Противостояние часть 1. Маленькая Настенька

  Уважаемые читатели, в тексте произведения присутствуют сцены насилия,  нецензурная речь,  эпизоды распития алкогольных напитков и табакокурения.
Лицам не достигшим 18-ти лет, читать не рекомендую, какие-то моменты могут быть просто не понятны и, соответственно, не интересны. 
Герои, события и места действия, описанные в этом романе, являются вымышленными. Описанный здесь город Ижевск, к реальному городу Ижевску не имеет никакого отношения. Любые совпадения - просто совпадения и не более того. 
Спасибо за проявленное внимание. Приятного чтения.

Не многие поймут, а многим и не нужно...
Это - лишь мои фантазии...


…Уходя с кладбища, я думала о том, что уже никогда я не смогу быть наивной и доверчивой. Я уже не буду ребенком, которого опекает мать. Сейчас я не просто уезжала из Ивановска, я уезжала из своего детства, так жестоко оборванного и впереди меня ждет совсем другая, взрослая жизнь, где не будет заботливой мамы. Теперь,  я сама должна бороться за свою жизнь. Эти уроды не просто лишили меня родителей, они лишили меня детства и юности, навсегда убив во мне светлую и чистую наивность, оставив в сердце жестокость и осознание того, что мир жесток и судьба, порой не справедлива. Но тогда, я даже представить не могла насколько жестокой окажется моя судьба и  насколько жестокой стану я сама, в постоянной борьбе со своей судьбой…

   «Ошибся тот, кто сказал, что      лихие 90-е прошли.
Они никуда не прошли.
Они научились маскироваться и выжидать.
Они - всегда были!  Есть! И будут!
Ибо всегда в этом мире
Была! Есть! И будет!
Человеческая жестокость.
Незнающая пощады, даже к маленьким,
Ни в чем неповинным детям.
И всегда были! Есть! И будут! Те,
Кто пытается этой жестокости       противостоять!
Вечное противостояние,
Незнающее конца!


Пролог.
20.. год.
Город Ижевск район Кирово ул. Николая Архипова.
    Раннее июньское утро. Я вышла на балкон с чашкой кофе и сигаретой. Прохладный свежий ветерок обдувает мое лицо. Прекрасное утро. Хорошая перспективная работа впереди. Сегодня мне предстоит поездка в соседний город – Ивановск. Моя фирма занимается строительством, в Ивановске мы планируем отстраивать заброшенный район. Дело обещает быть выгодным, предстоят, в основном ремонтные работы, которые хорошо окупятся, по завершению проекта. Все бумаги подписаны, договоренности улажены, осталось лишь кое-что подписать в местной администрации. В общем, все вроде хорошо: удачная сделка, дома не держат ни муж, ни дети, работу, вполне, можно совмещать с летним отдыхом, но настроения у меня, определенно, нет. Мне совершенно не хочется возвращаться в этот тихий, небольшой городок, находящийся в двух часах езды от краевого центра – города  Ижевска, где я сейчас живу. Телефонный звонок прервал мои мысли, я взяла трубку.
    - Алло, привет, Глеб.
Глеб – мой близкий друг, с которым мы не только тесно общаемся, но и вместе работаем, уже неделю находился в Ивановске.
    - Привет, Настя. – бодро ответил он. – Встреча в администрации, назначена на
12 - 00.
    - Хорошо, я уже выезжаю. Как дела на месте?
    - Все путем: рабочих расселил, кухарку им нашел, тебе квартиру снял. – так же бодро продолжал Глеб.
    - Молодец, я через пару часов буду, жди. – хмуро ответила я.
 Отключив телефон, я сложила в машину вещи и документы и отправилась в путь. Выехав из города, находясь в полном одиночестве, я снова стала думать об Ивановске, мои мрачные мысли вернулись ко мне.
  Ивановск  – мой родной город, где я родилась и жила до 14-ти лет. Воспоминания о детстве, самом счастливом и беззаботном периоде в жизни человека, у меня совсем не радостные. Вернее о последних нескольких годах, прожитых в Ивановске. В общем и целом, у меня было счастливое беззаботное детство…
 Сейчас, я уверенный в себе человек. Преуспевающий бизнесмен, имеющий авторитет в своем городе и не только в своем. С моим мнением считаются, далеко не каждый осмеливается мне возразить. Кто-то меня боится, кто-то уважает, но такой авторитет и такое положение дались мне очень не просто. Потом и кровью, в прямом смысле. Мурена – так называют меня в узких кругах. Независимая, сильная женщина, я всегда смотрю только прямо и иду только вперед, если нужно – напролом. Далеко не каждому в 25-ть лет дано то, что имею я, но и далеко не каждый заплатил бы ту цену, которую пришлось заплатить мне. Я и сама, не платила бы ее ни за какие блага мира, но у меня ни кто не спрашивал, просто так, сложилась моя жизнь.
