4. Оппозиционное движение по Дорошенко

Фотографии В.Л. Дорошенко я не нашел в интернете. Его фото отсутствует даже в списке членов кафедры, где он работает (фотографии остальных членов кафедры там приведены).
Поэтому я привожу копию вводной части статьи В.Л. Дорошенко в газете «Наука в Сибири», 1998, № 9-10 «К истории студенческого движения в НГУ в 60-е годы».

По историку В. Дорошенко студенческое движение было, и оно было широким и оппозиционным.

Уже вступительная часть этой статьи написана весьма решительно.

«Эти заметки, основанные на размышлениях о прошлом, не история, а лишь материалы к истории студенческого движения. Время для писания такой истории, по моему мнению, еще не пришло. Даже воспоминания публиковать рановато. Публикацию этой статьи вынудило то, что за писание «университетского вольнодумия» взялись люди, которым я не доверяю (см. «НВС», N42 , 1997, с. 9).

Обоснованность недоверия подтверждает отклик Г. Швецова "Осторожно! История" ("НВС", N1 , 1998, с. 12).

Его критика, а Геннадий Швецов в 60-е годы был секретарем комитета ВЛКСМ НГУ и знает о тех событиях не понаслышке, фактически дисквалифицирует профессора М. Шиловского.

«Школа Шиловского» фальсифицирует историю НГУ не только в сборниках, которые мало кто читает, но и в журналах «Антилопа НГУ», 1996, «Логос», 1997. Необходимость ответа назрела».

Честно признаюсь, что я не нашел ни сборников, «которых мало кто читает», поскольку они не названы, ни журнала Антилопа НГУ №1, 1996 (который был напечатан, но для меня недоступен), ни последующих электронных выпусков этого журнала, ни «Логос», 1997 (нет прямых ссылок).

А «обоснованность недоверия» к статье Михаила Шиловского «отклик Г. Швецова», с моей точки зрения, не подтверждает, потому что следующее заявление «Его критика, а Геннадий Швецов в 60-е годы был секретарем комитета ВЛКСМ НГУ и знает о тех событиях не понаслышке, фактически дисквалифицирует профессора М.Шиловского», не соответствует фактическому содержанию статьи Г. Швецова. На мой взгляд, именно его критика статьи Шиловского не обоснована, утверждения мало соответствуют истине, а по существу студенческой активности никаких новых данных в статье Швецова нет. После рассмотрения статьи В. Дорошенко я еще вернусь к этому вопросу.

Но вот сама статья Виктора Леонидовича Дорошенко вызвала у меня повышенный интерес.

После того, как я её прочёл, я вдруг вспомнил, что в те годы, что я преподавал в НГУ (1959-1966), там были студенты, которые решили углублённо изучать работы Ленина. И не просто изучать, а самостоятельно делать выводы после изучения и сравнивать их с выводами официальными. Этим студентам почему-то показалось, что в работах Ленина либо что-то умалчивается, либо искажается. Основания для этого у них были: ведь не публиковались же, например, более 30 лет замечания Ленина о характере Сталина, которые, на его взгляд, препятствовали избранию Сталина на пост Генерального секретаря партии.


Больше я об этом кружке, который был как раз в описываемое мною время, ничего не вспомнил, поэтому решил спросить Клару Петровну Штерн, учившуюся в эти же годы в НГУ, и тоже на Гуманитарном факультете. Но прежде, чем я расскажу об этом разговоре и дальнейших моих действиях, изложу содержание статьи В. Дорошенко.

Виктор Дорошенко считает, что в Университете было широкое оппозиционное движение студентов. Оно насчитывало в разные годы от 100 до 300 человек. А в некоторых акциях принимало участие большинство студентов. Период его существования – 1964 – 1968 гг. Причем широким оно было в 1964 – 1967 гг., а не в 1968 г., «как принято считать».

– Интересно было бы узнать, кем принято, – подумал я, но вспомнил, что Михаил Шиловский написал фразу; «...кульминацией активности студентов был 1968 год», и я понял, что это камень в его огород.

