Пустой город. Сказка

     В большом зеленом лесу жила была маленькая девочка. Она все свое детство прожила там, никогда не выходила из леса и росла среди зверей, которых очень любила. Ее опекунами или, образно говоря, крестными папами были бурые мишки, которые смастерили ей из соломинок и травинок мягкий удобный гамак и повесили между деревьями, в нем малышка спала. У девочки было имя Беатриса. Но ее никто так никогда не называл, ибо в лесу никто не умел говорить на человеческом языке. Девочка сама себе его придумала, рисуя на земле прутиком что-то, похожее на буквы.
     Все звери и птицы тоже любили девочку, особенно обожали и сбивались кучно вместе, когда она пела. Беатриса обладала редким красивым высоким голоском. Все лесные жители замечали, что этот голос волшебно действовал на них, звери успокаивались, на время переставая бегать, хлопотать по своим делам, охотиться друг на друга, листва на деревьях словно становилась еще зеленее, а солнце светило еще ярче и на лужайках распускались дивные цветы, тянулись своими лепестками к солнцу и к сладкому голосу маленькой очаровательной девочки.
     Утром Беатриса завтракала сладкими ягодами, реже грибами и яблоками. Днем гуляла по лесу, разговаривала со зверушками, хотя и знала, что никто ее не понимает, ибо никто ей не отвечал на человеческом языке, гладила белок и кроликов, кормила ежиков, и конечно пела, пробуждая своим чистым прекрасным голосом лес и всех его жителей. Иногда она любила рисовать на земле что-нибудь прутиками или складывать опавшие подсохшие зеленые листочки, пересчитывая их, словно бумажные денежки. К вечеру девчушка возвращалась к своему гамаку, и так как она была очень маленькая, мишки помогали ей взобраться на него и накрывали покрывалом из хлопка и стеблей.

     Однажды Беатриса пошла гулять и ушла далеко из леса. Она увидела вдали длинный ряд построек из камня и удивилась. Ей было и страшно и одновременно любопытно, что это такое. Девочка шла очень долго, так была маленькой и у нее были небольшие шажочки. Время было уже далеко за полдень. Вот она дошла до каменных построек и ворот. Это был город, возможно не большой, но маленькой девочке, которая никогда раньше ничего подобного не видела и жила только в лесу, а видела только зверей, он показался чрезвычайно огромным. Девочка колебалась, но все же прошла через открытые ворота.
     Всюду стояли каменные постройки, дороги были выложены из камня, а на улицах этого города всюду были каменные статуи, скульптуры разных людей. Вот дети играют в мяч, подростки с книгами в руках бегут из школы домой, женщина в фартуке с корзинкой идет куда-то, мужчины в каменных серых фраках и цилиндрических шляпах с важным видом прогуливаются по улице, держа трости в руках, но все это только иллюзия жизни. Все стояли неподвижно, безмолвно, никто не шевелился и не издавал ни звука.
     Беатриса, крайне удивленная и пораженная увиденным, не могла оторвать взгляда, она пристально изучала выражения лиц каждой каменной скульптуры, каждый дом, предметы, которые ее окружали, каменные кареты и лошадей, скот, птиц, превратившихся в камень. Так Беатриса провела полдня в городе и едва только вечером заметила, что стало темнеть. Малышка испугалась, решила не оставаться в этом загадочном месте на ночь и вернуться в лес. Хоть там ее никто не понимал и не разговаривал с ней, но ее хотя бы ждали звери, живые существа. А то, что здесь все были молчаливы и неподвижны, словно мертвы, девочку пугало и вселяло ужас, вдруг то же станется и с ней, и она превратится в каменную статую?

     Беатриса вернулась в лес. Солнце уже зашло за горизонт, и малышка едва нашла дорогу обратно. Крестные папы мишки обрадовались, что их блудный ребенок наконец вернулся, ибо они потеряли ее из виду и стали волноваться. Поужинав земляникой с опушки, девочка забралась по веткам и сучкам в свой гамак, но долго не могла уснуть. Так сильно ее впечатлил пустой город, что о нем она думала полночи, смотря на звезды сквозь листву и ветки.

     В следующий день утром Беатриса, уже помня дорогу до города, стала не просто гулять где попало, а целенаправленно пошла туда, поэтому она оказалась у ворот еще до полудня. Девочка прошла дальше вглубь таинственного каменного молчаливого города и уже на этот раз ушла так далеко, что забыла дорогу обратно и заблудилась. Сначала она заволновалась, но взглянув на солнце, решила, что еще светло, и до вечера она найдет дорогу. Малышка весь день блуждала по городу, изучала его, смотрела в лица каменных статуй, заходила в дома, открывала двери, окна, разглядывала предметы, посуду, мебель, людей.
     Она не видела никогда раньше живых людей, наподобие себя, и не понимала, что вокруг происходит. В ее детском сознании статуи и скульптуры на улице были такой же частью антуража города, как мебель часть домашней утвари. Но чем дальше она заходила и внимательнее изучала дома, их содержимое, тем чаще натыкалась на необычные картины, висевшие на стенах в рамках, или стоявшие за стеклянными дверцами шкафов в залах. На них были изображения людей. В шкафах вероятно это были фотографии, они были черно-белые, а на стенах портретные рисунки. Девочка не сразу, но все же заметила, что некоторые из людей на картинах и фотографиях имеют поразительные сходства с теми джентльменами и леди, что находились в залах, восседая на стульях в виде каменных скульптур, или стояли неподвижно на улице.
     Беатриса пришла в легкий шок от осознания этого сходства и поторопилась выйти из дома, в котором в тот момент находилась. Скульптуры, сидящие на стульях за столом в залах сменились скульптурами стоящими вдоль всей улицы, да и во всем городе. Девочка решительно ничего не понимала, но ей было не по себе. Она чувствовала, что попала в какую-то западню. Ей было одиноко в этом городе, непривычно, некомфортно от того, что она не может слышать никаких звуков кроме своих шагов и своего дыхания, которые ей казались в этой страшной тишине такими громкими, что она боялась привлечь к себе слишком много внимания мертвых статуй.
     Приближался вечер, солнце постепенно опускалось к горизонту. Беатрисе стало страшно. Она вспомнила о своем любимом доме, лесе, о мишках, крестных папах, которые ее убаюкивали в гамаке, катали на спине, о птицах, которые пели, будя ее по утрам, на разные голоса и мотивы. Девочке жутко сильно захотелось издать голосом хоть какой-нибудь звук. В голове пронеслась было мысль спеть что-то, подобно тому, как поют птицы, приветствующие восход солнца и начало нового дня, и может быть, тогда солнце снова взойдет, не наступит ночь, и девочке не будет так страшно. Но все что Беатриса смогла выдавить из себя, это было короткое робкое, едва слышное: «А», словно, она не знала, что сказать, собиралась, но остановилась, запнувшись. Так сильно ею завладел страх перед тем, что придется провести темную холодную ночь в городе каменных статуй, где никто не подаст ни единого признака жизни, не издаст ни вздоха, ни рычания, ни урчания.
