Алжирский пленник - часть 36

Сегодня я прощался с моими, ставшими за эти дни близкими и дорогими, друзьями в Игли.
Мы съездили в чайную попить кофе. Директор, а может президент нашей гостиницы – клуба сел ко мне на переднее сидение в машине, Хандж уместился сзади между вещами, и мы еще раз проехали, ставшими мне знакомыми, улочками уютного Игли.  Было очень прохладно. Я привычно махал встречным из окна: «Салам», а при встрече с кем-то жал руку, обнимал, прижимался к щеке, похлопывал по плечу отвечая в ответ на вопрос: «Лабаз?» - «Лабаз!», на «Сава?» - «Сава!». Интересно кого они видели во мне? В этом лохматом, бородатом и круглолицем мужике?
Сейчас мы уже бесконечно далеко от Игли. Уже утихла боль от расставания и разлуки. Вдоль нашего пути по прежнему великолепные горы. Теперь вместо джамэль встречаются хмары – ишаки. Все громче и веселее музыка у моего Зино. Он, видимо, счастлив, отвечая на звонки своих братьев, друзей. В его речи часто слышны слова и про меня. Он даже смеялся с кем-то, наверное рассказывал, что я уже шесть часов кряду что-то пишу своими каракулями прямо на ходу. Для него мои каракули, как для меня их арабская вязь. Хоть в этом плюс нашего языкового непонимания. Я могу спокойно писать все, что мне  вздумается, не боясь, что кто-то здесь это сможет прочесть.
Теперь про мою знаменитую шляпу. Почему теперь? Потому что должен же я что-то делать в дороге. Смотреть на диковинный однообразный… нет не так – однообразно-диковинный пейзаж мне надоело. Зино глушит меня своей музыкой, как только у него барабанные перепонки выдерживают? Мои давно уже стали как барабаны, и в них долбится его любимая музыка. Поэтому лучше уйти в себя.
Почему знаменитая? Потому что на большинстве моих фото я в ней: белесой, с широкими полями, чуть не по размеру, она мне немного маловата, больше просто не было. Мы ее купили в Алжире прямо у обочины дороги, где стоял торговец сувенирами. Шляпа была соломенная, сделанная чьими то искусными руками. В одном месте, там где плетение завершалось широкими полями, торчали пучком плоские гладкие соломины, из которых ее плетут.  Их видимо забыли обрезать. Зино предложил это сделать, но я отказался, т.к. это придавало шляпе необычный вид.
Я был как ребенок счастлив, т.к. заведомо предвкушал, как приеду в Алжир и куплю там себе шляпу на местный манер. Правда, радость мне немного подпортил тот факт, что Зино запретил выходить из машины, чтобы торговец, поняв, что я иностранец, не взвинтил цену. А покупал он на свои, т.к. мне он деньги так и не поменял, из своих соображений собственного достоинства и гостеприимства, совершенно не беря в расчет, что у меня тоже есть собственное достоинство, хоть и всего на 150 евро, но мое собственное, и я хотел бы чувствовать себя джентльменом и угостить своих друзей чашечкой кофе, или на худой конец купить себе то, что я хочу, а не выбирать, как ребенок между чупа-чупсом и петушком на палочке, когда мне хочется китайской лапши. Я ее к стати тут не видел, нужно поинтересоваться! Правда, что я с ней буду делать? Кипяток здесь по великому блату можно достать только в чайной или кафейне. А просить радушных хозяев, чтобы они мне вместо их национальных кушаний, которые они готовили наверное пол дня, чтобы меня удивить, залили кипяточком китайскую лапшу, невежливо! Но я все же поинтересуюсь, хотя бы для того, чтобы она, если она у них есть, лежала у меня в сумке и напоминала о доме, о моих детях, которые у меня ее всегда клянчат в магазине.
