Хранители подземелья

Когда поезд метро проезжает под моим домом, я чувствую его рев, он словно ящер мчится по лабиринту своих нор. Освещая лучом пустые коридоры подземелья, поезд пронзает километровую мглу, в поиске покоя, он мчится со скрежетом и ревом по кольцу и лишь ночью, обретая покой, ящер прекращает свой металлический рык. Если вы бывали в метро, вы чувствовали этот демонический запах поездов, он густой и сладкий, надышавшись этим металлическим воздухом, начинаешь чувствовать горечь у основания языка, быть может, это его яд? Может ящер защищается этим ядом от существ, обитающих в темных тоннелях, сквозь которые ему приходится каждый день бегать кругами.
Меня всегда тянуло исследовать эти тоннели и подземные ходы, хотелось верить, что там действительно существует какой-то необычный мир, полный мистики, тайн и приключений. Конечно же, как любой из вас я не верю в сказки, но мне, как и любому из вас хочется в них верить, мне как любому из вас очень хочется попасть в эти загадочные миры. В большом городе нет ничего таинственней чем метро, если и существуют другие миры, то, скорее всего, они спрятаны именно в метро.
Вечером я возвращался из музыкальной школы домой, в плеере играл  эмбиент от  Метью Арту, и стук колес вагона смешивался с клавишными, звучащими глубоко в моей голове. Я мчусь по темному тоннелю, оседлав ящера, разрезаю плотную толщу тьмы. Перед лучом света, струящегося из глаз ящера, бегут трусливые тролли и гномы, освобождая путь железному гиганту. На деловом центре я перешел на желтую и поехал в сторону Парка победы. Станции, это как островки спокойствия, они защищены светом и существа из подземелья не выходят сюда, оставаясь всегда в тени, они ждут закрытия. Мы с Элей тоже решили дождаться сегодня закрытия, но до этого нам нужно было подготовиться.
Каждое лето и мои и ее родители, по большей части, жили на дачах в пригороде, наступали выходные, которые и мне и ей предстояло провести без родителей, так как мы готовились к выступлению в музыкальной школе и занятия были даже по выходным. Эля играла на фортепьяно, я на скрипке, наши родители были рады, что мы дружим, по крайней мере, мои родители точно. Папа был спокоен, потому что я не гей, а мама, потому что знала, что такая дружба сбережет меня от клубов, амфитаминов и прочего.
Мы договорились встретиться на станции Парк победы и потом идти домой упаковывать рюкзаки, по пути нужно было зайти в магазин, купить батарейки.  Я ждал уже 20 минут, Эля не отвечала на звонки, в плеере сменялись треки, я сидел на скамейке и, закрыв глаза, представлял, как мы пойдем по этим тоннелям, как мы найдем дверь в таинственный мир подземелья.
Раздался звонок мобильника, мама тревожно спросила: - Максим, ты где?
- В метро, Эльку жду на Парке победы.
- Иди домой, мы скоро приедем.
 Мне был не понятен её строгий и в то же время дрожащий голос.
Придя домой, я стал собирать свой рюкзачок. Фонарь, вода, спички, нож, два батончика snickers, главное не забыть зайти в магазин за батарейками для фонаря. Эля все так же не отвечала, наверное, телефон на беззвучном, и музыку слушает в наушниках, догадается, если что ко мне прийти, тем более, что ее рюкзачок у меня.
Ключ повернул замок и тот с лязгом открылся, дверь распахнулась, вошла мама, а следом папа. Что их могло оторвать от уединенного времяпрепровождения на даче?
Сделав небольшое усилие, которое читалось по лицу мамы, она сказала:
- Сынок, Эля упала под поезд.
В голове у меня зазвенело (поезд-поезд-поезд-огромная железная ящерица-Элька-Элька …)
- на Бауманской.
Добавила мама и закрыла лицо руками.
Я начал звонить Эле, не хотелось верить услышанному, но в ответ: гудки, гудки, гудки и тошнота подступила комом к горлу, меня стошнило прямо в коридоре.

Когда нет смысла находиться, где либо, нужно собирать вещи и бежать. Пусть все говорят, что от себя не убежишь, они наверное просто не испытывали никогда такой тоски. Сердце раздувается в десятки раз, его ритмы зашкаливают, давят на кадык и гортань, хочется пить, но горло спазмирует жаркими импульсами, кружится голова. Только бежать, или лететь, но не оставаться здесь. Мама пошла в душ, отец сел перед телевизором, я взял два рюкзачка и вышел из дома.

