Помни предков своих. Малая Родина

Не вдаваясь, пока, в подробности я решил опубликовать отрывок из моей книги «Помни предков своих. Художник и педагог Н.Г.Тихонов. Хроника жизни и творчества», изданной мною на свои собственные средства в 2015 году.
Сейчас она стала уже библиографической редкостью – сегодня был реализован последний экземпляр этого супермалотиражного издания.
В книге вы найдете подробнейшее описание жизненного и творческого пути уникального по широте  и неожиданным проявлениям своего таланта Мастера, родившегося на переломе веков в семье потомственных работников фарфоровой фабрики  английского купца Ф.Я.Гарднера, которую он основал в необыкновенном заповедном уголке северного Подмосковья - сельце Вербилки - во второй половине далекого XVIII века.
История создания этой книги крайне интересна и поучительна, но требует отдельного вдумчивого и обстоятельного повествования.
Все факты, изложенные в этом богато иллюстрированном издании, основаны на подлинных исторических документах, с которыми мне посчастливилось ознакомиться как в государственных архивах и библиотеках.
Также были использованы фактические данные уникальнейших оригиналов разнообразных документов, которые бережно хранятся в архиве Николая Георгиевича Тихонова, моего любимого и обожаемого дедушки.
В какой-то мере эта книга автобиографична, поскольку мне посчастливилось прожить в одной квартире вместе с ним и его женой, моей бабушкой, Лидией Георгиевной Тихоновой более сорока лет.
Они сыграли главную и решающую роль в моем становлении как человека и гражданина своей любимой Отчизны. Говорю это без лишнего пафоса и бахвальства. Так оно и есть на самом деле…
Это были воистину исторические времена, однако по молодости лет многие моменты были мной, к большому теперь сожалению, упущены, и требовали более тщательного и взвешенного подхода  к изложению подобных событий.
Но, как говорится: «Глаза боятся, а руки делают». Тем более что к этому были ну уж очень веские причины и обстоятельства. И одной и главных было наплевательское и бездушное отношение всех уровней нашей «народной» власти к славным делам наших предков, сделавших многое для упрочения и развития своей великой Родины – России, не говоря уже о Москве, которой он отдавал все физические и духовные силы на протяжении восьмидесяти лет!
Но о «плевках» истории мы еще успеем поговорить, а сейчас вашему вниманию представляется материал первой главы книги «Малая Родина», описывающий начало жизненного пути Коли Тихонова с попыткой разобраться, почему наша Земля так щедро рассыпает бриллианты талантов именно у нас, в нашей дорогой и любимой многонациональной России.
На сём умолкаю, дабы не мешать благодарному читателю…

                «Считаю, не должно быть графиков и живописцев,
                оформителей книги или театральных художников.
                Должны быть просто художники, хорошо знающие
                разные материалы и умеющие в них работать.
                Должно быть так, как у Леонардо,Микель-Анджело,
                Дюрера».

                А. Д.Гончаров, живописец и график,
                народный художник РСФСР.               




Глава первая. 

