ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Опубликовано в серии "Коломенский книгочей". Коломна, 2008
ВОЗДВИЖЕНИЕ
Камни Коломенского кремля... Бесконечно волнующие и пленительные тайны скрываются в тёмных переходах его башен; сама Вечность безмолвствует на вершинах его святынь!
Уже девятое столетие высится эта крепость над величавыми водами реки Москвы... Сколько грандиозных событий свершилось здесь, сколько великих людей впечатали свой след в персть коломенской истории! Кремлёвские храмы, словно скрижали, хранят в своих стенах древнюю память.
Сегодня я расскажу вам лишь о трёх церквях коломенской Цитадели. Но в них заключена самая суть истории города. И начнём мы своё путешествие с главного входа в Крепость.
ГЛУБИНЫ
Гулкий ветер гудит под арками Пятницких ворот. То ли эхо отдаётся в их полутьме, то ли слышится призрачный ход невидимого войска... Мы проходим каменные подковы башни – парадного, царского въезда в кремль. И подобно старинным властителям Русской земли, вступая в коломенскую твердыню, мы видим святые стены церквей. И первым встречает нас храм Воздвижения Креста Господня.
До сих пор передаётся из уст в уста таинственное народное предание о неведомом храме, ушедшем под землю как раз где-то между Пятницкими воротами и Крестовоздвиженской церковью...
После того, как в страшной Коломенской битве 1 января 1238 г. русское союзное войско было уничтожено Батыем, и монголы уже ворвались на стены Коломны, тогда, говорили в старину, по молитвам коломенцев один из храмов погрузился под землю. На века он исчез с глаз людских. Лишь святые старцы могли по большим праздникам, приложив ухо к земле, слышать звон колоколов невидимого храма.
Замечательный краевед начала XIX в., Николай Иванчин-Писарев вот что говорит о входе в кремль. «Близ Пятницких ворот есть небольшая земляная впадина. В старину тут стоял довольно глубокий болотистый водоём, впоследствии иссохший. На этом месте, сказывают, провалилась церковь, и до сих пор в дождливое время, наполняющее эту впадину водою, матери спешат купать в ней своих детей». Коломенки словно стремились передать малышам силу и благодать священной земли...
Но есть ли за этими былинными сказаниями некое реальное основание? Оказывается, есть. Здесь почва очень влажная; как знать, может быть, когда-то на этом месте действительно таился фундамент храма, позднее поглощённый землёй?
Кстати, именно благодаря влажности в глубинах культурного слоя сохранились деревянные фрагменты. Они должны были истлеть, но влага консервирует; усилиями археологов для истории сохранены обнаруженные в 1990 г. деревянные конструкции, посуда, часть мостовой. Дендрохронологический анализ установил, что брёвна были уложены в начале 1290-х годов.
Подумать только! Ведь по этой древней мостовой ходили ещё воины князя Даниила Московского! Когда после нападения рязанской дружины, Даниил разбил врага, то в плен был захвачен не только князь Константин Рязанский, но и его ключевая крепость на окском рубеже – Коломна.
Итак, Даниил, сын Александра Невского, вступил в Коломенский кремль. Конечно же, он прошёл через главные ворота, которые вернее всего, находились на месте нынешних Пятницких.
Здесь мы касаемся очень давнего коломенского предания. Исстари именно Пятницкие (Спасские) ворота считались главными в Коломенском кремле. Но почему именно они? Почему не Ивановские – более красивые, или Косые – ближайшие к Москве?
А дело в том, что тут мы видим очень древнюю традицию, восходящую, по-видимому, к рязанскому владычеству. Ведь великое княжество Рязанское основало коломенскую крепость для защиты от Владимира. Укрепление должно было контролировать переправу через Москву-реку. Естественно, что при этом главные врата ориентировались на столицу – Рязань. А когда власть в Коломне приняли московские князья, старая традиция сохранилась.
Вместе с присоединением Коломны возвышается могущество государства Московского. Растёт и укрепляется цитадель Коломны. Всё более высокими становятся её земляные валы, увенчанные крепкими деревянными срубами крепостной стены – заборолами.
Как тут не вспомнить «Задонщину»! Русские жёны на «заборолах коломенских» оплакивают своих мужей, отцов, братьев, ушедших на Дон и погибающих в Куликовской битве.
Тут щуры воспели жалостные песни
У Коломны на забралах
На воскресенье, на Иакима и Анны день.
То не щуры рано воспели жалобные песни,
Восплакались жёны коломенские,
Так причитая:
«Москва, Москва, быстрая река,
Зачем унесла мужей наших от нас
В землю Половецкую?..
С тех прошло шесть веков, и легенда может показаться вымыслом. Но ведь это было!
Были и горестные стоны провожающих, и грозно-молчаливые стены кремля. Эти укрепления сохранились до сих пор. Истлело дерево, понизился и оплыл вал, но и сейчас можно найти его остатки близ Пятницких ворот.
И до сих пор можно услышать здесь подземный звон и скорбный плач, только не каждому это дано. Нет времени остановиться, задуматься, вслушаться в глубины коломенской земли...
ПЯТНИЦКИЕ ВОРОТА
Уже во времена Золотой Орды территория близ Крестовоздвиженской церкви была освоена. Но первые документальные свидетельства связаны не с храмом, а с другой постройкой – проездной кремлёвской башней.
В древних русских городах главные, парадные ворота называли, как правило, Спасскими. Это диктовалось благочестивым обычаем, пришедшим на Русь ещё из Византии – помещать над входом снаружи икону Спасителя. Так было и в Коломне. Однако в народе закрепилось всё же второе название ворот – Пятницкие. Откуда же оно появилось?
Издавна перед стенами снаружи оставляли незастроенное пространство, чтобы лучше вести наблюдение и обстрел противника. Свободное место не пропадало – как правило, тут устраивался торг.
С восточной стороны, как раз у главных ворот, и находился в Коломне ог-ромный Торг – площадь, сейчас занимаемая двумя скверами. А покровительницей торговли на Руси издавна считалась св. Параскева (Пятница). В Коломне было сразу две церкви в честь этой святой, и обе – поблизости от главных ворот. Многие башни Коломенского кремля назывались по соседним церквам; так и вошло в обиход название главных градских врат – Пятницкие.
От названия башни перейдём к её истории.
По церковному преданию, стояли в XIV в. на этом месте деревянные крепостные ворота. В них въезжал в конце лета 1380 г. великий князь Димитрий Иоаннович, как раз перед битвой, которая даст ему славное прозвание Донского.
Коломенцы встречали его всем городом во главе с епископом Герасимом, с иконами и крестами. Эта сцена была столь значительна и она так потрясла очевидцев, что даже попала на страницы «Сказания л Мамаевом побоище».
«Князь же великий пришёл в Коломну... Архиепископ же коломенский... встретил великого князя во вратах градных с живоносными крестами и со святыми иконами и со всем собором, и осенил его живоносным крестом и молитву сотворил: «Спаси, Господи, люди Твоя...».
Шли годы, столетия... С тех пор Коломенский кремль не раз осаждали враги, крепость горела, ветшала, перестраивалась. Но из уст в уста передавалось предание о вратах, которые прославил св. Димитрий.
Немудрено, что именно отсюда началось строительство нового каменного кремля Коломны. Предание запечатлел Н. Иванчин-Писарев в своей «Про-гулке по древнему Коломенскому уезду». Василий III, говорит он, «...строя Коломенскую крепость и заменяя деревянные стены и башни новыми, из твёрдого кирпича, поставил главную вратную башню, через которую въезжают из столицы, на прежнем месте и от неё распространили стену».
Произошло это 25 мая 1525 г. Именно тогда начали «град Коломну делати камен». Строили твердыню итальянские архитекторы или их ближайшие ученики. Эта крепость была исключительна по своей мощи и красоте, лишь немного уступая размерами московскому Кремлю. Сходство коломенской цитадели с московской отмечается часто и многими исследователями.
Символическая парадная функция ворот сохранялась на протяжении всего средневековья. В них въезжал Иоанн Грозный, отсюда он отправлялся на покорение Казанского ханства (1552 г.). Иоанн как бы повторял своего великого предка, Димитрия. Но слава о нём осталась дурная.
В памяти коломенцев Иоанн IV остался не как полководец, а как свирепый и бессмысленно жестокий правитель.
Соседняя, в сторону реки, башня называлась Застеночной. рассказывали, что во времена Грозного казнённых после одного из «заговоров» было так много, что кровь их три дня окрашивала Москва-реку.
В наугольной Свибловой башне была тюрьма, а в Застеночной – пытали, защемляя руки и ноги специальными тисками. По тому-то вся кремлёвская слобода и площадь близ Пятницких ворот, где слышны были крики пытае-мых, прозвалась Щемиловкой. Щемиловка, уходящая к Москва-реке, видна с Воздвиженской церкви.
Иоанн Грозный увёз в Москву величайшую святыню Коломны – Донскую икону Богоматери. То ли устрашённый какими-то знамениями, то ли тронутый мольбами коломенцев, царь приказал сделать два списка (копии) с иконы. Один оставили в Успенском соборе, а другой занял место на внутренней, кремлёвской стороне Пятницких ворот. Обычно здесь помещали иной тип иконы – Одигитрию (Путеводительницу) – Богородица благословляла уходящих из города. но поскольку для Коломны особое значение имела Донская икона, то поместили её, хотя она относится к другому типу – Елеуса (Милостивая).
Здесь, поблизости от Пятницких ворот, с давних времён располагался городской арсенал, где хранились 74 железных и 16 медных пищалей, тысячи железных и свинцовых ядер разных калибров и 7 бочек пороха.
На верхнем ярусе, в арке, висел «сполошный» колокол. Башня была высокая, около 35 м, и с неё хорошо просматривались окрестности. Заметив движение вражеских войск или сигнальный огонь, дозорный бил в колокол (весом «два пуда с четью»), давая горожанам знак приготовиться к осаде или тушению пожара.
Въезд в кремль был надёжно защищён. Кроме огромных створ имелись ещё спускные решётки-катаракты. Неизвестно, были они железными или деревянными; сейчас только щели в проездных арках напоминают о них.
К XVII в., кстати, относится одно предание, связанное с Мариной Мнишек. Рассказывали, что, уезжая из Коломны, царица увезла с собой створы Пят-ницких ворот. И, тайно выкопав яму, положили туда огромные сокровища, накрыли створами и засыпали. Клад Марина заколдовала, и с тех пор никто не может его найти, а Пятницкие ворота так и стоят без створ.
Минули столетия. О прежней славе Коломны, её «столичности», уже никто не вспоминал. Но у самих коломенцев сохранялась ещё традиция почитания Пятницких ворот, как главного городского входа. Как прежде, висел снаружи огромный, в рост, образ благословляющего Спасителя. А под ним была несохранившаяся надпись (её цитирует Борис Пильняк в «Голом годе»: «Благослови, Господи, град сей и всех, входящих во врата сии»).
Ворота постоянно поддерживали, подновляли, потому они и оказались в числе 7 башен, дошедших до нашего времени. Их ремонтировали в начале XIX в. и тогда же начали «расписывать по-живописному», что, конечно, искажало древний суровый облик, но с другой – украшало башню.
Примерно в это же время снаружи к воротам пристраивается часовня со чтимою иконой св. Антипия; молитва перед ней помогала от зубной боли. Скептики могут смеяться, но помощь была реальной, судя по трогательному обычаю почитания иконы, который сохранялся до недавнего времени.
Каждый день у часовни можно было видеть стаю голубей. Кто-то рассыпал пшено и крошки Божьим птицам. Так было долгие годы. Неизвестна давность этого обычая, но сейчас он прервался. Никто не сыплет корм, исчезли голуби. Может быть, семья переехала в другой дом, а может – умер добрый человек.
А сама часовня утратила своё завершение и священные изображения. Осталась лишь руина с полуразрушенными ионическими колоннами.
Можно лишь мысленно представить – где размещалась икона, где была копилка для пожертвований на поддержание святыни...
Традиция украшательства особенно ярко проявилась в 80-е годы XIX в.
Коломна обновлялась к 500-летию Куликовской битвы. Естественно, что Пятницкие ворота стали одним из главных объектов реставрации. Сменили внешний кирпичный слой, арки ворот укрепили контрфорсами, отчего они приобрели живописную «подкоовообразность». С внешней стороны здания магазинов составили перспективное «предкремлие», как бы втягивающее внимание зрителя в ворота.
Снаружи и с внутренней стороны башня была украшена богатыми иконостасами. Сверху они защищались большими коваными козырьками. Перед главными образами теплились очень большие лампады лилового стекла. С живописью даже переусердствовали.
С внутренней стороны башня была расписана чуть ли не до земли, внизу, слева от входа, помещалась картина – въезд Димитрия Донского, а справа – встреча его горожанами. Башню художник нарисовал современную каменную.
Иконостасы, благочестивая живопись с забавными анахронизмами – всё это в прошлом.
С приходом советской власти начался упадок памятника. Исчезли лампады, роспись, от козырьков остался только каркас. Но ещё в середине 30-х годов ворота производили неизгладимое впечатление. Понятно, почему на их фоне захотела сфотографироваться Анна Ахматова, побывав в Коломне летом 1936 г. Отзвуки того времени до сих пор звенят ахматовским стихом.
По той дороге, где Донской
Вёл рать великую когда-то,
Где ветер помнит супостата,
Где месяц, жёлтый и рогатый, –
Я шла, как в глубине морской...
Шиповник так благоухал,
Что даже превратился в слово.
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.
В 60-е годы башню подновили, покрыли деревянным шатром, галереи снабдили кровлей. Но по-прежнему памятник оставался брошенным, никому не нужным. И за три десятилетия башня вконец обветшала, начала разрушаться кладка XIX в., сгнили деревянные части, внутренняя аркада башни совсем запущена.
Впрочем, в последнее время городские власти усилили внимание к выдаю-щемуся памятнику старины. В начале XXI столетия обновлена кровля, починены козырьки, частично восстановлен иконостас. И уже не стыдно пройтись по новой мостовой – от ворот к первой церкви кремля.
ХРАМ
Вполне вероятно, что нынешняя каменная постройка имела предшественницу – святыню, выстроенную из дерева. Но позднее на этом месте является храм эпохи барокко.
В клировых ведомостях читаем о церкви: «Построена была в 1764 году первоначально тщанием Коломенского Епископа Гавриила, а окончательно иждивением Коломенского Купца Ивана Тимофеева Мещанинова».
Тут скрывается некая загадка. Не мог владыка Гавриил (Кременецкий) по-строить храм в 1764 г. Он занимал Коломенскую кафедру с 1739 по 1755 г. Потом его перевели в Казань. А в указанное время – в 1764 г., он был уже два года архиепископом Санкт-Петербургским. В Коломне же в это время правил епископ Феодосий (Михайловский), возведённый на кафедру 28 декабря 1763 г.
Итак, история строительства нуждается в уточнении. Вероятно, события шли следующим образом. В 1740 гг. преосвященный Гавриил основывает храм у Пятницких врат. Но в 1755 г. он уезжает в Казань и строительство притормаживается.
Наследник владыки Гавриила, епископ Порфирий (Крайский), не преуспел в зодчестве. Зато славный Феодосий (Михайловский) отличался особым умением отыскивать благотворителей. И в 1764 г. на средства очень богатого купца И.Т.Мещанинова храм был закончен. Таким образом, это дата не основания, а завершения церкви и её освящения владыкой Феодосием.
В XVIII в. внешний облик здания был иным, чем сейчас; его барочные кровли заставляли вспомнить старинные шатровые покрытия. Хотя уже тогда он имел две вершины (над храмом и колокольней), увенчанные двумя маленькими главками. Это можно видеть по известному рисунку М.Ф.Казакова 10 января 1778 г.
Церковь не имела своего прихода и была «ружной», т.е. здешний священник содержался на ругу (жалование) от благотворителей. Так зачем же было строить этот вроде бы «лишний» храм?
Во-первых, постройка имела важный духовный смысл. Она входила в ста-ринную архитектурно-планировочную ось: от Спасского монастыря через Спасские (Пятницкие) ворота ко храму Воскресения Словущего. Тогда ведь ещё сохранялась древняя, нерегулярная, планировка, а нынешней Успенской улицы не было, у Крестовоздвиженской церкви находилась развилка. Налево шла дорога ко дворцу епископа, направо – к Воскресенской церкви (где был когда-то царский дворец). Так что церковь Воздвижения Креста Господня как бы символизировала крест, поставленный на перекрестье дорог.
Удивительно: кусочек этой средневековой улицы сохранился. Если глянуть с северной стороны Воздвижения, то мы увидим неприметный переулок. В перспективе его – сияет храм Воскресения Словущего, ныне отсечённый новою планировкой. Но мы ещё попадём к этим стенам, только не как в старину, а по нынешней улице.
Есть и вторая причина строительства. Нужно было сохранить очень важный для Коломны престол Николы Заразского. Старый храм в честь этого чтимого образа на Соборной площади уже обветшал, и владыка Гавриил решил перенести престол ближе ко входу в Крепость.