Далее я привожу обширные цитаты из статьи Виктора Дорошенко, поскольку в них довольно много фактической информации.

«В формировании широкого студенческого движения в НГУ особую роль сыграл кружок старшекурсников мехмата, в который меня ввёл Владимир Половинкин".

Владимира Половинкина я хорошо помню, он был студентом в одной из групп, где я преподавал математические дисциплины. Правда, контактировал я с ним на 1-2 курсах. Не помню, чтобы я с ним тогда говорил на какие-либо политические темы.
«В этом кружке и возникла идея определить наше кредо, а фактически — идейную основу будущего оппозиционного студенческого движения в НГУ. В этой работе активное участие принимал Илья Часницкий, но в первых вариантах нам явно не удавалось изложить свои взгляды.

В то же время сложилась и постоянная группа спорщиков у студентов-историков, с которыми я учился. Среди них были Борис Ревенко, Эдуард Морозов, Михаил Яроцкий, Сергей Глинский. В наших спорах вызревала та же идея формулировки взглядов, но отдельно от кружка математиков. Все это происходило в 1963-64 уч. году.

А летом 1964 г. в археологической экспедиции на Алтае было решено создать общественно-политический кружок (ОПК), который и положил начало широкому оппозиционному студенческому движению в НГУ. Здесь необходимо отметить активную роль Эры Севостьяновой».

Вот этот кружок, видимо, и был кружком по изучению работ Ленина, про который многие знали и о котором я только что написал. Продолжаю цитировать.
«14 октября 1964 г. – день снятия Н.С. Хрущева – на ОПК был прочитан доклад «От революции к культу». Следующие заседания кружка, на которых присутствовали уже многие десятки студентов различных факультетов, вызвали нервозность деканата и парткома».
Здесь я опять останавливаюсь, потому что не понял, было ли в конце концов разработано кредо участников кружка? Были ли определены их политические взгляды? И если да, то в чём была их суть и в чём состояла их оппозиционность? Всё, что написано об этом укладывается в следующий абзац:

«Именно идейная определенность позволила развернуть широкое организованное студенческое движение в НГУ и сохранять его редкостно длительный период в тоталитарных условиях. Эта идейная позиция была противоположна официальной идеологии тоталитарного режима, но также противоположна и революционной идеологии тайных студенческих организаций типа томских «Фиделитов».

Эта идейная позиция ориентировала студентов не на подготовку восстания против режима, что было бессмысленно в тех исторических условиях, но и не на согласие с режимом, а на выработку собственного мировоззрения, нравственной позиции, на учебу и подготовку к жизни в сложных политических и социокультурных обстоятельствах.

Характерен и достоин внимания тот факт, что никто из активных деятелей студенческого движения в НГУ той поры не занял позже видного места ни в коммунистической, ни в нынешней политической иерархии».

Так какая все же «идейная позиция»? На что она ориентировала, понятно, – «на выработку собственного мировоззрения, нравственной позиции, на учебу и подготовку к жизни в сложных политических и социокультурных обстоятельствах», но вот, в чем она состояла, – об этом ничего не говорится.

Далее о формах организации.

«В этот период были найдены его формы, возможные при тоталитарном режиме, т.е. обеспечивающие как оппозиционность, так и продолжение учебы без репрессий для большинства участников.

Эта форма не была тайной, подпольной, революционной организацией, что было характерно для студенческих организаций Томска и Ленинграда, но и не была полностью явной, открытой, а сохраняла за внешним внутреннее и ротацию на протяжении четырех учебных лет.

В руководстве разными формами студенческого движения – общественно-политический кружок (ОПК), дискуссионный клуб, стенгазета «Треугольник», киноклуб, Клуб студенческой инициативы, социологический кружок - участвовали примерно 20 человек, идейно взаимосвязанных антитоталитарной позицией и координацией своих действий».

