Мифы и легенды ранней осени

На сей раз Астана не была столь гостеприимной, как обычно. Не по-сентябрьски холодный ветер заставлял искать места, где можно было спрятаться от непогоды, и людей, чье тепло могло согреть. И я был счастлив, как с первым, так и со вторым. Ненастье навевало не очень приятные мысли о том, как же неуютно и промозгло должно быть сейчас по ночам где-нибудь в степи к югу от Тенгиза, заставляя поправить одеяло и покрепче обнять ту, кто дарит тебе тепло…

Но, как бы то ни было, маршрут был определен, и его временные рамки требовали отъезда уже сегодня. Один из моих попутчиков – весьма примечательный персонаж по имени Тиль - как-раз получил в Министерстве охраны окружающей среды полагавшуюся ему медаль, мы провели последние встречи в нескольких ВУЗах и завершили все оставшиеся дела, а наш водитель Олег прибыл в Астану, горя желанием двигать в путь. Иными словами, все формальности были исполнены, все приготовления завершены, все необходимые встречи проведены. Попрощавшись с теми, кто оставался в Астане (пусть и желая оставаться там с ними как можно дальше), и закупив в дорогу припасов, мы двинули на запад от города, по Коргалжынской трассе.

На дворе стоял сентябрь 2008 года. По казахстанским понятиям, сентябрь – это ранняя осень, обычно не отягощенная чертами зимы. С одной стороны, это означало, что должно быть еще довольно тепло, с другой – что день стал намного короче. Работало только второе правило, а насчет первого нам пришлось забыть на всю ту неделю, что мы провели в пути.

Добравшись до Коргалжына и расположившись на ночлег в одном из гостевых домов, на следующий день мы осмотрели все возможности поселка по приему туристов, а также строящийся визит-центр Коргалжынского заповедника, который был открыт для туристов годом позднее. Съездили мы и к располагающемуся неподалеку от села мавзолею Бытыгай (Ботагай), описанному еще Шангиным в двадцатых годах XIX века и чуть позднее зарисованному Валихановым. Бытыгай, скажу честно, большого впечатления на меня не произвёл, ибо уже тогда, в 2008 году, были понятны замыслы реставраторов (а позднее я понял, что ничуть не ошибался) по возведению мавзолея практически с нуля. Та разновидность реставрации, которая является по сути своей новостроем, и, соответственно, никакой историчности в себе, по крайней мере, для меня, уже не несет. Что, в общем-то, и не очень важно, ибо в Коргалжын едут отнюдь не за историей. Главное здесь – это природа во всем ее многообразии.

Пообедав, мы выдвинулись в направлении заповедника. Проведя некоторое время на смотровой площадке Бырказан, откуда, из укрытия, можно было наблюдать за тысячами птиц, оккупировавших одноименное озеро, уже ближе к вечеру, под моросящим дождем, мы добрались до кордона Каражар - места, где привыкли проводить свои рабочие будни сотрудники заповедника, а также многочисленные студенты, приезжающие в Коргалжын на практику.

Нельзя придумать более удачного стечения обстоятельств для создания теплой и дружной компании, чем подобное ненастье, четыре человека, каждому из которых, есть, что рассказать, а также некоторое количество алкоголя, смысл коего для каждого из нас виделся, в большей мере, именно в качестве чего-то, что может согреть, а не затуманить разум. Итак, за окном бушевала непогода, а наша небольшая и теплая вечеринка шла своим ходом. Водка с красной икрой, весьма неожиданным образом пополнившей наш набор провианта прямо перед отъездом из Астаны, стали центральным "блюдом" вечера, придавая некое то ли гусарство, то ли декадентство всему происходящему. А наш гид всё продолжал "приправлять" трапезу рассказами о том, что щука, которая в этих краях весьма распространена, обладает не менее вкусной, но более, как оказалось, диетической, икрой. В общем, соленая щучья икра является довольно обычным блюдом на столе местных жителей, чему можно только завидовать. 

Проснувшись на следующий день, и не увидев на небе никакого просвета, мы все же решили ехать в сторону Малого Тенгиза на поиски розового фламинго. Около часа тряски с периодически возникающей возможностью застрять в сырой от дождя земле, и вот, наконец, вдалеке виднеются еле различимые точки, выделяющиеся на фоне унылого единообразия лишь благодаря своей подвижности и, может быть, цвету. Бросив машину на безопасном расстоянии (то есть подальше от совсем уже размокшего берега, уходящего на сотню метров в сторону стоящих на ножках-ходулях птиц), мы пешком продолжили наш путь.

