Всех невзгод сильней-2. Глава двенадцатая

        - Совершенно верно, в торжество справедливости. Нашей маме будет очень приятно. Она - хорошая тетка, только на сей раз ухитрилась со всей дури заблудиться в лабиринтах памяти.
 
        - Бывает. – ответила Лиза. – Только где гарантии, что, пообщавшись со своей сволочной  мамашей, она сможет вырулить на верную дорогу? Посмотри на нее. Видок-то, прямо скажем, полубезумный. Для принятия взвешенных решений не годится. Да и наговорила она сегодня гораздо больше, чем полагалось.

        - Верно. Как опоили чем-то нашу маму. Тем не менее, свой выбор она сделала...

        - Не посоветовавшись с нами.

        - К сожалению, но, тем не менее, выбор сделан, и теперь пусть она встретится с матерью в домашней обстановке. Давай останемся, на сей раз, дома, и примем гостью, как положено, всей нашей маленькой дружной семьей.

- А гостям мы что скажем?

        - Правду.

        - Ты предлагаешь дать бабке шанс войти в семью?

        - Да, а мы посмотрим, что она сейчас из себя представляет, и как вести себя будет. Вдруг она будет паинькой?

- А если нет?

        - Высказать ей в глаза все, что ты думаешь, ты всегда успеешь, а я тебе помогу. Могу поспорить, что Нина Константиновна с Юлией Николаевной, при случае, тоже в стороне не останутся. Согласна?

- Угу. - ответила Лиза.

- Теперь ты, мать. Тебе придется понять, что жалеть старую одинокую женщину и потакать ее придурям – это вещи разные. Как ее зовут?

- Вера Егоровна.

- Если ты не хочешь снова попасть в психологическое рабство к Вере Егоровне, тебе необходимо вести себя так, чтобы твоя мать поняла, что она приходит в дружную семью с давно устоявшимся образом жизни и сложившимся кругом общения, что именно она должна приложить некоторые усилия, чтобы встроиться в коллектив, который очень много лет, по ее инициативе, успешно обходился без нее, и радикально менять свой образ жизни ради ее прихотей не намерен. Приспосабливаться к изменившейся обстановке и менять привычки ей придется гораздо больше,  чем нам.

- Ты хочешь сказать, что считаться с моей матерью не намерен?

- Речь не только обо мне. Бабушке придется приспосабливаться ко всем нам.

- Как она это сделает?

- Зависит от нее. Пойми, мать, для танго нужны двое. Если она будет считаться с нами, мы тоже будем считаться с ней, но не иначе.

- Как она должна считаться с вами? Стоять на коленях? Ползать в пыли у ваших ног и непрерывно каяться?

- Хватит говорить глупости и приписывать нам всякие гадости! – разозлился Миша. - Считаться она должна со всеми нами, и в первую очередь – с тобой. Ты сегодня уже второй раз говоришь не о единой семье, а о себе отдельно, и о нас с Лизой отдельно. Стремишься обособиться от нас ради человека, когда-то безжалостно выгнавшего тебя из дома? Только скажи. Мы тебя не поймем, но к твоему решению отнесемся с уважением. И прекрати строить из себя дурочку, из нас с Лизанькой – монстров, а из своей мамаши - жертву. Ты прекрасно знаешь, что ни Лиза, ни я не способны ни унижать людей, ни требовать от них покаяния. Где твоя объективность, мать? Куда делась твоя материнская любовь? Бесследно испарилась при первом же появлении "светлого образа" твоей мамаши? Что же будет, когда "ее светлость" появится сама?

- Она – моя мать! Будьте любезны с этим считаться!

- А Лиза – твоя дочь! Очень хорошая дочь, заслуживающая уважения гораздо больше, чем твоя драгоценная мамаша! Ты об этом уже забыла? Забыла, как девочка вместе с тобой горе мыкала, пока твоя мамаша жила в свое удовольствие, не вспоминая о вас? Все забыла ради своей прихоти? Значит, ты ничем не отличаешься от своей матери. Очень жаль.

- Если бы я была такая же, как она, я бы вела себя с Лизой иначе!

        - Ты уже ведешь себя так же, как Вера Егоровна вела себя с тобой. Ты уже пытаешься ломать свою дочь через колено и достаточно прозрачно намекаешь на то, что, если она не прогнется и не станет жить по твоим правилам, с тебя станется выставить ее из дома. Только ты забываешь, что у Лизы есть еще я. Учти, я не допущу, чтобы в угоду своей матери ты ставила нас с Лизанькой в зависимость от ее мнения, требований, привычек, прихотей и так далее, чтобы ты позволяла Вере Егоровне издеваться над моей женой. Я не могу выгнать бабку из твоего дома, но в состоянии, когда возникнет необходимость, увезти Лизу на дачу и поселиться там насовсем, а вы с мамашей тут хоть обосритесь.