Метро приняло меня легко – вечером я проскочил на станции Парк Победы вслед за поездом в тоннель, не включая фонарь, я побежал, за мной побежал охранник, свет его фонарика частично освещал мне дорогу, я пробежал мимо двери технического хода, дальше вглубь. Охранник начал кричать, что сейчас пойдет поезд и нужно уйти в технический ход. Я знал, что меня там поймают, поэтому бежал как можно быстрее и дальше. Свет от фонарика охранника перестал мелькать передо мной – наверное спрятался от поезда в техническом коридоре. Я достал из кармана свой фонарь и на бегу стал искать место, где можно спрятаться от догоняющего поезда. Я бежал уже довольно долго, но звуков приближающегося поезда так и не услышал. Я предположил, что диспетчеры остановили движение в этом направлении, это хорошо. Коридоры подземелья очень просторны, когда оказываешься внутри, они как будто растягиваются в высоту и ширину. Я уже шел шагом и разглядывал стены, обвешенные кабелями, высоченные потолки и блестящие рельсы.

Как могло это случиться? Как она могла упасть под поезд?

Тогда я впервые заметил, что мысли можно почувствовать. Мысли о ее смерти вызывали у меня чувства холода в районе колен, горечи в горле и тяжести в руках.  Все кто терял близкого человека, знают это чувство. Хочется вернуть все вспять и исправить ошибки, но почему этот мир так жесток, почему я не могу просто проснуться и снова жить в том мире, нормально? Я так хотел сбежать из реального мира с Элей, но когда сбежал один, понял что хочу вернуться. Я понял, что ключевым желанием было сбежать именно с ней. Без нее все это не имеет смысла. И я брожу по этим коридорам не в поиске чудовищ и сказок, а в поиске способа вернуть её, найти её частичку здесь и слиться с ней.
Я шел уже полчаса, давно должен был дойти до закрытых недостроенных станций желтой ветки, но не видел даже отблесков света впереди. Нужно остановиться и передохнуть, впереди я заметил нишу технического коридора. Дверь была не заперта и я вошел туда. Сразу за дверью начиналась лестница наверх, бетонные ступеньки были сухими и я решил посидеть здесь немного. Я достал батончик сникерса. Оптимизм его упаковки отталкивал меня. Идиотская реклама. Разве можно всю жизнь быть позитивно настроенным, активным, разве можно всю жизнь побеждать? Ведь случаются в жизни моменты слабости и горя. Почему нельзя сделать упаковку для еды просто нейтральной? Что бы она не раздражала, своим неуместным позитивом, словно улыбающийся ритуальный агент.

Я услышал как за дверью с нарастающим шумом приближался поезд метро. Проехав немного, поезд остановился. Я подумал, что это меня ищут, едут медленно на поезде и проверяют все ходы. Дверная ручка повернулась и дверь медленно открылась. За дверью стоял мужчина, он был очень высоким, наверное более двух метров ростом, что бы пройти в дверь он наклонился. Я решил не бежать больше, сижу и смотрю на него. Интересно стало, как он отреагирует, орать будет или нет? Мужик подошел ближе ко мне:
- Пойдем, покатаемся?
Позади за дверью технического хода были раздвинуты двери вагона метро. Мы зашли в вагон, дверь за нами закрылась. Пока мы ехали, незнакомец пытался завязать со мной беседу.
- Эта ветка скоро заработает на полную, тут будет еще четыре станции. Любишь по подземельям бродить? Приходи к нам работать после армии, обходчиком. Тут очень интересно. Метро это отдельный мир. Люди видят только станции, станции это островки в сети лабиринтов, ты даже не представляешь, сколько здесь технических ходов, по которым простые люди не ездят. Давай договоримся на завтра, я тебе покажу скрытые тоннели.

Я понял уже что этот мужик просто пытается меня успокоить, там наверное переполох был из-за моего забега по тоннелю, вот ему и дали задание – найти и обезвредить. Хотя признаюсь было приятно его слушать, чувствовалось, что он действительно увлечен подземкой, что он искренне рассказывает.
Мы доехали до какой то станции и двери раскрылись.
- Иди наверх, тебя там проводят к выходу, а завтра приходи сюда, на посту скажи, что тебя проводник Самойлов ждет, тебя пропустят, я на этой станции тебя буду ждать.
- А что это за станция?
- Она не достроена пока, наверху только технический выход, но я договорюсь, тебя пропустят.

Я вышел, в большой серый зал, там пахло сырой штукатуркой, освещение было тусклое. Не привычно видеть станцию  в таком виде, обычно станции метро блестят сотнями ярких огней, отраженных в мраморной плитке. Я поднялся по ступеням эскалатора наверх, но там не было никого, двери были заперты. Я кричал и стучал в двери, но никто не открывал. Вдруг свет погас и стало совсем темно. От неожиданности я даже испугался. Я подумал, что на станции не предупредили охрану и они после закрытия метро закрыли двери и отключили рубильники. Дрожащими руками я нащупал фонарь в рюкзаке. Если мне здесь не откроют нужно попробовать вернуться назад на работающую станцию, там охрана должна быть круглосуточно. В темном пустом зале недостроенной станции было тихо, мои шаги гремели как шаги великана, крушащего громадными ступнями города. В свете моего фонаря пробежала крыса, большая, как кошка. Здесь становится не безопасно, с этой мыслью я достал из рюкзака нож.

