Гаврила и Данила. Сказ 2, про пришлых

                Минул уж год, как построили Гаврила и Данила свою баньку на берегу Тёмного озера. Тёмное оно называлось не по нраву нехорошему, а просто по цвету. Торфяное озеро-то, вытянутую руку под водой не видать, но зато первыми же лучами солнца нагревается в момент, а уж летом и вообще теплющее, как парное молоко. Детишек из него не вытащить, весь день плещутся, а и ночью озеро стынет медленно, хоть круглые сутки купайся. Так что любили все это озеро, да и рыба в нём не переводилась, всем хватало.

             В субботний майский день в очередной раз сошлись у баньки друзья, каждый со своим набором веников. Тут и берёзовые (куда ж без них-то!), и дубовые, и сосновые для аромата и остроты, и всякие травы пахучие. Жёны парней, молодухи справные, всякого припасу на банный день мужьям с собой завернули. И перекус есть, и стопочка наливки найдётся, и квасок с хреном. Ай да бабы! Свезло парням, и видом жёны удались всем за зависть, и хозяйки, каких поискать, и характером хороши. Да и каким же ещё мужикам такое счастье должно достаться, как не самым сильным, на работу ловким, да ещё и разумом крепким? Поглядеть на парней, и то счастье на несколько дней, как дубки молодые крепкие да справные и, что тебе братья, так по виду похожи, только Гаврила светлый, как солома, а Данила рыжий, как огонь.

               Встретившись, парни обнялись по-братски, да печь топить взялись, сушняка округ баньки поднарубили наперёд, да воды натаскали на помывку и в парную, а тут и банька поспела. 
 
               Пар получился отменный, аж до костей пробрало! Парни по очереди охаживали спины пахучими вениками, радостно кряхтели. Когда жар становился совсем уж невыносимым, выскакивали из баньки и ныряли в студёную воду озера. От берега до берега грохотало их богатырское:

- ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭХ!!!! Хорошо!!!!!!!!!!

            Аж медведюги поприседали со страху и убегли в самый дальний угол леса, как услышали такую силищу в молодецких криках!

            Ну да не век в бане сидеть, пора и на лавочку к наливочке и квасу. Раскрасневшиеся, с довольными улыбками на разомлевших лицах они уселись на лавку, вытянули ноги и откинулись спинами на сруб баньки. Помолчали, смакуя квас. Удовольствие нужно беречь, тянуть, пока тянется. Наливочку пригубили. Славно пошла под хрустящий груздок!  Пора и новости обсудить, давно не виделись.

- Слышь, брат-Данило, в Митятине объявились казённые работные люди. На двух телегах приехали семеро с лопатами. Говорят, приказ есть их год кормить, чтобы они дорогу нашу сделали широкой и гладкой, а то телеги из города медленно едут в другой город через нашу деревню.

- Гаврила, так ведь нам ихний город и не нужон совсем, что нам в нём? Разве на ярмарку раз в год и съездим, так на то нам особо широкой дороги и не надобно. Помнишь ведь, деды наши через рощу дорогу строили, чтоб наши люди из одной деревни до другой с удобством ходили и на телегах ездили , а уж это городские потом к нашей дороге свою приделали, вроде так нам удобно будет в город ездить, да вот оно как обернулось… И что мужики ваши?

- Да ничего! Взашей их погнали, пущай, где хотят свою дорогу, там и делают, а в нашу деревню путь им заказан, и кормить их тут дураков нет. С тем и отъехали эти работники. На краю рощи шалаши поставили, сидят голодные и злые. Обходную дорогу будут делать.

- А что же приказ, видал его кто, приказ этот?

- Не видали мы никакого приказа, вот кто приказ этот придумал, тот пусть и кормит работников! Ишь, надумали за нас нам приказы приказывать! Своих умников девать некуда, только городских ещё не хватало.

- И то правда, теперь и в нашу деревню, думаю, на днях заявятся, ну так и отправим их, куда следует, не в первой. Оно ведь как должно быть, если сам придумал что и никого не спросил, то сам и делай, а других не беспокой. Другое дело, если всем миром что решили, тогда со всех и спрос. …  Давай ещё наливочки по маленькой.

- Давай, хороша наливочка! Твоя постаралась, от такой наливки вся хворь, какая есть, вон выйдет!

- Да уж, грех роптать, мастерица она у меня, да и твоя, я чай, не хуже будет, вон какие груздочки хрусткие, один к одному!

             Выпили по стопочке, похрустели грибками. По ломтю хлеба взяли, картошечки с сальцем поели. Красота!
              Небо-то уж немного темнеть начало, да только пуще красота. Из-за рощи красный закат через листья на воде неровными полосами пошёл. Где рыбина плеснёт, там цветные круги на тёмной воде, чудо!

- А у нас-то, слышь брат-Гаврила, тоже чудной мужичонка из города, что к югу от деревни, появился. Приблудный какой-то, незнамо откуда родом. Грязный и в рванье весь, но глаза бегают и говорлив уж больно. Сначала всё по задворкам бродил и с пьяньчужками, да прочим бестолковым людом беседы вёл, а в пятницу на базаре на скамью залез и давай орать, что он со всеми равный, а потому с ним все должны добром своим делиться. Смех один!

- А что мужики?

- Поначалу смеялись до упаду, потом, глядим, а вся голь подзаборная, да пьяньчужки вокруг этого блажного собрались и тоже кричат, что надо делиться. Ну, тут уж смекнули, что к чему и  наваляли этому паршивцу, чтоб хорошо это место запомнил и за три версты вдругорядь обходил, да и нашей ленивой голыдьбе и пьянчужкам досталось, чтоб за дураком глупости его не орали. Пусть лучше бы дело какое полезное делали, чем водку жрать, тогда и  живот будет полон и крыша над головой появится завместо канавы.

- И то, чем некудышнее человечишка, тем больше он себе требует, а с самого толку никакого, только народ баламутит. Делиться с ним, вишь ли, должны! А что ты, лентяй бестолковый сделал, чтоб с тобой делиться?

- И я про то, кто от работы не бегает, тот и сыт и обихожен всегда будет, потому разным этим оборванцам веры нет. Вот больным и увечным Бог помогать велит, да тут уж люди сами сочувствие имеют, не бросят в беде, так это - другое дело, не по своей воле люди в ущерб впали.

            За разговорами и не заметили, как вечер к ночи скатился, стемнело. Озеро затихло тёмным пятном в обрамлении кустов и деревьев, птицы попрятались, да и банька уже проветрилась и остыла. Можно уходить, не отсыреет.

              По лесу в темноте пять вёрст отмахать таким парням – пара пустяков, а дома жёны заждались, негоже их тревожить. Обнялись на прощание Гаврила с Данилой,  и пошли по домам. В другой раз встретятся уж летом, я думаю.

               И мне пора. Весна хоть, а ночи-то прохладные. Надо скорее печь истопить, чтоб хоть к полуночи дом прогрелся.