Послание любимому

Все кабинеты кафедры физики убраны и остался последний кабинет – заведующего кафедрой. Влажная тряпка то замедлялась в руке Натальи, то судорожно и остервенело продолжала хаотичные движения по подоконнику. В голове мелькали картины, фразы и всё ещё какие-то проблески надежды на чудо. А какого чуда хотелось? Не верила, что он будет с ней, но хотелось искреннего слова, откровения и правды. Даже легче было бы для неё услышать, что не любил он её, а просто, по-дружески относился, не хотел обидеть, а любовь это совсем другое, интимное и не для неё в его сердце. Всё это и было кажется в их отношениях, но почему вдруг его взгляд с тоской в глазах, почему лёгкое прикосновение руки, как электрический разряд, почему круглый хлеб, привезённый с Украины, для неё были признанием любви, в которую он сам не хотел поверить и отрицал?
А завтра свадьба… Не их свадьба, а его с чужим инородным и никогда не понятным обстоятельством. Наталья стояла у чёрного ночного окна, и никак нельзя было успокоить пустую, но возбуждённую голову. Я должна что-то сделать, хотя бы сказать последнее слово. Последнее слово уже длилось полгода. Каждый день борьба с собой, борьба со своим поведением и с обеспечением маски спокойствия на лице.
- Я должна хотя бы написать это моё последнее слово.
На столе зав кафедрой лежала стопка белой бумаги. Наталья собрала тряпки, вещи, ведро и села за стол писать письмо любимому, как окажется в жизни, единственному. Но это было уже второе письмо…
---
Оканчивался первый курс института, такой трудный и психологически и физически. Пережито предательство одноклассника Медведева, когда на выпускном вечере он тискал Галку Новосёлову, а на неё даже не взглянул, но потом всё же в институт прислал повинное письмо, но оно её уже не тронуло. Пройден порог отвержения учёбы на этом факультете, когда всё не нравилось: трудные непонятные предметы, трудности жизни на каких-то квартирах, комнатах, страх перед скоплением ребят: слюнявых школьников и уже бреющихся,  пьющих и спящих с какими-то женщинами, студентов после армии.
Слюнявые ржали по любому поводу и пошлости в адрес девушки, чтобы привлечь внимание, а бреющиеся откровенно говорили о сексе и предлагали что-то из взрослой жизни.
Домой Наталья приезжала разбитая, искорёженная и совсем не герой, что она учится в институте и что не каждый смог туда поступить. Поговорить дома было не с кем: отец беспробудно пил и был серьёзно болен, пока не знали чем; мать всю жизнь была занята своей неустроенной судьбой; бабушка – самый близкий человек, не приветствовала учёбу в этом учебном заведении, хотела, чтобы Наталья была медиком. Она и назвала внучку в честь районного врача Беловой Натальи Николаевны, которая спасла ей жизнь. Каждый выходной с трудом она возвращалась на учёбу в институт. Приближалась летняя сессия и, хотя предметы предстояли серьёзные: высшая математика, физика, история, она их любила и не боялась. Страх был перед химией. Ни в школе, ни в институте она не понимала этого предмета.
И сегодня первая лекция по химии проходила в любимой аудитории, где сиденья лесенкой поднимаются кверху, и можно уединиться. Места у всех были определённые и соседи тоже определены. Натальино место было ниже на две ступени от верха, постоянным соседом был Колька одногодок из Льгова. Колька был умницей по математике, но плавал как гуманитарий, поэтому с Натальей был «союз взаимопомощи», а с химией был полный караул у обоих. Колька учился с Натальей в разных группах, на курсе ещё не  все знали друг друга.
Наталья подошла к своему месту, Колька сидел с каким-то взрослым парнем, что-то быстро писали и переговаривались.
- Коль, ты кому моё место сдал? – спросила она раздражённо. В шесть часов утра пройти четыре километра до асфальта, доехать до города, а теперь стоять в измятой юбке и грязных туфлях перед незнакомым парнем – никакого удовольствия! Парень поднял глаза от тетрадей и спокойно сказал:
- На скамейке всем места хватит, садись.
- Это же Борис из моей группы, мы пишем шпаргалки по химии.
Спокойный тон и что шпаргалки по химии, которые тоже были очень нужны и ей, сбили спесь, и она быстро включилась в процесс. Смысл шпаргалок заключался в том, что старая, в очках преподаватель плохо видела, надо было написать реакцию шариковой ручкой без чернил на листке, а потом их обвести. Как это было не наивно, но две контрольных они пролетели, тандем укрепился, и все получили допуск к экзаменам.
Борис остался сидеть на их скамейке. Он оказался добродушным и не пошлым парнем, много знал, уже отслужил в армии, и Наталье было интересно с ним общаться. 
К сессии наконец-то разрешились жилищные проблемы, до этого пришлось помотаться по трём квартирам. Девчонки со старших курсов: Лида с четвёртого, а Люба со второго, отыскали их где-то в коридорах института и предложили жить в общежитии вместе. Они как-то договорились с четверокурсниками и деканатом, на время трёхмесячной практики заселились в комнату. В эту комнату № 36 пошло целое паломничество. Шли посмотреть на «ненормальных девок», которые поступили на  мехфак. На втором этаже в основном жили пятикурсники, приходили сокурсники Лиды, Любы. Поэтому они прожили 4 месяца как в бреду и как на витрине. Люба и Лида ни в чём себя не утруждали, просыпались часов в  10-11, на лекции они уже не попадали, ели суп, который сварила Наташа, начёсывали головы, красили глаза и шли на последние две пары (да и то не всегда) в институт. В это время Наташа приходила с занятий, открывала пустую кастрюлю, мыла и подметала полы. Нина и Таня более спокойно относились к этому поведению этих легкомысленных девиц. Вечером к этим девицам по их приглашению и без приглашения шли ребята со всех курсов. Им было скучно! Разыгрывались целые комедийные сцены, в результате каких-то дурацких споров, двусмысленных намёков и иронического флирта ребята водили их в кино, приносили вино и еду. Эти авантюристки вовлекали в свои игры и наивную Наталью. Нина была старше всех и не поддавалась на их интриги, Татьяна была флегматичной, бесчувственной рыбой, вести с ней диалог было невозможно. А Наталья вспыхивала при пошлости и глупости, пыталась спорить при несправедливости.
Когда не удавалось никого развести, Лида с Любой начинали заниматься уборкой в комнате, собирали со всех деньги и купили ситец для ковриков у кроватей и на шторы.
Периодически собирали по одному рублю с каждого и ездили в новый, только что открывшийся магазин «Курск» за ужином. Привозили вместо еды бутылку вина, батон и кусок колбасы. Танька пила с ними с удовольствием, Нина с Натальей возмущались, но голод побеждал. Рядом в 41 комнате жили ребята с пятого курса. Какой-то рыжий, кудлатый парень всё время донимал своим вниманием, что даже однажды на ручку двери ночью повесил какую-то тряпку и поджог её. Несмотря на страх, Наталья в три часа ночи громко начала стучать в их комнату. На стук прибежала староста этажа из экономистов, начала разбираться. Открыл дверь высокий красивый парень (рыжий куда-то спрятался). Староста его знала.
- Коля, что у вас происходит, что эти чумные девки спать не дают всему этажу – закричала она, показывая на чумную девку – на Наталью. Наталья задохнулась от возмущения:
- Кто чумной?
Коля положил руку на плечо Натальи:
- Не кричи, успокойся, а ты Валька, что оскорбляешь наших девочек с мехфака?
Валька плюнула и пошла в свою комнату. Комната № 41 была напротив фойе, там стояли стулья. Коля взял Наталью за руку, усадил рядом, и до утра Наталья проговорила с ним. Пятикурсник в её глазах был взрослым человеком, уже оканчивал институт, преодолел эту «жёсткую» систему знаний и хотелось его слушаться и преклоняться.
- Я завтра приду вечером?
Наталья наклонила голову, как можно сказать что-то такому взрослому человеку!
На лекциях, едва поспав пару часов, ерзала, нервничала, невпопад отвечала на разговор с Колькой и Борисом.
- Что с тобой? – спросил Борис:
- Не выспалась.
- Ты знаешь, я сегодня тоже не спал, ночевал у своей девушки в пединституте.
Наталью почему-то резануло слово «ночевал»?
- Как ночевал?
Борис потупился:
- Ну не успел на троллейбус, пришлось в соседней комнате у ребят заночевать.
- А-А – протянула Наталья.
Колька что-то решал рядом и буркнул:
- Так я тебе и поверил, в соседней комнате?!
Борис только улыбнулся.
Но Наталья уже не вникала в их обрывистые разговорные фразы. Всё в её душе переворачивалось:
- Что же делать вечером, как поступить!