     Девочка села на холодный деревянный низкий сундучок на улице рядом с одним из домов, обняла коленки, сжалась в комочек и стала диким взглядом озираться по сторонам. Подул легкий ветерок. Он был прохладный и заставил девочку обнять свои тонкие ножки еще крепче и втянуть шею, но на короткий миг совсем чуть-чуть она улыбнулась, обрадовавшись хоть какому-то звуку в царившей глухой тиши. Так Беатриса просидела час, два, совершенно озябла и дрожала, стягивая край своего тоненького платьица на коленки. Тут она вспомнила о покрывале из хлопка и стеблей хмеля, которые для нее сделали заботливые мишки, и на миг представила, что накрывается им.
     Иллюзию развеял новый легкий порыв прохладного ветра и какой-то странный жуткий незнакомый звук. Появилась луна и осветила почти всю улицу. Но свет этот был такой тусклый и холодный, что от него девочке ничуть не стало спокойнее. И снова в тишине послышался странный короткий звук, как будто кто-то тащил по земле пустой тряпичный мешок и остановился. Девочка пристально вгляделась в темный угол напротив. На миг ей показалось, что она увидела лишнюю тень на стене, которой до этого не было, от странного объекта, по очертаниям напоминавшего человека низкого роста в длинных одеждах. Девочка сжалась от страха и едва слышно простонала в испуге. Беатриса закрыла глаза, представила, что сейчас день и светло, вспомнила, как она перекладывала подсохшие листья, пересчитывая их, и стала считать про себя эти листочки. Но это занятье прервал новый ужасающий звук, такой же как и раньше, похожий на шорох мешка, который волокут по земле, и вслед за ним последовал другой звук, словно кто-то глубоко вздохнул. Беатриса очень испугалась, но не могла больше сидеть с закрытыми глазами и распахнула свои длинные реснички. В противоположном углу, совсем как во сне, неотчетливо виднелся силуэт маленькой девочки в черном балахоне, вся она была полупрозрачная, как призрак или фигурка из дыма, сквозь ее полупрозрачную фигуру можно даже было увидеть тень на стене, которая ей же и принадлежала, но у нее очень ярко горели глаза. Раздался слабый звук, похожий на детский девичий смех где-то вдали, и тут же смолк. Беатриса зажмурила глаза и снова открыла. Никого в противоположном углу не было, ни силуэта, ни тени. Девочка снова закрыла глаза, и в памяти отчетливо возник этот образ, только очень близко, эти горящие глаза, а в ушах послышался этот смех. Девочка дико испугалась, резко встала и побежала прочь по улице.
     Беатриса не следила за улицами, переулками, сколько раз свернула, она не думала ни о чем, только бежала, сломя голову, там, где есть лунный свет.
     Через какое-то продолжительное время девочка все же устала и, запыхавшись, остановилась, приложив руку к фонарному столбу, который, разумеется, не горел, а просто стоял посреди тротуара в пустом безжизненном городе, как и все остальное, не излучавшее ни капли, даже намека на жизнь. Малышка оглянулась назад в темную улицу, и внезапно ей показалось, что там далеко, на другом конце улицы за сто шагов появились ярко горящие глаза и черный балахон. Девочка, все еще тяжело дыша, сорвалась с места и снова побежала от этого жуткого призрака, как от огня.
     В общей сложности Беатриса всего бежала где-то около четверти часа, хотя они ей показались кошмарной вечностью. Наконец в дальнем краю одной из улиц она увидела ворота, конец каменной дороги и начало проселочной. До ворот девочка уже шла обычным шагом, а не бегом, хоть и сбиваясь из-за отдышки и усталости. Она не оглядывалась назад, боясь снова увидеть яркие глаза, горящие как свечки.
     Дойдя до ворот и проселочной дороги, тяжело дыша, девочка остановилась, вглядываясь в траву и кусты. В темноте мелькнул какой-то зверек, и девочка, очень обрадовавшись этому, улыбнулась и даже немного чуть-чуть засмеялась, правда едва слышно. И от того, что она наконец услышала собственный голос, набралась смелости выдавить из себя хотя бы смех, ей стало так легко и хорошо, что она уже не обращала внимания на холод и темноту.
     Беатриса вышла за ворота пустого города, присела на траву, прислонилась к освещенной луной каменной стене и стала тихонечко мурлыкать себе под нос какую-то мелодию, чтобы успокоиться, пока не заснула.
     Где-то далеко от города в лесу в глубокую темную ночь мишки, крестные папы, ходили вокруг гамака, грустно рычали и ревели, в поисках маленькой девочки.
     Настало утро. Но солнца не было видно. Небо заволокли тяжелые серые тучи. Маленькая Беатриса во сне шевелила пальчиками и слегка крутила головой, будто хотела сорваться с места, но не могла. Ей снилось будто она бежит по темному каменному городу от призрака, и, когда перед ней крупным планом возникли ярко горящие глаза, Беатриса взвизгнула от страха и проснулась. Холодный ветер обдал ее тонкие плечики и ножки. Из-за того, что было пасмурно, девочка не сразу поняла, что наступило утро. Ей казалось, что это еще вечер вчерашнего дня. Постепенно она стала отходить ото сна, встала и сначала медленно и сонно, а потом все быстрее, подгоняемая холодом, пошла прочь от города, иногда оглядываясь на его каменный силуэт. Пару раз ей показалось, что в воротах стоит призрак с желтыми глазами-свечками, и Беатриса перестала оборачиваться.

     В лесу все суетно бегали и прыгали. Птички, перелетая с ветки на ветку щебетали, но теперь в их щебетании было что-то тревожное, а не как раньше, торжественное и дружелюбное.
     Беатриса дошла до своего гамака, и к своему удивлению обнаружила, что он уже не такой высокий, как был раньше. Ее всего какую-то ночь не было в лесу, а гамак словно стал ниже, и ей больше не потребовалось бы взбираться на него по веткам и выступам на стволе. Девочка, уже не потягиваясь, как раньше, на цыпочках, а спокойно протянув руку, достала свое покрывало, по которому она так соскучилась, и накинула на свои тонкие плечи.
     Пасмурная погода, тучи, холодный ветер, суета в лесу – все говорило о приближении дождя. К девочке подошел маленький медвежонок, один из сыночков ее верных бурых мохнатых друзей, протянул лапу и стал мягко ненавязчиво рычать, словно звал за собой. Девочка удивилась, что медвежонок тоже будто стал меньше за какую-то ночь. Раньше Беатриса была вполовину его роста, а сейчас они были одинаковы. Теперь только она заметила, что и старое платьице ей стало маловато, поэтому ей было прохладнее, чем обычно перед дождями, и она испачкала коленки. Беатриса протянула тонкие ручки к мишке и обняла его за шею, медвежонок подхватил падающее с ее плеч покрывало, укутал ее и повел за собой к медвежьей норе.
