Улыбнитесь

 ПАВЛОВ А.Н.

УЛЫБНИТЕСЬ

Улыбайтесь, друзья, улыбайтесь. Даже если станет грустно, когда вы будете читать этот сценарий, всё равно улыбнитесь. Ведь печальная улыбка лучше, чем горькие слёзы. В этом сценарии только жизнь, хотя кое-что автор и выдумал. Очень немногое.


ГРУСТНАЯ КОМЕДИЯ
В ЧЕТЫРЁХ ДЕЙСТВИЯХ


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
АДАМ – обыкновенный житель современного Петербурга.
БОГ – библейский персонаж.
УЧЁНЫЙ ФИЗИК
УЧЁНЫЙ ПСИХОЛОГ
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ  – иногда включается в события
НЕОТЛОЖНАЯ – медицинская помощь по телефону
ЮРКА БЛАГОЕВ (ныне ОТЕЦ ВЛАДИМИР, преподаватель Духовной Академии) – школьный товарищ АДАМА
ВИКТОР ПАВЛОВИЧ – деревенский мужик лет около 60-ти. Среднего роста. Слегка лысоват.
КСЕНИЯ ЯКОВЛЕВНА – мать АДАМА
ЗАВЕДУЮЩАЯ ЗАГС'ом в одном из южных городов России.
СВЕТА – девушка  18 лет, невеста АДАМА.
СЕРГЕЙ, ВИКТОР – коллеги АДАМА по работе, выступающие в роли свидетелей (молодые люди около 30-ти лет.
ВРАЧ-ХИРУРГ
АРМЯНИН – простой крестьянин в национальной одежде.
ГРУЗИН – простой крестьянин в национальной одежде.
ВЕРА – молодая женщина. Красивая яркая блондинка с короткой стрижкой.
ОФИЦИАНТ в вагон-ресторане.
МОЛОДЫЕ МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА С БЕЛОКУРОЙ ДЕВЧУШКОЙ – посетители ресторана в поезде.
МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА – дети Веры и АДАМА. 6-7 лет погодки.
ВРАЧ В ЛИФТЕ
ВРАЧ РЕАНИМАТОЛОГ
ОЛЬГА ЮРЬЕВНА – палатный врач
МЕДСЕСТРА
КОЛЯ – сын Адама и Веры (уже взрослый человек, около 35 лет)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЧУДО
 
Картина первая

Комната в обыкновенной двухкомнатной квартире. В центре диван-кровать, приготовленный ко сну. У изголовья включённая лампа-бра. Рядом у кровати тумбочка. У стены книжные полки. Около них кресло. На полу коврик. Мужчина средних лет в пижаме готовится ко сну.
    Стоит у полок и выбирает книгу. Наконец, выбрал и двигается к кровати. Разговаривает сам с собой вслух. Это АДАМ.

    АДАМ. Какое-то муторное сегодня настроение. Вроде бы и устал за день, а чувствую – сна ни в одном глазу. Бередит что- то душу. А что? Не пойму. Может быть, почитаю Библию и успокоюсь. Перестанет душа маяться.

Ложится в кровать. Листает книгу, продолжая думать вслух.

    Который раз читаю!  Мудрая книга. Размышлять заставляет. Почти виртуальный мир. Но всё как про нас. Вечные истины и вечные проблемы.
Пауза

      Просто и красиво. И удивительно! Удивительно потому, что согласуется  с измышлениями самой современной науки о начале Мира. Наверное, не просто так в 1951 году церковь официально приняла модель Большого взрыва.

Пауза
Да вот и 1981 году, помнится, в Ватикане даже прошла конференция по космогонии. В ней участвовали крупнейшие физики. После конференции её участники были удостоены аудиенции Папы, который поддержал учёных, сказав:
– Эволюцию Вселенной после Большого взрыва изучать можно.
При этом Папа сделал оговорку:
 – Не следует только вторгаться в сам Большой взрыв, поскольку это акт Творения.
Пауза

    Правда, никто и не знает, как это можно сделать, хотя сегодня и начали искать «частицу Бога» Так, кажется, журналисты окрестили эту мистическую частицу. Не думаю, чтобы получилось. 

Прикрыл веки, выключил свет и, размышляя, постепенно заснул. И снится ему сон.

*
На сцене в комнате появляется БОГ. Идёт на ощупь, осторожно передвигая босые ноги. На нём белый хитон. Разговаривает сам с собой.

    БОГ. Темень-то, какая! Не ушибиться бы. И всю-то жизнь так. Надоело во тьме-то блуждать. А не взорвать ли мне весь этот мрак? Ведь Я могу это сделать. Как раньше-то не догадался.

Пауза и возглас БОГА

– Да будет свет!

И стал свет. От неожиданности БОГ зажмурился и прикрыл глаза рукой.

Вот это да! Так и ослепнуть можно. Нельзя в таком ярком свете жить! Надо отделить свет от тьмы.
   
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. И отделил Бог свет от тьмы. Появились звёзды. И это понравилось ЕМУ.

    БОГ. Это хорошо. Пусть так и будет.

БОГ уходит, шаркая по-стариковски ногами. Появляется УЧЁНЫЙ ФИЗИК (похож на Петра Капицу). Оглядывается. Видит спящего человека. В комнате почти светло. Слева и справа от кровати в небе видны яркие звёзды и луна.
 
    УЧЁНЫЙ ФИЗИК. Как неожиданно посветлело, а ведь недавно была такая темень. А сейчас хоть книги читай. Поди ж ты!

Пауза. И вдруг (как-то даже неожиданно) продолжает говорить

    Как это в Библии-то? – …тьма над бездною. Как до Большого взрыва во Вселенной. Прямо состояние сингулярности в вечности. Вся материя (без которой наука себя не мыслит) в этой точке. Вечная тьма!  Так это же «Чёрный квадрат» Малевича. Надо же? Подглядел где-то Казимир (а может просто догадался).
   А теперь так неожиданно стало светло. Тоже почти по Библии
– И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И отделил Бог свет от тьмы.
А дальше, если порассуждать и строить аналогии с божескими творениями, – появление косной материи, затем живой и, наконец, человека. Ну и что же наука тут принципиально нового изобрела? Да?! Похоже, что принципиально ничего.

Пауза. Учёный физик уходит в задумчивости, почёсывая голову. Появляется  УЧЁНЫЙ ПСИХОЛОГ (похож на Фрейда.
 
АДАМ заворочался на кровати
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Во сне Адаму почудилось, что он проснулся, встал навстречу Фрёйду и начал разговаривать с ним.
    АДАМ. Господин Фрейд, ведь Вы, кажется, еврей?
    ФРЕЙД. Ну и что из этого следует?    АДАМ. Да ничего особенного. Просто я подумал, что своими корнями Вы, так или иначе, причастны к библейским текстам и смогли бы ответить на давно мучающие меня вопросы.
    ФРЕЙД. Какие же?
    АДАМ. В главе четвёртой «БЫТИЯ» написано, что у Каина, первого сына Адама и Евы, была жена. Помните, наверное:
• И познал Каин жену свою; и она зачала, и родила Еноха.
Откуда же эта женщина, если считается, что нашими прародители Адам и Ева? И вообще, откуда взялись женщины, если у пращуров было три сына – Каин, Авель и Сиф?
    ФРЕЙД. Да, вы просто путаник. В библии же всё об этом написано. Посмотрите внимательно шестую главу. Их неё же чётко следует, что человечество является потомками двух божеских начал:
• Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал.
   С этого момента всё становится как будто ясным: мы потомки людей простых (трудяг шестого дня, помните самое начало – главу  первую) и корня Божеской элиты – Адама и Евы (голубая амбициозная кровь).

    АДАМ. Спасибо, господин Фрейд! Обязательно почитаю Библию ещё раз, и буду внимательней. Но меня волнует ещё одна – пикантная тонкость:
• Прародители-то наши были созданы, а не родились от матерей. Значит, у них не должно быть пупков. Пупки появились потом. А может пупки были сразу? Тогда, если мы  по образу Божию, то и у Бога был пупок.

    ФРЕЙД. Я, признаться, над этим как-то не задумывался. Мне кажется, в этом вопросе  Вам помогут разобраться стихи вашего современника – поэта-барда Александра Моисеевича Городницкого. Я успел заметить, что на одной из ваших книжных полок есть его «Стихи и песни». Избранное. Кажется, 1999 года. Рекомендую. Ну, и всякие иллюстрации, связанные с библией, посмотрите.

Фрейд исчезает в пространстве комнаты. Сон Адама заканчивается.
 Он просыпается, включает бра, слегка жмурится и сразу направляется к полкам с книгами. Находит книгу Городницкого и читает вслух (немного в растяжку):

• Бог не имеет облика земного,
И не имел в иные времена.
Он лишь вначале воплотился в слово
(Неясно только – он или она).

Пауза в задумчивости
…….
Среди песков и в синем царстве снега
Ему модели точной не найти, –
Он свет и тьма, он альфа и омега,
А мы лишь часть великого пути.

Комментирует

     Он? она? Нет! Это уж ересь. А может, секрет Человека как-то связан  с переходом Не-Бытия в Бытие. Как у Блаватской:
• Не-Бытие и Бытие в одном. Бытие спрятано до срока в Не-Бытии. В этой неразделимости и неслиянности (Её и Его в Не-Бытии) и кроется Начало Бытия?  Тогда с пупком не должно быть вопросов.

Снова подошёл к полкам с книгами. Нервно ищет известные иллюстрации Густава Доре. Продолжает комментировать вслух.

Ну вот, нашёл:

На экране высвечивается гравюра «Сотворение Евы»

Здесь у нашей праматери пупок на месте. Всё как у нас. Такая роскошная женщина.
    Посмотрю ещё, пожалуй, «Сотворение мира» у Жана Эффеля. Хотя и карикатурист, но Библию-то знал. И знал хорошо.

Находит на полке, внимательно листает:

На экране высвечивается рисунок Ж. Эффеля

   Господи! Да здесь ни у Адама, ни у Евы пупков нет. Вот те на! Может быть дело в том, что Дорэ и Эффеля разделяет век. Дорэ в 1866 году и в голову не приходил вопрос о пупке, а Эффель уже мог себя об этом спросить. И в своих рисунках ответил, что пупка не должно было быть. Наши библейские  прародители у него с голыми животиками, гладкими как блин.   
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Вопрос с пупком остался открытым. Наверное, на него и нет ответа. Библия ведь это вера. А вера – право выбора.
    АДАМ.  Ну, вот, опять растормошил себя.

Смотрит на часы

Господи! Уже час ночи. Пора спать, хотя завтра и воскресенье.

Выключил свет. Ворочается, ворочается. Не может никак заснуть.

   Пожалуй, выпью чаю.

Идёт на кухню. Слышно как ставит чайник. Какое-то время его нет. Возвращается с чаем. Ставит чашку на тумбочку.  Садится на кровать.  Прихлёбывая, пьёт в прикуску. Ложится в постель. Сна нет. Встаёт. Озабоченно измеряет давление, пульс.

Слава богу, всё в норме. Пожалуй,  всё же возьму под язык таблетку
экстракта валерианы.

Снова ложится в кровать. Постепенно засыпает.