Прибежала в общежитие, никого нет, но против своей воли готовилась к вечеру, вымыла полы, даже протёрла чемоданы под каждой кроватью, в которых сложены девичьи пожитки. Сварила картошку, привела в порядок посуду. На тумбочку поставила веточку жасмина, который вовсю распушился по аллеям институтского городка.
Пришли девицы, без спроса опять ели суп, но Наталья уже не реагировала, сидела, переписывая конспекты работ Ленина по истории. Нинка пришла из магазина, показывала кофточку, колготки.
- Ты что прибитая сегодня?
- Ну-ну учись, потом дашь списать!
Алюминиевый чайник с грубой красной половой краской на боку, которая показывала номер комнаты уже принесли с кухни и стоял на столе, стаканы налиты. Темнело, и вдруг стук в дверь, осторожный:
- Кто там такой скромный – вскрикнула Лида, и, когда увидела Колю расплылась в улыбке:
- Коля, какими судьбами?
- Все у нас уже были, один ты сторонишься.
Начался трёп, который поддержала Люба, полу шуточки вызывали взрывы смеха. Коля отвечал на шутки. Начал рассказывать про «Рыжего», который был наказан в комнате за поджог. Девчонки дрыхли прошлой ночью и не знали про инцидент.
- Наташа, что же ты не рассказала?
Все посмотрели на Наталью.
- Коля, давай я тебе налью чаю – сказала Наталья, вся пунцовая.
У Нинки полезли брови вверх, Лида переглянулась с Любой, оказывается Наташка знакома с Колей!
- А Наташка у нас борец за порядок и справедливость.
- А я это уже понял сегодня ночью – сказал Коля.
Все онемели. А Коля сказал:
- Пойдём, погуляем?
Под недоумёнными взглядами Наташка быстро смела тетради и историю в тумбочку, накинула кофточку на плечи и понеслась к двери.
Весна было в разгаре. К вечеру все аллеи городка были залиты запахом жасмина, клейкие листочки тополей тоже источали благоухание, душа томилась и хотела любви. Наталья шла впереди, Коля сзади по направлению главного прогулочного места - Знаменке.
Знаменка была ближайшим лесом и рощей с кустами орешника, калины, боярышника. Посреди рощи находились обкомовские дачи с благоустроенными домиками, светящейся день и ночь теплицей и к низу с огромным «обкомовским прудом». Дача охранялась, к ней в лесу проложена асфальтовая дорога, по которой студенты сельхозинститута, особенно весной, прогуливались.
Наталья и Коля шли неторопливо, разговор не клеился, смущение, вынесенное из комнаты, не уходило.
Коля рассказал, что он из Орловской области, из Мценска, на пятом курсе их пятеро по направлению, и поэтому они здесь вместе, им не скучно.
Сергей, который возглавлял вокально-инструментальный ансамбль факультета, был знаком Наталье, был одноклассником Коли и разговор завязался на этой основе.
Наталья очень любила петь, девчонок очень мало на факультете, поэтому почти мгновенно она оказалась певицей в ансамбле.
- Так это ты пела «хоть поверьте, хоть проверьте»?
- Да, я – сказала Наталья, - на недавнем смотре художественной самодеятельности.
Она была очень не уверена в своём этом пении и спросила:
- Коля, и как тебе?
- Ничего – сказал Коля.
В этом «ничего» Наталья услышала недосказанное. В конце этой песни она сбилась, и пришлось Юре Абрамову из Обояни на саксофоне обыгрывать проигрыш. Это «ничего» убедило Наталью в искренности рядом с ней идущего парня и облегчение в общении. Она уже щебетала, с интересом слушала и не боялась…
Многие встречались знакомые с Колей – девчонки, ребята – здоровались, с удивлением смотрели на Наталью, но она воспринимала это как восхищение ею.
В комнату незамеченной прошмыгнуть не удалось. Девчонки ждали её:
- Ну как прогулка?
- Прекрасно!
- А ты знаешь его?
- Конечно, он живёт в 41 комнате!
Лида с Любой, умудрённые опытом, лукаво переглядывались.
- У нас есть сведения о нём, которые тебя не обрадуют – начала Лида.
- Ничего слышать не хочу из ваших поганых ртов!
- Вам бы всех обсмеять, облить грязью и поиздеваться!
- Смотри, как бы плакать не пришлось!
- Даже если и заплачу, вам не покажусь!
Ничего не вкралось в душу, потому, что не доверяла Наталья своим соседкам по комнате, да и Коля становился всё интереснее и интереснее. Борис на лекциях видел перемены в ней, улыбался, когда невзначай она о чём-то рассказывала, рассказывал о походах в кино и на концерты со своей девушкой Надей, которая училась в пединституте и была из его местности. Наталья была во власти переживаний, каких-то новых взрослых отношений, в полуха слушала разговоры о девушке Бориса, боялась сессии, потому, что времени на учёбу всё меньше и меньше становилось.
Однажды на кухню, где Наталья чистила картошку, зашла незнакомая девушка с другого этажа.
- Я Саша – сказала она,
- Хочу с тобой познакомиться.
Что-то ёкнуло у Натальи, побежал холодок в груди:
- А с нами все хотят познакомиться, мы же с мехфака! – с вызовом ответила Наталья.
- Нет, не поэтому, я девушка Коли Каменева!
- Какого Каменева?
- А ты не знаешь, с кем гуляешь?
Сердце отвалилось, стало пусто в груди, в ушах зазвенело.
- Так что же ты хочешь?
- Ничего, просто предупредить тебя. Ты ещё молоденькая, не ошибись.
Милое, приятное лицо с грустной улыбкой показалось чистым и простым.
Картошка сгорела на сковородке, которую Наталья бросила на стол. Соседки по комнате зашевелились на кроватях в поисках пищи, но увидев настроение Натальи, молчали. Доедая горелую картошку, Люба сказала:
- А тебя тут Шура искала.
- Какая Шура?
- Это же девушка Коли Каменева, он с ней живёт…
- Как это живёт?
- А как муж и жена.
Наталья уплывала куда-то, под ногами ничего не чувствовала, не произнесла ни слова.
Вечером, когда пришёл Коля, горела от возмущения, гадости и чего-то непонятного.
- Приходила Саша и говорила о тебе!
Коля уставил свои серо-голубые глаза на багровое лицо Натальи, усмехнулся:
- Ну и что?
- Я хочу услышать что-нибудь от тебя!
- А тебе зачем, мы сами разберёмся!
- Ну, тогда иди отсюда и больше не приходи!
- А кто ты такая, жена, или в таком положении как Саша?
Закрыла дверь Наталья и гнев, слёзы душили её. Девчонки молчали. Не дорог, не влюблена она была в него, но оскорблена чужими взрослыми отношениями. Бессонная ночь, утром еле-еле позволила себе встать и пойти на экзамен. Получив несчастную тройку, брела она по аллее к общежитию. Навстречу ей Борис с ребятами из группы, после экзамена, возбуждённые. Борис отделился от ватаги:
- Как дела?
- Удов…
- Ну, ничего, ты же колхозный стипендиат, стипендия будет.
Наталья кивнула.
- А что с тобой?
И вдруг слёзы брызнули из глаз Натальи, захотелось поделиться с этим спокойным уверенным парнем. Хотелось услышать ответы на вопросы, ответы на которые не созрели в её романтической наивной голове.
Видя её состояние, Борис предложил: «У нас сегодня день отдыха после экзамена, пойдём в кино!»
Наталье даже не захотелось зайти в общежитие, повернулись и пошли к автобусной остановке. Кинотеатр имени Щепкина находился в красивом здании, в котором до революции находился Губернский театр, а напротив Губернаторский дом. На сеанс они опоздали, и Борис купил билет на следующий. Пошли погулять в соседний парк имени Дзержинского. Они сидели на скамейке в парке часов шесть. Борису было интересно, что произошло в её жизни и, чувствуя это, хотелось всё больше открыться, поделиться мыслями о жизни с этим парнем и найти поддержку и опору:
- Он предлагал тебе это?
- Что это?
- То, что тебя возмутило в отношениях его с Сашей!
- Нет, ты что!
- Тогда чего ты страдаешь, влюбилась что-ли?
- Да нет же, как-то всё грязно!
- Я видел вас вместе. Он красивый, бывалый парень, а ты воробышек не обстрелянный перед ним, он тебе не нужен, уйди от него!
- Он сегодня придёт, что я ему сказать должна?
- Ну, это я не смогу тебе продиктовать, но знаю, что дальнейшие отношения закончатся также как с его девушкой Сашей!
Наталья обледенела. Борис успокоил:
- Всё зависит от тебя, но мой тебе совет – не делай этого без любви и доверия, а просто из интереса – это отвратительно.
Борис немного помолчал, водил палочкой какие-то иероглифы перед скамейкой на песке и продолжил:
- У меня сейчас тоже отношения с девушкой «веришь-не веришь», доверяешь-не доверяешь!»
