Коварство клада

                18.   КОВАРСТВО         КЛАДА
Клад, под условным названием «золото Колчака», спокойно обживал свое закрытое и заколдованное хранилище и осмысливал все то, что натворили люди для того, чтобы надежней запрятать  его в тайнике, чтобы заслонить белый свет и не выпускать на волю; от этого Клад решил мстить людям: как мог, вмешивался в их судьбы, соединял и разлучал влюбленных, забивал головы несбыточными мечтами и доводил до отчаяния невозможностью раскрыть его тайну.  Если  люди и думали, что земля и проложенные в ней тоннели принадлежат им безраздельно и, закладывая Клад, надеялись, что золото послужит им, когда наступят более благоприятные времена, то Клад думал иначе: это люди принадлежали зарытому золоту и этой неласковой земле. Золото, собранное в одном месте в таком количестве, приобретает безраздельную власть над людьми и, если Клад не захочет, то ни за что не дастся  кому-либо в руки. За срок, прошедший со времени захоронения, власти не раз собирали различные экспедиции с целью выяснить, где находится «золото Колчака»:  шуточное ли дело – пропало ни много, ни мало, а около двухсот тонн золота в слитках и монетах, составляющих значительную часть царской и государственной казны  до революции 1917 года. Искали пропавшие вагоны даже на дне озера Байкал и на многих Сибирских полустанках, по следам продвижения армии Колчака. А Клад надежно хранил свой секрет, но иногда, от скуки выбрасывал на безлюдный заболоченный берег горсть золотых монет как охапку березовых осенних листьев, и растерянные, счастливые рыбаки время от времени находили эти монетки. Все хранилось в строгой тайне, но по поселку все равно распространялись слухи о том, насколько опасны и притягательны посещения этих мест, где для смельчаков заготовлены не только неожиданные подарки, а и опасные приключения. Особо настырных Клад окутывал дурманом оказавшихся рядом, из-за заложенного вместе с кладом ржаного каравая, что испекла Степану его мудрая матушка, и  в результате попавших в ржаную муку спор особой плесени, в тоннеле со временем начал скапливаться токсичный газ. Люди сходили с ума и в панике разбегались от опасного места, где этот газ вырывался наружу. Клад наблюдал за жизнью людей, ему торопиться было некуда – лежать без движения Клад был намерен долго, а свойство золота видеть сквозь землю и пространство он использовал в полной мере; вся земля вокруг принадлежала Кладу, и люди на ней должны были жить, как он пожелает.
До Москвы Кладу дотянуться было трудно, но то, что происходило вблизи, он мог прослеживать и влиять на судьбы, соприкоснувшиеся с тайной захоронения. Так Клад следил за жизнью  Шурочки, возлюбленной Степана, активно принимавшим участие в захоронении самого Клада. И если судьба приносила ей утешение, Клад вмешивался самым неожиданным образом. Когда выдали замуж Дёмины старшую дочь Валентину, и подросла средняя дочь Любочка, началась у Александры Михайловны новая тревожная полоса: ее средняя дочь смертельно влюбилась в красивого, статного юношу Василия Южина. Умный, самостоятельный молодой человек начал счастливо ухаживать за Любочкой. Родители девушки с одобрением восприняли предложение Валентина и по- своему благословили молодых.  Люба переехала жить в дом мужа, но свекровь не ласково приняла невестку, а с Василием начали происходить странные вещи. Из сдержанного и внимательного мужа Василий превратился в отъявленного гуляку. Не проходило и дня, чтобы взволнованная Люба не вылавливала мужа возле проходной завода и вела домой, пока он не завалился с приятелями на очередную попойку, да и в доме она чувствовала себя неуютно под недоброжелательными взглядами суровой свекрови. Разве такой представляла Любочка свою семейную жизнь, выходя замуж за любимого мужчину, а между тем они ждали своего первенца. Не выдержав упреков свекрови, Люба вернулось в дом родителей, но не переставала переживать за Валентина.
Четверо рабочих мартеновского цеха во главе с мастером собрались отметить день рождения одного из них. Дома собираться было  некогда – всех ждали жены или невесты, так что решили распить бутылочку по-быстрому на бережку, закусывая огурчиком и пучком зеленого лука, оставшиеся после принесенного из дома обеда. Среди собравшихся был Василий Южин по прозвищу Южа. Удобно устроившись на травке, друзья разлили принесенные напитки и приготовились к уютному времяпрепровождению. Южин сидел спиной прислонившись к выступающей скале и с удовольствием заедал выпитое сочным огурчиком. Вдруг его большие выразительные серые глаза неправдоподобно округлились и их взгляд начал нервно перебегать по лицам собутыльников.
