Институтские байки Аспирантские будни

 
      Поступать в аспирантуру мы с женой не собирались. Зимой в отпуск мы зашли в родной институт  на кафедру плодоводства. Сидим, разговариваем с преподавателями и входит заведующий кафедры плодоводства Будаговский В.И. Он только что отчитал лекцию и сел на диван отдохнуть. Он внимательно слушал наши рассказы о работе в совхозе и пригласил  зайти к нему в кабинет.
        -----Как вы смотрите на такое предложение поступить к нам в аспирантуру. Мы начинаем большие, обширные исследования по культуре слаборослых плодовых деревьев. Уже подготовлен посадочный материал для закладки больших опытов. Вы подумайте, а потом мне сообщите. –----
     Жена очень обрадовалась такому предложению. Ей надоело сидеть дома, заниматься приготовлений обедов и домашним хозяйством. Она уже два года не работала в совхозе по болезни. Но ей не хотелось опять бегать по полям, сажать сады и договорилась с заведующим кафедры селекции плодовых культур профессором Татаринцеым о сдаче  вступительных экзаменов в аспирантуру на их кафедре, тем более дипломная работа у ней выполнялась  по сортоиспытанию сортов земляники.
    Мы уехали в совхоз, написали авторефераты, отправили и нам пришли вызовы для сдачи экзаменов. Директор совхоза не хотел меня отпускать и сказал
       –--Посмотрим, сумеешь ли ты пройти по конкурсу?----Действительно конкурс был 3 человека на одно место, у жены два человека.
     Сдали все экзамены, прошли собеседования и нас всех  троих  Будаговский сумел принять . У жены вышел неприятный инцидент. Она сдала экзамены лучше, чем её конкурентка, а зачислили эту женщину, а не жену, так как она была родственницей зав. кафедрой Татаринцева. Жена взяла все документы и поступила в аспирантуру в Научно -исследовательский институт по садоводству а нашем городе.
     Моей жене предложили разработать методику исследований по тематике : « Влияние конструкции крон и обрезки плодовых деревьев на качество плодов яблони». У жены напряжённый период в работе начинался со сбором урожая. Отбирая пробы плодов на анализы, приходилось лазить по деревьям, чтобы отобрать плоды в разных  частях кроны, она набирала за сезон до полутора тонн плодов. Затем они взвешивались по каждой пробе /до 2 кг/ и срочно из них дольками яблок образцы пастеризовали. Вот когда приходилось работать сутками не выходя из лаборатории.  Плоды дышат и в них постоянно распадаются сахара, кислоты, и конечно не одинаково по всем образцам. Ей помогали лаборанты, но она нередко оставалась ночевать в лаборатории. Часто я к ней приезжал,  помогал и мы под утро приходили домой пешком через весь город. Всю зиму жена делала анализы пастеризованных плодов из поллитровых банок. И так это повторялось каждый год. За три года она сделала различных анализов не менее 8 тысяч. Кроме этого работала с микроскопом, делала срезы плодов. Определяла лёжкость плодов в хранилище в зависимости от конструкции кроны и обрезки деревьев.
     После зачисления в аспирантуру у меня оставался только  один месяц для того , чтобы подготовить  методику исследований на все три года обучения. Подробно расписать схемы опытов, элементы учётов и наблюдений. Затем доложить на кафедре и утвердить на заседания совета института.
     Помню весна была очень ранняя, на первое апреля мы разбивали площадь под сад раздетые до пояса, а некоторые в трусах. А когда начали сажать саженцы, то земля глубже 20 см была мёрзлая. Посадку проводили студентами под моим руководством. Светового дня мне не хватало. Домой приезжал в 10 часов вечера, раньше не управлялся. Я себе запланировал такой объём работы, что выполнить его было очень сложно. За два года закладки двух опытных садов высадили около 7 тысяч саженцев. А ведь каждое дерево учётное. Измерял все однолетние приросты на дереве, обхват штамб, площадь листьев, всё лето проводил раскопки корневой системы, учитывал фенологию развития каждого сорта. А когда началось плодоношение, то плоды учитывали с каждого дерева. В итоге за все годы аспирантуры я собрал столько материала, что его вполне хватало на две, а может и на три диссертации. Я не смог все обработанные данные включить в диссертацию, так как объём её ограничен. В опытных садах я проводил весь день, без меня не проводили никакие работы в саду. Так работали все аспиранты.
