Материалы по истории сюнну, хунну, гунну

Материалы по истории сюнну, хунну, гунну
I то грендiехомь трудете сен о всак ден
молбы твряе
i Суре пiящете
якожде допрiжь яхомь
I ту пентократы опыiемо дены
i хвалехомь Богы нашiа о радосще тоiе
яко сен осуре млеко нашiе
на прпыте нашiе
I крмь iде о кравiе до ны
i тiемо жiвiемо
I траве злащнiе оуварiехомь ове до млекы
i тако яждiехомь кажедь щасте свое
i тещахомь
Дощ.26 И вот идем (мы) трудиться всякий день, молитвы творя, и суру пьем ту, как и в прежние времена (мы) имели (то). И ее пять раз пьем в день и восхваляем Богов наших о радости этой, когда (она) осурится. Молоко наше, для пропитания нашего и прокорма, идет к нам от коров, и тем мы живем. И травы злачные - варим их в молоке, и так едим каждый часть свою и идем трудиться
 
р. Хуанхэ около г. Ланьчжоу, провинция Ганьсу, Китай, 2001 (группа русских специалистов. обьект 504)
Введение
Публикуемые переводы, касающиеся истории древних сюнну, представляют собой отдельные главы, выбранные из знаменитого произведения китайского историка Сыма Цяня «Исторические записки» («Ши цзи»). Лишь одна глава «Жизнеописание Хань Ань-го» извлечена из «Истории династии Хань» («Хань-шу»), текст которой более детализирован.
Значение замечательного произведения Сыма Цяня для изучения истории древних народов Средней Азии настолько известно, что не нуждается в дополнительных аргументах. В 1851г. благодаря переводам русского ученого-китаиста Н.Я. Бичурина, изданным под названием «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», глава «Повествование о сюнну» стала достоянием европейской науки.
С тех пор прошло более ста лет, а между тем переводы Н.Я. Бичурина и поныне служат неизменным пособием для советских ученых, занимающихся исследованием древних народов Азии. Столь длительный срок, отделяющий нас от выхода в свет работы Н.Я. Бичурина, естественно, вынуждает по-иному подходить к оценке его переводов, особенно в связи с успехами археологии, этнографии, истории, лингвистики и других наук. Настоящая работа по пересмотру переводов Н.Я. Бичурина, относящихся к истории сюнну, свидетельствует о том, что его труд уже не удовлетворяет современным повышенным требованиям, не отвечает нуждам быстро развивающейся советской науки…
К наиболее крупным недостаткам переводов Н.Я. Бичурина относятся следующие.
1. Н.Я. Бичурин не уделил должного внимания предварительной текстологической работе. В старых ксилографах, которыми он пользовался, содержится сплошной текст без единого знака препинания. Для правильного прочтения текста необходимо прежде всего разбить текст на абзацы и расставить внутри каждого знаки препинания, т.е. прочесть текст палеографически, что не было сделано Н.Я. Бичуриным. Эта работа выполнена китайскими учеными, знаниям и опыту которых в данной области можно безусловно доверять.
Пренебрежение к текстологии, науке, отсутствовавшей во времена Бичурина, привело во многих случаях к неправильному прочтению текста. Конкретно это выразилось в слиянии конца одной фразы с началом другой, превращении прямой речи в косвенную, косвенной в прямую, смешении абзацев, что меняет субъект действия, и т.д.
2. Серьезные ошибки в переводе нередко вводят в заблуждение современных советских археологов, этнографов и историков, широко пользующихся трудами Н.Я. Бичурина. Важность этого вопроса заставляет привести несколько примеров.
А. При характеристике хозяйства сюнну обычно приводят фразу: «Из домашнего скота более содержат лошадей, крупный и мелкий рогатый скот: частью разводят верблюдов, ослов, лошаков и лошадей лучших пород» (Н.Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших о Средней Азии в древние времена, т.1, с.39).