        Последние Мишины слова немного отрезвили Анну Михайловну. Она снова заплакала.

        - Зачем ты со мной так жестоко? Я не хочу ничего плохого. Мне не досталось такой матери, какой я расстаралась стать для Лизы...

        - Расстаралась?! - охнула побледневшая Елизавета Николаевна.

        - Мать! Думай, что говоришь! - рявкнул Михаил.

        - Что я такого сказала?

        - Ты сказала, что стать Лизаньке нормальной матерью тебя подвигла отнюдь не святая материнская любовь...

        - А что?

        - Холодный расчет.

        Анна Михайловна смутилась.

        - Возможно, я неправильно выразилась...

        - Возможно... - согласился зять, но по тону его было понятно, что он говорит одно, а думает совсем другое.

        - А, возможно, и нет. - с горечью заметила Лиза.

        - Выбирай слова, когда говоришь с матерью! - рявкнула Анна Михайловна.

        - Начни с себя! - не осталась в долгу Лиза.

        - Мать! Угомонись! - рявкнул Михаил. - Что сказано - то сказано, но впредь, когда опять соберешься что-нибудь ляпнуть, будь любезна помнить, что ты разговариваешь с дочерью, и выбирать слова.

        - Лиза меня неправильно поняла!

        - Значит, нужно говорить так, чтобы она понимала правильно. Ты ведь учила ее, разговаривая с людьми, тщательно выбирать слова, чтобы ненароком не обидеть?

        - Да.

        - Сколько раз можно повторять? Будь добра предъявлять к себе те же требования.

        Анна Михайловна недовольно поджала губы, но предпочла промолчать.

        - Мы отвлеклись. - продолжил Миша. - Ты говорила, что тебе не досталось хорошей матери...

        - Но это не значит, что я не хотела быть маминой дочкой. Всю жизнь хотела! Мне было очень больно ощущать себя нелюбимым ребенком, всегда лишним человеком в доме,  не дочерью, а никому не нужной приживалкой, которую заставляют жить по специально для нее установленным правилам и требуют, чтобы она соответствовала специально для нее установленным требованиям.

        - Заведомо завышенным? - поинтересовался Михаил.

        - Да.

        - К брату такие меры не применялись?

        - Никогда.

        - Неужели все было так плохо? – спросил зять.

        - Да, Мишенька. Я никогда не знала, почему мама так плохо ко мне относится, но понимала, что рассчитывать могу только на то, что понадоблюсь ей в старости. Ждала. Много лет терпеливо ждала, когда она постареет и поймет, что ее обожаемому, избалованному до свинства  Сереженьке и его жене старуха-мать не нужна. Мечтала о том, что мама хотя бы в старости оценит меня по достоинству и поймет, что напрасно так со мной обходилась! Я мечтала и о том, что закатные ее годы, хоть немного, но мы с ней проживем душа в душу, и я стану, наконец, не чуждым элементом, не вечным раздражителем, не девочкой для битья, а маминой дочкой. Понимаешь? Любимой маминой дочкой. Неужели я так много хочу?

- Ты совсем немного хочешь. – примирительно начал Миша. – Только того, что тебе положено по праву рождения. Другой разговор, что ты почему-то не смогла получить этого в детстве и юности. Не факт, что получишь сейчас. Не стоит обольщаться – отношение Веры Егоровны к тебе могло остаться прежним. Вполне возможно, что вместо вожделенной материнской любви ты получишь чисто меркантильный интерес, завернутый в красивый фантик правильных слов.

- Что ты предлагаешь? Отказаться от своей мечты?

        - Так было бы лучше для всех нас, но ты на это не пойдешь, по крайней мере, до тех пор, пока не разобьешь себе лоб о реальную действительность. Поэтому я предлагаю тебе пока не отказываться от мечты, но вести себя осторожно, не торопиться с восторгами и сохранять спокойное достоинство. Помни, что ты – не голодный бездомный щенок, сидящий в лютый мороз на обочине дороги в надежде на то, что какой-нибудь добрый человек пожалеет его и возьмет жить к себе домой, готовый вилять хвостиком и лизать руки хозяину за миску еды и крышу над головой. Ты не одна на белом свете. У тебя есть мы с Лизанькой. Мы очень тебя любим, причем не за что-то, а просто потому, что ты есть. Разве этого мало?

