Полубезумный

Пациент №486. Настоящее имя: неизвестно. Место пребывания: палата 12, отделение 3.

Сегодня 25 октября 2008 года. Я, доктор Мерилов, лично проводил обследование новоприбывшего пациента 486. Судя по всему, он потерял память. По показаниям очевидцев и полиции: ему на голову упал наружный кондиционер жилого дома №57. Проржавевшее крепление развалилось, кондиционер упал с высоты 3ого этажа. Располагайся он чуть выше, неизвестный бы скончался. Так что можно сказать, что это настоящий счастливчик, однако сам пациент считает иначе.
После краткой беседы я установил, что больной более-менее адекватен, хотя некоторые его суждения приводят в легкое недоумение.  Думаю, это можно списать на черепно-мозговую травму. Так или иначе, кроме амнезии, никакого диагноза ему поставить не удалось, за исключением очевидных физических повреждений.  Восстановится память или нет, следует немедленно разузнать о нем побольше и попытаться отыскать родственников, а когда голова заживет, будем выписывать. Больница не располагает средствами для содержания  постояльцев. Конец записи.

Дневниковая запись 32. Выписка.

Сегодня я выписался из клиники. Мне сказали, что личность моя установлена и утерянный паспорт скоро выдадут, вот только, что мне до этого? По правде, я совершенно пуст и свободен: нет никаких воспоминаний, а, следовательно, обязательств. Но на душе от этого не легче. Чувствую, как будто мне выдали жизнь кого-то другого и я должен подобрать эстафету. Буквально на первых же порах я сбился с намеченного курса и пошел по странной кривой.
Объясню, что именно хочу сказать: мне назначили регулярные встречи с психотерапевтом и гипнотерапевтом и еще каким-то терапевтом с целью лечения амнезии, но я сразу же решил, что не буду их посещать. Более того, стоило мне выйти из клиники и направиться по указанному маршруту в сторону остановки, я  сошел с него и отправился гулять по городу, мне теперь незнакомому, дворами.
Проходя очередной сквозной двор, я наткнулся на девушку. В разгар рабочего дня она шла по улице совершенно непринужденно, в ее руке был пакет молока, на ней было пальто, полы которого были распахнуты и развевались на ветру, на голове были длинные черные волосы под большими наушниками, на лице - выражение равнодушного своенравия. Словом, это был оплот свободомыслия в новом для меня мире. Как любознательное дитя, я потянулся к незнакомке, инстинктивно следуя за ней и не сводя с нее взгляд. Она заметила это достаточно быстро, резко встала на месте, развернулась, оглядела меня с ног до головы и кивком пригласила следовать за ней далее, что я с готовностью исполнил.
Вскоре мы уже поднялись на седьмой этаж дома, в котором она, очевидно, обитала, и вошли внутрь квартиры, представлявшей из себя просторное помещение с дырявым диваном у дальней стены и матрасом, заменявшим кровать и лежавшим прямо посреди комнаты. Жилой была лишь одна комната, другая имевшаяся служила кладовкой для разномастного хлама. Была и кухня с маленьким зачуханным холодильником и фанерным столиком, возле которого стоял пень вместо табуретки. Имелась также двухконфорочная плита с одной рабочей конфоркой. Из посуды: старый жестяной чайник, маленькая кастрюля, проржавевшая сковорода, полторы вилки и одноразовые тарелки со стаканами. В прихожей с валявшейся на полу рандомной обувью девушка сняла наушники  и повесила их на крючок, предназначенный для верхней одежды, сняла пальто и повесила его за петельку на гвоздь, вбитый в косяк двери. На ее ногах были высокие военные ботинки, она развернулась ко мне и спросила:
- Хочешь заняться сексом?
Вопрос был прямолинейным, простым и в то же время несколько неожиданным. Но по каким-то причинам у меня не было ни малейшего желания докапываться до какого-то подковерного его смысла, а потому я ответил так же прямолинейно и просто:
- Да.
Без промедлений девушка сняла с себя верхнюю одежду, обнажив красивую грудь, и, оставшись в одних трусиках, прошла к единственному бывшему в квартире ложу. Я разулся, тоже разоблачился и приблизился к ней. Следующие несколько часов были наполнены сладострастным и простым в своей сути соитием, периодически прерывавшимся на физиологически необходимые перерывы.
Когда потом нам обоим надоело, мы просто лежали на матрасе и таращились в потолок. Она внезапно встала, вышла из комнаты, а затем вернулась с пакетом молока в руках. На ней не было никакой одежды, но теперь это воспринималось мной спокойно. Пыл поутих, и я перестал быть рабом похоти и вожделения. Она зубами и руками расковыряла упаковку и начала жадно поглощать молоко. Капли стекали по ее рукам и щекам, она допила, вытерла рот тыльной стороной ладони и предложила пакет мне. Я был голоден, утомлен, и меня мучала жажда, а потому сразу принял и этот ее дар.
Когда я допил, все еще лежа на матрасе, посмотрел на нее. Она уже лежала подле меня и внимательно глядела мне в глаза, потом произнесла:
- Ну а теперь, когда ты сыт и удовлетворен, скажи мне, что тебе нужно.
Я не знал, что ответить, и молчал. Она не стала томить и сказала:
- Можешь переночевать здесь, на утро уходи.
Незнакомка развернулась и заснула. Я какое-то время лежал без сна, думая над ее словами. А потом сделал эту запись и заснул.