Основываясь на этом переводе, а также на данных археологии, советский ученый С.И. Руденко полагает, что лошадьми лучших пород названы высокорослые, легкоаллюрные лошади, подобные тем, которые были обнаружены при раскопках могил вождей племен на Алтае (С.И. Руденко, Культура хуннов и ноинулинские курганы, с.24).
Между тем в китайском тексте нет слов «лошади лучших пород», а имеются лишь названии трех видов одомашненных животных: куайти, таоту и тэхи. Сам Сыма Цянь не объясняет, что это за животные, он только относит их к разряду редких.
По мнению комментаторов, они соответственно означают гибрид от скрещивания ослицы с жеребцом, т.е. лошак, низкорослая дикая лошадь и кулан. Приведенные фонетические и смысловые значения позволяют отождествить рассматриваемые иероглифы с равнозначащими тюркскими терминами — катір, тоту и тані.
Наличие у сюнну подобных видов одомашненных животных свидетельствует, что уровень развития скотоводства был у них выше, чем это представлялось на основе перевода Бичурина. Как показывают эксперименты, проводившиеся в наше время, вывести породу лошака гораздо сложнее, чем мула.
Вкрапление в язык сюнну тюркских слов в какой-то степени способствует решению вопроса об их этногенезе.
Б. «Осенью, когда лошади разжиреют, все съезжаются обходить лес» (Н.Я. Бичурин. Собрание сведений..., с.49-50). Эта цитата часто используется как подтверждение существования облавных охот у сюнну. На самом деле в китайском тексте написано: «Осенью, когда лошади откормлены, съезжаются на большое собрание в Дайлин». Как видим, географический термин Дайлин переведен Бичуриным словами «обходить лес».
В. «Законы их: извлекшему острое оружие и фут — смерть» (там же, с.50). И.Я. Бернштам и С.И. Руденко на основании этого перевода полагают, что под футом имеются в виду бронзовые палицы, обнаруженные в ноинулинских курганах, и пытаются подтвердить это рядом аргументов. Однако в китайском тексте фраза: «Извлекший из ножен меч на один фут подлежит смерти», по-видимому, говорит о развитии среди сюнну родовой взаимопомощи и общественной солидарности, нарушение которой каралось смертью.
Г. «Покойников хоронят в гробе... но обсаженных деревьями кладбищ и траурного одеяния не имеют» (там же).
При такой интерпретации выпадает важное свидетельство о внешних признаках сюннуских захоронений, поскольку в тексте Сыма Цяня в действительности говорится: «Но не насыпают могильных холмов, не сажают деревьев». Если верить Сыма Цяню, то могилы сюнну не имели внешних признаков, а по типу к ним ближе всего Оглахтинский могильник.
Число примеров неверного перевода, которые нередко вводят в заблуждение ученых, можно еще увеличить. Кроме того, встречается много и других неточностей, легко обнаруживаемых при сличении текста Н.Я. Бичурина с предлагаемым новым вариантом перевода.
В работе Н.Я. Бичурина почти отсутствует комментарий, без которого по многих случаях текст перевода понятен лишь историку-китаисту, сведущему в древней истории Китая.
При переводе допускаются многочисленные пропуски отдельных слов, выражений и абзацев.
Выпущена или оставлена без перевода номенклатура китайских чиновников.
Перечисленными недостатками и обусловливается необходимость пересмотра перевода главы Сыма Цяня «Повествование о сюнну», выполненного Н.Я. Бичуриным.
Кроме того, представляется целесообразным дополнить материалы, непосредственно относящиеся к истории сюнну, переводами жизнеописаний отдельных лиц, тесно связанных своей деятельностью с историей этого народа. В каждом из подобных жизнеописаний часто обнаруживаются отдельные, интересные для науки подробности, а также отчетливее вырисовываются взаимоотношения Китая с его соседями.
* * *
Обширные пространства Азии, на которых образовалась и существует Китайская Народная Республика, не всегда и не на всей площади были заняты народом, которому они принадлежат в настоящее время.
