Всех невзгод сильней. Глава тридцать пятая

1995 - 2003 годы.

Первые два года брака были для Лизы и Миши непростыми. Любовь любовью, но притирку характеров никто не отменял. Как ни старались Берсеневы избегать конфликтных ситуаций, размолвки, хоть и редко, но все же случались, бывали бурными и каждый раз пугали Анну Михайловну, но, к счастью, никогда не бывали долгими и всегда заканчивались примирением, потому что Миша оказался настоящим мастером компромисса, а Лиза, не без помощи матери, поняла, что притирка характеров без конфликтов не бывает, и постепенно научилась относиться к ним философски, как к одному из методов поиска своей формулы семейного счастья, своего общего знаменателя.

К второй годовщине свадьбы Берсеневы научились самому ценному - не хотеть того, что заведомо неприемлемо для партнера, а также относиться к недостаткам друг друга терпимо, как к трогательным слабостям родного человека.

        Единственным камнем преткновения, не дававшим им жить спокойно, была обычная мужская привычка Михаила оставлять свои носки, где попало. Лиза честно старалась относиться к привычке мужа терпимо, но время от времени не выдерживала и устраивала ему выволочку в надежде, что на сей раз ей удастся приучить его даже не стирать их самому, а просто аккуратно складывать их в ванной комнате в специально предназначенный для этого тазик.

Глядя на попытки дочери перевоспитать мужа, Анна Михайловна побаивалась, что парню однажды надоест слушать одни и те же претензии, и он устроит что-нибудь такое, что станет для их семьи началом конца. Проблема  казалась Анне Михайловне настолько непреодолимой, что она почла за благо изменить своему обыкновению соблюдать разумный  нейтралитет, и вмешаться в отношения детей. Мать, постепенно учившаяся у зятя искусству дипломатии, тщательно продумала тактику вмешательства, и, наконец, однажды, когда Лиза расшумелась не на шутку, решилась.
 
Дождавшись обеда, она за столом стала вспоминать свою молодость, начало семейной жизни с Николаем Ивановичем, и вскользь упомянула о том, как ссорилась с ним из-за разбросанных носков.

        Трюк удался – Лиза навострила уши.

- У тебя с папой была та же проблема?

- Конечно. – ответила мать. - Все мужчины таковы.

- Я не помню, чтобы вы из-за этого ругались.

- Ты была слишком мала, чтобы запомнить. Тебе было лет пять, когда я решила проблему. Дальше была тишь и гладь.

- Как?

- Лизанька, мне некого было спросить, кроме сослуживиц. Я стала задавать наводящие вопросы то одной, то другой женщине, много лет прожившей в браке, и узнала, что их мужья делают то же самое и дрессировке не поддаются. Совсем. После серебряной свадьбы они разбрасывают свои носки точно так же, как в молодости, только гораздо хуже вспоминают, куда могли их зашвырнуть.

- И что же ты сделала?

- Дала себе труд понять, что мне тоже не удастся научить Коленьку аккуратности, и закрыла тему. Ради мира в семье я стала сама молча собирать его грязные носки по всей квартире и стирать их под краном. Ты знаешь, девочка, мне не было противно. Я не брезговала носками любимого мужчины,  хотя он и не целовал мои ноги.

Удар был сильным и достиг цели. Анна Михайловна своими глазами видела, как Миша, когда Лиза подвернула ногу, меняя ей повязки на распухшей, посиневшей лодыжке, обязательно при каждой перевязке целовал и больное место, и, когда думал, что теща смотрит в другую сторону, пальчики.

Лиза задумалась, но ненадолго.

- Но ведь должна же быть какая-то граница мужской расхлябанности?

- Конечно. – согласилась мать, заранее продумавшая ответ и на этот вопрос.

- Какой предел терпения ты определила себе?

