О живи

Мимо проносились машины, а я шел по обочине, и провожал взглядом красные сигнальные огни.  Сумерки перетекали в ночь, чуть розоватая полоска на западе стремительно гасла. Я шел, слушал рычание выхлопных труб и стрекот кузнечиков. Впереди меня была темнота, а за спиной разгоралось далекое уже зарево города. 
Шагалось легко – в руках бутылка пива, за спиной полупустой рюкзак. Иногда я голосовал, но ночью водители редко берут попутчиков. Я улыбался проносящимся фарам, не сбавляя темпа, почти танцуя, разворачивался, и шагал. Я помню звук своих шагов и грохот сердца. Тук-топ, тук-топ. Еще помню, как где-то лаяли собаки. Где-то очень далеко, они облаивали случайных прохожих в темных маленьких городках. А может, дрались на свалке, кто же их знает? Еще помню, как в лицо дул теплый ветер, забирался в рукава футболки, посвистывал в бутылке. Он нес запах остывающего асфальта, бензина, и травы. Ну, и иногда - говна.
Самые смелые люди – те, которым скучно. Меня подобрал дальнобой на Камазе. Я забрался в кабину, бросил рюкзак под ноги и вопросительно посмотрел на водителя, салютуя бутылкой:
- Ничего, что я?..
- Да пей, не вопрос. – Заскрежетала коробка передач, машина дернулась. – Мля… Тебе куда?
- Да мне… На Москву.
Я замялся, потому что и сам не знал – куда мне. Мне бы просто – куда-нибудь. Подальше.
- С моря едешь, или местный?
- Да, с моря.
- Ну и как там?
- Шикарно! Жаль уезжать было. – Я улыбнулся тому, что легко соврал, сделал глоток. Водитель расплылся в ответной улыбке. «Ну, сейчас пойдут воспоминания» - мелькнула мысль.
- Да-а, на море сейчас – кайф! Жаль, правда, засрано все теперь. А ты где был?
-  В Лисьей бухте, слыхал?
- О-о, уважаю, бывал там давно. Веселое место!
- Да, есть такое. А ты сам-то куда едешь?
- Заказ до Курска, так что полпути со мной проедешь. Считай, повезло!
- Это да! Правда, ты меня высадишь раньше, проверено.
- Почему? – Удивился он. Я рассмеялся и протянул руку.
Мы познакомились. Меня трясло на сиденье, водила травил байки и сам же с них ржал, я улыбался. Люблю таких самодостаточных людей, хоть иногда они и бывают в тягость. За стеклом мелькали полосы разметки, сжираемые машиной. Иногда мы проезжали через спящие поселки, и я очень жалел, что темно и на улицах никого нет. Очень люблю смотреть на городки и их жителей.
- А ты чего грустный-то такой, браток? Случилось чего? – Спросил он, косясь.
- Да так… Сказка закончилась. А это всегда грустно.
- Что за сказка?
- Которую я придумал себе сам.
- Да ты не грузись так. Слушай, пивка будешь еще? У меня есть разливное, бери, мне не жалко. На спальнике глянь, там лежит. Правда, нагрелось, может.
- Спасибо, Колян!
- Ты не грузись!.. Жизнь - это такая фигня, как катер на волнах – болтает то вверх, то вниз. Если все хреново – лучше держи булки – сейчас подбросит! – он захохотал над своими словами, а я вежливо улыбнулся.
Вообще, он был прав. Жизнь штука многогранная и очень сложная. Как кубик Рубика. Но, в общем и целом, если знать, как его правильно крутить, то собрать его совсем не сложно. Описать жизнь и ее смысл можно сколь угодно сложными словами, можно простыми, но весь этот треп сводится только к одному слову – живи. А уж как ты это будешь делать – твое дело. Тут как с плаванием – не получится – утонешь.

- Слушай, на кого лают собаки? – Мы стояли на ЖД переезде перед закрытым шлагбаумом. Семафор игриво подмигивал мне прямо в лицо, ничуть не стесняясь того, что мы не одни.
- Какие собаки? Ты чё, бухой уже?
- Да не-е, это я так, просто подумал. Ну, они же постоянно на кого-то лают в пустоту. На кого?
- Ну, блин… Фиг знает, спросил тоже!
Я хмыкнул. Мимо несся скорый, мелькая чередой окон. Словно быстро крутили ручку фильмоскопа со странным мультиком в нем. Какое-то время я пытался вспомнить, какие же диафильмы видел в детстве. Яркие, красочные картинки на стене темной комнаты... Тогда они казались мне каким-то волшебством. Хотя, волшебство не ушло совсем. Его тонкий налет покрывает те вечера детства, покрывает воспоминания благородным налетом патины. Заскрипел стеклоподъемник, и в лицо подул ветерок.

- Слушай, Колян, ты во всем прав. Мы – пыль. Мы строим планы, о чем-то мечтаем, живем, пока есть надежда. Но что, если сейчас – какой-нибудь мужик просто закончил обед?
- Ты о чем?
- Вон, посмотри на небо – видишь, звезды гаснут. Он закончил обед, и смахнул крошки со стола. А мы – просто плесень на крошках хлеба. Возомнившая о себе невесть что. Научившаяся мечтать. Поверившая в надежду.
- Что ты несешь? Трезвей!
- Звезды гаснут, когда тебе говорят «прощай». Но они зажгутся вновь, когда ты без боли сможешь ответить тем же словом. Нужно сказать «прощай».
- Слушай, ты достал уже! Давай, хреначь дальше пешком!
- За счастьем придет боль, за ней снова счастье. Но не радуйся особо – боль снова на подходе! – Я кричал вслед удалявшимся огонькам Камаза и смеялся… Потом вздохнул, поправил рюкзак на плече. Мимо проносились машины. Впереди меня была темнота, а за спиной разгоралось далекое уже зарево города. Был лай собак в пустоте, стрекот кузнечиков и звук моих шагов и сердца. Тук-топ, тук-топ, тук-топ…