Данные археологии, памятники эпиграфики, а также различные материалы нарративного характера (хроники-летописи, сборники стихов и исторических преданий, сочинения древних историков и философов) красноречиво убеждают, что три-четыре тысячи лет назад предки современных китайцев занимали довольно узкую полосу в долине среднего течения Хуанхэ.
Аллювиальные отложения богатой илом Хуанхэ, скапливавшиеся вследствие периодически повторяющихся разливов, создали здесь плодородные поймы. Мягкий и более влажный по сравнению с современным климат в соединении с тучными почвами благоприятствовал раннему развитию оседлого образа жизни и земледелия в этом районе.
В результате к середине II тысячелетия до н.э. в средней части долины Хуанхэ сложился прочный оседло-земледельческий центр, экономической основой которого являлось пашенное земледелие, сменившее мотыжное земледелие неолитических племен.
Вокруг этого центра обитали многочисленные племена, с которыми, судя по сохранившимся данным, китайцам приходилось вести непрерывную, ожесточенную борьбу.
Особенным постоянством и упорством отличалась борьба с северными племенами, жившими, главным образом, на территории Монголии.
Источники наполнены бесчисленными сообщениями о военных столкновениях с этими народами, происходивших уже в самом начале истории Китая. Так, по свидетельству Сыма Цяня, легендарный император Хуан-ди, со времен которого великий историк начинает историю своей страны, вступив на престол, прежде всего «на севере прогнал [племя] сюньюев» (Сыма Цянь, Исторические записки, гл.1, л.4б). Нельзя целиком и полностью полагаться на достоверность этого сообщения, так как оно относится к мифическому периоду. Но поскольку мифы — это отраженные в сознании людей реальные события, донесенные народной памятью до более поздних времен в искаженном виде, допустимо предположить, что в глубине веков на север от китайцев жили какие-то другие, не похожие на них, народы, с которыми приходилось сталкиваться их далеким предкам.
Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на иньских гадательных костях, составленных примерно за пятнадцать веков до н.э. В тексте надписей встречается около двух десятков племенных названий, часть которых остается непрочитанной. Не удается пока определить и район расселения всех племен, но известно, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие земли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — район Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали в северной части провинции Шэньси (У Цзэ. Древняя история..., с.29,35).
Самими многочисленными из этих племен, по-видимому, были гуйфаны. Согласно «Книге перемен» (И-Цзин), иньскому правителю У-дину потребовалось три года, чтобы одержать над ними победу («Книга перемен», т.2, с.339), а чжоуский правитель Кан-ван захватил только в одном сражении с гуйфанами более 13 тыс. пленных (Ван Го-вэй, Исследование о племенах гуйфан, гуньи и сяньюнь. т.2, гл.13, с.586,587).
По приблизительным подсчетам, иньские правители провели против племени туфан четыре, а против племени куфан двадцать шесть походов (У Цзэ, Древняя история..., с.457).
К началу династии Чжоу относятся первые попытки китайских ученых классифицировать многочисленные племена, окружавшие Китай. Жившие на западе, на территории современной провинции Ганьсу и в Тибете, получают название жунов, на востоке, на территории Северо-восточного района — и, в южном Китае — мань, на севере, на территории Монголии, — ди. В основе такого деления, окончательно закрепившегося к периоду Чжань-го, лежал довольно неточный признак. Приведенные термины относились не к одному народу или этнической группе, а связывались с определенной частью света.
Несовершенство такого признака, который с полным правом можно назвать территориальным, абсолютно очевидно. В процессе исторического развития одни племена исчезали, на смену им приходили новые. Другие, ведшие кочевой образ жизни, постоянно переходили с места на место. В результате происходило смешение этнических понятий, и не удивительно, что Сыма Цянь, первый создавший в Китае связную историю некоторых сопредельных народов, применяет к жившим на севере сюнну не только термин ди, но и жун, и и.