Я считаюсь с мнением окружающих, но теперь уже, ни кого и ни чего не боюсь и решения всегда принимаю сама, лишь те, которые сама считаю верными.
  Ребята, с которыми я дружу и работаю, откровенно считают меня мужиком в юбке и относятся ко мне соответственно. Мои верные преданные друзья, я ценю и уважаю их. Очень многое нам пришлось пережить вместе. Мы – верные друзья, каких в мире очень мало, к сожалению, многих из нас уже нет. Есть лишь один человек, с которым я советуюсь, прислушиваюсь и чему-то учусь у него, это – мой отец, но даже он не в силах повлиять на меня кардинально. Есть люди, которых я уважаю, но нет в мире человека имеющего надо мной власть…
  Да, теперь, я – сильная и независимая, а тогда…



Глава 1.

Город Ивановск.
199. год
 Мы жили в этом городе втроем: мама, папа и я. Обычная семья. Мама – бухгалтер, папа имел свой небольшой бизнес, а именно пару магазинов. Я росла красивой умной девочкой. В 5-ть лет меня отдали в спортивную школу, точнее – тяжелая атлетика и различные единоборства, с детства меня привлекал тяжелый спорт. Я делала успехи, не уступая даже мальчикам, которые были старше меня. Поступив в школу, проблем с учебой у меня тоже не возникало, давалась она мне легко и я успевала изучать, что-то дополнительно. Мама и папа обожали меня, радовались такому покладистому ребенку. Не смотря на любовь к спорту и несколько мальчишеский характер, я была доброй наивной девочкой, не способной на жестокость. Сколько себя помню, я всегда презирала ложь и лицемерие, никогда не врала и не изворачивалась, я умела признавать свои ошибки. Очень любила проводить время с отцом, он очень много рассказывал обо всем, мне казалось, что в мире не существует темы, которую он не смог бы поддержать и раскрыть. Я любила познавать все новое и просто засыпала отца всевозможными вопросами, он без устали болтал со мной. Забота и любовь мамы заполняли мою душу и сердце любовью, она научила меня не судить, а пытаться понять человека или ситуацию. Рассудительность и справедливость, родители вкладывали в меня эти качества любовью, заботой и пониманием… Вполне приличная семья думали все и я так думала, лет до 10-ти.
Потом выяснилось, что дела у отца идут не так уж и хорошо. Года два он еще старался, что-то изменить, крутился, изворачивался, но, в результате, «по уши» увяз в долгах. Продал бизнес, но долги все равно остались не малые. Он набрал кредитов, устроившись простым рабочим. Так он протянул еще год и начал пить. Теперь мама работала на двух работах, чтобы гасить кредиты отца, я, как могла, помогала ей по дому. Отец же, просто спивался, дома стали случаться скандалы, он напивался и начинал орать на меня и на мать, чего раньше никогда себе не позволял.
Он любил нас, я знаю это, просто не выдержал натиска судьбы и «сломался», а водка делала свое дело – уничтожала в нем личность. Мне очень не хватало его, его рассказов и внимания, я очень надеялась, что когда-нибудь все встанет на свои места. Я очень любила отца, не смотря ни на что, маму я просто боготворила…
 Одна из работ мамы была ночной и я, чтобы не оставаться дома одной с пьяным отцом, стала ходить в ночной клуб.  Я не начала пить и курить с остальными клубными посетителями, я ходила туда просто, чтобы не быть дома. Я всегда выглядела старше своих сверстников: была выше ростом, а спорт сделал мои руки и ноги сильнее, спину шире. Ввиду сложившихся семейных обстоятельств, вела я себя совсем не, как глупый подросток, так что в 14-ть лет, никто не давал мне меньше 17-ти.
Город Ивановск.