В душе у Натальи бушевал костёр, мела метель и шел дождь: «неужели всё так прозаично в отношениях людей, неужели мечты о высоком заканчиваются подлостью и предательством!»
Забыли они о сеансе, Борис сумел переключить беседу о службе в армии, служил он в Ленинграде на таможне. Много интересных случаев с иностранцами, в солдатском быту отвлекли её от бури в сердце, облегчение приходило, как бы заливало опустошённое место, скрепляло цементом и становилось тепло. По-другому глядели глаза на этого парня, который как родной, был близок ей сейчас! Не хотелось расставаться с ним, хотелось говорить о чём угодно, лишь бы рядом и вместе…
В общежитии девушки обрушились на неё:
- Где ты шляешься, Сашка все пороги обила!
- Какой Сашка, отстаньте от меня?!
- Не какой, а какая, Колина!
Опять что-то дрогнуло. Вышла в коридор, Саша навстречу. У неё нет улыбки на лице, мучение и просьба в жестах:
- Пойдём на кухню, поговорим.
- Не хочу я ни о чём говорить, разбирайтесь сами, я вам не помеха!
Саша умоляюще заглядывала в глаза:
- Я прошу, поговори со мной!
Жалко стало эту девушку, которая на четыре года старше, а унижалась перед ней.
Наталья молча шла за Сашей на общую кухню, где в этот поздний час никого не было, прикрыли дверь, стояли в темноте у окна.
Саша плакала, говорила, что к ней приходил Коля, оскорблял её за то, что она рассказала Наталье об их отношениях и просила не прекращать отношений с ним.
У Натальи глаза округлились:
- Саша, о чём ты просишь?
- Наташ, ну ты же не спишь с ним, что тебе стоит, осталось несколько дней, мы защитим дипломы, уедем домой и может быть, у нас всё дома образуется…
- Саша, где дома?
- Так мы же из одного города, никуда он от меня там не денется.
- Что это? Неужели это самое главное чувство в человеческой жизни, ради которого можно и нужно упасть, унизиться и позволить любимому человеку всё.
- Ты же ему как игрушка, как проделка несмышленого мальчика, который хочет показаться самостоятельным.
Наталья усмехнулась:
- Ты просишь и тут же оскорбляешь, что ты хочешь?
Саша горестно вздохнула:
- Не обижайся, прошу, если он попросит сходить с ним на выпускной – сходи – просто повеселись.
Наталья слышала, как хороши в институте выпускные, но знала, что выпускники туда идут с будущими и настоящими жёнами. Бал уже по_- взрослому и по-настоящему. Молчали вместе. Наталья первая двинулась к двери. «Ну?» - глаза Саши умоляли, кричали и пугали.
- Не знаю я ничего в этой жизни – сказала Наталья и ушла.
Комната встретила весёлым  трёпом Лиды и Любы, Татьяна и Нина тоже сидели за столом, посредине которого стоял «Ленинградский торт» уже разделанный на дольки, алюминиевый чайник, стаканы и… сидел Коля:
- О, Наташка, а мы твой торт чуть не съели!
Опустошенная незнакомыми страстями душа не сопротивлялась уже, затихала постепенно и не удивлялась, только Сашины глаза беспокоили её.
- А Коля сегодня защитился, вот торт и вино принёс, а мы раскрутили его – трещали Люба и Лида, которым что любовь, что подлость были просто мелкими содроганиями.
Коля спокойно смотрел на Наталью, а она спокойно смотрела на него. Чай пили весело, балагурили, подначивали друг друга.
- Наташ, проводи меня – сказал Коля. Наталья покорно шла за ним.
- За что ты на меня обиделась, я ведь ничем не обидел тебя?
Наталья смотрела в сторону и говорила как будто стене:
- Я ещё мало что понимаю в жизни, может я и не права.
- Вот так-то лучше – обрадовался Коля. У нас через неделю выпускной, неприлично идти одному, пойдёшь со мной?
Уже всё решено без неё, без её чувств и даже без её поступков.
- Конечно, мне очень хочется.
- Ну, всё, собирайся – поцеловал её Коля.
- Мне надо съездить домой, родители купили костюм, надо забрать, дожидайся меня.

С Борисом встретились через три дня, после очередного экзамена.
- Как дела?
- Нормально – спокойно и даже весело ответила Наталья.
- Я еду домой на каникулы – сказал Борис, увидимся в сентябре.
- Борис, не одолжишь мне денег, рублей десять.
- Конечно, а на что тебе?
Наталья кое-что прикупила к выпускному, но не стала она признаваться такому чистому парню, в каком грязном деле она участвует, придумала что-то о каких-то тратах.
- Но, только отдам в сентябре.
- Без проблем.
У Бориса отец был председателем колхоза, Герой социалистического труда, деньги у него были всегда и ребята пользовались этой «кассой взаимопомощи».
Закончилась сессия, на практику оставили на кафедре по ремонту. Приехал Коля с костюмом, сходила Наталья с ним на выпускной, было весело. Пытался Коля при расставании уложить её в постель, но она была уже крепко защищена словами Бориса и молящими глазами Саши… Никогда не видела и не слышала она о них больше в жизни и не хотела слышать. Но как хотелось поскорее увидеть Бориса!

После летней сессии выгнали Таньку и Любу за неуспеваемость. Танька уехала в Обоянь, и больше о ней не было слышно ничего, Люба перевелась на заочное отделение. Так как Лида была с городской пропиской, её лишили права на общежитие, а Нине и Наталье разрешили написать заявление для проживания в общежитии.
Наталья стояла посреди полуразрушенной 36-ой комнаты: на трёх кроватях были голые сетки, кровать Нины и её ещё белели каким-то постельным тряпьём, шторки, полусорванные, болтались на окнах. Ребята с 4-го курса перешли на 5-й, им надо было благоустраиваться. Нинка уехала на каникулы, а идти было ещё некуда. Комендант Татьяна Ивановна, любитель выпить и взять с сельских студентов петуха или утку, поджав губы, проговорила сквозь зубы, что не нужны ей с мехфака эти «девицы», подумает в какую комнату их поселить.
Без стука открылась дверь и на пороге появилась подстриженная под «Гаврош» с накрашенными глазами и губами полноватая девушка лет двадцати – двадцати двух.
- Ты Наталья с мехфака?
- Я…
- Комендантша сказала нам вместе поселиться.
- Со мной ещё Нина, она на каникулах.
- Ну вот, на троих есть комната…
Она по-хозяйски крутила ключ на пальце, повела в комнату на этом же этаже рядом, с № 33. Когда открыли, разруха была ещё страшней, чем в 36-й: три голые сетки железных кроватей, полу сломанный овальный стол, оторванные двери стенных шкафчиков, изуродованные, обшарпанные стены.
Тамара, так звали девушку, недовольно хмыкнула:
- Сейчас пойду к этой пьяной дуре и попрошу комнату с ремонтом.
Наталье почему-то понравилось, что маленькая комната, только на троих, а не на пятерых, что напротив лестница и рядом кухня.
- Тамара, не надо, нас всё устраивает.
- Да? – полувопросительно и как-то облегчённо сказала она.
- Ну ладно, идём к комендантше.
Оказывается, Тамара была не студенткой, она работала в институте на кафедре секретарём-машинисткой и училась заочно. К ней у комендантши было особое отношение.
Она потребовала новый замок на дверь, пару лампочек, полагающийся ей матрац на кровать и выдать пресловутый алюминиевый чайник  с цифрой «33» на боку, написанной небрежно половой краской.
Матрац положили на кровать, всё остальное водрузили на стол. Напор и бытовые знания Тамары глянулись Наталье, она уже улыбалась на то, как та оглядывала все углы нового жилища, уже намереваясь и планируя что-то сделать.
- Я пошла на работу, обеденный перерыв кончается, к вечеру приду – и громко хлопнув дверью, в результате чего замок повис на единственном шурупе, удалилась.
Новый ветер, новое поведение и отношение к жизни повеяли на Наталью, стимул к жизни и к лучшему возникли в сознании и побудили к действию.
Она перетащила свой и Нинкин матрац, сняла шторы, нашла ребят, претендовавших на свою же комнату, в присутствии коменданта отдала им ключи. И…пошла жить в комнату, где предстояло ещё горевать, страдать, любить целых два года.
К вечеру прибежала Тамара, принесла ведро, тряпки, веник, какой-то порошок – всё позаимствовала на кафедре.
- Какие планы? – спросила она, закидывая ручки сумки на плечо:
- У меня лично с понедельника отпуск, приеду к сентябрю.
Наталья ещё две недели должна была работать в институте, в сентябре были каникулы.
- Давай наймём ребят, они нам сделают ремонт?
- А я где буду жить?
Тамара чуть-чуть задумалась, Наталье не хотелось нанимать кого-то.
- Я приведу здесь всё в порядок, а в сентябре мы вместе решим что делать!
Ну, пока, я опаздываю на поезд! – и она удалилась.