Фламинго по какой-то непонятной причине поражают. Даже меня, человека, который ко всяческой фауне (да и флоре тоже) относится с некоторым безразличием. Как-то неправдоподобно они выглядят, словно их скопировали с какой-то другой картинки и вставили сюда, на пейзаж с изображением Малого Тенгиза.

После встречи с фламинго мы считали нашу программу по Коргалжыну реализованной, соответственно, начиная думать о втором пункте программы – горах Улытау. Вернувшись в Коргалжын, мы направились на юг от него, в направлении поселка Баршино. Качество дорог в этих местах также было довольно далеким от современности. "Вспаханный" Камазами на полуметровую глубину грейдер мог служить лишь ориентиром, но уж никак не самой проезжей частью.

Остановившись у моста через речку Куланотпес, мы в очередной раз проверили направление и сделали очередной прогноз насчет того, где же нам сегодня придется ночевать. Перевод названия речки с казахского языка означает "кулан не пройдёт", что отсылает нас к одной старой легенде, один из героев которой – хан Джучи, покоится примерно в трех сотнях километров от нас, в тех самых местах, что и являются целью нашего путешествия. Легенда эта будет рассказана чуть позже, ну а пока мы, вместе с ветром дующим, как и прежде, довольно сильно, чувствовали, что средневековье с присущими ему преданиями начинает обдавать нас ветром истории. На ночевку мы стали чуть южнее Куланотпеса.

На следующее утро выглянуло Солнце, однако, теплее от этого не стало. Собрав пожитки, мы двинули в путь. Дождь больше не беспокоил нас до самого конца путешествия, но ночные заморозки заставляли думать о том, что, возможно, нам следует бояться осадков более серьезного характера.

Остановившись ненадолго в поселке Баршино, некогда процветавшем, а теперь полуразрушенном, мы далее продолжили наш путь в южном направлении. И снова – линия грейдера, полевые дороги, уходящие то вправо, то влево от него, бескрайняя холмистая степь, пыль и ветер. Так на протяжении целого дня, с небольшим перерывом в районе одного из рудников, относящихся к рабочему поселку Шубаркуль, на который мы совершенно случайно (на самом деле случайно, так как на имеющихся у нас топографических картах этот, относительно новый, основанный в восьмидесятых годах прошлого века населенный пункт отсутствовал в принципе, и посему мы про его существование как-то напрочь забыли) наткнулись в районе обеда. И снова – дорога, дорога, дорога… Вплоть до самой темноты. 

Проснувшись на следующее утро, думается, больше от холода, нежели от нежелания спать дальше, я, одевшись и выйдя наружу, увидел то, что привлекло мое внимание как фотографа. Чайник, кружки и столовые приборы, оставленные нами вечером, по беспечности, под открытым небом, были удивительным образом покрыты похожей на снег изморозью и кристально прозрачным и образовавшим замысловатые узоры льдом.

Проехав всего какой-то час, мы успели наткнуться на некий мавзолей, может быть, и не представляющий какого-то исторического интереса, однако, означающий для нас, что, наконец-то, начинается Улытау, начинаются места, которые некогда населяли люди, соответственно археология уже ждала нас с распростертыми объятиями. 

Подъезжая к единственной большой деревне в этих местах, коей является Малшыбай, мы увидели на горизонте за рекой возвышающееся здание, которое, как мы и подумали, оказалось мавзолеем Алаша-Хана. Алаша – личность более легендарная, нежели историческая. Простые люди считают его первопредком казахского народа, связывая с его именем массу разнообразных легенд, в том числе, и легенду о происхождении казахских родоплеменных объединений - жузов. А ученые до сих пор спорят по поводу того, кто же на самом деле лежит под каменной плитой. Версий тут предостаточно – кто-то говорит про Урус-хана, кто-то смело верит, что под сводами мавзолея покоится прах самого Чингис-хана (самая фантастическая, конечно, версия, но чем черт не шутит, место ведь весьма и весьма почитаемое).