Пациент №486. Настоящее имя: Игорь Михайленков. Место пребывания: палата 15, отделение 2.

Полиции удалось установить личность пострадавшего. Это Игорь Михайленков, 24 года, в армии не служил, имеется высшее образование: специалист аналитической философии. Последние несколько месяцев до попадания в больницу работал копирайтером в кадровом агентстве «Подмостки», был сокращен из-за большой текучки накануне происшествия.  Холост, родители умерли. Есть дальние родственники, живущие в Калуге, но  связь они не поддерживают,  способствовать восстановлению памяти не могут и не хотят.
К слову о памяти, пациент по-прежнему не помнит ничего из своего прошлого. Он не забыл грамоты, простейших и не очень представлений о природе вещей тоже не лишился, возможно, в скором времени восстановятся профессиональные навыки и знания. Правда есть одно «но»: Игорь не соотносит себя с информацией о нем, которая нам известна, и с той информацией, которая ему доступна. Иными словами, некоторые его высказывания и действия все так же могут привести в легкое недоумение. А то, что он помнит об окружающем мире, воспринимается им на уровне домыслов, теорий и неких абстрактных образов, о которых у него не сформировано какое-либо конкретное мнение.  Мне как врачу широкого спектра сложно составить подробный психологический портрет больного, а потому я намерен передать его на попечение своих коллег, специализирующихся в этих вопросах.
Что до физического состояния Михайленкова, оно стабилизировалось. Головные боли отступили, никаких неврологических патологий не выявлено. Основной проблемой так и осталась амнезия. Сергей Мерилов, конец записи.

Дневниковая запись 33. Эрогенез.