Ночной клуб «Эльвира»
Придя в клуб, я обнаружила, что мои приятельницы уже порядком навеселе, находятся в обществе молодых парней. Мне очень не нравилась их разгульная жизнь, девчонки очень торопились повзрослеть, я не понимала их, но… в глубине души, они были добрыми и наивными,  у нас находилось немало общих интересов.
 Из соседнего города на выходные, отдыхать и «клеить» девчонок в наш клуб приезжали молодые парни. В отличии от меня, мои сверстницы во всю кутили с приезжими парнями. Я поражалась – они просто с ума сходили при виде этих парней и готовы были сами их клеить. Мне же, было интересно и весело в их компании, я отвлекалась от домашних проблем, но не более того, ни алкоголь, ни парни меня не интересовали. Стройная красивая девушка, в отличии от своих подруг, носивших мини, я всегда ходила в джинсах, майке и кроссовках, густые длинные волосы всегда были сплетены в тугую косу. Я ходила в ночной клуб не в поисках принца, а просто, для общения.
Сегодня вместе со всеми стоял парень, который обычно держался в стороне и вел себя заметно скромнее своих друзей. Я уже несколько раз видела его в нашем клубе, но до сих пор не была с ним знакома. Герман –  24-ре года, высокий, стройный, широкоплечий брюнет с ярко-синими глазами. Прикид у всей компании был почти одинаковый: джинсы, обтягивающая торс, футболка, короткая черная кожаная куртка. Мужественный, привлекательный, видно, что не бедный и перспективный. Герман любил балагурить, шутить но, в отличии от своих раскрепощенных друзей, не «клеил» девочек, и это нравилось мне в нем.
Я подошла к девчонкам, они курили у клуба и не скрывали своего веселого настроения.
- Настюха, привет! – бодро поздоровались они.
- Привет. – спокойно ответила я.
 - Герман, знакомься, это – Настя. – весело сказала Маша, с остальными парнями я была знакома.
  - Герман. – ответил он, пристально посмотрел мне в глаза и протянул мне руку.
  - Очень приятно.  – смущаясь, ответила я, нерешительно протянув руку ему.
Продолжая смотреть мне в глаза, он нежно сжал мою ладонь, я сама не понимала, почему я растерялась, но чувствовала себя очень неуверенно. Девчонки покурили и вернулись в клуб, я осторожно высвободила свою ладонь из рук Германа и прошла следом за девчонками. Пройдя в зал, девчонки присели к столу, их парни принесли им пиво – веселье продолжалось. Рядом с Германом стояла бутылка пива, которую он так и не выпил за весь вечер, весь вечер он смотрел на меня, от его откровенных взглядов мне становилось неловко, я старалась не смотреть на него. Наши захмелевшие друзья «пустились в пляс», Герман присел ближе ко мне, я напряглась внутренне, но не показывала виду.
- Не против? – он снова смотрел на меня.
- Нет. – неуверенно ответила я и отвела взгляд.
- Выпьешь?
- Нет. – по моему тону, Герман понял, что его вопрос не очень понравился мне.
- Извини, просто не знаю с чего начать разговор.
- Разговор, о чем? – спросила я, он видел, что я все еще напряжена.
- Ни о чем, просто поговорить.
- Говори. – напряжение слегка спало.
- Чем ты занимаешься?...
Мы весь вечер болтали с ним ни о чем, я перестала чувствовать себя скованно и неуверенно, но его прямой взгляд, в конце вечера, снова заставил меня смутиться.
- Я могу проводить тебя? – спросил он.
- Но, только если просто проводить. – серьезно ответила я.
Он улыбнулся и мы вышли из клуба.
- А идем гулять. – сказал он, когда мы были на пол пути к моему дому.
- Куда? – снова напряглась я.
- Ну, просто гулять. – его, явно, веселила моя реакция.
Мы гуляли почти до утра, рассказывая друг другу о себе, особо не вдаваясь в подробности.
- Ну, все, я дома. – сказала я, когда мы подошли к моему дому.
- Настя. – тихо сказал он и взял меня за руку, я снова напряглась, я прекрасно знала, как мои подруги встречаются с его друзьями, он чувствовал мое напряжение.
 – Мы увидимся в следующие выходные? – спросил он и посмотрел мне в глаза.
- Ну, да. Наверное. – неуверенно ответила я.
  Теперь каждые выходные он приезжал в наш город  и все выходные мы проводили вместе. Однажды он признался, что уже давно хотел со мной познакомиться, но не знал как и здесь ему помогла моя приятельница.

