Алжирский пленник - часть 35

(Опять проезжаем вздыбленные, как короны древних царей, горы, которые нельзя даже снимать – граница с Марокко. Продолжаю свои записи о вчерашнем путешествии в глубь Сахары.)
Взял флейц (широкую кисть) и залил на большом белом холсте голубое Африканское небо, на его фоне, тем же флейцем, хохолки верхушек пальм и пальмовые заросли. Все в основном в холодных тонах, оставляя для теплого самый конец работы, т.к.  небо давало голубые рефлексы на листья пальм, и многочисленные тени под ними тоже добавляли синевы. Затем, сменил флейц на  маленькую кисть и проработал острые зубчатые очертания пальмовых веток. Разнообразие тона, цветов и оттенков поражает! Это не наша однообразная зелень. Здесь есть и желтые и оранжевые и красные цвета! Легко  можно обойтись без зеленых, что меня особенно радует. Ближе к концу работы солнце светило уже над головой и появился контражур. Все заискрилось бликами на сломах и изгибах пальмовых веток. Пучки фиников смотрятся как большие кокосовые орехи.
Под занавес  получил еще и бонус: мои спутники указали мне на человечка на пальме. Это был паренек, который недавно проходил мимо меня с голосящим радиоприемником, из которого беззаботно резвясь  выпрыгивала африканская музыка с барабанами и свистульками. Он запросто вскарабкался на высоченную пальму, оставив под ней свой старенький приемник , и под музыку, как у нас мужики в гаражах, делают привычную незамысловатую работу по обслуживанию своих Жигулей, на невообразимой высоте буднично обслуживал свою пальму , держась одной рукой за колючую щетину пальмового ствола,  другой за ножовку, ловко обрезая пальмовые ветки и бросая их вниз. Те с сухим треском падали на пыльную землю. Я поспешил изобразить это на своей картине. Но паренек оказался проворнее меня и, закончив на этой пальме свою работу, начал слазить.  Тогда мои спутники что-то крикнули ему и он замер на минуту,  мне этого хватило, чтобы сделать с него набросок прямо на холсте.
(Проезжаем горы из халвы. Небо затянуло серыми облаками, и горы, высвеченные солнцем, стоят то светло - бесцветными, то темно-серо-красноватыми силуэтами на фоне вполне себе Сибирского неба. Зино, из каких-то своих вредоносных соображений, проезжает уже не одну деревню, где можно было бы купить молоко и хлеб, о чем я уже давно просил его. Видимо, в его понимании, нужно остановиться где-нибудь  в цивильном месте, купить малюсенький стаканчик пересладкого чая с кучей пересладких слоеных печенек с газировкой и соком. Или он просто не может перестать подпевать авторадиоле, хлопать в ладоши, прикладывая руку к груди и показывая ладонью кому-то воображаемому куда-то в наползающую на нас даль?
Но нет! Вот оказывается в чем его замысел! Мы подъехали к навесу, где перекусывали по дороге в Сахару. Та же деревенька, те же горы, только теперь они выглядят совсем по-другому, другое освещение, другое небо. Пейзаж  чем-то напоминает Хакасию.
На этот раз мне все было не так интересно, так как в роли продавца выступал по-видимому отец наших знакомых пареньков и при нем они вели себя скованно.  Перекусив,  поехали дальше и вдруг… красная пыль взметнулась на дороге острым клином и мелькнув прямо перед нами врезалась во что-то справа от меня , - мы отъехали буквально с километр и чуть не попали в страшную аварию: встречная машина на повороте на огромной скорости зацепила колесом обочину и, потеряв управление,  вылетела на противоположную сторону дороги, несколько раз перевернулась и боком врезалась в металлическую электро-опору. Если бы мы выехали секунд на пять раньше или ехали чуть быстрее, то неминуемо  оказались бы на ее пути! Еще на совсем понимая, что произошло, вышли из машины и пошли к мужчине в коричневом халате, который уже сам сумел выбраться из сложенного пополам вокруг столба кузова. Он был цел; а черный новеньких Рено разбит в хлам! Как уцелел водитель было непонятно?! Его спасло то, что они тут все ездят пристегнутые. Стали собирать вещи, разбросанные по дороге. На красной земле лежал разноцветный платок с его головы, мужчина чуть не наступил на него. Я поднял, протянул ему, но он не обратил на меня никакого внимания. И тогда я незаметно положил платок себе в карман. Для него, это скорее всего просто кусок ткани, и связанные с ним неприятные воспоминания, а для меня трофей и память о Сахаре, пусть и такая страшная. Я решил не говорить Зино о платке. Он меня не поймет и будет ругаться. Я и сам стыжусь своего спонтанного поступка, но оправдываюсь тем, что сделал это не из корысти и не из желания нажиться на чьем-то горе. Этот местный головной убор из ткани, который я давно мечтал заполучить, вдруг сам упал мне под ноги, при таких невероятных обстоятельствах, приобретя сразу в моих глазах кроваво-трагическую окраску, а ведь я здесь тем и занимаюсь, что собираю впечатления и истории.
Алжирцы очень отзывчивые и дружные. По трассе тут же остановилось множество машин, стали подходить другие водители, предлагать помощь. Мужчина кому-то звонил по телефону, ему было не до нас.