Малая Родина
 
Сельцо Вербилки

Каждый уголок нашей великой Отчизны по-своему самобытен и прекрасен. Но та земля,
о которой пойдет речь, так уникальна по природе и самой своей сути, что не сказать о ней, было бы совершенно невозможно.
Север Московской области. Талдомский район. Поселок Вербилки, разделенный на две части рекой Дубна, пойма которой считается одним из наиболее живописных и богатых уголков природы Подмосковья.
Самое древнее, документально подтвержденное в писцовых (переписных) ведомостях упоминание о сельце Вербильцы (Вербилово) относится к 1628 году. Вербилками оно стало называться со времени рождения там фарфоровой фабрики.
Вербилки – отнюдь не забытая Богом и сполна одаренная Природой земля. Франц Яковлевич Гарднер, английский купец, прибывший в Российскую империю в середине XVIII века, неспроста выбрал это место для строительства своей фарфоровой фабрики – видимо, он чувствовал его потаенную силу, природную мощь и уникальность.
 Да и чем еще можно было объяснить то, что лапотные подневольные крестьяне, умевшие только пахать и промышлять зверя и рыбу, вдруг превращались в искусных и даровитых живописцев, скульпторов, модельщиков и форматоров, поражавших своим уникальными творениями не только избалованную знать Российской империи, но их зарубежных соседей.
Издавна река Дубна давала богатую и разнообразную жизнь всему вокруг в этом благословенном крае. В ее пойме водилось много бобров, выдр, норок и водяных крыс (нутрий).
Вдоль  берегов жили  журавли, цапли, утки, кулики, чибисы, бекасы, иволги. В полях
в изобилии водились перепела, коростели, жаворонки, скворцы и пернатые хищники – ястребы, коршуны, сычи, совы и филины.
Кругом стояли непроходимые смешанные леса, но были и небольшие дубравы, боры
с величественными корабельными соснами, упирающимися в небо, дремучие темные ельники, пестрые белоствольные березняки, осинники, с постоянно шелестящей листвой, заросли орешника, бузины и других кустарников.
В лесах в стародавние времена водились медведи, рыси, волки, куницы и белые горностаи. Во множестве встречались кабаны, лисы, зайцы, хорьки и белки.
Из чащи леса мог запросто выйти сохатый и, степенно повернув увешанную огромными рогами голову, посмотреть на пришельца умными с поволокой глазами и также внезапно скрыться в чаще леса, оставив гостя в полном недоумении и растерянности.
На глухих лесных полянках при особом везении и умении можно было увидеть вальяжных тетеревов, распускающих свои роскошные хвосты, и более скромных глухарей, послушать переливчатое воркование вяхирей (лесных голубей), загадать сокровенное желание под песню кукушки и идти по лесу в сопровождении пестрой какофонии звуков, издаваемых другими лесными пернатыми.
С высоких берегов Дубны в определенное время года в воде были видны косяки огромных лещей – «лопат», идущих на нерест в верховья реки. Здесь ловились килограммовые окуни
и ершики поменьше, а метровые щуки не были редкостью, обитали также хищные сомы и верткие налимы. А о всякой более мелкой рыбе и говорить нечего. По берегам реки, в норах у дна, обитало множество здоровущих раков.
Крутой правый берег Дубны был испещрен множеством отверстий-гнезд, в которых жили ласточки и стрижи.
На лесных полянах и лугах  поражало воображение пестрое буйство разнообразных цветов и трав. В невероятном хороводе соседствовали белоснежные ромашки, васильки, ярко-желтые гроздья пижмы, пушистые бордово-фиолетовые маковки недотроги чертополоха, строгая серебристая полынь, колокольчики, кивавшие своими фиолетовыми головками на ветру, скромные огненные жарки, дикий львиный зев причудливых окрасок, фиолетово-красный и белый клевер
с тройчатыми листочками, скромные незабудки и белые гроздья валерианы.
И все это великолепие было обрамлено изумрудно-зелеными осоками и различными другими травами.
В погожий летний день над ними стоял необыкновенно теплый, насыщенный, терпкий
и пьянящий аромат, который обволакивал гостя и оказывал на него неизъяснимое воздействие.
В лесу было огромное количество разнообразных ягод – красная с белыми бочками земляника, восковая тёмно-синяя черника, бордовая брусника, сизая голубика, нежная бледно-красная малина, пушистая темно-сизая ежевика и красновато-прозрачная костяника. Даров леса было так много, что они казались сплошным цветным ковром. Можно было, не сходя с места, набрать не одну пригоршню пахучих, сочных, прохладных ягод.
И, конечно, в лесу было полно любых грибов. Благородные грузди и рыжики, белые грибы разных фасонов, степенные подосиновики и подберезовики соседствовали с мохнатыми волнушками и валуями, юркими маслятами, выпрыгивающими из рук, козлятами, стайками рыжих лисичек, разбросанных тут и там. А свинушек и разноцветных сыроежек было так много, что некоторые просто проходили мимо, не придавая им никакого значения.
Казалось, что сама Природа осеняет человека и вдохновляет его творить прекрасное.