Как свидетельствуют источники, по образу жизни, хозяйственной деятельности, языку и обычаям народы, жившие на севере, резко отличались от китайцев.
В 569г. до н.э. сановник Вэй Цзян, советуя цзиньскому правителю Дао-гуну заключить мир с жунами и дисцами, привел пять доводов в пользу этого. Вэй Цзян говорил, в частности: «Жуны и ди живут на траве, они ценят богатства и с пренебрежением относятся к земле, поэтому землю можно будет покупать» («Летопись Чунь-цю в редакции Цзо Цю-мина». т.29, гл.29, с.1193).
Раннеханьский комментатор Фу Цянь разъясняет слова «живут на траве» трафаретной формулой, прилагавшийся китайскими историками ко всем кочевым народам («дисцы жили, не имея постоянного местожительства, переходя с места на место в поисках воды и травы») (там же). Слово «богатство» встречается в одном из древнейших памятников китайской письменности «Шан-шу» («Шан-шу». т.4. гл. Хун-фань, с.411) и, по мнению Кун Ин-да (574-648гг.), употреблено в собирательном смысле, означая «золото, яшму, полотно и шелк». Почти аналогичное толкование предлагает Бань Гу (32-92гг.): «полотно и шелк, которые можно носить как одежду, а также, металл, деньги, панцири черепах и раковины» (Бань Гу, История династии Хань, гл.24а, л. 1а).
Анализ цитаты позволяет сказать, что в VI в. до н.э. северные соседи Китая уже были типичными кочевниками-скотоводами, но, поскольку кочевое скотоводство нигде и никогда не удовлетворяло всех потребностей кочевника, они были заинтересованы в получении из земледельческого Китая необходимых для них предметов, не производившихся в степи, таких, как полотно и шелк.
Сложение и одновременное существование двух различных укладов — факт огромной важности, который значительно облегчает изучение взаимоотношений Китая с его соседями, ведшими кочевой образ жизни.
Известно, что отношения между земледельческими районами и кочевой степью в основном складываются повсюду в одних и тех же формах, и Китай, естественно, не составляет исключения. Постоянные набеги кочевников представляли обычное явление. Таким путем кочевники добывали себе необходимое для их существования. Источники пестрят сообщениями о захвате большой добычи во время набегов и угоне скота и пленных. Неправильно было бы, однако, утверждать, что отношения между кочевой степью и Китаем сводились только к постоянной вражде, а набеги кочевников сменялись походами китайских военачальников в глубь монгольских степей. Военные действия подчас сменялись мирными отношениями, когда обе стороны клялись в нерушимой дружбе и устанавливали нормальные торговые, дипломатические и прочие связи.
Помимо различий в хозяйственном укладе источники приводят данные о существовании разницы в языке и обычаях.
В 14-м году правления луского Сян-гуна (558г. до н.э.) Цзюнчжи, вождь племени цзянжунов, горько жаловался на притеснения со стороны циньцев: «Напитки, пища и одежды у нас, различных [племен] жунов, неодинаковы с имеющимися в Китае, мы не разбираемся в [существующих в Китае] правилах подношения подарков, не понимаем языка» («Летопись Чунь-цю в редакции Цзо Цю-мина», т.30, гл.32, с 1309).
По свидетельству Конфуция, северные народы, в отличие от китайцев, ходили с неуложенными на голове полосами и запахивали полу одежды на левую сторону «Лунь-юй», гл.14, с. 314).
Хотя мы можем говорить о коренных различиях в хозяйственном укладе, языке и обычаях северных народов и китайцев, тем не менее определить, кто были древние народы, населявшие Монголию, проследить их генетические связи с позднейшим населением Азии и восстановить подлинную картину их отношений с Китаем, не представляется возможным. Наиболее ранние китайские источники, дающие довольно разнообразные и разносторонние сведения о Начальном периоде китайской истории, содержат лишь отдельные упоминания об этих народах. Материалы этих источников — лишь изолированные, отделенные друг от друга столетиями, точки, свет которых слишком слаб, чтобы осветить все пространство.