Церковь видимо уже с самого начала каменной стройки была двухъярусной; в верхней части и располагался престол во имя святого Николы Чудотворца.
Его история заслуживает особого внимания. Когда в 1512 г. чудотворную Корсунскую (Заразскую) икону св. Николая, из-за опасности крымского набега, перевезли в Коломну, здесь произошло много поразительных чудес.
В честь этих дивных событий повелением царя Василия III в Коломне был возведён замечательный храм-звонница во имя Николы Заразского. Однако в конце XVII в., как уже говорилось, эта церковь обветшала. Тем не менее, престол храма и его главная икона (список с подлинной Заразской) сохранились в городе.
Когда появилась новая церковь у главного въезда в кремль, Никольскую святыню решили поместить в её верхнем ярусе.
Нужно сказать ещё об одной важной странице истории храма у врат.
С 1790 по 1825 гг. здесь хранилась Донская икона Богородицы, снятая с Пятницких ворот. Преосвященный Афанасий (Иванов), последний Коломенский владыка, распорядился о переносе чтимого образа, как можно предположить, в связи с плохим состоянием проездной башни. Возникала опасность утраты иконы. Её перенесли в храм; так закреплялась не только архитектурная, но и духовная связь с главными воротами города.
Правда, коломенцы не согласились с этим решением. Ворота подремонтировали и начали просить церковноначалие вернуть образ на прежнее место. Но просьбы эти оставались без ответа, пока на Московскую кафедру не взошёл святитель Филарет (Дроздов), уроженец города, прекрасно понимающий настроения земляков. Он благословил возвратить икону, и в 1825 г. она была торжественно водружена на прежнее место. Где сейчас эта святыня? Бог весть...
В начале XIX столетия, уже после упразднения Коломенской епархии, началась реконструкция кремлёвского плана; появилась прямая Успенская улица. А вскоре наступил черёд и нашего храма.
Старую церковь решили заменить. Клировые ведомости сообщают: «По разобрании же оной в 1832 году за ветхостию, в 1837 году сооружена новая, иждивением Коломенских Купеческих жен Марии Кирилловой Шераповой и Неонилы Кирилловой Колесниковой».
Они были родными сёстрами и происходили из очень богатой и весьма благочестивой купеческой семьи Кисловых. Их отец, старик Кирилл Кислов, был очень известен всей церковной Коломне своей благотворительностью. Его дочери продолжили семейную традицию.
План церкви (квадрат снаружи, круг внутри) вероятнее всего сохранился от старой постройки. Но внешне здание совершенно преобразилось. Это типичный пример московского ампира – стиля, удивительным образом сочетающего парадное великолепие и уют.
Постройка совсем невелика – даже вход в здание расположен не с запада, через колокольню, как обычно; нижний ярус звонницы занят винтовой лестницей. Поэтому в церковь входили сбоку, но не в самый храм (боковых северных и южных дверей у небольшого каменного здания нет), а в галерею между колокольней и церковью.
Но изобилие белокаменных деталей, особенно колонн (всё тот же коломен-ский ионик), а также удачные пропорции и золото главок создают необыкновенно праздничный, роскошный облик.
Подстать ему и соседние дома 1830-х годов, также украшенные ко-лоннами.
Один из них – дом Шебалиных на углу Успенской и Воздвиженской улиц, сохранился, хотя и утратил мезонин.
А вот дом стряпчего Луковникова снаружи почти не перестроен, исчезла только верхняя кованая решётка. Он и сейчас полон очарования классиче-ской эпохи. Всё окружение храма сохранило стиль архитектуры XIX века. Здесь же 16 июля 1936 г. был сделан ещё один снимок Анны Ахматовой. Ныне он находится на стене Дома Луковникова, награвированный на мраморе (сегодня в этом особняке – один из филиалов Коломенского краеведческого музея).
С начала XIX известны имена некоторых здешних священников. Сразу же после обновления храма, в 1837 г., здесь служит Александр Алексеевич Сергиевский. Первоначально он был определён к Успенскому собору (1824) и сразу же назначен ключарём главного храма Коломны. В 1828 г. он уже первый священник собора. Отец Александр занимался активной педагогической и просветительской деятельностью. В 1837-м по собственному прошению и настоятельному желанию ктиторов его, как уже было сказано, перевели в Крестовоздвиженскую церковь.
С 21 декабря 1858 г. в храме служил Димитрий Симеонович Миролюбов, уроженец Московской губернии, сын священника.
С 1831 г. он служил диаконом в Подмосковье, а получив сан священника, был определён на настоящее место.
Первоначально по штату храму полагался священник, диакон и дьячёк. Но к середине столетия поддержка храму уменьшилась, (ведомости отмечают, что содержание служителей «посредственное»). Посему к концу XIX в штат сократили, оставив лишь священника и псаломщика.
С 1908 по 1911 г. тут служил священник Аркадий Сосенцев. Потом его сменил о. Николай Лебедев. Он был сыном священника, окончил Московскую Духовную семинарию, служил в Подмосковье, а затем в 1911 г. переведён в Коломну.
Море гонений, обрушенное на Церковь после рокового переворота 1918 г., стёрло память о многих достойных людях, истребило драгоценное церковное убранство. И всё же, несмотря на самые неистовые преследования, некоторые имена сохранились в памяти.
Как забыть владыку Феодосия (Ганицкого)? Этот святитель возглавил Коломенскую кафедру, возрождённую на короткое время, в самые трудные годы. И одно из самых важных дел епископа-новомученика – попечение о монастырях. Как известно, обители Коломны были разогнаны в самом начале 1920-х годов.
Но владыка восстановил монастыри в виде православных общин. Формально это был обычный приход. Но фактически в храме складывался монастырский обиход: служба и весь строй жизни учреждался по монастырскому уставу.
Уничтоженный было Троицкий Ново-Голутвин монастырь возродился, но уже при храме Воздвижения Креста у Пятницких врат. Сюда, как пишет о. Кирилл Сладков, «с помощью иеромонаха Иоанна (Болагурова) Владыка собрал монахов, изгнанных из Саровского монастыря». Значит, под хоругви Ново-Голутвина сошлись не только коломенцы, но и насельники одной из самых чтимых святынь XIX века.
Судьба отца Иоанна и его духовных соратников пока неизвестна. Сохранилось лишь предание о том, что Крестовоздвиженская церковь была последней незакрытой святыней кремля ещё в 1930-е годы. Отсюда начался крестный путь ново-голутвинских монахов. И может быть, Господь ещё явит нам свидетельства их подвигов.
После закрытия Воздвиженская церковь была разорена. Из всего её собрания лишь одна чтимая храмовая икона Николы Заразского 1513 г. попала в краеведческий музей, а оттуда, в начале 60-х годов прошлого столетия – в Москву, в музей им. Андрея Рублёва, где хранится и по сию пору.
А храм попал в руки новых «хозяев» – его арендовали под цех артели инвалидов. Следствием этого безрассудного кощунства стало запустение прекрасного памятника. Был утрачен верхний ярус воздвиженской звонницы.
В 1970-е г. ампирная церковь привлекла внимание реставраторов. В 80-е здание восстановили под руководством Станислава Петровича Орловского; оно использовалось Коломенским Краеведческим музеем под мастерскую и хранилище археологических находок. Вновь вознеслись над Воздвиженской площадью два золочёных венца, но люди понимали, что это – лишь декорация. Верующие ждали благодатных перемен. И вот – свершилось.
Сейчас церковь возрождается. С 1996 г. тут действует православная община во главе с иеромонахом Варлаамом (Горбуновым). Промыслительно, что святыня, окормляемая монахами и закрытая последней в кремле, восстанавливается одной из первых – и также под монашеским присмотром.
Здесь впервые в Коломне стали практиковать дальние паломнические поездки. Община сплотилась; сюда ходят многие известные художники Коломны. Да и сам отец-настоятель – искусствовед по образованию. Благодаря этому и хор у него хороший и убранство храма – одно из лучших в городе. Иконостас главной церкви выполнен в старинном стиле изографами Геннадием и Илиёй. Удивительно, как органично вписалась строгая русская иконопись в ампирный интерьер! Есть несколько шитых образов. В церковь переданы старинные иконы. Имеются мироточащие образа: Богородицы «Благодатное небо» и «Казанская», а также Святителя Николая и прав. Иоанна Кронштадтского.
Есть частицы святых мощей Феофана Затворника, Александра Свирского и других угодников Божиих.
Верхний храм отделан в духе классицизма.
Чуть больше десяти лет миновало – а храм Воздвижения Креста уже во всём великолепии встречает гостей. Отсюда начинается главная улица кремля – Успенская. Отсюда начинается Коломна.
НИКОЛА ГОСТИНЫЙ
Стоит пройти всего несколько шагов от храма Воздвижения Креста Господня у Пятницких врат – и вот уже открывается прекрасный вид на Соборную площадь.
А восточная часть площади замыкается небольшой белой церковью. Она не выдаётся ни блеском отделки, почти совершенно утраченной в годы гонений, ни размерами. Но память её велика! В этом скромном здании, как в потаённом ларце, скрываются несметные сокровища ко-ломенской истории...
Сравнительно недавно в нескольких шагах от Никольской церкви, на Успенской улице, обнаружили следы древнейшего кладбища Коломны. Здесь были ещё курганы вятичей... А в середине XII века их сменяют христианские погребения. Сменялись эпохи, после вражеских нашествий и бедствий иною становилась планировка крепости. Но в россыпях коломенской земли сохранялась память о прошлом. А потом эта память обрела воплощение в каменной святыне.
Храм Николы Гостиного – один из древнейших в Коломенском кремле. Этот замечательный памятник древности неоднократно перестраивался, и сейчас его подлинные черты скрыты поздними наслоениями. Но, слава Богу, основа здания начала XVI в. всё-таки сохранилась, и есть надежда, что в будущем эта прекрасная постройка обретёт свои былые формы.
Характерное название святыни говорит само за себя. «Никола Гостиный» значит, по существу – «Никола Купеческий». «Гостями» в старину называли крупных купцов, ведущих обширную, в том числе и международную торговлю.
До XVIII в. на колокольне церкви находилась плита с храмоздатной надписью (своеобразная мемориальная доска средневековья), на которой говорилось об истории строительства. Позднее, в один из ремонтов XIX в., доска была утрачена, но сохранился её текст. «Лета 7009-го (1501-2) на память святого пророка Амоса обложена сия церковь во имя святого Чудотворца Николы при благоверном государе и великом князе Иване Васильевиче и при епископе Коломенском Иосифе, замышлением коломенского гостя Василия Ивановича Юрьева».
С этой надписью приключилась история почти детективная. Дело в том, что все перечисленные в ней лица никак не могли жить в одно время! Вот что пишет А.Б.Мазуров по этому поводу.
«Фамилия крупных купцов-сурожан Юрьевых известна. «Гость великого князя» Михаил Семёнович Юрьев и другой вероятный представитель этого же семейного клана Терентий Юрьев упомянуты, с территориальной привязкой к Москве, в 1488-89 гг. Юрьевы жили в Коломне в XVI-XVII вв. Василий Иванович Юрьев, однако, – внук упомянутого в писцовой книге 1577-78 гг. Ивана Юрьевича Петрова. В 1646 г. он владел двором в Коломне и вотчиной в Коломенском уезде, и в 1648 г. был убит во время «соляного бунта» в Москве».
Он-то и обновлял Гостиный храм, но не в 1501 г., а в 1641-м, как об этом сообщают клировые ведомости XIX в.
В то же время упоминаемый в надписи великий князь Иван Васильевич – это явно Иван III Великий. Его внук – Иван Грозный, был царём; если бы храм строили при его державе, то упомянули бы титул в надписи.
Что касается владыки Иосифа, то в этот период в Коломне было два епископа с таким именем. Первый занимал кафедру в 1565-70 гг., а второй – в конце XVI в.
Так когда же построили храм? В начале XVI в., в конце столетия, или в середине XVII в.? Похоже, что в тексте доски совмещены сразу несколько событий: т.е. и начало и перестройка церкви стали как бы одной датой..
Судя по характерному выражению «обложена сия церковь», святыня существовала раньше. В 1501 г. начали каменное здание; несколько лет шло строительство, а позднее к высокому четверику добавили трапезную. Уж очень маленьким был храм, во время службы даже народ не вмещался, и люди стояли снаружи.
Само появление купеческой церкви в центре кремля, в двух шагах от кафедрального собора, рядом с княжеским и епархиальным дворцами, очень характерно. Коломенские купцы были не только богатыми, но и весьма влиятельными людьми. И присутствие их духовного центра, освящённого в честь Чудотворца Николая, покровителя «всех плавающих и путешествующих», говорит, если хотите, о реальной власти коломенско-го купечества.
По нынешним временам церковь не кажется такой уж большой, но в начале XVI в., когда каменные постройки были наперечёт, она, конечно же, бросалась в глаза.
Здание было сложено из кирпича и побелено так, что казалось вы-рубленным из единого куска камня. Его стройность подчёркивалась стремительным взлётом полуколонн-«лопаток» по фасадам. Вверху фасады эффектно заканчивались своеобразными трехчастными завершениями; их подчёркивали выразительные сочные карнизы. Храм венчался единственной световой главой, барабан которой был украшен понизу нарядным венцом кокошников.
Изнутри пространство не загромождалось столпами; тяжесть сводов искусно переносилась на углы и стены постройки.
Три главных входа украшала нарядная резьба. Восточная часть за-вершалась апсидой. В сводах церкви и в алтаре находились так называемые «голосники» – полости для усиления звука.
Дата 15 июня 1501 г. означает, как можно предположить, не завер¬шение, а скорее – начало строительства. Созидание каменного храма – предприятие довольно дорогостоящее даже для коломенской купеческой общины. В начале XVI в. здание продолжало дорабатываться. Пополнялась его утварь и внутреннее убранство.
Одной из наиболее важных частей такого богатства было, конечно же, Святое Евангелие. Удивительно, что до наших времён дошло Четвероевангелие из храма Николы Гостиного!
Сейчас эта книга хранится в рукописном отделе Российской национальной библиотеки. Манускрипт датируется 1509 годом. Как видим, даже спустя восемь лет после начала строительства храма его убранство продолжало формироваться.
Принадлежность Евангелия 1509 г. именно Гостиному храму была убеди-тельно доказана А.Б. Мазуровым. Интересно, что эта книга связана с обычаем, характерным купеческой общины и особенностями здешнего богослужения, Но об этом рассказ ещё впереди. А сейчас обратимся к внешнему описанию манускрипта. О Евангелии Никольского храма нужно сказать особо, поскольку книги столь древние чрезвычайно редки и любая из них представляет значительную ценность.
Это небольшой (19,5 х 12 см) том в 322 страницы в досчатом переплёте, облачённом в кожу, с металлическими застёжками. Текст сделан нетвёрдым ученическим полууставом и открывается красочной заставкой.
На последнем листе подписано: «Лета 1509 списано бысть Евангелие при державе государя всея Руси сия земли Василия Ивановича в славном граде Коломне при священном епископе Митрофане, а замышлением священного иерея Петра Никольского рукою многогрешного Данильца – попова сына Дементьева Спасского Богу нашему слава в веки!»
Упоминаемое в тексте прозвище иерея Петра – «Никольский» – это, разумеется не фамилия, а указание места служения. Кроме каменной церкви Николы Гостиного иных построек, посвящённых святителю Николаю, в Коломне не было. Правда, в XVI в. существовал ещё Никольский храм на Посаде, но он впервые упоминается лишь в 1570-е гг. Так что вместе с А.Б. Мазуровым мы относим это Четвероевангелие к Николе Гостиному.
Названый в записи отец Дементий был, несомненно, монахом Спасо-Преображенского монастыря. Можно предположить, что сначала он был белым священником, потом овдовел, постригся в Спасский монастырь, а затем устроил в писцовую мастерскую своего сына Даниила, которому и заказали никольское Евангелие.
Как видим, храм, начатый ещё при Иоанне III Великом, был завершён лишь при его сыне, Царе Василии Иоанновиче, который правил с 1505 г.
Следует обратить внимание на ещё одну приписку, сделанную молодым мастером Данильцем:
«Государеви мои! Если кому случится читать это Евангелие – святителю владыке, или священному архимандриту, или святому игумену, или священному иерею, или диакону, – если будет где описка какая неисправленная в нашем неразумении, и Вы, государеви мои, собою исправьте, благословите и не клените».
Такая самоуничижительная надпись характерна для средневековья. Но есть в ней интересная особенность. Автор перечисляет все степени священства, начиная с епископа. По предположению А.Б. Мазурова это означает, что в Коломне бытовала новгородская по своему происхождению купеческая традиция.
В Новгороде Великом мощнейшая купеческая корпорация («Иваньское сто» или «золотые пояса») – сто знатных семейств гостей-купцов на престольный день устраивали в своём храме праздник на три дня. В первый служил архиепископ, во второй – архимандрит, в третий – игумен.