Наталья не видела ни её, ни Нину полтора месяца.
Спать эту ночь пришлось без замка, подставив покалеченный и продавленный стул к двери.
Утром, с чайником в руках, она двинулась к кухне. Там трое ребят в халатах и пилотках из газет разводили мел.
- Наташ, это ты? – парень с белыми руками привстал от ведёрок:
- Колька Костебелов! – он записался в ремонтную бригаду, за это ему обещали место в общежитии.
Наталья показала своё раздраенное жилище.
- Так, иди на работу, что-нибудь придумаем!
Она побежала на работу, где тоже на кафедре шёл ремонт. Ребята курсом старше работали вместе с ней, красили полы.
- А нельзя мне литра два краски? - спросила она у лаборанта.
Вася – лаборант, тоже студент-заочник, балагур, весельчак, нашёл где-то жестяную банку  и с комплиментами в адрес её подвига, что она учится на мехфаке, налил ей тёмно-вишнёвой краски. Ребята, которые с ней работали, звали её после работы в гости, они жили на первом этаже в комнате № 9 в этом же общежитии.
Наталья, поднимаясь по лестнице, увидела распахнутую дверь в комнате, Кольку, стоящего посредине с железной палкой в руках. Это был пульверизатор. Потолок был уже побелен, теперь облупленные стены приобретали сине-голубой цвет.
Это была роскошь!
- Колька, ты волшебник!
- А поцеловать – Колька подставил замазанную побелкой щёку и она с радостью его чмокнула.
- Ну вот, другое дело! – закончил работу Колька.
- Коль, а замок?
- Много ты хочешь в один день, завтра!
Наталья по- детски радовалась от души быстрому повороту дела. Принесла воды, промыла кровати, стол, пол, нашла кисточку и выкрасила полы.
И комната засияла!
Но где же теперь спать-то!?
К вечеру, уставшая, вся в краске, постучалась в комнату № 9.
Ребята с восторгом приняли её в гости. Все почти армейцы, быт был налажен, покормили жареной картошкой, чаем с вареньем.
Познакомились: Лёша Надобных, Сергей Деменков, Вася, Игорь Припачкин.
Из пяти кроватей была одна свободна – кто-то уехал домой.
-  Ребята, можно не совсем приличную просьбу?
Ребята замолкли, переглянулись:
- Мне ночевать негде, я полы покрасила…
- Да какой разговор, мы даже уйдём из комнаты.
Лёшка Надобных сдвинул брови, подумал, - Да зачем, рядом комната свободная, ребята на каникулах.
Пошёл на вахту, договорился, дали одеяло и она спокойно спала в чужой комнате. Так началась дружба с девятой комнатой, которая длилась долго и после института.
Лёшка пытался начать ухаживать, но Наталья категорически это всё отрезала, помня Колю Каменева и как опасно дружить со взрослыми ребятами. Игорь Припачкин однажды переступил порог дозволенного, ребята узнали, по-армейски так отодрали его, что всё, кроме дружбы и помощи в учёбе больше никогда не было. Они были истинно друзьями, старшими товарищами…
На следующий день пол просох, Наталья накидала мокрых тряпок и уже ходила по комнате. Лёшка Надобных пришёл с отвёртками и поставил новый замок, Колька сделал какой-то накат серебряной краской и комната стала родной, чистой. Но самое главное, Наталья приобрела настоящих друзей, которые никогда не претендовали на ухажёров. Они всё знали о ней, а она всё знала о них в жизни и вместе это были близкие  люди…
Со спокойной душой уезжала она на каникулы, оставляла отремонтированную комнату. Дома тоже ждала работа. Мама легла в больницу, отец работал, бабушка, уже немощная, больше лежала. Корова, свинья, птица, дом и огород с картошкой, которую надо копать, свалились на её плечи, но она как-то легко с этим справлялась. Выстирала шторы и половики, побелила стены в доме, доила корову, кормила поросят, варила обед.
Сентябрь выдался на редкость тихим и солнечным. Как-то в полдень, Наталья суетилась на дворе, застучал звук от мотоцикла и на двор заехал мопед, а на нём Володька Дьяконов со своим дружком Костей.
Володька учился в 9-10 классах в районной школе с Натальей, уделял по-дружески знаки внимания, за год прислал ей в институт 2-3 письма из военного училища, куда он поступил после школы.
Наталья была рада встрече, напоила ребят какао, разговаривали об одноклассниках – как сложилась судьба у всех после школы. До вечера непринуждённо общались, откровенно радовались друг другу. Володька сказал, что у него тоже каникулы и он будет к ней приезжать. Наталья не возражала.
Почти через день он к ней приезжал на своём стареньком  мопеде, что-то помогал по хозяйству, много рассказывал о жизни в училище. Бабульки на хуторе, заслышав жужжание мопеда, уже говорили: - Натальин жених едет. Пришла бабушка Полина, выяснять, что происходит. Наталья улыбалась, говорила, что это одноклассник, у них приятельские отношения.
Вовка приехал тоже какой-то взъерошенный, долго не клеился разговор.
- Наташ, я тебя люблю! – без предисловий отчеканил и замер в ожидании.
Наталью эти слова почему-то нисколько не задели, и она знала почему – это было неправдой. Зачем, для чего он это сказал, никогда не суждено понять!
- Вов, мы даже с тобой ни разу не целовались, разве можно бросать такие слова!
- Ну, давай поцелуемся – он с юмором протянул руки и мгновенно между ними вырос высокий забор, который не перемахнуть.
- Вов, езжай домой, мне завтра уже ехать в институт, надо собираться.
- И мои каникулы заканчиваются – он сел как-то неуклюже на свой «драндулет».
Что это? Наверное, тоже мечта о каких-то высоких чувствах и хотелось попробовать, побыть в этом облаке и только потом сделать выводы…

Девчонки Нина и Тамара уже обжились в отремонтированной комнате и как гостью встречали Наталью.
Тамарка всё время пыталась быть лидером, но ни Нина, которая была её ровесницей, ни Наталья, которая имела свои идеалы в жизни, ей не подчинились и вскоре, зажили в общем-то дружно.
Отец пролежал в больнице длительное время, мать разрывалась на свои 60 рублей содержать дом и брата на учении в Курске, и Наталье пришлось устроиться уборщицей в институте.
При встрече на лекциях Наталья первым делом отдала давно отложенную десятку Борису. Он долго перед собой держал её в руке, потом что-то  озорное появилось в его лице:
- Ну, это как бы лишние деньги, а давайте отметим переход на второй курс, пойдём в ресторан!
Наталья была в восторге - ни разу она ещё в жизни не была в ресторане, а Колька пробурчал:
- Ну, если с барского плеча!
Ресторан «Октябрьский» был одним из лучших в городе, там играл оркестр – «ВИА» - молодые ребята, и молодёжь охотно туда ходила. На 10 рублей, втроём, они отлично посидели. Борис вёл себя как завсегдатай, Колька тоже не впервые там был.  Только Наталья озиралась по сторонам, всё было необычно: и швейцар у двери, и фужеры, и музыка! Было так легко и когда сидели, и когда шли пешком по городу до общаги, и никого ни к чему ничто не обязывало.
Через неделю занятий 1 и 2 группу отправили на картошку в Тимский район. Так как Натальина группа была сформирована как стройотряд, она поехала с чужими группами, с Ольгой, которая училась в первой группе. Первую группу определили жить к пьющей вдовушке, которая по ночам гнала самогон, а ребята подсматривали и покупали у неё.
Матрацы были постелены прямо на полу в горнице, в углу стояла кровать, на которой расположились Ольга с Натальей.
Каждый вечер, пока укладывались, от ребят шли шуточки, намёки, но девчонки не реагировали и знали, что ничего плохого не будет.
Ребята ходили на поле, а девчонки оставались готовить на 20 ребят! Это было очень проблематично потому, что готовить завтрак, обед и ужин надо было в русской печке, а её топить весь день не будешь! Продукты выдавались в колхозной кладовой – мясо, молоко, макароны, рассыпной кисель, сахар. Картошка и капуста – на поле. С утра готовилось на целый день!
На завтрак, молочная лапша, яйца, чай.
На обед, суп или борщ из десятилитрового чугуна, по куску мяса.
На ужин картошка или макароны на бульоне из под мяса, кисель тоже из  10-литрового ведра, много хлеба.
Хватало!
Бегали в магазин за печеньем, ирисками, в садах воровали яблоки и груши запоздалые.
Целый анекдот был при поездке на лошади за продуктами на склад.
Бригадир дал повозку, дал лошадь. Ребята из первой и второй группы были собраны по изучению в школе английского языка, в основном городские, лошадь видели на картинке, но не хотелось оплошать: часа два запрягали эту лошадь, поехали!