     Вместе со студентами электричкой  в 7 часов утра  с вокзала мы аспиранты и  преподаватели приезжали в учебное хозяйствох на «планёрку» со всех кафедр. Только сотрудников  каждый день было по 20-25 человек. Все проводили исследования и у каждого были свои опытные участки.
   Планёрку проводил управляющий Журихин и распределял студентов по преподавателям и лаборантам для ухода за опытными участками. Вёл он себя так, как будто мы все его подчинённые, хамил, грубил и даже пускал шутихи, не стесняясь нас. Так было противно на него смотреть и тем более дышать вместе с ним.
     К обеду все собирались в столовой. Кормили хорошо, сытно и дешёвыми обедами. Потом отдыхали на травке возле столовой. Кто дремал, кто рассказывал смешные истории. Нас всегда развлекал различными приключениями Борисоглебский, старший преподаватель кафедры селекции. Мужчина больше 40 лет, очень подвижный, с постоянной хитринкой в глазах, весёлый и неунывающий в любой обстановке. Он знал столько анекдотов, интересных случаев из его учёбы в институте, из истории кафедры, что хохот стоял по всей поляне, на которой мы сидели.  Даже студенты приходили послушать его забавные приключения. Может и не всё было правдой, но нам было интересно, да и кто проверит, если всё это было в прошлом. Вот одна из них.
    –---- Я учился в  нашем ВУЗ е., рассказывал Борисоглебский. Шёл  1946 год. Только что закончилась война и набор студентов фронтовиков первые два года были без вступительных экзаменов. Большинство студентов прошли  войну, кто был без руки, были ребята и на костылях без одной ноги. Все были отчаянные, курили и любили выпить. Каждый вечер мы делали обход города. Обычно начинали от площади Мичурина и заканчивали на вокзале. По улице Советская через каждые 100-150 метров стояли ларьки, закусочные, мы их называли «шинками». Везде продавали водку на разлив. Всем наливали в гранёные стаканы по 50, 100 и более граммов, по потребности и возможности каждого. Мы не пропускали ни одного шинка, везде останавливались и пили за победу над разрухой, поминали всех погибших товарищей, пили за Сталина, в общем за всё, что кому что придёт в голову, но без тостов не пили.  На «посошок» мы выпили около вокзала и хотели двигаться в обратном направлении, но уже без посещения питейных заведений. Видим на стенке висит объявление: « При вокзале открыта баня, бесплатно для всех желающих. Внизу приписка: с пропаркой горячим паром нательных вещей от насекомых.» Кто-то из ребят крикнул
     –---Айда! Искупаемся на «халяву» и заодно пропаримся!
     В  нашей компании было 8 или 9 человек, все фронтовики, только я один пацан, они в шутку меня называли «сосунок». Мне было всего 19 лет, из глухой местности, мало чего видел.
     Баня была в 200 метрах от вокзала. Пришли, разделись, все вещи отдали на дезинфекцию и пошли в моечное отделение. Все ребята были со шрамами от ранений, у кого в боку, у кого на груди или на ноге и руке. У одного через всю спину большой розовый шрам. Взяли «шайки», железные побитые тазики, мыло по маленькому кусочку да двоих и мочалку. В моечном отделении стояли широкие длинные лавки, два крана   с горячей и холодной водой и от куда-то слышался звонкий девичий смех.
       –-----Смотри-ка! Что здесь смешанная баня, как в старорусские времена?----сказал кто-то из ребят.