Напомним, что Иван III во время покорения Новгорода переселил множество его именитых граждан в Московскую землю, в том числе и в Коломну. Любопытно, что в роду нашего земляка, писателя И.И. Лажечникова, сохранялось предание, возводящее начало семьи к новгородским купцам Ложечниковым, переселённым в Коломну Иваном Великим.
Так что именно новгородцы и могли принести в город северную традицию «гостиной сотни», когда престольный праздник купеческого объединения отмечали три дня. Сначала служил коломенский владыка, на второй день – Спасский архимандрит, а на третий – игумен из Голутвина или, может быть, Бобренева монастыря.
Вскоре в Никольском храме было «построено» новое, очевидно, более роскошное напрестольное Евангелие, а работа Данильца попала в частные руки. Владельцы благоговейно хранили святую книгу, передавали её в приданое. В XIX в. Евангелие попало в собрание историка Михаила Погодина, а оттуда в Румянцевскую библиотеку (Российская национальная библиотека), где и хранится теперь в рукописном отделе.
Сохранилось описание службы в храме Николы Гостиного, сделанное архидиаконом Павлом Алеппским. В середине XVII века Антиохийский Патриарх Макарий со свитой пребывал в Коломне в 1654-1655 гг., как раз в то время, когда в городе не было епископа. Поэтому архиерейские богослужения совершал Патриарх.
Описывая Соборную площадь, отец Павел говорит о Гостином храме: «Церковь маленькая, но весьма красивая».
На Николу в честь великого праздника совершалась ночная служба. Вот что пишет отец Павел:
«В полночь ударили колокола ко всенощному бдению. Мы встали к службе и, пойдя в упомянутую церковь, нашли там молодых женщин и девиц, которые раньше мужчин и мальчиков поспешили придти сюда, имея в руках свечи. Было совершено великое торжество, по любви их к святому Николаю, и так как церковь мала, то большая часть народа стояла вне её на сильном холоде, от полуночи до утра, с непокрытою головой, по их обыкновению».
Отец архидиакон подробно описывает вечерню, утреню с колокольным звоном, полиелей. Службе, казалось, не будет конца. Отец Павел рассказывает:
«Мы вышли на заре, измученные до изнеможения и от усталости вследствие стояния на ногах и от сильного холода.
После четвёртого часа дня возвратились к обедне, по обычном звоне в колокола. Служил наш владыка патриарх, совершив сначала водосвятие и окропив народ и церковь, по обычаю. От сильного холода, тогда бывшего, вода в сосуде замёрзла, и мы разбивали лёд при погружении креста. Владыка рукоположил иерея, и мы вышли от обедни только около солнечного заката.
Нам рассказывали, что во всей стране московской очень торжественно справляют праздник святителя Николая и празднуют три дня с большим ликованием».
Ясно, что церковь в те времена не отапливалась. Содрогание, с которым теплолюбивые сирийцы описывают коломенские морозы, вызывает улыбку. Но даже нам, привычным к холоду, кажется удивительным терпение, мужество и молитвенное горение тогдашних коломенцев, способных выстаивать многочасовые службы в ледяном храме, а то и вовсе под открытым небом.
Характерные особенности купеческого храма (раннее начало службы) сохранялись долгое время. Вот что сообщает об этом писатель XIX в. Н. Гиляров-Платонов: «...в старые времена... ранние обедни даже вообще запрещались, и одна из коломенских церквей (Николы в городе) обязана, сказывали мне, самим сооружением этому правилу: в виде привилегии, специально для того сооружённому храму дозволены были обедни ранее указанного часа».
Теперь необходимо сказать несколько слов о сравнительно позднем преда-нии, возникшем не ранее XVIII в. Впервые его зафиксировал Н. Иванчин-Писарев в начале XIX в.
Он объясняет название «Гостиный» тем, что в этом храме якобы «гостила» икона Николы Заразского, перенесённая сюда воеводой Пожарским во время смуты XVII в.
На самом деле икону приносили в Коломну столетием раньше в 1512 г., опасаясь набега крымцев. И поставили образ в храме Петра Чудотворца, как говорит об этом «Повесть о Николе Заразском» – источник весьма древний и довольно надёжный, передающий мельчайшие особенности коломенской топографии того времени.
В Коломне от знаменитой иконы произошли многие чудеса, и царь Василий приказал в память о них создать храм-колокольню, церковь Николы Заразского. После упразднения этого храма, как уже говорилось выше, престол и главный образ (список с подлинного, сделанный в 1513 г.) перешли в Крестовоздвиженскую церковь у Пятницких врат.
Право же, лучше отказаться от красивого, но недостоверного и позднего предания. У храма Николы Гостиного нет нужды усложнять свою историю фантастическими событиями, ибо его реальная жизнь увлекательнее и ярче любых сказок.
Уже в самом начале своей истории церковь святителя Николая постоянно пополняется богатыми жертвами, украшается, достраивается. До конца XIX в. сохранялась в собрании храма небольшая медная чаша с памятной надписью: «Сию чашу приложить в дом Великому Чудотворцу Николаю во священные воде, государев гость Василий Иванович Юрьев лета 7139 (1631) месяца июня в 23 день».
Не менее интересен другой текст на серебряном позолоченном кресте: «7143 (1635) мая в 9 день сделан сей крест в дом Великого Чудотворца Николая Гостиного, что в Коломне внутри граде и при Благоверном Царе и Великом Князе Михаиле Феодоровиче всея Руси при Епископе Рафаиле».
В 1641 г. храм был перестроен. Позднейшие описи даже датируют церковь именно этим годом. Но ясно, что в это время была сделана трапезная в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и датировка придела перешла на весь храм. Похоже, что ктитором был как раз В.И. Юрьев, пожертвовавший упомянутую выше водосвятную чашу.
В 1654-1655 гг. Коломну посетило антиохийское посольство. Бого-служение в церкви святителя Николая, колоритно описанное секретарём Патриарха Макария, архидиаконом Павлом, мы уже цитировали.
Вскоре после этого храм упоминается в деле Патриаршего приказа от 1658 г.: «церковь Николы Чудотворца Гостина». Десятилетие шло за десятилетием, сменялись коломенские владыки, приходили и уходили новые и новые поколения жертвователей. Собрание старой коломенской святыни росло, несмотря на губительное время и жестокие пожары.
Ещё одна реликвия относится уже к началу XVIII в. Это серебряный позолоченный крест, на котором можно было прочитать: «1739 года марта 1 дня построил сей Крест Господень в церковь Святого Николая Чудотворца, зовомый Гостинский, что внутри града Коломенского Архиерейского Дому канцеляристом для поминовения впредь родителей в веки неподвижно». По смирению своему жертвователь даже не указал имён, но Всевидец Господь знает о них...
За два с половиной века своего существования старинная постройка успела уже изрядно обветшать. В середине XVIII в. храм поновляется, а придел его сделан заново: «Церковь Святого Николая Чудотворца, зовомая Гостиного. Построена також из древле. При ней придел Пресвятыя Богородицы Всех Скорбящих Радости и при них колокольня каменного ж здания. Построены в 1751 и 2-м годах». (Опись коломенских приходских церквей 1786 г.)
Новая звонница вскоре оснащается набором колоколов. Среди них особо выделялся один, украшенный изображениями Богородицы и святителя Николая. На нём была сделана надпись: 1753 года марта 21 дня весу 53 пуд. 33 ф. сей колокол вылит в Коломну в церковь Николая Чудотворца».
В начале 60-х гг. XVIII в. упоминается один из настоятелей этого храма. «Священник церкви Св. Николая чудотворца Гостина Пётр Андреев по Указу с 3 января 1761 г. был заказчиком г. Коломны (исполнял Указы императорские, прибывшие из Духовной консистории, следил за суевериями, при иконах, кладезях и источниках ложными чудесами, мощами, кликушами и юродивыми, собирал такие сведения от священников и доносил в Консисторию)».
3 декабря 1763 г. священнослужители избрали на должность «заказчика» другого батюшку.
В 1786 г., как было уже сказано, Никольская церковь упомянута в городской описи. Но при всём богатстве истории нашего памятника и обширности его духовных сокровищ, к концу XVIII в. встал вопрос о самом существовании храма.
Мы помним, что «дом святителя Николы» расположен буквально в нескольких шагах от кафедрального Успенского собора. Никольский приход был ничтожен: всего десяток дворов, да и то три из них – дома причта.
Для нормального существования клира и тем более – для регулярной починки здания средств было явно недостаточно. Дело кончилось тем, что храм Николы «за малоприходством» приписали к Успенскому собору, церковный штат был отменён.
Но такая мера самым губительным образом сказалась на состоянии храма. Напомним, что в 1799 г. по упразднении Коломенской епархии кафедраль-ный собор перешёл фактически на положение монастырского (при Ново-Голутвине монастыре). Обитель не могла содержать громадную постройку. Тем более это касалось храма Николы Гостиного...
Если положение с собором вскоре выправилось, то Никольская святыня являла собой плачевное зрелище. И тут на выручку нашей красе и гордости пришёл славный представитель коломенского купечества.
Коломенский именитый гражданин Афанасий Шевлягин, слава о благодея-ниях которого вышла далеко за пределы родного города, пожертвовал 14 декабря 1806 г. капитал в 14 000 руб. Проценты с него шли соответственно: 350 руб. – на содержание и починку храма и 350 руб. – на содержание священника и причта. На эти деньги можно было жить и поддерживать здание в благолепии.
Благодаря этой замечательной и щедрой жертве храм был отписан от Успенского собора и возродился как самостоятельная приходская церковь со своим штатом служителей (священник, дьячок и пономарь).
В то же время была заведена новая метрическая книга, и храм возобновил регулярное служение.
Тогда священником «Николы в городе» был отец Захарий Семёнов, а цер-ковным старостой – титулярный советник Иаков Смирнов.
По чертежу, сделанному в начале XIX в., мы видим, что храм Николы Гостиного, в котором служил отец Захарий Семёнов внешне оставался довольно скромным. Выразительные черты древней постройки к этому времени почти совершенно скрылись под наслоениями XVII-XVIII вв. Внешне отделка его крайне скупа. Вместо нарядной кровли начала XVI в. устроена довольно неказистая выпуклая крыша на четыре ската, которая почти совершенно скрыла старинный барабан. Чтобы исправить впечатление, над ним возвели ещё один декоративный барабан с крохот-ной главкой.
К небольшой трапезе примыкает крайне скупо обработанная двухъ-ярусная колокольня, единственное украшение которой – барабан и главка.
Настоятель храма не занимался перестройкой и украшением памятника церковной древности.
Мы говорим это не в осуждение. Отцу Захарию пришлось возглавить Ни-кольскую общину во времена, когда храм переживал не лучшее материальное состояние. К тому же временное прекращение самостоятельности прихода в самом начале XIX столетия привело к неизбежному разрыву традиции, что, конечно же, не улучшило положение церкви.
Грозные события 1812 года обошли стороной Николу Гостиного. Его сокровища были сохранены ключарём Успенского собора отцом Иоанном Твердовским.
Священник Захарий Семёнов скончался в 1827 г. в возрасте 35 лет. Его сменил отец Константин Семёнович Протопопов, поставленный на эту должность 2 февраля 1828 г. Священник Константин оставил заметный след в церковной истории Коломны.
Он родился в 1802 г. в семье дьячка одной из московских церквей. По окончании Московской семинарии определён в Коломну Преосвященным Иннокентием, епископом Дмитровским, викарием Московской епархии.
Ревностным служением батюшка сумел завоевать доверие коломенцев, хотя приход храма оставался небольшим. В 1834 г. он составлял 7 дворов. Поэтому важное значение имели проценты с крупных пожертвованных капиталов. Кроме уже известных нам 350 рублей, дарованных Шевлягиным, позднее прибавляется ещё 20 рублей годовых процентов от купца Киприана Кислова и 30 рублей от его жены Домники. В феврале 1836 г. священник Константин был определён духовным кандидатом в городе Коломне.
В настоятельство о. Константина храм посещает Николай Иванчин-Писарев, краевед и сочинитель. В «Прогулке по древнему Коломенскому уезду» он пишет в 1834 г.:
«Одна из Кремлёвских церквей слывёт под именем Николы Гостиного. Вот изъяснение такого названия храма: известны всем русским подвиги князя Пожарского в Зарайске и избежание его от ножа убийцы, подосланного Заруцким, но не все знают, что он приписывал и успех, и спасение своё заступлению святителя Николая, через его чудотворную икону Зарайскую. Усердие его к этой древней Корсунской иконе ещё во время своего там воеводства заставило его пещись о сохранении от огня и меча литовцев и мятежников, и он, прежде всего спешил выпровадить её в Коломну, где она гостила внутри крепости. Когда же город был им освобождён и буря мятежной брани затихла, тогда икона была возвращена Зарайску, а в Коломне остался список. В память этого пребывания подлинника воздвигнут храм во имя Святого, где стоит и список с иконы, здесь гостив-шей».
Романтическая легенда Иванчина не соответствует реальной истории. Мы уже знаем, что пребывание Корсунского образа имело место веком раньше событий Смуты, в 1512 г., а Гостиный храм заложен и того ранее – в 1501 г. И всё же мы привели это предание как доказательство того, что память о славных и тревожных событиях древности сохранилась в Коломне, пусть и в несколько искажённом виде, вплоть до середины XIX в.
Раз уж мы заговорили о литературе, то не грех сказать и о музыке. В 1842 г. в Коломне отбывал ссылку чудный композитор Александр Алябьев. Здесь он творил; немало его духовных произведений было написано именно в Коломне. Где он жил – неизвестно. Однако сохранилось предание о том, что его супруга была крёстной матерью одного из коломенских младенцев, а крестины совершились в храме Николы Гостиного. Так что вполне возможно, что чета Алябьевых жила в приходе этой церкви.
Как раз в это время, в середине 1840-х гг., никольский батюшка начинает сбор на перестройку храма.
К этому времени трапезная часть значительно обветшала, стены её местами просели и дали трещину. Поправить что-то было затруднительно; следовало строить заново.
Ради благой цели потекли щедрые пожертвования. Харьковская купчиха Прасковья Ионовна Кузина, проживающая в Коломне, выделила около полутора тысяч рублей. Коломенский мещанин Ильин дал свыше 400 рублей. Двое неизвестных пожертвовали более 1500 руб. Всего кошельковый сбор на перестройку церкви, проведённый по Коломенскому благочинию, составил без малого шесть тысяч серебром.
План нового храма был высочайше утверждён 23 октября 1848 г., и в этом же году здание было перестроено.
Древний четверик увенчали пятью главами (из них 4 боковых сделали «глухими»). Трапезную расширили, двухъярусную колокольню увенчали возвышенным четырёхскатным шатром. К сожалению, отпечаток «упадка классицизма» оставил свой след на памятнике в странном сочетании псевдорусских деталей. Но всё же нужно признать, что церковь получила гораздо более яркий и запоминающийся внешний образ, чем в XVIII в.
В новом тёплом храме были устроены два придела: справа – во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», а слева – в честь образа Божией Матери «Знамение».
Итак, вместе с основным престолом в холодном четверика храм стал трёх-престольным. Черты его древнего облика почти исчезли. Разве что до середины XIX в. в главном алтаре сохранялся древний кирпичный престол, но в 1850-х гг. его заменили деревянным.
В ознаменование успешного прохождения должности депутата и больших трудов, положенных на обновление и украшение храма, отец Константин Протопопов был награждён набедренником.
А в июне 1855 г. батюшку определили духовником всего коломенского благочиния: должность, требующая особых духовных дарований и мудрости.
Кроме этого, о. Константину приходилось исполнять и другие обя-занности.
В частности, был сотрудником Московского Попечительства о бедных ду-ховного звания, входил в Оспенный комитет. В 1860 г. его назначили присутствующим Коломенского духовного правления, в 1861 г. включили в состав временного строительного комитета по возобновлению зданий Коломенского духовного училища.
За ревностное служение священник был пожалован фиолетовой бархатной скуфьёю.
В 1866 г. 63-летний священник уходит на покой, сдав приход зятю, отцу Николаю Розову, женатому на его дочери Прасковье. Жил он у зятя и у дочери; об этом особо упоминают «Московские епархиальные ведомости» в 1870 г.
Спустя семь лет после того, как приход возглавил отец Николай Розов, звонница, выстроенная его предшественником, обогатилась новым колоколом в 257 пудов. Его украшали священные изображения Нерукотворенного образа Спасителя, Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и святителя Николая. Последние два соответствовали древнейшим престолам храма.
Была сделана надпись: «Вылит сей колокол ко храму Святителя и Чудотворца Николая, что в крепости города Коломны, в царствование Государя Императора Александра II Николаевича, в управлении паствою Высокопреосвященнейшего Иннокентия, Митрополита Московского, по благословению Преосвященного Игнатия, Епископа Можайского, при священнике Николае Феодоровиче Розове, старанием церковного старосты Александра Матвеевича Васильева, усердием прихожан и добровольных делателей 1874 года генваря 15 дня лит в заводе Н.Д. Финляндского в Москве, лил мастер Ксенофонт Верёвкин».