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Накатил на Адама сон. Но какой-то странный.
     Увидел себя в утробе матери. Так там хорошо. Тепло, сытно. Никто не обижает. Он часть её тела. Его кровь – её кровь. Её настроение – его настроение. Её радость – его радость. Иногда ему становится весело. Начинает футболить ножками. Чувствует, где-то там есть другой мир. Как он в нём будет  принят? Станет ли желанным? Конечно. Как же может быть иначе. Вспомнил, бабушка всегда называла его – жаланный  ты мой.
     Вдруг наплыл анекдот (во сне это бывает):
• В животике у мамы двое. Близнецы.
На экране высвечивается рисунок с двумя близнецами

Близнецы начали беспокоиться. Младшенький спрашивает братика:
– Не знаешь, как там, что? Страшновато ведь. – И слышит в ответ:
– Не знаю. Оттуда ещё никто не возвращался.

     ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Адам во сне запереживал. Наверное, мама занервничала. Может ей тоже сон снится. Сон про него. Беспокоится. Да нет, у него всё будет хорошо и ладно. Ведь его любят. Он её тоже уже любит. Ему повезло. А ведь бывает и по-другому.

Пауза

    Проснулся поздно. В окно через занавески пробивалось высокое солнышко. Сладко потянулся. С наслаждением полежал немного. Встал. Отдёрнул шторы. День уже радостно сиял. Открыл окно.

   ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. После утренних процедур Адам пошёл под душ. И вдруг! О Боже! Не обнаружил у себя пупка. Сразу как-то не осознал. Вначале просто удивился. Куда он мог деться. Засуетился. Протёр глаза. Всё остальное на своих местах. Только пупка нет.
 
Шарит по карманам халата, выворачивает их, оглядывает пол. Смотрит под кроватью. Стряхивает одеяло. Подходит к зеркалу. Поворачивался и так и сяк.

    АДАМ  (к залу). Что такое? Пупок пропал. Нет… Нет и нет. Будто корова языком слизала. Куда ж он подевался. Такого не может быть.

Охватил страх. Стал прислушиваться к внутренним ощущениям. Говорит в зал:

    Никаких симптомов. Нигде ни колет, ни болит. Кожа чистая. А пупка нет. Никаких следов. Будто его и не было. Что же это такое? Может, я сплю? Или, не дай бог, умер?

Стал щипать себя.

    Больно. Живой значит. Господи! Что делать-то.

Закутывается в халат. Садится в кресло у телефона. Задумывается. Ничего путного в голову не приходит.

    Попробую позвонить в неотложку. Может, чем-то помогут.

Набирает номер. Как всегда – занято… занято… занято. В трубке гудки – ду-ду-ду

    АДАМ. Чёрт бы их побрал! Занято. Впрочем, как всегда.

Нервно набирает номер ещё и ёщё.  Наконец, там сняли трубку.

    АДАМ. Неотложная?
    НЕОТЛОЖНАЯ. Да, да. Неотложная. Говорите, что  у вас случилось.
    АДАМ. У меня неожиданно пропал пупок. Не знаю, что и делать?

В трубке какое-то время молчат.  Потом сердито

    Гражданин, не валяйте дурака. У нас много работы. Нам не до шуток.
    АДАМ. Да я и не шучу. Ложился вчера спать, пупок был на месте. А сейчас утром обнаружил, что его нет.
    НЕОТЛОЖНАЯ (голос уже возмущённый).  Вы, что гражданин хороший, пьяны, что ли? Тогда это не к нам.

Пауза

 Может быть,…. Вам психиатр нужен? Тогда вы не туда звоните!

Он испугался и как-то суетливо повесил трубку.

    АДАМ (вслух). Идти к врачу. К какому? Наверное, к хирургу. А может к акушеру…? Дикость какая-то. Да не помогут они. Замучают вопросами, анализами, процедурами, всякими консилиумами, бумажками.
Пауза

    С ними свяжись только, так и вправду крыша поедет. Надо успокоиться. Взять себя в руки. Просто подождать. Прислушиваться к самому себе. Может, само всё образуется. Вдруг снова появится. 

Попробовал размышлять. И вспомнил:

«Нос» – Повесть Гоголя. Надо срочно перечитать.

Прямо бросился к полкам. Нашёл. Жадно стал читать.

Картина вторая.

Та же комната. Адам сидит в кресле с книгой в руках. Видно, что уже перечитал повесть Гоголя и комментарии к ней современников. Рассуждает вслух.

На экране высвечивается  иллюстрация  к повести Гоголя «Нос»

    АДАМ.  Интересно, что современники Гоголя, начиная с Пушкина, рассматривали «Нос» как шутку. Один Белинский взялся разъяснять читателям, что Гоголь написал обличающую сатиру. Да ведь Белинский всегда всё закручивал на  социальные проблемы. Навряд ли, Гоголь и думал об этом. Посмеялся просто и всё. Ох уж эти критики-аналитики. Особенно, такие талантливые, как Белинский.

Пауза

    Помнится, у двадцатилетнего Маяковского есть статья «Два Чехова». Как точно он там отметил:
• Разменяют писателей по хрестоматиям и этимологиям и не настоящих, живших, а этих, выдуманных, лишённых крови и тела, украсят лаврами.
Кажется, он там писал, что, например, памятник поставили не тому Пушкину, который был весёлым хозяином на великом празднике бракосочетания слов и пел:
И блеск, и шум, и говор балов,
И в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.

Нет, на памятнике пометили: за то, что

Чувства добрые он лирой пробуждал.

Пауза. Задумался

    Ну, да Бог с ним, с Белинским. Не я ему судья. Для меня «Нос» это, действительно, шутка гения.
Пауза

   Да!... Но мой-то случай на самом деле. Пупок-то исчез взаправду. Кто же так посмеялся надо мной, и зачем? И как он это провернул? Ладно. Придётся пока жить без пупка. Только не надо об этом говорить встречному и поперечному. Да вообще никому говорить не надо.  Если что-то вдруг …, всегда можно отшутиться. Сказать, например, что я Адам. Да, да – тот самый. Просто в Библии не точно записан срок жизни. Или что-то в этом духе.

Пауза. Вышагает по комнате

    А может надо сходить в церковь и там обсудить мою ситуацию. Духовник мне нужен, вот кто, а никакой не эскулап в белом халате
    Стоп! Стоп! У меня же есть бывший однокашник, Юрка Благоев. Кажется, он закончил Духовную Академию Русской Православной Церкви. Возможно, и работает сегодня там. Вот с кем надо бы встретиться. Ведь мы когда-то были дружны. По-моему, у меня и телефон его сохранился.
 
Берёт телефонную книгу. Ищет. Находит. Садится к телефону. Немного задумывается, собираясь с мыслями.

    Дома ли он? Ах, да! Сегодня ведь воскресенье. Может быть,  сейчас прямо и застану. Попробую.

Набирает номер. Ожидает. Наконец, слышит голос своего товарища:

   В ТРУБКЕ. Алло! ОТЕЦ ВЛАДИМИР слушает.
   АДАМ (в некотором замешательстве). Мне бы Юрия Владимировича. Это звонит его школьный товарищ, АДАМ. Я случайно номером не ошибся?
    В ТРУБКЕ. Адамчик! Боже мой! Это ты! Как давно я тебя не видел и не слышал. Да это я и есть, Юрка, твой сосед по парте  много лет. Как я рад, что ты, наконец, объявился.
    АДАМ. Я тоже рад тебя слышать. Хотел с тобой пообщаться, но не просто по телефону, а вживую. Мы смогли бы с тобою встретиться? Помимо воспоминаний, у меня к тебе серьёзный разговор, не телефонный... Посоветоваться надо.
   В ТРУБКЕ. Всегда рад помочь. Как ты отнесёшься к тому, чтобы встретиться у меня…, ну… скажем, в следующее воскресенье, где-то вечерком часов в шесть.
    АДАМ. Идёт. Давай адрес.

Записывает адрес. Кладёт трубку и облегчённо выдыхает воздух.

Уф-ф! Вот Юрка-то мне и поможет понять, что со мной случилось и как жить дальше
   
Картина третья.
Через неделю. Квартира ОТЦА ВЛАДИМИРА. Комната. Вероятно, домашний кабинет. Шкафы с книгами. В углу киот с иконой Владимирской Божьей Матери. Два мягких кресла. Между ними небольшой столик. На нём начатая бутылка коньяка. В чашках дымящийся кофе. В креслах в расслабленных позах сидят АДАМ и ОТЕЦ ВДАДИМИР. В руках бокалы. Они пригубливают от них и, видно, что наслаждаются встречей. Молчат после какого-то разговора.

    АДАМ. Юра, ты только не удивляйся, но сейчас я хочу поговорить с тобой не просто как другом юности, но как с ОТЦОМ ВЛАДИМИРОМ. Понимаешь, мне нужен духовник. И вот сейчас я понял, что для меня ты был бы идеальным наставником, может  даже спасителем.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Если у тебя появилась такая потребность, то конечно, я согласен. Но скажи ты, наконец, в чём дело. Что у тебя стряслось?
    АДАМ. Видишь ли, у меня неделю назад пропал пупок. Вначале я просто испугался. Много думал по этому поводу и неожиданно предположил, что этим меня Бог как то отметил. Ведь у того, ну ты понимаешь, настоящего Адама, пупка не должно было быть, как говорят, по определению. Весь теряюсь в догадках. Если такое возможно, то, наверное, мне придётся пройти его путь… жизненных утрат и приобретений.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР.  Во-первых, ты успокойся. Давай рассуждать вместе. Известно, что БОГ может всё. То, что произошло с тобой, конечно, чудо. Но ведь это не единственное чудо, какое Спаситель показал нам. Ведь само наше существование есть чудо, согласись.
    АДАМ. Наверное. Даже скорей всего. Сама ЖИЗНЬ, ведь это тоже чудо. Может тебе довелось читать у Андрея Битова о его разговоре с академиком Раушенбахом. Он спросил его:
• Все можно допустить, как существующее: космос, Солнце, Землю, даже воздух и воду, – всю так называемую «неживую природу»... но – Жизнь!? Не то, что на других планетах.... самое Жизнь! Она же, в принципе, невозможна! Невозможна как допущение... Творец более возможен. Вы меня понимаете?» Академик выдержал паузу, по-видимому, подыскивая ответ поточнее, и, наконец, сказал: «Вы правы».

    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Нет, этого мне читать не приходилось. Но я согласен с академиком. Ну вот, насчёт возможности чудес мы, можно сказать, с тобой договорились. Так что твой случай с пупком – это частное чудо. Согласись, что оно не Вселенское.
    АДАМ. Нет вопросов. Ну а как насчёт АДАМА во мне?
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Наверное, полезно, как принято говорить в науке, обратиться к первоисточнику, то бишь,  к БИБЛИИ.
    Там записано:
• Всех же дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет…
Это много. По сегодняшним меркам – это очень много.
Пауза
    Но давай допустим, что Бог потом передумал и захотел сделать Адама вечным? Чтобы люди не забывали его, БОГА.  Самое простое, как этого можно добиться, пристраивать его в тела разных потомков. Понять БОГА можно. Жаль ведь расставаться. Всё-таки первое элитное творение.
    АДАМ. Наверное, Бог помечает для себя людей, через которых делает Адама бессмертным. Он ведь любит помечать. Завёл же обрезание.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. А почему нет. Вот и пометил тебя Адамушка, забрав пупок. А что? Я такое допускаю. Понаблюдай за собой.

Пауза

    АДАМ (задумчиво и грустно). Буду ли я меняться и как?
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Ну да.