Здесь впервые упоминается об антитоталитарной позиции группы студентов, примерно, в 20 человек. Это весьма серьёзная заявка.

Но если говорить о формах, то говорится о клубах по интересам, но нет четких слов о руководящей организации, направляющей деятельность движения, а есть размытое «в руководстве ... участвовали».

Возникают вопросы:

А кто же все-таки этим руководил (группа, человек)? И было ли оно – общее руководство?

Без такого руководства можно поставить под сомнение сам термин «движение».
И если они координировали свои действия, как утверждает В. Дорошенко, то как и в чём это выражалось?

Ни одного примера, который бы отвечал на поставленные мною простые вопросы, нет.

«Общая численность студентов, принимавших участие в организованном движении, колебалась от 100 до 300 человек, а в некоторых акциях принимало участие большинство студентов НГУ».

Кажется, это уже о 1965-66 учебном годе и последующем периоде. Правда, уверенности у меня в этом нет.

«В ... 1964-65 уч. г. создаётся стенгазета «Треугольник» и формируется общеуниверситетский актив студенческого движения, в который входят Владимир Бородихин и Людмила Фурманюк от ММФ, Вячеслав Дубровин от ФФ, Дмитрий Черных и позже Ирина Жешко от ЭФ и др.

«В 1965-66 и 66-67 уч. годах студенческое движение активно развивается.... В это время создаются новые формы студенческого движения: клуб студенческой инициативы — КСИ, социологический кружок под руководством Л. Борисовой — единственной из преподавателей, участвовавшей в студенческом движении непосредственно и активно (Л. Борисова, Д. Черных и И. Жешко фактически создают студенческую социологическую службу), студенческий киноклуб — Виктор Матизен и др.

Студенческое движение вносит [может быть, оказывает? –МК] свое влияние и в такие общие мероприятия университетского комсомола, как студенческие целинные и строительные отряды».

Наконец, еще одна цитата:

«Вообще же, я считаю последним годом организованного оппозиционного студенческого движения 1967--68 учебный год. В это время распадаются руководящая группа и межфакультетская связь, теряется инициативная, авангардная роль оппозиционного актива, проявляется деятельность одиночек и малых конспиративных групп. Тогда же, примерно, возникает рептильно-маёвочное движение. Может быть, я и ошибаюсь, но, по-моему, это происходит в «этот год великих дат», а осенью 1968 года студенческое движение организованной целостности собой уже не представляло».
Пока всё звучит вполне оптимистично, но вот...

«Завершающий этап организованного оппозиционного студенческого движения был сложен и продолжителен.

Было ли оно разгромлено? Да, но его громили с самого начала, и такой особой акции, как погрома общественного движения в Академгородке в 1968 году, в университете не было. Громили преподавателей-подписантов, искали студентов, писавших по ночам лозунги на стенах, но к студенческому движению в целом это уже не относилось.

Итак, от исканий 1963-го к угасанию весной 1968 г.

1963-64 учебный год был периодом поиска и споров. Следующий год – 1954-65 - стал годом успешной деятельности, когда была создана структура движения и велась активная работа.

Увы, Виктор Дорошенко пишет, что в 1965 году его исключают из института. К сожалению, не ясно, за что: какие-либо детали отсутствуют. Он восстанавливается только в 1967 году, да и то с условием, что он не будет больше проявлять активность.

Правда, деятельность движения уже затихает и вскоре прекращается без каких-либо репрессий. Остается непонятным для меня, почему В. Дорошенко считает, что «...завершающий этап организованного оппозиционного студенческого движения был сложен и продолжителен».

Не понял я и того, что считал главным: какие всё-таки были выработаны взгляды и концепции и на что. Поэтому непонятно и почему это движение он считает оппозиционным. В каких вопросах лидеров поддержали сотни студентов, а иногда и большинство.

Я никогда не слышал в те годы об антитоталитарных взглядах, да ещё и сотен студентов. Если такие взгляды были, да ещё и среди широких масс студентов, то почему об этом ничего не сказал автор 2-й статьи Геннадий Швецов, который был секретарём комитета ВЛКСМ НГУ, даже не намекнул.