Немного погрустневшие и задумчивые, поехали дальше. Пошел редкий дождик. Сахара перестала быть для меня экзотическо-радужно-далекой. За эти несколько дней я увидел жизнь Алжира в самых разных ее проявлениях и еще больше проникаюсь ощущением, что это не сон, а та реальность, которая даст бог не долбанет по нам в дальнейшем всей своей Африканской мощью.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей продолжу описывать свои впечатления о вчерашнем дне, пока они не стерлись новыми. Пишу во время движения машины, на коленях, что было совершенно невозможно на наших дорогах.)
Когда я нарисовал на пальме местного паренька, то поинтересовался у своих спутников, привязываются ли местные «пальмолазы»? И нет ли у них на ногах «кошек», какие используют наши электрики? Оказалось, что  5-10 минут, этот не чемпион мира по легкой атлетике или скалолазанию, преспокойно висит неизвестно чем держась на невероятной высоте, умудряясь еще и пилить пальмовые ветки. Согласитесь, держаться на одной руке5-10 минут, слегка опираясь или скорее упираясь голыми ступнями в колючие обрубки спиленных веток не так уж просто!
Хандж решил показать мне, как он умеет это делать. Правда, у них в Игли таких высоких пальм нет. Под хохот и одобрительные окрики остальных, легкий и жилистый Хандж залез до середины и замер, чтобы я его нарисовал. Заселить все пальмы лазающими негритятами – это довольно смешно для одной картины, но что делать, пришлось посадить и его на одну из уже нарисованных пальм. В это время первый парнишка уже завис на верхушке под самыми листьями на соседней пальме и его силуэт был так отчетлив на фоне неба и так характерен, что я не удержался и нарисовал его снова. Так на одном моем этюде, появилось сразу три фигурки негритят лазающих по пальмам.
Пусть искусствоведы потом станут осуждать этот перебор и малую правдивость ситуации. Я ничего не выдумал, видел своими глазами, пусть так оно и останется.
По дороге назад, мы еще раз заехали в Тарид, проезжая через близлежащие деревеньки-городки, коих множество оказалось в этих местах. И это были бы обычные захолустные городки, если бы не… необычность того как люди, живущие в нашем понимании «где-то в Африке в Сахаре» не жили свою жизнь так самодостаточно, достойно и, на мой взгляд, интересно.
Был вечер. Молодёжь гоняла мяч на огороженных футбольных площадках. Этих площадок, в каждом (в две-три минуты езды через него на машине) городке, не менее двух-трех рядом стоящих: волейбольных, баскетбольных, футбольных. Я видел, как трое пацанов, отрабатывали прыжки с бархана в песок, делая при этом кувырок в воздухе. Кто-то просто прохаживался, словно курортник на отдыхе. Кто-то сидел у чайной или на песке и смотрел на бархан. Запомнились двое стариков встретившихся нам при въезде в Тарид. Они сидели и смотрели на, стеной стоящий перед ними, бархан. Рядом торчала палка одного из них, воткнутая в специально нагребёную для этого  кучку песка. Чего они там не видели за целую жизнь? Но видимо им было о чем поговорить, повспоминать или просто помолчать, смотря в упор на золотящийся в лучах заходящего солнца песок.
Я все время задаю себе один и тот же вопрос и не могу на него ответить: зачем же нам обязательно нужна бутылка пива, сто граммов водки, стаканчик красненькой, чтобы почувствовать полноту жизни? Как случилось, откуда взялась у нас эта русская беда – традиция втроем, вдвоем, по одному или толпой собираться и при помощи химического соединения под различными благовидными и не очень названиями, достигать какого-то мало-понятного состояния, быстро проходящего кайфа, с последующими ссорами, скандалами, драками, оскорблениями, авариями, головной болью по утрам, разрушенными семьями, судьбами, жизнями?!!!
Я задаю себе вопрос, что было бы с нами не будь у нас этой, мягко говоря «традиции», а прямо сказать пагубной привычки выпивать и напиваться? Да, скорее всего не было бы у нас на Новый год традиционного фильма «Ирония судьбы», не было бы застольных тостов: за здоровье и любовь. Не было бы громких криков: «Горько!» на самом значительном торжестве в нашей жизни. А ведь действительно горько -  и пить эту гадость и понимать, что скоро эта семья разрушиться и не в последнюю очередь по причине самой этой традиции.
Я пытаюсь понять или представить себе, что чувствуют мусульманские женщины, живущие рядом с вечно трезвыми мужиками? Пытаюсь представить мусульманских мужиков, пьющих в своих чайных, не чай и кофе, а водку. Что было бы с ними я могу представить, а вот что было бы с нами нет! Я не могу представить нашу жизнь без этих радостных от предвкушения будущего застолья минут и без утреннего раскаяния и радостного обещания себе и всем: «Все! Я больше не буду! Я завязал!» … и когда потом так хочется выпить по этому поводу!
Ну, как бы то ни было, а я здесь уже десять дней, и еще не разу не выпил, хотя поводов было предостаточно: встреч, восторгов, переполнения чувств! Но взять-то негде! И вот я вынужден сносить все эти радости трезвым! Простите меня мои друзья, мои коллеги, соседские мужики! Когда приеду в Россию, я расскажу вам про этих вечных «за рулем»  «страдающих язвой желудка» «не мужиков»- чудаков. И мы выпьем за это!