Пауза. Пригубили немного коньяка

    АДАМ.  Господи, да ведь у Адама не было детства. Он не знал ни бабушек, ни дедушек, ни любящих тётушек, ни родных дядьёв. Не было у него ни братьев, ни сестёр. Никто его не качал на коленках, не учил ходить, не рассказывал сказки.
Пауза
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Ну да. Не было.
(продолжает свою мысль)   
Не было у него ни кошек, которые бы ластились к его ногам, мурлыкали песенки, укладывались бы с ним рядом спать;  ни собак, которые бы прыгали с ним рядом, лизали в радости лицо. У него не было даже мамы. Он не знал материнского молока. Никто нежно не целовала его во все места. Не улыбался ласково. Не говорил, гладя ладошками по груди и животику:
– Потягушечки-нарастушечки.

    АДАМ. Ты прав. В нашем понимании у Адама просто не было прошлого. Как же он без него жил-то?
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР (как бы продолжая мысль АДАМА).  Он вообще был одинок. Абсолютно. Без друзей, без врагов. Никаких даже просто приятелей или знакомых. Никто ему не мешал, не злобствовал, не завидовал, но и не радовался его успехам.
    АДАМ. А чему, собственно, было завидовать. Ведь он ничем особенным занят-то и не был. Правда, предполагалось, что он должен возделывать сад и хранить его.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Но, то ведь были райские кущи. Не думаю, чтобы в них было много работы. Да и не мог он знать ремесла садовника. Не обучен.
    АДАМ. Конечно, в основном гулял по Эдемскому саду. Наслаждался покоем.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Каким покоем? Он ведь не знал, что такое беспокойство. Сад-то  был посажен Богом. До вкушения запретного яблока, создавшего проблемы, было ещё далеко. Для этого нужна была Ева.
    АДАМ. Выходит, не было у него цели в жизни. Не о чем было мечтать  и размышлять.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Выходит, что так. В нашем понимании, в понимании его потомков, он собственно и не жил. Так…существовал. Потом уж, когда появилась Ева, и они узнали добро и зло... уж тогда только он и начал жить-то по-настоящему… по-человечески.
    АДАМ. Но я-то, Володя, не в Раю живу. Куда меня выгонять? И кто это может сделать. Хотя!? Рай и Не-Рай дело тонкое. Земля ведь и то и другое. Да, ладно. Поживём – увидим.
Пауза
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Ты Адам правильно сказал. Надо продолжать жить. Так случилось. Значит так угодно Богу. Не знаю, сумел ли я чем-то тебе помочь…
Пауза

    АДАМ. Мне кажется, сумел. Легче стало на душе. Страх начал пропадать. Даже появился какой-то интерес к возможным последствиям потери пупка.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Для меня твой случай тоже оказался очень интересным. Ведь мы не знаем, где кончается наука и где начинается чудо. Не зря, кажется Пётр Капица, сказал что-то в таком духе, что есть факты, а их интерпретация – дело вкуса.
    АДАМ. Ладно, Володя, я пойду…
…жить пойду! Если что, – буду тебе звонить, прижмёт, так снова приду. Спасибо тебе за сегодняшнюю встречу.

Допивают свой коньяк, встают и прощаются. ОТЕЦ ВЛАДИМИР провожает Адама до дверей.

ЗАНАВЕС


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
УТРАТЫ


Картина первая.

Небольшой выкошенный луг. На нём копнушка сена. Справа угол старенькой деревенской бани. В глубине луга простая ограда из жердей. АДАМ с топором в руках что-то ладит около неё. Слева появляется ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. В стареньком пиджаке, резиновых сапогах. Направляется к АДАМУ.

    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Привет, Николаич! Бог помощь. Вижу оградку поправляешь. Да, в деревне сидеть-то некогда. Без рук быстро всё развалится.
    АДАМ. Здравствуйте, Виктор Павлович!
Здороваются за руку.
Рад видеть. Чувствую, что не без дела пришли.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Николаич, помнишь, наверное, где-то недели две назад, когда ты в автолавку приходил, говорил, что баньку  свою чинить собираешься. Просил меня помочь. Ну тогда-то покос как раз в разгаре был. Сам понимашь, не мог я. А теперь вот прибрал всё. Как ты не раздумал ещё?
    АДАМ. Не раздумал. Хотел было сам. Да, слава богу, понял, что не сумею. Никогда этого не делал. Подумал – разволю ведь. Вот и решил вас дождаться. Рад, что не забыли.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Сам-то ты уж точно разавлил бы. Конечно, баня – это не изба, но и её в одиночку чинить трудно. Ты ведь венец нижний поменять хотел, да ещё на один венец поднять. Ну пошли посмотрим.
Подходят к  бане. Виктор Павлович внимательно осматривает её. Заходит во внутрь. Щупает венцы руками.

    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ.  Ну что ж, возьмусь я. Но тебе придётся мне помогать. Я через недельку приду. А ты постарайся к этому времени привести штук пять хороших хлыстов и кирпичей купи не меньше 300 штук. Двуручная пила у тебя, конечно, есть. Лопата тоже. Ножовку и топор я свои возьму. Да! Ещё домкрат потребуется.
   Его можно попросить у Степана. Это первый дом как в нашу деревню въезжать. Скажешь, для меня. Он даст.
    Ну так я, Николаич, пойду. Если что-то не поспеешь, не поленись – предупреди меня.
    АДАМ. Думаю, Виктор Павлович, успею я. Может на дорожку рюмочку выпьете. Будем считать, сговорились.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ (с хитрецой посмотрев на АДАМА).  Нальёшь, так выпью.
    АДАМ. Да вот только закуски у меня нет. Не знал, что вы сегодня придёте.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Да я могу и без закуски.
Адам уходит в избу и приносит на тарелке хорошую рюмку водки и кусок хлеба. Виктор Павлович медленно со вкусом её выпивает. Отламывает корочку. Занюхивает и кладёт снова на тарелку.

Благодарствую. До встречи.
Уходит

Картина вторая.

Открытая веранда избы АДАМА. Накрыт стол. Зелень, хлеб. Ложки. Бутылка водки. Две рюмки. За столом сидят ВИКТОР ПАВЛОВИЧ и АДАМ.

    АДАМ. Ну что, Виктор Павлович! Вот работа и закончена. Я очень доволен. Хочу сказать вам большое спасибо.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Я тоже рад. Получилось неплохо. Так что парьтесь и мойтесь  на здоровье.
    АДАМ. Я ещё студентом пристрастился русской бане. В Якутии начал в палатке париться.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Как это в палатке? Ведь я сам в геологической экспедиции работал, а что-то такого не слыхал. 
   АДАМ.  Технология довольно простая.   На берегу таёжной речки из небольших валунов складывается каменка. Сродни тем, что в деревенских банях по-чёрному. Только поменьше. Печь-костёр топится, пока камни не накалятся. Рядом другой костёр. На нём вёдра с водой. 
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Ну а дальше-то?
    АДАМ. Когда всё готово. Каменку от копоти ополаскивают горячей водой. Вытаскивают не догоревшие головешки. Заливаются угли (на всякий случай). Над каменкой натягивается двухместная  палатка.
    Помню, первой запускали Риту – единственную девушку в нашем отряде.
Пауза (Виктор Павлович с интересом слушает)

Дали наставление, что и как. Она торжественно залезла в палатку. Спустя минуту раздаётся её истошный крик. Высовывается голова с выпученными от ужаса глазами. Её забыли предупредить, что на каменку следует бросать не целую кружку воды, а только чуть плеснуть, как говорят для «вкуса». Слава богу, ожогов не получила. Девичья кожа оказалась довольно крепкой.
     После неё зашли мы с Нееловым. Напарились. Я выскочил к реке и плюхнулся в ледяную воду таёжной речки. Это была моя первая парная.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Представляю. Это тебе не в городе в ванной полоскаться. Признаться, я тоже без парной не могу.
    АДАМ. С этого момента без парной я бани не представлял. Позже образовалась компания любителей. В Питере искали бани, в которых парные топились дровами. Постепенно «спецы» этого дела научили многому.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Да! Ведь это целая наука. После хорошей парной как заново родишься.
    АДАМ. Раз довелось париться и зимой с прорубью. После такой бани молодеешь лет на десять. Баня стала для меня  одной из радостей жизни.

Входит Ксения Яковлевна с кастрюлей щей. Разливает по тарелкам. Потчует. АДАМ раскупоривает бутылку. Разливает водку по рюмкам

     АДАМ. Ну, Виктор Павлович, ещё раз спасибо за прекрасную работу. Чтобы баня пережила нас и справно служила.

Адам поднимает рюмку, чокается с Виктором Павловичем и выпивает. Виктор Павлович только пригубливает из рюмки и к щам не притрагивается
     Ему нужен разговор. Адам ещё раз благодарит, хвалит, работу и мастерство Виктора Павловича и, наконец, спрашивает.

    АДАМ. Виктор Павлович, сколько же я Вам должен?

Виктор Павлович будто не слышит вопроса. Пригубливает из рюмки ещё немного, не закусывая, и неожиданно для АДАМА начинает рассказывать про зарубинских мужиков

    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Ты, Николаич, Зарубино-то знаешь? Ну, там где посёлок Артём, шахты. Отвалы-то, небось, видел. Это как на Боровичи ехать.
    АДАМ (кивает). Знаю, частенько проезжал. Боровический автобус там делает большую остановку. Всегда народу много садится.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Во-во, то самое. Так, я тебе скажу, эти зарубинские мужики, ну и дерут, прямо спасу нет. Ни чести, ни совести. 
Виктор Павлович что-то рассказывает. В зале его голос  не слышен. Звучит журчащая музыка. Адам внимательно слушает и видно, что поддакивает
    АДАМ (в зал). Сейчас после такой «артподготовки» как заломит цену. И самое главное, деваться некуда – работа-то сделана, а цена не оговаривалась.
    АДАМ. Виктор Павлович, да бог с ними, этими зарубинскими мужиками. С меня-то, сколько за работу?
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ (снова как бы ни слышит вопроса).
Да! А ты когда из Кремниц сворачиваешь на тропку в лес (ну помнишь, маленькую деревушку на шоссе из райцентра), видел новую баньку у дорожки?
    АДАМ. Видел, конечно. Ведь всегда мимо прохожу.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Так это тоже зарубинские рубили. А знаешь, сколько взяли?
    АДАМ. Знаю. Цена не малая. Но, то ж новая баня
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Конечно, новая. Ну, вот у тебя мы поставили два новых венца снизу. А снимали-то три. Помнишь, когда ты спросил, зачем третий-то венец снимать, я тебе объяснил, что его заново подрубать надо, ладить под новое бревно, которое будет  под ним.
Пауза. Виктор Павлович как-то поучительно смотрит на Адама
Это потому, что в лесу все деревья разные и среди них не найти точной замены бревну выброшенному. Деревья, как и люди, нет среди них в точности похожих, сколько ни ищи.  Вот так.
    АДАМ (задумчиво и грустно). Да. Наверное, мне надо было новую баню ставить. Сколько же, Виктор Павлович, платить-то.
Затяжная пауза и неожиданно
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Сто рублей!
    АДАМ. Да, не разыгрывайте меня. (Далее в зал)
    Я прямо обомлел. Мы приготовили триста рублей (по тем временам это была хорошая цена), ну – а сто рублей, да ещё после таких разговоров.
Продолжает.
    Виктор Павлович! Вы же работали почти две недели? Я так мало не могу заплатить. Говорите настоящую цену.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Это и есть настоящая, я не шучу. И так я тебя почти граблю. Больше я не возьму.
    АДАМ (в зал). Началась какая-то странная торговля. Я уговариваю его взять с меня больше, а он упирается. Ну, ни в какую не хочет больше брать. Тогда я повернул дело по-другому:

    Виктор Павлович! Я очень Вашей работой доволен. И плачу Вам сто рублей, как Вы её оценили, а ещё двести рублей плачу как премию за отличное качество. Могу я премию выделить?
Виктор Павлович на миг задумался, но всё-таки продолжал отказываться.
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Нет. Больше я взять не могу. Ты мне водку ставил, помогал мне.
    АДАМ (в зал). Я вдруг понял, что он, по-мужицки, всё моё «участие» прикинул на каких-то своих невидимых для меня счётах, и названная им цена была вычисленной. Я стал объяснять ему:
    АДАМ. Виктор Павлович, это ж моё угощение, и  я не столько помогал вам, сколько учился.
Пока он раздумывал над новой диспозицией, мама принесла деньги и положила перед ним на стол. Он нехотя, задумавшись и покряхтывая, взял. Подержал их в руке и потом … положил обратно:
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Нет, не могу. Этак, я тебя граблю. Не могу.
Началось его уговаривание и передвижение денег к нему и от него. АДАМ был в отчаянии и чувствовал себя очень неловко.
    АДАМ. Виктор Павлович, если вы не возьмёте эти деньги, то очень меня обидите.
После этого он деньги, наконец, взял и убрал в боковой карман пиджака. АДАМ с облегчением вздохнул. ВИКТОР ПАВЛОВИЧ поёрзал на скамье, допил свою стопку водки и уже собрался уходить. Потом вдруг неожиданно снова сел на скамью, вынул деньги, отложил от них сотню и твёрдо сказал:
    ВИКТОР ПАВЛОВИЧ. Ладно, двести возьму, раз уж так.
При этом оставленные две сотенные купюры разделил пополам. Одну положил обратно в карман, а вторую – в ботинок и заявил:
Если моя баба спросит, сколько заплатил, скажешь, что сто.