     Беатриса продолжала удивляться все больше. Пролезая вслед за медвежонком в нору под холмом, она едва проходила там, а ведь она и раньше там пряталась от дождя, только всегда без затруднений проскальзывала вовнутрь. А сейчас то ли нора осела и стала ниже, то ли девочка... выросла... за ночь...
     Дождь закончился. Выглянуло яркое солнце. Мишки и девочка собрались к реке. Каждый по своим причинам. Мишки собирались половить рыбу для обеда, а Беатриса, пережидая в норе, пока дождь закончится, вся испачкалась в земле, хотела искупаться и умыться.
     Пока мишки ловили рыбу в реке у края леса, ниже по течению в небольшом заливчике Беатриса вытирала плечи, свое веснушчатое личико и волосы мягкими волокнами из льна после водной процедуры. Когда утром было пасмурно, и после во время дождя она вся испачкалась в земле и песке, тогда она не видела этого, но после того, как отмылась и вышла на солнце, девочка вдруг увидела, как необычно светится вся ее кожа изнутри, будто она была усыпана алмазами. Девочка несколько раз зажмурила глаза и снова открывала, но ее кожа все так же блестела на ярком солнце. Беатриса решительно была сбита с толку и ничего не понимала, что с ней такое происходит.
     Девочка поднялась вверх по реке и догнала мишек, которые ловили рыбу. На миг они все обернулись и замерли, смотря на нее, ибо были удивлены тому, что ее белая кожа необычайно светится на солнце, чего раньше никогда не видывали.
     - Привет вам, родные! – звонко весело сказала Беатриса.
     Одна из рыбешек выпрыгнула прямо из реки и, вильнув хвостом, снова плюхнулась в воду. Мишки пришли в себя и продолжили рыбалку.
     Девочка присела на берегу на травку и стала с живым интересом за ними наблюдать, звонко смеясь в моменты, когда непослушная рыба ускользала из лап медведей. Самый юный медвежонок, поймав небольшую рыбку, подошел к Беатрисе и протянул ей свою добычу в лапах. Девчушка удивилась.
     - Это мне, мой хороший?
     Медвежонок преданным взглядом смотрел на девочку.
     - Что ж я с ней делать-то буду? Вы их кушаете, а что я буду делать?
     Медвежонок не понимал ее речи и, молча, продолжал стоять и держать рыбку в лапах. Девочка протянула тоненькие ручки к ней и едва пальчиками коснулась плавников, рыба закрутилась и заерзала. Беатриса все же набралась смелости и взяла ее в свои белые ладошки.
     - Видишь, она живая! Не могу я кушать живых, – сказала девочка и погладила рыбку, от чего та снова резко зашевелилась так, что едва ли Беатриса смогла ее удержать.
     Беатриса подошла к краю берега и аккуратно выпустила рыбку в воду. Маленький медвежонок и некоторые из медведей, которые были по пояс в реке, недоумевая, посмотрели на нее. Девочка подошла к маленькому медвежонку и обняла его за шею.
     - Миша, ты не обижайся, я не кушаю живых рыбок. Я пойду за яблочками схожу. А вам, мои родные, удачной рыбалки!
     Набрав в сплетенную из веток и соломы корзинку яблок в дальнем краю леса, Беатриса медленно пошла к своему гамаку, то бишь домой. Несколько раз она взглянула на свое совсем короткое и узкое платье и тяжело вздохнула. Делать нечего, пришлось завернуть по пути на хлопковую поляну и набрать в корзину пушистых клубков хлопка, чтобы потом вечером заняться платьем. Со своим одеянием девочка провозилась до самого заката. Стемнело. Уже пора было ложиться спать. Девочка устала. Мишки пришли к Беатрисе, как обычно, вечером, чтобы уложить спать. Она покрутилась перед ними, хвастаясь своим удлиненным старым платьем. Двое медведей едва успели подойти к ней, как она свободно запрыгнула на гамак, чему мишки удивились, теперь девочка легко справлялась без их помощи. Все же они подошли и заботливо накрыли ее покрывалом.
     - Спасибо, мой хорошие! И вам спокойной ночи, сладких-пресладких земляничных снов!
     На следующий день девочка проснулась под звонкий аккомпанемент птиц и яркие лучи солнца, чему очень обрадовалась. Единственное, что еще приводило ее в недоумение, что ее кожа все так же светилась изнутри. А вот гамак уже казался чуть маловат, хотя девочка все еще в нем помещалась в полный рост.
     Беатриса решила не нарушать своих старых обычаев и заведенных традиций, и, собирая в плетенку ягоды на опушке неподалеку, она запела свою песенку. Но что это? Все птицы и звери собрались вокруг светящейся солнечной девочки. Солнце светило так ярко, что пробивалось сквозь самые густые ветки и листву. А цветы разом распустились и обратили свои бутоны к очаровательной девочке. То ли ее голос стал еще звонче и еще красивее, то ли громче, то ли ее светящаяся кожа стала излучать свет и тепло подобно солнцу, и все вокруг ожило и заиграло тысячами красок и разных звуков.
     Девочка не могла не заметить, что все на нее смотрят более участливо и радушно, чем обычно. И в какой-то момент она от смущения и неловкости остановилась. Одна пушистая рыжая белочка несмело осторожно подбежала к девочке, неся в лапках большой лопуховый лист и робко протянула его той. В листке оказалось несколько орешков фундука.
     - Ой, спасибо вам, милые мои и добрые!
     После полудня Беатриса сидела на опушке под деревом наполовину под его тенью, наполовину под ярким солнцем, заставлявшем ее тонкие нежные ручки и ножки светиться. Она задумчиво тихо напевала себе под нос что-то, изредка прерываясь, когда кушала сладкую землянику. Все ее мысли были снова заняты пустым каменным городом.
     Осознав, что за одну ночь она выросла, повзрослела и каким-то чудесным образом преобразилась, Беатриса стала думать, что все это не случайно и как-то связано с каменным городом. Чем больше девочка вспоминала о нем, о статуях людей, картинах на стенах и фотографиях в домах, тем больше приходила к умозаключению, что когда-то все эти скульптуры были живыми людьми, как она сейчас, но с ними произошло что-то страшное, и теперь они застыли навсегда. Но кто же тогда та фигурка из дыма с яркими желтыми глазами? Она была подвижна, а значит не мертва, но выглядела полупрозрачной, как призрак, что явно ее отличало от статуй и скульптур. К вечеру после всех тяжелых рассуждений Беатриса утвердилась в выводе, что эта девочка-призрак с горящими глазами может знать ответы на все волнующие ее вопросы. А так как в оба визита днем Беатриса эту девочку не видела, то единственной возможностью ее встретить в городе было пойти туда специально ночью. Сначала это немного напугало Беатрису, но все же она решилась и незадолго перед закатом вышла из леса на пути к таинственному мрачному каменному городу, захватив с собой корзинку с покрывалом, чтобы не замерзнуть, если будет холодно. Но ночь была чудесно теплой, что немного подбодрило девочку, уже начавшую представлять себе очередную встречу с пугающей призрачной дымкой и ее пронзительным взглядом.

