной организации треста «Гидроспецфундаментстрой».  Они попросили меня согласовать проект производства работ (ППР)  по прокладке этого коллектора на финишном участке в пойме реки  и заодно помочь получить разрешение на производство работ от местных властей. 
 -  Вы что забыли, что  трасса засажена деревьями? – спросил озабоченно я, рассмотрев  представленный  проект – Там же уже вырос целый парк деревьев, посаженных жителями района.  Они же нас с Вами повесят, даже за несколько срубленных деревьев
-  Не забыли. Поэтому и просим официального Разрешения на производство работ.
-  Если не забыли, то почему просите полосу отвода под строительство шириной почти пятьдесят метров? Согласно,  вашего проекта, под полосу отвода под вырубку попадает около двухсот деревьев.  Нам же никто не выдаст лесопорубочный билет в центре города на такой объем. Мы неделями ходим,  чтобы получить разрешение на вырубку даже несчастных трех  деревьев.
- Анатолий Петрович! Мы все спроектировали по нормам СНиП.  Вы учтите вес  железобетонных плит и труб, глубину траншеи, ширину траншеи под бетонное основание под трубы, пологие откосы траншей в обводненных грунтах при такой глубине. Необходимо также предусмотреть дороги и площадки для подвоза и хранения труб,  плит и инертных материалов, рабочую зону для работы бульдозеров, экскаваторов, кранов и складирования  изделий,  полосу для отвала грунта.  Мы все понимаем, но более узкую полосу,  никак нельзя.  Побьем технику или не дай Бог покалечим людей.
-  Вы меня не пугайте прокурором. Сомневаюсь, что удастся договориться с Петушковой  Т.П.  За  Разрешением на строительство  пойдете вместе  со мной, как заложники.
- Пойдем.  Только,  побыстрее нужно.  Синоптики обещают дожди. А там воды хватает и без них.
      В назначенное время мы со всеми документами пришли в Красноперекопский  райисполком.
 
   Таисия Павловна работать начинала рано и приняла нас без секретаря.  В расцвете сил, уверенная в себе, в строгой одежде, подчеркивающей её крепкую женственную фигуру,  она относилась к типу русских женщин воспетых еще Н.Некрасовым  «….коня на бегу остановит, в горящую избу войдет».  Выслушав нас и посмотрев проект и представленные материалы по технологии производства работ,  выразила  нам своё неудовольствие по поводу широкой полосы местности для отвода под строительство коллектора и необходимостью столь значительной вырубки деревьев. Но когда выслушала наши доводы, то успокоилась и признала их обоснованными.
-  Значит, договариваемся так.  Разрешение на производство работ и вырубку деревьев в парке я вам дам.  Что делать?  Строить - то  надо.  Без этого коллектора весной и в дожди сильно подтапливает район. Ни проехать, ни пройти.  Дороги быстро разрушаются и жителям большие неудобства.
-  Спасибо! Таисия Павловна.
-  Да и надоели всем эти тополя.  Когда садили  их,  думали, что они  высушат территорию.  А они за эти годы вон как вымахали и теперь своим пухом во время цветения загрязняют город и жителям некомфортно.  По-хорошему, нужно подсыпать территорию и  засаживать липой или другими цивильными деревьями. Так в перспективе видимо и сделаем. Но у меня к Вам будет два условия.
-  Слушаем Вас, Таисия Павловна..
-  Все деревья на отведенной территории,  разрешенные к вырубке, нужно спилить, вывезти, убрать сучья  и выкорчевать пни в ближайшие выходные дни, пока жители будут на даче. Чтобы не было следов.  Если они увидят, что у них на глазах вырубают ими посаженный парк,  нам  всем не сдобровать. Не будем же мы всё объяснять каждому человеку в толпе. Я этот народ знаю. Я тоже на эти дни куда-нибудь уеду, чтобы не нашли. Потом после вырубки будем разбираться с каждым жалобщиком отдельно в рабочем порядке.
-   Поняли Вас.  Организуем все в лучшем виде.
- Только сразу же после прокладки труб территорию привести в порядок и выполнить рекультивацию земли.  Осенью поможете нам техникой и курсантами  посадить новые сортовые деревья.
-   Договорились. Еще раз спасибо Вам за оперативность в решении вопроса.
-  Общее же дело делаем мужики.  Тут главное, делаем для людей в большом понимании этого слова и чтобы не подводить  друг  друга – с этими словами  Таисия Павловна  проводила нас до дверей кабинета.
      В выходные дни на трассе коллектора в пойме реки было сосредоточено половина 919 Военно-строительного отряда (ВСО) подполковника Найденкова Н.И., оснащенного бензопилами и другим необходимым инструментом, а также  необходимое число экскаваторов, бульдозеров и автотранспорта.  В понедельник жители  ближайших кварталов, возвратившиеся в город с дач,  увидели  на месте густых деревьев пустую просеку.  Были скандалы и делегации.  Но совместными усилиями нам удалось разъяснить крайнюю необходимость этих работ.
     Осенью мы совместно с жителями посадили новые деревья, которые сейчас уже догнали старые тополя. И проложенный нами коллектор тоже сыграл свою роль по примирению, осушая прилегающую территорию. Для меня же молодого руководителя был наглядно показан пример оперативного, мужественного, ответственного и главное бесконфликтного  решения достаточно сложного вопроса с государственным  уровнем  подхода.   
    
     Разбитая дорога с ухабами и лужами петляла по узким улочкам в основном с грунтощебеночным покрытием, иногда вплотную прижималась с левой стороны к железнодорожному полотну на высокой насыпи. Окружающие нас дома утопали в зелени.  Возле каждого деревянного индивидуального домика был сад и огород, а также хозяйственные постройки.  Валентин Александрович  не спеша, рассказывал о своей семье Тарасовых, коренных ярославцах.
 -  У нас семья долгожителей.  Моей матери сейчас далеко за восемьдесят годков, а дяде  Лене с сестрой теткой Серафимой, куда мы сейчас с тобой едем, уже за девяносто лет. Тебе вот сейчас сколько?
-  Сорок  второй год
-  Вот сравни,  тебе сорок два, а они прожили уже по девяносто лет. Кстати  он твой однофамилец. Тоже  Ефимов. Между прочим, старый боевой летчик. Из первых русских авиаторов. Воевал еще в царской армии в Первую мировую войну. Награжден  Георгиевскими крестами.
-  Очень интересно.
-  Вот подожди, когда приедем   к нему,  еще не такое увидишь и услышишь.
- Уже сгораю от нетерпения встретиться с таким древним человеком.  Он же жил еще при царе.  Наверное, и гражданскую войну застал?
-   Я же тебе уже сказал. Не застал, а лично участвовал в Гражданской войне. И тоже имеет награды. Потерпи.  Сейчас за поворотом уже будет их домик. Там все и узнаешь. Между прочим, мы с твоим начальником  Строительного управления полковником Андреевым Володей вместе учились в одном взводе в Высшем Военном инженерном техническом училище (ВВИТКУ) в Ленинграде, а потом заканчивали в Ярославле.
-  Каким же образом это училище попало в Ярославль
-  Он, что тебе об этом не рассказывал, как мы в войну пешедралом зимой  через Вологду эвакуировались всем училищем из Ленинграда в Ярославль, где продолжали дальнейшую учебу.?
-  Нет, не рассказывал.  И что.  Вы действительно всем училищем пешком зимой шли до Ярославля по северному пути через  Вологду?
-  Да.  Имущество отправили  эшелонами по плану эвакуации, а весь личный состав, ввиду отсутствия  поездов, занятых для нужд фронта, отправили в пешем строю. А через Вологду, потому, что этот путь был длиннее и труднее, но зато безопасней, так как проходил  далеко от линии фронта.
-  Впервые, Валентин Александрович, слышу об этой передислокации целого военного училища от  Вас. Владимир Иванович об этой истории как-то умалчивал.
-  Ну вот, мы и приехали.  Сейчас позовем хозяина.  Я его не предупредил, так как у них что-то не работает телефон.  Дядя Леня! Встречай незваных гостей.  – громко позвал он.
    
