Цыган

На одной из железнодорожных станций цыгане вошли в вагон  скорого поезда и с протянутыми  руками стали просить милостыню у пассажиров.
       Эмма  читала газету, но, завидев вымогателей, плотно прижала к груди сумочку, в которой лежала сумма ее двух стипендий.
      - Позолотите ручку, подайте на пропитание, - услышала она голос подошедшего к креслу подростка и оробела: перед ней стоял щупленький, невысокого роста, парнишка,  и умоляющим взглядом сверлил ее глаза  и душу. Какой он красивый, подумала она. Разве ему побираться с такой внешностью,  на сцене прекрасно бы смотрелся  в ансамбле «Ромен».
      Так ты мне отказываешь? - принял за безразличную реакцию недолгое молчание девушки Роман. -Хочешь сказать, что деньги надо зарабатывать самому. Тогда давай я  тебе погадаю. Небесплатно.
      Эмма приятно улыбнулась, распрямила ладонь, и цыганенок начал водить по ней указательным пальцем, комментируя линии судьбы.
      - Ты только не разозлись  и не упрекни меня во лжи,- улыбнулся парень. -Дело в том, что скоро грядет твое замужество. - А супруг будет, между прочим, темнокожим.
      - Что? - еще выше вверх подняла Эмма ресницы, услышав такое пророчество. - Негр что ли? Этого мне только не хватало. Лучше бы я не соглашалась гадать, ты мне только настроение испортил. Возьми деньги — и ступай прочь. Она вынула из кармана куртки пять рублей.
      - Спасибо, - не отказался он и продолжил. - У вас с ним будет великая любовь, но твой суженый долго не проживет, ибо у него короткая ветвь фортуны, потом найдешь другую половину. Вернее,он тебя.
      - Ой, до свидания, хватит, - отвернулась она от юного предсказателя. - Век  бы тебя не видеть. Но я — несуеверная, а потому считаю, что ты мне какую — то чушь сгородил.
      Взяв деньги, парень пошел дальше, произнося давно заученные фразы... 
     ...Было лето. Эмма сдала выпускные экзамены в техникуме, по окончании которого получила диплом бухгалтера, и до начала работы по специальности оставалось 1,5 месяца отпуска.
      Мать, чтобы она не сидела без дела, дала ей задание связать за врем отдыха  два пуховых платка, чтобы купить на вырученные деньги ковер в приданое. Остальные вещи  были припасены заблаговременно. Много хороших ребят присматривались к  Эмме, назначали свидания, признавались в любви, но никому из них не отвечало ее сердце никакими чувствами.             
     Эмма хорошо ездила на велосипеде, даже участвовала в областных соревнованиях за честь техникума, завоевывая призовые места, а потому и дома она не изменила своим «колесам». Обычно по утрам с подругами преодолевала расстояние в несколько километров вокруг большого лесного массива.
       Рассвет воскресенья она хотела сладко проспать, так как допоздна зачиталась детективами Марининой. Но ее по привычке разбудила соседская Клара,тоже любительница велосипедных   прогулок.
      ...Минуя лесную тропу и выехав на чудесною, в ромашках, поляну, девушки увидели шатры и кибитки, горящие костры, прыгающих через кочки детишек и занятых стряпней цыганок. Мужчины холили лошадей и коняшек, подносили ведра с овсом и водой.
        Подруги заметили также, что вокруг табора стояли знакомые люди из их деревни. Оставалось только узнать, в связи с каким событием они здесь оказались.
        Со стороны реки прискакали всадники в красных штанах и разноцветных рубашках. Из шатров вприпрыжку выбежала ватага ребятишек, важно вышли преклонного возраста женщины, подергивая широкие юбки. Зазвучали бубен, песни, цыганский люд пустился в пляски и танцы.
        Эмма и Клара собрались было нажать на педали, но вдруг заметили, что к ним идет парень, держа в руках что-то непонятное.
       - Угощайтесь, - протянул он сук, на ветвях которого румянилось поджареное тесто. - У нас сегодня свадьба. Сестра моя замуж выходит. Скоро вы увидите молодоженов в центре веселящейся компании.