     Солнце уже совсем зашло, и на горизонте осталась только яркая полоса, а большую часть неба заволокло темное одеяло ночного неба, когда Беатриса увидела вдали каменные ворота. Дойдя до каменной дороги, девочка еще раз оглянулась назад, но не сомневаясь в том, идти ли вперед, а просто чтобы успокоиться, вспомнив свой дом и захватив с собой его частичку в памяти для смелости. Она прошла под аркой и окунулась в кромешную темноту. Луна еще не поднялась достаточно высоко, чтобы осветить город изнутри, поэтому в нем было совсем темно. По мере того, как девочка удалялась от ворот, проходя вглубь каменного города, угасали стрекот сверчков и шелест кустов, редкие отрывистые звуки перемещения зверей в темноте, и из всех звуков в итоге остался только звук ветра. Этой ночью он был теплее.
     Девочка вслушивалась в свои шаги, дыхание, и чтобы подбодрить себя решила спеть что-нибудь, как вдруг почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Впереди показалась фигурка из дыма в черном полупрозрачном балахоне, и раздался отрывистый короткий детский девичий смех и тут же стих, а дымка улетела вперед. Девочка огляделась по сторонам. Луна поднялась выше, и хоть освещала не всю улицу, но стало значительно светлее, ведь небо было совсем ясное. Девочка пошла дальше. Она дошла до дома, в котором позапрошлой ночью видела картины и фотографии в шкафу, а за столом сидящие каменные статуи. Она запомнила фасад этого дома, сверху отделанный белой штукатуркой, а внизу обложенный серым камнем, но особо примечательным было то, что перед дверью был навес с металлическими опорами в виде завитых железных прутьев, а на двери были такие же кружевные завивающиеся украшающие элементы, только из дерева. Перед окном вместо скамьи, которые стояли у большинства домов, помещался узкий палисадник без ограждения с давно завядшими цветами, почерневшими от времени.
     Девочка посмотрела в окно дома, но из-за яркого света луны увидела только отражение улицы. И вдруг в этом отражении за спиной девочки появились яркие желтые глаза. Девочка испуганно тихо простонала и обернулась.
     - Постойте...
     Дымка отлетела на несколько шагов, развернулась, и на девочку пристально уставились ярко горящие глаза призрака.
     - Ты разговариваешь? Впрочем это логично, ведь ты человек. После той ночи я думала, ты испугалась и больше не вернешься. А ты осмелилась прийти сюда снова, девчонка!
     - Кто Вы? Как Вас зовут и почему Вы так странно выглядите? Как...
     - Как тень?! Мое имя Силенция. Хотя меня так здесь никто не зовет, как ты заметила, тут никто из местных жителей не разговаривает. А ты здесь что забыла? И кто такая ты?
     - Я Беатриса. Хотя меня так тоже никто не называет, потому что я живу в лесу и никогда не встречала людей. Эти статуи, откуда они здесь?
     - Так! Девчонка, вопросы задаю здесь я! Что ты здесь забыла? Тем более такая деревенщина из леса!
Беатриса стыдливо опустила взгляд и втянула шею в плечи.
     - Я... я ищу людей, которые изображены на стене в доме и за стеклом в...
     - На фотографиях в шкафу? Допустим, ты их нашла. Что дальше? Тебе это зачем?
     - Что с ними случилось?
     - Деревенщина! Слишком много вопросов для такой мелкой глупой девчонки, которая к тому же росла в лесу!
     - Простите меня, если я приношу Вам неудобства...
Девочка-призрак засмеялась в ответ.
     - Их всех заколдовала Великая королева Тишина. Это ее город, ее владения. Она здесь хозяйка. А я слежу за всем тут, чтобы такие мелкие глупые деревенщины, как ты, не нарушали идиллию.
     - То есть чтобы здесь не было никого из живых людей?
     Силенция лишь снова засмеялась в ответ.
     - За что она...
     - Ее Высочество Великая королева Тишина! Не фамильярничай, дикарка!
     - Ее Высочество королева Тишина, за что она всех заколдовала? – жалобно спросила Беатриса.
     - Глупая примитивная девчонка! Ее Величество сделала это не за что-то и не зачем-то, а просто потому что могла. Могла и заколдовала! Теперь все они в ее власти, вечно будут тут стоять неподвижно.
     - Но это же жестоко! – снова жалобно отозвалась Беатриса.
Силенция рассмеялась звонче прежнего. Успокоившись, она добавила:
     - На то она и всевластная королева, владычица всего. Она решает, кому жить, кому дышать, а кому стоять статуей всю вечность в пустом безмолвном городе.
     Призрак резко заметался вокруг, сверкая яркими глазами, может быть желая произвести на девочку более ужасающее впечатление, может быть просто в минутном порыве желания полетать, устав находиться на одном месте.
     Беатриса поставила корзинку на каменный тротуар и присела на низкий сундук у старой бедной хижины, напротив дома с резной дверью и палисадником.
     - Ты ведь просто так не уйдешь? – спросила Силенция.
     Девочка подняла взгляд на нее.
     - Тогда тебе следует всерьез бояться того, что тебя в итоге ждет.
     - Чего бояться? Стать как эти статуи?
     - Или так... Или как я...
     - А что случилось с тобой? Ты тоже раньше была обычной девочкой?
     - Возможно... Ее Величество королева предложила служить ей. Она предложила мне жизнь и службу.
     - И что попросила взамен?
     - Мою душу, глупенькая!
     - А почему ты выглядишь так?
     - Ну ты и деревенщина! Право же! Разве может тело жить без души?! То, что от меня осталось, так же превратилось в мертвый груз, только не каменный, а гнилой.
     - Она очень жестокая! Зачем же ты согласилась ей служить?
     - Глупая, а что мне оставалось, по-твоему? Превратиться, как все, в камень? Лучше ли эта перспектива?!
     - Но ты все равно мертва!
     - Нет-нет-нет-нет-нет! Постой! Вот тут, прошу без оскорблений! В таком облике я могу существовать вечно! Ты меня видишь в образе девочки. Но мне уже не один десяток лет, глупышка. И я тут на своем месте.
     - Тебе не одиноко? – спросила Беатриса.
     Силенция засмеялась в ответ.
     - А тебе не жалко всех этих людей? – снова задавала вопрос девочка.
     - Почему и зачем я должна их жалеть? Мне это скучно, дурочка! Я слуга королевы Тишины, я сама вечность, я бессмертна. А они лишь камень.
     - А ты не скучаешь по своим маме, папе, сестрам?
     - У меня никого не было, никогда. Я свободна от этих человеческих слабостей!
     Беатриса подумала немножко и, тяжело вздохнув сказала:
     - И все-такие мне тебя жаль...
     - Что? Вздор! Вот чудачка! – засмеялась Силенция.
     Дымка вновь несколько раз метнулась из стороны в сторону и остановилась так, что луна полностью освещала ее, точнее почти проходила свозь нее. В этом ярком свете Беатриса смогла лучше разглядеть полупрозрачные черты силуэта призрака, ее детское лицо с игривой саркастичной улыбкой, прозрачные густые кудри и тонкую длинную шею.