- Нет, мой дорогой. Я – очень счастливый человек. Грех жаловаться.

- Тогда ответь мне – почему ты вот так, сразу, готова на все ради того, чтобы заслужить любовь Веры Егоровны? Чем она заслужила такие жертвы?

- А хрен меня знает! Дурь какая-то! Как загипнотизировала она меня! Морок какой-то!

- Правильно. От этого морока нужно срочно освободиться.

- Как?

        - Тебе необходимо перестать мечтать о кренделях небесных. Сначала нужно убедиться в том, что ты не бежишь за химерой, что твоя мать готова оценить твою заботу и относиться, как положено настоящей матери, к тебе, а не к твоему кошельку или имуществу. И уж совсем недопустимо отталкивать свою дочь.

- Никто ее не отталкивает!

- А что ты делаешь, когда делишь семью на себя и нас? Чем ты занимаешься, когда подозреваешь Лизаньку в том, на что она не способна по определению?

- Неужели ты не видишь очевидных вещей? Бабушка еще не появилась в доме, а Лиза уже позволяет себе предвзято к ней относиться и ревновать.

-  Опять двадцать пять! Обрадоваться не успел! Только показалось, что мы начали договариваться, а ты опять вернулась в исходную точку, овца упертая. Пожалуй, я соглашусь с Лизанькой. Ты уже находишься под влиянием своей матери. Что она тебе напела? Что пообещала? Почему ты сразу перестала понимать свою собственную дочь? Где ты увидела ревность? Девочка призывает тебя со скепсисом отнестись к излияниям Веры Егоровны, чтобы уберечь от беды. Не более того.

- Мама уже не в том возрасте…

        - Если у человека есть задатки мерзавца, он может натворить множество бед в любом возрасте. 

        - Выбирай слова! Ты говоришь о моей матери!

        - Которая проявила свои задатки тридцать один год назад. Или я ошибаюсь?

        Анна Михайловна благоразумно промолчала.

        - Ты же опытная женщина, - продолжил Михаил, - ты сама учила Лизаньку не вестись на приемы манипулирования. Почему же ты думаешь, что Вера Егоровна ими не владеет? А если бабка просто-напросто хочет тебя использовать, то обязательно применит свои навыки.

        - К родной дочери? Не смеши меня.

        - Тридцать один год назад ты ей родной дочерью не была?

        Теще опять пришлось промолчать.

        - Ты ей родная только по крови. - продолжил Миша. - Вы не виделись тридцать с лишним лет. По сути, вы давно стали чужими, мало того, совершенно незнакомыми людьми. Есть вероятность того, что чужой человек захочет тебя использовать?

- Конечно, есть, -  согласилась Анна Михайловна, - и немалая.

- Так посмотри сначала, чем твоя мать дышит, а потом уже радуйся, если найдется чему. Если твоя мечта сбывается, то Вере Егоровне не составит труда встроиться в семью, и мы с Лизанькой ей поможем. Ты нас знаешь.

- Да, мой дорогой.

- А если ты переоценила свою мать? Ты готова ломать нас или даже выкинуть из своей жизни ради того, чтобы любой ценой заслужить ее любовь? Бесполезно. Как и любовь мужчины, материнская любовь либо есть, либо нет. Не заслужишь. Не зажжешь. Тут потеряешь, а там не найдешь. Что будешь делать?

- Тогда и буду думать.

- Ты сейчас подумай! Своим теперешним отношением ты уже отталкиваешь Лизаньку ради Веры Егоровны. Ты думаешь, твоя мамаша вечная?

- Нет, конечно.

- С кем ты останешься, если нас оттолкнешь? У генеральши хотя бы есть верная домработница. У тебя такой нет и не будет. Ты останешься совсем одна. Ты думаешь, что это очень легко или приятно? Хотя бы об этом подумай одурманенной своей башкой, а то потом будешь, как Вера Егоровна, передавать нам через общих знакомых, что жалеешь о разрыве.

- Простите меня, дети! – виновато всхлипнула Анна Михайловна. - Я сдуру многовато начудила сегодня.

  - Это точно, а теперь, девочки, давайте будем считать общий знаменатель найденным, а инцидент исчерпанным. Давайте забудем о надвигающемся шторме и постараемся радостно подготовиться к празднованию годовщины нашей свадьбы.



Продолжение следует...