Спустя какое-то время, я поняла, что он очень нравится мне, я скучала без него, когда он уезжал, а когда приезжал снова, чувствовала, как сердце замирает при встрече с ним. У нас завязались теплые дружеские отношения. Мы подолгу болтали, гуляя по ночным улицам. Герман, явно, хотел большего, чем просто прогулки под луной, но я не давала ему повода думать, что меня, как многих девиц из клуба, можно просто взять и увезти к себе домой,  многие были бы счастливы уехать с ним, но я была не такой, как они. Да, Герман очень нравился мне, наверное, это была моя первая, еще детская любовь, но я не хотела торопиться и упорно  продолжала держать дистанцию.  Да и к тому же, кем был он и кем теперь, была я – вечно работающая мать и спивающийся отец, Герман об этом не знал - проявлял знаки внимания: цветы, подарки. « Я все равно украду тебя и увезу» - шутил он.
Резко и, наверное, грубо я оттолкнула его, когда он в первый раз попытался поцеловать меня. Я подумала, что сейчас он обидится и уйдет. Навсегда. Но он не ушел. «Прости» - сказал он и мы продолжали гулять по ночному городу, теперь он просто держал меня за руку.
Я не говорила Герману о родителях  и даже  подумать не могла, что он знал обо мне и моей семье все еще до того, как познакомился со мной…
   
 В тот день отец начал пить с самого утра, не похмеляться, а именно пить. К обеду к нему явились четверо незнакомых мне мужчин.
«Опять его друзья – алкоголики» - подумала я. Мама была на работе, я убирала дом и готовила обед, случайно я подслушала их разговор.
- Ты деньги брал на полгода, прошел год. – грубо сказал один из мужчин.
- Я отдам. – отвечал отец.
- Я заеду вечером, где ты возьмешь бабло, не мое дело! – здоровяк был взбешен. – Дочку свою продай! – орал он. – Время у тебя до вечера!
Они ушли, я поняла, что это совсем не алкоголики и речь идет о немалой сумме, раз четыре амбала пришли к отцу домой, но спрашивать ничего не стала – бесполезно.
К вечеру домой пришла мама, посмотрела на, вновь пьяного отца и махнула рукой. Я не стала ничего ей говорить – не хотела расстраивать, а наверное стоило.
- Ты гулять сегодня идешь? – спросила она.
- Не знаю, не собиралась. – ответила я.
- Иди, сходи, что дома - то сидеть? Лето, каникулы, иди развейся, чем смотреть на все это б…во. – я  впервые слышала, чтобы мама ругалась.
У нас с ней были теплые доверительные отношения. Она всегда знала, где я и с кем, не боялась отпускать меня по ночам – была уверена, что я не начну дуреть. Мама очень любила меня и жалела, видя сегодняшнее, невменяемое состояние отца, она, чуть не силой, отправила меня гулять. Я совсем не хотела ни куда  идти, не хотела оставлять ее одну, но не стала спорить с ней, чтоб не расстраивать ее еще сильнее. Видимо материнское сердце чувствовало, что сегодня ночью мне дома лучше не быть…
  В клубе все были в сборе: и девчонки, и парни из Ижевска. Пили пиво, смеялись, шутили, Герман рассказывал какие-то байки – шумно и весело проводили время. Но совсем не весело было мне, на сердце была какая-то непонятная тревога и, где-то за час до закрытия, я все же решила идти домой.
- Настя. – ко мне подошел Герман. – Ты уже уходишь? – спросил он.
- Да, я пойду. Герман, извини, у меня совсем нет настроения. – ответила я.
Он серьезно посмотрел мне в глаза.
- Настя, я поговорить с тобой хотел, это очень важно для меня. – тихо сказал он, взяв меня за руку.
Но я совершенно не настроена была говорить с ним.
- Герман, прости, я лучше пойду. Давай поговорим в другой раз, хорошо? – меня просто тянуло домой.
- Хорошо. – грустно ответил он. – Идем, я провожу.
- Не нужно, Герман, я сегодня сама.
Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я очень хотела, чтоб он проводил меня, хотела погулять с ним по ночному городу, но чувство тревоги не покидало меня, мне хотелось бегом бежать домой.