Таким образом, под шатром Никольской звонницы были собраны шесть колоколов. По-видимому, самый старший из них относился к середине XVIII в.
27 января 1887 г. была сделана Метрика, т.е. подробное описание архитектуры храма и его реликвий. В главном приделе находилась храмовая икона Николы Зарайского. В трапезной части помещалась икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (в одноименном приделе). Можно предположить, что этот образ был современен перестройке трапезной в XVII в. Здесь же находилась поновлённая Донская икона Божией Матери, но доска этого образа была старой и, возможно, под записями скрывалось более древнее изображение.
В Метрике описываются старинные кресты и медная чаша, о которых мы упоминали в начале нашего повествования.
Кроме этих святынь, в церкви хранились ещё: Синодик XIX в. и резное изображение Страждущего Спасителя в полтора аршина высотою. Это священное изваяние было очень характерно для Коломны, во многих церквях которой хранились резные изображения Спасителя, Богородицы и святых. В составлении Метрики участвовал священник Николай Розов; к этому времени батюшка прослужил в храме уже 20 лет.
На рубеже XIX-XX вв. на Никольский приход поступил отец Виктор Раду-гин. Однако этому священнику не суждено было передать святыню своим наследникам.
Всё шло, казалось бы, размеренным, налаженным путём. Неспешно текло время, размечаемое звоном никольских колоколов, каждый день из дома напротив храма выходил на службу отец Виктор, сменяли друг друга великие праздники: Рождество, Пасха, Троица... В Семик шёл традиционный общегородской крестный ход – со стороны Пятницких ворот и Крестовоздвиженской церкви. У Николы Гостиного останавливались как раз перед входом на Соборную площадь, служили молебен... Старожилы вспоминают, что этот крестный ход часто сопровождался дождиком, поэтому предусмотрительные коломенцы захватывали с собой зонты, которые во время молебна вешали здесь же на звенья кованой ограды храма...
Так, от праздника к празднику, от службы к службе проходили дни, заполнялись метрические книги, произносились проповеди, совершались беседы с подрастающим поколением.
Но грянул 1917 год, и началась первая полоса гонений. А за ней пришла и вторая, поглотившая большую часть коломенских священников и храмов. Исчез отец Виктор Радугин. А о судьбе его церкви можно узнать из текста заседания президиума Коломенского горсовета от 15 июня 1929 г. Процитируем этот отрывок.
«Слушали: о ликвидации церкви Николы Гостиного и Воскресенской с це-лью использования их зданий для культурных целей.
Постановили: возбудить мотивированное ходатайство перед президиумом Моск. гор. Исполкома о ликвидации церкви Николы Гостиного и Воскресенской для использования ц. Николы Гостиного под городскую библиотеку-читальню, а Воскресенской для физико-математического кабинета городских школ».
Не раз уничтожались на Руси православные храмы. Не раз громили драгоценные церковные собрания золотоордынцы, поляки, французы... Но никогда ещё варвары-погромщики не прикрывали свой грабёж «культурными целями». И никогда опустошение не носило столь сокрушающего и тотального характера.
Из всего богатства, накопленного в Гостином храме за многие столетия, новоявленные ревнители «культуры» сохранили лишь икону Николы Зарайского; всё остальное обратилось в прах и пепел. Никольский образ поступил в Центральные Государственные реставрационные мастерские. Оттуда в 1932 г. икону передали в Третьяковскую галерею, где её в 1960 г. раскрыл И.А. Баранов. Выяснилось, что центральный образ святителя Николая относится к XVIII в., более раннее письмо не сохранилось. Зато уцелели изображения Спасителя и Богородицы и «житие» – то есть клейма, расположенные каймою по краям образа. Эти части датируются началом XVI в.
А что же сам храм? Его постигла печальная участь. По преданию, в начале 1930-х годов в нем разместили пересыльный пункт для за-ключённых. Такая вот получилась «библиотека-читальня». Страшно подумать, сколько десятков и сотен священников, крестьян, мастеровых и служащих прошли здесь, чтобы вписать свои имена в кровавую книгу жертв преступлений безбожного режима...
Но этим не исчерпывается летопись осквернения. Позднее в старинном Ни-кольском храме разместился борцовский зал спортивного общества «Спартак». Разумеется, исчезли и декоративное пятиглавие и звонница. Это называлось: «придать зданию гражданский вид». И внешне и внутри церковь пришла в совершенно жалкое состояние.
В 2002 году уникальному храму Николы Гостиного исполнилось 500 лет. Ему по праву полагается занять место среди наиболее чтимых древних па-мятников Коломны. Уже несколько лет верующие требовали возвратить святыню. Православная община Николы Гостиного была воссоздана в 2000 г., её возглавил протоиерей Сергий Рогожин. Но, прикрываясь «заботой о детях», начальство всё тянуло с передачей; поэтому община собиралась при храме Троицы-на-Репне.
К началу XXI века Коломна расцвела, она действительно стала пре-вращаться в церковную столицу Подмосковья, не только по титулу, но и по реальному положению вещей. И ситуация с Николой Гостиным становилась всё более противоестественной. В самом деле: в двух шагах от Успенского собора – кафедрального храма Московской области – находится осквернённый памятник древности с нелепым «спортзалом» внутри. Наконец даже самим чиновникам стало неловко.
Храм был передан общине; и разве не удивительно, что это совершилось именно в 2002 году, когда исполнилось полтымсячелетия со дня его основания! 28 августа, на праздник Успения Божией Матери, в день, столь важный для Коломны, под святыми Никольскими сводами совершилась первая Литургия после многолетнего забвения.
Так начался долгий путь возрождения. Храм наполнился верующими (надо заметить, что нынешний приход гораздо более многолюден, чем до переворота 1917 г.). Церковь украсилась образами – и старыми, и новыми, в их числе есть большая старинная икона Николы Можайского с частицей мощей святителя. С северной стороны от храма соорудили деревянную звонницу с набором новых колоколов.
Долгое время коломенцам и гостям города, что называется, «мозолила глаза» гранитная мастерская в доме за Никольской апсидой. К чести администрации города следует сказать, что к Дню славянской письменности и культуры 2007 г. этот одноэтажный дом освободили от «непрофильного» использования и передали под воскресную школу Николы Гостиного. Итак, оживает не только сам памятник духовной древности, но и весь церковный участок, ширится просветительская и паломническая деятельность общины.
И не за горами тот день, когда реставраторы раскроют кровлю над четвериком и начнётся кропотливое восстановление древнего завершения – таким, каким оно было в XVI в. И обретёт прежнюю красу коломенский путь: от Воздвижения, к Николе и Воскресению.
ВОСКРЕСЕНИЕ СЛОВУЩЕЕ
Церковь Воскресения Словущего-в-Крепости – самое древнее и, по-жалуй, самое таинственное сооружение Коломенского кремля... Святостью и стариной веют её стены; и особенно сильно чувствуешь дыхание столетий, вступая на Соборную площадь с востока.
И хотя храм кажется совсем небольшим в соседстве с Успенским и Тихвинским соборами, хотя нижняя часть его ещё совсем недавно скрыта была толщами земли, всё равно он пленяет нас величием. Даже обращённый в руины, даже осквернённый варварами, этот удивительный памятник древности сохранил свою загадочность и красоту.
Нужно только подойти ближе.
ЭХО
Нам лишь кажется, что мы знаем Коломну. Мы видим её дневную поверх-ность: дома и храмы, и отсюда возникает иллюзия доступности. А между тем дошедшие до нас церкви всего сотню лет назад выглядели совсем по-другому. Если же задуматься об их предшественницах и об окружающих постройках, всех этих роскошных дворцах, «осадных дворах» и скромных домах обычных коломенцев, то картина становится куда более таинственной, зыбкой и куда более глубокой, чем на первый взгляд.
Во время недавних раскопок у Воскресенского храма были обнаружены кусочки лепной керамики X-XI вв. Вы понимаете, о чём это говорит? Получается, что история кремля гораздо древнее летописного возраста. Ещё лет за двести до первого упоминания в документах (1177 г.) здесь был укреплённый посёлок и в нём жили наши предки! Хозяйство их было до крайности примитивным, и культура и язык были совершенно другими. Но они оставили на этом месте свой след...
А на «материке», под средневековым кладбищем, ещё в 1996 г. обна-ружили жилой слой XII в. Подумать только! Над Коломной проносились военные бури, великий князь Владимирский Всеволод Большое Гнездо спорил с Глебом Рязанским о власти. Кажется, ничто не доносится из тьмы прошлого кроме грома оружия, криков раненых и запаха крови. И вдруг – археологи находят ямки от частокола. Чувствуете? Заборчик здесь стоял, отделяющий хозяйства разных семей. Так что с одной стороны, действительно, звенели мечи, конные дружины решали вопрос о «гегемонии», а с другой – шла обыденная жизнь, с её огородами и готовкой, а на заборе сушилось бельё, и хозяйки судачили о житейских своих делах.
Но уже к концу XII столетия положение города изменилось. Глеб Ря-занский оказался в плену у Всеволода Владимирского, наследники перессорились. Так образовалось Коломенское удельное княжество: формально в составе Рязани, а фактически – под протекторатом Владимира. Значит, и княжий дом поднялся, и храмостроение началось.
На рубеже XIII-XIV вв. над жилым слоем появилось кладбище; причём обнаруженные археологами погребения находились несколько под другим углом, чем могилы у нынешнего каменного храма. Это заставляет предположить, что древняя деревянная церковь имела ориентировку, чуть смещённую по отношению к поздней постройке.
Что же получается? Выходит, что ещё до XIV в. на этом месте шла цер-ковная жизнь, стоял храм с неизвестным посвящением (и вполне возможно – что именно в честь Воскресения).
Вокруг кипели княжеские усобицы, нападали враги, в 1238 г в битве с Батыем у стен города пал князь Роман, началось владычество Золотой Орды, а молитва в Коломне не угасала, тут по-прежнему крестили и отпевали православных...
А в 1300 г. судьба всего Коломенского кремля, переменилась. Рязанский князь Константин затеял, на свою беду, распрю со святым благоверным Даниилом Московским. Всё это кончилось для него невесело: и сам в плен попал, и Коломну москвичи захватили. С той поры жизнь у нас другая по-шла. Для Рязани-то Коломна оставалась одной из многих пограничных крепостей, а у маленькой Москвы в ту пору города были наперечёт. И Коломна стала самым драгоценным приобретением. Берегли князья эту крепость, по наследству передавали её старшему сыну, как самое дорогое владение. И часто приходилось им тут бывать и жить подолгу. Так что прежняя церковь вошла в новое окружение, в княжий двор. А напротив выросли епископские палаты да кафедральный собор.
С 1353 г. основана Коломенская кафедра – первая в Московском кня-жестве. Много великих событий произошло здесь. Не раз побывали тут правители и святые, не раз полководцы собирали ратных людей. И эхо давних времён звучит до сих пор, звенит, словно таинственный отзвук подземного колокола.
СВЯЩЕННАЯ ЛЕГЕНДА
Нынешний Воскресенский храм окутан увлекательными сказаниями и мно-жеством тайн. Да и не мудрено. Ведь за свою историю это священное здание перестраивалось не раз. К началу XIX в. церковь Воскресения Словущего-в-Крепости в память обновления Храма Воскресения Христова в IV веке (таково полное название этого престола) была совершенно скрыта переделками XVIII и XIX вв.
Но в церковном народе упорно жили, передаваясь из поколения в по-коление, преданья о том, что прежде Воскресенский храм был соборным, и не просто соборным епархиальным, а ещё и царским дворцовым. Рассказывали, что он связан со временами Димитрия Донского.
И только в первой половине XIX в. историк и краевед Николай Иванчин-Писарев впервые обследовал старинную постройку и зафиксировал ле-генды, связанные с ней. Раскроем книгу «Прогулка по древнему Коломенскому уезду», изданную в Москве ещё в 1843 г. Вот строки, посвящённые нашему храму:
«В Кремле стоит древнейший Воскресенский, долго бывший соборным. В ней совершился брак Димитрия Донского с Княжною Суздальскою Евдокиею (в иночестве и святости Евфросиниею). К сожалению, один только разыскатель древности найдёт в нём признаки первобытности. Но эти признаки существуют, и вот они: древние стены алтаря целы и явно видны места с которых начинается новая надстройка, возвысившая храм. Алтарь разделён на три части; престол каменный, и на нём ещё лежит доска из чёрного дерева, столь окрепшая, что её нельзя ни урубить, ни урезать; на горнем месте – Святительское стояние, коего ступени сломаны, а углубление в стене, наподобие ниши, осталось; церковь подпирали четыре столба, в одном из коих было устроено Великокняжеское место: они уничтожены в XVIII столетии усердием какого-то церковного старосты для возвышения и расширения храма; но их подножия, или основные выводы от бута, ещё видны в подвале храма: подпирая помост его, они означают величину первобытного. (В этом подвале долго хранились разные оружия).
Окна узкие проделаны, но, кажется, одно или два остались в прежнем виде. В ризнице уже нет ничего древнего, кроме сосудов, принесённых Алексием Михайловичем. Старожилы сказывают, что ещё в недавнем времени там хранился медный ковшичек, в котором подносился брачный перепой Ди-митрию и Евдокии».
Что верного в этих сказаниях? Неужели это лишь легенды, не содержащие исторической основы?
Прежде всего, нужно сказать, что свадьба св. Димитрия и Евдокии Суздальской – неоспоримый факт, многократно зафиксированный в летописях того времени. Правда, известия очень кратки; говорится, что свадьба состоялась 17 января 1366 г., «...а женися на Коломне...» или «...а свадьба бысть на Коломне...»
Само событие объяснимо достаточно легко. В Москве бракосочетание не могло произойти по двум причинам. В это время «бысть мор велик на лю-ди во граде Москве и всех пределах его...», а в Коломне эпидемия уже миновала. Кроме того, в 1365 г. «...загореся город Москва..., и погоре весь посад..., и город погоре без остатка...»
Тогда-то на месте выжженного кремля начали строить новый, каменный: «...и еже умыслиша, то и сотвориша, тоя бо зимы камень повезоша ко гра-ду...» (между прочим – из наших каменоломен).
Коломна же сохранилась во всей своей красоте и мощи. К тому же не будем забывать, что, как уже говорилось, с 1300 г. Коломна входит в московские владения как самый первый и древнейший удел. Эта важная крепость требовала постоянного присутствия князя и, следовательно, тут существовала великокняжеская резиденция. Значит, было где сыграть свадьбу.
Ну а есть ли какие-то реальные подтверждения церковного предания?
Хотя первое описание царского дворца и его домовой церкви было сде-лано лишь в XVI в., совершенно очевидно, что и дворец и храм уже существовали в XIV столетии.
Об этом свидетельствует, во-первых, храмовая икона Воскресения-Сошествия во ад, что происходит из нашей церкви.
Во-вторых, у стен нынешнего здания археологи обнаружили древнее клад-бище. Значит, уже тогда церковь существовала. Другой вопрос – была ли она каменной или деревянной.
Но, возразят скептики, почему вы решили, что венчание произошло в Вос-кресенской церкви, а не в кафедральном соборе? Ведь, судя по данным ар-хеологии, Успенский собор эпохи Димитрия Донского (1379-1382) имел предшественника. Логично предположить, что княжеское браковенчание совершилось именно в кафедральном храме. Конечно, в этом есть известная логика. Но не стоит забывать, что свадьба – дело семейное. И далеко не все склонны приглашать на своё торжество весь мир, даже если брачующиеся – великие князья. Так что, имея в составе дворца домовую церковь, вполне уместно было бы освятить державный брак в её стенах, не выходя за пределы княжеских покоев. И не надо отмахиваться от древнего предания, что хранилось в народе веками, как от чего-то незначащего. Если церковный люд столетиями почитал Воскресенский престол, как памятник Димитрия и Евдокии, то к этому нужно, по меньшей мере – отнестись с уважением.
Однако вернёмся к нынешнему храму Воскресения Словущего. Остались ли в нём части, принадлежащие XIV в.? Тут сразу нужно оговориться, что Иванчин-Писарев, конечно, погорячился, датируя четверик с алтарями временем Донского.
Это, несомненно, более поздняя постройка; типичный для рубежа XV-XVI вв. храм из кирпича.
Однако с белокаменным двухметровым подклетом, на который опирается четверик, дело обстоит сложнее.
Известный историк архитектуры А.Н. Некрасов обследовал Воскресен-скую церковь в 1920-х гг. и датировал нижнюю часть XIV в. Он считал, что белокаменные стены верхнего храма были разобраны и заменены кирпичными, а подклет сохранился.
Н.Н. Воронин исследовал постройку более полно в 1940-х гг. Он согла-сился с Некрасовым, что в основании храма могут быть фундаменты эпохи Димитрия Донского, но и подклет, и верхний храм предложил датировать концом XV – началом XVI в.
В 1969-70-х гг. Воскресенскую церковь изучал археолог М.Х. Алеш-ковский и архитектор-реставратор Б.А. Альтшуллер. Они категорически утверждают, что фундаменты сохранившейся постройки заложены в XVI в.