  - Ты что, Южа! – встревожились товарищи, а Василий, не слыша их, отмахивался руками  от несуществующих нападающих и бормотал угрозы.
Дружки заволновались, попадаться под руку рослого и сильного Василия никому не хотелось, но и разбежаться, как ни в чем не бывало, не позволяла совесть – надо было спасать товарища. Четверо мужиков, всячески уворачиваясь от беспорядочных ударов, все же скрутили Валентина и поволокли в заводскую больницу, где ему сделали успокоительный укол и отправили на скорой в областную психиатрическую клинику, так как он все не приходил в себя, не осознавая окружающее, бормотал про каких-то монстров, охраняющих клад и наложенное ими проклятие. Ох, не во время оказался Василий Южин возле скалы, закрывающей  со стороны Камы вход в тоннель. Клад чувствовал присутствие мужа и любимого Любочки и мстил Александре через дочь и ее мужа за невольную причастность к захоронению Клада, за изоляцию от белого света, от общения с живыми людьми,  что не видят его золотые монетки ясного солнышка, не чувствуют тепла человеческих рук, а без этого общения золото становится тусклым и мертвым грузом, давящим на землю, искажающим благостные лучи жизни, превращая их в проклятие Клада. Золото, к которому прикоснулись человеческие руки, уже никогда не может быть равнодушно к судьбам людей, и поэтому, Клад имеет силу мстить. Так и в этот раз, мало того, что свел с ума Валентина, так еще и поссорил Любочку со свекровью. А человек далеко не ангел, и на любые гневные слова откликается не менее гневной речью. В результате обе они и свекровь и невестка наговорили друг другу много лишнего,
- Это из-за тебя Василия забрали в психушку! Из-за тебя он потерял разум, - кричала разъяренная свекровь, - не будет больше он тебя любить, и ребенка твоего не признает.
- Да что Вы говорите, мама, – кротко пыталась возразить возмущенной женщине Люба, - Не нужно ни в чем винить меня, разве любовь может принести вред?
Но старая женщина не унималась, и тогда Люба собрала вещи и, выходя за порог хаты, сказала:
- Напрасно, Вы мама, клянете меня, на Вас же эти несправедливые слова и обернутся, - и дверь мужниного дома навсегда закрылась за ней, как и дверь ее старшей сестры  Вали в дом родни Матвея. Такая участь постигла по очереди двух сестер, словно кто-то заранее наметил им эти испытания. Но Любочку некому было утешить – Василий находился в клинике, и пришлось ей возвращаться в дом своих родителей.
Долгой показалась Любе такая знакомая дорога,  что проходила мимо заводской проходной (где они с Васей обычно встречались после смены), мимо заводского клуба (который до революции был Храмом Рождества Богородицы). Слезы застилали девушке большие зеленоватые глаза, отчего они казались еще больше и выразительнее; обида душила гортань и прорывалась редкими всхлипами: «За что ей такие испытания? Чем она на заре своей юности могла прогневить судьбу?» Родившись после революции в семье коммуниста, Люба была воспитана безбожницей, но, не умея молиться, она, проходя мимо клуба, невольно подняла глаза к куполам, с которых давно сняли кресты, но осталась как солнышко золотая круглая маковка, на которой  посылали прощальный блеск лучи заходящего солнца; и вокруг простилалась тишина, и веяло таким покоем, словно и не существовала юная девушка со своим неизбывным горем. Так и встретила свою дочь Александра, с залитым слезами таким родным лицом и с готовым родиться крошечным существом, еще не знакомым Александре, но уже бесконечно родным и любимым.  А  вскоре родилась у Любы дочь Сонечка, крошечная белокурая девочка, похожая на ангела. Как только взяла  на руки внучку Александра, так, кажется и не отпустила до самого ее повзросления.
 Всем сердцем прикипела к ней, вновь испеченная, бабушка, будто и не  было у нее своих рожденных дочерей, будто и не было у нее никогда других забот, кроме как о появившейся внучке. Еще больше любви к малютке Александре прибавляла холодность к ней ее собственных родителей. Люба полностью была поглощена заботами о поправляющемся муже, а Василий, то ли наслушавшись разговоров матери, то ли по собственному понятию, никак не мог осознать, что его родившаяся дочка требует любви и заботы. Так и складывалась жизнь в этой семье – дочка при живых родителях росла как сиротка на попечении у деда с бабушкой. Зато у Лары появилась младшая двоюродная сестренка, с которой можно и поиграть и помечтать о своем, о девичьем. А  мечтали сестры, конечно же, о «принцах на белом коне», и чтобы понимал их, заботился о них и не давал никому в обиду. Коварство клада не коснулось женского поколения, сбылись мечты сестренок о принцах, каждая из них получила заботливого мужа и доброго отца своим детям.