Лаврик и демоны смерти

               

                Это второй рассказ в серии после «Нотки радости».

      Эспи знала об этом и пыталась беречь Лаврика, как могла. Специально он никогда ничего не делал для этого. Мысли приходили к нему сами, одна за другой. «Существовали ли когда-нибудь вообще единороги?». «Мы не можем существовать без кислорода». «К сожалению, насилие всё ещё существует в нашей жизни». Он знал о таких моментах заранее и старался, как мог, ставил пластинку Шёнберга, задергивал тяжелые шторы, садился в зеленое бархатное кресло и закрывал глаза. Мысли приходили к нему сами, одна за другой, начинали толпиться в голове, сталкивались, роились. Он старался расслабиться, но рваная, оркестровая, синкопированная музыка заставляла страдать, доводила до слез в душе. Все приходило в движение, одни образы сменяли другие, песчаная буря в пустыне, рушащиеся с вершины айсберги, некоторое время стоящие без движения, а потом переворачивающиеся в воде со страшным треском. Он видел взрывы ядерных зарядов, множество взрывов по всему миру, земля дрожала и стонала от боли, ясное звездное небо затягивала пыль, плотная удушающая смертельная пыль. Он знал, что после этого всегда появляются демоны лжи и ненависти, черные от ненависти, красные от крови, желтоглазые демоны. Бесформенные, кривляющиеся. Желтоглазые бутафорские демоны из жалких голливудских фильмов. Музыка достигала своей кульминации, и эти демоны начинали разрушаться, на подходе были их хозяева – демоны смерти. Лаврик знал, что они не опасны для него – огромные, черные, воняющие дерьмом, тупые и бессмысленные. Смерть была нестрашна для таких существ, как Лаврик и Эспи, она случалась с ними регулярно. Эти демоны начинали крушить всё, что попадало под руку. Небоскребы, страны, людей. Вот толпа разрывает Муаммора Кадаффи. За то, что он хотел дать пресную воду людям и превратить северную Африку в цветущий оазис. Десятки миллионов других трупов появлялись  повсюду: индейцев, немцев, французов, англичан, русских, поляков, вьетнамцев, афганцев, югославов, иракцев, сирийцев, украинцев. Эти трупы не затрагивал тлен. За сто пятьдесят лет время ничего не смогло сделать с ними. Черные, белые, желтоватые и коричневые тела так и лежали в тех же позах, в которых их застала смерть. Мужчины, женщины, старики и дети. Одурманенные, простреленные, взорванные, отравленные. Скрюченные, обожженные, с оторванными руками или ногами, с разорванным животом и вывалившимися внутренностями. У кого-то была оторвана голова, выбиты глаза.  Лаврик не двигался, он сидел в зеленом бархатном кресле, откинув голову и закрыв глаза. Он смотрел. Он смотрел это раз за разом. Каждые два – три месяца. Специально он никогда ничего не делал для этого. Мысли приходили к нему сами, одна за другой. «Существовали ли когда-нибудь вообще единороги?». «Мы не можем существовать без кислорода». «К сожалению, насилие всё ещё существует в нашей жизни». Он знал о таких моментах заранее и старался, как мог, включал музыку Бела Бартока, задергивал тяжелые шторы, садился в зеленое бархатное кресло и закрывал глаза. Мысли приходили к нему сами, одна за другой, начинали толпиться в голове, сталкивались, роились. Он старался расслабиться, но рваная, оркестровая, синкопированная музыка заставляла страдать, доводила до слез в душе. Эспи знала об этом и пыталась беречь Лаврика, как могла. Но что она могла сделать.

март 2017

Music: Ethnicolor - jean michel jarre
www.youtube.com/watch?v=6acaW1mwdZA