Так вот о моей знаменитой шляпе. Я как наивный простак предвкушал, что надену ее в Сахаре и буду этакий местный хлопец. Но увы! Никто здесь таких экзотических головных уборов не носил отродясь. И я в этой шляпе сразу же и безнадежно выглядел смешным интуристом, а на всех моих фото, этаким мексиканцем в прерии с хохлацкой физиономией. Мои же друзья вообще разгуливали по Сахаре безо всяких головных уборов, не обращая внимания ни на солнце, бьющее по голове, ни на вечернюю прохладу. Кстати, когда мы ночевали в Сахаре, я первый не выдержал и пошел оделся, обулся, т.к. песок стал нестерпимо холодным, и они надо мной смеялись – вот мол Сибиряк! А я спрашивал всех по пять раз за ночь, сколько там у нас сейчас градусов? Большинство же местного населения носят на головах платки, которые заматывают в виде тюрбанов  и еще прикрывают ими нижнюю половину лица. Выглядят они при этом весьма экзотично, хотя, если без них, то обычные работяги, сродни нашим. Еще они наряжаются в длинные рубашки – халаты. Под ними у них есть штаны. Но их почти не заметно. Есть еще типа наших фуфаек, чуть потоньше и полегче, стеганные халаты. Обувь носят в основном на босу ногу - обычные тапочки китайского производства. У одного моего знакомого паренька, которого мне представили как знающего русский язык, хотя знал он его так же, как я английский, эти тапочки лопнули поперек. Он их отремонтировал и носил. А ходил он в белоснежном халате, в белой шапочке на черной как валенок голове. Красавец парень, высокий, ладно сложенный, он, кажется, дрожал от смущения и страха, когда его со мной знакомили. Потом мы подружились, он ходил с нами один раз на этюды, я изобразил его сидящим под навесом в оазисе с подносом фиников и кувшином. Обещал ему показать фотографии Москвы, которые сделал в свой транзитный приезд в Москву. Но так и не случилось.
Я спросил у него, хочет ли он побывать в Москве, на что он смущенно отрицательно покачал головой. Через некоторое время он признался, что у него нет на это денег. Я ему сказал, что если он захочет знать русский язык, нужно обязательно приехать в Россию. В его семье 13 детей, он старший. Закончил Алжирский университет по русской литературе, любит читать Пушкина. По-русски почти не говорит. Что он будет делать в Игли, где я возможно первый русский за всю историю этого городка, есть правда два ветерана, помнящих что воевали то ли с русскими, то и против них, я так и не понял. Сегодня перед отъездом мне встретился один из них. Старик, помнящий по-русски несколько фраз, был счастлив видеть меня. Потом прощаясь, он наставил на меня воображаемое ружье, передернул затвор и сказал: «Русский!» и несколько раз спустил курок, приветливо при этом улыбаясь. Что все это значило!? Я многое не понимаю, не зная их языка. Может быть, он хотел сказать, что мол: я воевал с русскими, т.е. вместе с русскими, а может и с русскими?
Так вот о моей знаменитой шляпе. Она вечно мешалась, я ее возил в багажнике, т.к. сидеть в ней в салоне неудобно. Голова в ней потела, но она спасла меня от зноя и смертоносных лучей африканского солнца Сахары, от которого у меня сразу же начинала болеть голова. Еще она позволяла мне писать стоя против солнца. В общем славная оказалась шляпа. Хоть я в ней и выгляжу как герой из ковбойских фильмов.
Проезжаем городок Юуб, движение замедлилось, опять много машин, уступаем пешеходам дорогу. По улицам ходит более  европейски одетая молодежь и такое ощущение, что ведет она себя более развязно. В здешних городках, в зависимости от размеров, теснота растет в геометрической прогрессии. Т.к. улицы остаются те же, а количество населения возрастает в разы. Не удивительно, что в Алжире такая толчея. Если бы они строили, как в Москве многоэтажные дома, а улицы делали бы раз в десять шире, наверное, было бы по-другому, но это был бы уже не Алжир.