С этим он встал, попрощался и пошёл к своей деревне.

ЗАНАВЕС

Картина третья.

Комната АДАМА, та же, что в первом действии. АДАМ сидит в кресле, прикрыв глаза. Открывает их, решительно берёт телефонную трубку и набирает номер. Слышны гудки и, наконец,– «АЛЛО»

    АДАМ.  Привет Юра. Это Адам. Снова хочу с тобой пообщаться по моей проблеме. Думаю, сегодня удастся ограничиться телефоном. Найдётся у тебя несколько минут. Если очень занят, я позвоню попозже.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Привет Адам. Не беспокойся. Для тебя я всегда найду время. Ведь я твой духовник. Давай выкладывай.
    АДАМ. Понимаешь. После того, как я обнаружил отсутствие пупка, всё думаю над этим и чего-то ожидаю. Ожидаю каких-то утрат. Ты ведь знаешь, я очень люблю париться в бане. У нас уже давно сложилась своя компания. Ведь в бане отдыхаешь. А для полноты ощущений и глубокого расслабона нужна дружеская, близкая тебе компания.
    ОТЕЦ ВЛЛАДИМИР. Я тебя прекрасно понимаю. Сам без хорошей парной не могу.
    АДАМ. Так вот. Из-за этого пупка потерял я и компанию и баню.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Поясни, что случилось-то.
   АДАМ. Как всегда в субботу позвали меня приятели попариться. Обрадовался. А тут вспомнил про пупок. Вернее его потерю. Пришлось отказаться. Придумал какую-то отговорку. Знаешь, ведь начнут спрашивать. Удивляться. А что я им скажу. Потом пришлось и в другой раз отказаться. Ну и перестали звать. Стал как прокажённый. А вот сегодня осознал, что начинаются у меня утраты. Боюсь – это не последние. Стало на душе совсем тоскливо.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Что я тебе могу сказать. Возможно, ты прав. Возвращает тебя Бог к истокам Адама. Прочувствовал чтоб, как это быть одному. Это называется одиночество
Пауза
Вспомнил сейчас слова одного юноши (рано и глупо погибшего):
• Одиночество – хорошая вещь, но только тогда, когда есть кто-то, кому можно сказать, что одиночество – хорошая вещь.
Мужайся. Конечно, тому первому Адаму было легче. Он ведь не знал, что такое одиночество. Ему не  с чем было сравнивать. Ну а тебе такое выпало. Не отчаивайся. На смену плохому обязательно придёт хорошее. Хотя и не сразу. Но придёт обязательно.
Самый тёмный – час перед рассветом.
    Держи меня в курсе твоих событий. Не забывай, что ты выбрал меня своим духовником.
    АДАМ. Спасибо, Юра. Ты умеешь меня успокоить и поддержать. Всего доброго.
Вещает трубку. Откидывается в кресле и закрывает глаза.

 ЗАНАВЕС

Картина четвёртая.

ЗАГС. Кабинет заведующей. Она сидит за столом. Перед ней четверо: АДАМ, СВЕТА и СЕРГЕЙ с ВИКТОРОМ. ЗАВЕДУЮЩАЯ приглашает всех садиться.
   
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. Я вас слушаю, молодые люди.   
    АДАМ. Мы со Светой хотели сегодня зарегистрироваться, но нам сказали, что это не по правилам. Предложили зайти к Вам на приём и объяснить наши обстоятельства.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. Вам мои сотрудники сказали правильно. У нас порядок общий. Заявления подаются за две недели до регистрации. А что, собственно, случилось?
    АДАМ. Мне приходиться бывать в частых командировках. Видимся со Светой редко (смотрит на Свету). Вот и сейчас через пару дней снова должен уехать. Отсюда и весь наш «спех».
Пауза. Заведующая внимательно разглядывает всю компанию.
 Что-то её настораживает.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. Я так понимаю, что двое молодых людей с вами – это свидетели.
    АДАМ, СВЕТА, СЕРГЕЙ, ВИКТОР (почти хором). Да, да свидетели. Всё так и есть.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ.  Я поняла. Вы готовы зарегистрироваться прямо сейчас. Но у меня к вам будет несколько вопросов.
– Как давно Вы знаете друг друга?
    АДАМ (врёт).  Уже больше двух лет. Да вот я всё в разъездах. Хотелось бы наши отношения узаконить.
Небольшая пауза. Заведующая снова внимательно смотрит на Адама (видимо, не очень верит сказанному)
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. По паспорту Вы, АДАМ, намного старше Светы. Ей, я понимаю восемнадцать лет, а Вам около тридцати. Вы были женаты?
    АДАМ. Нет, не был.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. Света, а почему в такой важный для Вас день, здесь нет Ваших родителей?
    СВЕТА. Я давно с ними не живу.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Свидетели переглянулись. Для них эта версия была неожиданной. Они знали – Адаму она говорила, что сирота. Их реакция на её ответ не осталось незамеченной заведующей. Но виду она не подала.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. А чем Вы Света занимаетесь?
    СВЕТА. Я студентка педагогического института.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. А где Вы живёте?
    СВЕТА. Снимаю комнату в частном доме.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. А кто платит и на какие средства Вы живёте?
Короткая пауза. Света немного замешкалась. И тут снова вступил Адам. Не моргнув глазом, сочинил ответ:
– Я хорошо зарабатываю и регулярно присылаю деньги.
    ЗАВЕДУЮЩАЯ. Света, какую фамилию Вы хотите иметь – оставить свою или взять фамилию Адама?
СВЕТА (немного помедлив). Свою…
    ЗАВЕДУЮЩАЯ.  Ну что ж, мне более или менее всё ясно. Пишите заявления.
Адам и Света пишут заявления. Заведующая кладёт на стол папку с их документами и объявляет:
– Приходите через две недели.
Адам дёрнулся было что-то сказать, но заведующая твёрдо повторила:
– Таков общий порядок.
Брачующиеся и свидетели уходят

ЗАНАВЕС

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Адам, Света и Сергей с Виктором договариваются, через две недели встретиться здесь в Краснодаре
     Света обещает прислать Адаму свою фотографию в письме (он просил её об этом). Через два дня Адам со свидетелями отбывают в Майкоп. Прошла неделя. Адам весь в ожидании, считает дни, постоянно бегает на почту, ждёт весточки. Наконец, получает письмо. В нём прекрасная фотография и листок – что-то вроде короткой записки, приблизительно такого содержания:

– Адам! Как ты просил, высылаю тебе мою фотографию, чтобы не забывал. Но должна тебя огорчить. Во-первых, я не девственница, как я тебе говорила. Во-вторых, в ЗАГС я не приду. Чувствую себя очень виноватой. Ты уж прости меня. Я тебя не люблю, и согласилась на регистрацию только с целью получить ленинградскую прописку. Потом я бы тебя бросила всё равно. Просто захотела устроиться в северной столице. Ещё раз прости. Привет ребятам. Надеюсь, и они меня простят. Мне так было хорошо с вами. Эти два месяца, которые я провела в вашей маленькой  экспедиции, запомнятся мне на всю жизнь. Не поминайте меня лихом.

     Адам  был в настоящем шоке. Он, такой «тёртый калач» по жизни. И вдруг, девочка, как ему казалось, чистое существо, так жестоко его надула. Какой циничный расчёт. Из Адама как будто выпустили воздух. Он весь сник и был растерян.

Картина пятая.

Знакомая по первой картине комната Адама. Снова он сидит в кресле с закрытыми глазами. Как бы собирается с мыслями. Наконец, решает звонить своему духовнику. Набирает номер и после «АЛЛО» говорит в трубку.

    АДАМ. Привет, мой духовник, Отец Владимир. Привет Юрка. Снова я, Адам.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Привет, Адам. Привет. Где ты пропадал? Всё лето пытался дозвониться тебе. Да трубку никто не поднимал. Ты куда-то уезжал?
    АДАМ. Да. В экспедиции был на Кубани. Прекрасно и интересно поработали. Тамань, Азовское и Черное море. Нефтяные промыслы.
Но это всё работа. А в моей личной жизни чуть не произошли серьёзные перемены.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Что-нибудь случилось?
    АДАМ. Почти не случилось.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Хорошее или плохое?
    АДАМ. Даже не знаю. Как-то всё неожиданно возникло и прошло.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Я так понимаю, ты хочешь со мною поделиться.
    АДАМ. Да. Хочу, как говорят, поплакаться в жилетку.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Ну, раз так, выкладывай, что там у тебя.
    АДАМ. Было-то нас всего трое. Мотались на ГАЗ-63. Знаешь, наверное, такой советский джип. Прекрасная машина. За неделю уматывались. Ну и для расслабона иногда в субботу посещали ресторан в Краснодаре. Раз познакомились там с двумя девицами. Красивые девчата. Кубань вообще красавицами славится. Предложили с нами помотаться по горам, да степям. Одна согласилась. Света звали.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Ну что? Согрешил, что ли?
    АДАМ. Да нет, хуже. Влюбился я.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Так что ж тут плохого.
    АДАМ. Да, пойми ты. За душу он меня взяла. За душу. Может читал у Горького о Толстом, когда патриарх сказал ему:
• Не та женщина опасна, которая держит за…, а та, которая держит за душу.
Вот меня Светка за душу  и взяла. Да так, что решился я пойти с нею в ЗАГС. Да не просто решился. Загорелось! Понимаешь.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Так, ты теперь женат? Познакомить хочешь, надо полагать?
    АДАМ. Не с кем знакомить-то. Не состоялась женитьба.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Адам зачитывает Отцу Владимиру письмо Светы.
Небольшая пауза.