Я же позволю себе упомянуть наиболее распространенную легенду про возникновение жузов и, получается, всего казахского народа. В легенде повествуется о хане Алаша – единственном сыне некоего могущественного степного владыки. Согласно преданию, злой отец прогнал неугодного сына из дому в далекие степи. Но, со временем, поняв свою ошибку, хан решил вернуть сына и послал за ним сотню воинов (по-казахски "сто" переводится как  "жуз"), однако воины, прибыв на место, решили остаться с отверженным султаном. Затем была отправлена следующая сотня, которую постигла та же судьба. Ну а последняя попытка хана привела к султану еще сто человек. В народе говорят, что так и образовался казахский народ под предводительством хана Алаша, издревле разделенный на три группы племен, называемых "жузами". А горы Улытау, к которым мы в тот момент двигались, с тех самых времен считаются колыбелью казахской нации. Позволю себе также добавить, что реальная схема происхождения жузов, этих родоплеменных объединений, свойственных казахскому народу, не установлена однозначно и по сей день.

Излазив сильно отреставрированный мавзолей казахского первопредка вдоль и поперек, мы по довольно узкой лестнице и последовавшей за ней обходной галерее такой же ширины, забрались на его крышу, откуда смогли уже в полной мере обозревать степь вокруг, а также большой некрополь, раскинувшийся по соседству с мавзолеем, к северу от него. Свежий ветерок обдувал наши тела, а солнышко пригревало, как никогда раньше, но мы не могли оставаться тут надолго, ведь средневековье продолжало звать дальше.

Легенды-легендами, но один из объектов нашего путешествия хранил под своими сводами останки пусть и легендарной, но вполне исторической личности, каковой является старший сын грозного Чингиз-хана и его старшей жены Борте – хан Джучи, называемый по казахской традиции Жошы. Наверное, его и следует именовать именно вторым именем, ведь земли Казахстана стали настолько родными для первенца монгольского завоевателя, что грозные приказы отца приехать на очередной курултай монгольской знати (где, думается, обсуждались планы дальнейшего завоевания мира), были им проигнорированы. По одной из версий, подобная строптивость, проявлявшаяся в слишком "мягком" отношении к населению завоеванных земель, и стала причиной вражды между отцом и сыном.

К мавзолею Джучи мы и направились, ведомые верным спутниковым навигатором и не менее верными советскими топографическими картами. Преодолев около 20 км через холмы, разделяющие грейдер, идущий на Жезказган и долину реки Кара-Кенгир, мы, наконец, очутились в районе брода, горя желанием перебраться через него и сразу же за ним обнаружить искомый мавзолей. Следует сказать, что нам весьма повезло, ведь оказались мы на этом броде (не самом мелком, как оказалось позднее) в сентябре, а не, например, в мае-июне, где нашу машину залило бы по самый радиатор, что добавило бы развлечений в нашу поездку, вроде пары часов вытаскивания почти двух тонн металла на твердую землю. Но, повторюсь, нам повезло со временем года, поэтому еще через 10 минут мы, оставив машину неподалеку, направлялись к одному из самых священных мест Улытау – мавзолею хана Джучи, который, согласно историческим данным, основал в этих местах свою ставку. Эта же земля стала для Джучи и последним пристанищем, ибо умер он, не в пример многим монголам, не в завоевательном походе, а находясь, можно сказать, уже у себя дома.

Не берясь что-то утверждать и руководствуясь, опять же, одной из имеющихся версий, мы приходим к повествованию о разрешении конфликта "отцов и детей" в совершенно монгольском (а как окажется позже, и нормальном среднеазиатском варианте – любой, кто знаком с современной историей региона, со мной полностью согласится – гибель на охоте является весьма популярным вариантом избавления от неугодных). Итак, почти официальная версия, изложенная в легендарном наследии (известном в первую очередь, через кюй "А;са; ;;лан", гласит, что хан Джучи, поехав на охоту, подвергся нападению хромого кулана, которого он сам и ранил. Разъяренный кулан, согласно легенде, стащил хана с лошади и отгрыз ему правую руку. От чего, сын Чингиз-хана, собственно говоря, и скончался. Следует заметить, что потом, в назидание всем агрессивным куланам (виновных ведь надо было найти по-любому, ибо "дело" надо закрыть), был вырыт ров, позднее ставший той самой рекой (да-да, именно так) Куланотпес, о которой мы уже говорили ранее. В общем, как вы уже поняли, это не единственный фантастический момент в истории о гибели первенца монгольского завоевателя.

Прямо за бродом наше внимание привлекло стадо верблюдов, не самое первое, что думаешь увидеть в этих местах, все-таки до пустыни им довольно далеко. Тиль, горящий идеей создания собственной верблюжьей фермы, больше всех других проникся общением с мохнатыми животными, которые, то и дело, устрашающим образом надвигались на него, дабы плюнуть или лягнуть (не знаю уж, что там было на уме у этих, весьма больших и мощных парнокопытных). Дав Тилю достаточно времени, чтобы насладиться общением с животным миром, мы двинули в путь, который лежал вдоль степных дорог почти напрямую к поселку Улытау – административному центру обширного региона. Однако, нечто интересное встретилось нам и по пути.