Наталья с Ольгой во дворе сидели, чистили картошку – лошадь пробежала мимо в хомуте, в уздечке, тянутся вожжи, а повозки нет. Потом показалась и повозка, нагруженная продуктами и тягловая сила из четырёх ребят, за оглобли тянущие воз! Эта картина все годы учёбы вспоминалась, и хохот не умолкал даже при прошествии времени.
Колька и Борис жили в другом доме, у них свои были повара, но вечером всё равно собирались вместе за сколоченным из досок столе на дворе, в клубе. Борис жил в соседнем районе и приехал в деревню на работу на мотоцикле, умело управлял им, катал по вечерам Ольгу и Наталью по улицам деревни, ездили по асфальту до райцентра. Но Наталье доставалось больше общения с ним, она была рада этому, хотя Борис показывал, что Ольга также интересна ему, как и Наталья. В душе у Натальи крепло и росло чувство благодарности и даже гордости, что с ней общается и дружит Борис – такой правильный, уверенный, уважаемый среди однокашников и его достоинство перерождалось и в её достоинство.
После ужина ещё не стемнело, поехали кататься, выехали на центральную трассу. Впереди виднелся в балке лес уже с  осенней позолотой, багровым листом и с ягодами шиповника, боярышника и тёрна на кустах. Свернули в лес. Паутинки летели в глаза, щекотали щёки, лучи заходящего солнца загорались на красных ягодах. С детства Наталья боялась ягод шиповника, когда-то наелась с соседским мальчишкой и неделю не разговаривала, чуть не потеряла голос.
Борис с удовольствием рвал шиповник и клал в рот, обсасывал быстро, выплёвывая середину:
- Ты чего не ешь,.
- Я боюсь, однажды так наелась, что неделю не разговаривала!
- Давай тебя научу!
- Берёшь за махорчик, во рту сжимаешь кожицу, высасываешь и выплёвываешь середину.
Но всё равно ничего не получалось!
Они стояли по разные стороны куста, он обошёл куст, приблизился к ней:
- Берёшь за махорчик – он оторвал от ветки ягодку и стал класть ей в рот, обсасываешь и… губы его с родинкой  над верхней губой так приблизились, что у Натальи смежились глаза и сфокусировались на родинке, …И его губы прикоснулись к ягоде, потом к её губам и ягода с ядовитыми зёрнами осталась между их губами!
Как резануло где-то внизу живота, как закрылись глаза, как сладка эта ягода и как обжог губы этот первый поцелуй любви!
Яд надо выплюнуть, а не хотелось, хотелось, чтобы это длилось бесконечно, но яд на языке!
Разошлись опять по разные стороны куста и уже глядели долго на уходящее солнце, перебирали губами налетевшую паутину, и она обмирала. Обмирала от нового необыкновенного чувства, обмирала от мысли, что всё мгновенно изменилось – дружбы, товарища уже не будет у неё, обмирала от непонятного будущего…
- Пока – тихо сказала Наталья и пошла к домику, то ли радоваться, толи плакать не знала она в этот час. Потрясение было внутреннее, тихое и ожидаемое. Но сознаться ещё не хотелось, что она, оказывается, желала этого давно, ещё с той скамейки в парке, ожидала этого. И больше ни о чём не хотела знать!
С утра всё было также, печка, чугунки, нож с картошкой. Но всё в мире уже было не так. Она больше грустила, чем радовалась, тихо покорялась внутри чему-то и вечера не ждала. Не спросила и когда ребята пришли без Бориса к ним в гости – всё для неё было решено навсегда, и она это почему-то знала уже сейчас.
- У меня завтра день рождения, Наташ, ты слышишь меня! – Колька тронул её за плечо – приходи с подарком.
- Борис поехал домой на мотоцикле, закуски, «червивки» привезёт.
- Ах, Борис!
- Да что с тобой?
- Коль, прости, мне очень хорошо, конечно я приду.
На следующий день, к вечеру, Ольга с Натальей  устроили баню в сарае, помыли головы и пошли в другую группу на день рождения. Наталья за два дня так соскучилась по Борису, казалось, так долго его не было, руки дрожали, ноги сбивались, глаза беспокойно бегали. Стол на дворе был накрыт, чем можно. Борис был спокоен, больше ухаживал за Ольгой, но Наталья уже дышала им, чувствовала каждую его жилку, видела его скрытое смущение и волнение.
Когда выпили вина, нити невидимые всё равно потянулись друг к другу. Уединившись на крыльце дома, уже не отрывались друг от друга, так долго не видели друг друга! Не хотели слов, только ощущать друг друга.
- Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал?
- Слёзы скопились, прорвались рекой, о чём спрашивать?
- Мне не нужно этого было делать в лесу!
Но она не слышала, целовала его родинку над губой, глаза, прикладывала нос мокрый к его щеке и он не противился. Оба поняли,  что не вернуться назад, не быть товарищами и понимали, что какое-то горе сразу пришло к ним.
Вернулась Наталья из колхоза уже взрослая, знала вкус счастья и вкус единственного в жизни чувства, которое только один раз бывает.
Девчонки видели перемены. Борис каждый день был в комнате. Нинка училась с ним на курсах при поступлении в институт, Тамарка была с ним из одного района, поэтому разговор и общение складывалось.
Часто они гуляли в Знаменке, по городу, ездили в столовую-ресторан «Радугу» на обеды, ходили в кино. Уходил Борис, а он жил ещё на квартире, не раньше десяти часов вечера. Днём часто занимались в читалке: и уже стол их в зале никто не занимал – это было их место.
Но было недосказанное, которое не хотелось трогать, и боялась его Наталья, этого недосказанного. С Борисом учиться было легко, работать уборщицей было легко, всё делали вместе, дышать, жить было легко и было только облако взаимного понимания и преклонения.
Несмотря на характер свой бойцовский, хотелось покоряться ему во всём, слушаться, подчиняться его планам и никогда не быть главной! Разве мог быть посреди кто-то другой!
Однажды Томка вернулась из родной деревни, рассказывала, как ездила на танцы на сахарный завод, где жил Борис. Потом что-то отдельно говорили с Нинкой, кидали на Наталью непонятные взгляды. Вечером пришёл Борис, как всегда его любимые конфеты «Снежок», шоколадные батончики. Томка бросала на него пронзительные взгляды, и он безысходно смотрел на неё.
Когда ушёл, Томку прорвало.
- А он не сказал, что видел меня на танцах?
- Наталья молчала.
- А он не сказал, что я видела его там с Надькой?
- Наталья молчала.
- А ты знаешь, девчонки говорят, что он спит с ней! Сколько он будет голову тебе крутить?
Наталья выскочила из комнаты, едва схватив пальто, выбежала из общежития.
- Вот оно горе, вот оно недосказанное, вот грусть внутри!
Но разве можно поверить, что её Борис, самый лучший на свете, который никогда не позволил с ней ничего, разве он может! Неправда, грязь, наговор!
Ноги бежали, бежали и прибежали к его квартире. Домик был частный, свет на кухне горел, Наташка не раз там была с Борисом и знала расположение комнат. Сначала хотела зайти, но подошла к светящемуся окну. У окна стоял Борис и мыл, вытирал посуду. Он тёр тарелку полотенцем, а глаза были направлены в окно, прямо к Наталье. И горе, страдания были в них, руки бесконечно тёрли тарелку, и опущенные плечи дрожали и только слёзы не текли по щекам! Мужчины не плачут!
Наталья не посмела зайти и прямо в лоб задать вопрос. Ноги обратно не бежали, а еле волоклись по снегу. Кто-то тронул её за руку на ночной улице. Она подняла глаза, перед ней стояла хозяйка Борьки:
- Ты у нас была?
- Да, не говори Борису…
- Как не говори, ничего не понимаю!
- Умоляю, не говори Борису!
На следующий день не было сил идти на лекции, сидеть рядом, что-то говорить.
Нинка, уходя на занятия, тронула за плечо:
- Хочешь, поговорю с ним!
- Нет, нельзя, нельзя!
- Что ты, что ты, нельзя, так нельзя.
К вечеру, после занятий, пришёл Борис, девчонки, как никогда , смылись  из комнаты.
- Ты что заболела?
 - Наверное, да!
- Ты ела. Может лекарство какое?
- Нет, я отлежусь денёк.
- Ну ладно, я пойду в читалку по философии конспект напишу. Пока!
И всё, ни звука, о том, что все знали! Как это объяснить и понять!
Уже злость закипала, самого лучшего человека превращая в урода, но тут же отметалось – Это же Борька, мой Борька!
В субботу намечалась поездка на свадьбу в посёлок Горшечное. Женился Коля Мазалов, он учился в одной группе с Натальей, а жил на квартире с Борисом, поэтому они должны были и собирались ехать вместе.
Но куда уж теперь!
Два дня под всякими предлогами она избегала его, ходила только на практику. Начались какие-то средства защиты: выкрасила волосы гидроперитом, сожгла всю кожу на голове, еле водила расчёской, вдруг написала ответ Дьяконову Вовке в военное училище на три его присланных письма, вычистила шкаф и комнату.