И только масштабные раскопки, проведённые недавно у белокаменного подножия на рубеже тысячелетий, внесли некоторую определённость. Что ни говори, а приходится признать, что в эпоху Донского храм был деревянным. Тут главный аргумент – всё та же археология. Дело в том, что любое каменное строительство не проходит бесследно. Неизбежно в земле остаются сколы кирпича или камня, раствор. Так вот: в слое XIV в. такой след каменного строительства отсутствует.
И всё же у нас есть полное право почитать храм, как святыню Димитрия. Ведь каменная церковь приняла в себя древний престол, иконы и реликвии прошлого. Она приняла в себя ореол памяти и легенд, все те загадки, ко-торые и по сию пору волнуют романтические умы.
И одна из самых заповедных коломенских тайн – это предание о золотом Поясе коломенском. Рассказывали, что с древних ещё времён хранился в городе драгоценный пояс, как символ власти над Коломной, и его принимал каждый новый князь. А с юным Димитрием получилось иначе. Дядя московского князя, родной брат его матери, тысяцкий Василий Вельяминов, полководец и ближний боярин, то ли подменил пояс целиком, то ли поменял часть клейм, вынув их для своего пояса, который отдал в приданое дочери.
Об этом уведал молодой боярин Пётр Константинович. Пришёл он к Димитрию Ивановичу и поведал великому князю об этом деле. Но московский правитель и смолоду был мудр. Так, рассказывают, ответил он. «Ничего знать об этом не желаю! Не верю, что Василий-тысяцкий прельстился такой корыстью. Если же это правда, то мне ли судить его, которого я почитаю, как отца? Пусть нас Господь рассудит. Если Василий прав, то и слава Богу, если же нет, то да будет на всё воля Божия. Ты же, Пётр, не сказывай о том никому. Не хочу, чтобы свара поднялась в Московской земле».
Так он сказал, но с тех пор не было уже у московских князей к Вельямино-вым прежней любви. А вскоре Василий-тысяцкий умер. Позднее коломен-ское золото ещё отзовётся в российской истории кровавым отсветом, но об этом – рассказ особый...
Есть и ещё одна загадка, связанная с Воскресенским храмом. Она об-ращает наше внимание к известнейшей личности того времени – свя-щеннику Митяю Тешилову (Михаилу Коломенскому). Почтенный историк советской эпохи, Г.П.Ефремцев, в 1977 г. в книге «Коломна» пишет буквально следующее.
«Во время свадьбы князь Дмитрий Иванович заметил среди пышной и многолюдной церковной свиты, обязательной в таких случаях, коломенского священника Митяя. Был он «върастом высок, телом не мал, плечист, рожаист», т.е. красив. Но выделялся Митяй не только внешностью. Летопись отмечает, что он «...словесы речист, глас имея красен, грамоте горазд, пети горазд, чести горазд, и от книг сказати горазд...». Таких образованных людей в те времена было мало. Князь Дмитрий Иванович сделал его самым близким человеком – доверил ему хранение великокняжеской печати и провозгласил свои духовным отцом.
В средневековье церковь была крупнейшей идеологической силой. И креп-нущая власть московских князей в этой силе нуждалась. Когда в 1378 г. умер митрополит Алексей, князь Дмитрий настоял, чтобы митрополичий стол занял Митяй. Тот ревностно защищал политику Москвы, когда она уже делала первые шаги по пути централизации в масштабе всей Руси».
Делая «поправку на ветер» и учитывая атеистические предрассудки тех лет, можно в целом согласиться с ёмкой характеристикой Митяя Тешилова. Но нас интересует другой нюанс. Со времён Ефремцева в сознании многих краеведов имя Митяя прочно ассоциируется с Воскресенской церковью. Нет-нет, а вынырнет в краеведческой литературе фраза о том, что «во время свадьбы князь заметил...» и т.д. Строго говоря, особых оснований для такой ассоциации нет. «Повесть о Митяе» сообщает нам, что Тешилов был «из коломенских попов». Но из какого прихода? Об этом нет ни слова.
Но что если научная интуиция не подвела Г.П.Ефремцева, и старый ис-торик неспроста подумал о храме Воскресения Словущего? Давайте рассуждать логически. Коломна была, по словам летописцев, «любимым градом» князя Димитрия. Вельяминовы имели под Коломной обширные земельные владения; наверняка Димитрий бывал в нашем крае ещё в детских летах. Тем более почасту пришлось ему посещать княжеский дом в Коломне, когда он стал наследником московского престола и, рано осиротев, должен был постигать науку управления государством.
Где чаще всего мог посещать Литургию набожный отрок? Конечно, в домовом храме. Кто его исповедывал перед причастием? Разумеется – свя-щенник этого храма. А что если Митяй и был настоятелем княжеской церкви? И тогда не нужно было его торжественно «провозглашать своим духовным отцом», да и не было в Церкви чина такого «провозглашения». Может, просто Михаил Коломенский органично и естественно стал близок своему духовному чаду – по храму, в котором они часто встречались и по тому глубокому пониманию, которое установилось меж ними во время таинства исповеди?
Сегодня уже никто не ответит на этот вопрос. И тайны «коломенского Поя-са» или Митяя Тешилова навсегда останутся неразрешимыми задачами для любителей древности. Сохранился лишь один предмет, в котором сконцентрирована память шести с лишним столетий. Это храмовый образ «Воскресения – Сошествия во ад».
Сейчас икона находится в Третьяковской галерее. И всего лишь один взгляд на этот шедевр переносит нас за грань шести с лишним столетий. Учёные датируют икону серединой или даже скорее – концом XIV в.
В 1382 г. Коломна была сожжена войском Тохтамыша; пострадал и княже-ский дворец. В 1385 г. последовало нашествие рязанцев и лишь после этого город и резиденция отстраивается и поновляется. Не тогда ли был создан и чудный храмовый образ для княжеской церкви?
Это удивительная икона! Вспомним о драматичных и трагических со-бытиях тех лет. Сборы союзных ратей, грандиозные битвы, «нашествия иноплеменных»... Как подходит к этому времени тревожная и восторженная сцена – схождение Спасителя в ад! На многих образах Он стремительно изводит из бездны прародителей и ветхозаветных праведников.
Однако на коломенском образе мы лицезреем нечто необычное. Христос не устремляется вниз, подобно молнии, а парит на грани миров. Вокруг Него – небесные силы, под Ним – бездна, перечёркнутая крестом. Горы громоздятся по краям, а в центре они рассечены, словно трещиной, пролегшей от основания Голгофы, во время крестной смерти Спасителя. О жертве Христа напоминают реющие в выси ангелы, поддерживающие Крест.
Справа и слева от Господа – сонмы святых. Иисус не исторгает праотцев, а как бы призывает их: «Восстаните!». И вот Адам уже подал руку Христу, а Ева только тянется к Нему. Земная кора кажется наложенной на беско-нечно глубокое пространство. Внизу, в глубине ада – человеческий прах, вверху – сияние нетленного Неба и Крест, а в центре – Христос: Альфа и Омега, Первый и Последний.
Внутренний свет пронизывает всё пространство, не бурная радость или страх, а умиротворение и просветлённость ощущаются в этих парящих фигурах. Здесь чувствуется некое целостное знание, понимание бытия, пронизанное духовными лучами. Тут очевиден отзвук учения св. Григория Паламы о «фаворском свете». Но мысль великого грека преломлена русским видением: огнистое греческое письмо претворилось в тихое сияние Святой Руси...
Как много сосредоточено в этой священной доске! Сколь много вспоминается, когда мы размышляем о ней... Коломна была центром сбора союзного русского войска в Куликовском походе, а княжеский дворец стал центром стратегического планирования. Сюда князь Димитрий отправился после торжественного въезда в августе 1380 г., когда вся Коломна во главе с владыкой Герасимом встречала его в Пятницких воротах. Сюда он пригласил воевод «хлеб ясти». Здесь планировали движение войск, тут, возможно, принимали послов Мамая (тщетные переговоры!). В Воскресенском храме Димитрий молился перед походом, и тут, как знамение славы, как память о военном и духовном подвиге, была поставлена храмовая икона, чей тихий свет свидетельствует о высшем знании. Гибель русских воинов на поле Куликове и страдания людей – не напрасны. Христос помнит о них. Смерти нет.
В 1389 г. св. Димитрию наследовал великий князь Василий Дмитриевич. Начало XV в. знаменовалось войнами и удивительными политическими союзами. В это время беспокойные литовцы на некоторое время стали союзниками Московии. Но больших выгод это нам не принесло.
Литовская княгиня, Софья Витовтовна, супруга Василия Дмитриевича и мать Василия II, принесла немало хлопот Московскому княжеству. Коло-менский Пояс снова дал о себе знать. Престарелый боярин Пётр, тот самый, который заметил подмену в 1336 г., сказал об этом великой княгине. И Софья, прямо во время свадьбы, сорвала с Василия Косого, потомка звенигородских князей и Вельяминовых, драгоценное украшение.
Вспыхнула распря. Дядя Василия Васильевича, Юрий Звенигородский, сверг своего племянника и занял Московский стол. А Василий отправился в наследственный удел, Коломну... Так что княжеский дворец и Воскресенская церковь вновь стали центром российской истории. Ибо вся Москва, не желая служить узурпатору, переехала в Коломну, которая в 1433 г., по словам Карамзина «сделалась столицей многолюдною и шумною». Юрий, поняв, что ему некем править, с позором ушёл в Звенигород, а Василий вернулся на отеческий престол. Ему ещё придётся испытать много невзгод, но эти минуты морального торжества и бескровной победы навсегда останутся в коломенской летописи!
Вдумаемся, сколько всего пришлось повидать нашему старому Воскресен-скому храму! Здесь молился святой Димитрий – и в минуты торжества и во время невзгод. Здесь бывала и его супруга, Евдокия – и в пору царствен-ного расцвета, и во дни, когда она приняла имя Евфросинии и венец святости. Здесь собирал рати Василий Дмитриевич, тут бывала гордая Софья, и царствовал её сын...
И нынешняя Воскресенская церковь, пусть и построенная позднее, сосредоточила в себе память Куликовских времён и становления государства Московского. По крайней мере, современная постройка даёт представление о местоположении той, давней святыни, и о том впечатлении, которое она некогда производила.
Чтобы в полной мере почувствовать размах и величие храма Воскресения Словущего, нужно спуститься по Кремлёвской улице от Успенского со-бора вниз, на пересечение с улицей Димитрия Донского.
Раньше, в древности, Успенская улица шла не как сейчас. Она начиналась от Пятницких ворот, проходила к северу от храма Николы Гостиного и выходила сюда, на перекрёсток Кремлёвской и Донского. Здесь был главный вход во дворец великого князя.
Отсюда здание кажется колоссальным. Почти не скрытое наслоениями земли, оно вздымается вверх, парит, закрывая полнеба. Оно несёт в себе силу столетий. Оно возвещает миру светлую тайну Христова Воскресения.
ЦАРСКИЙ ДВОРЕЦ
Со времён святого Димитрия Донского прошло сто лет. И всё это время остаётся для нас в туманной пелене преданий и догадок... Коломна по-прежнему была княжеской резиденцией и продолжала принимать у себя московских правителей. Для их частых и долговременных пребываний требовались обширные и многочисленные покои. Так что княжеский двор, по-видимому, существовал, как и раньше.
Во время пожаров, золотоордынских набегов, междоусобиц, Коломна неоднократно разорялась. Вместе с ней горел и дворец, который, вероятно, тут же восстанавливали. Однако проследить ход этих работ и эволюцию княжеского участка пока невозможно. Здесь могут помочь только обширные археологические раскопки, но даже они не внесут полной ясности, поскольку значительная часть парадных и служебных зданий скрыта более поздними постройками.
Но сохранились редкостные свидетельства древности, говорящие не только о жизни Воскресенского храма, но и о той роли, которую он играл в культурном обиходе всего города.
Известно, что Коломна была одним из заметных центров русской средневековой книжности, в котором сочиняли новые произведения, а также активно переписывали книги на заказ. В российских библиотеках сохранилось несколько рукописей коломенского происхождения. Но до А.Б.Мазурова никто не изучал их в комплексе. Когда же проф. Мазуров провёл такой анализ, открылась любопытнейшая картина. Из пяти наших манускриптов два, так или иначе, связаны с Воскресенским храмом.
Первая книга – роскошное Четвероевангелие на дорогом пергамене, напи-санная красивым полууставом, с изящными заставками. При этом щедро использовались золото и дорогие краски. Евангелии облачено в дощатый переплёт, обшито зелёным бархатом. Некогда оно украшалось центральным медальоном (обычно там изображалось Воскресение Христово) и угловыми накладками (там помещали евангелистов). Эти украшения из бронзы или, скорее всего, из серебра – ныне утрачены. Но даже без них ясно, что заказчик был очень состоятельным человеком.
Происхождение рукописи выражено краткой записью: «Повелением инока Геронтиа списано бысть сие Евангелие рукою многогрешного Феодота». Рукопись была создана в 1460-70-х гг. Позднее её поднесли Коломенскому епископу Никите (Семешкову). В каком монастыре подвизался заказчик и первый владелец, инок Геронтий, – неизвестно. А кто же этот «много-грешный Феодот»?
Ответ находится в более поздней рукописи. Это Пролог на сентябрь-февраль. Этот манускрипт уже скромнее. Он сделан в 1481 г. для коломен-ского Спасо-Преображенского монастыря на немецкой бумаге и украшен не так богато, хотя здесь и встречаются киноварные инициалы, вязь, заставки. Тут работали два переписчика. Менее опытный диакон Симеон Спасский и прекрасно владеющий полууставом «священноиерей Феодот воскресеньскый». Его почерк – тот же, что у переписчика ранее упомянутого Четвероевангелия. Других Воскресенских церквей, кроме нашей, кремлёвской, тогда в Коломне не существовало.
Так устанавливается имя первого достоверно известного нам настоятеля княжеского храма. И кроме того – понятно, что эта святыня была одним из центров книжности.
Это косвенно подтверждает местное сказание о так называемой Госу-даревой Либерее или «Библиотеке Иоанна Великого», которая якобы хранилась в царском дворце, как говорят некоторые – как раз в Воскресенском подклете. Некоторые простецы называют это собрание «библиотекой Ивана Грозного». Наивные предположения! Если Книгохранилище действительно существовало в Коломне, то уж скорее Грозный перевёз его в Москву, но никак не наоборот.
Но вернёмся ко временам Ивана Великого. В конце XV в. наступает период, о котором можно судить предметно – по реальным фрагментам, дошедшим до нашего времени. Ибо четверик нынешней Воскресенской церкви (её главная, наиболее высокая часть) датируется рубежом XV-XVI вв. Большинство исследователей склоняется к поздней дате, но мы, учитывая надпись на древнем антиминсе, (об этом речь ниже), предпочли бы время более раннее.
Конечно, поздние переделки значительно исказили первоначальный облик, но сквозь наслоения барокко и классицизма до сих пор проглядывает высокое русское средневековье.
Почти не изменились алтари; небольшие и стройные, они сохранили в верхней своей части фрагменты терракотового фриза. Его растительный орнамент напоминает белокаменную декоративную резьбу XV в.
В старых стенах в XVIII в. прорубили в два яруса новые большие окна, в XIX в. пристроили крыльцо, но сам объём древнего здания сохранился. Правда, завершение уже не то. Сейчас мы видим обычный барочный купол. А раньше памятник венчался причудливым переплетением кокошников, которое о. Павел Алеппский в середине XVII в. сравнивал с кедровой шишкой. Выше парила единственная глава, а над нею сверкал в синеве крест. Своды храма внутри опирались на четыре столпа.
Впрочем, читатель может представить внешний вид храма по словам самого о. Павла.
«Вторая церковь, больше и лучше (чем упомянутая ранее о. архидиако-ном церковь Николы Заразского – Р.С.), в честь Воскресения... Крыша... всех вышеупомянутых церквей походит на кедровую шишку или на артишок; она ни плоская, ни горбообразная, но с каждой из четырёх стен церкви есть нечто вроде трёх арок, над которым другие, поменьше, потом ещё меньше кругом купола – очень красивое устройство. Всё покрыто досками для защиты свода от дождя и снега, дабы он не портился».
Что позволяет нам датировать соборную Воскресенскую церковь началом XVI или даже, скорее, концом XV в.? Дело в том, что Писцовые книги 1577-78 гг. донесли до нас одну очень характерную деталь в облике церкви дворца. Воскресенский храм и царские покои были связаны висячими деревянными галереями. Авторы описания то и дело упоминают, что эти переходы «обалились» (т.е. обвалились, обрушились от ветхости).
Строительство царских палат – дело нешуточное, и вряд ли галереи между ними стали бы делать наспех. Значит, прошло уже основательное время, лет 80 или 100, прежде чем постройки успели обветшать. Следовательно, их возвёл или отец Ивана IV – Василий III (строитель каменного Коломенского кремля), или, скорее всего, дед Грозного – Иван III Великий, который часто жил в Коломне и особенно продолжительное время находился здесь в 1480 г., готовясь к свержению ордынского ига.