Относящийся к XIX веку мавзолей Дузена (именно на него мы наткнулись, направляясь в поселок) представляет интерес, уже хотя бы потому, что он до сих пор не развалился. Стянутый стальными тросами, удерживающими его портал, который словно Пизанская башня грозится упасть, но не падает, мавзолей продолжает находиться в подобном подвешенном, а лучше сказать, "подтянутом" положении уже много лет, о чем свидетельствует установленный рядом и уже порядком проржавевший информационный щит (на котором и написано о том, что было принято решение о реставрации мавзолея).

Еще около часа по степным дорогам, и мы уже въезжали в Улытау. Официальная часть поездки, касающаяся поселка и общения с местными властями, имела место, правда, мы смогли в полной мере убедиться в полном непонимании ими (к несчастью, ситуация за прошедшие несколько лет особо в этом направлении не изменилась) текущей ситуации и сути туризма в целом. Не особо расстраиваясь и будучи привыкшими к подобной, почти нормальной для властей реакции на любые проекты, не влекущие больших инвестиций, мы согласились на малое – на то, чтобы нам просто помогли ознакомиться с некоторыми из достопримечательностей, которые мы, в дальнейшем, попытаемся использовать в качестве опорных точек для разработки туров по Улытау. На том и распрощались.

Мы решили переночевать возле местечка с весьма многообещающим названием – Хан-Ордасы (ханская ставка, то есть), туда и выехали мы, вслед за уже садящимся солнцем, в конце этого долгого и богатого на впечатления, дня. Хан Ордасы, несмотря на всю свою "историчность" и значение для истории казахского народа (что следует уже из самого названия), не смог произвести на меня (да и на других тоже) никакого впечатления, ибо единственное, что можно было обозревать в данном якобы примечательном месте, это табличка, на которой написано, что оно, собственно говоря, таковым является. Небольшой и аккуратный вал, имеющийся по периметру ставки, является еще одним свидетельством существовании здесь чего-то и когда-то… Все-таки некоторые казахстанские достопримечательности, дабы быть понятыми и прочувствованными, требуют слишком уж много фантазии (а также знания исторического материала). Поэтому, мы, ожидая, что следующий день принесет нам нечто более интересное и наглядное, заснули крепким сном, который лишь укреплялся весьма морозной погодой. Кстати, не все ученые думают, что Хан Ордасы является тем, чем оно считается. Более реалистичная точка зрения говорит о том, что здесь располагалось никакая ни ханская ставка, а Улытауское укрепление, основанное русскими в 1844 году. Ну да ладно, это уже вопросы политические. Ведь, в конце концов, все версии могут быть правдивыми одновременно.

Ранним утром следующего дня мы направились в поселок Сарлык, где у нас была назначена встреча с местным "следопытом", в обязанности которого входило сопроводить нас в поездке на два интересующих нас объекта – холм Алтын-шокы и городище Айбас-Дарасы.

Алтын-шокы – это то самое место, которое, по какой-то неведомой нам причине, великий завоеватель Тамерлан выбрал для установки своеобразного послания потомкам (которое, кстати, стало одним из основных доказательств существования последовавших за этим посланием событий). На вершине холма Тамерлан приказал соорудить своеобразную каменную печь, затащить на вершину холма найденный неподалеку метеорит (по другой версии – амфиболитовую плиту), и накаливая его до экстремальных температур, нанести на поверхность надпись, которая повествовала о планах Тамерлана. Случилось это в 1391 году, во время военной кампании против хана Золотой Орды, Тохтамыша. К сожалению, как нам сказал наш проводник, в наши дни сама плита, найденная учеными в тридцатых годах XX века, хранится в российском Эрмитаже, а на ее месте стоит всего лишь копия. Это, конечно, несколько охладило наш пыл и уменьшило пиетет.

Второй объект в нашем "историческом" плане на день – святилище Айбас-дарасы располагался в 40 километрах к юго-востоку, туда мы и направились. К сожалению, именно усилия археологов, направленные на сохранение исторического наследия, привели к тому, что мы не смогли прочувствовать всей монументальности святилища бронзового века, каковым является Айбас-дарасы. Раскопки были законсервированы, то есть покрыты слоями полиэтилена, на которых покоились песок и камни. Уезжая из Айбас-дарасы и понимая, что на сегодняшний день это, скорее всего, последний из увиденных исторических объектов, я понимал, что Алтын-шокы лидирует с огромным отрывом, даже не будучи чем-то аутентичным по своей сути.