Фарфоровая фабрика в Вербилках

История возникновения и развития фарфоровой фабрики подробно изложена в объемном труде авторов Е.Н.Мачульского,  А.А.Зилова и Ю.Н.Кравцовой «Вербилки. История фарфорового завода Ф.Я.Гарднера», а также в книге Ю.А.Арбата «Фарфоровый городок».
В настоящее время годом открытия фабрики Гарднера считается 1766 год, хотя упомянутые авторы пишут, что это событие произошло несколько раньше –  в 1754 году.
Крепостные крестьяне, коренные жители Вербилок, купленные Гарднером у прежнего их владельца и оставленные при фабрике, были ее бесправными работниками, полностью зависящими от воли хозяина.
Но именно они составили ту основу будущих кадровых работников, которые впоследствии прославили Вербилки на весь мир. Именно их потомки превратятся из крепостных крестьян
в искусных и квалифицированных мастеров – художников, скульпторов, живописцев, граверов, формовщиков и других, необходимых для такого сложного производства, специалистов.
В конце XVIII столетия в судьбе коренных жителей сельца Вербилки произошел крутой поворот – они были приписаны Гарднером к его фарфоровой фабрике, перестав быть крепостными и получив  наименование посессионных работников или мастеровых.
На фабрике трудились многочисленные представители разных фамилий, живших в сельце Вербилки и в окрестных деревнях Жуково, Стариково, Кушках и других местах. К одной из таких династий относится род Манковых-Тихоновых.

Род Манковых-Тихоновых

В начале XIX века трудился на фабрике талантливый самородок, живописец Тихон Манков. Было у него три сына – Егор (Георгий), Константин и Василий. 
Вот что пишет о них Ю.А.Арбат: «Всех их Елизавета Николаевна Гарднер послала учиться в Москву: Егора и Василия – в техническое училище, Константина – в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, на живописное отделение. Гарднеры часто посылали в ученье сначала своих крестьян, а потом рабочих, но обычно забирали их из учебного заведения перед самым получением диплома. Они считали, что дипломированный специалист постарается уйти после того, как отработает положенный срок на заводе.
Василий скоро заболел и умер. Егор всю жизнь работал в точильном и горновом отделениях. Константину удалось окончить училище живописи с дипломом. Пять лет (1885
 –1890 гг.) он отработал на Вербилковском заводе, а затем вернулся в Москву и стал преподавателем в училище живописи, а позже в Строгановском художественно-промышленном училище, где преподавал акварель и заведовал керамической мастерской, работая в фарфоре. Константин Тихонович не порывал связи с Вербилками, иногда приезжал сюда, привозил свои рисунки. Это были очень тщательно вырисованные композиции с обилием мелких деталей.
Два брата – Егор и Константин более известны как Тихоновы, а третий – Василий – как Манков».
Отметим тот факт, что, несмотря на самое простое, крестьянское происхождение, многие работавшие на фабрике крестьяне получали специальное художественное образование в лучших учебных заведениях Российской империи.
И этому в значительной степени способствовали владельцы фабрики – сначала Гарднеры,
а затем и Кузнецовы. Они понимали, что настоящие мастера своего дела должны быть
не пришлыми людьми, выписанными из других областей и иных стран, а местные, народные умельцы, которые с молоком матери впитали всю красоту и великолепие окружающей природы, слились с ней и обрели способность создавать замечательные, невиданные доселе произведения искусства.
Нас же интересует ветвь рода, относящаяся к Егору (Манкову) Тихонову, потомственному работнику фарфоровой фабрики Гарднера, мещанину города Калязина Тверской губернии. Его жена Екатерина Ивановна (в девичестве Барсова) долгие годы работала живопиской на фабрике А.Г.Попова в селе Горбуново, которое находилось в том же Дмитровском уезде.
В семье было пятеро детей. Дочери – Екатерина и Клавдия, сыновья – Сергей, Константин
и Николай. По стародавней родовой традиции дочери носили фамилию Манковых, а сыновья
– Тихоновых.
Старший брат Сергей, 1873 года рождения, в возрасте 13 лет поступает как вольный посетитель в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), а оканчивает его уже в качестве полноправного ученика в 1898 году.
В 1885 году рождается средний брат Константин, который в 1896 году поступает
в Строгановское центральное училище технического рисования (СЦУТР) и становится дипломированным художником в 1906 году.
Младший брат Николай появился на свет 1892 году. По протекции своего брата Константина в 1906 году он поступает в Императорское Строгановское центральное художественно-промышленное училище (ИСЦХПУ) и блестяще оканчивает его с золотой медалью и дипломом I-ой степени в 1916 году.
Итак, все три сына бывшего крепостного крестьянина Егора (Манкова) Тихонова получили высшее художественное образование, что само по себе является чрезвычайно редким явлением, особенно в условиях царской России. Значит, все трое обладали недюжинными способностями
и сильными характерами.
Просто удивительно, что должно было произойти в Природе, какие неизъяснимые
и неведомые силы должны были быть задействованы, чтобы три родных брата из простой крестьянской семьи получили в разное время высшее художественное образование в лучших учебных заведениях Российской империи и стали достойнейшими представителями художественного и педагогического сообщества!
Упомянем еще об одном интересном историческом факте. На момент описываемых событий сельцо Вербилки входило в состав Дмитровского уезда Московской губернии. Так почему же отец сестер и братьев был не посессионным крестьянином, а мещанином, да еще соседнего, Калязинского уезда Тверской губернии?
Оказывается, крестьяне, приписанные к фабрике (посессионные крестьяне) и получившие паспорт, могли сами выбирать себе сословие – становиться купцами или мещанами.
Большинство из них записывались в город Дмитров, а Егор (Манков) Тихонов предпочел шумному и бойкому Дмитрову более спокойный и степенный Калязин, став его мещанином.