       Девушки отведали немного кушанья, напомнившие им обыкновенные домашние пышки.
       Цыган не отрывал взгляда от Эммы. Он вспоминал, где мог ее видеть. Она пыталась припомнить, не встречала ли она его раньше в городе.
       Да, это она, - девушка из вагона, - смекнул Роман.
      - Это тот, что просил милостыню в поезде, - «вычислила» Эмма.
      - Не покидайте нас, - попросил Роман. - Вы же, я думаю, никогда не видели цыганский обряд бракосочетания. Будет очень весело, оставайтесь. Не пожалеете. Мне так не хочется с вами расставаться, - имея в виду, в первую очередь, Эмму.
      -Ты,  Эммочка, как хочешь, - сказала Клара,- а я отчаливаю. Мне надо братишку из садика забрать. Мама просила.
      Эмма подчинилась своим эмоциям, захлестнувшим ее при виде Романа и без колебаний осталась вроде бы из-за любопытства.  И с этого раза она вошла в цыганскую жизнь, словно вписалась в картину с их яркими красками, влилась в песни с задушевными мелодиями, в быт с веселыми нравами. Мать Романа подобрала гостье несколько красивых блузок, юбок, которые Эмме очень понравились и подошли по ее стройной фигуре, повесила на шею бусы в пять  рядов и хлопнула в ладоши: «Ну прям-таки, как наша. И без этого смуглая, да еще подзагоришь на солнце — от цыганки не отличит никто».
      Было уже поздно, но Эмме не хотелось уходить с  этой чудесной поляны, где было много радости и смеха, где рядом с ней был полюбившейся ей Роман. Он же не желал отпускать свою возлюбленную ни на мгновение, боясь прочесть в ее глазах мольбу о возвращении домой. Они так горячо обожгли сердца друг друга, что остудить бы их уже никто не смог. Ни этой ночью, ни долго потом, до рокового стечения обстоятельств.
      …Наутро они пришли к отцу и матери Эммы и заявили, что хотят быть вместе навсегда. Как поняли родители из объяснений двух «голубков», что их дочь влюбилась в цыгана, а он — в нее, и что между ними произошло что-то серьезное, хотя ему и было-то всего  шестнадцать лет, а Эмме недавно исполнилось восемнадцать.
       - Ты, пацан, не дури,- хлестнул о землю кнутом Марк Елисеевич.- Какой из тебя муж-то? Сам ребенок, ничего делать не умеешь, кроме как побираться. Я твоих «соратников» знаю. Из колхозного табуна жеребца угнали, телку с фермы увели, у тещи соседа два барана сперли.               
        Роман возразил:
        - У меня есть свое ремесло. Я сейчас в кузнице работаю. Бороны клепаю, скобы, подковы изготавливаю, потом на базаре торгую.
       - А я коров общественных пасу, пасеку имею - и то денег не хватает. Но ничего ни у кого не вымогаю. Да и вообще ты куда ее уволочь хочешь, уж не во вшивый ваш цыганский табор?
       - У нас чисто. Приезжайте — посмотрите. Мы уже два года, как непостоянно кочуем. Оседлые в основном. Есть шатры, но и хат немало. В них в холодные времена года живем.
       - Все равно  я Эмму с тобой никуда не отпущу . Отправляйтесь к своей нации, а то и дочь, и тебя выпорю так, что аж  кровавые брызги полетят.
       - Ну и стегай, - прижалась к Роману девушка. - Только обоих . Нас никто и ничто не разлучит.
       - А вот посмотрим, - размахнулся кнутовищем  Марк Елисеевич, оставив глубокий шрам на спине Романа. Он бил еще и еще, пока парень не застонал, присев на дерево, еле сдерживая слезы.
       Испуганная Эмма принесла йод, бинт, начала обрабатывать раны, искоса поглядывая на отца, без всякого стеснения начала целовать кровоточащие рубцы на теле любимого Романа,  шмыгая курносым носиком.