Как знать, может быть именно победа над Ордой и принятие царского титула послужили толчком к перестройке храма и соседних зданий?
Есть одно свидетельство, косвенно подтверждающее это предположение. Долгое время в церкви хранился древний антиминс (плат с частицей святых мощей, который полагается на престол и на котором совершается пресуществление Святых даров во время Литургии). Антиминс был подписан Коломенским епископом Герасимом (Смердковым). Этот архиерей занимал кафедру с 29 июля 1481. Он скончался 16 мая 1489 г. Следовательно, антиминс был выдан именно в этот промежуток времени. Обычно такая выдача делается при строительстве храма или его значительной переделке.
Выходит, что в конце 1480-х годов либо была полностью реконструи-рована деревянная церковь, либо, скорее всего, построена нынешняя, каменная. И дворец великого князя, похоже, именно в это время достигает своего максимального развития. Что могло послужить основание для такого строительства? Думается, что величайший духовный подъём 1480 г. и стал этим фундаментом.
Большинство учёных, как уже говорилось, датирует Воскресенскую церковь началом XVI в. Но разве возникновение независимого Русского Царства в конце XV столетия – не более основательная дата? Тем более, что антиминс подтверждает её.
Нужно сказать ещё об одной странице истории храма, без которой вся жизнь средневековой Коломны будет нам представляться далеко неполной.
Приведём характерные отрывки из описания 1577 г.
«В городе Коломне двор государя царя и великого князя, а на дворе у Больших Ворот церковь Воскресения Бога нашего Иисуса Христа, камена...
...Да на государеве ж дворе хором: чердак (чертог – Р.С.) на чёрном подклете, 7 саж.; перед ними сени на столбах полсеми саж.; да от сеней к церкви Воскресения Христова переходы решетчаты обалились; а под ними ворота, затворы дощаты; по обе стороны решотки древены; а под Воскресением полатка казённая, а в ней котлы пивных медяных три изгорели, а у полатки двери железные; а от Воскресения Христова переходы к государевым обалились; да от тех же переходов отведены переходы к столовой...».
Даже в том запустении, в какое дворец привёл невзлюбивший Коломну Иван IV, старинный ансамбль производил замечательное впечатление. Ка-менный храм, подклет с железной дверью, Большие Ворота с мощными прорезными деревянными створами... Какое же великолепие царило здесь в пору расцвета!
Это был обширный комплекс размерами 78х93 м. главное здание – чер-тоги в 25 больших окон «на каменной полате», с красным шатровым крыльцом. По соседству стояли: ещё один корпус и столовая: несколько дальше – покои царицы и царевичей, многочисленные хозяйственные службы и фруктовый сад.
Здесь же находилась ещё одна церковь – Петра и Павла с приделами Сергия Радонежского и Иоанна Златоуста. Эта домовая церковь не сохранилась.
Кроме того, Воскресенский храм имел придел (очевидно с южной сто-роны) в память Собора Богородицы. Этот придел тоже не дошёл до нашего времени.
Таким образом, царский дворец вмещал в себя пять церковных престолов – зримое свидетельство московского благочестия.
Изнутри Воскресенская церковь была богато убрана. Писцовые книги сообщают: «...в церкви образов: Деисус стоячий, а в нём 13 икон; да образ Воскресения Христова на золоте, праздник, венец у него обложен серебром сканью...»
«Праздник» – это та самая знаменитая храмовая икона XIV в., которая сейчас хранится в Третьяковке. «На золоте» – означает, что когда-то фон образа был золотым.
Далее описываются «...образ "О Тебе Радуется", стоячий, а венцы у Спаса и Пречистой обложены серебром и золочены..., да двери Царские и сень над Царскими дверями, и столбцы и резь позолочены золотом сусальным; да на леве Царских дверей образ Спасов в киоте, большой, местный, обложен серебром и басмами, золочен, а венец серебром обложен, сканью, а надпись серебряна на финифти; да в том же киоте два Спасова образа; да образ Троицы местный, на золоте...»
Последняя икона также находится в Третьяковской галерее. Искусствовед-реставратор В.Г.Брюсова, которая расчищала этот образ от поздних за-писей, датирует икону XV веком и считает, что это был один из первых списков рублёвской «Троицы». Хотя В.И.Антонова и Н.Е.Мнёва относили образ к началу XVI в. и связывали его со школой Дионисия.
Нам всё-таки ближе более ранняя датировка. Лаконизм и строгость композиции очень напоминает рублёвское время, когда разошлось по Руси учение преподобного Сергия. А Радонежский игумен бывал в Коломне. Его именем освящено духовное и государственное становление России. Именно 1480 годы, когда чужеземное иго было окончательно свергнуто, привели к появлению этого молитвенного памятника. Но даже если датировка иконы более поздняя, всё равно в ней сосредоточена память о победах воинов Ивана III. Есть некий смысл в том, что именно эти два образа дошли до нашего времени сквозь все пожары и войны. «Воскресение Христово» напоминает о Куликовском походе, а «Троица» – о походе на Угру.
Но вернёмся к описанию убранства.
Входящего во храм встречала целая стена икон. Образ Пречистой Оди-гитрии «стоячий на золоте», «да пять свечей поставных больших» (напольные подсвечники), над Царскими вратами три больших образа Спасителя, три иконы Пречистой Богородицы «Милостивой», образ Успения Богоматери, икона Михаила Архангела, образ Петра Чудотворца, три иконы «Видения святому Сергию», изображения благоверных князей – Владимира, а также Бориса и Глеба, ещё одна икона Митрополита Петра, а рядом – Митрополита Алексия Московского и здесь же – Сергий Радонежский.
Удивительно – ведь оба последних святых часто бывали в Коломне, и здесь их чтили не только как общероссийских, но и как «своих»... Здесь же – благоверные князья-воины, Михаил Архангел, покровитель русского воинства, митрополит Петр, стоявший у истоков русской государственности и Богоматерь «Умиление», образ, овеянный ратной славой Коломны.
Ещё упоминаются «...два образа Спасовы: один Нерукотворный а другой Вседержитель; да за столбом на правой стороне местный Николая Чудотворца с деяниями... да на другой стороне на леве за столбом образ Пречистые поставной на празелени...» (т.е. на зелёном, а не золотом фоне).
И всё это великолепное священное сонмище смотрело на тебя, – словно Не-бесная Церковь в одно мгновение открывалась взору, переливаясь и свер-кая драгоценностями, светоносным золотом, шитыми подвесами, огнями лампад и светильников.
В храме царила вечная таинственная полутьма, озаряемая узкими снопами лучей из окон. Солнце играло в голубоватых дымках ладана, струилось в воздухе, перекликалось с огоньками свечей и просверками золота.
И тогда молящиеся чувствовали, что перед ними – образ рая и все они: и те, кто был внизу храма, и княжеская семья наверху, на хорах, все они «словно сквозь смутное стекло» созерцали видение иного мира. И жалко было покидать это «земное небо»; недаром на северных дверях, ведущих на внешнюю галерею, было написано «Изгнание Адама». Уходящий как бы покидал рай.
А южная стена напротив – вела в придел Собора Богородицы; вступая в него, верующий словно продолжал молитвенное восхождение. Наверное, с учётом этого на южных дверях была написана «Лествица».
Обе композиции создавались не на золоте, а на «бели», т.е. на светлом фоне.
Соборо-Богородицкий придел был совсем небольшим, оттого иконостас его вмещал значительно меньше икон: «...да в приделе в Соборе – Деисус стоячий на золоте; на тяблах на трёх иконах семь образов; да Царские двери столпцы на золоте... да икона «Собор Праздник Пресвятой Богородицы...».
Утварь также была различной.
Описывая убранство основного престола, средневековые «статистики» подчёркивают: «...сосуды все оловянные, да кадила медная, да паникадила же медная ж, да светилен меден, да ризы...»
В приделе же – «сосуды служебные древяные...». Выточенная из дерева священная утварь – довольно удивительная деталь в оформлении великокняжеского храма! Возможно, это свидетельство их древности. Искусствовед А.А. Перфильева даже предположила, учитывая такую архаическую деталь, что первый храм, стоявший на месте нынешнего Воскресенского, прежде назывался Соборо-Богородицким, и в эту именно церковь «к Пречистой» шёл молиться святой Димитрий Донской перед Куликовским походом.
С таким предположением трудно согласиться, по крайней мере, по двум причинам. Летописцы говорят о том, что ко времени сбора войск на Де-вичьем поле (1380) Успенский собор был уже завершён. Неожиданно обрушилась его центральная глава; но стены и внутреннее пространство уцелели. Что могло помешать святому Димитрию участвовать в богослужении именно здесь, в почти готовом храме? Тем более, что был как раз престольный праздник – Успение.
Кроме того, деревянные сосуды вряд ли могли сохраниться с XIV в. до времён Ивана Грозного. Всё-таки, что ни говори, а прошло двести лет. За это время и металлические сосуды обветшают, не говоря уже от деревянных.
Подводя итог, можно сказать, что в 70-е гг. XVI в. и для церкви Вос-кресения-в-Крепости, и в особенности для царского дворца наступает тре-вожная пора. При Иване Грозном Коломна теряет своё высокое положение, которое она занимала в течение двух с лишним веков и становится рядовым русским городом.
Печать запустения постепенно ложится на кремль, и это не сулит ничего хорошего ни Коломне, ни государству Российскому. Отказываясь от родо-вого наследия Московии ради звания всероссийского царя, Иван IV сам отчасти провоцировал внутренний кризис в стране.
Смена династии привела к чудовищным последствиям. Начало XVII в. от-крывается Смутой, которая по своим ужасам может сравниться лишь с эпохой гражданской войны начала XX в. Годы усобиц, бунтов, польского нашествия губительно сказались на судьбе всей Коломны, в том числе и храмов её.
«Царица Смуты», Марина Мнишек, нашла пристанище в Коломне с конца июля 1611 г. С нею была наследник – «ворёнок» – сын «Тушинского вора», Лжедимитрия II. «А была за нею Коломна вся, а чины у неё были царьские все: бояре и дворяне, и дети боярские, и стольники, чашники и ключники, и всякие дворовые люди. А писалася «царицею» ко всем бояром и воеводам».
Так продолжалось целый год, до 17 июня 1612 г., когда фаворит Марины, атаман Заруцкий, бежал из-под Москвы под давлением русских войск и Марина со всем двором ушла вместе с ним в Рязань. Но воспоминание о гордой полячке до сих пор витает над Соборной площадью.
Другого места для её резиденции, кроме как в царском дворце, не могло найтись. И тень венчанной царицы Московской до сих пор будоражит умы коломенцев.
Даже сейчас жутковатое какое-то чувство охватывает, едва лишь предста-вишь её – в расшитом польском платье, с холодным блеском карих глаз на бледном лице, бродящую по дворцу, вступающую под сень православного храма...
Уходя из Коломны, Марина должна была сжечь город. Тогда, в начале XVII в., и сгинули последние остатки величественного царского дворца.
Но осталась Воскресенская святыня.
ПРИХОДСКАЯ ЦЕРКОВЬ
После детального перечня Писцовых книг XVI в. мы уже не встречаем документов по истории храма. С начала XVII в. наступает «тёмный период», от которого не сохранилось пространных свидетельств, кроме редких надписей на утвари. Именно в этот период царский домовый храм становится обычной приходской церковью Воскресения Словущего, что в Крепости.
В первой четверти XVII столетия большого строительства здесь не велось, да, наверное, и не могло вестись: Коломна приходила в себя после Смуты.
Лишь в 40-е гг. облик здания начинает существенно меняться. Приведём надпись с креста, который хранился когда-то в ризнице Воскресенской церкви. В поздних описях его упоминают, как «крест серебряный, позлащённый с надписью». Среди других, богато украшенных каменьями крестов, он выделялся своей простотой. Но слова, выбитые на нём, чрезвычайно важны.
«Лета 7150 (т.е. 1642 г. от Р.Х.) ноября в 1 день соделан сей крест в доме Чудотворцев Козьмы и Дамиана на Коломне внутри Града при Благоверном царе и Великом князе Михаиле Федоровиче Всея Руси и при епископе Рафаиле Коломенском и Московском и при священнике Гаврииле».
Кроме первого царя династии Романовых здесь упоминается знаменитый епископ Рафаил Схимник, глубоко чтимый коломенцами вплоть до начала XX в. Кроме того, тут помянут и один из первых известных нам по имени священник Воскресенского храма, отец Гавриил. Итак, ясно, что к началу 1640-х гг. к западной стене четверика был пристроен зимний придел. Похоже, именно с этим строительством и связано появление вышепомянутого креста.
Причины посвящения престола св. бессребреникам Косме и Дамиану оста-ются неизвестными, но, очевидно, оно было принципиально важным и много значило для строителей. Даже в XVIII в. на одном из рисунков М. Казакова этот храм упоминается в качестве Космодамиановского.
При царе Алексее Михайловиче (1646-1676 гг.) обновляется ризница Воскресенской церкви; здесь появляются новые кресты и священные сосуды.
В 1654-55 г., в драматический период раскола, когда Патриарх Никон свёл с кафедры нашего епископа, Павла Коломенского, город посетило по-сольство Антиохийской Церкви и о. Павел из Алеппо сделал яркое описание Соборной площади, в том числе – и Воскресенской церкви, которое мы уже цитировали.
При Алексии Тишайшем Коломна бурно перестраивается (в 1672 г. начат новый Успенский собор). Возможно, что в этот период вносились и неко-торые изменения в облик Воскресенского храма.
К сожалению, детального изображения нашей постройки в коломенской графике М.Ф. Казакова не обнаруживается. Зато сохранился план Коло-менского кремля, составленный этим замечательным зодчим в 1776 г. Здесь мы видим Воскресенскую церковь каменной, с тремя апсидами, с папертями при боковых входах, с севера и юга. С другой стороны заметна сильно вытянутая с запада на восток трапеза. По ширине она равна четверику. Это и есть придел Космы и Дамиана.
В 1781 г. соорудили звонницу над западным входом. Однако состояние четверика вызывало опасения. Эта часть храма пришла в крайне ветхое состояние. Настолько ветхое, что в 1782 г. богослужение в основном храме было запрещено. Совершалась ли Божественная Литургия в придельной, Космодамиановской церкви, точно неизвестно.
Надо было перестраивать четверик. Но этому явилось некоторое препятст-вие. В подклете храма, той самой «полатке казённой», в которой при Иване Грозном хранились «котлы медяны», начальство устроило оружейный склад. Иванчин-Писарев говорит о том, что здесь долгое время хранились «разные оружия». Романтическое сознание сразу рисует древние кольчуги и панцири. На деле всё было гораздо прозаичнее.
Здесь находились казённые запасы весом в 680 пудов: «20 малых ядер, 4500 самых малых, картечи 2400, бомба одна, железо всякое, гвоздей 15 пудов 10 фунтов».
Производить реконструкцию здания без открытия подклета было неспособно. Священник и староста обращаются в Московское губернское правление с просьбой о перенесении казённого железа в другое место. Им ответили, что «теперь способного и безопасного места для железа не имеется, а как скоро соляной и винный магазины будут отстроены, то предпишут, чтобы в оные железо было помещено».
Наконец это препятствие устранили и в середине 80-х гг. XVIII в. на-чинается совершенно новый этап в истории одного из древнейших каменных зданий Коломны. Воскресенская церковь радикально перестраивается. Мы вынуждены, однако, говорить об этом со значительной долей сожаления... Приобретя новые черты, роскошь и декоративность, храм одновременно многое утратил.
Хроника этих событий такова. В январе 1785 г. выдаётся «шнуровая книга» для сбора денег на перестройку Воскресенской церкви. В апреле 1785 г. производится «перенос из церковной палатки казённых вещей при градской Воскресенской церкви». Это значит, что требуемые суммы уже собраны, и помещение пора готовить к реконструкции, освобождая, в том числе и «церковную палатку».
На протяжении всего 1786 г. велось строительство. В клировых ведо-мостях об этом писалось так: «Церковь построена первоначально в каком именно году и кем – неизвестно, а по сломке первозданной до половины – достроена вновь в 1786 году тщанием прихожан».
В 1787 г. к храму приписывается в пономари Яков Стефанов; восстанавливается регулярное богослужение. Следовательно, реконструкция была завершена.
Сразу же следует сказать о неточности в клировых ведомостях. Слова о «сломке до половины» – это преувеличение. Сломаны были четыре столпа внутри храма. Таким образом, значительно расширялся его объём. Вверху постройка была перекрыта новым четырёхлотковым сводом, стены стянули металлическими связями.
Так что, разумнее здесь принять формулировку Н. Иванчина-Писарева, который в начале XIX в. говорил, как была сделана «новая надстройка, возвысившая храм». Ни о какой «сломке» речи не велось.
В старых стенах «проделали» новые окна. Уничтожили белокаменные порталы, устроив вместо них современные четырёхугольные входы. Срубили полуколонны-«лопатки». Вообще всё сооружение было отделано в духе барокко от наличников до окон-люкарн в куполе и восьмигранной световой главы.