    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Понятно. Но думаю, что ты не огорчаться, а радоваться должен. Видно Господь остановил регистрацию-то. Надоумил твою Свету поступить с тобой честно. Хороший она, видно, человек, совестливый. Пожалела тебя, глупого.
    АДАМ. Наверное. Потом мне один местный парень, который нас первый раз в ресторане видел, говорил, что она местная проститутка. Не поверили мы. Нравилась она нам всем. Два месяца, что она с нами ездила, были для нас светлыми днями.  Но видно, Богу виднее. Не совместима, наверное, была бы наша жизнь.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Видно, не пришло время твоё на счастливые дни. Придётся ещё помыкаться. Но, думаю, светлый день наступит. Не отчаивайся. А о Светлане плохо не думай.
Небольшая пауза
    Ладно. Мне по делам уходить пора. Звони, когда потребуется. А то и просто заходи. Только предупреди по телефону.

ЗАНАВЕС

Картина шестая.

Больница. Приёмный покой. Адам сидит в коридоре. Он привёз свою маму по неотложной помощи. В приёмную дверь слегка приоткрыта. Слышатся голоса врачей. Вначале неясные. Потом довольно отчётливый разговор.

    ГОЛОСА. Ксения Яковлевна, пока полежите спокойно. Немного подождём. Должны принести результаты анализов.
Пауза. Один из врачей выходит в коридор и обращается к АДАМУ
    ВРАЧ. Это вы привезли больную?
    АДАМ. Да я. Что с нею?
    ВРАЧ. Вы её сын?
    АДАМ. Да. Что с нею?
    ВРАЧ. Сейчас уточняем диагноз. Ждём результаты анализов. Это недолго. Не волнуйтесь. Скорее всего, мы уложим её в нашу больницу.
    АДАМ. Я подожду.
Врач уходит.
Снова слышны голоса:

 – Срочно в операционную. Бумаги оформим после.
ВРАЧ (снова выходит к АДАМУ). Вашей маме требуется срочная операция. Сейчас вы ничем её помочь не сможете. Поезжайте домой. Приходите завтра. Пропуск вам будет выписан.
АДАМ весь потерянный поднимается и медленно уходит. Слышно, как привезли каталку, укладывают его мать и увозят.

ЗАНАВЕС

Картина седьмая.

Коридор хирургического отделения. В сторонке в белых халатах стоят АДАМ и врач (моложавая женщина). Напряжённая ситуация.

    ВРАЧ. Адам Николаевич. Вы знаете, что вчера вашу маму сразу увезли в операционную. Положение было критическим. Хорошо, что вы сразу обратились в неотложную помощь. Операция прошла успешно, но помочь вашей маме мы до конца не смогли.
   У неё оказался запущенный рак прямой кишки. При вскрытии оказалось, что уже поражён весь кишечник. Мы сделали только дренаж  и зашили всё снова.
Длительная пауза. Неожиданный результат подействовал на АДАМА как удар обухом по голове. Его качнуло. Видно, что он едва устоял на ногах.
    ВРАЧ. К счастью, она оказалась крепкой женщиной. Наркоз и операцию перенесла хорошо. Сейчас она уже в палате и вы можете к ней зайти. О страшном диагнозе говорить ей не надо. Скоро шов зарастёт, и мы выпишем её домой.
    АДАМ (совершенно потрясённый). И что же дальше?
    ВРАЧ. Дальше все заботы о ней, я имею в виду заботы медицинского характера, возьмёт на себя поликлиника. Но от вас тоже многое будет зависеть.
Пауза

    Я скажу вам откровенно, что ей осталось жить приблизительно шесть месяцев. Постарайтесь обеспечить хороший уход. Нужны внимание, забота и любовь. А пока навещайте её почаще, если сможете, то каждый день. Пропуск для вас будет выписан.
   Мужайтесь, молодой человек. Такая жизнь. Если возникнет необходимость, обращайтесь прямо ко мне.
Врач уходит. АДАМ долгое время стоит в каком-то недоумении.
Сейчас ему надо идти в палату. Надо взять себя в руки, чтобы мама не почувствовала всего ужаса произошедшего.
АДАМ направляется к двери палаты, открывает её и заходит. Дверь за ним закрывается.

ЗАНАВЕС

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Мать и сын делали вид, что ничего не знают. Она беспокоилась о нём, он берёг её. Как в таких случаях бывает, делали всё, что, казалось, могло бы помочь. Он достал мумиё, готовил какие-то настои из трав. В общем, шёл по пути тех, кто через всё это уже прошёл. Советовали с участием и пониманием, хотя и предупреждали, что не поможет. Но хотелось надеяться и что-то пробовать. Однако всё шло к неумолимому и страшному концу. Он приезжал к ней каждый день. Ей становилось хуже и хуже. Рак съедал её. Совсем ослабела и высохла. Он, молча, обнимал её и только говорил ей.
– Мама, не думай об этом. Не думай.
А она, прижимаясь к нему, молчала, а раз сказала:
– Как хорошо, что ты у меня есть.
Мама была сильным человеком. Никогда не плакала. Во всяком случае, при нём.
    В последний день февраля она попросила:
– Не уезжай сегодня. Переночуй на своей кушетке. Я буду знать, что ты рядом.
– Конечно, мама. Я буду с тобой.
    Утром она уже в коме. Только громко и тяжело дышала, не приходя в себя. Она умирала. Он знал, что сейчас не следует мешать. Вечером её не стало.
    Оборвалась пуповина. Последняя, самая сильная связь с прошлым. Только теперь он стал понимать, что по-настоящему пупок потерял в этот день.

ЗАНАВЕС

Картина восьмая.

 Уже знакомый по концу первого действия  домашний кабинет ОТЦА ВЛАДИМИРА. В креслах сидят хозяин и АДАМ. На столике коньяк и конфеты. Занавес открывается при полном молчании друзей.
Небольшая пауза
    АДАМ. Уже 40 дней прошло. Давай помянем маму.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Царство ей небесное.
Выпивают, не чокаясь
    АДАМ. Знаешь Юра, досталось ей по жизни много лиха. Потеряла отца, когда мне было всего три года. Хотя предложения и были замуж больше не вышла Не могла его забыть. Без образования. Всю жизнь тяжёлая низко оплачиваемая работа.
   ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Расскажи немного. Ведь я знаю, вы с ней и блокаду пережили.
    АДАМ. Да. Представь себе:
• Ленинград. Хлопчатобумажная фабрика им. 1 Мая. При ней детский садик. Это мой второй дом. Мама трудится тростильщицей. Работа трёхсменная. Летом детей вывозят на дачу. По окончании сезона всех ребятишек обязательно ставят на весы. Фиксируется, насколько дети поправились.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Да. Ты, наверное, у неё был самым светлым пятном жизни.
    АДАМ. Скорей всего. А тут война.
• Конец лета 41-го года. Видимо, дана команда к эвакуации. Родители сами забирали своих малышей. Подводы с лошадьми. Много народу. Суета. Жара. Нам место на телегах не досталось. Шли пешком по пыльной дороге. Мама тащила чемодан. Только эта дорога и осталась в памяти. Ходить в садик в городе пришлось недолго. Фабрику разбомбили, кажется, ещё осенью. Сидел дома. Маму перевели на текстильный комбинат где-то в районе Большеохтинского моста. Всю блокаду ходила туда пешком с Петроградской стороны. Я оставался один.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. А что, в квартире больше никого не было. Вы же вроде в коммуналке жили.
    АДАМ. К зиме все умерли.
• В нашей 14-метровой комнате мама ловко сложила маленькую кирпичную печку (у самой двери). Мой дед был хорошим мастеровым, из деревенских мужиков, которые умели всё. Складывал и печки. Мама в семье была старшая. Возможно, частенько ему помогала. Вот и пригодилось.  Железные трубы через всю комнату в окно. От них комната нагревалась довольно быстро. Где-то добывала дрова, иногда и уголь. Как мама со всем этим управлялась, ума не приложу. Было ей 32 года.
Длительная пауза
• После того как сгорели Бодаевские склады началась страшная голодная зима. Мама выскребала последнее по «сусекам». Помню, пачка желудёвого кофе ушла на блины – чёрные как головешки. Съели с удовольствием. В шкафчике оказался пакет сухой горчицы. Мама долго её вымачивала. Но так и не решилась. Хлеба не помню. А вот баланду из муки «вижу» и сейчас. Из ржаной – нравилась. Из белой – нет. Этакий клейстер. Конечно, ел всё. Небольшой запас сахара мама переварила в некую «пастилу» на воде. Человеком она была организованным. Порции крохотные, но каждый день. Оставаясь один, пытался проникнуть в ящик комода, где хранился этот запас. Мать запирала на ключ. И, слава богу.
Снова пауза. Отец Владимир внимательно слушает
• На работу она ходила каждый день. Ноги с утра опухали как колоды. Видимо, от «супов» (вода с лавровым листом и солью). Но длиннющие маршруты на работу и обратно немного помогали бороться с отёками. А ведь ещё воду надо было носить (до Невы от нас тоже не близко), какие-то дрова. Магазин. Беспокойство за меня, оставляемого в пустой вымершей квартире. Радиозавод рядом с домом бомбили. Примыкающий угловой дом на Геслеровском (сейчас Чкаловский проспект) сгорел. Ночь. Толпа людей во дворе и большущее пламя пожара. Потом в этот дом попал снаряд.   
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Да. Досталось ей, как говорят, по- полной. Ну, рассказывай, рассказывай.
    АДАМ (продолжает)
• Возвращаясь с работы, мама не знала, найдёт ли меня живым. Наконец, самая страшная зима миновала. Прибавили немного хлеба. Мы  выжили. Думаю, помогла маме деревенская «закваска». Ещё осенью мама получила известие о гибели на фронте братьев. Сидела у окна и тихо плакала.
    После блокады рассказывала мне:
– Почти каждый день ты всё горевал:
• Вот, дурак, я того-то не ел, почему я не ел, вот дурак-то… Вырасту стану поваром – вот поем-то.
Долгая пауза
Обращается к ОТЦУ ВЛАДИМИРУ. Давай, Юра, выпьем ещё за упокой её светлой души.
Молча выпивают

    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Хорошо, что ты пришёл ко мне. Знаешь, я подумал – похоже на маминой смерти твои утраты должны закончиться. Ведь, сам понимаешь, – дальше некуда. Начнётся друга полоса – полоса каких-то жизненных приобретений. Прислушивайся к голосу своего сердца. Через него Господь подскажет тебе как жить. И не суетись, не торопись. Всему своё время. Оно для каждого из нас отмерено и спланировано.

ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ПРИОБРЕТЕНИЯ

Картина первая.

Комната АДАМА. Та же кровать, те же полки с книгами, что в начале первого действия. АДАМ спит.

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. С потерей пупка на душу АДАМА постепенно  наваливалась тоска. Тяжесть росла со дня на день. Жизнь превращалась в какую-то безнадёжную и глухую бездну. Он ощущал  почти вселенские масштабы надвигающейся пустоты. Как будто его затягивало в чёрную дыру Космоса. Пропадал интерес к жизни. Хотелось уйти из неё. Спал плохо, урывками. Слава богу, заливать это состояние водкой не тянуло. Работа валилась из рук. Проваливался в сон только под утро. И вот в один из таких провалов увидел цветное изображение туманности, которое журналисты окрестили Глазом Бога. Оно ещё в интернете потрясло его:
– Какое удачное название. Конечно, это Вселенский Глаз. Кому же он может принадлежать, как не Богу?
    И тут он увидел Глаз живым. Во сне. Глаз подмигнул ему и заговорил:
    БОГ. Сын мой! Вижу тебе очень плохо. Ты одинок и потерян. Да, в тебе Адам. Правильно догадался.  И ты проходишь его путь. Будь мужественным. Я помогу тебе. Ищи Еву. Она укрепит твой дух. Пропадёт тоска и апатия. Ты познаешь настоящую любовь и счастье. Она ждёт тебя где-то на Юге. Там теплое море, горы, много зелени и фруктов. Всё у тебя будет хорошо. Подскажу, чтобы ты не ошибся – у неё, как и тебя, не будет пупка.
И говорящий всё видящий и всё понимающий Глаз исчез.

