Час тридцать пополуночи

Ледяная пустыня простиралась до самого горизонта. То, что здесь когда-то была улица, можно было понять исключительно по снежным буграм, там и здесь прерывающим белую гладь. С первого взгляда в них и нельзя было распознать привычные городскому глазу блоки многоэтажек: дома напоминали скорее огромные ледяные ульи. Да и вообще, весь антропогенный пейзаж был поглощен природой, с прошлой недели полностью распоряжавшейся всей жизнью города. Хотя слово «жизнь» здесь вряд ли уместно – природа скорее распоряжалась смертью.
Неизвестно, на какие площади обрушился катаклизм. Одно было очевидно – весь город был заживо погребен под слоем снега, шедшего не переставая. Только сегодня на улице наступило относительное затишье – снегопад несколько утих, но ледяной ветер все так же завывал в каждом переулке, и эти душераздирающие звуки отбивали охоту выходить на улицу у тех, кто еще был в состоянии это сделать. У тех, кто остался в живых.
На горизонте появились две человеческие фигуры. Борясь с ветром и холодом, они медленно, но упорно приближались к той части улицы, которая не продувалась: стоящие близко дома отгораживали небольшой дворик, в котором можно было укрыться от порывов холодного воздуха. Именно этот дворик и приметил один из путников, волею судьбы оказавшихся вместе.
Он плохо видел из-за все время сползавшей на глаза лыжной маски, защищавшей лицо от снега, но маршрут был ему известен до мелочей: прожив здесь не один год, мужчина отлично помнил, как располагаются здания. Медленно, утопая по колено в снегу, он, тем не менее, уверенно шел к намеченной цели, становившейся все ближе и ближе.
Спутник его двигался тяжело, сильно припадая на одну ногу, издавая протяжные, наполненные страданием звуки при каждом шаге. Одной рукой он опирался на кусок арматуры, служивший ему костылем, другой рукой – на плечо человека, шагавшего рядом.
А ветер все тянул свою пугающую, загробную мелодию.

Попытки мародерства начались практически сразу же, как стало понятно, что погодные условия сбили весь ритм городской жизни. Однако столь же быстро они и утихли, потому что жаждущих наживы становилось все меньше и меньше. На третий день даже самые отчаянные осознали, насколько опасно появляться на улицах, превратившихся в ледяные джунгли. В этот же день были оборваны сильнейшим ветром оставшиеся линии электропередач и полностью прекращена работа всех городских учреждений (оставшихся после первых двух дней, разумеется). Город оказался полностью отрезан от внешнего мира: все дороги были занесены, проехать ни на одной машине не представлялось возможным, а замерзшие тела тех нескольких смельчаков, что рискнули уйти на своих двоих, были уже погребены под двухметровым слоем снега. Телефонная связь не работала, интернет – и подавно. Помощи было ждать неоткуда, и спасения, очевидно, не предвиделось. Многие люди были попросту замурованы в собственных жилищах, и единственная их надежда была на запасы дров и полные погреба. Разумеется, это касается лишь тех, кто остался в живых – а таковых было немного. Погодный апокалипсис, как назвали это явление в местной газете, успевшей выйти до того, как деятельность редакции была парализована, своей неумолимой снежной походной шествовал по городу и ледяным дыханием навсегда усыплял его жителей.

Двое мужчин наконец добрались до пункта назначения. Выбрали небольшую площадку, очищенную от снега и с двух сторон окруженную стенами дома – очевидно, здесь был подъезд, и остановились. Тот, что хромал, грузно опустился на землю и, положив рядом свой импровизированный костыль, громко выругался. Попытался приподняться, но тут же откинулся назад и тихо застонал.
Второй достал из кармана куртки помятую пачку сигарет, достал одну, взял в зубы. Убрав пачку, достал из того же кармана спички, чиркнул. Крошечный огонек заплясал, и все окружающее пространство словно огрызнулось на этот сгусток тепла и света, ибо он моментально затух. Не произнося ни слова, мужчина выбросил погасшую спичку и взял еще одну. На этот раз ему удалось подкурить, и он с непроницаемым выражением лица задымил. Ранее ему улыбнулась редкая удача, и он наткнулся на не разграбленный мародерами продуктовый ларек. Оттуда он вынес полный рюкзак продуктов и блок сигарет. Да, сигареты ему были необходимы. Все окружающие, черт их дери, говорили ему: «бросай курить, курение тебя погубит», - и где они все теперь? Сами уже мертвы, а он, Мэтью, еще жив и на тот свет пока не собирается. Когда придет время – конечно, но до поры… Однако он все-таки скорее сдохнет, чем бросит курить.