-----Ты «разуй» глаза и посмотри! Видишь перегородку, за ней женское отделение! А ты обрадовался, «смешанной бани» тебе захотелось!----
   Перегородка не доходила до потолка на полтора метра, поэтому всё было слышно из соседнего отделения. Ваня, мой сосед в комнате по койке  говорит- 
 –----Ребята! Подсадите меня, уж очень мне хочется посмотреть на молодых девок--         
    Конечно, хмель в голове «разыгралась», ведь ребята молодые, прошли «огонь и воду», они ничего не боялись. Мы поставили лавку вплотную к перегородке и Ваня взобравшись на плечи другого парня подтянулся на руках, но мало чего увидел. Слишком было высоко и мешал пар в виде тумана. Он решил сесть на стенку и разглядеть по подробней.
      Вот, как он потом нам рассказал, что и как с ним произошло.
–----  Стенка была тонкая и острая сверху. А рядом проходила широкая труба, как раз для меня. Я вспрыгнул на неё и сел.
      ------  Как током по всему телу пошёл «дикий» жар.----- По трубе, как потом мы узнали, прокачивали под давлением перегретый водяной пар. Раньше отопление было не водяное, а паровое, т. е. по трубам прокачивали пар.
   -----От болей я взвыл, одна нога запуталась и я не смог быстро соскочить с трубы. Потом рывком свалился в женское отделение  с высоты больше 4 метров, Поднялся невероятный визг и крики. Молодые девчонки выскочили в раздевалку, я их не успел рассмотреть. Вдоль стенки стояла лавка и одна тётка мыла голову. Видимо, она промывала уши и ничего не слышала. Я свалился прямо ей на голову. Соскочил с головы и сел в таз, да так плотно, что не сразу смог выбраться из него. Женщины, кто по старше, не испугались меня и начали меня «охаживать» кто мочалкой, кто тазиком. Одна мне в этой суматохе ухитрилась своим кулачищем «заехать» в глаз. Они меня гоняли по моечной, а я никак не мог увидеть дверь. Наконец выскочил  в их раздевалку, а там девок и тёток полный зал. У них не было одежды, как и у нас, вся одежда была в пропарочной. Бабы наконец меня выгнали в коридор, но я не помнил где была дверь в мужское отделение. А они озверели и гоняли в коридоре до тех пор, пока я не выскочил на улицу. Хорошо, что уже стемнело и никто меня не видел. Через некоторое время я опять зашёл в коридор, все женщины ушли к себе и только тогда я нашёл нужную дверь----
    Мы всё слышали, что происходило в женском отделении, но слов разобрать было нельзя. А когда вошёл Иван многое стало понятно. У него под глазом был огромный синяк. Весь его зад и между ног было ярко красным. Распаренный Ваня не чувствовал болей, а теперь слегка он слегка стонал и признался в том, что  наверное не сможет идти. Мы осмотрели его. Да-а а! Ожог сильный, начали появляться пузырьки. Сбегали в медпункт на вокзал и привели дежурную молоденькую сестру. Как только она узнала какую часть тела ей надо было осмотреть, она сразу отказалась и убежала. По дороге крикнула: «Придёт фельдшер, ждите!».
     Пришёл мужчина лет 60 с бородой, у которой волосы торчали в разные стороны. Ну! Прямо пугало огородное!
     –-----Миленький «ожогчик»! Как же вы ухитрились в этом месте его получить?--- Мы кратко ввели его в курс дела. Он хохотал до слёз, никак не мог остановиться.
     –-----Это первый, а может и единственный, случай в моей практике, кому расскажешь , никогда не поверят---- Мы попросили его особенно не распространяться об этом.
    –----Я понял. Сейчас будем лечить, а лучше вам лечь в больницу. Это вы решайте сами, я помажу , а дальше ваше дело----.
   Он достал баночку и все красные места намазал вонючей, при вонючей мазью.
      –-----Будете мазать каждые 6-7 часов---- и подарил эту вонючую баночку.
     Ваня сидеть и ходить не мог, боли еле терпимые. Но лечь в больницу па отрез отказался.