Вдруг в субботу утром перед поездкой, нос к носу столкнулась на институтской лестнице с Борисом:
- Ты едешь к Кольке на свадьбу?
Глаза тоже спросили: «А ты?»
- Поехали, поехали – возбуждённо сказал Борис.
И опять надежда  в душе, радость что всё пройдёт, мы переживём и будет счастье!
Свадьбы на курсе уже начались. Женились в основном армейцы, ребятам было уже 22 – 23 года. Кого-то ждала девушка из армии два года и теперь, когда он теперь на твёрдой дороге в институте, жениться было обязательно. Кто-то «залетел» и ждали ребёнка, и это было очень чрезвычайно: если вдруг парень взбрыкивал – находили рычаги - давили через деканаты, парткомы, родителей и отбиться было почти невозможно.
Кто-то просто любил, но не было возможности даже свадьбу сыграть. Также возникало нелегальное, никем не приветствуемое, тайное сожительство, о котором говорили шёпотом с некоторой жалостью девчонок, потому, что они находились в унизительном  состоянии и с некоторым презрением парней, потому, что часто эти союзы разрывались по их вине.
           Наталья ещё не сознавала гармонии этих взаимоотношений, по жизни была максималисткой, понятны были для неё ответы «да»  и «нет». Когда же не было «да» и не было «нет» страшно было находиться в этих непонятных отношениях.
«Поехали, поехали» - слова Бориса она перевела, как «да», - всё хорошо, – ты моя, и что «нет» тех танцев, что видела Тамарка, что всё ерунда, и я,  вот он, – твой!
Наталья сбежала с института, срочно помыла голову, накрутила на бигуди, выгладила брюки, блузку, юбку, штопала продранные большими пальцами колготки и летала, летала по комнате, кухне, коридору.
Девчонки удивились почти что мгновенным переменам в ней.
«Куда намыливаешься?» - и когда стало ясно, что на свадьбу, Тамарка матюгнулась, а Нинка покрутила пальцем у виска – «Комедия продолжается!»
У них тоже были какие-то отношения с мужским полом, но какие-то одноразовые, осторожные и шёл как бы метод отбора.
Томка убивалась по какому-то невидимому Медведеву, методично окучивала Мясоедова, который возглавлял в институте комитет комсомола: Задерживалась по вечерам, что-то ему печатала на общих основаниях, даже приносила стирать рубашки.
Нина до института 4 года работала  на заводе «Счётмаш», опыт подлости и предательств был пройден, да и характер у неё был более прагматичный чем у Натальи. Поэтому барахтанье Натальи в этом водоёме нечистот и поиск там родников их раздражало, её убеждённость, что эти родники есть их оскорбляло, и не всегда , но все-таки жалели они её за неопытность.
К двум часам ватага ребят и Наталья уже выстроились на автостанции. Подошёл Борис. Здоровались по-взрослому - пожатием руки. Десять ребят ехало из группы Натальи, в основном армейцы, и то, что Борис едет с Натальей кого-то удивило, кого-то утвердило в догадках об их отношениях, а кто-то просто обрадовался. «Садитесь, вот впереди есть два места!» - наперебой усаживали их ребята. Обращались с разговором и вопросами не отдельно к каждому из них, а уже как к одному целому, уважительному и не требующему доказательств.
Стыдно стало Наталье за её гадкие мысли о своём любимом. «Как же я могу так думать о людях», и когда уселись и Борис взял её руку в свои ладони, она положила другую руку сверху, голову ему на плечо, закрыла глаза и ехала четыре часа в одной позе, не отрываясь от тепла, которое только для неё.
Хотя Колька жил в райцентре, свадьба проходила в деревенском стиле: столы стояли в горнице, в прихожей, на столах пироги, холодец, салат. Вечно голодная студенческая гвардия сметала всё со столов, запивали самогоном, подносились уже чуть ли не тазики с холодцом, мясом, винегретом. Танцы тоже были здесь же у столов.
Ни на секунду не отрывались Наталья и Борис друг от друга. Вокруг них плыло облако любви, доверия, взаимопонимания. Волны флюидов  действовали на всех окружающих, все улыбались глядя на них, и взрослые и молодёжь, всем было хорошо от настоящего, искрящего и уже не прячущего счастья.
- Когда свадьба? – спросила уже теперь Колькина жена, когда они были рядом в танце. Только глянули друг на друга и промолчали.
Ночевать повели к каким-то родственникам по ночному посёлку. Пока целовались, говорили какие-то слова, улица опустела, остались одни. Ещё погуляли, чуть не заблудились, еле-еле в темноте нашли Колькин дом. Свет уже погашен, уставший отец открыл дверь: «Вы что, ребят?» - «Да мы заблудились». Слезла мать с печки, Наталью стала пристраивать за печкой на какой-то лежанке и прикрывать каким-то тулупом.
- Борь, я хочу с тобой – устало от счастья, мороза и позднего времени шептала Наталья.
- Рано ещё, успеем – поцеловал её Борис и пошёл спать в какую-то кладовку.
Наташка мгновенно заснула, мозг уже не мог думать, слушать, мечтать – просто спать.
Посреди ночи резко проснулась от боли в животе. Светало, мать Кольки, уже охая, вставала, искала вещи, чтобы одеться и продолжить хлопоты второго дня свадьбы.
Услышав полу крик Натальи, подошла:
- Что ты деточка?
- Живот, - женское!
У Натальи этот процесс происходил болезненно, а сейчас особенно.
- Видела, как ты горишь рядом с ним, любишь, волнуешься, а ещё перемёрзлась – говорила женщина, шарахаясь по полочкам висящего шкафчика.
Она подала таблетку с кружкой воды, кусок белой материи:
- На выпей, полегчает, приберись.
Всё сделала безропотно, как перед родной матерью, она снова улеглась на эту укромную полочку, укрылась с головой и провалилась…
Разлепив глаза часам к 12, услышала звон и говор застолья. Мать Кольки заглянула:
- Ну, вижу лучше, твой-то приходил, спрашивал, да я не дала будить.
Кое-как, приведя себя в порядок, вышла к столу. Ребята, похмельные, полусонные, опять что-то уплетали.
- Во, выползла, а Борис где?
- А где Борис? – резануло в мозгу.
За столом его не было.
«Что-то вы темните, ребята» - сказал самый старший из ребят Мишка Осипенко. Он был уже женат, приехал учиться из Брянска, был очень порядочен, никогда не допускал неприличия в её адрес и даже был в какой-то степени проповедником для Натальи в группе.
«А ты не видел Бориса?» - прошептала она ему на ухо.
- Так вы вместе были!
Наталья замолчала. Есть из-за расстройства живота не хотелось, пила воду и компот.
Пришёл Борис, красный от мороза, запорошенный: «Ребят, привет, на дворе Новогодняя погода, с наступающим Новым годом!»
Все вдруг задвигались, заговорили, засобирались и вспомнили! – сегодня 31 декабря 1973 года!
Пора! Пора! Домой, к родителям, к любимым, встречать Новый год!
Рассовывались бутылки, куски пирогов, мясо, котлеты по сумкам, портфелям – на дорожку. Уже забыли про молодожёнов, у всех уже  Новый год на носу!
- Где ты был? -  спросила Наталья, когда удалось уединиться.
- Я ходил на телеграф, отбивал сестре телеграмму и звонил родителям – сказал он.
Вдруг чёрный краб схватил её сердце, но боль сердца и живота объединились и не дали додумать.
Шли весело, разгульно по улице посёлка в толпе из двадцати человек в остывающих чувствах от свадьбы, от нового места и новых знакомств, и в нарастающих чувствах от предвкушения нового праздника и желания волшебства, какое всегда до самой старости возникает при встрече Нового года. И автобус был какой-то особенный, мягкий с белыми чехлами у изголовья.
С Натальей всю дорогу до автостанции взволнованно и радостно вёл разговор брат Кольки-жениха, рассказывал о своих делах, что скоро уже в армию и что нет у него ещё девушки, и очень хотел бы он, чтобы она была такая, как она, Наталья.
- А какая? – поддразнивал Борька.
- Красивая, любящая и такая родная – вдруг произнёс, потупившись. этот бескорыстный парень.
- Наталья в переводе с греческого -«родная» - задумчиво, тихо сказал Борис, сжав её руку.
Долго махал рукой этот парень в окно уходящего автобуса и навсегда, на всю жизнь, в памяти осталось его простое взволнованное лицо. Взволнованное от встречи с ней, с Натальей, и не понимала она, что именно вот это есть настоящее и самое главное жизни.
На душе было так безмятежно, так спокойно, чувство собственности над Борисом, что выпали ей за эти два дня, отодвинули все подозрения и  недосказанности. Сидели опять рядом, много слов и много-много чувств.