    Подойдя к дому, еще с дороги я услышала шум. Сердце тревожно забилось в моей груди. Сквозь занавеску на окне я разглядела фигуры мужчин.
«Снова они» - подумала я и решила войти тихонько, чтоб они не видели меня. Дверь в дом была открыта, я стояла на веранде, не решаясь войти.
Крики, шум – завязывалась драка. Я увидела, как на шум, из комнаты на кухню прошла мама. Мужики начали махать кулаками, она пыталась утихомирить их.
«Мамочка, куда же ты…» - додумать я не успела. Один из мужиков ударил маму кулаком по лицу. Падая, она ударилась головой об угол стола, на полу образовалась лужа крови, мама не двигалась.
- Ах ты, су.а! – заорал отец и бросился на мужика.
Я стояла, застыв от ужаса, не зная, что делать. Отец схватил мужика за горло и начал его душить, но тот взял, лежавший на столе, нож и несколько раз ударил отца в живот.
В этот момент на веранде хлопнула открытая дверь, начиналась гроза  и дверь захлопнуло ветром. Мужики подняли головы и увидели меня.
- Стой! – заорали они.
Я рванула на улицу, один из них побежал за мной. Ливанул дождь, капли застилали мне глаза, я бежала, не разбирая дороги. Мужик бежал следом, спасибо спорту, он отставал метров на 20-ть, но я понимала, что рано или поздно, он догонит меня, догонит и убьет. Меня ослепил свет фар встречной машины. Вместо того чтобы отбежать на обочину, я бросилась ему прямо под колеса. Если бы он вовремя не затормозил, то размазал бы меня по асфальту.
- Ты что, дура?! – заорал он, выглянув в боковое окно.
Я подняла голову – Герман, видимо, возвращался из клуба. Хорошо, что он один, ребята, наверное, с девчонками ушли.  Он вышел из машины, понял, кто перед ним стоит и усадил меня в машину.
- Ты что, рехнулась совсем? Я же мог тебя раздавить! – возмущенно, сказал он.
Я посмотрела на дорогу, мужик, который бежал за мной, уже подбегал к нам.
- Поехали! Пожалуйста, поехали! – перепугано, сказала я.
Герман тоже увидел мужика.
- Кто это? – серьезно спросил он, когда мы немного отъехали.
- Не знаю. – тихо ответила я.
Я не знала кто это, но я на всю жизнь запомнила их гнусные рожи.
Герман посмотрел на меня и, наверное, только сейчас разглядел, на кого я похожа: волосы растрепанные и мокрые от дождя, перепуганный взгляд, искаженное ужасом лицо. «Вид затравленного зверька» - подумала я о себе. Меня трясло и я никак не могла унять эту дрожь. Герман съехал на обочину, остановил машину и посмотрел на меня.
- Что случилось? – спросил он.
Я не знала, что делать. Мысли бешено проносились в голове  « … нужно вызвать милицию, ... а может, мама еще жива?.. а может, они оба еще живы?..»
- Герман, ты можешь помочь мне? – продолжая дрожать, спросила я.
Я не хотела его во все это впутывать, но обратиться мне больше было не к кому.
- Если смогу, конечно, помогу. – ответил он, серьезно посмотрев мне в глаза.
- Этот мужик на дороге и там еще трое. – я  пыталась говорить спокойно, но все время сбивалась и заикалась, меня по-прежнему бил озноб, руки сильно дрожали и голос тоже. – Они убили моих родителей…
- Как? – Герман встрепенулся и ошеломленно смотрел на меня.
Я никогда раньше не плакала, не позволяла себе этого, но сейчас, я понимала, что сейчас я просто разревусь.
- Я понимаю, что тебе все это не нужно… – меня душили слезы, я не могла нормально разговаривать. – Ты просто вызови милицию и отвези меня домой. – из глаз моих покатились слезы, я еле сдерживалась, чтобы не зареветь в голос.
- Ты можешь рассказать, что произошло? – Герман был встревожен, но не растерян и не напуган, держался вполне уверенно.
Я, заикаясь и всхлипывая, рассказала ему, что произошло. Он молча выслушал меня и повернул ключ зажигания. Когда мы подъехали к моему дому, милиция уже была там, видимо соседи вызвали. Герман вышел со мной из машины.
- Может, я одна пойду? Зачем тебе все это, на допросы будут вызывать…
- Идем. – уверенно, сказал он.