        - Что он тебе плохого сделал, этот мальчик?- возмутилась жена Фетина Ивановна.- Он — чужой ребенок, а ты расправился с ним, как зверь. Такая их встреча -  это, значит, судьба, что они так вот сразу полюбили друг друга и не хотят расставаться.
       Марк Елисеевич ничего не ответил, еще раз предупредил Романа:
       - Не появляйтесь больше здесь. Засеку. Ни мать твоя родная, ни Эммкина не узнают.
       - Ромочка, дорогой, уезжай в Курлак, - хотела дать совет, как лучше поступить, Эмма. - Родитель мой рьяный, мамку даже бьет. Я к тебе сама приеду. Обязательно. Жди меня. Я не смогу без тебя жить. И не хочу.
       Об исчезновении дочери Марк Рожин узнал на другой день. Сам поехать в цыганский табор не рискнул, послал жену. И приказал: «Скажи, если Эмма не вернется, я утоплюсь в пруду. И весь век на ней будет висеть крест моей смерти».
        Покорная мужу Фетина Ивановна  не замедлила вполне серьезно предупредить дочь об опасности самоубийства отца, поэтому просила Эмму предотвратить его решение.
       - Жених  твой останется, а вот папки не будет. Как это перенести? Да и народ осудит. Скажет, из-за какого-то цыгана родного батьку сгубила.
       Узнав о намерении отца Эммы, Роман сказал: «Я отпускаю тебя, милая моя. Возможно, так будет спокойнее всем. А любить можно и на расстоянии, даже если разойдутся навсегда наши тропинки».
       Эмма обняла мать и зарыдала: «Мамочка, придумай что-нибудь, что бы мы были вместе, уговори папу принять  Романа, как моего жениха, он же — твой муж. Любит тебя. На коленях умоли, прошу... Пойми хоть ты нас».
       …Марк Елисеевич, выслушав по возвращении супругу, немного пообмяк.
        - Пусть женятся,- тряхнул он рукой,- только жить будут с нами. Не то эти «чингачгуки» за милостыней будут Эмму посылать, чтобы рты их кормить.
        Роман без колебания принял предложение возлюбленной переехать в Сосновку и жить во времянке бабушки. Родственники ему не воспротивились.
       - Пусть он учится на тракториста, а ты, доченька, ребятишек двоих подряд рожай,-наставлял Марк Елисеевич,- чтобы в армию его не забрали. Нужно зарабатывать на избу, машину, пчелиные семьи умножать. Не отставать от людей надо. Все кругом богатеют разными путями, а у нас один — честный.
       Только страстно любя Эмму, Роман простил побои своего мучителя и никогда не напоминал ему об этом.
       Цыгане в гости к ним не приезжали, только Роман и Эмма навещали обитателей разноцветных кибиток, которые принимали их с распростертыми объятиями.
       Свадьбу играли по цыганским обычаям, в отсутствии свата, но мать была желанной женщиной в их кругу, как и потом — всегда.
       …Эмма недолгое время значилась кассиром гаража и вскоре ушла в декретный отпуск, а Роман сменил первоначальную работу по ремонту сельхозинвентаря на новую, став механизатором широкого профиля.
       Вскоре они купили дом, где было просторно и уютно, а потому не замедлили с зачатием второго ребенка. Их взаимоотношения белой завистью завидовали знакомые, с годами их пламенные чувства ничуть не притупились, сердца по-прежнему хранили трепетную и нежную любовь друг к другу. Только вот вначале скрываемый мужем недуг однажды, как говорят, выплеснулся наружу: в поле товарищи нашли Романа, лежащего рядом с  ДТ-75, бледного, с закрытыми глазами, тихого дышащего.
       ...После обследования доктора  поставили диагноз « сахарный диабет». Предупредили, что болезнь эта коварная, надо ежедневно колоть инсулин, часто контролировать наличие глюкозы в крови.