Типична в этом смысле глава «Повествование о сюнну», составная часть бессмертного труда Сыма Цяня «Исторические записки». Сведения этой главы о древнейшем населении Монголии, повторяя отдельные данные, содержащиеся в сочинениях «Шан-шу», «Го-юй» и летописи «Чунь-цю», представляют собой прерывистый рассказ с обширными хронологическими интервалами, продолжительность которых иногда более трехсот лет. Историку явно не удалось собрать воедино и объяснить имевшиеся в его распоряжении отрывочные данные, создать цельную, стройную картину предыстории сюнну. По-видимому, и сам Сыма Цянь, прекрасно сознавая это, отмечал, что от легендарного прародителя сюнну Шунь-вэя до Тоуманя (?-209 г. до н.э.), первого шаньюя сюнну, имя которого упомянуто в истории, «прошло более тысячи лет, в продолжении которых сюнну временами усиливались, временами слабели, распадались и делились, но было это давно, а поэтому невозможно узнать и по порядку изложить переходы власти от одного правителя к другому» (Сыма Цянь, Исторические записки, гл.110, л.9а). Более подробно и связно излагаются события, начиная с династии Хань. Будучи главным историографом при дворе императора У-ди, Сыма Цянь несомненно находился в курсе происходивших событий, политики ханьского двора в отношении сюнну и имел доступ к государственным архивам. Кроме того, он лично знал многих выдающихся деятелей своего времени и встречался с ними. Например, об известном военачальнике Ли Гуане Сыма Цянь пишет: «Я видел, что военачальник Ли был прост и искренен, как деревенский житель, а его уста не умели выражаться красноречиво» (там же, гл.109, л.10б). Су Цзинь, отец Су У, проявившего исключительную преданность династии Хань во время поездки послом к сюнну, беседовал с Сыма Цянем о военачальнике Вэй Цине (Там же, гл.111, л.21а).
Доступ к государственным архивам, непосредственные связи с крупными гражданскими и военными чиновниками, а также личные наблюдения позволили Сима Цяню связно осветить историю сюнну эпохи Хань. Рассказ о периоде императора У-ди ведется от лица очевидца тогдашних событий, близкого императорскому двору. Более ранние события описаны, по-видимому, на основании архивов и по воспоминаниям о недавнем прошлом. Даже при крайней скудности сведений об истории древних обитателей Монголии талант и исключительные знания Сыма Цяня позволили ему с честью выйти из, казалось бы, безвыходного положения.
Прежде всего, Сыма Цянь порвал с традиционным делением соседних с Китаем народов по территориальному признаку и по-своему решил возникшую к тому времени этническую загадку, связанную с перемещением различных племен, определенно высказавшись за то, что более ранние народы, населявшие территорию Монголии и известные в китайских летописях под названиями жун и ди, являются прямыми предками сюнну. Впоследствии мнение Сыма Цяня безоговорочно было принято представителями китайской традиционной исторической школы. Так, танский комментатор Сыма Чжэнь считал, что сюнну до легендарных императоров Тана и Юя назывались шаньжун или сяньюнь, при династии Ся носили название шунь-вэй, при династии Инь — гуйфан, при династии Чжоу — сяньюни, при династии Хань — сюнну (там же. гл 1. л.4б, прим.). Об этом же говорят и более ранние комментаторы Ин Шао, Цзинь Шао и Вэй Чжао (там же, гл. 110, л. 1а. прим.).
Утверждения старых китайских историков не подкреплены какими-либо аргументами. В наше время Ван Го-вэй (1877-1927гг.) на основе анализа надписей на бронзе, а также структуры иероглифов, в результате фонетических изысканий и сопоставления полученных данных с материалами различных источников пришел к выводу, что встречающиеся в источниках племенные названия гуйфан, хуньи, сюньюй, сяньюнь, жун, ди и ху обозначали один и тот же народ, вошедший позднее в историю под именем сюнну (Ван Го-вэй, Исследования о племенах гуйфан, гуньи и сяньюнь, т.2, гл.13).