Картина вторая (продолжение сна Адама)
Кусочек сада. БОГ сидит за столиком и чего-то пишет. Заканчивает, вытягивает  руки на столе, выдыхает облегчённо.
    БОГ. Уф-ф! Наконец-то закончил.
Появляется армянин
   АРМЯНИН. Господь, я услышал, Ты землю делишь. Пришёл за своей долей.
   БОГ (смотрит на него с упрёком и удивлением)
Где ты раньше-то был. Всё уж разобрали. Знаешь пословицу – кто рано встаёт, тому Бог подаёт. Спать надо меньше.
   АРМЯНИН (виновато смотрит на БОГА). Я согласен с тобой, Господь. Виноват. Но всё же – раз Ты меня сотворил, то и земли кусок мне полагается. Ведь так?
    БОГ (немного подумав). Остался кусочек. Я про него забыл совсем. Уж не обессудь. Там камни одни, да горы почти голые. Так получилось. Сам виноват. Бери теперь, что осталось.
Армянин расстроенный  уходит. Не успел он скрыться за горизонтом, запыхавшийся, немытый, нечесаный, обливаясь потом, прибегает грузин.
    ГРУЗИН. Господь милостивый! Сказали, что Ты землю людям раздаёшь. Пришёл за своей долей.
    БОГ. Где ж ты раньше-то был. Всё уж раздал. Вот последний надёл достался армянину. Посмотри, его ещё видно. Идёт, огорчённый. Видишь ли, он проспал. Ну, разве я виноват в этом. А ты, где же был? Всё закончилось. Наделов больше нет. Как ты этого не можешь понять.
    ГРУЗИН (стоит, опустив голову; видит, ситуация пиковая). Молчит, посапывая 
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Бог чувствует часть своей вины. Грузин ведь тоже его создание. Да вот выпало из памяти. А ведь сам же  рассеял  людей по всей Земле и смешал языки их. Много Он понаделал, ох как много. Забывать стал.
    БОГ (недовольно). Ладно, уж, есть ещё кусочек. Для себя оставил. Бери. Куда же с тобой денешься.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. И пошёл грузин в Грузию. АДАМ проснулся, на удивление бодрым и радостным. Давно не ощущал себя таким успокоенным. Он понял смысл притчи.
    АДАМ (в зал). Надо ехать на Черноморское побережье Кавказа. Эти места похожи на Рай. Вот поэтому-то Бог и указал мне на это место. Тёплое море, горы, вечная зелень, фрукты. Субтропики. Я найду её там. Только надо довериться своей интуиции. Немного  смущает лишь одна трудность – как узнать о пупке. Ведь не будешь же у женщин спрашивать:
– Скажите, есть у Вас пупок или нет. С таким вопросом и в психушку угодить не сложно. Значит надо как-то догадаться самому.

ЗАНАВЕС

Картина третья.

Купе железнодорожного поезда. На нижней полке лежит молодая женщина. Зовут её ВЕРА. Читает какую-то книжку. Откладывает её. Размышляет вслух.

    ВЕРА. Что-то толкнуло меня поехать на ЮГ и сесть именно в этот поезд. Для чего?
Пауза

Мне надо кого-то найти. Ну да! Моего мужчину! Наверное, все женщины хотят найти именно своего мужчину. Вот и пришёл мой черёд. Ощущение, что кто-то сказал мне, будто Он едет в этом поезде и, вроде бы, в 18 вагоне.
Пауза

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Она ужасно разволновалась. Сразу не поняла, что произошло, и не знала, что делать. Сердце забилось часто-часто. И тут поезд неожиданно остановился посреди поля. Так бывает. Как во сне Она пошла к выходу, медленно сошла по ступенькам, соскользнула, больно ударилась, упала. Поднялась в какой-то задумчивости и направилась в конец состава. Вначале она шагала по шпалам параллельного пути, потом вышла на край насыпи и побежала. Каблуки туфель вязли в песке. Она их сняла и бежала все быстрей и быстрей. Голова была как в тумане, действия почти бессмысленны. Летела по насыпи как в забытьи. Зачем? Знал ли, догадывался ли Он, что она здесь и летит к нему? Узнает ли её? Что она ему скажет?
    Теплый ветер степи немного освежал лицо и тело. Волосы растрепались. Туфли она где-то выронила. Бежала босой, не ощущая уколов гравия, песка и мелких веточек. Добежала до семнадцатого вагона. Оказалось, он последний. Восемнадцатого вагона не было.
    Ей сказали, что на какой-то станции его отцепили и перегнали в начало состава, сразу за паровозом. Кинулась обратно, и тут поезд пошел. Она побежала быстрее. Поезд тоже набирал скорость. Она начала отставать и вскочила на подножку ближайшего вагона.
    Оказалось, это её вагон. Нашла своё место. Отдышалась, вытащила из чемоданчика тапочки и пошла вперед состава по вагонам. В переходах сильно качало, пахло угольным дымом, двери хлопали. В тамбурах стояли курильщики. О чем-то разговаривали и мешали проходить. Кто-то грубо обругал её. Она ничего не замечала. Дошла до конца. Первый вагон действительно был номером восемнадцать. Но здесь Его не было. Она прошла вагон обратно. Не увидела. Стала спрашивать. Проводница сказала, что какой-то мужчина вышел, кажется на последней станции. Даже показала место. 
     Она вначале не осознала пустоты, потом вся сникла, и слезы медленно потекли по щекам. Она их размазывала ладошками. Лицо стало чумазым, на губах появился привкус соли и паровозной гари. Она медленно поплелась обратно. Легла на свою полку и вся онемела. Уставилась глазами в потолок и провалилась в небытие.
Пауза. Она постепенно приходит в себя и размышляет вслух
    ВЕРА. Господи. Мне кажется, что со мною  похожее уже было. Я и раньше теряла Его. Да.. да, теряла, не находя.
Пауза
А существовал ли Он на самом деле? С чего всё началось, сколько времени продолжалось и будет ли этому конец. Я уже  устала его искать и ждать. Зачем я это делаю. Может быть это наваждение какое-то.
В голове возник тихий шум, вагон слегка потряхивало на стыках рельс. Она стала забываться и задремала.
    ВЕРА (размышляет во сне в зал). Поезд идёт на юг к морю. Скорей всего Он тоже ехал туда. Почему же Он тогда вышел.
Пауза
     Когда же я увидела его впервые? Это было так давно. Очень давно. Кажется, тогда меня звали Евой. Ведь это имя означает «Жизнь». Выходит, до этого имени я не существовала. Или, может быть, существовала? Существовала в каком-то Не-Бытии. Просто этого не осознавала.

Она проснулась. Мучительно пыталась вспомнить. Стала болеть голова.
   ВЕРА. Господи, помоги! Мне станет легче. Я перестаю понимать кто я. Что со мной происходит. Помоги! Ну, пожалуйста! Сжалься надо мной.
И Она снова впадает в беспокойный сон. Будто вспоминает (вслух)
    Вот… что-то проясняется в тумане…Я родила мальчика… Как было трудно. И беременность проходила тяжёло. Но сколько радости, какое счастье я почувствовала, когда появился мой Первенец. Я безумно его любила. Это был крепкий малыш. Он рано начал ходить. И заговорил рано. Такой самостоятельный. А когда вдруг заболел, как я волновалась, что только не делала, чтобы поднять его. Врачей нет. Посоветоваться не с кем. Как я молилась о его выздоровлении.
Пауза
    А вот ещё!... Мальчик был удивительно похож  на меня. Как часто и долго я всматривалась в его черты. Да…, это моя плоть и кровь. Но что-то отличало нас. Что? Вспомнила!… У него на животике была отметина о том, что он её плод. Пупок. У меня же такой отметины не было. Значит,  у меня не было матери. Но, откуда же тогда я? Кто и из чего создал меня?
Пауза
     Сын подрастал, и я стала больше внимание уделять моему мужчине... Вот Он, вот…, я вспоминаю его. Откуда же он взялся? Кто нас сосватал? Как мы стали супругами? Господи, до чего разболелась голова.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Она старалась успокоиться, переключиться на другие мысли и не думать ни о чём. Постепенно это получилось, и Она заснула под ритмичный стук колёс и укачивание вагона.
     Проснулась посвежевшей, с хорошим настроением. Вышла в коридор и увидела море. Солнце шло к закату. Окна были открыты. В вагон врывался  тёплый морской ветер. Слева со стороны купе тянулась степь. На душе была благость. Поезд снова остановился. Никто ничего не объявлял. Пассажиры решили, что ждут встречный, и многие потянулись к выходу. Она тоже решилась на вечерний моцион. Зашла в купе одеть туфли. Но не нашла их. Удивилась. Поискала. И вдруг вспомнила всё, что с ней происходило. И опять её душу охватило волнение. Посмотрела внутрь халатика. Пупок на месте. Значит она – это она.  Почему-то голова закружилась, захотелось прилечь.
    ВЕРА (лежит на полке и размышляет вслух). Как удивительно устроен мир. Ведь я проспала всего-то немного. Засыпала – за окнами была степь. Будто степь это вся Земля. Поднялась – и уже море. Не было никакого моря и вдруг – на тебе, столько воды.
Пауза
    ВЕРА (думает вслух). Не было меня самоё и вдруг – появилась. Я-то, ладно. Меня мать родила. А та, которая Ева?
Смотрит в окно на море (продолжает размышлять вслух)
    Море – ведь это вода. Соединение кислорода и водорода.  Кислород и водород – газы. В воздухе они живут отдельно друг от друга. А в воде их автономия исчезает. Но воду можно разложить. И тогда снова появятся кислород и водород, как бы неоткуда. А воды уже не будет.
Пауза
     Наверное, так происходит со всем сущим. Сущее появляется из Не-Бытия. Его можно изъять из него – сделать Бытием и спрятать снова. Наверное, так было и со мной, когда я была Евой. А мой первенец? Кто же был  его отец?
Пауза

Да! Какой-то красивый и сильный мужчина. Как трудно мы жили. Делать ничего не умели. Почему не умели? Да нас никто ничему не учил. У нас не было ни матери, ни отца, ни бабушек, ни дедушек. Но вначале мы  жили легко. Беззаботно и сытно, как в раю. А потом рай вдруг исчез.
Снова пауза (далее в задумчивости)
     Вот в чём дело! Мы оба пришли в мир из Рая. Почему же мы лишились его? И на что же мы всё-таки жили? Кажется, удалось что-то продать. Но что? У нас ведь ничего не было. Вроде бы, какую-то тайну. Ну да…Тайну Бытия – тайну Добра и Зла.
Пауза
     Кому этот товар был нужен?... Каким-то людям. Людям, которые уже были до них. Они работали на Земле, были просты и приветливы, всё умели. Адам ещё удивился им. Откуда? Те сказали, что их предки появились на шестой день Творения. А откуда, они не знают.
Продолжает в некотором замешательстве
   Я подумала,…я сказала про себя… Адам? Ах, вот что! Адам, Адам. Значит, это был Адам. Вот кого я ищу и не нахожу. Наверное, потому что мы оба из Не-Бытия. Люди уже были на Земле, а нас ещё не было. Мы появились в другом месте и обратно вернуться не могли. У ворот стоял кто-то с пламенным мечом. Нас выгнали. За что?
Пауза.
Замешательство растёт, переходя почти в панику.
    За тайну. Вот в чём дело. Чью тайну?.. Тайну Создателя. Как же мы узнали её, эту Тайну. Где она была спрятана?
Задумывается
    В каком-то сейфе, что ли? Если Тайна была в сейфе, значит, мы выкрали её. Украли информацию. Если так, то мы легко отделались. За такое дело иногда расстреливают. А мы остались живы.