   За штакетным зеленым забором с глухой калиткой стоял выкрашенный в такой же цвет деревянный дом с пристроенным тамбуром  и во внутреннем  небольшом дворике просматривался  вместительный хозяйственный сарай  и несколько хозяйственно бытовых пристроек.  Дом окружало много садово-фруктовых деревьев. Все имело аккуратный ухоженный вид и характеризовало хозяина, как рачительного и  заботливо-трудолюбивого человека
-  Здесь я! Иду!  - раздался голос из глубины сада и к калитке подошел сухонький  пожилой опрятно одетый в простую одежду человек, небольшого роста, седой с живыми молодыми глазами.  Назвать его стариком  не поворачивался язык. Фигура, осанка и движения говорили о жизнелюбии  этого человека,  гармоничном развитии  души и тела, активной жизненной позиции сегодня и мужественно и достойно прожитой жизни в прошлом.
-  Это ты, наконец-то Валя приехал. Здравствуй, дорогой  мой племяш. Хорошо, что не забываешь своего дядьку.  Что-то в этот раз  припоздал.  Видимо  служба держит.  Заждался я тебя.  Да, и не с кем выпить рюмку настойки.  Я тут приготовил к твоему приезду  свеженькой,  сливовой.
-  Здравствуй дорогой ты мой, дядя Леня. Таких, как ты не забывают.  Не ругайся. Сам ведь знаешь, что такое воинская служба.  Крепко держит. Выглядишь хорошо и крепко.  Не в пример нам гнилым интеллигентам. Значит, не зря я вез тебе бутылочку  твоего любимого  армянского коньяка – ласково, со слезой на глазах Валентин Александрович обнял дядю Леню.
-  Да, у меня еще стоит недопитая бутылочка, которую ты привез в последний приезд два года назад.  А может и три. Людей  у нас теперь мало бывает.  Все забыли старого русского летчика.    Серафима сестра  тоже не пьет.  А одному пить грешно. А что это за офицер с тобой приехал?  Служите вместе? Я раньше его не видел.
-  Извини, дядя Леня.  Не успел представить.  Растрогался от встречи.  Это  начальник местной военно-строительной организации. Твой однофамилец,  полковник Ефимов Анатолий Петрович.
-  Что ж.  Хорошо, что навестили  старика. Пойдемте в дом. За чаем и поговорим.  Толян,  проходи и не стесняйся, будь как дома – дядя Леня крепко пожал мне руку своей сухой маленькой, но одновременно какой-то железной, как клешня,  мозолистой рукой рабочего человека. 
      
   Я робко шагнул через высокий порог в обычный русский деревенский дом.  А когда потом уходил из него,  оказалось, что меня пригласили,  и я посетил  удивительный мир красивого, мужественного, талантливого человека с яркой неповторимой и переменчивой, а зачастую драматической  судьбой, созвучной с историей нашего народа и нашей многострадальной  земли.
     Интерьер дома был типовым для этого социального круга людей. Досчатые перегородки,  не  доходившие до потолка для  равномерного обогрева всех комнат, были оклеены цветастыми обоями. Потолок покрашенный масляной краской светлого цвета. В центре дома для обогрева стояла круглая, обитая металлом и покрашенная в черный цвет печь «голландка», которая топилась  углем.  На небольших окнах простые тюлевые  шторы на кольцах с карнизами и до половины окна  белые занавески.   
      Из мебели традиционный круглый раздвижной стол  с тяжелой скатертью с кистями, простые  гнутые стулья, табуретки сделанные самим хозяином, металлические кровати с блестящими шариками, комод, шифоньер, трюмо с раскладными  боковыми частями и множество различного формата в рамках и под стеклом фотографий на стенах. В переднем углу несколько уже потемневших икон  обрамленных вышитыми полотенцами. В углу кухни на входе стоял небольшой кованный металлическими полосами сундук, покрытый самодельным ковриком и входившие тогда в моду  отделанные светлым пластиком кухонный стол и шкафчики на стенах.  Пол был из широких строганных плах, многократно покрашенных желтой половой краской. Посреди большой комнаты стоял оцинкованный тазик с водой на дне. В доме было чисто, уютно и тепло.
        Меня заинтересовали групповые и одиночные  фотографии. Особенно старые, уже частично пожелтевшие.  Среди них выделялась фотография молодого летчика в кожаной куртке, летном шлеме и очках с планшетом на ремне через плечо, опершегося на крыло стоящего рядом самолета времен первой мировой и гражданской войны.
     Как я понял, у дяди Лени не было своей семьи.  Они жили с сестрой Серафимой   вместе уже давно, поддерживая друг друга. Она заботилась о своем одиноком брате   тепло и с любовью. Им обеим было уже за девяносто лет.  Такого же сухонького сложения, предельно хлопотливая и хлебосольная с живыми умными глазами, она сразу же гостеприимно усадила всех за стол в горнице попоить чаем с дороги. Суетилась сноровисто, несмотря на преклонный возраст.
      