Где-то через час, Борис как-то засуетился, начал ногами искать свой портфель, застёгивать куртку.
- Ты что?
- Так мне сейчас выходить!
Куда?
Как куда, вот на дороге мой поворот, домой!
И вдруг чётко в сознании, что хватит держать внутри эту черноту, со злобной твёрдостью резко спросила:
- Что, к Надьке едешь, Новый год встречать?!
Закаменели оба, содрогнулись:
- Да провались всё пропадом! – почти крикнул Борис, схватил её за плечи и притянул ещё каменную к себе.
Ребята, полусонные, зашевелились на ближайших местах, оборачивались, кивком головы спрашивали: «Что?!»
Но ответа не было, были обоюдные слёзы, обоюдное «Прости, прости!» - И бесконечная дорога - в никуда…
В город приехали за полтора часа до Нового года, куда идти, где этот Новый год не хотели знать и думать.
Трое парней из группы; Сашка, Сергей (Лукич), Витька – взрослые армейцы, иногда раньше позволявшие пошлость в адрес единственной девчонки в группе, толпились вместе, ждали пока Наташа с Борисом выйдут из автобуса. Поняли вдруг, что что-то случилось и что это уже не пошлость, нужна помощь, и что это только однажды в жизни, кинулись навстречу к ним:
- Какие планы?
- Никаких – отрешенно и вяло говорили они.
- А у нас грандиозное предложение – вы идёте с нами!
- Куда это с вами? Но уже шла за ними Наталья.
После пережитого счастья-несчастья не было сил сопротивляться и даже жить.
Рядом с автостанцией высилось многоэтажное здание НИИ «Гипросахар», а за ним три пятиэтажных дома, которые были общежитиями для работников этого института. В регионе сахарная свекла была повсеместно возделываемой культурой – почва и климат благоприятствовали этому, было много заводов по производству сахара. «Гипросахар» был богатым концерном, люди охотно шли туда работать.
Ребята все вместе весело стучали в какую-то дверь, девчонки, взрослые уже, весело открывали и с озорными возгласами их встречали, почти не заметили незваных гостей.
- Новый год!
Наталья измученная, вся протёкшая, наконец-то добралась до ванной - у трёх девчонок была двухкомнатная квартира – общежитие.
Долго стояла она под тёплой водой, освобождаясь от непосильных эмоций, но облегчение не приходило.
В ванную ворвалась одна из девчонок – «Ты что так долго?»
- Да у меня авария!
Та принесла вату, бинт, какую-то таблетку, - «Выходи быстрей, скоро Новый год. А ты кто?
- Не волнуйся, я с ребятами учусь в одной группе, а Борис мой любимый!
- А! вот классный парень, он нам на кухне во-всю помогает!
Быстрей! И выбежала из ванной.
Снова прилив чувств, что он самый лучший, что он мой, придали ей силы и она уже свежая, уверенная в задуманном, вошла в комнату, где накрыт стол: бутылки самогона, пироги свадебные, девичьи салаты громоздились уже вперемежку. Борис, засучив рукава, по-хозяйски резал хлеб, ребята самогоном провожали старый год.
Уже по взрослому, по семейному, впервые так встречали 1974 год, по парочкам, восемь человек сидели за столом, пели, танцевали.
Наталья видела, что у ребят здесь всё непросто, что интимные отношения с девчонками уже не секрет и ещё больше твердела в своих намерениях.
Она не знала что это такое, но внутри желала чего-то и желала только одного и только его.
К утру все разбрелись куда-то, но оставили подушку и одеяло на диване в комнате за разрушенным праздничным столом. Они были одни в комнате, ветки украшенной ёлки касались их голов, позвякивали игрушками при каждом движении.
- Я не знаю ничего этого, но очень хочу только с тобой – шептала Наталья Борису, а он нежно отстранял её:
- Что ты, что ты, рано ещё.
- Ничего не рано, мне уже девятнадцать лет!
- НАМ, рано ещё.
- Кто это решил, мы же любим друг друга, здесь не может быть рано!?
- Не вовремя у тебя дела пошли, опасно это.
Наталья очнулась – как же она забыла про запретное, что с ней происходит, об этом, наверное, мужу не всегда говорят. Ещё немного позвенели игрушки на ёлке над их головами, и умиротворённая заснула она на его руке.
Три дня счастья, три дня жизни отвела ей судьба, когда душа  и тело были едины, когда чувствовала что говорила и говорила что чувствовала. Впервые и никогда в жизни не повторилось это желание к мужчине, и хотя ничего не случилось, она уже навсегда знала, что такое – ЖЕЛАТЬ МУЖИНУ.
Проснулись утром, в квартире тишина, неслышно собрались, тихо прикрыли дверь и вышли в пустой заснеженный город. Не спеша шли к общежитию, дурачились, падали в чистый белый снег.
В общежитии тоже тишина, кто спал, кто не вернулся ещё из дома и из гостей. В комнате тоже никого не было. Хотелось уже есть, Наталья домовито уложила Бориса на свою кровать, где он тут же заснул, а сама ринулась на кухню, сварила суп, макароны, вскипятила чайник. Как нравилось ей играть эту роль!
Через час они сидели за столом, ели пересоленный суп, пили чай в прикуску с макаронами. До вечера опять лежали вместе, нежно переговаривались, жили уже в будущей жизни и ни в коем не затрагивали сегодня.
Захлопали двери в комнатах, начал съезжаться студенческий народ, вот-вот должны были приехать девчонки.
- Ну, пойду я – сказал Борис.
- Ну, иди – устало сказала она, потому что хотелось в душ, просто упасть  и  заснуть…
Только он ушёл, приехала Нинка, потом Тамарка, на столе опять праздник - Новый год! Пока девчонки распихивали банки с вареньем, салом и кульки с продуктами, Наталья побежала в душ, который был на первом этаже в общежитии. Год назад она подхватила в этом душе чесотку и теперь сторонилась его, но в этой ситуации деться было  некуда.
Осторожно мыла обожжённую голову, мечтала побыстрее добраться до кровати. Девчонки и ещё какие-то ребята сидели за столом, Наталье пришлось за ширмой у двери одеваться, открыв дверь своего шкафчика.
- Иди скорее – галдели из-за стола – за Новый год!
Она закрутила в платок мокрые волосы, надела теплые вязаные носки и вдруг тихий стук в дверь… - Опять кто-то в гости! – недоброжелательно подумала она, распахнув дверь. Перед ней стоял ОН. Лицо, одежда, руки говорили о беде – «Что случилось?» Она мокрая, с платком на голове, накрученном как чалма. Борис перешагнул через порог, прикрыл дверь, опёрся спиной. Стеклянные глаза смотрели поверх неё:
- Не смогу я…
Она вдруг всё поняла, она всё знала ещё с того разговора на скамейке в парке летом, но по инерции переспросила:
- Что не сможешь?
- Не смогу я! – и выбежал из комнаты.
Она на ощупь села на дно стенного шкафчика, лицо закрыла какими-то висящими платьями, и вырвался душераздирающий крик с такой болью, что за столом все вскочили, подбежали, начали тащить её из шкафа за руки. Она отбивалась ногами, звуки раненой птицы вырывались помимо воли из горла.  Ребята, наконец, взяли на руки, положили на кровать, девчонки лили какую-то вонючую гадость в рот. Они за шторкой не видели Бориса, что он приходил, и ничего не понимали. Тамарка, на правах лидера  в комнате, бушевала:
- На порог не пущу эту сволочь, нужно было откачивать эту дуру постоянно! Нинка пыталась что-то объяснить, научить жить. Ничего не было, никого не было, только чернота и темнота в сознании и одиночество, как оказалось, навсегда…
Через два дня приползла на занятия, едва отсидев две пары практики, пошла искать лекционный зал, где будет следующая пара.
Где вы пропали? – начал Костебел, ни тебя, ни Бориса, - Новый год у вас ещё не закончился? В кармане у Натальи притаился листок, который она была намерена отдать ему.
В нём было отчаяние не свершившегося разговора, без которого жить дальше было нельзя, нельзя…
- Коль, отдай это Борису, как его увидишь!
- А мне можно прочитать?
- Не советую, потому что страшно!
Колька вдруг понял серьёзность этого маленького листка, который сложил в нагрудный карман и отвернулся.
Утром следующего дня – первая пара – лекция по физике. Всеми любимый преподаватель вычерчивал на доске какую-то схему сил и движений, студенты полусонные вяло собирались на своих лавках. Наталья села рядом с Колькой, прозвенел звонок, Бориса нет.
- Коль, ты сделал, о чём я тебя просила?
- Да!
- А где он?
- А я откуда знаю!
Посидев ещё минут десять, Наталья стала собирать тетради и ручку в портфель. В зале тишина, скрипят ручки:
- Ты куда? – Колька привстал, пропуская её.