       ---Потерплю, полечусь в «общаге», а там видно будет----
     Мы думали, как его привезти домой. Кто-то подсказал , что на площади около вокзала иногда дежурят возчики с телегами. Может вам повезёт и вы найдёте. Действительно повезло. Подогнали телегу, погрузили Ваню и приехали домой. Вся хмель из головы у нас выветрилась и мы как «свежие, вымытые огурчики» вошли в общежитие. Попросили вахтёра не распространяться и забыть об увиденном. Ведь мы его несли, как труп, на руках. Положили его на живот, на спине он не мог лежать, весь зад горел огнём и пошли пузыри. Потом выяснилось, что он может лежать на правом боку и нам стало легче. Кто-то из женского общежития принёс ночной горшок с крышкой. Иван на нас матерился, но горшком всё равно пришлось ему пользоваться  с нашей помощью. В комнате вонь стояла не переносимая. Открытая форточка не помогала. Даже в коридоре ощущался этот «прелестный» аромат. Но мы  терпели,  что только не сделаешь для друга и товарища.
     На второй день сразу после занятий к нам в комнату ввалилась целая ватага девчат и начали жалеть Ваню, причитать, при этом все ехидно улыбались и посмеивались. Девчонки  по старше, которые прошли войну, были боевыми подругами, те пришли с деловыми предложениями:
      –----Ты Вань не унывай! Как только выздоровеешь, устраивайся к нам в женское общежитие ночным охранником. А то у нас сидит дежурная бабуленька «божий одуванчик» и  нам надоело уже всем девичьим кагалом  вечерами выбрасывать на улицу городских ухажёров. Ты у нас солидный мужик, в гимнастёрке с погонами капитана, да в галифе. Как только они тебя увидят, так сразу у них в штанах станет сыро. Ну, а если ночью в какой-нибудь комнате поднимется шум, то ты не стесняйся , смело заходи, даже если мы будем раздетые. Мы тебя бояться не будем, потому что после этого случая у тебя ничего не  получится, а может это самое  и отвалится совсем. Ты у нас будешь ещё и ночным евнухом, мы тебе будем доплачивать к твоей скромной зарплате охранника-----
     И тут нас прервали , не дали нам дослушать, чем закончилась эта история. Вышел из столовой наш научный руководитель Будаговский
     –------Хватит вам ржать, как жеребцы в конюшне. Пошли на работу, а то уже студенты ушли, а вы всё сидите с разинутыми ртами----
    На следующий день, когда мы шли с электрички мы спросили у Алексея Даниловича
       –-----Ну и чем же закончились ваши приключения в женской бане?----
       ------Да ничего особенного. За три дня нас навестили девчонки всего женского общежития. Ивану некогда было отдыхать и лечиться. Все они давали советы чем лучше мазать, какую нужно соблюдать диету. Особенно много было советов как сохранить мужское достоинство. В конце концов Ваня вышел из терпения  и начал их всех посылать куда подальше.
     На пятый день он поднялся и начал ходить в «раскорячку», широко расставляя ноги. Об этой истории знал не только наш курс , но и весь институт. При встрече с Иваном девчонки все улыбались, спрашивали всё ли у него восстановилось, он злился , но сделать ничего не мог.-----
     Ещё Алексей Данилович рассказывал нам о том, как у них на кафедре работал академик Яковлев Павел Никонорович. Уже в пятидесятых годах он был известным селекционером. За выведение зимостойких сортов груши он стал Лауреатом государственной премии. Ученик И.В. Мичурина защитил кандидатскую и докторскую диссертации, профессор, работал  одновременно  заведующим нашей кафедры и заместителем по науке в Центральной Генетической лаборатории /ЦГЛ/. Как все великие люди он был рассеянным и невнимательным. Приходил к нам на кафедру редко и постоянно нас удивлял своей рассеянностью. Однажды вошёл на кафедру и спрашивает у меня
    –-----Алексей Данилович? Это кто там сидит в углу? Какая стерва сидит за моим столом? –---
     –-----Это ваша аспирантка на третьем году обучения----отвечаю я.