   На столе уже стояли две сковородки с жареной картошкой и яичницей с докторской колбасой, соленые огурцы, варенье, разделанная на кусочки  селедка с луком и подсолнечным маслом, банка рыбных консервов, зелень, квашенная капуста и нарезанный ломтиками черный хлеб и батон белого хлеба. Простая, вкусная и главное полезная еда, без лишней изысканности. Из напитков стояла привезенная с собой  Валентином Александровичем бутылка армянского коньяка и  домашней сливянки дяди Лени и очень маленькие конические хрустальные рюмки.
После  первого тоста за приезд, встречу и знакомство, разговорились.
-  Ну, расскажи дядя Леня,  как тут вам живется, можется?– начал разговор Валентин Александрович.
-  А что с нами будет.  Теперь вот говорят, что главное прожить первые пятьдесят лет, а потом все будет хорошо. Мы же с Серафимой прожили уже почти по сто лет каждый.  А вместе почти двести лет. Все повидали. Жаловаться, Бога гневить.  Все нормально -  ответил не торопясь,  дядя Леня
-  Теперь ведь в электричку билет до Москвы не достанешь.  Все едут в столицу за колбасой и другими продуктами. Вчера вот ехал, запах на весь вагон, как в колбасном цехе.  Как,  дядя Леня питаетесь, где берете продукты? – заботливо поинтересовался Валентин Александрович.
-  Сам видишь как.  Все на столе.  Кое - что, из старых запасов.  Овощи и зелень с сада-огорода.  Сами выращиваем. Остальное - приходиться покупать. Цены поднимаются, а пенсия прежняя. Раньше хватало, а теперь потуже. Но здесь  твориться много непонятного. Не карточная система, при которой приходилось жить в войну и после.  Вроде бы не голод гражданской войны.  С голоду никто пока не умер.  В холодильнике в любой семье всегда найдется что-то для души, а вот в магазинах  - шаром покати.
     Бесконечные скандальные очереди, даже за хлебом.  Какие- то талоны, даже на вино и водку.  Дают по бутылке на человека на месяц, но это нужно караулить, когда и куда привезут и потом отстоять нервную очередь, да еще сдать пустые мытые бутылки без этикетки. Одни разговоры, где кто что достал и что где подешевле можно купить в Москве. Сплошная неразбериха с талонами  на продукты. То распределяют по предприятиям, то по ЖЭКам, то по пенсионерам. Как карты в колоде тасуют. А продуктов все равно не хватает.    Вот так племянничек и живем по спискам в очередях,  в наши – то годы!
      Победили какую войну, прошли всю Европу, а теперь живем в таком позоре. Ты теперь, Валя,  там наверху, объясни мне старому дураку, что это такое. Чтобы я понял. Старые мы уже с Серафимой гоняться по городу в очередях за куском хлеба. Жили вроде бы честно.  Трудились всю жизнь. Хочется в покое умереть. Много же нам не надо. Неужели не могут стариков обеспечить. Видимо не заслужили – с горечью и болью закончил дядя Леня.
 
   Над столом повисла гнетущая тишина.
-  Ну что ты старый, тоску навел на гостей.  У них своих забот не в проворот – отвлекла от грустных мыслей Серафима и стала расспрашивать Валентина  Александровича о семье, детях и внуках.
   Поймав мой взгляд на стоящий среди комнаты тазик с водой, дядя Леня стал объяснять мне, что случилось:
-  Протекло после дождя, вот Серафима и поставила  тазик, чтобы, лужи на полу не было. Крыша, Толян, на доме железная.  Ей уже более пятидесяти   лет. Крыл я ее после войны  в 1926 году, когда сам построил  этот дом был еще молодой. Денег лишних не было, да и материала хорошего тоже. Поэтому покрыли обычным черным кровельным железом, какое смог приобрести.  Конечно, я листы железа перед укладкой проолифил, чтобы не ржавела, особенно с нижней стороны.  Но прошло уже столько лет.  Снаружи я крышу  крашу каждые 5-7 лет, а последние годы, даже чаще. 
     Но все равно стала протекать. Дело в том, что со стороны чердака, я железо покрасить не могу.  Нет доступа.  Мешает обрешетка,  а влажный пар, особенно в межсезонье  вызывает ржавчину сильнее, чем дождь и снег  сверху. В том году покрасил последний раз и решил, так как она стала совсем худая, покрыть прямо по железу шифером.  На хорошее железо денег не хватает.  Видишь, уже снова потекла. Шифер помогли купить родственники, а вот крыть, что-то побаиваюсь.
-  А кто, дядя Леня крышу красил в прошлом году? Нанимали рабочих? Много заплатили?
-  Да нет у меня таких денег.  Сам красил.
-  Но вам же уже было девяносто два года.  Как же Вы забирались на крутую крышу и перемещались по ней с ведром краски в таком возрасте ? - недоверчиво удивился я
-  Ничего.  Я потихоньку, и осторожно. Голова у меня не кружиться.  Я же бывший летчик и высоты не боюсь.  Привязывался веревкой за трубу. А забирался по лестнице.  Краску мне на веревке подавала Серафима. А сам  крыть крышу шифером не решаюсь.  Он же тяжелый.  Кроме того, у меня  поврежден позвоночник.  Здесь у меня с этой крышей проблема, Толян.
-  Нельзя, Вам на крышу подниматься, даже без шифера, в таком возрасте.
      
   К нашему  разговору, пока удалилась на кухню  Серафима,  подключился Валентин Александрович: 
-  Ты бы, дядя Леня рассказал Анатолию про свои летные дела и показал свой сундучок на колесиках, что  стоит у тебя в спальне под кроватью.
     Пользуясь случаем, я спросил про фотографию летчика на стене.
-  Это я в гражданскую войну на Южном фронте у своего самолета  «Ньюпор».Я тогда воевал в армии Фрунзе М.В. в авиационной разведке армии.  Фронт непрерывно перемещался, а вернее вообще сплошной линии фронта не было.  Кроме того, в войне участвовали кроме войск Красной и Белой армий, петлюровцы, махновцы и разные местные всех мастей противоборствующие партизанские и бандитские отряды. Мы летчики тогда наиболее оперативно проводили разведку и давали  командованию фронта очень свежие и объективные данные о расположении войск противника и о состоянии фронтовой обстановки.  Там я и разбился.
- Как, дядя Леня все случилось? 
- Да как-то непонятно все случилось.  Я летел на Южном фронте  над степью в разведку в свободном поиске.  Никаких войск не наблюдается.  Бензин был в ограниченном количестве. Впереди увидел станицу и решил узнать у жителей, чья власть сейчас в станице. Посадил самолет за околицей  на ровной площадке и сам прошел в село, чтобы спросить. Узнал, что в станице в данное время никакой постоянной власти, как и войск, нет.  Казаки все вопросы решают самостоятельно.
      Когда возвращался обратно и уже вышел из станицы, увидел, что от самолета, кто-то убегает в балку, в заросли кустарника.  Быстро визуально проверил основные внешние узлы самолета.  Вроде бы все в порядке.  Но когда взлетел и уже набрал высоту около  ста метров, самолет потерял управления и спикировал на землю.  При аварии я  сильно повредил позвоночник и сломал ногу.  Но остался, слава Богу, жив. Видимо этот злоумышленник, кто и на чьей стороне он воевал, я не знаю, что-то открутил в наружных элементах системы рулевого управления самолетом. Я долго лечился в госпиталях.  После лечения мне дали инвалидность, а позднее  и списали в гражданку. Учил летать других. Очень жалко было разбитый самолет.  Он был мне как родной.  Я больше к своему горькому сожалению  уже не летал. Лишился крыльев. В Отечественную войну из-за инвалидности я не воевал. Ходил в военкомат, просился добровольцем, хоть в техники – не призвали.  Так вот и отработал до пенсии на местных заводах и предприятиях.
-  А про какой, такой загадочный сундук говорил Валентин Александрович?
-  Да вон он стоит под кроватью- ответил  дядя Леня, вытаскивая из под кровати маленький, типа матросского, кованный сундучок  на маленьких колесиках.  Вернее вместо колес были поставлены подшипники.  Он отвязал привязанный к ручке шнурком маленький ключик от  замка и открыл сундучок.  Сундучок оказался волшебной шкатулкой.
    