Финские сапоги, недавно привезенные мамой из Ленинграда, очень звонко и неторопливо стучали по ступенькам аудитории.
- Вы куда? – повернулся от доски, с поползшими на лоб бровями, спросил преподаватель Екиревич.
- Я ухожу…
- Вам плохо?
- Мне очень хорошо!
- Ну-ну!
Головы от тетрадей удивлённо поднялись и вслушивались в этот диалог, который не сулил ничего хорошего.
Выскочив из аудитории, она знала, куда идти, где было укромное место для них двоих. Уже на цыпочках, чтобы не стучать каблуками по паркету, подошла она к скамейке в читальном зале, стала сзади. Двойной листок из простой школьной тетради лежал перед ним на столе. Борис сидел неподвижно, и листок лежал неподвижно, и Наталья стояла неподвижно, только бороздки слёз двигались по щекам. С ближайших скамеек «читалки», заметив эту сцену, началось тихое движение в их сторону, сначала улыбки, а затем недоумение на лицах:
- Почему они не рядом на своей скамейке, почему слёзы и почему одинокий листок?
Он, почуяв движение, огляделся, повернулся туда, куда были устремлены взгляды.
- Иди, садись – тихо попросил.
Теперь они сидели рядом, только тихие слёзы с каждой минутой превращались в рыдание, которое невозможно было утешить.
Бежали по зимнему студенческому городку, ворвались в комнату, рванулись к друг к другу, но ,,вдруг – СТЕНА!  Стена стеклянная! Всё видно и слышно, но нельзя уже ощущать друг друга. Нельзя!
- Всё ты правильно написала, всё так и есть!
- Но почему ТЫ не поговорил со мной, почему нельзя ЧЕСТНО? Я ж тебе была другом сначала, зачем ты так со мной!
- Не хочу тебя терять!
- Но так невозможно дальше!
- Да, С ТОБОЙ, так невозможно!
- Ты же самый лучший, мой идеал, ни разу не обидел меня, - Я всё пойму!
- Ты меня выдумала, я такой, как все. От твоего отношения страшно сделать шаг в сторону,  приходится всё время думать, что хорошо, а что плохо и что ты можешь подумать об этом.
- А как же любовь, Борис, наша любовь?
- Да какая любовь, всё придумали!
- Ты совсем хочешь убить меня, то, что было, мне снилось?
Он помолчал: - Наверное, мне тоже снилось…
- Я тебя люблю, а ты меня любишь?
Он долго молчал, мял листок в руке, смотрел в окно.
- Я люблю отца – и стал медленно уходить из комнаты - И ИЗ ЕЁ ЖИЗНИ.
- Борис! Борис! – Дай слово сказать. - Он слушал спиной.
- Я никогда не поверю, что ты нехороший человек, ты должен поступить, как должно, но память мою не марай! И ещё! Не надо нам видеться, мне больно, больно!
Дверь закрылась.

Закрутилась сессия, суета с занятиями совсем лишили и моральных и физических сил. Трёхдневная подготовка к экзаменам превратилась в лежания без еды, без мыслей. К пятому экзамену по физике не было сил даже встать.
Нина пришла довольная, что, наконец, все экзамены позади, можно ехать домой и передохнуть.
- Что ты лежишь, ты на экзамен ходила?
Наталья молчала.
- Вставай, ты что лежишь!?
Тут на перерыв в работе подошла Тамара.
На экзамене легче было получить «неуд», чем пропустить его.
Нина укладывала вещи, спешила на автобус домой, Тамара бушевала, но «бревно» лежало на кровати, так и не шелохнулось.
Томка стояла около окна с кружкой чая, вдруг с  шумом бросила кружку на стол и рванулась из комнаты. Через минуту открылась  дверь, она чуть ли не тащила Бориса за руку:
- Нет, ты посмотри, что ты с ней сделал, посмотри!
Они стояли над кроватью, как над покойником. Нина, уже одетая, с портфелем в руках, Тамара, красная от возмущения, и Борис, с поджатыми губами на бледном лице.
- Наташ, что ты творишь – тихо говорил он, - вставай.
Она почти не сопротивлялась, когда Томка искала какую-то одежду и вместе с ним пыталась её одеть. Вели её под руки к институту, толкнули дверь аудитории, где проходил экзамен.
Преподаватель уже прибирался на столе, складывал листки с ответами, билеты.
- Вы, почему так поздно?
Но посмотрев на бледную, истерзанную девушку, указал пальцем на вновь разложенную кучку листков с билетами:
- Берите.
- Я ничего не знаю…
- Возьмите билет, надо номер билета занести в протокол.
Она механически взяла билет.
- Читайте вопрос!
- Трансформатор, принцип действия.
- Так не молчите, что же случилось с трансформатором и с Вами? Вам же так весело было на моих лекциях!
Она положила билет и поднялась из-за стола.
- Я ставлю Вам неудовлетворительно!
- Спасибо – она пошла к выходу, опираясь о стенку с дубовыми панелями, сверху которых была полоска, нарисованная бежевой краской. Вдруг эта полоска, на которой остановились глаза, стала расширяться, расширяться…и превратилась в дорогу, по которой ей так легко становилось шагать…
- Наташ, Наташ! – какая-то вода из стакана преподавателя упала на глаза, глаза открылись – лица Бориса, Тамары, преподавателя такие опять родные и любимые над ней. Тамара о чём-то говорила с физиком, догнала их на лестнице:
- Всё, я договорилась, завтра придёшь пересдавать, если сдашь, сессия будет закрыта без последствий.
Одевали в раздевалке, раздевали в комнате опять вместе.
- Ты побудь с нею, мне на работу надо – заспешила Томка. Опять молча легла на кровать, глаза в стену.
- Наташ, очнись ты, ну нельзя же так опускаться, из-за чего так переживать, не стою я этого.
Наталья уже не воспринимала этого человека как Бориса, Борис остался в мечтах, в памяти, в прошлом, а это был совершенно другой человек. Так она решила, так её мозг решил, так жизнь решила.
- Мне надо поехать к сестре в Харьков.
- Езжай, езжай – облегчённо выдохнула она.
- Обещай, что завтра сходишь на экзамен и сдашь его!
- Да, конечно, у меня уже всё хорошо – ей хотелось, чтобы побыстрее ушёл этот человек, внешне похожий на её любимого и не тянул душу.
- Что тебе привезти, я завтра приеду и проведаю, как у тебя дела!
Резануло что-то из прошлого:
- Хлеба украинского!
Он знал это, он раньше всегда привозил этот хлеб и они вместе щипали от круглой коврижки и ели…
Она ещё лежала, когда пришли ребята из группы, пришлось сделать усилия, чтобы встать. Все жалели, что она заболела, накидали целый стол шпаргалок, разлетелись домой.
Какой-то ветер новой жизни поднимал её, уговаривал, приводил в чувство. Что-то постирала, выпила чаю, разобрала шпаргалки и прочитала их. Очертания физики, как предмета, появились в голове.
С утра уже успокоенная, с каким-то невидимым стержнем внутри, сходила на экзамен, где опять пришлось рассказать про трансформатор, стала уверенно собираться домой в деревню – на каникулы.
Приехал Борис, проводил до автостанции, посадил на автобус. Но это уже был добрый, чужой человек, который хотел помочь! Только круглый хлеб, протянутый ей, заставил опять вздрогнуть…
Дома опять лежала, механически что-то делала по хозяйству. Бабушка всплеснула руками: «До чего учёба тебя довела» - но потом стала приглядываться, что-то с девкой не то?!
Было снежно, чуть морозно в родной деревне, хорошо! С ребятишками захотелось покататься на санках, поваляться в снегу. Из-за сугроба увидела , что бабушка идёт с кем-то к ней в лог. Так это же Вовка Дьяконов в военной форме – красавец! Бабушка тоже радостная:
- Наташ, вот твой одноклассник тебя ищет, до меня пришёл!
Как вздохнула душа, как улыбнулись глаза, как появилась надежда на будущую жизнь! Ведь я кому-то нужна!
---
Письмо повёз Колька на свадьбу. Три года ещё учёбы в институте, тридцать лет после не посмела она спросить о нём, хотя Колька сказал по приезде, что ОН читал это письмо вместе уже с женой и бросал в реку.
Не могла, не хотела она верить этому. Икона её любимого всю жизнь была перед ней, и было на что положиться, и было кому посылать таинства души.

Время диктует, что немного осталось, что можно не успеть спросить и сказать. После тридцати лет жизни спросила при встрече:
- Это правда, что ты читал моё письмо вместе с женой на свадьбе!
- Да…
- Как это можно было всю жизнь с этим жить?
- Надо было расставить точки над i.

Человеческая жизнь, как материя, соткана из чувств, поступков, доверия и ответственности.
Разве не ответственен человек за чувства другого человека, который был рядом?
Где грань между добром и злом, подлостью и совестью, разве не дал нам этого осмысления Творец!