Родовое гнездо семьи Егора (Манкова) Тихонова

Семья жила в старинном доме № 3 в начале улицы Торговой. Потом она стала Торговым проездом, а ныне это улица И.Т.Войлокова. Именно она первой появилась на карте Вербилок при строительстве фарфоровой фабрикой. В дореволюционное время улица Торговая вместе
с Бульваром (ныне ул. Советская), улицами Центральной (ныне ул. Н.В.Забырина)
и  «У Колокольчика» (ныне ул. Карла Маркса) составляли ядро исторического центра сельца.
Отметим, что более подробно с историей возникновения и развития поселка Вербилки можно ознакомиться в содержательной книге краеведа Ю.Н.Кравцовой «Вербилки. Страницы истории, люди, судьбы».
 Дом не был крестьянской избой в прямом смысле этого слова. В нем не было закутов для скота и иных подобных помещений. Он был разделен на две сообщающиеся между собой части.
В передней, красной, половине жили родители, а в задней – старшие дети. Впоследствии, еще до войны, в передней части обосновался с семьей  средний брат Константин, а задняя была закреплена за младшим Николаем. Старший брат Сергей к тому времени уже постоянно жил
в Москве.
По словам дедушки, дом был очень старым и одним из первых в Вербилках.
По родовому преданию, сруб дома покоился на комлях вековых сосен под четырьмя углами дома. Массивные бревна стен, растрескавшиеся от старости, были снаружи какого-то необычного темного серо-коричневого цвета. Стесанные на четверть с внутренней стороны, они вместе с проконопаченными швами были так отполированы временем, что казались покрытыми каким-то необыкновенным лаком. Это же относилось и ко всем деревянным перегородкам в доме. 
Очевидцы рассказывали, что когда в конце 70-х годов прошлого столетия сносили старые дома под строительство первого квартала пятиэтажек, эти бревна «пели и стонали» – они издавали непередаваемый мелодичный звук. Недаром еще до сноса дома к дедушке приезжал из Москвы скрипичных дел мастер и просил продать ему хотя бы внутренние перегородки дома – за свою долгую жизнь они приобрели уникальные свойства и годились для изготовления деталей
и корпусов музыкальных инструментов.
Интерьер обеих частей дома был примерно одинаковым – небольшие сени, рядом холодный чулан, утепленная дверь в жилую часть дома, кухня с русской печью и две жилые комнаты – большая и маленькая. Все помещения были разделены перегородками, не доходящими до потолка. Большая комната имела универсальное назначение и использовалась как столовая, гостиная, кабинет и место для работы и отдыха.
В подполе на кухне хранились продукты – всегда, даже в самое жаркое время лета, они оставались охлажденными, а молоко не скисало несколько дней.
Большая русская печь с шестком обогревала все комнаты и использовалась для готовки. Зимой для поддержания нормальной температуры ее надо было топить березовыми дровами два раза в день – утром и вечером.
Со стороны улицы участок был огорожен глухим старинным забором высотой более двух метров с массивной входной калиткой и большими воротами с засовом. Забор отстоял от красной линии улицы метра на два – здесь находился свой рубленый колодец, ранее используемый для набора питьевой воды. Со временем он обветшал, пришел в негодность и из него брали воду только для полива.
До улицы доходил только палисадник  с цветами перед домом, огороженный невысоким частоколом и сплошь увитый хмелем, который оба брата очень любили и следили за его состоянием. Для них он, наряду с цветами, был прекрасной натурой – освещенная лучами солнца воздушная листва золотистого хмеля и его нежно-зеленые чешуйчатые шишечки порождали непередаваемые переливы и сочетания цветовых оттенков, создавая при этом впечатление необыкновенной теплоты и роскоши. От созерцания этого чуда было невозможно оторваться.
Дорожка от входа делила участок на две части. С правой стороны от тропинки хозяином участка был Константин Георгиевич, слева – Николай Георгиевич. Весь участок был засажен  цветами и сиренью.
Об этом стоит сказать особо. Оба брата – Константин и Николай (по сложившейся традиции дети называли их дядями, и даже мне было дозволено называть Константина Георгиевича дядей Костей) очень любили цветы и не видели смысла в выращивании каких-либо овощей или фруктов. Исключение дядя Костя делал только для редкой сортовой малины бледно-кремового и красного цветов. Он занимался ее разведением профессионально и добился нужных результатов – ягоды были очень крупные, сочные и сладкие.
Дядя Костя выращивал также превосходные пионы различных оттенков – от практически белых до насыщенно-красных цветков необыкновенно пышной формы. Не отставал от него и брат Николай – на своем участке он разбил удивительный цветник, который был его местом отдыха
и вдохновения.
Тыльная сторона участка выходила на пустошь, называвшуюся в народе «Задворками». Она находилась внутри квартала домов, ограниченного улицами  Центральной, Торговой, Бульваром и «У Колокольчика», и использовалась жителями прилегающих к ней домов как картофельное поле. Братья Тихоновы картошку и овощи там никогда не сажали.