Достаточно убедительно разработанная теория Ван Го-вэя нашла сторонников среди большинства китайских историков (Шан Юэ, Очерки истории Китая, с.13; У Цзэ, Древняя история..., с.33,56, прим.26; Цзи Юн. Оборонительные войны в эпоху Хань против сюнну, с.2 и др.)…

В.С. Таскин. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). М.: Наука, 1968. 177с. В книге собраны основные сведения из китайских источников, освещающие историю кочевого народа сюнну до 101г. до н.э. от периода, предшествующего образованию государства сюнну до начала упадка государства в результате внутренних междоусобий и завоевательных походов ханьского императора У-ди - встречающиеся в источниках племенные названия гуйфан, хуньи, сюньюй, сяньюнь, жун, ди и ху обозначали один и тот же народ, вошедший позднее в историю под именем сюнну...так, танский комментатор Сыма Чжэнь считал, что сюнну до легендарных императоров Тана и Юя назывались шаньжун или сяньюнь, при династии Ся носили название шунь-вэй, при династии Инь — гуйфан, при династии Чжоу — сяньюни, при династии Хань — сюнну.
http://www.twirpx.com/file/865995/

Сыма Цянь. Исторические записки (Ши Цзи), Том IX. Гл. 110. Повествование о сюнну (Сюнну ле чжуань ). M. Восточная литература. 2010
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/I/Syma_Tsjan/
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm
Дощ.4г и 5 (осколки) Соурожiу бо Святоу бытi над ны...а iдемо камо вiждемо земЪ горiя...а луцЪморiя А i то всенко ден ко БозЪм зрящемо яковi есь СвЪт Его же рЪщемо Перун ДажБо Хор а Яр i iно iмены...тако спЪвахом Слву БзЪм а жiвехом мiлостiу Божьску донеждЪ жiвота се гонзiмо Сурожа бiе вразi наша iже соуте на Те мЪзiямi ползщiмi а гръзящi суте намо болЪма Маръм Мapою а концем жiвота всенщскiм...явiтiсе Бгу Сiлну...а бiятi теме мещем молнiiм а та iздхне...Сypiа свЪтi на нь а до нь а вiдiмо всящская...ПервЪ бо Слва Сурiу СтлуДiду етень iждене злая...Iз тея темЪ iздыся iздыбешесе зло племено дасуво А то зло племено на ПраЩурi наша нетецЪ...i налЪзе i iася мнозЪ утщенi а умарженi А тоi Орiе СтарОтець рЪще Iдемо од земЪ тоя iдЪже Хунiе наша братчi забiуть То бо то крвiвi о щас тi звЪршi скотi наша крадщi а дЪцi збiящi...А то бо то СтарОцець рЪк а тещахом до iнiя земЪ якова теще меды i млецiма А iесь та земЪ...а тещаху всi I сынове трiе од Орiю бяшетi Кiе Пащек а Горовато окудь тpie словнi племены iсткша...Сынове бящi хъробрiе водщi дружiном а такосе сЪдше на комонiя а тЪщаху...За нь Ъде дружiны мланденчi скотi кравi повензы быщi...а овцщi...тЪщашетi дЪцкi староцi матере женi якоже марънiе людiа А тако iдЪша до плоуднЪ до морЪ iа мещема разiща врзi Iдоша до горе вълiкiя а до пудi травянiя iдЪже бящетi злакоу мнозЪма...Тамосе усвесе Кiе iже бящ строiще Кiiву Тато бя стл Русек
...Многiя крвЪ стiоiща тоi iоход Славяном...Ан тiе не брегоша злом а тЪкъшя камо Орiе рЪксте iбо крвень есь сва тая А крявь наше про то рщеще же сьмы всi есьмЪ Русiщi Не слоухатесе вразЪм iже рекут нЪсте доблiя...Од ОцеОрiе iдЪмо А т
...оi щас од щасу се нарждаеця среде ны...свiяжесьськ бо есь по самоiя смьрте...на зазбеджемо сьмы Такоже Iльмцi яковi нас охранiша неiдiнЪ а с нама солсiяхусе а крявь све даяi i намо...ДрiвЪ бя на Русi хъзярiе Днесва върязi...Мы же сьмi Русiщi нiколi не врязi