     - Жаль. Ты очень красивая. Жаль, что ты теперь...
     - Тень?!
     - Мертва. Если бы я встретила тебя до всего этого, возможно, мы бы подружились, стали почти как сестры, и я бы не позволила ей забрать твою душу.
     - Проснись, деревенщина! Я говорю, что я уже здесь десятилетия! Тебе сколько? Десять от силы?!
     - Я не знаю, сколько мне лет. Еще до позапрошлой ночи я была совсем маленькой, а после того, как провела ночь здесь, я стала вдвое больше и старше. Ты смеешься надо мной и называешь глупой, но я все равно думаю, что ты красивая и добрая, и тебе грустно от такой пустой жизни здесь и от одиночества.
     - Ты начинаешь становиться занудной! – прошипела Силенция и, сделав пару яростных кругов вокруг девочки, пролетела сквозь нее и растворилась в ночи.
     Беатриса вздрогнула и на миг почувствовала, что не может дышать, когда дымка проходила сквозь нее, она почувствовала небывалую тоску и боль, которую раньше никогда не чувствовала сама, и догадалась, что они могут принадлежать Силенции.
     - Девочка-призрак!... Желтоглазка!... Силенция?... Как тебя зовут? Твое настоящее имя? – звала Беатриса дымку, но в ответ было лишь мертвое молчание.
     Беатриса встала с сундука и удивилась, что он показался ей меньше, словом он и раньше был низким, а теперь словно стал еще ниже. Да и навес дома напротив, как и сам дом будто стали ниже. Она стала разглядывать каменные статуи на улице. Сейчас луна светила особо ярко и хорошо освещала лица всех скульптур, к которым уже теперь Беатриса относилась, совсем как к живым людям, только думала, что они впали в безвременный сон, но она даже фантазировала, что их сердца внутри бьются, и в их головах протекают какие-то мысли. На миг, когда Беатриса заглянула в глаза одной женщине, ей показалось, что у той из глаз по щеке прокатилась крупная слеза. Но то скорее всего было иллюзией. Однако Беатриса достала край мягкого хлопкового покрывала и провела им по щеке статуи женщины и глубоко грустно вздохнула, поставив корзинку на землю.
     Она проходила мимо джентльменов с тростями, мимо школьников с книгами, застывших в бегущей позе, мимо совсем маленьких мальчишек, игравших в мяч, которые теперь ей казались еще меньше, так как она недавно две ночи назад переросла их, а раньше была примерно одного с ними роста и возраста на вид.
     Рядом с одним из домов Беатриса обнаружила что-то вроде узенького железного столика, на котором лежали инструменты. Она подошла ближе и среди прочих вещей отыскала под лунным светом маленький перочинный нож с совершенно тупым лезвием и взяла в ладонь. Тут она вспомнила о своей корзинке, быстрым шагом вернулась назад к тому месту, где оставила ее, и, немного порывшись под покрывалом, достала лопуховый лист, развернула его и взяла пару неочищенных орешков фундука, которые ей подарили белки. Ее догадка оказалась верна, и даже совершенно тупой нож оказался полезным для извлечения ядра фундука из-под кожуры. Очистив пару ядрышков от кожуры и слопав их, Беатриса сначала машинально положила ножик в свою корзинку, но потом опомнилась.
     - Ой, не хорошо будет, я ведь его у кого-то взяла. Вдруг они хватятся пропажи?...
     Она достала ножик, посмотрела на него немного, словно удивляясь тому, что другие незнакомые ей люди научились делать такие полезные штуковины, и, дойдя до дома с железным столиком, положила нож обратно.
     - Простите, мсье и мадам, возвращаю вашу вещь, – тихо вежливо сказала юная мадемуазель, глядя на каменных супругов, восседающих на скамье перед домом, и делая реверанс. – Еще раз пардон.
     Беатриса с мгновение посмотрела на пару и пошла дальше по улице. Она уже совсем не боялась темного каменного города. Скорее она очень сильно сопереживала и сочувствовала его жителям. Она смотрела на яркие звезды и думала обо всем, что ей сказала дымка-призрак.
     И тут девочку поразила просто невероятная мысль: никто раньше не сопротивлялся королеве Тишине, никто никогда не запрещал ей заколдовывать города, миры, возможно запретить ей это и не возможно, но можно ведь поговорить с ней, попросить отменить заклятие, только никто этого никогда не делал из страха, как та девочка, у которой отняли душу и превратили в призрака. Может быть от страха та потеряла дар речи и даже не успела обдумать то, что ей предложила жестокая королева. Но разве не должно быть у каждого человека выбора? Да и в чем смысл жестокости королевы, если она всех превратила в статуй и осталась в гордом одиночестве, совершенно одна? Даже самые жесткие монархи борются за власть, чтобы угнетать своих подчиненных. А королева Тишина просто всех превратила в камень, только для чего? Чтобы в мире не осталось ни одного живого существа? Разве она не сходит с ума в этом мертвом молчании? В чем смысл этой жестокости? Если не над кем будет властвовать?
     После часа пеших прогулок по городу девочка устала ходить и присела на скамейку возле одного из домов рядом с лежавшей на ней каменной собакой. Беатриса не знала, как люди называют эту зверушку, но она ей напомнила лесного волка, только с добрым лицом. Девочка погладила каменного волка, и прилегла прямо на него. Не смотря на то, что камень был прохладный, девочка думала, что под ним внутри бьется волчье сердце, а добрая дружелюбная морда животного ее вот-вот непременно оближет, но этого не происходило. Волчья статуя лежала на скамье неподвижно, даже не дышала.
     Девочке стало грустно, и она совсем тихонько замурлыкала какую-то мелодию себе под нос. Взглянув сначала на луну, а потом на своего четвероногого одинокого друга, она набралась смелости и стала петь уже чуть увереннее, иногда даже размыкая губы и слегка приоткрывая ротик. Возможно во всем свете не было ничего нежнее этой мелодии, и прекраснее ее бархатного голоса.
     Вдруг подул сильный ветер, закрутились вертушки флигелей на крышах домов, загремели жестяные предметы, цепи, банки, задрожали стекла в окнах. Резко из ниоткуда появились ярко горящие глаза и возникли прямо перед Беатрисой. Девочка невольно привстала, и почувствовала, что ее горло что-то сдавливает, а сама она не может пошевелить ни руками, чтобы высвободиться, ни ногами, чтобы убежать. Беатриса стала задыхаться и сильно кашлять. Вокруг поднималась пыль с дороги, крутилась вихрем и еще больше мешала дышать девочке. Желтые глаза-свечки пристально смотрели на девочку.
     - Прошу... Умоляю, отпусти. Я задыхаюсь!... Ты же не такая! Ты добрая и красивая! Умоляю, отпусти!... Я больше не могу!...
Внезапно пыль осела, а Беатриса почувствовала, что ее шею ничто не сдавливает. Бедная девочка упала на землю, откашливаясь и тяжело дыша.