Позади меня послышались шаги, я повернулся, но никого не увидел, холодок пробежал по спине. Вдруг снова шаги, уже в другой стороне зала, я бросал луч фонаря из стороны в сторону, пытаясь поймать неуловимые тени. Снова шаги, и снова никого не видно. Станция оживала звуками, кто-то кашлянул. Я не выдержал и  закричал:
- Эй, кто здесь!
Мгновенно стало тихо, десять секунд я стоял и вслушивался, луч фонаря медленно шарил по голым стенам пустого зала. Свет заморгал и погас. У меня ноги налились кровью, стали тяжеленными и как будто вросли в пол, от жуткого страха я почувствовал, как холодеют руки и губы. Еще чуть-чуть и я потеряю сознание, голова кружится, я стучу фонарем об ладонь, но он не работает, все безнадежно.
СПИЧКИ! У МЕНЯ В РЮКЗАКЕ СПИЧКИ!  я вынул одну спичку из коробка и зажег. Мне снова стало плохо, в свете огня я увидел, что вокруг меня толпа народа, они ходят по залу, толкаются, как ни в чем не бывало, в полной темноте. Меня эти люди как будто не замечали. Рядом со мной встали двое мужчин, один спросил меня:
- Мальчик, который час?
Я посмотрел на часы, поднял взгляд на мужчину  и хотел ответить, но забыл, сколько времени показывали часы. У меня догорела уже третья спичка и я зажег четвертую. Мужчина равнодушно посмотрел на меня, достал из кармана свечу и поднес ее к спичке, когда свеча разгорелась, его спутник тоже достал свечу и зажег ее от свечи этого мужчины. Вокруг люди стали доставать свечи и зажигать их друг у друга. Зал наполнился теплым желтым светом. Из тоннеля появился тусклый желтоватый свет, подул ветер. Я смотрел в сторону, откуда должен был прибыть поезд. Странно, но в кабине поезда не было машиниста. Поезд остановился, двери распахнулись и ожидавший народ, толкаясь, зашел в вагон. Сквозь окно вагона я увидел знакомого рослого мужчину, проводника Самойлова. Я зашел в вагон и подошел к своему недавнему собеседнику.
- Кто эти люди?
Я посмотрел на проводника иступленным взглядом.
- Это не люди уже, это эфир. Эфир наполняет этот мир и приобретает форму, иногда людей, иногда животных, иногда поездов. Но все эти образы это единый организм, видишь как они тебе светят? Эфир всегда будет стараться создать для тебя комфортную среду, что бы растворить тебя в себе.
- А ты кто?
- Я проводник. Я помогаю выбраться отсюда душам, которые еще могут спастись  и не раствориться в эфире.
Я не мог поверить в это всё, но мир был настолько убедительно фантастичным, что невольно верилось в его существование.
- Послушайте, сегодня на Бауманской девушка упала под поезд, я могу ее найти в вашем мире?
- Может быть, но если она умерла, то у тебя не много времени до того как ее душа растворится. Сейчас ты уже не в обычном метро, поэтому если поедешь на Байманскую, то там не будет привычных толп людей, там будет эфир, и возможно там будет твоя подруга, но после открытия метро, эфир будет оттеснен людьми и девушка твоя уйдет вместе с эфиром.
Я пересел на обратное направление и поехал в сторону станции метро Бауманская. Всюду меня сопровождали люди со свечами, когда я вышел на станции, то увидел, как человек двадцать стояли кольцом. Они так плотно столпились, что мне с трудом удалось протиснуться в кольцо. В центре на полу сидела Эля. Я бросился к ней и обнял ее. В груди тепло защемило, я заплакал в голос, а она обняла меня и крепко прижалась головой к моей груди. Боже она же жива! Я был счастлив, ее руки были теплыми, лицо розовое. Не может быть, что бы это была только душа, это она! она! моя девочка.
- Максим, я нечаянно, прости, это случайность, я не хотела.
Она плакала и причитала, прижимая голову к моей груди. Люди вокруг, а точнее эфир, стал сжимать кольцо, они встали уже совсем вплотную к нам, на лицах их была скорбь, женщины даже плакали.
- Максим, тебе нужно уходить, иначе они и тебя заберут.
- Ну и пусть, я уйду с тобой.
- Нет тебе нельзя, тебе нельзя туда, ты живой, а я нет. Мы уже не сможем быть вместе, прости, Максим.
Она громко заплакала. Спустя несколько минут, осознав всю безысходность ситуации, я отдал ей ее рюкзачок и побрел в сторону выхода. Еще много раз я пытался попасть в то, «другое» метро, но не получалось, оно меня больше не принимало.
Спустя четыре года я устроился в метрополитен обходчиком. Когда бродишь по тоннелям с фонариком, много всякого мерещится, вчера например, я увидел вдали девушку, я узнал ее по светоотражателям на рюкзачке.