...Оставхом на Сурiу млекы нашiа во травЪх За нощi утлщемо до нь щалю а iнi трвiя якоже рЪкша ПраСтарОцi а даiмо се сурiтiся Iа пiмо трiчi во Слву Богом пенто крт деннЪ...Та бо то нашiа стара потщiна БозЪм длюжна есь потребiтi...а требь та будi повязом мезi ны
...А нi Мара нi Морока не смiЪмо славiтi...Тi бо то дiвоi соуте наше нещастъ...Наше Дiдо есь ве СврезЪ
Дощ.4г и 5 (осколки) Сурожу ведь Святу быть над нами...и идем туда, где видим земли горят и Лукоморье. А и всякий день к Богам взираем, которые есть Свет, который называем Перун, Даждьбо, Хор и Яр, и иными именами...Так воспеваем славу Богам и живем милостью божеской, пока жизни не лишимся. Сурожа бьет врагов наших, которые суть на Нее пауки (мизгири) ползущие...и грозящие нам болями и Маром-Марой, и концом жизни всяческим...явиться Богу Сильну... и бить тем мечом молнийным, и они издохнут. Суря светит на нас и к нам, и видим все... Во-первых же, слава Суре, Светлому Деду, который нам изгоняет злую...Из той тьмы подкралось (iздыбешесе) злое племя Дасово. И это злое племя на Пращуров наших налетело...и напало, и сделалось много пораженных и умерщвленных. И тот Орий Старый Отец говорит: Идем из земли той, где Хуны наших братцев убивают. Это ведь кровь льется в час этих зверств. И скот наш (они) крадут, и детей убивают. И то ведь Старый Отец сказал, и (мы) направились в другую землю, которая течет медом и молоком. И есть земля та...и отправились все. А сыновья три Ория были Кий, Пащек и Горовато, откуда три Славных племени проистекали. Сыновья были храбрые предводители дружин, и так (все) уселись на коней, и отправились...А за ними едут дружины молодежи, скот, коровы, повозки бычиные и овцы...Шли (и) дети, старцы, матери, женщины, как немощные люди. Так шли (они) на полдень к морю и мечами разили врагов. Шли в горы великие и равнины травные, где было злаков множество...Там (они) поселились с Кием, который был строитель Киева. Там ведь была столица русская...Многой крови стоил тот исход Славным. А они пренебрегали скверным и двигались, куда Орий говорил им. Потому как кровь своя та, и кровь наша про то говорит, что мы все есьмы Русичи. Не слушайте врагов, которые говорят, (что) вы не добротельны...От Отца Ория (мы) происходим и т...
И время от времени нарождается среди нас...сварженский ведь остается до самой смерти...не станем лишними. Также (и) Ильмерцы, которые нас хранили неоднажды, и с нами слились, вот и кровь свою дали и нам...В древности были на Руси Хозары. Нынче всё - воряги...Мы же есьмы Русичи, никак не воряги...
...ставим на суру молоко наше во травах. Ночью растолчем в него щалю и другие травы, как говорили Прастаротцы, и даем осуриться. Ее пьем (мы) трижды во славу Богов пять раз денно. Это ведь наше старое почитание Богам, которое (мы) должны совершать как требу...и треба та будет связью между нами...
...И ни Мара, ни Морока нам не следует славить...Эти ведь двое наше несчастье...
...Наш Дидо - во Сварге
Дощечка 4
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_351.htm
Влесова книга
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_1.htm