- Лизанька, я сказала себе, что до тех пор, пока я не выловила Коленькин грязный носок из кастрюли с супом, можно считать, что у меня идеальный муж. Ты знаешь, когда я оставила папу в покое, нам стало гораздо легче жить. Во всяком случае, одной причиной для ссор стало меньше.

Если дочка, не ожидавшая от матери такого подвоха, приняла все за чистую монету и прекратила попытки перевоспитать мужа, то с зятем дело обстояло иначе. Еще за столом Анна Михайловна по его глазам поняла, что Миша догадался, какую игру она ведет, и стала ждать продолжения. Оно не заставило себя ждать.

Через несколько дней зять улучил время, когда Лиза пошла в магазин за хлебом, и спросил у тещи:

- Мать, а как у тебя с Николаем Ивановичем обстояло дело с футболом-хоккеем?

- Как потребуется, так и будет обстоять. – честно ответила Анна Михайловна.

Миша рассмеялся.

- Значит я правильно понял?

- А то! Нашла новый повод для недовольства, зараза?

- Нет. Лизанька  с самого начала приладилась во время футбола-хоккея и прочего бокса сладко дремать у меня в подмышке.

- Тогда зачем спрашиваешь? Боишься, что однажды твоя шалунишка выспится и пойдет чудить?

- Нет. Пока у меня силушка мужская есть, не выспится.

- А потом?

- Спрошу у Вадима, чем задвигаться, чтобы Лизанька продолжала начинать день враскоряку и радоваться, что жива осталась. Тесть так же поступал?

- Коленька к спорту был равнодушен. Он кино любил. Особенно про войну, но ты не переживай, при случае, окажется, что папа Коля смотрел не только футбол, но и все остальные спортивные передачи, когда Лиза спала.



Проблема грязных носков была успешно решена, и недоразумения между молодыми постепенно вообще исчезли из их обихода, уступив место взаимопониманию и терпимости к маленьким слабостям друг друга, а Берсеневых, кроме любви и страсти, связали еще дружба, доверие и ощущение крепкого тыла у Миши и надежной опоры у Лизы.

Они успешно поделили обязанности даже на даче, хотя Анну Михайловну это вначале  очень сильно беспокоило. Страхи тещи оказались напрасными. Зятю в голову не пришло привлекать молодую жену к работе в огороде, который Миша, обзаведясь семьей, заметно расширил. Грядки были его личным пространством, где он мог побыть один. Лизе было позволено ходить в огород лишь изредка и только для того, чтобы поцеловать мужа.

Когда она заинтересовалась, чем он так увлеченно занят на грядках, Михаил повел ее в огород, все рассказал и показал, но делать ничего не разрешил, объяснив, что ее обязанностью будет переработка урожая в домашние консервы и прочие кухонные хлопоты. Убирать дом он жене тоже не позволил – нанимал женщину из Поселка.

Анна Михайловна и Лиза совершенно ничего не смыслили в консервировании овощей и фруктов, и всего боялись. Миша решил и эту проблему. Что-то объяснил и показал сам, но, сообразив, что мающаяся без дела на пенсии Шапокляк, которая когда-то обучала его кухонным премудростям, а впоследствии помогала ему каждый год справляться с консервацией, научит девочек перерабатывать урожай гораздо лучше, чем он, пригласил Нину Константиновну погостить. 

Мать Костика приехала и за пару месяцев научила Лизу и ее мать делать разнообразные соленья-варенья не хуже ее самой, а с Анной Михайловной они стали задушевными подругами.

Умное поведение Миши привело к неожиданным результатам. Мать с удовольствием  наблюдала, как постепенно смягчается Лизин характер, как уходят вспыльчивость, жесткость и максимализм, исчезают недовольство собой и страх перед будущим. К второй годовщине свадьбы замученная жизнью, озлобленная на весь белый свет женщина, из обещанной зятю Бабы-Яги превратилась в того самого шаловливого котенка, о котором он мечтал перед свадьбой. Лиза успокоилась и обрела уверенность в себе.


Продолжение следует...