     - Прости меня, если я что-то сделала не так, если я тебя обидела, – вполголоса говорила Беатриса.
     - Обидела?! Ты нарушила покой во владениях Ее Величества!
     - Но ты правда не такая, и не должна быть жестокой!
     Дымка совершила несколько отрывистых резких метаний и остановилась. Луна снова освещала ее и почти проходила сквозь нее так, что теперь было видно уже не саркастичную улыбку, а озлобленное и печальное выражение этого детского лица, словно ее поймали в капкан, из которого она не знала, как выбраться и мучилась от сдавливающих зубьев.
     - Ты не похожа на нее и не обязана ей подчиняться.
     - Что за глупость! Конечно обязана! Она же Королева!
     Беатриса наконец отдышалась и почти пришла в себя.
     - Ты улетела, и я не успела тебя спросить, а как тебя звали до... этого?
     - Я не помню, – недовольно скуксилась призрачная желтоглазка. – Да мне и не важно это уже давно. У меня не было ни братьев ни сестер, но я не помню даже своих родителей. Почему-то мне кажется, что, когда я была девочкой, у меня их не было. Какая-то пустота внутри... Не могу это объяснить.
     - Это боль.
     - Что за вздор? С чего ты взяла?
     - Когда ты пролетела через меня, я это почувствовала.
     - В смысле, когда я пролетала сквозь тебя? Мы разве встречались этой ночью? До этого момента я за всю ночь видела только одну деревенскую малявку, а тебя не припоминаю, – удивилась девочка-призрак.
     - Ты не помнишь меня? Это меня ты называла мелкой глупой деревенщиной! Я Беатриса!
     - Стоп! Как это ты Беатриса?! Я полтора часа назад видела маленькую девчушку, совсем ребенка, которая назвалась Беатрисой, ей на вид лет восемь, ну самое большее десять было. А ты уже...
     Тут Беатриса оглянулась, посмотрела на свое платьице, которое ей снова стало слишком маленьким, свои обнаженные колени, и почувствовала ту же неловкость, как и днем. Тут раздался звук порвавшейся ткани, это сзади на спине у плеча разошелся верхний клок платья Беатрисы. Девочка усмехнулась, прикрывая рот ладошкой.
     - Не знаю, как ты за час превратилась из малявки в юную девицу. А платье тебе и в самом деле маловато будет, – задумчиво протянула Силенция.
     - Не обращай внимания, дома в лесу починю.
     Девушка сделала глубокий вход и впервые почувствовала, как ткань чересчур узкого платья сдавливает ее грудь.
     - Или проще новое смастерить... Вот так чудеса!...
     - Возможно Ее величество уже завладела твоей жизнью. Когда я лишилась души и тела, я осталась на век в облике ребенка. А ты растешь не по дням, а по часам. В буквальном смысле!
     - Я тоже этого боялась.
     - А сейчас?
     - Что?
     - Сейчас боишься?
     - Не знаю, я еще не видела ее. Без понятия, какие у нее на меня планы. Но я хочу поговорить с ней.
     - Ох, наивная ты душа! Думаешь, она станет тебя слушать?!
     - А ты говорила ей, что ты не хочешь такой жизни? Просила смиловаться над тобой и над всеми в этом городе?
     - Не помню. Ох и давно это было, надо сказать.
     - Ты была совсем ребенком. Может быть ты испугалась?
Дымка пожала плечами и сделала пару кругов, но уже не резкими яростными метаниями, а плавно и спокойно.
     - Силенция, почему ты меня душила?
     - Одно из условий моей службы – охранять тишину и мертвый покой в этом городе. Как ты заметила, тут особо разговаривать-то и некому, но тем не менее.
     - Но ты же сама не хочешь этого делать?
     - Я не знаю.
     - Скажи ей!
     - Что?
     - Что тебе это противно, и ты не хочешь быть жестокой, как она!
     - Ты слишком много думаешь и рассуждаешь, тем более для лесной...
     - Деревенщины? – закончила фразу Беатриса.
     Девушка еще раз с ироничной улыбкой осмотрела свой наряд и снова попыталась сделать глубокий вход, но снова остановилась, так как платье сильно сжимало грудь.
     - Попроси ее прийти сюда.
     - Это еще тебе зачем?! – удивленно воскликнула Силенция.
     - Я хочу попросить ее снять заклятье с тебя и с города.
     - Но тогда что станется со мной? Я исчезну?
     - Не думаю. Я видела в одном доме картинку...
     - Ты хотела сказать фотографию?
     - Возможно... На ней ты, абсолютная копия, я думаю, эта фотография была сделана, когда ты была еще ребенком. А рядом с этим домом стояла женщина лет чуть более сорока. Ты как-то говорила, что уже несколько десятилетий здесь. Я думаю, что если город оживет, ты вернешься в ее тело, то есть в свое.
     - И тогда я уже не буду жить вечность?
     - А ты хочешь? Среди этих каменных статуй, мертвых и безжизненных?
     - Что ты хочешь от меня взамен?
     Беатриса удивилась постановке вопроса.
     - В смысле взамен?
     - Ну я приглашаю королеву на встречу с тобой, хотя это почти прямая смерть для тебя, но ведь ты что-то хочешь взамен?
     - Ничего. Только одно, я хочу, чтобы она вернула тебе твою душу и жизнь. Но это я буду просить у нее, а не у тебя.
     Силенция поразилась услышанному ответу. Впервые у нее ничего не требовали за услугу, а старались даже помочь.
     - Но ты же понимаешь, что если ты с ней встретишься, это будет, последнее, что ты увидишь в этом мире? Она попросит заплатить за твою просьбу, и очень высокую цену.
     - Тогда...
     Тут Беатриса запнулась.
     - Что? Скажи, пожалуйста, что ты передумала!
     - Нет. Только приведи ее не в ближайшую ночь, а в следующую, послезавтра.
     - Что же ты делаешь, глупая?!
     Беатриса грустным взглядом посмотрела на красивые детские черты полупрозрачного лица Силенции и тяжело вздохнула.
     - Проводишь меня? Ты же знаешь здесь каждую улочку и каждый камень?
     - Ты уходишь?...
     - Надо сходить в лес, попрощаться с моими друзьями. С тобой мы увидимся, я приду через ночь, запомни – послезавтра.
     Медленно по ночному городу по каменной дороге молча шла высокая худая девушка в коротеньком платье, а за ней летела дымка с грустными желтыми глазами, изредка иногда опережая ее и останавливаясь перед ней, словно хотела остановить ее и молча что-то говорила взглядом.
     - Дальше мне нельзя, – грустно тихо сказала Силенция, когда показались ворота.
     - Через ночь, послезавтра. Приведи Ее.
     Беатриса в последний раз взглянула в желтые глаза. Тень от ворот падала на силуэт дымки, поэтому кроме ее пылающих глаз более ничего не было видно. Девушка пошла дальше одна.

     В голове вились тысячи мыслей. Беатриса никогда не чувствовала такого. Лишь за одну ночь, разговаривая с девочкой-призраком, она открыла столько информации, чувств и переживаний, сколько ее голова и сердце не знавали и за несколько предыдущих лет ее детской жизни.