Древние закомары снаружи заложили новым кирпичом, возвысив по-стройку так называемым «аттиком». По верху стен выложили карнизы классического стиля. Всё здание оштукатурили и перекрыли железным сводом на железных стропилах.
Постройка целиком изменила свой вид. Глазам коломенцев явилась модная барочная церковь, в которой почти уже ничего не осталось от священной древности.
Переделки внутри были ещё более разительны. Сделали новый карниз, стены и своды четверика заново расписали. Алтарь украсился великолепным золочёным многоярусным иконостасом, объёмной резьбой. Над Царскими вратами помещалось резное позолоченное изображение Спасителя на херувимах. Справа и слева у врат были сделаны статуи предстоящих апостолов Петра и Павла, также вызолоченные. Выше находились резные Распятия с объёмными фигурами предстоящих: Божией Матери и апостола Иоанна Богослова.
Вверху парил образ Саваофа на облаках и двумя ангелами; все фигуры покрыты золотом. Многие иконы отличались драгоценным убранством, прикрывались «среброковаными» золочёными ризами, усыпанными полудрагоценными камнями и стразами (имитация бриллиантов).
Небольшой объём нашего очерка не позволяет даже бегло перечислить множество икон. Храм был украшен десятками образов. Он походил изнутри на драгоценную шкатулку, потрясал блеском своего убранства и... заставлял грустить об утраченных памятниках церковной старины.
Над входом в трапезную возвышалась трёхчастная колокольня, с одним ярусом звона, с такой же прихотливой кровлей и главкой, как и у четверика.
В 1797 г. в штате церкви числятся: священник Павел Петров, диакон Иоаким Иванов и пономарь Пётр Петров.
Приближалось новое столетие. А вместе с ним продолжилась и архитектурная история памятника.
НОВАЯ ТРАПЕЗНАЯ
В 1812 г. клир и прихожане храма во главе с о. Николаем Голубевым (или, по отчеству, – Андреевым) обратились за разрешением на строительство новой, более обширной трапезной с двумя приделами. Кроме старого Космодамиановского, предполагалось ещё создать придел в честь Боголюбской иконы Божией Матери.
Победа в Отечественной войне 1812 г. вызвала в Коломне очередной подъём церковного строительства. В 1813 г. был создан Покровский храм на Посаде, начато строительство колокольни церкви Иоанна Богослова (закончена в 1840-х гг.).
И, как видим, прихожане Воскресенского храма не остались чужды этому благочестивому порыву.
К 1813 г. быт церкви Воскресения Словущего устоялся. В клировых ведомостях она показывается «в твёрдости, утварию церковною довольна». Причт составляли четыре человека: священник Николай Андреев, 33 лет, диакон Петр Сергиев, 32 лет, дьячек Антоний Алексеев и пономарь Петр Петров.
«Приходских дворов 54, в них душ мужского пола 280 и женского 270. церковной пашенной и сенокосной земли не имеется. Священноцерковнослужители живут в собственных деревянных домах, выстроенных на церковной земле. Содержание священноцерковнослужители имеют довольное от прихожан. В год получается на причт 1200 рублей...».
Таким образом, средства на строительство имелись. В 1812 г. разрешение на разобрание старого придела и строительство двух новых было полу-чено.
В ноябре 1818 г. священник Николай Андреев и староста Евстрат Лахотин докладывают в московскую консисторию о завершении каменных и штука-турных работ. При этом один из приделов был уже готов и «усовершенствован святыми иконами». Почему и последовала просьба «...означенную придельную церковь во имя Боголюбския Божия Матери дозволить освятить Благочинному Соборному Протоиерею Иродиону Стефанову, выдав и Антиминс новый».
Иродион Стефанов – это Иродион Стефанович Сергиевский, настоятель Успенского собора, ректор духовного училища, зять святителя Филарета (Дроздова).
Что до вышепомянутого старосты, то надо сказать, что Евстрат Ефимович Лахонин был колоритной фигурой. Он полвека исполнял должность здешнего старосты. Его хорошо знал Митрополит Платон (Левшин). Владыка любил Коломну и её православный люд. Здесь в семинарии прошли его детские и юношеские годы. И заняв Московскую кафедру, архиерей не оставлял вниманием наш край.
По церковной реформе уездному городу кафедры не полагалось. Но в Коломне почему-то (думается – не без покровительства столичного владыки) сохранялся свой епископ. Однако в 1799 г., к безутешному горю коломенцев, кафедру у нас отняли и перевели в Тулу.
Чтобы успокоить коломенских граждан, особливо же - богомольное купечество, Митрополит присоединил Коломну к своей церковной области и включил город в свой титул. Коломна таким образом становилась вторым городом столичной кафедры. Немало и других знаков внимания владыка оказал своему любезному граду.
Характерно, что в личной библиотеке Евстрата Лахонина хранилась книга Митрополита Платона «Слова и речи», подаренная старосте самим владыкой.
По преданию, староста Лахонин обращался к архиерею с просьбой определить на вакантное место к Воскресенскому храму талантливого лаврского студента, сына здешнего протоиерея Успенского собора, протоиерея Михаила Дроздова – Василия Дроздова, будущего святителя Филарета. Рассказывают, что владыка отказал, добавив: «Тот, о котором ты просишь, будет со временем на моём месте».
Предсказание это оправдалось.
В октябре 1824 г. те же строители обращаются к святителю Филарету (тогда – архиепископу Московскому и Коломенскому), с прошением.
«При означенной Воскресенской приходской нашей церкви, устраи-вающейся во имя Бессребреников Святых Козьмы и Дамиана, придел, древодельным иконостасом и благолепными иконами усовершенствован и ко освящению состоит в готовности, только иконостас не позолочен, впрочем, приходские наши люди, не отрицаясь оной позолоты в непродолжительном времени, убедили нас просить Ваше Высокопреосвященство о дозволении освятить оный, дабы совершалась в нём Бескровная жертва, хотя и без позолоты иконостаса до некоторого времени».
Разрешение было дано, и с 1825 г. служба совершалась уже во всём храме.
Со временем окружение церкви изменилось. Трудами Лахонина была осуществлена подсыпка грунта, так что храм оказался частично «закопан». Но при этом подход к святыне стал более ровным. Евстрат Лахонин за свою благотворительность был награждён золотой медалью на Аннинской ленте.
В 1834 г. Лахонина сменил новый староста, Гавриил Фролович Хлеб-ников, представитель почтенной коломенской фамилии. Три лета спустя, в 1837 г. вдова Лахонина, пожертвовала храму участок земли с четырьмя домами.
Доработка облика церкви продолжалась весь XIX век! В конце 1820-х – начале 1830-х гг. была начата роспись стен. В 1870 г. обновлялись все иконы. И лишь в 1887 г. Воскресенская церковь «расписана вся».
Так, после многолетней реконструкции, храм, насчитывающий шестивеко-вую историю, принимает свои окончательные формы. Четверик украшен белокаменным крыльцом с колоннами, он соединяется с колокольней высокой трапезной. По площади она значительно превосходит основной храм: её боковые части выступают далеко за четверик. Углы трапезной скруглены, весь её облик классически суров. Из всех украшений – декоративные ниши да лаконичный фронтон и пилястры.
Войдя на церковный участок, за белокаменную ограду, можно было ча-сами бродить вокруг этого памятника, любуясь гармоничным сочетанием ампира и барокко и сквозь поздние наслоения рассматривать следы древности, отыскивая старинные надгробия и читать полустёртые надписи, заросшие мхом...
О клире и ктиторах церкви следует сказать особо.
Здесь служил о. Николай Андреевич Голубев, сын священника, выпускник Перервинской семинарии. Сначала о. Николай был определён диаконом Воскресенского храма. А с 1807 г. его рукоположили сюда уже священ-ником. В 1829 г. он овдовел. Но не удалился в монастырь, а продолжал служение на прежнем месте.
В 1842 г. ему на смену пришёл молодой священник Иаков Петрович Зеведеев. При о. Иакове на пожертвования Ивана Алексеевича Третьякова был отлит в 1854 г. 196-пудовый колокол, о чём сообщала надпись на бронзовом глашатае.
В 1862-63 гг. трудами старосты, Леонтия Фёдоровича Кузнецова, цер-ковный участок был обнесён каменной оградой с коваными решетчатыми пряслами и двумя подъездными воротами.
Краткое описание храма было дано в известном очерке архимандрита Григория в «Московских епархиальных ведомостях» за 1870 г. Церковь «Воскресения в крепости (в память обновления храма Воскресения Христова, в IV веке по Р.Х. Первоначально когда основана, о том нет никаких сведений. Известно только, что она была соборною и в ней происходило венчание вел. князя Димитрия Ивановича Донского с княжною Суздальскою Евдокиею (в иночестве преп. Евфросиния). В 1756 г. начиная от окон вновь перестроена тщанием прихожан. Приделы в ней один в честь Боголюбской иконы Пресвятой Богородицы, другой во имя св. бессребр. Космы и Дамиана. Вероятно потому, что находится близь Успенского собора, в ней бывает немного богомольцев».
Последняя фраза достаточно относительна. Конечно, приходской церкви трудно было тягаться с кафедральным собором. Но всё же в приходе состояло около трёхсот мужчин и примерно такое же количество женщин. Причём это были люди с немалым достатком.
Один из характерных примеров – коломенский потомственный почётный гражданин Иван Агапович Прусаков. Он щедро благотворил храму с 1875 г., на его средства святыня была обновлена и украшена. В 1881 г. он был избран церковным старостой.
В связи с этим трудно удержаться и не сказать несколько слов об одной благочестивой традиции, характерной для Воскресенской общины. В те времена каждый приход стремился к тому или иному виду благотворительности. Социальное служение Воскресенского храма выразилось в довольно деликатном направлении.
В нескольких коломенских общинах существовал благочестивый обычай – собирать приданое для бедных невест. В конце XIX в. и воскресенские прихожане решили ввести у себя эту традицию. Но если раньше такая благотворительность осуществлялась неофициально, то здешняя православная община пожелала зарегистрировать благотворительное объединение. В 1890 г. по инициативе старосты храма, И.А.Прусакова было объявлено об открытии первого в городе попечительства о бедных.
Состоятельные прихожане вносили капитал в банк с тем, чтобы ежегодные проценты с этой суммы выделялись в качестве приданого одной из бедных коломенских невест.
Сам И.А.Прусаков внёс в капитал попечительства 2 тысячи рублей. Его поддержали другие прихожане; всего собрали 700 рублей. Ещё 500 пожертвовал московский мещанин В.М.Киселёв. Кроме того, супруга И.А.Прусакова, Татьяна Ивановна, подарила обществу 3 тысячи рублей.
Основание попечительства отметили очень торжественно. Описание этого события сохранилось благодаря публикации в «Московских епархи-альных ведомостях» за 1890 г. 17 июня настоятелем храма, священником А.П.Крыловым была отслужена вечерня с молебном и акафистом Боголюбской иконе. Отцу настоятелю сослужали шесть священников во главе с благочинным – соборным протоиереем С.Г.Скворцовым. Тут же были – законоучитель 1-го Московского кадетского корпуса прот. А.А.Смирнов и настоятели коломенских церквей: Спасской – о. С.П.Померанцев, Покровской – о. П.А.Богоявленский, Петропавловской – о. Иоанн Фоминцев, Борисоглебской в Запрудах – о. И.Ф.Остроумов.
Богослужение сопровождал хор московских певчих (21 человек!) под управлением регента В.С.Голощёкова.
Ранняя Божественная Литургия на следующий день, 18 июня, была менее пышной. Но всё равно Воскресенский настоятель служил не один; к нему пришёл помогать батюшка из Запрудской слободы, уже упомянутый о. Иоанн Фоминцев. На службе пел хор коломенских певчих.
Статья передаёт одну интересную деталь церковного обихода. По совершении Литургии был отслужен водосвятный молебен и освящены хоругви, пожертвованные И.А.Прусаковым. Староста подарил храму эти святыни «в память о чудесном событии 17 октября 1888 года». Тогда во время страшной железнодорожной катастрофы чудесным образом были спасены жизни государя Александра III и всего августейшего семейства. На одной из хоругвей изображались святые, чью память празднуют 17 октября, на другой – тезоименитые императорской фамилии.
К поздней обедне к престолу собрались все священники, что присутст-вовали на вчерашней вечерне, а к ним присоединился ещё один московский гость – настоятель храма Троицы-в-Лужниках, А.С.Воскресенский.
С амвона к своим прихожанам и гостям обратился священник Крылов. Он возвестил об открытии Попечительского общества и призвал всех присутствующих не оставлять своими заботами неимущих и страждущих. Тут же в храме решили провести дополнительный сбор средств. К уже собранным пожертвованиям добавились ещё 50 рублей.
Благочинный градских церквей, соборный протоиерей Стефан Скворцов прочёл указ Московской духовной консистории о разрешении на открытие попечительства.
По окончании службы было провозглашено многолетие «господину ктитору и его супруге со чады», а также всем, кто принимал участие в создании нового благотворительного общества.
После службы провели выборы совета. Попечителем избрали И.А.Прусакова, его помошником – священника Крылова. Губернский секретарь А.И.Ананьев был определён казначеем, а коллежский регистратор И.И.Ананьев – делопроизводителем. В совет вошли также приходские диакон, псаломщик, и коломенский мещанин М.И.Лесин.
А затем состоялась волнительная процедура избрания той, кто, собственно и получит первое приданое. Жребий тянули три девушки. В этом году проценты с капитала составили 150 рублей. И достались они 16-летней девице-сироте Марии Евреиновой.
Вручая ей денежный билет, отец благочинный благословил Марию и напомнил, что теперь у неё появилась духовная обязанность – молиться за своих благодетелей.
И это было действительно важным. Ведь судьба бесприданниц зачастую была невесёлой; их постоянно попрекали куском хлеба и тем, что её приняли в новую семью «из милости». Понятно, что получение солидного приданого избавляло от этих унижений.
Так, провинциально-идиллически, завершалось в Коломне Девятнадцатое столетие. Оно принесло России много испытаний, но каждое из них было ступенью к могуществу и величию страны. А вскоре наступят такие времена, перед которыми трагедии уходящего века покажутся детской забавой.
И словно для того, чтобы оставить потомкам хотя бы память о прошлом, о его славе и священных реликвиях, составляются описания церковных бо-гатств – памятников старины, в которых сконцентрирована была душа Святой Руси.
ПЕРЕД БУРЕЙ
Тринадцать лет оставалось до начала нового столетия, когда Воскре-сенская церковь была научно обследована. 15 июля 1887 г. для Императорского Московского Археологического общества составляется метрика храма. 42-летний священник Александр Краснов подробно перечисляет все церковные предания, с любовью показывает храм и его реликвии.
Осмотрена вся церковь, – от подошвы до деревянных, покрытых медными золочёными листами крестов. Перечислены даже семь колоколов со звонницы. Самый большой из них (в 196 пудов и 30 фунтов) был отлит в 1854 г. при священнике Иоанне Звездкове и ктиторе Иоанне Алексеевиче Третьякове.
Замечены все особенности архитектуры, описаны ковчежцы с мощами, на-престольные кресты, резьба, иконы. «Есть икона, изображающая Господа нашего Иисуса Христа в царском одеянии, с венцом на голове и благословляющим. Она греческого письма – в висячей золотой раме довольно прочной работы, но год ее написания неизвестен».
Он теперь никогда не будет известен.
Никогда мы не увидим драгоценных иконостасов и древней утвари, не ус-лышим боя «большого» Воскресенского колокола.
Но это был не последний визит учёных в наш храм. Летом 1903 г. в Ко-ломне побывали двое археологов: Г.Т. Синюхаев и М.А. Ратманов. Кроме археологического обследования города они успели осмотреть коломенские церкви. Несмотря на некоторую наивность их гипотез и предположений, археологический дневник, составленный питерскими гостями, сохранил для нас уникальные детали убранства городских святынь, не замеченные другими исследователями.
Вот что пишет Георгий Синюхаев.
«Мы не могли уехать из Коломны, не осмотрев древнего храма Воскре-сения, в котором, по преданию, венчался Дмитрий Донской со св. Ефросинией, в миру княжною Евпраксией Дмитриевной Суздальской (очевидная описка Синюхаева; в мирское имя княгини – Евдокия). Следы древнего храма св. бессребреников Космы и Дамиана (?) сохранились ещё в подвале кирпичной церкви, толщина стен которого равна 2 арш. 2 вершкам. Небольшие окна (5 и 4 ; верш.), частью расширенные, свидетельствуют о древности этого храма. В новом храме сохраняется плащаница с изображением Иосифа Аримафейского и Никодима, шитая, по преданию, царицею Натальей Кирилловной, матерью Петра Великого.
