Пух. Сказки принесенные ветром

На сельской ферме перед Пасхой хозяйка чистила перину.
В перине было много пуха, что был когда-то частью птицы,
Но той, что ходит по земле.
С десяток маленьких перьинок смогли сквозь ткань на свет пробиться,
И закружились в буйном танце, на миг свободу получив.
А им во след кричала толпа собратьев по перине:
“Куда вы глупые летите, лишь при единстве наша сила,
И только так мы сможем вместе,
Cо всею мощью упираться давленью массы тел хозяев,
Что нас так часто попирают”.
И трое пёрышек упали к ногам хозяйки чистоплотной,
Но не заметила она их, а только тапком в пыль втоптала,
И перья стали тоже пылью.
А что остались всё кружили, летая дальше вдоль забора,
Не зная толком, что же делать с такой способностью своей.
Лежала куча тут навоза, чернея чёрною горою.
Распространяя запах гадкий, она перьинок поучала:
“О, если б вас так унижали, как унижали бы меня,
О, если б вас так осквернили, как осквернили бы меня,
Тогда бы вы так не плясали, а поддержали бы меня.
Но я лежу, не возмущаясь,
И жизнь свою отдать готова за эту ферму, отчий дом.
В самопожертвовании сила, и слава будет только в нём”.
И три перьинки в кучу влипли, идеей славы соблазнившись.
Для изучения ученья, что черви будут проповедать,
Те три перьинки погрузились в чертоги душные её.
Всосала куча их в глубины, и стали перья лишь навозом.
Осталось пёрышка четыре, они кружили в своём танце,
Летя теперь уже над стойлом, что серый камень подпирал.
“Кому нужны все эти пляски!
К чему такие хороводы! – сердито камень пробурчал.
Сарай смотри как покосился, но я держу его упорно,
И буду в этом честен я.
Мой дед и прадед мой великий стеною в замке верно служат.
У вас же плясочки одни.
Опорой нужно быть системе.
Система станет вам стеною, и я с системой до конца.
И вы кончайте ваши танцы.
Скорее стойло подпирайте, оно нуждается так в вас”.
Три белоснежные перьинки прильнули к старым серым доскам.
С тех пор не видел их никто.
И только маленький пушёчек смотрел всё время в даль на небо,
Где в выси плыли облака, маня своею белизною.
А за забором степь и море, и вольный ветер на просторе,
Он пуху руку протянул.
И с ним пушок наверх поднялся,
Сначала с бризом, с ураганом,
Он нёсся с бурей, обретя покой.
Увидел мир он вместе с ветром, его красоты и уродства,
И все земные чудеса.
Пушок-пушок, почти невидим,
Но ты весь мир видал огромный,
Хотя ты, в общем-то, ничто.
Летать, увы, дано немногим, но коль летишь ты,
Значит можешь.
И значит, делай это ты.
Как нет границ на этом небе,
Так нет границ на бренной тверди.
Моря и горы не преграды для света искренней души.