Что это за слово такое, «эрогенез»? Это выдуманный моей новой знакомой термин, стоящий в основе ее мировоззрения. Я узнал о нем, когда на утро она разбудила меня со словами «что случилось с твоей головой?»
- Я.. – я прочистил горло с просони, немного поморгал и растер глаз, чтобы прийти в себя, - мне на нее упал кондиционер. Так мне сказали.
Она лежала рядом все на том же матрасе, опершись на локоть. Легкими и осторожными прикосновениями она ощупывала шрам на моей голове.
- Тебе пора уходить, - мягко произнесла она.
Я посмотрел на нее внимательно и ответил:
- Да, конечно. Только дай мне немного времени одеться.
- Надеюсь, ты не в обиде? 
- А должен быть?
Она вдруг улыбнулась:
- Значит, ты понимаешь. Я сразу почувствовала, что ты такой же, как я.
- О чем ты?
- Эрогенез, - произнесла она, - я верю, что все, что тебе нужно знать о человеке,  можно понять по самому первому впечатлению, самому первому взгляду. Стоит очиститься от предрассудков, это становится ясным, как день.
- А секс? – поинтересовался я.
- Лучший способ снять напряжение и общаться без обиняков и заморочек.
- Но мы особо не общались. – возразил я.
- Больше, чем ты думаешь. – произнесла она, загадочно улыбнувшись. – Не всегда надо говорить, чтобы общаться. Кстати, в этом аспекте секс тоже вещь уникальная в своей фундаментальности и глубине.
Я задумался над ее словами, как и прошлой ночью, когда она спросила меня о том, что мне на самом деле нужно. И, кажется, понял.
- Пожалуй, ты права, - сказал я, а затем, поддавшись какому-то внутреннему порыву, потянулся поцеловать ее, но она отстранилась:
- Надеюсь, ты не подумываешь заводить какие-то отношения со мной? Ведь тогда, ты понимаешь, все это потеряет всякий смысл и подлинную ценность.
- Я понимаю, - спокойно ответил я.
- Хорошо, - она улыбнулась, мы поцеловались. Я собрался и ушел. Больше мы никогда не увидимся.

Пациент №486. Настоящее имя: Игорь Михайленков. Место пребывания: палата 15, отделение 2.

Сегодня последний день пациента Михайленкова в клинике. Физически он почти полностью восстановился, амнезию по-прежнему побороть не удалось. Что касается когнитивных функций и социальных взаимодействий, тут вопросов не остается: больной не представляет угрозы для себя или окружающих. Вот только наши беседы с ним все так же приводят меня в ступор. Я организовал для него несколько встреч с моими коллегами-психологами. Они утверждают, что сложно определить, являются ли эти моменты следствием травмы или были при нем изначально.
Под «моментами» я подразумеваю полное отсутствие в нем определенных устоявшихся позиций и представлений. Как будто у него нет никакого выработанного к чему-либо отношения. Знаю, что меня это мало должно волновать, и все же что-то как будто беспокоит и бередит мою… совесть, душу, психику – неважно.
Привожу наш сегодняшний разговор:
<- Добрый день, Игорь.
- Добрый день, доктор.
- Как ты сегодня? Есть улучшения? Что-нибудь помнишь?
- Не особо, да и вообще сложно сказать.
- Что это значит, «сложно сказать»?
- Ну, скажем так, вот вы, доктор, осознаете себя как доктора Сергея Мерилова, так?
- Так.
- А вот представьте себе, что нет такого доктора Сергея Мерилова, что есть просто вы, как есть, без ярлыков и наименований, а все эти имена, статусы и прочая чепуха – всего лишь чепуха. Не думали об этом?
- Должен признать, что нет. Откуда у тебя такие мысли, Игорь?
- Оттого что никакой я не «Игорь» и не «Вася», и не «Петя» впрочем. Я – это самоощущение в настоящий момент. Но полагаю, что не стоит мне такое говорить. Такие мысли всегда будут находиться в плену «частного» и «личного», так?
- Ладно, Михайленков, не дури. Память вернется, и эти твои мысли сами уйдут.
- А если я не хочу, чтобы они уходили?>
Сергей Мерилов, конец записи.

Дневниковая запись 34. Открытые сердца привлекают эксцентриков.

