Юрий Костарев. В пределах братства

Над обрывом

Ещё вослед шепчу: «Не уплывай, -
Чем наши речки хуже этой Леты!
И как же ты без Ванечки и Светы?
Жесток январь, но ведь придёт и май», -
Безмолвными губами я шепчу
В надежде услыхать: «Да я шучу,
Всё это – балаганный финт поэта».

Ещё душа не верит правде глаз,
И сердце не заклинивают спазмы –
И массовый гипноз пройдёт сейчас,
И восхищённо кто-то привздохнёт:
«Ну, завтра Боря литру нам возьмёт
За то, что озадачил нас напрасно».

Ещё вослед шепчу: «Не уплывай!..»
И среди нас – тебе отныне прочих,
Столпившихся у жизненных обочин –
Тебя ищу и вижу невзначай,
Как мчит Харон тебя в пределы ночи.
И жду, когда вернётся перевозчик
К нам, ждущим очереди на причал.

Почему я молчу…

Будто я не о нём, не о Боре, горюю,
Не о нас, обречённых о нём горевать,
Не о тех, кто и нас понесёт отпевать –
То ли в лёд февраля, то ли в пекло июля.
Почему я молчу, отчего я не плачу
И у гроба зачем я не стыну над ним? –
Потому что обрушенным сердцем своим
Я в пространстве не в силах себя обозначить.
Не могу ни себя, ни зимы, ни земли,
Под моими ногами, прервавшей вращенье,
Ни судьбы я понять, предпринявшей отмщенье
И кому?
Кто и так сжёг уже корабли,
Утвердясь на земле, где устойчива озимь,
Да неложное слово, да отческий прах,
Да стремление ввысь – не за славу и страх –
Без расчёта на миг пережить свою осень…
Не вернуть время вспять и не переиначить,
Не нарушить незыблемость мраморных плит.
Сердце к сердцу недвижному рвётся и плачет –
И душа безъязычно с душой говорит.

Мы шли не рядом

Через какой первоначальный рай
Прошли когда-то вместе наши души,
Что каждый, подступив на самый край,
Пределы братства всё же не нарушил?

Что это было – юности восторг,
Не охлаждённый опытом и болью?
Единых душ единственный исток,
Питаемый печалью и любовью?

Мы шли не рядом, но когда меня
Судьба смела с Пегаса в пух постели,
Ты мне подвёл крылатого коня –
И снова соловьи мои запели.

И тень души…

Печаль не в смерти, если ты допел,
И всё, что душу маяло, измаял,
И жар твой не по-зряшному истаял –
Кого-то отогреть и ты успел.

Не в том печаль,
Что не возьмёшь с собой
В такую одинокую дорогу
Ни горсть земли от отчего порога,
Ни воздуха платочек голубой.

Но так отрадно было бы в тиши
Чистилища – близ рая или ада? –
Знать, что кому-то тихая отрада –
В строке почуять тень твоей души.

Право на волю

Не спешите судить его, судьи,
И друзья, не корите за грех:
Не беспутство ведёт, а беспутье
На приютно постеленный снег.

Если с ядом – медовые взоры,
Если врёт рукожатьем рука,

Если учат нас доблести воры –
Затворяет аорту строка!

И не терпит насилия совесть,
И задушенная душа
От земли отрывается – в поиск:
Чтоб без тела любить и дышать.

Вне суда его право на долю
Из небесной безбрежности воль.
И приют его – снежное поле,
И покров ему – наша любовь.


Тексты приводятся по публикации в газете
«Магнитогорский рабочий»  4 октября 1997 года
Первое стихотворение «Над обрывом» Юрий Николаевич принёс мне в книжную лавку
2 февраля 1996 года.