     –-----Не может быть! Я такой не знаю----сказал Яковлев
   –-----Ну, как же Павел Никонорович, вы же позавчера с ней долго сидели и разговаривали----
   ---- Да? А я ничего не помню. Это ты меня разыгрываешь, признайся?----
      –---Так вот приходилось работать со знаменитостями----заключил Борисоглебский.
     Во время поездок в учхозы, на перерывах и во время отдыха все шутили, «подкалывали» друг друга, но никогда не обижались и тем более не мстили.
    Борисоглебский всегда ходил с большим, толстым портфелем, мы никогда не видели, чтобы он его открывал  и какие тайные документы хранятся в нём. На  планёрке доцент нашей кафедры Долгов В.Ф.  незаметно от Борисоглебского открыл портфель  и быстро засунул в него форточку от окна из кабинета управляющего, который проводил планёрку. Мы поспорили увидит Борисоглебский наш «прикол», или будет носить форточку целый день и увезёт домой. На обеде мы видели, что он не заглядывал в портфель и продолжал носить форточку по опытным садам. И только вечером, когда мы сидели на травке около станции в ожидании электрички, Борисоглебский открыл зачем-
 то портфель
      –-----Это какой же шутник мне подстроил!----- Он вытащил форточку из портфеля и закинул далеко в защитную полосу.
     Через два дня стало холодно, в «планёрке» сквозил ветер и управляющий с ног сбился в поисках форточки. Она была не на петлях, а просто вставлялась в окно. Кто-то из наших «проболтался» и Журихин закричал:
    –---- Чтоб завтра была форточка у меня в кабинете!---
     Вечером мы долго искали её в «защитке», но не нашли  и пришлось за свои деньги заказывать форточку в строительном цехе института.
   Но Борисоглебский в долгу не остался. Мы все ходили кто с маленьким чемоданчиком, кто с сумкой, в которых были планы опытных участков, тетради для записей учётов и наблюдений. Да и не секрет, взять домой из сада свежих плодов яблок, вишни, груши, крыжовника, в зависимости от  того, что у кого росло на опытных участках. Долгов всегда ходил с большим офицерским планшетом на кожаном ремне через плечо.
      Прошло примерно две недели после нашего первого «прикола». Утром ещё на вокзале Долгов подходит к Борисоглебскому и говорит
     --------Ну ты и даёшь!---Они были примерно одногодки   ---Я только вечером дома обнаружил в сумке половинку красного кирпича. Она мне вчера плечо натёрла и я всё думал, отчего она такая стала тяжёлая? Но посмотреть не удосужился.----
     Так мы иногда развлекались. А ведь все были взрослые, семейные,  некоторым уже пошёл пятый десяток лет, а вели себя как дети.
   
   Все аспиранты нашей кафедры почти каждый вечер собирались на кафедре. За чашкой чая обсуждали различные научные проблемы, спорили, порой до «хрипоты», обменивались своими выводами, советовались. Почти каждый вечер с нами был Будаговский. Он много ездил по стране , практически не оставил без посещения ни одного уголка нашей огромной страны, часто был за границей и везде только с научной точки зрения.. Он был прекрасный оратор, его лекции привлекали не только специалистов в области плодоводства. Мы  аспиранты  все его лекции записывали и потом они очень хорошо нам помогали осваивать свой курс лекций. Многие ему подражали . Будаговский всегда смотрел, как минимум, на 20 лет вперёд. Он знал в каком направлении  будет развиваться наука, знал, , что слаборослые сады будут во всех зонах садоводства, что сильнорослые с  объёмными кронами деревья просто исчезнут из садов в хозяйствах. Все его видения сейчас претворятся в жизнь. Вот почему мы с большим желанием спешили на такие «посиделки». Эти научные вечера всем запомнились. После смерти Будаговского ничего подобного на кафедре , да и во всём институте больше не было.
     Вспомнил и «казусные» случаи с одним из аспирантом. Однажды вечером, на наших  «научных посиделках» аспирант Юрий Кудасов после первого года обучения в аспирантуре приносит свою научную статью и отдаёт её Будаговскому. Он просмотрел её и говорит
           –--- Как же вы Юрий Львович умудрились переписать в своей  статье  почти всё из моей книги?----- Юрий отвечает
           ---- Но ведь, Валентин Иванович не могу же я написать лучше  Вас, вот я и переписал, чтобы вы не обиделись!-----
        Мы все хохотали до слёз, даже и сам Будаговский.