  На внутренней стороне крышки сундучка были наклеены несколько фотографий офицеров и солдат в форме царской и Красной армии. В сундуке хранилась полевая летная сумка. Вырезки из старых  газет со статьями о дяде Лене.  В том числе  полная газетная страница со статьей в областной  Ярославской газете  «Северный рабочий».  В специальной коробочке, завернутые в мягкую ткань лежали  наградные карманные  часы, именной  подарок от командарма  Фрунзе М.В за образцовое выполнение заданий командования по разведке боевых порядков противника. Несколько  благодарственных и почетных грамот, выписки из приказов  о поощрении и приказов отдела кадров. 
        В специальном кожаном переплете лежала полетная книжка дяди Лени с записями его полетов на фронте. Какой-то трепет вызвала у меня инструкция по эксплуатации самолета и  двигателя. Несколько старых затертых листков бумаги с текстом о десяти – двенадцати неисправностях самолета и двигателя и мерах по их устранению.  Сегодняшняя инструкция по эксплуатации, например, соковыжималки,  гораздо объемнее. Читая  инструкцию, невольно проникаешься мыслью о мужестве и смелости первых летчиков  России, летающих на столь несовершенной и ненадежной технике, если даже инструкция по эксплуатации самолета  уменьшалась на нескольких страницах.  Какие же это были энтузиасты!
    На дне сундучка лежало несколько приборов и измерительных инструментов, а также очень мелкий и редкий слесарный инструмент.  Награды, медали   и почетные знаки лежали в отдельной красной  коробочке. Был даже инструмент  для ремонта ручных и карманных часов. Отдельно, перевязанная стопочка бумажных денежных купюр различной стоимости и периода хождения, от царских до последнего времени и несколько  металлических монет.
     В бумажном толстом конверте лежали документы:  паспорта, свидетельства, удостоверения,  дипломы об окончании учебных заведений и различных курсов,  сертификаты,   права  и инструкции. Посмотрев  таинственный сундучок, мы по наводке Валентина Александровича, попросили   дядю Леню показать нам его хозяйственный сарай – мастерскую.
« И чего там смотреть. Как будто  железо не видели. Это все Валентин – покажи, да покажи.»  -  незлобно, на ходу ворча, он повел нас к дощатому сараю в углу сада.
    
   Открыв все замки,  накладной и висячий на запорной щеколде и отодвинув внутреннюю задвижку  специальным стержнем с крючком на конце, через дырку в стене, он пригласил нас в полутемный сарай.  Я никогда в своей жизни не видел в одном месте столько универсального, на все случаи жизни и диковинного ручного инструмента для любых видов работ  по металлу, дереву, каменной кладке, бетонным и другим работам, а также для ведения домашнего натурального  хозяйства.
     По-моему, здесь было все, чего достигло человечество, пока не было электричества и других способов использования  и передачи энергии. Одновременно, столь обширная номенклатура инструмента, разных приспособлений и механизмов, говорила о многогранном таланте, профессионализме, способностях и умении его хозяина во многих направлениях человеческой деятельности.  Я повстречался ещё с одним русским  самородком  Кулибиным. О таких, в народе говорят, что он рукастый со светлой  головой, а  после общения, я бы еще добавил «и отзывчивым и добрым сердцем »
      В сарае, слева от входа у окна стоял  широкий видавший виды  верстак с большими слесарными тисами и массивной стальной плитой с различными отверстиями и прорезями для крепления материала и заготовок.  На другом конце верстака были установлены еще одни малые тиски. Тут же лежали и висели на стенке на гвоздях  струбцины, ножовки по металлу и разные заготовки из металла и дерева.
      Рядом с верстаком стоял, впервые виданный мной, токарный станок по металлу с ножным приводом и ременной передачей, аналог ножной швейной машинки  «Зингер», которые были у многих семей в те годы. Небольшой ручной горн с мехом, принадлежностями и некоторым запасом древесного угля в старом дырявом ведре, находился в углу  на другом конце верстака. Он был, как положено, оборудован зонтом и вытяжной трубой. На маленьком стеллаже возле него размещались кувалда, молотки различного веса, щипцы, пробойники, зубила с ручками  и обрезки листового, полосового и круглого металла. 
     Вдоль второй стены, напротив верстака, стоял длинный  металлический стеллаж, на полках которого находился  более мелкий слесарный инструмент, крепежный материал, мелкие заготовки и многое другое:  напильники различной формы и насечки от самого мелкого надфиля до громадных широких в ладонь рашпилей; сверла различного назначения, размера и конфигурации;  коловороты по дереву, ручные и ползунковые дрели, перья разного диаметра;  металлические круглые, трубные, шестигранные и квадратные  заготовки;  гайки, болты, шурупы и саморезы, а также  погонажные изделия.  Отдельно в углу в общей куче лежали старые велосипеды, кухонная и садовая утварь, огородный инструмент, старые приемники, примусы и керогазы, останки мотоцикла, самовары,  сантехническая запорная арматура.

   -  Дядя Леня! Откуда все это накопилось и для чего.
-  Жизнь, Толян,  длинная.   Незаметно зарос этим хламом. Давно пора сдать в металлолом.  С одной стороны думаешь, вдруг пригодится,  а с другой – жалко.  Вот и живу, как тот Плюшкин.
-   Вот тем на полке тиглем приходилось пользоваться?
-  Да все, что тут находиться постоянно было в работе.  Ты,  Толян, охвати своим умом время от гражданской войны до сегодняшнего дня. Это сейчас все имеется и люди покрепче живут, а представь жизнь сорок-пятьдесят лет назад.
-  Очень трудно представить!
-  Вот именно трудно. Даже тебе,  а некоторым просто невозможно.
-  А зачем дядя Леня вам нужно было все это?  Понятно, раз есть инструмент и материал, значит, была и работа.  А для чего и для кого? 
-  Во- первых люблю возиться    еще с молодости с металлом.  Может, от этого и оказался в авиации. Ты пойми, институтов же мы первые летчики не кончали, а вначале по причине вот этой самой тяги к металлу помогали по принципу «подай-принеси», затем краткосрочные курсы. Потом стали помогать техникам в подготовке самолетов и ремонте. И только потом возникло и созрело желание сесть за штурвал,  «Не боги горшки обжигают».  А дальше уже включилась жажда неба, которое нас пьянило без вина.  Мы жили только полетами и мечтой летать дальше, выше и быстрее.
После катастрофы все обрушилось.   И мечта и небо. Остались только привязанность и любовь  к металлу и простая и вечная истина  «… а жить надо просто, затем чтобы жить».  Мои друзья и новые молодые летчики летали, защищали Родину, дрались с врагом. Погибали.  А что делать мне, Толян!  Я же был ещё так молод!
-  И что же было дальше?
-  Поступил на завод слесарем по наладке оборудования. Это дело было мне знакомо по авиации, где и проработал, повышая знания и совершенствуя свой опыт до самой пенсии. Говорят, работал неплохо. Был рационализатором и изобретателем, так сказать, совершенствовал производство.  Имею трудовые награды, поощрения начальства.  Даже, как ты уже видел, обо мне писали в газетах. Постоянно учил молодежь этой самой любви к металлу. В войну работали до последних сил.  Фронту нужно было оружие. Бывало,  даже ночевали на заводе. Это, как бы одна половина моей жизни.
-  А где же другая?
-  Вот здесь – и дядя Леня показал рукой вокруг - дом, сад, огород, сарай-мастерская, соседи.
-  Как это?
-  Семьи я своей не создал по причине инвалидности, но без дела не скучал. Помогал растить племянников.  Их у нас много. После гражданской, а затем Отечественной войны, да и между ними жилось всем очень тяжело. Я уж не говорю о самих войнах.  Много погибло людей, а пострадало еще больше. Нет практически в городе ни одной семьи, чтоб все было хорошо. Многие семьи лишились отцов. А жить-то было надо, растить детей, восстанавливать разрушенное. Жили почти все в большой нужде. Помогали друг другу, как могли.
       Приходит соседка  со швейной машинкой. Полгода назад она получила похоронку по мужу:  «Леонид! Сломалась. А без неё как без рук. Все шью и перелицовываю на всех  сама.  Купить новое, нет денег. Не починишь?».  Не откажешь же. Ремонтирую. 
   Ждет с работы у крыльца мальчишка Ваня с соседней улицы с велосипедом, его отец погиб на фронте:  «Дядя  Леня! Подшипник рассыпался».  Что делать.  Беру тигель  и   делаю самодельный из  баббита. 
   «Леня!  Не запаяешь кастрюлю и эмалированный тазик.  Проржавели. А новые купить, не на что» - просит тетка Нюра. У неё на войне погибли два сына.  Опять работа. 
    То часы ремонтируешь, то тяпку выкуешь, то косу отобьешь,  то сепаратор починишь, то топор или ножи наточишь, то кран заменишь  и так все эти трудные годы.  А ты, Толян,  спрашиваешь,  зачем тебе этот хлам нужен. Не мне, а всем, кто рядом живет.  Теперь уж все это, конечно не нужно, да и у меня силы закончились.
      