Распластавшийся на земле мужчина снова застонал. Мэтью неторопливо докурил и подошел к нему. Присел на корточки, склонившись над лицом своего нового знакомого.
- Кажется, у меня сломана нога… - Прохрипел тот и скорчился. Мэтт покачал головой. Как ему вообще удалось сюда добраться? Удивительно, что делает с людьми жажда жизни. Но теперь, видимо, силы окончательно оставили…
- Как твое имя? – спросил Мэтью. Пока они шли сюда, любые слова растворялись в завываниях ветра, но теперь вокруг было достаточно тихо.
- Альберт. – Мужчина снова застонал. – Альберт Кэссиди.
Мэтью кивнул и посмотрел на его ногу. Она была неестественным, зигзаговидным способом изогнута. Он провел по ней рукой, вызвав поток ругательств из уст Альберта, убедившись в плачевности ситуации.
- Слушай меня, Альберт Кэссиди. Твоя нога сломана… В двух местах, я предполагаю. У меня в рюкзаке есть пистолет. Патронов сейчас не достать, и они ценятся на вес жизни. Однако я могу избавить тебя от страданий, если ты захочешь.
Мужчина только издал какой-то невнятный звук и отвернулся. Мэтью пожал плечами и отошел в сторону. Побродив вокруг, обнаружил дерево, напоминавшее скорее ледяную скульптуру. С помощью извлеченного из недр рюкзака маленького топорика наколол щепок. Древесина хоть и промерзла, довольно быстро загорелась, и вскоре Мэтт уже грел окоченевшие пальцы у костра. Альберту удалось подползти поближе, и он молча лежал и смотрел на пламя. Мэтью периодически подбрасывал в костер новые щепки, поддерживая огонь. Никто не проронил ни слова, только стоны и хрипение Альберта периодически нарушали тишину.
Солнце давно село. Костер дотлевал, и все вокруг погрузилось во тьму. С приближением ночи Альберту становилось хуже – его начало лихорадить, он тяжело дышал и начинал бредить. Мэтью смотрел на него с сожалением, но ничем не мог помочь. В какой-то момент он придвинул к себе рюкзак, в темноте нащупал рукоять «Дезерт Игл» и достал его, но потом в голове его пронеслась мысль «Зачем? Он отказался, это был его выбор!», и он положил пистолет обратно.
В какой-то момент Альберт захрипел особенно сильно, руки дернулись, сводимые конвульсией – и он затих. Мэтью подошел к нему: не дышит, глаза открыты. Тяжело вздохнув, Мэтт провел рукой по лицу своего покойного товарища, навеки закрыв его глаза, и взглянул на часы: 01:30. Час тридцать пополуночи. 

Немного поскитавшись вокруг в темноте, подсвечивая себе карманным фонариком, Мэтью обнаружил лопату. Инструмент оказался весьма кстати: последующий час мужчина провел, раскапывая немного поодаль от места стоянки яму, достаточно глубокую, чтобы поместилось человеческое тело. Прорыв двухметровый слой снега, лопата уткнулась в землю. Впрочем, почва не успела достаточно сильно промерзнуть – когда начался катаклизм, была середина июня, - и Мэтью хватило сил, чтобы выкопать могилу достаточной глубины. Отбросив лопату, он вернулся к месту стоянки и взвалил на спину тело Альберта. Тот был довольно крупный, и нести его было тяжело, но расстояние до свежевыкопанной могилы было от силы тридцать метров, и Мэтт справился. Опустив тело в яму, присыпал сверху землей, смешанной со снегом. «Спи спокойно в этой ледяной гробнице, Альберт Кэссиди», - подумал он. Вернулся к тому, что осталось от костра, достал из рюкзака спальный мешок, забрался в него и уснул.

Мэтью проснулся на рассвете. Перекусил консервов, закурил. Сложил спальный мешок в рюкзак, закинул его на плечи и направился к выходу из двора. Проходя мимо могилы Альберта, которую за ночь уже присыпало снегом, остановился ненадолго и задумчиво посмотрел в одну точку. Потом качнул головой, словно сгоняя наваждение, и отправился дальше. Выйдя из дворика, ставшего отличным пристанищем на прошлую ночь, остановился и уверенным взглядом осмотрел окрестности. Ну уж нет, он, Мэтью, не отдаст свою жизнь задаром. Его не сломить ни снегопаду, ни ледяному бурану. Мэтью достал сигарету.

Но он все-таки скорее сдохнет, чем бросит курить.