Не знаю, зачем я даю такие вот импровизированные заглавия каждой новой записи, но мне они нравятся, так что какая разница? Покинув дом той девушки, я отправился по адресу, где, как мне сказали, я прописан. Мне не удалось далеко уйти, прежде  чем я наткнулся на  еще одного интереснейшего персонажа. Уличного музыканта.
Он стоял в центре какого-то незнакомого мне бульвара.  В руках у него была гитара, висевшая на ремне, перекинутом через голову. Казалось бы,  обыкновенный музыкант, если бы не одно обстоятельство:
- Добрый вечер, дамы и господа! – кричал он на весь бульвар, хотя на улице стоял яркий солнечный день. – Я, Городской сумасшедший – мультиличность, предлагаю вам послушать сочинения своего собственного сочинения!
Большинство прохожих проходило мимо, игнорируя сие явление, но я заинтересовался и остановился.  За такое решение я был вознагражден прекрасными звуками техничных, необычных и ласкающих ухо гитарных рифов. Пальцы его перебегали по струнам, заставляя самую простую модель инструмента петь и переливаться звуками. А потом он запел:
 
 Гляжу сквозь время и пространство, все песнь свою пою,
 Был голубем, из лужи пьющим, газетой был, несущейся в туннеле.
 Врачом я был и пациентом; казненным посреди недели.
 Был палачом своим и ветром, плащ развевавшим на ветру.

И тому подобное. Пытаться привести здесь весь текст – то же, что пытаться письменно изобразить, как он ложился на музыку и воспринимался на слух. Могу лишь сказать, что стоило песни коснуться  моих ушей, как я ощутил нечто невообразимое. Я сам был всем и ничем, каждым прохожим, птицей и зверем, растением и воздухом. Я был везде и нигде. Песня словно открыла какой-то третий глаз, выпустив на волю ранее не виданные способности восприятия. Все это время, с тех пор, как я себя помню (простите за каламбур), я чувствовал себя на пороге этого потрясающего открытия, и теперь все будто сошлось в моем разуме. 
Пока я переживал этот переворот сознания, песенник уже успел завершить выступление. Я «очнулся», когда он обратился ко мне, слегка встряхнув за плечо:
- Эй, с тобой все в порядке? – спросил Городской сумасшедший-мультиличность.
- Да, - ответил я.
- Ну и отлично! – улыбнулся он. – Пойдем, посидим на газоне.
Мы отправились в ближайший скверик и расселись на газоне. Гитарист смотрел на меня глазами, полными доброты и проницательности.
- Знаешь, как лучше всего узнать людей? – спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
- Надо заставить их растеряться, почувствовать себя детьми. Когда они, пусть и на краткий срок, станут, как дети, еще  не лишенные наивности и доверия, ты познаешь их.
Он договорил и улыбался мне, я произнес:
- Хочешь сказать, это со мной и произошло, когда ты пел?
- Не знаю, а произошло? – сказал он, с несколько картинной хитростью прищурив один глаз и все так же улыбаясь.
И я сказал ему то, в чем до конца не признавался даже самому себе. 

Бывший пациент 486 . Настоящее имя: Игорь Михайленков. Место пребывания: в настоящий момент неизвестно.

Сегодня я осознал для себя кое-что. Понял, почему меня так беспокоили некоторые слова Михайленкова. Понял, почему к нему не возвращается память. Дело в том, что он сознательно от нее отказался. Он перестал хотеть помнить, решил освободиться от всякой формы. Как он мне и говорил в наших беседах, его Я стало столь неопределенным, что он мог бы с таким же успехом быть любым другим пациентом, любым другим человеком, даже мной.
Ужас открывшейся мне истины состоит в том, что он и Был мной. Он и Есть я. Я – одна из сыгранных им ролей. А он, в то же время, одна из сыгранных мной. Кондиционер, упавший ему на голову, стал катализатором процесса, не поддающегося рациональному объяснению. Этот процесс или явление – заразное в некотором смысле. Знаю, что звучу, как сумасшедший. Но в том то и дело, что мой бывший пациент, Игорь Михайленков, показал мне, что безумие – не всегда просто отклонение от нормы. Теперь я понял, что границы между нами призрачны, что все мы – одно. Я знаю, что в мире есть люди, подобные ему и теперь мне. Рано или поздно мы найдем друг друга.  «Болезнь» уже не остановить. 

Дневниковая запись 35. Мультиличность.