      Я вырос в такой же  спартанской обстановке.  Нужда, работа, бытовая неустроенность, бессилие и тоска деревенских  вдов,  безотцовщина, скудное питание,  поэтому от рассказа дяди Лени у меня периодически подступал комок к горлу. Его слова доходили по живому.  Вспоминался, как на экране наш послевоенный поселок спецпереселенцев Шангинск в Тюменской области,  в котором каждый дом нашла похоронка или  безмолвно-тягостный след репрессий 37 - 38  годов.
     И вот такие же чудом оставшиеся в живых мужики – полукалеки, с добрым и отзывчивым сердцем, постоянно выручали  тоскливых и изможденных от нужды вдов и их подрастающих детишек, живущих под гнетом комендатуры, т.е. нас, в проблемах, где не хватало женских и ребячьих сил  и умения.  Это был реквием по тому безотрадному  времени, хотя по причине молодого возраста жили мы тогда весело.
-  Ну, что Анатолий, устали, наверное, старики от нас.  Будем собираться в дорогу – подошел к нам Валентин Александрович.
-  Всегда ты торопишься, Валя.  Я еще и не нагляделась на вас – огорчилась  тетя Серафима.
-  Толян!  Раз вы так спешите, то налей  на дорожку посошок.
-  Дядя Леня! А зачем Вам наливать, если  некуда.  У Вас еще первая рюмка полная.  Вы же не пьете.
-  Анатолий, так было всегда. Не уговаривай его, а то и вправду выпьет - пошутил Валентин Александрович.
    Мы поблагодарили хозяев, пожелали им здоровья.  Дядя Леня проводил нас до калитки. Также крепко как при встрече пожал руку.  Попросил меня не забывать старого  летчика.  Навещать.  Он будет рад.  Затем долго смотрел своими грустными  от одиночества и бесцветными от долгой жизни, много видавшими глазами, нам в след, пока машина не скрылась за поворотом.
    Валентин Александрович уже в машине, откашлявшись, повернулся ко мне и чуть хриплым голосом медленно проговорил:   «Видишь, Анатолий, как напряженно в натяг живут старики. Но гордо и независимо.  Никому не нужны сегодня. Их проблемы на виду.  Посмотри Толя.  Может,  как-то поможем одному из первых  русских летчиков.  Тебе тут на месте виднее».

      Не откладывая в долгий ящик, проводив  генерала Тарасова В.А. вечером на поезд,  на следующий день, предварительно, захватив с собой копии личных документов  дяди Лени, наградных листов и статей о нем в газетах, которые  выпросил временно,  я поехал в военкомат.     Сам  военком  был в отъезде, поэтому разговаривать пришлось с его заместителем. Представившись,  я положил на стол привезенные материалы и  коротко рассказал  о встрече  с одним из первых русских летчиков. При этом поинтересовался, известно ли в военкомате что- нибудь об этом человеке.
-  По нашим учетным данным он у нас уже не стоит на учете – ответил офицер, предварительно позвонив по телефону в соответствующий отдел.
-  Почему? – поинтересовался я.
- Товарищ полковник!  Ефимов Л.Г. был снят с военного учета по состоянию здоровья уже давно. В отечественной войне он не участвовал по инвалидности.  Так как был не военнообязанный.   Он, видимо проходит по учету в гражданских пенсионных  ведомствах.
-  Но,  Вы согласны, что это не рядовая ординарная личность, а боевой летчик Красного Воздушного Флота, воевавший и получивший ранение и инвалидность в рядах  Красной армии во время боевых действий.
-  Что значит согласны. Анатолий Петрович! Спасибо Вам, что открыли нам этого человека. Это же легендарная личность. Их осталось  в живых  единицы. Я не могу себе представить, что в нашем районе живет один из первых военных летчиков России. Мы же проводим среди молодежи большую военно-патриотическую работу.  А тут такой случай и такой знаменитый человек.
-  Вы видите по газетам, что, несмотря на тяжелое ранение и инвалидность, он ещё более тридцати лет работал на  заводах и предприятиях города, и  не плохо работал, раз был в почете и неоднократно поощрялся  руководством. 
- Я очень сожалею, что так получилось. Может что-то можно ещё для него сделать? - забеспокоился  офицер.
-  Собственно, поэтому я к вам и приехал. Ефимову Л.Г сейчас более девяноста лет. Живет он в Красноперекопском  районе с сестрой такого же возраста.  Живет на пенсию. Скромно. Но даже на эту пенсию он не может приобрести необходимые основные продукты, так как на них большой дефицит, а в очередях он не может стоять.  И прикрепиться к какому – то магазину, чтобы гарантированно приобрести  минимальный набор продуктов, у него нет соответствующего документа. Люди терпят лишения.
     Исходя из всего сказанного, возникает вопрос, не может ли Военкомат дать этому заслуженному и обездоленному в настоящее время человеку, русскому летчику, пострадавшему во время боевых действий, необходимый документ, который бы позволил ему  доступно приобретать продукты.
-  Товарищ полковник! Я срочно разберусь в этом вопросе. Доложу о Вашем приезде военкому и не сомневаюсь, что мы положительно решим этот вопрос в ближайшее время.
-  Благодарю Вас.  Очень прошу сообщить  мне о принятом решении. До свидания.
-  До свидания.

