Футуризм с привкусом дзен

Обзор критики на фильм Терри Гиллиама "Теорема Зеро".

Терри Гиллиам – режиссер с уже устоявшейся и узнаваемой стилистикой. Неудивительно, что зритель уже знал заранее, что ОН хочет увидеть в новом фильме британского режиссера «Теорема Зеро» (2013г.). Но художник не обязан оправдывать ожидания недовольных обывателей, видящих лишь яркий вычурный стиль и уж тем более подстраиваться под критиков, не желающих смотреть картины внимательно. В целом ситуация с «теоремой» напомнила мне баталии, развернувшиеся на просторах интернета после выхода в прокат «Антихриста» Ларса Фон Триера (2009г.). Сообщество кинокритиков тогда во всей красе показало свое нежелание прочесть авторский замысел, выдавая за интерпретацию свои нездоровые проекции, взбудораженные психоаналитическими перверсиями Триера. Собственно, этого он и добивался как режиссер-провокатор, но почему-то профессиональная среда оказалась столь непрозорлива - вопрос, ставящий под удар репутацию кинокритиков. Также и в нашей истории про математика одержимого поиском ответов на вечные вопросы.
Словно подтверждая небрежное высказывание Юрия  Николаевича Арабова «наше кинокритики – коллективное бессознательное» ,  рецензенты из текста в текст, подсматривая друг у друга, пишут об «Оруэлловщине» (аллегория власти) и «Коэновщине» (новая тенденция в образе ученого чей бессмысленный труд направлен на доказательство бессмысленной теоремы о бессмысленности бытия). Надо сразу сказать, что в картине сюжетно присутствует крупная корпорация, как водится, в фантастических фильмах о киберпространстве. Эта корпорация дает работу, следит за своими сотрудниками, подсылает тайных агентов и встраивает камеры наблюдения. Но ни в коем случае эта корпорация не является Большим Братом, который следит за тобой, чтобы выявить и пресечь инакомыслие.
Автор «Российской газеты» Валерий Кичин один из тех, кто отозвался положительно о фильме, и вопреки расхожему мнению мотивы Оруэлла отрицает. Кичину настолько понравилась то ли сама картина, то ли свой собственный текст, что он написал в одно издание целых две рецензии практически не отличающихся друг от друга. Кинокритичеcкий нарциссизм или жертва постмодернистcкой самоцитации, но, во всяком случае, у автора хотя бы есть чувство юмора, которое позволило увидеть иронию там, где она действительно была.
Антон Долин как обычно в последние годы воспел торжество фантазии и богатство красок. Воспел аж два раза: в «радиовести» и на «газете.ру» в рамках обзора программы Венецианского фестиваля. В отличие от своего коллеги из Российской газеты Долин не скупится на развернутые высказывания и как опытный автор, не грешит повторами.
Особенно хочется отметить «творчество» таких обозревателей как Екатерина Чен. Неизвестная критикесса также отличается бинарностью, но на удивление она явно не смогла определиться в своем отношении к фильму: на ресурсе «Ваш Досуг» её рецензия отмечена как положительная, а на «Эксперте» текст окрашен в ярко-красный стоп-цвет. С одной стороны, смешон тот автор, что не может сам с собой договориться. С другой – на лицо подтасовка прокатчиков известных своей любовью к проплаченным обзорам. Дешевый и неэтичный способ накрутки, как читателей, так и зрителей. Непрофессионализм и подкупность Чен выдает такая банальная вещь как подмена анализа пересказом сюжета.
Зара Абдулаева («Искусство кино») разочаровала, почему-то посчитав «теорему» «ложно-актуальным фильмом». Хотя, как отметил тот же Долин, Гиллиам всего лишь продолжает свою тему ближайшего будущего начатую еще в «Бразилии», а не стремится к художественному обострению неких философских проблем.