Сказав Городскому сумасшедшему, что я уже не я, но нечто совершенно иное, я нашел отклик в его душе. Он принял мое признание, как очевидную истину, и сказал, что мы неспроста встретились. Когда я сказал ему о девушке, с которой познакомился на улице днем раньше, он ответил, что знает ее. Она называет себя «Нимфой». Ее имя, как и его – всего лишь условные обозначения для пограничных существ-мультиличностей, чтобы они могли как-то обращаться друг к другу.
Подобные нам инстинктивно находят друг друга, и нас все больше. В основе нашего образа жизни – кардинальная открытость восприятия.  Это не похоже на культ или секту. Обитаем мы совершенно независимо, но чувствуем друг друга на уровне невероятно тонком, где бы каждый из нас ни был.
Узнав это, я испытал катарсис, а скорее даже осознал испытанный некогда катарсис, он открылся мне в полном объеме. Я распрощался с гитаристом и отправился по указанному мне в больнице адресу, ведь всем нужна крыша над головой, пусть я уже и не Игорь Михайленков.
Впрочем, следуя своему новообретенному кредо, я открыт для всяких вероятностей и не исключаю возможность своего безумия. Я даже не исключаю, что все происходящее  совершается лишь в моем воображении или я просто чья-то выдумка. Меня будут звать Полубезумным. Такое имя я себе выбрал,  или оно само выбрало меня.

Бывший пациент 486 . Настоящее имя: Игорь Михайленков? Сергей Мерилов? Кто знает?  Место пребывания:  там, где я, повсюду.

Я узнал адрес бывшего пациента 486 и направился к нему. Я должен узнать, как быть дальше. Я не знаю, у кого еще искать ответы. В данный момент я записываю это на диктофон, находясь у него в квартире. Пока нет никаких признаков жизни – видимо, его здесь еще не было, я его опередил! Разве не иронично? Хахаха!
Но что я слышу?! Неужто звук ключа в замке? Нет, показалось. Да и как он откроет ключом, если… погодите, как я попал сюда? Я открыл дверь… ключом? Откуда у меня ключ?  Нет! Быть того не может! Нет!
Зеркало! Мне нужно зеркало! Вот оно! Я.. я так выгляжу? Откуда мне знать, как я выгляжу?? Хахахахаха! Но, постойте, тут что-то не так. Голова… болит, как я раньше не замечал! Что это, это… ШРАМ?! Значит, я действительно… действительно ОН! А он – это… это я! Хахахахахахахахах!

Дневниковая запись 36. Что-то новенькое.

Придя домой после долгой и по-настоящему освежающей прогулки, я обнаружил кое-что странное. В прихожей перед зеркалом лежал диктофон, а в нем была кассета. Записи на кассете были сделаны неким Сергеем Мериловым, моим бывшим лечащим врачом.  Ознакомившись с их содержанием, я пришел, как любил говорить вышеупомянутый доктор, в легкое недоумение. В соответствии с новым избранным мной образом мышления, ничего удивительного для меня в принципе не должно существовать, но, признаюсь, тут моя бровь сама собой непроизвольно вскинулась. 
Я узнал, что мой доктор то ли оказался плодом моего воспаленного воображения и расстроенной психики, то ли пал жертвой моего нового мультиличностного естества. Каким бы странным это ни казалось, я в равной степени допускаю обе возможности. Быть может, мне не удастся разрешить эту дилемму самостоятельно или обратиться за помощью к подобным мне в ближайшее время. Однако как Полубезумный я не страшусь никакого из вероятных исходов. Более того, убежден, что они вполне могут сосуществовать все разом.
Так или иначе,  впредь надо соблюдать осторожность при разговоре с непосвященными людьми. Как показала практика, путь, на который я ступил, может быть достигнут только самостоятельно, а зачастую это происходит нежданно-негаданно. Всякое насилие чревато  непредсказуемыми последствиями. Если я по неосторожности в ходе наших сеансов своими откровениями поглотил личность Мерилова, мне искренне жаль.