     В конце дня, как обычно зашел командир 919 Военно-строительного отряда подполковник Найденков Н.И. доложить обстановку и уточнить задачу на предстоящую неделю. Он коротко сообщил о  состоянии  дел на объектах, дисциплины в отряде и рассказал   о существующих проблемах и планах.
-  Анатолий Петрович! У нас на следующей неделе политработники по плану политотдела  собирают объединенное комсомольское собрание отряда. Приглашаем Вас. Предлагаем выступить.
-  Какая повестка собрания?
-  Довыборы комсомольских органов,  состояние дисциплины в отряде и роль комсомольцев в её укреплении
-  Николай Иванович! Предлагаю  включить в повестку дня ещё один вопрос  о традициях военных строителей и роли комсомольцев в патриотическом воспитании молодежи в отряде. Я готов выступить по этому вопросу с коротким докладом.
-  Отлично. Очень оживит собрание такая свежая повестка. А то все только дисциплина, да её нарушение. Я  подошлю к вам замполита отряда майора Заяц ВА и вы в деталях с ним все обговорите.
    Через полчаса зашел майор Заяц В.А., которого я знал с начала службы, когда он ещё проходил действительную службу в этом же отряде.  Затем остался на сверхсрочную и закончив экстерном  краткосрочные офицерские курсы в звании младшего лейтенанта был назначен замполитом роты  в этом же отряде. Очень энергичный, неравнодушный к людям и порученному делу, постоянно работающий над собой, обаятельный и коммуникабельный в общении. 
     Работать с ним доставляло истинное удовольствие. После обсуждения повестки собрания, я коротко рассказал ему о встрече с дядей Леней и о его житейских проблемах, в том числе о дырявой крыше. Он отреагировал немедленно и очень энергично.
-  Анатолий Петрович! У меня же в третьей роте есть отделение плотников.  Они сейчас заканчивают крышу на жилом доме на ул Толбухина. Толковые ребята. Давайте поможем этому старому  летчику.  Мы его домик по готовым стропилам накроем за пару дней.  Тем более шифер уже есть и на месте.
-  Василий Алексеевич! Я бы вот так с налету не хотел действовать.  Очень уж  Леонид Георгиевич  тонкий и чувствительный человек. Даже не просто человек, а легенда. Может не так понять и обидится. Как бы нам это сделать в виде шефской помощи. Может предварительно организовать  встречу наших солдат с ним. Так сказать, встреча молодых бойцов с ветераном фронтовиком гражданской войны.
-  Хорошо.  Тогда мы с Вами съездим к летчику и договоримся с ним в ближайшие выходные о шефской встрече с военными строителями, на которой он расскажет о себе, о том времени, о гражданской и отечественной войне, о том, как трудились для фронта. И обговорим заодно детали по ремонту крыши.  Потом, после беседы с ним, мои ребята займутся крышей и за выходные дни мы её покроем.
-  Замечательно. Тогда этот  вопрос нужно связать с комсомольским собранием, на котором обговорить предстоящую шефскую встречу комсомольцев с ветераном.  На том и порешили. 
     Дядя Леня вначале стеснительно, но затем с желанием согласился встретиться и выступить перед военными строителями.  Заодно мы пораспрашивали его о крыше и как он собирается её ремонтировать. Уточнили, какой инвентарь и вспомогательные материалы есть на месте. Чего не достает.
Очень живо, прошло на комсомольском  собрании отряда,  обсуждение третьего вопроса и абсолютным большинством было принято решение о встрече со старым русским летчиком и оказании ему при необходимости шефской помощи.
    В течение недели я находился в командировке по дальним объектам  и как только вернулся, ко мне зашел майор Заяц  В.А. и коротко доложил о встрече со старым русским летчиком, что все получилось, как договаривались и крыша у дяди Лени отремонтирована. При том,  люди это сделали с большим желанием и удовольствием.  Очень всем понравился дядя Леня.  Они даже были готовы ему вскопать огород и сделать еще какую-нибудь работу.

   В конце дня я навестил  дядю Леню и застал его в хорошем состоянии духа.
-  А, Толян!  Серафима. Смотри,  кто к нам приехал. Тут без тебя налетели твои орлы с Василием.  Расскажи, да расскажи!  Я и повернутся не успел, а они уже забрались на крышу.  Такие сноровистые и грамотные, а совсем еще молодые.  Хорошо учишь бойцов.  Пойдем, покажу. 
     Придирчиво  посмотрев сделанную  кровлю, отметил, что действительно бойцы потрудились добросовестно и ответственно.  Очень мало было отходов шифера.  Между вертикальными рядами листов шифера и по горизонтали зазоры соответствовали нормам  СНиП. Треснутых листов не было.
-  Действительно, больших недостатков я не вижу.
-  Да, какие недостатки.  За два дня закатали крышу.  Одно слово молодцы.  Уважили старого летчика.  Очень я тронут и благодарен им. Ты их Толян, поблагодари и не ругай лишний раз.  Хорошие солдаты. И вежливые такие. Говорят - Это тебе дядя Леня,  шефский подарок от нас
-  Я рад дядя Леня. Обязательно поблагодарю ребят. Много еще недоделок?
-  Да какие еще недоделки.  У меня-то для чего руки. Доведу все до ума сам. Серафима! организуй нам какую-нибудь закуску, мы хоть по стопочке коньяка с Толяном  выпьем, чтобы крыша не текла.
-  Да, не нужно  дядя Леня.
-  Как это не нужно.  Такое дело свалили.  Даже я по этому случаю выпью глоток. Но у меня для тебя еще одна  новость - и  дядя  Леня полез за своим сундучком под кровать.
-  Что еще случилось – забеспокоился я.
-  Понимаешь, в среду, вдруг стучат в калитку и заходят к нам два офицера. Не Ваши.  Петлицы у них красные, общевойсковые. Старшие офицеры. - рассказывал дядя Леня, доставая из сундучка какой то документ в зеленоватой корочке и марочную бутылку водки.
-  Действительно не наши. У нас таких нет.
-  Это приезжал заместитель  нашего Военкома со своим кадровиком.  Извинились, что ничего не знали обо мне. Так они и не должны были ничего знать.  У меня же давно белый билет. По военному, под козырек представились. Привезли  мне подарок, марочную бутылку водки и хорошую закуску, но самое главное, вот такое настоящее с печатью удостоверение участника боевых действий, по которому меня прикрепили к ближайшему магазину. Такие вежливые воспитанные офицеры.  Очень я был тронут, что вспомнили обо мне.
-  Молодцы  вояки.  Вспомнили старого русского летчика.
 -  У нас с Серафимой теперь гора с плеч, и крыша не течет и с продуктами неожиданно,  все  уладилось. Живи и в  ус не дуй. Спасибо и тем и другим. А то совсем одинокими и всеми забытыми себя чувствовали. А как же, Толян,  человеку  в одиночестве жить тяжело.
-  Видишь, дядя Леня как все славно получилось.  Ты в свое время людям помогал.  Вот теперь и о Вас вспомнили.  Живи, да радуйся. Поеду я на службу.  Дела.
-  Ты  Толян, не забывай нас.  Заглядывай.
-  Спасибо.  До встречи.