Модная и, конечно же, всегда «неложно-актуальная» «Афиша» в лице Марии Кувшиновой, Василия Миловидова и Станислава Зельвенского фильм не приняла категорично, «в кубе». Кувшинова бросается устоявшимися терминами, за которые цепляется глаз, но «антиутопией» фильм можно назвать только, не смотрев его, либо не зная, что есть антиутопия. Антиутопия представлена в кинематографе экранизацией собственно Оруэлла, Брэдберри, фильмом «Эквилибриум» и т. п.  и отличается общей атмосферой безысходности, тотальным контролем правительства и торжеством социального зла. Да, в фильме есть мотивы социального дна, манипуляции человеческим сознанием, но режиссер предлагает выход из этого кошмара торжества технократического абсурда. Кувшинова уверяет, что шутки на вроде «церкви имени Бэтмена-Спасителя» не смешны, но она забывает о разнице в ментальности и о том, что Гиллиам – выходец из «Монти Пайтон» - шоу достаточно специфического, наполненного тем самым тонким британским юмором, которой действительно отличается от традиций русской сатиры.  Между тем излишняя серьезность мешает рецензентке увидеть то, что режиссер не собирается искать и уж тем более раскрывать перед зрителем смысл существования человека на грешной земле.
Зельвенский в своей очередной дерзкой заметке и вовсе решил сбросить со счетов режиссера. Исписался, дескать, дедушка. Исснимался. Очень нелюбезно с его стороны. Постоянство, как известно, признак гения. Но Зельвенский видит в новой картине не преданность художественному методу, а самопародию в виде поппури из образов прошлых лент. Небрежное отношение автора к просматриваемому материалу наглядно прослеживается в стилистике его текстов: «лысый как колено», «разлапистые антиутопии», «разбрасывает по фильму карликов» и прочее.  Конечно, сложно уловить легкий юмор, когда так занят претенциозным поиском глубинного смысла…
Фильм наполнен яркими кадрами, дающими иной раз предмет для размышлений над нашей реальностью, а не фильмической. Например, Коэн сидящий на скамейке под множеством знаков, запрещающих пить, есть, дышать, смотреть, целоваться и т. д. Или кадр, когда Коэн падает практически в обнимку с Иисусом, пытаясь расколоть камеру, расположенную на распятии, есть опять же не более чем ирония, а вовсе не сложносочиненная философская метафора. К религиям у Гиллиама вообще забавное отношение. Монашки в латексе и в «кашах» (на сленге – модель обуви 50ых гг) и зазывала в секту «Бэтмена-искупителя» тому пример. В фильмах британского режиссера вообще не отведено место богу как основополагающей фигуре мироздания.  И ждать, что сейчас на восьмом десятке он резко подвинет Бергмана на нише экзистенциального кинематографа наивно и не оправдано.  Несчастный Трофименков («Коммерсант»), наверное, очень долго напрягал лицевые мышцы, сдвигал брови, делал суровое злостно-интеллектуальное выражение лица и в своей рецензии умудрился перебрать всех режиссеров, с которыми Гиллиам ничего общего не имеет (и Триер, и Бергман, и даже Тарковский). 
А между тем в фильме нет абсолютно никакой претензии на серьезное философское исследование экзистенциальных вопросов. Что действительно есть – так это легкий беззлобный юмор Гиллиама. Работник, который положил годы своей жизни для того чтобы доказать, что все бессмысленно.  Так если наше бытие – результат сбоя вселенской программы, к чему вообще вся эта мышиная возня? Последуйте примеру дзен-буддистских мудрецов: устройтесь поудобнее на пляже, возьмите тропический коктейль с зонтиком и наслаждайтесь вечным закатом, ведь в бесполезной суете дня так редко удается уловить действительно вечное и прекрасное.
Герой живет в заброшенном храме с некогда красивыми фресками и алтарными скульптурами. В этом городе будущего искусство мертво, бог покинул святыни, а наука просто бессильна. Вся жизнь представляет собой лишь имитацию жизни… и, если говорить образами Ивана Крылова человек в этой картине мира, словно мартышка из басни, которая прикладывает к разным местам очки, но не ведает их истинного предназначения и не может получить от них ни пользы, ни удовольствия. Так и человек вертит в руках собственную жизнь, тратя годы на поиск какой-то эфемерной истины, с которой даже не знает, что делать, вместо того, чтобы просто ценить то, что эта жизнь дарит.
Коэн все-таки доказал теорему, вопреки некоторым невнимательным замечаниям зрителей. Бога давно нет в этом цифровом мире, сотканном из двоичного кода, жизнь бессмысленна, а ироничный флер опытного комика Гиллиама пронизывает всю картину той самой бессмысленностью, которую доказывает герой. Режиссер как бы подытоживает и доказывает то, что доказывает Коэн. А кинокритическая братия продолжает надеяться до самых последних кадров на гностическое просветление и раскрывшиеся тайны бытия, в очередной раз, попадаясь на провокативную удочку.