Тем более, если была оппозиционность, да еще и связанная с антитоталитаризмом, да при этом и в организованном массовом порядке, Комитет комсомола НГУ не мог пройти мимо этого. Это бы прогремело не только в НГУ, не только в Академгородке, но и вышло бы на самые высокие уровни обсуждения, вплоть до Политбюро.

Вероятно, существуют протоколы заседаний комитета комсомола НГУ этого периода, а уж парткома НГУ – обязательно, но, насколько я понимаю, историки там об этом ничего не нашли.

Виктор Дорошенко пишет о каких-то сохранившихся документах, но каких именно, – никто не знает. Их пока никто не исследовал, и что в них, – неизвестно.  А есть ли они вообще?

Почему Виктор Дорошенко считает, что рано писать воспоминания, я понять не могу. Не понимаю я и того, что ему, вроде, неудобно писать о себе.

Поскольку Виктор Дорошенко упомянул роль Эры Антоновны Севастьяновой, с которой я тоже знаком, я немедленно позвонил ей в Абакан, где она сейчас живёт. Она мне кое-что рассказала и вначале даже пообещала что-нибудь написать.

Но вот из того, что Клара Штерн и Эра Севостьянова мне рассказали, прежде всего, запомнилось то, что к гуманитарному факультету (особенно к историкам) было привлечено повышенное внимание КГБ. Они активно вербовали стукачей, и, видимо, их было много. Клара сразу сказала, что стукачом оказался один из руководителей студенческого движения, а Эра немедленно назвала его фамилию – Ревякин.

Я несколько раз перечитал статью Виктора Дорошенко и выводы из неё, и меня не оставляют сомнения в адекватности написанного им тому, что было на самом деле.

Прежде всего, мне непонятно, кто конкретно был носителем «выработанной идейной позиции» (тем более, что первый же студент из списка Виктора Дорошенко оказался «стукачом») и кто был руководителем (или кто входил в руководящую группу) студенческого движения. Если это названные Виктором Дорошенко люди, можно кое о ком сказать достаточно много, например, о преподавателе Людмиле Глебовне Борисовой. Её идейная позиция мне известна. Но она никогда не была оппозиционной.
 
Так что, мне неясны носители «выработанной идейной позиции, и сама идейная позиция этих носителей тоже осталась неясной.

Не уверен я и в том, что «как студенчество, так и идеологическое руководство университета сознавали и постоянно ощущали оппозиционность организованного студенческого движения, его неподконтрольность, нонконформизм».

Не думаю, что «в эти годы в университете шла постоянная, каждодневная, разносторонняя идейная борьба».

Не думаю, что «...в этой борьбе с 1964 года по начало 70-х годов идеологическое руководство университета (партком НГУ) терпело общее поражение».

Конечно, были идейные искания (кто будет с этим спорить?), и был доклад «От революции к культу» (где результаты этих исканий были, вероятно, сформулированы).

Но эти «искания» были характерны и для моих товарищей в Ленинградском политехническом институте сразу после смерти Сталина ещё до ХХ съезда, а затем и после него, когда мы пытались найти новые формы работы комсомола, которые, как мы считали, «отстали от содержания». И тогда это сводилось к формам работы, а мы не считали наши искания студенческим движением.

«Искания» и в середине 50-х, и в середине 60-х, были, а «движения», я не увидел.
Хочется также остановиться на упомянутом Виктором Дорошенко «социологическом кружке под руководством Л. Борисовой, — «единственной из преподавателей, участвовавшей в студенческом движении непосредственно и активно».

Людмила Глебовна Борисова, которую я хорошо знал, была яркой личностью. В те годы она, по-моему, преподавала в ФМШ и была аспиранткой НГУ. Впоследствии она стала крупным социологом, доктором наук. Друзья издали о ней книгу, которую я пока не читал, но, надеюсь, прочту. Годы ее жизни: 1931–2004. К описываемому периоду она была лауреатом премии ленинского комсомола.