      Осенью, возвращаясь с объекта вечером, решил попутно навестить дядю  Леню и застал его дома,  перед разваленной голландкой. Металлический кожух печи  был вскрыт и частично разобран.  На полу лежали  листы железа обшивки и вынутые из топки  кирпичи и глина.  Дядя Леня в рабочем халате устало сидел на полу и смотрел на  лежащий  перед ним паровозный  колосник и металлическую ножовку. На разосланной газете виднелась  небольшая кучка металлических опилок. 
-  Толян,  у тебя сварка есть – поздоровавшись,  спросил хрипловатым голосом дядя Леня.               
-  Конечно, есть и не одна.  А зачем  Вам она понадобилась.
-  Да вот в печи колосники прогорели. Топим – то углем.  Не выдерживают долго. Сгорают. А на носу  зима.
-  Говорите,  какие нужно, я их Вам куплю.
-  Нет,  магазинные не надо.  Не пойдут.  Солома.  Сгорают очень быстро.  За сезон.
-  Ну и какой же выход.  Сварить  стальной колосник?
-  Нет он тоже не выдержит.  Вначале от температуры прогнется, а потом тоже сгорит.
-  А что у вас лежит на полу за колосник?  Но он большого размера.
-  Это паровозный.  Этот пойдет.  Но его надо уменьшит с двух сторон.
-  Для этого и нужна сварка?
-   Да.  Одну сторону я уже укоротил ручной ножовкой, но очень уж адская работа.
          Я посмотрел на чистый срез чугунного паровозного колосника, размером 30мм  на  320мм.  Такую чугунную плиту только что перерезал вручную  дядя Леня  в свои девяносто три года.  Действительно адская работа. Я молча положил колосник в машину, не переставая удивляться физической и духовной выносливости этого поколения людей, их необычайному терпению и скромности, несущим покорно свой крест, даже в запредельных условиях жизни без ропота и тщеславия.
     Они как бы пропитаны и пронизаны божественными лучами доброты, сострадания и участия. Вот на таких, держалась и держится  основа жизни и нашего русского общества. Поэтому и выстаивает Россия во всех катаклизмах.
      Мои помощники вернули дяде Лене обрезанный и подогнанный по размеру колосник, я же к моему глубокому сожалению, больше с ним не встретился в силу разных жизненных  обстоятельств.
    
   Прошло несколько лет. Я уже служил  в Москве.  Ушел из жизни  генерал Тарасов В,А. Мне однажды вечером позвонил  Тарасов А.А., брат  Валентина Александровича.  Поздоровались.
-  Анатолий Петрович!  Ты, давно был в Ярославле?
-  Да уже давненько не был, Александр Александрович.
-  Не собираешься? Можем поехать вместе.
-  Что,  есть какая-то причина или повод?
-  А ты видимо не знаешь. Девять дней назад умер  дядя Леня. Я на поминках тоже не был. Но хоть на  девять дней собираюсь съездить.
   Понимая, что ничего в жизни не вечно, а дяде Лене было уже очень много лет, тем не менее, я был очень огорчен этим известием.  Даже за те несколько коротких встреч с ним, я уже  в возрасте, но выросший без деда и отца, прикипел к нему всей душой. Так и вижу его сухонького и одновременно крепкого, стоящего у калитки и неотрывно глядящего нам во след. Как человек из другого времени. Как сама общечеловеческая совесть, стоящая на распутье времен. Такими же глазами  смотрела моя мама в последние годы жизни.
-  Конечно же, поеду Александр Александрович.
   От той грустной поездки остался у меня в памяти осиротевший дом дяди Лени, убитая горем и потухшая от предстоящего одиночества тетя  Серафима.  Семья Тарасовых,  по моей просьбе,   в том удивительном сарае-мастерской, в память о хозяине,  подарила мне маленький тигель для плавки металла и ползунковую ручную дрель, которые находятся в моей домашней кунсткамере.
      Прошло почти три десятилетия.  Нет в живых генерала Тарасова В.А., нет дяди Лени и его сестры Серафимы. Ушли из жизни начальник Строительного управления округа полковник Андреев В.И., командир 919 ВСО Найденков Н.И. и скоропостижно скончавшийся,  его жизнерадостный замполит Заяц В.А. В проданном домике  живут другие люди, а может, этого домика уже нет вообще.
        Новые люди живут по новым правилам и ищут себе новых героев для подражания. Мне на плечи с каждым годом ложиться все больший груз прожитых лет и только тигель для расплавки  металла и ручная ползунковая  дрель необычной конструкции их прошлого века, стоящие на книжной полке в моей библиотеке напоминает мне об этих, встреченных мне на жизненном пути,  удивительных  людях  живших  в бурное, порой необъяснимое  до сих пор для России, время.               
               
                октябрь 2016г  г. Сочи


  PS.
      
    Оказывается, самые удивительные события нас всегда ждут впереди.  Закончив с грустью рассказ о  знакомстве с замечательным русским человеком, об одном из первых летчиков России, моим однофамильцем Ефимовым Л.Г., я решил, прежде чем отправить рассказ на  национальный сервер русской прозы, позвонить для уточнения некоторых деталей Тарасову  Александру Александровичу,  племяннику  дяди Лени. Мне ответила его супруга Светлана Александровна, с которой мы были знакомы во время нашего последнего  посещения  их семьи.  Она к моему глубокому прискорбию, сообщила, что  Александр  Александрович уже ушел  из жизни  в марте 2016года и похоронен на кладбище в Чурилково в г. Ярославле. Там же,  где и  дядя Леня.
   Эта трагическая новость была очень болезненной для меня, так как нас с Александром Александровичем связывала давнишняя  глубокая человеческая и офицерская дружба, в высоком понимании этого слова. Полковник Тарасов А.А., кандидат технических наук, отец двух прекрасных сыновей  был по уму, образованности, интеллекту, складу характера и душевности, лучшим представителем  российской действительности  Он для меня, как старший товарищ, ученый,  был всегда примером  достоинства, чести, порядочности и  глубокой патриотичности.
      Светлана Александровна! -  побеспокоил я супругу  Александра Александровича, - примите мои глубочайшие соболезнования по случаю кончины Вашего супруга. К сожалению  я только  сейчас от Вас узнал об этом.  Я подготовил рассказ о своих встречах с  русским летчиком Ефимовым Л.Г, который приходился дядей Александру Александровичу и думал у  него кое, что уточнить об этом замечательном человеке.
   -  Анатолий Петрович! Я Вас помню.  Многие документы, Александр  Александрович  еще при жизни отправил в Ярославль своей сестре Галине Александровне , в том числе для местного музея о дяде Ефимове  Л.Г.  У меня практически ничего не осталось из документов и экспонатов о нем. Я очень сожалею об этом.
-  Очень жаль.  Еще раз Светлана  Александровна, примите от нас с супругой  сердечные соболезнования.  Не могли бы Вы мне напомнить телефон Галины Александровны, с которой я был раньше знаком.
-  Конечно - и Светлана Александровна любезно назвала  мне нужный телефон.
     Тем не менее,  я все-таки решил еще раз  испытать судьбу,  перед тем, как связаться с Галиной  Александровной.
       И вдруг, в интернете я неожиданно нашел  содержательную и богатую информационную подборку материалов, о  русском летчике Ефимове Л.Г.
      Более того,  мне открылись такие невероятные  стороны его жизни, что я решил  продолжить свой рассказ об этом дорогом для меня и в тоже время редкостном по исторической значимости и уникальности  для  России человеке. Хотя бы,  справочно, из новых  доступных мне неожиданных источников. Вот эти скупые данные официальной статистики об этом изумительном человеке