       Жене он сказал, что все это чепуха, спрятал лекарства и шприцы в кабине трактора и при необходимости сам себе вводил инъекции. Тогда, когда эндокринолог спросил его, не перенес он какой-либо стресс, спровоцировавший серьезный недуг, он пожал плечами: вроде бы ничего такого...А на самом деле  порка кнутом М. Рожиным и разлучение с желанной Эммой на срок, показавшийся ему вечностью, стоили ему и слез , и бессонных ночей, и порывов отчаяния...
       Роману лечиться бы надлежащем образом, съездить в санаторий, строго соблюдать диету, но механизаторская должность — это от зари до зари, от рассвета до заката — в поле... И нужда заставляла выполнять по полторы-две нормы, чтобы намолачивать по 10 000 центнеров зерна за сезон и получать солидную зарплату.
       Он был счастлив и семейным благополучием, и успехами на работе, и по-прежнему пылкой взаимной любовью с Эммой. И никак не ожидал, что уже в 25 лет навсегда  расстанется со всем своим сокровенным. Он умер в кабине «Нивы», пышащей жаром от пятидесятиградусной температуры, не успев ввести дозу инсулина.
      ...Хоронили его по цыганским обычаям, недалеко от Курлакского кладбища, установив большой деревянный крест.
      Нет слов передать состояние жены, детей, отца и матери Романа. Казалось, все село содрогалось, рыдало и стонало, а Эмму несколько раз медработники выводили из бесчувственного состояния...
       ...Сыновья, по очереди обнимая мать, уговаривали ее поберечь себя, хотя бы для них, и чтобы она оставалась жить с ними здесь, в таборе.
       - Но почему бы нам не вернуться в собственный дом? - полных слез глазами смотрела она на осиротевших Яшку и Мишку.
       - Мы не хотим видеть деда, - пояснил старший из них Яков, - это через него папка заболел.
       - А вы откуда знаете? - удивилась она.
       - Врачи нашему дяде Косте сказали, что стресс у него был. Единственный и очень сильный, когда дедушка Марк хлестал кнутом нашего папку, чтобы с тобой разминуть.
       - Вот оно что, - вздохнула Эмма. - Тогда я  остаюсь с вами. Я — ваша рабыня...
       - Знаешь, что еще наш отец говорил дяде?- вмешался в разговор Мишутка.- А то, что, если он умрет, на тебе должен жениться Костик. Не отказывайся. Он хороший! У него жена-то умерла, ты слышала?  Девочка маленькая осталась. Будет нам сестренкой.   
       - А это кто вам такое напел?
       - Да бабушка Аза. Она и все близкие знали об опасности папкиной болезни, только тебя никто не расстраивал. Надеялись на чудо, чего было заранее о смерти говорить,- по-взрослому ответил на вопрос матери Яша.
       - Ах, мальчики вы мои, два моих алых цветочка. Я не буду выходить замуж. Потому что  никогда не разлюблю вашего папочку, моего родного мужа. Вы знаете, как мы с ним впервые познакомились?
       И она начала с истории встречи в вагоне. Когда дошла до того момента, когда Роман ей гадал, словно замерла. Только в мыслях она повторила все его слова и сочла, что это простое совпадение, а не сбывшееся пророчества о том, что «у ее суженого короткая ветвь фортуны».
       …Эмму уговорили выйти замуж за Константина и дети, и свекровь со свекром, и все родные Романа. От отца она отреклась, больше никогда не появлялась в своей деревне, а мать часто приезжала в цыганский табор, ставший для нее вторым домом с добрыми гостеприимными  хозяевами. Ей нравилось, когда цыгане выбирали место стоянки — широкую ромашковую поляну,  где когда-то соединились два юных сердца — ее дочери и Романа. А на зимний период эта большая дружная семь погружала свои кибитки в повозки и уезжала в теплые края.
       Приняв полуоседлый, полукочевой образ жизни, Эмма никогда не жалела о том, что ушла из  отчего дома в чужое «гнездо», ставшее раем только потому, что из него вылетел Роман и подарил ей любовь.
       …Вместе с Константином, троюродным братом бывшего мужа, они растили теперь дочку и двоих сыновей. Их сблизило горе и забота о детях, каждому из которых не доставало одного человека из самых близких людей...