     На горизонте становилось светлее, солнце вот-вот готовилось выйти. Первые лучи уверено пробивались из-за кромки леса и холмов. Беатриса могла осмотреть себя уже при свете утреннего солнца, и лишь утвердилась в том, что она действительно сильно изменилась за последнюю ночь, но не только потому, что еще больше выросла и повзрослела. Ее кожа не только светилась, как раньше, теперь она еще и была немного слегка полупрозрачной на солнце, слово крашеное стекло. Девушке становилось и как-то торжественно, и грустно одновременно от этого. Торжественно, потому что она предвкушала большие перемены для нее самой и нового мира, который она узнала, и грустно от того, что она бесповоротно теряла связь со своим старым миром, домом, лесом, зверями, которых она сильно любила, но которых ей уже было мало, чтобы чувствовать себя полноценным человеком, завершенной личностью.
     Беатриса дошла до реки и, наклонившись, посмотрела на свое отражение в спокойной воде, потом провела по воде тонкой белой ладонью, от чего по поверхности пошли круги.
     Звери сначала не узнавали незнакомую юную девушку, но узнали ее волшебный бархатный голосок, когда та запела.
     Два дня Беатриса обнималась и прощалась со всеми лесными жителями, пела в сопровождении птичек, еще более ласково и с еще большей любовью гладила кроликов и белок, последних даже кормила с рук ядрами фундука, которые очищала от кожуры заостренным камнем, часами обнималась с мишками, и крестными папами, и младшим медвежонком, которого уже переросла на голову.
     В первый вечер до заката солнца девушка мастерила себе новое платье, ибо со старым было возиться уже бесполезно, как она считала.
     После работы она присела слегка на свой старый гамак, и почувствовала, что он ей совершенно мал и сильно прогибается под ней. Поэтому Беатриса постелила покрывало на траву и спала, укутавшись его краем, на траве.
     На утро второго дня она сходила на реку, чтобы умыться, и пришла вверх по течению к мишкам, которые ловили рыбу, чтобы посмеяться и вместе с ними в последний раз насладиться рыбалкой. Младший медвежонок принес девушке большой лопуховый лист и протянул ей. Она с радостью приняла сей дар и раскрыла края, в листе оказались ягоды земляники, которые Беатриса всегда обожала.
     - Спасибо, мой родной! – ответила девушка, ласково обнимая одной свободной рукой медвежонка за шею.
     Мишки, не понимали, что им говорит Беатриса, что она прощалась, но по чрезмерному количеству объятий за последние два дня и ее грустной нежной улыбке они, возможно, догадывались, что она собирается их покинуть, и потому грустно ревели и рычали.
     Наступил вечер второго дня. Девушка любовалась закатом и смотрела на свою странную полупрозрачную светящуюся кожу, руки, ладони, все больше размышляя о предстоящей ночи. Солнце играло оранжевыми лучами в кудрявых прядях и веснушках Беатрисы. Она очищала камешком орех от кожуры, а рядом прыгала пушистая рыжая белка. Беатриса аккуратно захватила ядрышко зубами, не сильно сдавливая, чтобы не раскусить, и поманила тонкими длинными пальчиками белку, которая забралась на плечо девушки и осторожно перехватила орех своими резцами из ее зубов. Девушка улыбнулась и погладила пушистую крошку, потом дотронулась кончиком своего носа до ее носика, держа в ладонях, и отпустила на траву.
     - Прощайте, мои родные и любимые...

     Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, и осталась только узкая розовая полоса, когда Беатриса подходила к каменным воротам. Девушка выросла, шаги у нее стали побольше, и ей уже требовалось меньше времени, чтобы добраться из леса до города. Впервые она задумалась, что каменный город в самом деле был не так уж и далеко от ее дома. А вспомнив свои многочасовые прогулки по его каменным улицам, она поняла, что и сам город был не такой уж огромный, каким он показался в ее первый визит, когда она была совсем маленькой крошкой. Беатриса в последний раз обернулась в сторону леса и горизонта с розовой полоской и прошла вперед через ворота, ступив на каменную дорогу.
     Пройдя около сотни шагов, Беатриса заметила вдали горящие желтые глаза, и вдруг она интуитивно испугалась, хотя понимала, что Силенции ей уже бояться не стоит. Дымка подлетела к девушке ближе.
     - Я пришла, – покорно сказала Беатриса.
     Силенция растерянно смотрела на Беатрису и не знала, что сказать в ответ. Рядом никого не было, и девушка недоумевала, оглядываясь по сторонам, где же страшная и жуткая Ее Величество бессердечная королева. Убедившись, что никого в действительности рядом нет, Беатриса добавила:
     - А то, что я ее не вижу, так и должно быть? Она невидимка? Прошу прощения, мадам, – сделала девушка реверанс и снова оглянулась по сторонам. – Э... Извиняюсь, Ваше Высочество...
     - Здесь никого нет, – наконец ответила Силенция.
     - Как это? Почему нет?
     Девочка-призрак сделала пару нервных резких метаний кругом, пряча свои яркие глаза за капюшоном.
     - Силенция, пожалуйста, не шути.
     - Беатриса, – впервые за все время назвала девушку по имени девочка-призрак, – пожалуйста, ну зачем тебе это надо? Ты же не всерьез?! Так?
     - Ты, видимо, шутишь надо мной. Мы уговорились на сегодняшнюю ночь, что ты сведешь меня со своей королевой. Ты сказала ей?
     - О чем? О твоем безумии? О том, что в городе появилась единственная живая девочка впервые за несколько десятков лет, которая хочет смерти? Беатриса! – снова воскликнула жалобно неистовым детским криком Силенция. – Одумайся!
     - Да что с тобой?
     - Не заставляй меня делать этого! Не отдавайся ей! Я знаю, что она потребует высокую плату! И это будет твоя душа!
     - Поскольку мне, смертной, более предложить и нечего, меня тоже посетила подобная мысль.
     - Я здесь тридцать лет летаю между этих каменных статуй! Ты не поверишь, как это жестоко, видеть их, иногда мне кажется, что они даже плачут!
     - Именно поэтому я и должна поговорить с королевой!
     - Именно поэтому ты должна бояться ее. Чудачка! Ты первый живой человек, которого я вижу за тридцать лет! Ты хочешь меня бросить гнить здесь? Одну?
     - Это не только для тебя, это для всего города. Подумай о них, не только о себе.
     - Беатриса, не заставляй меня! Пожалуйста! – жалобно вполголоса молила взволнованная девочка.
     - Ты ей ничего не говорила, как я понимаю? То есть она не придет?...
     - Не нужно этого!...
     - Пойдем, проводишь?
     - Ты уходишь? Пожалуйста, останься! Здесь так пусто. Среди этих камней, статуй и всего этого... Мне так нехорошо! Внутри такая...
     - Боль. Я знаю, и теперь уверена. Но не горюй так. Боль пройдет, как только ты вернешься в свое тело.