   Справка ( из интернета):

     Леонид Георгиевич Ефимов родился 25 июля 1890 года в Ярославле в многодетной (10 детей) семье пятым ребенком. Кончил три класса в Ярославском народном училище. В 1911 году  призван на срочную службу в 6-й Сибирский саперный батальон. Был направлен в моторно-механический класс Сибирского воздухоплавательного батальона для обучения на авиационного механик. С 15 ноября  1912 года по сентябрь 1913 года в числе шести нижних чинов учился летать в офицерской школе авиации отдела воздушного флота.

    Летчик Первой мировой войны. С 9сентября 1913 года в 5-м Сибирском корпусном авиационном отряде. С 16 ноября  1914 года во второй авиационной роте.  С декабря 1914 года в 13 корпусном авиационном отряде.  С 28 октября 1915 года по 11 марта 1916 года обучался на самотетах истребительного типа в Севастопольской военной авиационной школе. С 11 марта 1916 года в 13-м корпусном авиационном отряде. С 16 июля 1916 года в 5-м авиационном отряде истребителей.   С 29 апреля 1917 года в 13 –м корпусном авиационном отряде.  25 апреля 1917 года за боевые отличия произведен в прапорщики.

   Кавалер Георгиевских крестов всех четырех степеней и офицерского ордена Святого Георгия.   

     Осенью 1917 года попал в немецкий плен и десять месяцев пробыл в лагере для военнопленных в Прейссеш - галланде. Вернувшись из плена, вступил в Вооруженные силы  юга России.  С 19 января 1919 года младший механик 2-го авиационного парка,  затем летчик 2-го авиационного отряда.  С 1-го апреля 1919 года  исключен из списков отряда, как не вернувшийся по эвакуации Одессы.

  1-го июля 1919 года мобилизован в Красную Армию.  В 1919 – 1922 годах военный летчик 23-го авиационного отряда РККВВФ. Воевал на Южном фронте против отрядов Махно и поляков. В 1921 году был ранен.  С сентября 1922 года военный летчик 8-го авиационного отряда Уральского военного округа.  В 1923 – 1924 годах в составе 8-го авиационного отряда истребителей сражался на Туркестанском фронте против басмачей. Награжден золотыми и серебряными часами.  С 1924 года на преподавательской работе:  летчик – инструктор Московской авиационной школы, потом 1-й высшей  авиашколы.  15 февраля 1926 года уволен со службы по собственному желанию.

  Вернулся в Ярославль и до конца жизни оставался простым рабочим: слесарем на 4-м лесозаводе Ярославской железной дороги и слесарем нефтесклада,  мотористом пожврного гаража нефтесклада, мотористом пожарного гаража лесозавода им А.В.Суворова, мотористом на механическом заводе, мотористом нефтеперекачки на станции Всполье.  Был приписан авиационным техником в 25-м авиационном парке, 27-м авиационном парке в г.Тамбове, 2-й летной школе Борисоглебского, 23-м авиационном батальоне; с 1938 года капитан запаса.

   Умер в 1985году в возрасте 95 лет.. Похоронен на Чурилковском кладбище г.Ярославля без всяких почестей. Сохранился его дом в Ярославле, построенный Ефимовым Л.Г. собственноручно в 1826г.

      Имя Георгиевского кавалера долгие годы находилось в забвении. Впервые о нем заговорили около 35-и лет назад. «В 1925 году начались гонения на участников Первой мировой войны и, чтобы остаться в живых, Леонид Георгиевич, побывавший кроме того в германском плену, предпочел молчать о своем героическом прошлом.  Об этом никто кроме родственников не знал,  - говорит Соболева Г.А. племянница Ефимова Л.Г., - Мой дядя был очень добрый, честный и справедливый человек, мастер на все руки.  У него не было своей семьи, но он воспитал шестерых племянников.  Один дослужился до генерал-лейтенанта, другой - до полковника».

   Награждение Ефимова Л.Г подтверждается документами, хранящимися  в Российском государственном военно-историческом архиве, Центральном архиве Министерства обороны РФ.  Долгое время доступ к документам был закрыт и имя летчика было в забвении.

   Впервые о летчике рассказал на страницах газеты «Северный рабочий» ярославский журналист Николай Аркадьевич Соколов, который смог лично пообщаться с летчиком –долгожителем  (Соколов Н.А. , Один из первых  русских летчиков //»Северный рабочий». -1980г – 25 сентября.

    В 2010 году журналисту Татьяне Егоровой удалось побеседовать с племянницей  летчика  Галиной Александровной Соболевой , а также восстановить многие факты из жизни  героя войны по семейному «поминальнику», который велся  с последней  четверти  девятнадцатого века.( Северный край №89 22 мая 2010 года.  Наш человек на земле и в небе.)

   В Ярославле 4 мая 2012 года впервые почтили память героя Первой мировой войны Л.Г.Ефимова.  На Красном Перекопе, на доме № 80 по 2-й Рабочей улице, где с 1927 года по 1985 год  жил  Леонид Георгиевич,  благодаря школьникам  53 школы г.Ярославля,  открыли памятную мемориальную  доску.

   19 апреля  1913 года на стене  ярославского храма  Петра и Павла была установлена мемориальная доска  в честь героя Первой мировой войны Л.Г.Ефимова.  Таким образом Музей истории города Ярославля решил увековечить память прославленного земляка.  Выбор на этот храм  пал потому, что  именно здесь  в свое время крестился  Л.Г. Ефимов.
 
    27 октября 2016 года в Ярославле прошел первый Межрегиональный турнир по армейскому рукопашному бою, посвященный памяти русского летчика Первой мировой и Гражданской  войн Леонида Георгиевича Ефимова, кавалера Георгиевских крестов всех четырех степеней и офицерского ордена Святого Георгия.

   Вот такое нестандартное и удивительное по своему окончанию событие произошло в моей службе и жизни, начавшееся в восьмидесятых годах прошлого столетия с обычного поручения на оперативном совещании,  встретить в старинном русском городе Ярославле старшего начальника.  И благодаря, которому, я прикоснулся к великой личности,  встретил замечательного человека, героя России, искреннего патриота, боевого летчика уже забываемого сегодня времени, преданного гражданина нашей земли Ефимова Л.Г.
 
   История жизни Ефимова Л.Г. требует своего развития и достойного окончания.

        Февраль 2017г  г.Москва                А.П.Ефимов.