Детские годы Коли Тихонова

По воспоминаниям дедушки отец его был нрава строго и крутого. Но относился
к младшему сыну так, как все родители относятся к поздним детям – баловал не слишком, но разрешал немножко больше, чем остальным братьям. Особенно он следил за тем, чтобы его всячески опекали старшие братья Сергей и Константин.
Мама его очень любила и называла его Николенькой. Это была скромная, мудрая женщина и заботливая хозяйка, на которой держался весь их дом. 
В 1917 году перед уходом на фронт Николенька нарисует ее небольшой карандашный запоминающийся портрет, в котором превосходно передаст богатый внутренний мир
и переживания матери, отдавшей воспитанию пятерых детей все свои внутренние силы
и материнскую любовь
Перед нами предстает изображение немолодой русской женщины: правильный овал лица, высокий, открытый лоб, аккуратно зачесанные назад с проседью волосы, прямой греческий нос, внимательный взгляд печальных глаз из-под нависших бровей, морщины, свидетельствующие
о долгой и непростой жизни. Она сдержанно улыбается, а глаза выдают тревогу и боль за судьбу своего младшего сына.
А пока Николенька рос в окружении своих братьев и с малых лет отличался живым
и любознательным характером. К нему в полной мере можно отнести слова из книги Ю.А.Арбата, написанные о Косте Тихонове: «… И  дядя Константин Тихонович, и старший брат Сергей, живший у этого дяди, в разное время учились в Московском училище живописи, ваяния
и зодчества. Летом в Вербилках они ходили на этюды, и Костя Тихонов тянулся за дядей и братом. Он полюбил искусство – живопись, рисование. Что касалось природы, то он чувствовал к ней нежность с тех пор, как увидел перелески, березовые рощи и неторопливые речки Подмосковья. Он остался верен этому чувству и тогда, когда вырос. Южная природа, пышная, декоративная, как в театре, быстро его утомляла. А родные места – это песни в цвете: ими можно наслаждаться бесконечно».
Наблюдая за работой своих родственников, Коля сам тянулся к карандашу и неумелой пока рукой пробовал изображать увиденное им вокруг – листики, цветочки и многое другое, что ему казалось важным. Взрослые, видя его интерес к рисованию, не ограничивали его,
а всячески способствовали развитию этих склонностей. Часто он шел вместе
со взрослыми на этюды в лес, луга или на Дубну и внимательно наблюдал за их работой.
Когда подошел срок, он по всеобщему решению был отдан в Вербилковское начальное училище, окончание которого открывало для него перспективу получения высшего специального образования.
Известно, что практически все дети в Вербилках работали на фарфоровой фабрике вместе с взрослыми, однако никаких сведений о работы Коли Тихонова на фабрике нет. Можно, однако, предположить, что достаточно зажиточная семья Егора (Манкова) Тихонова имела возможность не отправлять младшего сына на фабрику, а дать ему возможность получить платное образование.

Произведение создано 03.03.17 в 00:02 по местному времени.