Могу с полной ответственностью заявить, что Людмила Глебовна никогда бы не стала участвовать в студенческом оппозиционном движении, да еще в «антитоталитарном».

Она, на самом деле, была близка к студентам, и они её обожали. Она, как и некоторые другие молодые преподаватели, позволяла себе некоторый идеологический эпатаж, но не более того. Они, эти молодые преподаватели общественных наук не были самоубийцами, твердо знали за какие рамки нельзя выходить. Я ещё буду говорить об этом, обсуждая события 1968 года, связанные с «Письмом 46-и», которое Л.Г. Борисова (как и её муж) подписала.

Так что, написанное в этой статье, скорее всего, не то, что было на самом деле, а то, что сегодня хотелось бы увидеть в прошлом, чтобы поднять его значимость.

Я лично знал тогда каждого студента мехмата, а дома у нас был Володя Штерн, до 1964 года студент мехмата, который всегда был, что называется на самом острие общественной мысли. Уверен, что если бы что-либо на самом деле было, без него бы не обошлось, а с нами бы он немедленно поделился.

Его, окончившего НГУ в 1963 году, это «общественное оппозиционное движение» не коснулось, – он ничего о нём не знает, – я спрашивал его об этом.

Клара Штерн, в те годы студентка гуманитарного факультета, историк, жена Володи Штерна и близкая подруга Эры Севастьяновой, учившаяся с ней в одной группе, знает, что был кружок по изучению трудов Ленина, но никогда не слышала об оппозиционном студенческом движении.

Письма от Эры Севостьяновой я не дождался, но по телефону с ней поговорил. И, если кратко, Эра Антоновна не считает, что тогда в НГУ было оппозиционное студенческое движение. Был кружок по изучению трудов Ленина. Ленина пытались по-новому прочитать и осмыслить. Но не более того.

Было бы неплохо, если бы те, кого упомянул в своей статье Виктор Дорошенко, написали, что они помнят об этом периоде своей учёбы в НГУ. Да и сам Виктор Дорошенко мог бы более подробно написать об этом. Но существуют ли более подробные детали?

Еще несколько слов о самом Викторе Леонидовиче Дорошенко.

На персональном сайте журналиста-филолога Н.В. Гладких http://gladkeeh.boom.ru/Colleagues/Doroshenko.htm в момент написания этой статьи были помещены три работы В.Л. Дорошенко: «Что такое право?» ЭКО: Всероссийский экономический журнал. – Новосибирск, 2002. – № 3. – с.120-137, «Интеллигенция в щели между Россией и Европой / Беседовал Виктор Матизен». Общая газета. – 2005. – № 9 (55). и «Федр Платона» (2008).

О самом Викторе Леонидовиче Дорошенко на этом сайте было написано следующее:
«Виктор Дорошенко – новосибирский историк, философ и культуролог. В конце шестидесятых закончил гумфак НГУ. Два последующих десятилетия находился в интеллектуальном подполье, писал в стол. В годы перестройки напечатал цикл статей в газете «Наука в Сибири» и большую работу «Ленин против Сталина» в журнале «Звезда». Читает лекции в НГУ и физматшколе при НГУ».

Но теперь сайт Николая Гладких не работает, а попытка зайти на него переправляет меня на mail.ru.

Чтобы не возникло мнение, что я сужу о взглядах В. Дорошенко на ситуацию в студенчестве в 60-х годах только по одной его статье, замечу, что мне известны также две его совместные статьи в «Отечественных записках»: одна – с Игорем Коршевером «От города Солнца к городу Зеро» и другая – с Игорем Коршевером и Виктором Матизеном «Новосибирский научный центр: есть ли стратегическая альтернатива?», которые мне кажутся интересными, хотя с некоторыми положениями этих статей я и не согласен.

Возможно, со временем выскажусь и по ним.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/02/649