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Солнце почти село, и Она почувствовала, что голодна. Решила поужинать в ресторане. Переоделась. Туфлей, правда, не было. Пришлось идти в тапочках. К счастью, это были не бабуши, а что-то спортивное.

ЗАНАВЕС

Картина четвёртая.

Ресторан поезда. Довольно свободно. Вера садится у окна с видом на море и закат. Берёт меню. Подходит официант.

    ОФИЦИАНТ. Я вас слушаю.
    ВЕРА. Мне, пожалуйста, баранью отбивную.
Официант уходит и через какое-то время приносит заказ.
Вера ест не торопясь, поглядывает в окно, любуясь морем
     ВЕРА (про себя, но слышно для зала). Отбивная с косточкой. Значит, повар опытный. В мясе толк знает. У косточки оно всегда вкуснее – насыщается соками.
С наслаждением принялась обсасывать косточку – рёбрышко. И вдруг её будто кольнуло в сердце.
– Ребро! Ребро! Ре-б-ро! Ну, да. Адам рассказывал ей. Она, Ева, сделана из его ребра. Выходит  Адам донор, а она клон. Клон. Господи как же это? Как овечка Долли. О Долли так много писали, говорили, показывали по телевизору. Интересно, был ли у неё пупок.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Солнце совсем зашло. Стало быстро темнеть. Появилась луна. Нахлынули смутные видения. Она опять разволновалась.
    ВЕРА. Как же мы жили в Раю? Совсем не помню. Я не воспринимала его как мужчину. Это потом уж я узнала разницу между нами.
     Мы были вегетарианцы. Деревьев в саду Эдемском росло много.  Создатель позаботился. Плодов тоже в изобилии – ароматных и вкусных.
Думая об этом, она потянулась к вазе с фруктами, которая стояла на её столике. Не выбирая, как-то само собой взяла яблоко.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. (Параллельно с рассказом надо показывать происходящее).
    После отбивной, хорошо поперченной, яблоко было кстати. Крупное, румяное, наливное. Она хрустко откусила, и захлебнулась соком. Откусывала ещё и ещё большими кусками. Прожёвывая их, стала смотреть в окно. Темень уже непроглядная. Закрыла глаза. И вдруг внутренним зрением увидела то дерево, с которого сорвала плод.
    ВЕРА. Господи! Яблоко. Вспомнила – я же сорвала такое же с  дерева, есть плоды с которого запретил Создатель!
    Ведь это и был «секретный сейф» БОГА. Откусив тогда от него, я сломала невидимый замок. Не-Бытие распалось на составляющие – на Добро и Зло. До этого они были неразличимы. Как же я посмела это сделать?
Пауза
Меня соблазнили. Соблазнил тот, кто знал, что я женщина. Я не устояла. Мне пообещали раскрыть секрет, которым владел только Бог.
Пауза
Мне захотелось стать хоть немножко богиней. Я даже дала попробовать яблоко Адаму, чтобы он тоже почувствовал себя чуть-чуть богом. Не-Бытие превратилось в Бытие. Мы вдруг увидели реальный Мир и стали Создателю неинтересны. Он изгнал нас из своего Эдема, и запретил  возвращаться. После этого начались несчастья.
Пауза
     Я ощутила их ещё в Эдеме. Адам сразу предал меня, указав  Создателю как на «взломщицу сейфа».  Испугался взять вину на себя. Она простила его. А Бог-то не простил нас.
     Почему? Они же его дети.  Скорей всего, Он просто знал, что груз Тайны станет проклятием для них. И не только для них, но и для  всех, кто будет после. Бог считал, что этого довольно. Да! Груз оказался слишком тяжёл. Их старший сын убил брата. Это был первый удар судьбы. Страшный удар. Как я кричала, когда узнала об этом. Мне казалось, что я лишусь разума. Хотела умереть. Но наложить руки на себя не смогла.
Долгая пауза.
    ВЕРА.     А потом несчастья так  и посыпались на людей. История человечества превратилась в историю войн. Народы истребляют друг друга. Почему? Изначально в этом виновата Ева. Ведь она первая вкусила запретный плод. И через неё в Мир пришла тайна Зла.
Долгая пауза. Вера прикрыла газа и застонала
    Господи! Как это страшно. Какой вселенский грех лежит на ЕВЕ. Неужели во всём виновата Женщина? А как же Добро? Где оно? Ведь Добро тоже было в Не-Бытии Рая, в «сейфе Бога». Куда же оно делось? Не могло же оно пропасть. Добро нейтрализует Зло.
    Зло многолико. Многоликим должно быть и Добро. Что же в Добре  главное?
Вера задумалась, глядя в тёмное окно вагона. Подошёл официант.
     ВЕРА (официанту). Принесите, пожалуйста, мороженое.
Короткая пауза. Официант приносит мороженое

    ВЕРА (ест мороженое). Вкусно и освежает  голову. Становится легче.
Недалеко за столиком ужинает  молодая семья. Прекрасная девчушка с золотистыми кудряшками и синими, синими глазами смеётся, поглядывая то на отца, то на мать. Она тоже ест мороженое, радуется вкусной еде и тому, что скоро увидит тёплое море, будет купаться и загорать.
    ВЕРА (в сторону зала). Ребёнок! Как хорошо быть ребёнком, когда у тебя есть добрые и умные родители. Так вот в чём безусловное Добро. Оно в детях. В их чистоте и любви к миру.
     Абсолютное же Зло, самый большой грех – это истребление человека человеком. Дети призваны ликвидировать это Зло.  В них – шанс выжить. Дети делают человека  бессмертным.
     Детей рожают женщины. Значит,  в женщине заключено Добро. Она его носитель и гарант. Грехи и прощение в ней.
     И вдруг она почувствовала себя ЕВОЙ. Её паспортное имя поразило её:
Вера Гусева.
   ЕВА – это имя повторяется два раза. В имени, если третью букву р заменить на первую в. И ещё раз – в конце фамилии. Может быть, Господь зачем-то пометил её. Для чего? Наверное, тот, которого она найдёт, будет АДАМОМ. 
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. На душе у ВЕРЫ стало спокойней. Она поняла, что в женщине не только первородный грех, но и первородное искупление – Добро. Ещё раз посмотрела на счастливую девчушку. На сердце посветлело. Вернулась в купе и легла спать. Долго не могла заснуть. Всё думала и думала:
– Она едет на юг. Именно там надеется найти Его. Почему на юг?
Она не знала. Направление ей подсказывал инстинкт. Она поверила ему. Успокоилась и заснула. Поезд поднимался на перевал.
    И тут она почувствовала, что у неё пропал пупок.
Пауза
     Временами АДАМУ чудилось, что она где-то рядом. Но где именно не мог понять. Иногда казалось, что она вышла на какой-то станции. Искал. Не знал, как она выглядит, но был уверен, что узнает её. Ехал дальше. Потом понял, что найдёт её  в конце пути. Обязательно найдёт. Провидение сведёт их в одном месте и в одно время.

   ГОЛОС БОГА.  Каждая женщина ищет Адама, каждый мужчина ищет Еву. Они хотят войти в райское Не-Бытие на Земле. Пусть будет так!

ЗАНАВЕС

Картина пятая.

Большая жилая комната. Перед зрителями платяной шкаф. Справа письменный стол. АДАМ что-то пишет за ним. На прибранной кровати играют двое детей. Мальчик и девочка. Похоже погодки. Слева дверь в комнату. Открывается. Входит ВЕРА с хозяйственной сумкой и большой картонной коробкой. Все оборачиваются в её сторону. Дети скатываются с кровати и бегут ей навстречу. АДАМ бросает свою писанину и с улыбкой спешит навстречу к жене.

    ДЕТИ. Мама, мама пришла. Ура!
Виснут на ней и целуют. На их лицах радость и счастье.
АДАМ с улыбкой подходит к жене, целует
    АДАМ. Наконец-то. А мы с ребятами уж заждались тебя. Я начал даже немного беспокоиться.
    ВЕРА (улыбаясь). Зашла в магазин кое-чего прикупить (протягивает пакет с провизией). Да вот ещё случайное приобретение сделала. Детей порадовать. Да и тебе, думаю, понравится.
Показывает на коробку.
    АДАМ. И что же это такое? Интересно, что ты на этот раз придумала?
Оба улыбаются друг другу. Вера, показывая на коробку…
    ВЕРА. Ну, что ж дети! Помогайте папе открывать подарок.
Дети с АДАМОМ склоняются над коробкой.
Распаковывают. Заглядывают в неё. Визжат от радости и удивления.
Вера счастливая и умилённая смотрит на них.
    ДЕТИ. Ой! Ой! Что это? Такие жёлтенькие и пушистые. Цыплята! Две штуки! Мама! Мама! Спасибо тебе.
Обнимают и целуют её. АДАМ  смеётся.
    АДАМ. Ну и чудесница ты у нас. Ведь надо такое придумать. И что мы теперь с ними будем делать?
    ВЕРА. Вначале выпустим их погулять на полу. Потом устроим уголок для них. Дадим еды и водичку нальём в блюдечко.
    АДАМ. А потом? Они же довольно быстро вырастут. В комнате, что будет – птицеферма?
    ВЕРА. Подрастут, и мы их знакомым подарим – у кого есть дача. Найдём, куда деть. Не беспокойся. Зато, видишь детям такая радость.

В это время дети выпускают цыплят на паркет из старого дуба. Натёрт мастикой. Цыплята забегали по скользкому полу. Коготками стучат. Лапки разъезжаются. Шлёпаются. Пищат. Все смеются. Дети счастливы.

    ВЕРА. Ну что дети? Пока они бегают, сделаем загородку. Ищите у себя всякие кубики, книжки-раскладушки. А я посмотрю в шкафу какие-нибудь коробки из-под обуви. Папу пошлём во двор поискать немного песочку, травки и сухой пыли.
Адам уходит на поиски. Вера с детьми сооружают загородку в углу комнаты. Находят два блюдечка. В одно насыпают пшена. В другое наливают воды. Приятная и радостная суета. Наконец приходит АДАМ. Всё готово. Начинают ловить цыплят.
    ВЕРА. Ребятки осторожно их ловите и не придавите случайно. А то ненароком задавите. Ведь они ещё такие маленькие.
Начинается отлов. Цыплята убегают. Дети визжат от удовольствия. Общий счастливый ажиотаж. В комнате стоит смех и в воздухе разлита радость жизни. Наконец, цыплята помещены в их закуток.  Все любуются ими. Цыплята непрерывно пищат
    АДАМ. Слушай, Веруня. От их писка мы скоро с ума сойдём. Предчувствую, что очень скоро нам от них будет плохо.
    ВЕРА. Сейчас что-нибудь придумаю.
Короткая пауза.
  Догадалась! Надо использовать мою старую меховую шапку. Уже  давно её не ношу.
Идёт к шкафу, достаёт шапку. Выворачивает её мехом вовнутрь.
Попробуем!
Все смотрят на неё с интересом и ожиданием. ВЕРА накрывает цыплят шапкой. Мгновенно писк прекращается.