Лет 60 тому назад были в целости сосуды, пожертвованные царём Алексеем Михайловичем; теперь о них не имеют никаких сведений (видно, что археологи предварительно хорошо ознакомились с трудом Иванчина-Писарева – Р.С.). Священник Сергий Орлов, допустивший нас к обозрению церкви лишь после подробного изучения наших открытых листов, показал нам серебряный напрестольный крест, пожертвованный царём Михаилом Фёдоровичем в 1654 году. В память венчания Дмитрия Донского водружён венец на церковной и колокольной главах, поверх крестов, а над Царскими вратами художественной резной работы помещена деревянная резная вызолоченная корона. В церкви много образов XVII и XVIII веков. Достопримечательностью является напрестольное Евангелие патриарха Иоасафа 1668 г., где читаем: «ра-дуйся, обрадованная, Господь с Тобою!» (Луки, 1, ст. 28). Книга, очевидно, случайно уцелела от воздвигнутого Никоном гонения на старопечатные книги».
Какое «гонение» мог воздвигнуть Никон на книгу, изданную после его низложения с патриаршего престола (1666), совершенно непонятно. Тем не менее, эта запись очень любопытна, поскольку сообщает предания о Плащанице, воскресенских венцах и короне.
Не менее интересна и запись Михаила Ратманова в том же дневнике.
«На обратном пути из (Брусенского) монастыря мы пошли осмотреть цер-ковь Воскресения, лежащую на соборной площади. Церковь эта сама по себе не представляет ничего интересного (?!), но очень ценным является подвал церкви, находящийся под нынешним алтарём. Этот подвал ничто иное, как остатки древней церкви, совершенно ясно сохранившей свои очертания. Каменный пол, двери, окна со старинными железными решётками сохранились совершенно. Церковь была сложена из грубых больших камней, что особенно ясно видно по трём апсидам алтаря. Место прежнего престола обозначено высоким крестом с высоко поставленной перекладиной. Размеры этого древнего храма были три сажени в ширину и столько же в длину. Впоследствии, почему-то, над этой церковью построена теперешняя церковь, долгое время бывшая собором и стоящая как бы на пригорке. В этой церкви должны быть сосуды, пожертвованные Алексеем Михайловичем и древние венцы, которыми по преданию венчался в этой нижней церкви Димитрий Донской с суздальской княжной Евдокией. Где эти реликвии – неизвестно, коломенское духовенство всякое исчезновение древностей приписывает последнему епископу, увёзшему всё в Тулу в 1799 году. Мы же думаем, что тут просто невнимание священников, следы чего нами были неоднократно наблюдаемы.
Делая храм Воскресения местом венчания Димитрия Донского, народная молва идёт ещё дальше: по той же улице, где и гимназия, она указывает на небольшой, каменный двухэтажный дом как на загородный дворец Дон-ского, где происходило свадебное его пиршество (имеется ввиду так назы-ваемый «Дом воеводы» на Коломенском Посаде – Р.С.). Дом это стоит около реки Москвы, в дворике, расположенном как-то углом к улице и находится ныне в частных руках. Фасад его выходит к кремлю. Типом, толщиною стены, узорчатыми украшениями из кирпича это здание несомненно указывает на современность его Донскому. В одной из комнат возвышается толстый каменный четырёхугольный столб, со шкафчиком внутри. В восточной стороне, в стене между первым и вторым этажами, виднеется углубление, где, очевидно, помещалась некогда икона. Дом этот перешёл через многие руки и претерпел массу перестроек. Было бы весьма желательно хоть теперь тщательно обследовать все здания и местность вокруг него: народная молва упорно настаивает на подземном ходе, соединявшем этот дом с церковью Воскресения».
Хотя «Дом воеводы» XVII в., конечно же, никак не мог быть «загородным дворцом Димитрия Донского», и никакой «подземный ход» не мог свя-зывать Посад с кремлём, мы всё же должны похвалить энтузиазм М.А.Ратманова. Благодаря ему в Дневнике сохранилось интересное предание – свидетельство народной веры и своеобразного слободского патриотизма, стремящегося «привязать» древний храм к своей улице. Кроме того, очень ценно упоминание о кресте на месте древнего престола.
Что же до упрёков в адрес местного духовенства, то мы не стали бы всё списывать на «невнимание священников». Хотя большинство коломенских батюшек встречали столичное «начальство» очень радушно, некоторые из священнослужителей могли с подозрением отнестись к легкомысленным гостям. Недаром о. Сергий Орлов столь «подробно» изучал открытые листы, выданные исследователям Императорским Археологическим обществом. Вполне возможно, батюшка осознанно решил не показывать неизвестным людям предметы старины и ограничился лишь самыми общими сведениями.
На этом пересечения Воскресенского прихода с учёными-археологами не прекратились. Характерно, что последняя реконструкция церкви Воскресения Словущего, что в крепости, проведённая уже в начале XX в., связана с Московским Археологическим обществом. В сентябре 1905 г. Московская Духовная консистория обратилась в ИМАО с просьбой разрешить в нашем храме перестройку пришедших в ветхость голландских печей.
Разрешение было получено. Однако Археологическое общество не преминуло воспользоваться благоприятной возможностью обратить внимание и консистории, и настоятеля храма на небрежное содержание старинного подклета-крипты.
«В виду дошедших до ИМАО слухов, – писал учёные воскресенскому свя-щеннику, – что нижняя церковь... содержится весьма грязно и находится в плохом состоянии, ИМАО имеет честь обратиться к Вашему Высокоблаго-словению, с покорнейшею просьбой принять необходимые меры к очистке от грязи и приведению в порядок этого древнего памятника».
Мы не располагаем документальными свидетельствами о реакции нашего клира на это обращение. Но есть некоторые косвенные данные, на ос-новании которых можно почти с уверенностью утверждать, что реконструкция была проведена.
Коломенское церковное предание, зафиксированное в воспоминаниях З.И. Ильиной, утверждает, что «в храме под церковью хранились мощи препо-добного Александра Свирского».
Значит, крипта была не просто очищена. Туда поместили чтимую икону, и в подземный храм специально приходили люди, чтобы поклониться святыне.
В церковной описи 1824 г. так говорится об этой иконе: «...образ преподобного Александра Свирского, на нём венец серебряный и позлащённый, на нём же привешен небольшой серебряный ковчежец, в коем часть его мощей, на серебряной в три кольца цепочке».
Здесь же, в южной части иконостаса, чуть ниже располагалось изобра-жение Свирского монастыря. Можно предположить, что в начале XX в. и оно тоже перекочевало в подклет из верхнего храма. Хотя сейчас это уже невозможно установить с достоверностью...
УЖАСНЫЙ ВЕК
Начиная с октябрьского переворота 1917 г., вся жизнь церковной Ко-ломны меняется резко и необратимо. Как и по всей России, наши храмы были ограблены под предлогом «помощи голодающим». Не могла эта напасть обойти и Воскресение Словущее, что в Крепости.
Позднее станет известно, что большинство изъятых ценностей было потрачено отнюдь не на голодающих, а на укрепление советского режима и на поддержку «мировой революции». Наворованные безбожниками богатства с какой-то зловещей закономерностью обернулись битыми черепками коммунистических иллюзий.
Где эта пресловутая «мировая революция»? Где сам коммунизм? Где, наконец, эта несчастная «страна советов»? Социалистическая империя, которую мы считали своей родиной, рассеялись, как призрак. Так стоило ли «огород городить»? Стоило ли ломать всё «до основания», грабить?
Сейчас мы ответим на эти вопросы, скорее всего, отрицательно. Но тогда, в начале века, многим были чужды сомнения. Люди рвались вперёд, не замечая, что идут в пропасть.
Раньше всех удар пришёлся по монастырям. Был закрыт в 1922 г. и Успен-ский Брусенский монастырь. Этот факт самым непосредственным образом сказался на судьбе нашего храма.
Дело в том, что сюда после разгона обители переводится монастырский протоиерей Михаил Страхов. Вместе с отцом Михаилом сюда же переходит и большинство сестёр. Они органично вступают в Воскресенскую общину, составляя её ядро. Монахини принесли с собой строгое знание богослужебного устава, дисциплину и порядок. Они составили слаженный хор, который придал совсем иное звучание здешнему богослужению.
Следующие шесть лет явили удивительную эпоху в духовной жизни Коломны. Церковь жила в атмосфере угроз и унизительных гонений, но – жила! Как признавали сами руководители большевистского государства, Православная Церковь оставалась «единственной официально существующей антисоветской организацией», и они ничего не могли с ней поделать! Более того: Церковь укрепляла свой авторитет, восстанавливала духовную власть, незаметную в прежней, императорской России.
Была возрождена Коломенская кафедра, и под руководством владыки Феодосия (Ганицкого) наш православный народ укреплял свою веру. Ни заговоры чекистов, ни ересь обновленчества в Коломне успеха не имели. Владыка духовно окормлял город, служил во всех его храмах, в том числе, конечно, и в нашем, Воскресенском.
Это было тем более важно, что здесь подвизались бывшие брусенские монахини. Лишённые спасительной монастырской ограды, вынужденные жить во враждебном и злом мире, они особенно нуждались в духовном укреплении. Епископ Феодосий постоянно отечески поддерживал сестёр.
В 1929 г. наступил совсем иной период. По всей стране практически одно-временно закрывается абсолютное большинство храмов, священники и монахи оказываются в тюрьмах, ссылках, подвергаются пыткам и казням. Страшно разоряются православные святыни.
В декабре 1929 г. был арестован святитель Феодосий. Следователи НКВД принялись допрашивать коломенских священников с целью собрать компрометирующий материал на владыку. Из песни слова не выкинешь: к сожалению, среди иереев, давших «нужные» показания, был и арестованный воскресенский настоятель, о. Михаил Страхов...
«Большинство монашек злые, но многие были очень хорошие. Вместе с этим необходимо признаться, что вся эта группа представляет собой тёмное ядро, откуда исходят все сплетни, слухи, провокации, здесь можно слышать все новости, любого по желанию они могут скомпрометировать, все они злые на советскую власть... В близких отношениях с монашками находился бывший епископ Феодосий, у которого они бывают постоянно, он им во всём покровительствовал...».
Увы, не всем арестованным удалось с честью перенести запугивания, издевательства и пытки. Венец мученика покупался слишком дорогою це-ной...
Святыни России... Бесконечен мартиролог разорённых и разрушенных церквей!
В этот скорбный ряд становится и наш храм. Как уже говорилось, лишь две иконы XIV – нач. XV вв. были «изъяты» музейными представителями. Всё остальное, моложе XVI в., считалось тогда «не имеющим художествен-ной ценности»...
Как готовилось уничтожение церковного памятника? История эта до ужаса проста и обычна. Процитируем постановление президиума Коломенского горсовета от 15 июля 1929 г. Оно было обнаружено известным коло-менским журналистом А.И. Кузовкиным в Центральном государственном архиве Московской области и недавно опубликовано. Вот эти строки.
«Слушали: о ликвидации церкви Николы Гостиного и Воскресенской с це-лью использования их зданий для культурных целей. Постановили: с сооб-ражениями, изложенными в докладе президиума Коломенского горсовета, согласиться и во изменение постановления своего от 17.6 с.г. возбудить мотивированное ходатайство перед президиумом Московского гор. исполкома о ликвидации церкви Николы Гостиного и Воскресенской для использования здания ц. Николы Гостиного под городскую библиотеку-читальню, а Воскресенской для физико-химического кабинета городских школ».
Воскресенская церковь... Шесть веков русской истории, спрессованные в камне, сокровищница русского искусства, памятник десятков наших вели-ких святых и собирателей земли русской. Образ вечности! И всё это разру-шено в несколько дней. И чем разрушено? Каким-то нелепым бредовым косноязыким бормотанием. «Слушали... постановили... во изменение постановления...» Невольно вспоминаешь страшный рассказ Достоевского «Бобок», отвратительно-бессмысленные разговоры мертвецов, описанные там.
История не сохранила для нас картины непосредственного разорения. Но думается, она мало отличается от десятков тысяч подобных. Те же толпы любопытствующих, пришедших посмотреть, как будут сбрасывать колокола, те же свергнутые кресты и главы, те же комсомольцы с пустыми глазами и радостными ухмылками во весь рот, грузовики, увозящие награбленное, сатанинские костры из икон...
Потребовались моря крови, потребовались тридцатимиллионные потери Великой Отечественной войны, прежде чем наш одурманенный народ не понял, а только начал что-то понимать...
Ещё совсем недавний вид храма Воскресения Словущего был более чем красноречив. Обветшавшие стены, безглазый четверик, зияющие пустоты на месте колокольни... Зримое свидетельство «использования в культурных целях».
Каковы же были итоги того постановления исполкома?
В древних стенах разместилась школьная столярная мастерская. А в сентябре 1952 г. был заключён «охранно-арендный договор» на использование Воскресенской церкви под спортзал. Последствия этой сорокалетней «аренды» и «охраны» ощущаются до сих пор.
Но внешний вид старинного памятника – ещё не всё. Есть и другие последствия, невидимые, духовные, может быть – ещё более страшные. Какой мерой измерить вред, нанесённый детским душам? Как можно исчислить результаты такого «воспитания», когда под священными сводами с хамством и наглостью, под матерную ругань «физически развивалось», а точнее сказать – растлевалось духовно будущее России?
Такое осквернение не могло оставить равнодушным ни одного человека, хоть сколько-нибудь чуткого к истории и красоте нашей Родины. В 1984 г. кинорежиссёр Никита Михалков сумел сказать о нашем позоре на своём творческом вечере в «Останкино». Его слова, словно пощёчина Коломенскому горсовету, разнеслись по всей стране. Но даже это не пробудило задубевшую совесть местных руководителей. Так, до начала 90-х годов, и оставался спортзал общества «Спартак» в самом древнем здании Коломенского кремля.
Ситуация несколько изменилась в 1989 г. Всенародно праздновалось 1000-летие крещения Руси, повсеместно начали возвращать храмы общинам верующих. И в Коломне Церкви были переданы Троицкий монастырь, Успенский собор. Противоестественность ситуации с Воскресенским храмом постепенно стала осознаваться и в «белом доме».
Под давлением общественности приходилось идти на уступки. Сначала в 1990 г. в «спортивном зале» состоялся концерт духовной музыки, потом устроили рождественскую ёлку. Всё чаще стали раздаваться голоса о необходимости возрождения памятника.
Сопротивление было долгим и упорным. Под предлогом «заботы о детях» начальство тянуло с возрождением храма (кому охота терять даровую сауну со спортзалом?)
И только в 1992 г. обезображенное здание было передано общине Успенского собора.
ТРУДЫ И ДНИ
Хотя храм Воскресения Словущего, что в Крепости, был уже несколько лет как возвращён Церкви, вряд ли его состояние могло вполне удовле-творить православных верующих.
Сначала здесь проходили занятия Московского епархиального духовного училища. Потом тут расположилась соборная иконописная мастерская. Что ж... И учение, и написание икон – большое дело. Но всё же мы понимали, что главная задача Дома Божия – богослужение. И пока Литургия не вернулась под кров церкви, вряд ли мы сможем со спокойным сердцем приходить сюда на площадь, где прежде стоял княжеский дворец.
Здесь мы касаемся одной из самых болезненных проблем современной ду-ховной жизни Коломны. Она заключается в крайней необходимости немалого количества служебных помещений или, если пользоваться современным «новоязом», – в «развитии церковной инфраструктуры».
Для успешной реставрации Тихвинского и Успенского соборов требо-валось огромное число икон; как правило, все они – очень большого размера. Чтобы их создать, нужна значительная по площади мастерская. Гражданские здания Церкви не передаются. Построить большую современную мастерскую мы не можем – нет средств. Поэтому размещение иконописцев и реставраторов в церковном здании – вынужденный, но, увы, неизбежный компромисс.
И всё же настало время благодатных перемен! Коломна была избрана столицей общероссийского праздник – Дней славянской письменности и культуры 2007 г. В преддверии этого грандиозного события была принята беспрецедентная по размаху реставрационная программа. Огромные средства были выделены и федеральными органами и, в особенности, правительством Подмосковья. В эту программу вошла и церковь Воскресения Словущего.
К маю 2007 г. священное здание преобразилось! Во всём величии Вы-сокого Средневековья были восстановлены алтари с их узкими стройными окнами. Вновь возвысилась над храмом нарядная барочная глава, поднялись колонны южного крыльца... Исчезли вековые наслоения земли, убранные археологами и реставраторами. И раскрытый храм воспарил над кремлём, словно светлый ангел!
Коломенцы надеются на скорое восстановление убранства, благодаря которому церковь станет молитвенным памятником св. Димитрию и преп. Евфросинии. Как знать, может со временем эта святыня станет главным венчальным храмом города. Не останется в забвении и знаменитый подклет; в нём разместится церковно-археологическая выставка.
Нам лишь кажется, что мы знаем Коломну... И хочется верить, что новое обретение Воскресенской святыни позволит лучше увидеть подлинный город, услышать голос древности, который, словно таинственное эхо, до сих пор звучит над Соборной площадью.
Три храма
© Copyright: Роман Славацкий, 2017
Свидетельство о публикации №217030100393
Свидетельство о публикации №217030100393
Рецензии