В десятке километров к югу от поселка, на возвышении у гор Айыртау, располагается весьма интересный объект, пусть и не впечатляющий своим почтенным возрастом. Речь идет о Монументе единства народов Казахстана, воздвигнутом, как уверяют авторы идеи, прямо в географическом центре страны. Поверим им на слово, ибо понять, где находится центр такой неравносторонней и посему неоднозначной фигуры, каковой является территория страны, та еще задачка. Мне было вдвойне интересно побывать здесь, ибо в 2005 году, во времена создания путеводителя по Казахстану, мы с моей девушкой в рамках празднования годовщины со дня знакомства провели в Улытау два чудесных дня, посетив, в том числе, и возводимый в те самые дни монумент. Теперь было весьма любопытно увидеть, что же получилось в итоге. Учитывая состояние водителя, который довез нас, голосующих, до сего места, в 2005 году, я не могу не удивляться тому, что получилось в итоге… Тиль, позировавший для фотографии и попытавшийся облокотиться на шар, располагающийся в центре композиции, чуть было этот самый центральный элемент не разрушил (шар "сделал попытку" скатиться со своего постамента). Да, подумалось, это раньше строили "на века", сейчас же все совсем по-другому… Справедливости ради, скажу, что в настоящее время шар приделан к монументу более прочно и никаких попыток скатиться больше не предпринимает.

Заехав в Жезказган, уже по темноте мы двинули от города по карагандинской трассе. Свернув с трассы на север примерно там, где советовали имеющиеся инструкции (как оказалось позднее, ни разу не верные), мы, проехав еще с пяток километров, остановились на ночлег. 

Заснув уже в темноте где-то посреди степи, с твердой верой в то, что мы находимся на правильном пути, мы проснулись на следующее утро, как оказалось, в совсем неправильном месте. Разговоры с хозяйкой зимовки, расположенной километрах в десяти от места ночлега, ни к чему не привели. Женщина просто не могла объяснить, куда нам требуется ехать. Ясно было одно, петроглифы Теректы (а именно их мы искали) где-то совсем не рядом. Мы, уже почти без всякой надежды, вернулись на трассу и двинули в сторону Караганды. Еще некоторое время спустя мы наткнулись на небольшое придорожное кафе, зайдя куда и спросив про Теректы, мы, уже совершенно не ожидавшие чего-то, получили вполне детальное описание того, как добраться до места. Повернув назад, уже около полудня мы добрались до урочища Теректы

Я слышал о петроглифах так много, я неоднократно читал о них, много раз пытался разглядеть их в любых из посещаемых мною мест. Я даже был включен в состав экспедиции покойного профессора Мариковского, причем именно в качестве ассистента по петроглифам. Но теперь я впервые видел их вживую. На самом деле, более прекрасный подарок к моему дню рождению было бы сложно придумать. С тех пор я еще не единожды возвращался в эти места, но, что интересно, я каждый раз по-прежнему чувствовал некий дух первооткрывательства (для себя лично, конечно же), даже приезжая сюда в пятый раз.

Петроглифы в Теректы-Аулие не просто нарисованы, они выдолблены в камне. В этом и заключается секрет их долголетия и идеальной сохранности. Да и природная "защита от дураков", которая состоит в их местонахождении на значительном удалении от большой дороги, также работает довольно неплохо (лучше сказать – работала, так как в последние годы сии места переживают настоящий натиск паломников разного рода).

Довольные своим маленьким открытием, мы направлялись домой, в Караганду, где меня ждал праздничный вечер, посвященный моему дню рождения, организованный моей любимой девушкой. И, конечно же, в течение этого вечера, пусть простят меня все его участники, я еще много раз успел упомянуть о том, самом первом подарке, сделанном мне судьбой на гранитных сопках Теректы.

* * *

Следует добавить, что в Улытау мы возвращались позднее еще не единожды. Сюда, в 2010 году направилась велосипедная экспедиция "К центру Казахской земли", реализованная "Авалоном" при поддержке Государственного департамента США. Здесь же работала летом 2014 года комплексная экспедиция Казахстанского Национального Географического Общества, в которой "Авалон" также принял участие. Но это всё уже другие истории, также долгие и также интересные. Словом, одни из множества тех историй, которыми сейчас изобилует наша жизнь.

© Виталий Шуптар, Казахстан-Непал, 2009-2015