    ВЕРА.  Ну вот, кажется, получилось.
    ДЕТИ. Мама! А они там не задохнуться.
    ВЕРА. Да нет. Им там хорошо. Наверное, они подумали, что это животик мамы-курицы, хотя они никогда её и не видели. Ведь они инкубаторские.

ЗАНАВЕС

Картина шестая.

Аэропорт Пулково. АДАМ проводил ВЕРУ с детьми на юг. Рейс Ленинград-Адлер.

АДАМ дожидается взлёта. Наконец, увидел их самолёт уже высоко в небе и вдруг с удивлением и каким-то страхом подумал:
 – Господи! Ведь  там, в небе, Вера с детьми.

Самолёт превращается в точку и исчезает.
Бог ты мой! Куда они делись? А он здесь на грешной пыльной земле. Один!  Весь смысл жизни в них. Улетели и – пустота.

ЗАНАВЕС

Картина седьмая.

Уже знакомый по первому и второму действиям  домашний кабинет ОТЦА ВЛАДИМИРА. В креслах сидят хозяин и АДАМ. На столике коньяк и фрукты. Занавес открывается при полном молчании друзей.
Небольшая пауза
    АДАМ. Юра, ты уж извини, что я без звонка к тебе пожаловал. Наугад. Слава богу, застал. Поделиться хочу радостью и некоторыми думами.
     ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Да брось извиняться. Я очень рад, что ты зашёл. Ведь я всё ещё твой духовник. Ну, рассказывай.
    АДАМ. Я к тебе прямо из аэропорта. Отправил Верочку и детей  к тёще в Адлер. Пусть погреются на солнышке и в море покупаются. Признаюсь тебе – когда она появилась, моя жизнь круто изменилась. Я осознал и почувствовал, что такое счастье.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Я рад за тебя безмерно. Правда, существует такое мнение, что счастье нельзя определить. В него можно только верить. Вижу, что такая вера у тебя появилась. Не каждому это дано.
Пауза
    АДАМ. Такого определения, признаюсь, я не слышал. Но про себя могу точно сказать:
– Каждое утром, когда я подхожу взглянуть на моих спящих ещё детей, я счастлив. И мне не нужны никакие определения. Прости уж меня. Когда я смотрю на Верочку, я тоже счастлив. Не представляю себя без них. А вот, когда провожал их, дождался взлёта. На моих глазах их лайнер превратился в точку. И вдруг мне стало так тоскливо.
   Куда они делись? Только недавно были со мною рядом. И на тебе – стали точкой и исчезли. Я ощутил просто какой-то ужас в душе.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Так радостно слышать такие слова о счастье от человека вообще, а от тебя особенно. А о превращении самолёта в точку особенно не фантазируй. Точка через несколько часов превратится в большой лайнер, уже в Адлере. Вера с детьми спустятся по трапу. Их встретит твоя любимая тёща. И всё будет хорошо. Будет солнце, море, фрукты и любовь близких.

Пауза. Выпивают по рюмочке коньяку.

  Ведь так, в общем-то недавно ещё, болело у меня за тебя сердце…. А как твои дела с пупком?
    АДАМ. Да я и забыл про него. Как-то привык, что его нет. Кстати, его нет и у Веры. Наверное, нас всё-таки Господь пометил.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Потрясающе! Я тебе скажу, что в моей практике это пока единственный случай. Просто чудо какое-то. Согласись, в наше просвещённое время, когда, пожалуй, в чудеса  никто уж и не верит, вдруг такое!?
   АДАМ. Да…, но  со мной и Верой это ведь факт жизни. А, в общем-то, как ты думаешь, чудо это что?
Пауза. Друзья ещё немного пригубили из рюмок
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР.  Наверное, это НЕЧТО сверхъестественное, что не может быть объяснено с рациональной точки зрения. Да вот я тебе приведу один пример. Внуку одного моего знакомого родители подарили игрушечный скелет, который болтается на ниточке и светится в темноте. Ну, знаешь, сейчас много такой ерунды продаётся.
Когда дед спросил его:
    – Гоша! Ну, зачем тебе этот скелет? Ведь ни уму, ни сердцу.
Ответ малыша обезоружил его.
      – Дед! Он же светится.
 Внучок залезал под одеяло, закутывался и звал его посмотреть. При этом он страшно радовался, удивлялся и смеялся. И дед понял, зачем ребёнку этот глупый скелет. Да ни зачем. Просто, чтобы смеяться. Мальчишке было хорошо, когда он этот дурацкий, по мнению деда, скелет тряс за ниточку.
    Разве можно требовать от ребёнка какой-то рациональности.
Этот смех ребёнка – разве не чудо.
Наверное, можно сказать, что чудо – это то, чего не может быть, но оно есть.
    АДАМ. Понял я. Ест – и всё. Пусть чудо пытаются объяснить те, кому больше нечем заняться. А мы будем просто жить.
    ОТЕЦ ВЛАДИМИР. Господи! Как хорошо ты сказал. Вот уж воистину: мир без чудес не бывает. Это означает, что БОГ присутствует везде и всегда.
Радуйся жизни, человече! Люби людей и всё живое на земле.
Друзья замолкают и снова выпивают по рюмочке.

ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
ПОСЛЕДНИЙ ШАГ

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Он любил целовать её в животик. Ей это тоже нравилось. И вот как-то, лаская её, обнаружил – пупок. Да, да. Именно там, где ему и положено быть. Удивился. Потом испугался. Он давно привык, что пупка не было. Как и у него. Посмотрел у себя. У него всё по-прежнему. Как исчез тогда очень давно, так и не появился больше. У него не появился, а у неё… вдруг стало как у всех людей. Она тоже заволновалось. Задумались – к чему бы это? Что за знак такой? Ничего в голову не приходило. Ощутили перемены позже и постепенно. Закончились они последним шагом.


Картина первая.
     Александровская больница. Вторая кардиология. Женская палата.

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Дома с Верой случился приступ. «Неотложная» привезла в Александровскую больницу. Постепенно  разобрались. Стало получше.  В конце второй недели планировалась выписка. Радовались. За два дня  до выписки, как всегда вечером, АДАМ пришёл к ней в палату. Говорили о том, о сём. Её больничные дела уже не обсуждали. Перед уходом рассказал ей про последние «разработки» американских учёных, о которых прочитал в интернете.
    АДАМ. Знаешь, Верочка, эти американцы, чем только не занимаются. Вчера прочитал в интернете, что они провели тысячи опытов, измерений,  лабораторных исследований и установили, куда можно целовать, куда не желательно, куда категорически нельзя. Был даже приведён рисунок с точками разного цвета. Соответственно зелёными, жёлтыми и красными.
Вера, сидя на кровати, смеётся
    ВЕРА. Ну и куда же можно целовать?
    АДАМ (тоже смеётся). Самое безопасное место – это кончик носа.
Адам наклоняется к Вере и целует её в кончик носа. Она снова смеётся
    ВЕРА. Да, ну их к чёрту, этих американцев. Будем целовать туда, куда нам захочется.
Оба смеются и обнимаются. Адам уходит и от дверей крестит её.

Картина вторая.

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Палатный врач Ольга Юрьевна, доброжелательная и грамотная молодуха,  очень нравилась Вере. Обстоятельно вникла в её  недужные проблемы, сложные и запутанные. Решили перед выпиской поблагодарить её хорошим подарком.  Договорились сделать это в среду, чтобы в день выписки излишне не суетиться. На среду же было запланировано последнее УЗИ. План такой: после обследования Вера  позвонит Адаму, и он поднимется к ней на этаж.
     Вызов на процедуру затягивался. Кабинет УЗИ работал до трёх часов.  В половине третьего Адам уже в больнице и ждёт звонка. Немного нервничает. На часах без десяти три. Звонка нет.  Подумал:
– Чего сидеть. Поднимусь к ней на этаж. Подошёл к лифту.
Холл у лифта. Адам нажимает кнопку вызова и ждёт. Вот лифт подходит. Двери открываются… Верочка обрушивается Адаму под ноги. В лифте все всполошились. Адам  засуетился. В растерянности почти кричит каким-то жалобным голосом:
    АДАМ. Зачем ты поехала ко мне? Что ты наделала? Ну, зачем, зачем?
Вера  без сознания. Рядом оказался врач. Стал прощупывать пульс на шее. Вызвали каталку. Здесь же на этаже реанимация. Повезли. Адам за ней. Ждёт у дверей. Выходит врач
   ВРАЧ (смотрит на Адама). Вы муж больной?
   АДАМ (растерянно). Да. Что произошло? Что случилось?
   ВРАЧ.  Серьёзный инфаркт. Сейчас перевезём её в отделение интенсивной реанимации.
    АДАМ. Где это?
    ВРАЧ. На этом же этаже. В конце коридора.
Пауза. Вывозят Веру. Рядом с каталкой её лечащий врач, Ольга Юрьевна, держит в руках капельницу.  Почти бегут.

Картина третья.

Двери в отделение интенсивной реанимации. Адам у дверей. Время тянется. Адам сильно нервничает. Неожиданно из дверей выходит медсестра.

    МЕДСЕСТРА (обращается к Адаму). Не можем снять кофточку. Можно ли разрезать?
    АДАМ (в полной растерянности). Господи! Какая кофточка! Почему нельзя резать? Резать? Конечно, конечно. Режьте. Что надо, то и делайте. Только помогите!
Адам ждёт в коридоре никакой. Выходит Ольга Юрьевна.
    ОЛЬГА ЮРЬЕВНА (обращается к АДАМУ). Обширный инфаркт. В себя не пришла, но сердце запустить удалось.
У Адама напряжение чуть спало. Стал спрашивать
    АДАМ. А потом, куда? В ваше отделение?
    ОЛЬГА ЮРЬЕВНА. Нет. Уже в первое. Там лежат с тяжёлым инфарктом. Ну да не будем загадывать. Езжайте домой. Здесь Вы ничем помочь не можете.
    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. Позже АДАМ  понял, что Ольга Юрьевна имела в виду, говоря «не будем загадывать».
     В четыре АДАМ уже был дома. Что-то съел. Состояние тяжелейшее. Чтобы отвлечься, включили с сыном телевизор. Смотрят последние новости по НТВ. Минут пять восьмого звонит телефон.
    ИЗ ПОЧТЫ. На ваше имя телеграмма. Печальная.
Пауза. Адам подумал что-то с родственниками в Адлере или в Челябинске. Откуда ещё могут быть телеграммы? Всегда их получаем из других городов.
    ИЗ ПОЧТЫ. У вас кто-нибудь есть в Александровской больнице?
    АДАМ. Да, есть.
    ИЗ ПОЧТЫ (зачитывают телеграмму). …Вера Анатольевна 72 года скончалась отделением реанимации Александровской больнице 17 марта 2010 года в 17 часов 25 минут. Подпись врача.

Адам закричал раненым зверем. Всё поплыло. Глаза заволокло слезами. Сердце в комок. Бросился вон из комнаты.
    АДАМ (сыну).  Мама умерла… у…у…у…уууу… Мама умерла…
Завыл, заметался по квартире.
    АДАМ (в зал). Верочка была светлым человеком. Её любили дети и животные. Она любила жизнь, людей и нас. Я люблю её.

Мой ловец стрекоз,
О, как же далеко ты
Нынче забежал…(хокку)

    ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ. После сороковин АДАМ обнаружил, что пупок вернулся и к нему на своё место.

ЗАНАВЕС.

Издалека слышны три тихих удара колокола