      И ещё один случай. Раньше почти все преподаватели в летнее время проводили на опытных участках, в обед собирались в столовой. Валентин Иванович в тот день тоже ходил по садам, осматривал новые выведенные гибриды в  селекционном саду. Он тоже уставший шёл в столовую и Кудасов предложил его подвезти на мотоцикле. Мотоцикл двухколёсный, без люльки. Будаговский сел сзади на седло, но не близко в плотную к спине Юрия, а на край сидения. Кудасов подъезжает к столовой, останавливается, а Валентина Ивановича сзади нет. Юрий очень удивился и скорей поехал назад. Он  потерял Будаговског где-то на дороге, видимо на повороте. А перед этим прошёл небольшой дождик и в низких местах образовались небольшие лужицы. Подъезжает к повороту дороги и видит, что Валентин Иванович поднялся весь в грязи и пытается как-то привезти себя в порядок. Кудасов его почистил от грязи и они приехали на обед.
      Мы всегда обедали все вместе за одним большим столом. Взяли в «раздаточной» каждый свой обед и сели. Юрий стал нам всем  рассказывать о том, как он потерял Будаговского, причём с набитым пищей ртом, и неожиданно захохотал. Вся пища изо рта фонтаном на людей, которые сидели напротив, а на против него сидел Валентин Иванович. Он ещё раз умылся  уже с лица. Мы думали, что Будаговский «взорвётся» руганью на Кудасова, но он, как и мы все, рассмеялся.
     Юрий по болезни / рассеянный склероз /или по рождению был дальтоник. Как он ездил на мотоцикле, не понятно. Я знал о его болезни, но он просил никому об этом не говорить. Однажды, один из наших преподавателей попросил Юрия подвезти его домой вечером из учхоза, Кудасов тоже уезжал в это же время. Они подъехали к перекрёстку у клуба Ленина
 /это , где сейчас стоит на постаменте самолёт/ и остановились у светофора. Загорелся красный свет и наш преподаватель  привстал с сиденья, у него затекли ноги.  А в это время Юрий надавил на газ и «рванул» на красный свет. Пассажир упал на асфальт и сильно ушиб копчик, да так, что еле-еле добрался до обочины и присел. Кудасов приехал в институт и был крайне озабочен, куда и когда исчез  его пассажир. Поехал назад и нашёл нашего преподавателя, он так и сидел на обочине дороги и не мог идти.
     Таких казусов в жизни Юрия было не мало. Он всегда сам нам о них рассказывал. По характеру он был общительным, любил «травить» анекдоты, прибаутки, шутил и над ним нередко тоже «подкалывали». Вообще  был компанейским парнем в окружении друзей. Потом он защитил кандидатскую и докторскую диссертации и работал в научных институтах в Средней Азии, в Орле.
     Логическим завершением аспирантуры должна быть представлена к защите диссертация, но ни у меня, ни у жены этого не случилось У жены было осложнение с её болезнью и большой задержке руководителя при проверке диссертации, она у ней пролежала почти год.
      Я задержался с защитой на три года в связи с тем, что надо было обязательно получить не менее 4 урожаев с опытных деревьев. Будаговский это понимал и не подгонял меня.
   Защиты и у меня и жены пошли блестяще, больших замечаний не было и утвердили в ВАК е очень быстро.
      И студенческие , и аспирантские годы оставили самое яркое впечатление. Мы были молодые, энергичные, работали с полной отдачей и самое главное: нам было очень интересно,  мы работали с большим увлечением и азартом, не считаясь ни со временем, забывая о домашних делах и даже порой о дочери. Если бы не мамина помощь нам, /она всё время была с нашей дочкой и готовила нам обеды/ мы не сумели бы так успешно защититься. Мы ей безмерно благодарны.