Мы вошли в дом. Милиция осматривала и фотографировала тела. «Тела! Господи, мамочка!!!»
Я хотела броситься к ним, обнять, растормошить, я не могла поверить, что все это правда. Чтобы не закричать в голос, я взяла Германа за руку и с силой сжала его ладонь.
- Вы кто? – спросил нас оперативник, когда мы вошли в дом.
Я рассказала, кто мы и что сегодня произошло, описала мужиков и их машину. Меня сотрясала неимоверная дрожь, в горле стоял ком боли, не давая мне нормально говорить. Герман стоял рядом со мной, со спины, крепко сжимая мои плечи. Когда тела выносили из дома, он повернул меня к себе лицом, не давая мне смотреть на них, и крепко прижал к своей груди. Я изо всех сил обняла его, уткнувшись лицом ему в плечо, чтобы не сорваться на истеричный рев.
Соседи подтвердили, что эти люди были сегодня здесь. Вообще-то, допрашивать меня никто не имел права, но сейчас, видимо, никого не интересовало, сколько мне лет, оперативник записал мои паспортные данные в протокол, но, видимо, не сообразил, что мне еще нет 18-ти. Молодой совсем, мы с ним выглядели почти ровесниками. Допрашивали нас часа два, потом отпустили. Тела увезли, дом опечатали.
Я присела на лавку рядом с домом, меня , по прежнему бил озноб, по щекам катились слезы, которые я не могла больше сдерживать. Я из последних сил заставляла себя не разреветься в голос. Герман присел рядом и крепко обнял меня за плечи, я попросила у него сигарету, хотя, никогда раньше, даже не пробовала курить.
- Не стоило тебе со мной ходить, сейчас задолбают, будут на допросы вызывать. – тихо сказала я.
- Меня не будут. – уверенно, ответил он. – Да и тебя тоже. Завтра сходишь и все.
Я не предала значения его уверенности. Как это не будут? Я потерпевшая, ты свидетель. Мне было не до этого. Я думала о том, что делать дальше. Как жить? Куда идти?..
- Ты куда сейчас? – спросил меня Герман.
Я молчала, мне некуда было идти. Дом опечатан, да и входить в него мне совсем не хотелось.
- У тебя есть родные в этом городе? – снова спросил он.
- У меня, вообще, никого больше нет, ни в этом городе, ни в другом. – тихо ответила я.
- Поехали ко мне. – твердо сказал он и встал с лавки.
Я продолжала молча сидеть.
 - Поехали. – повторил он. – Что ж ты, так и будешь на лавке сидеть?
Я подумала, что деваться мне все равно некуда и пошла за ним.
  Герман привез меня к себе домой, вернее не к себе домой, а на квартиру, которую он снимал, чтобы отдыхать в Ивановске в выходные, дал мне свой халат и отправил в ванную. Приняв горячую ванну, я немного успокоилась и согрелась, меня уже не трясло так сильно. Герман усадил меня на диван и дал мне кружку горячего чая, сам присел рядом со мной. Допив чай, я согрелась окончательно.
Герман сел ближе ко мне, обнял одной рукой за плечи и тихонько поцеловал меня в висок – я напряглась. Он почувствовал, что я готова спрыгнуть с дивана.
- Ты боишься меня, Настя? – удивился он.
Я молчала.
- Ты что, подумала, что я стану приставать к тебе?
- Да. – тихо ответила я.
- Я что, на подонка похож? – возмутился он. – Ты, сегодня потеряла родителей, я хотел поддержать тебя. Прости, я не знаю, как это делать, я впервые в такой ситуации.
  Мне стало неловко. Он единственный, кто был сегодня рядом со мной,  не бросил меня одну, переживал за меня и ведь  кроме него у меня, вообще, никого больше не осталось, совсем никого…
- Герман, прости, я не хотела…
Он крепко обнял меня.
- Все будет хорошо, Настенька. – тихо сказал он.
  Герман так много хотел сказать Насте. Он уже год приезжал в этот город только ради нее, очень хотел сказать ей, как сильно он любит ее. Но, он понимал, что сейчас, это просто не уместно. Ей больно, ей плохо, ей,  вообще,  сейчас не до него, может, ей вовсе и не нужна его любовь. Он молчал, а через день ему нужно было уезжать и он не знал, когда снова сможет приехать в Ивановск. А что будет дальше? Может она уедет теперь отсюда навсегда и они никогда больше не смогут встретиться. Ему не удалось поговорить с ней сегодня в клубе…, возможно, он, вообще, уже никогда не сможет поговорить с ней потом…
- Настя. – робко заговорил он. – У тебя, что же, совсем никого нет?