     - А моя душа?
     - Ты несмышленая! Королева не отнимала у тебя ее. Тот облик, в котором ты сейчас, это и есть твоя душа, это вовсе не тень и не клубок дыма, это твоя память, то, что ты чувствовала, когда могла жить, дышать, двигаться, пока тебя не заколдовали.
     - Не уходи, пожалуйста, Беатриса!
     - Так! Ты уже в четвертый раз называешь меня по имени, вместо привычного: деревенщина или тупица! Ты заболела, душенька моя! Есть одно лекарство!... – улыбаясь, сказала Беатриса.
     - Какое?
     Девочки дошли до ворот.
     - Дальше мне нельзя, – предупредила Силенция.
     - Я помню.
     Беатриса присела на каменную дорогу, подогнув под себя тонкие ножки и прислонилась спиной к арке. Девушка задумчиво погладила свои кудрявые волосы и запела любимую старую мелодию, таким душевным нежным голосом, каким еще никогда не пела ранее. Видимо в ней переменам подверглись не только внешность и возраст, но и голос стал ярче. Беатриса пела легко, свободно, как птица в полете. Где-то посреди улиц города у статуи сорокалетней женщины в каменном платке поверх платья на плечах из глаз на щеку скатила крупная слеза.
     - Я знала, что ты невероятно красивая и добрая. Но не думала, что полюблю этот голос настолько сильно! – сказала Силенция.
     Беатриса улыбалась и ласково смотрела в желтые глаза напротив.
     - О нет! Только не это!
     - Что, душа моя? – взволнованно спросила Беатриса.
     - Она услышала пение! Только не это!
     Дымка истерично заметалась и попятилась назад.
     В воротах показался темный силуэт. Через ворота, не касаясь каменной дороги, по воздуху влетела высокая женщина-призрак, с ужасным темным злым лицом и черными пропастями на месте глаз.
     - Кто посмел здесь нарушить покой? – раздался грозный голос.
     - Ваше Высочество, сочту за честь преклониться перед Вами. Мое имя Беатриса, - вскочила и тут же встала на колени девушка.
     - Как ты смела позволить этой... нарушить покой?! – обратилась королева к Силенции. – С тобой, несчастная, я потом разберусь.
     - Ваше Высочество, это не ее вина. Я ждала встречи с Вами, Ваше Высочество.
     - Как ты смеешь говорить со мной! Смертная!
     - Мадам, при всем уважении к Вам, и вашей безграничной власти и силе, – уверенно продолжала быстро тараторить Беатриса, – я хочу вызвать Ваше Высочество всего на одну сделку. Я хочу просить Вас отменить заклинание, которым Вы сковали Силенцию и весь этот несчастный город. Здесь каждая статуя когда-то была живым человеком, они жили все вместе, дружно, любили друг друга, ценили, они работали, познавали этот прекрасный дивный мир, они жили и творили много удивительных вещей. Они разговаривали друг с другом. Это очень несправедливо отнять у них их жизни, превратив в камень! Ваше Высочество!...
     - Молчи! Смертная! Я могу тебя просто превратить в камень сию же минуту! Просто из прихоти!
     - Но я могу предложить Вашему Высочеству взамен плату за свою просьбу! – быстро протараторила Беатриса, все так же дрожащим голосом, не поднимая взгляда на королеву.
     - Нет! – тихо, всхлипывая, простонала Силенция. – Прошу, не говори этого!...
     - Ваше Высочество, – продолжала Беатриса, – взамен возьмите мою душу!
     - Нет! – едва слышно стонала печальная желтоглазая девочка.
     - У тебя чистая светлая душа и очень храброе сердце. Если так, я готова пойти на сделку, но я возьму не только твою душу.
     - Я вся ваша, – покорно отвечала Беатриса.
     - Я заберу самое ценное, что есть у тебя – твой голос.
     - Все, что будет угодно, мадам королева, если Вы отпустите Силенцию и всех жителей города, сняв с них заклятье.
     - Будь по твоему, смертная. Силенция! Шкатулку мне!
     Королева магией притянула к себе в руки шкатулку, сжала ладонь в кулак, от чего Беатриса перестала дышать, и взмахнув этим кулаком извлекла из девушки ее голос и поместила в шкатулку, которую бросила в руки своей помощнице Силенции.
     - Больше никто никогда не услышит твоих песен, девочка. Можешь не сомневаться, свою часть сделки я выполню. А теперь твоя часть. Теперь мне нужна твоя душа.
     Бедная несчастная Силенция более не могла находиться рядом, пока происходили эти жестокие вещи. Она обхватила крепко шкатулку и без оглядки стремительно улетела прочь вглубь каменного города.

     Королева Тишина действительно сдержала свое слово, хотя она так и не получила голос девушки, ведь желтоглазая дымка улетела вместе со шкатулкой прочь.
     С первым лучом солнца мужчины с тростями почесывали затылки, сбив цилиндры набок, совершенно забыв, куда же они идут, школьники догоняли друг друга и били по спине книжками, маленькие мальчишки гоняли мяч из соломы, лошади везли экипаж, а печальная женщина чуть более сорока лет от роду со светло карими, почти желтыми глазами, у которой поверх платья на плечах был накинут пуховый платок грустно смотрела на восходящее солнце, как будто оно ее не радовало совсем, словно она потеряла кого-то близкого. Женщина эта вошла в свой пустой дом распахнула ставни окон, впуская свет в залу, и вдруг запела таким дивным бархатным голосом, какого раньше никто в городе не слыхивал никогда. И пусть женщина эта была всегда печальна, с песней она так открывала свою душу, что всем вокруг становилось теплее и радостнее. Но так было не долго. Через неделю эта женщина, гуляя по городу, пришла к воротам на окраину, где город сам заканчивается, заканчивается каменная дорога и начинается проселочная. Рядом у ворот, подобно символу города, стояла восхитительной красоты скульптура юной девушки. И после того, как женщина увидела эту каменную скульптуру, бросилась с горькими слезами к ней и, просидев до вечера у ее подножья, так же со слезами вернулась в свой пустой дом, никто не видел, чтобы она из него выходила. Поговаривали разное, и возможно, слухи были не далеки от правды, ее бездонные большие светло-карие, почти желтые глаза навсегда затерялись в омуте вечного сна.

     На окраине города сейчас до сих пор стоит, как символ города, скульптура юной девушки с нежным взглядом и приоткрытым ртом, будто она что-то поет. Только с тех пор, как не стало женщины со светло-карими, почти желтыми глазами, которая пела по утрам с первыми лучами солнца, в городе больше и никто не пел, уже никогда. Люди все реже друг с другом разговаривали, реже выходили на улицу, покидая стены своих домов. Если случались беды, никто ни к кому не спешил на помощь. Каждый день проходил все более угрюмо и молчаливо. Люди не боялись слов. Просто не считали нужным говорить их, оказывать друг другу внимание. Словно, хоть все в городе и перестали быть каменными статуями, но власть королевы всё ещё продолжала нависать над ними.