- Нет. – обреченно ответила я, понимая, что впереди меня ждет лишь интернат.
- Где ты теперь будешь жить? – напряженно спросил он.
- Не знаю. – ответила я, я даже думать об этом не хотела.
- Настя. – он нежно посмотрел мне в глаза. – Поехали со мной.
- Вряд ли это возможно. – сказала я.
- Но почему, Настя? Я давно уже хотел сказать тебе… Я очень люблю тебя, Настя. – он замолчал.
Странно, сегодня Герман не похож был на, всегда веселого, шутника – балагура, который, как казалось, вообще не бывает серьезным, постоянно шутит и смеется. Сейчас передо мной был не весельчак – Герыч, а взрослый, вполне серьезный и ответственный парень, мне было непривычно видеть его таким.
- Настя, я понимаю, что все это не вовремя, тебе совсем не до меня сейчас, но я уезжаю и я не знаю, когда теперь мы сможем увидеться снова. Я прошу тебя, Настя, поехали со мной.
- Это невозможно, Герман. – меня снова душили слезы, сегодня погибли родители, а  завтра меня лишат последнего близкого человека, заперев меня в интернате.
- Но почему, Настя? Я очень люблю тебя, я обещаю, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Ты не веришь мне? – тихо и нежно спросил он, поцеловав мою ладонь и прижав ее к своей щеке. – Я  совсем не нужен тебе?
- Дело не в этом. – тихо ответила я, из глаз моих снова покатились слезы.
Он обнял меня, прижав к своей груди, и тихонько погладил меня по голове.
- Почему, Настя? Поверь, ты очень нужна мне.
Я подняла голову от его груди и посмотрела ему в глаза.
- Герман, ты знаешь, сколько мне лет?
- Я думаю, 17-ть. – неуверенно ответил он.
- Нет, Герман. Мне совсем не 17-ть, и даже не 16-ть. Мне 14-ть, и завтра, после допроса следователя, меня определят в приемник – распределитель, а после сдадут в интернат. – из глаз моих безудержно текли слезы, я закрыла лицо ладонями, не в силах больше сдерживать плачь.
Герман обнял меня.
- Настенька, не плачь, милая, все будет хорошо.
Я крепко прижалась к нему, продолжая плакать.
Герман задумался. Конечно, он не перестал любить Настю, ее возраст не пугал и не отталкивал его, он готов был ждать ее сколько угодно, лишь бы однажды назвать ее своей, но ситуация стала сложнее.
- Настенька. – нежно сказал он. – Я ни кому не отдам тебя, слышишь, никому. Я очень люблю тебя. Я буду ждать, маленькая моя, но ни кому не отдам тебя.
  До рассвета оставалось пару часов, а днем предстояло много дел. Герман расстелил мне постель, сам остался сидеть в кресле. Я не могла спать. Уткнувшись носом в подушку, я продолжала плакать. Герман лег рядом со мной.
- Настенька, иди ко мне. – он повернул меня к себе лицом, я уткнулась носом ему в грудь, он крепко обнял меня и поцеловал в щеку. – Настенька, маленькая моя все будет хорошо. – тихо шептал он.
Я так и уснула, крепко прижавшись к нему.
В восемь утра нас разбудил звонок следователя, номер телефона вчера оперативнику оставил Герман. Следователь требовал, чтобы я явилась в отделение.
- Началось. – пробормотала я, вставая с постели.
Умылась, привела себя в порядок и поняла, что у меня образовалась проблема.
- Гера, мне бы как-нибудь домой попасть. – сказала я .
- Но дом опечатан, туда пока нельзя. – ответил он.
- Но у меня, кроме паспорта, ничего нет, мне даже переодеться не во что.
- Съездим к следователю, потом решим этот вопрос. – успокоил меня Герман.
    Пока мы ехали в отделение, Герман разговаривал по телефону.
- Алло. Папа, привет.
- Привет, Герман, ты где?
- Папа, мне необходимо задержаться в Ивановске дня на три.
- Что случилось? Ты снова взялся за старое?
- Нет, папа. Дело очень серьезное, это не телефонный разговор. Я приеду и все объясню.
- Хорошо, пока.
- Пока, папа.

 … В кабинете следователя, помимо него самого, сидел оперативник и две женщины в гражданском, как выяснилось позже, представительницы опекунского совета. Следователь все-таки установил, что допрашивать меня еще нельзя и сегодня пригласили  представительниц. Спрашивал он тоже, что и вчера оперативник. Я повторила все, что видела и знала. Потом он разложил передо мной десяток фотографий, на которых я опознала всех четверых, что были вчера. В милиции знали кто они, но никак не могли их «взять». Следователь закончил допрос и ко мне обратилась одна из представительниц.
- Скажи, Настя, у тебя есть кто-то из родных? – спросила она.
- Нет. – ответила я.
- Но ты же понимаешь, что тебе всего 14-ть лет и ты не можешь жить одна. Я думаю, уже сегодня ты должна поехать с нами. – говорила представительница с явным безразличием.
- Но как же похороны? – растерянно спросила я.
- Похороны возьмет на себя государство, а ты пока побудешь у нас. Возможно, найдется семья, которая захочет тебя удочерить. – было видно, что ей глубоко наплевать на меня, она просто делала свою работу.
«Интернат! Сегодня! Сейчас! Нет!!!»
Я обреченно посмотрела на Германа.
- Уже есть семья, которая готова удочерить Настю. – уверенно сказал он.
- И что же это за семья? – язвительно спросила представительница.
- Марк  Генрихович  и  Марта  Аскольдовна  Гретман. – все так же уверенно отвечал Герман.
 (Гретман – здесь и далее, произносится через «э» - Грэтман).
Услышав эту фамилию, представительницы, как-то поутихли, впрочем, как и следователь, которому Герман предъявил паспорт, когда мы вошли в кабинет, он даже разрешил Герману присутствовать на допросе.
- К вам, в опекунский совет они смогут подъехать через неделю. – продолжал Герман. – И похороны мы организуем сами. Когда мы можем забрать тела покойных? – он обратился к следователю.
- Я думаю, около полудня, сегодня. – ответил следователь.
- Всего доброго. – сказал  Герман и мы вышли из кабинета.

- Кто твой отец? – спросила я, когда мы отъехали от отделения.
- Ижевск, как ты знаешь, наш краевой центр, довольно большой город. Мой отец, имея большую строительную фирму, имеет высокое уважаемое положение в городе и в крае. Его фирма строит объекты не только в своем городе, но и по всему краю. И отделение милиции, и отделение администрации здесь, в Ивановске, строил мой отец. – без всякого зазнайства ответил Герман.
Теперь понятно, почему он ведет себя так уверенно – папа «большой» человек. …   

Началась сумасшедшая суета. Дом все еще был опечатан и родителей привезли домой к соседке, с которой дружила мама.
Похороны организовал Герман, точнее похоронное бюро, которое Герман проплатил. Родителей привезли и внесли в дом. Я готова была сойти с ума, увидев их.
«Папа! Мама! Мамочка!»
Я бросилась к гробу матери и начала рыдать, не замечая никого вокруг.
- Мама! Мамочка! – кричала я, обнимая ее гроб. – Мамочка! Милая моя, не оставляй меня одну! – горько и жалобно рыдала я у гробов родителей, не желая отходить от них.
Герман взял меня за плечи, пытаясь поднять меня от гроба.
- Пусти! – кричала я. – Я не хочу уходить от них! Я не хочу оставаться без них!
Я хочу с ними! Мама!!!
Герман перестал отстранять меня от гробов, просто держал за плечи. Я безудержно рыдала еще минут сорок, целуя то отца, то маму.
- Мамочка, папочка заберите меня с собой! Не оставляйте меня одну! Ну, пожалуйста!
В комнату вошли мужчины, пора было выносить гробы из дома.
- Не-е-е-е-т! – закричала я.
Герман изо всех сил прижал меня к себе. Соседка подала ему стакан с успокоительным, он взял его и поднес к моим губам.
- Настенька, выпей, маленькая моя. – тихо сказал он.
- Как мне жить дальше, Герман? – спросила я, выпив успокоительное и посмотрев на него.
Он не знал, что мне ответить и снова крепко обнял меня.
Напившись успокоительных, я перестала истерить, лишь крепко сжимала ладонь Германа, который не отходил от меня ни на минуту.
 Стоя на кладбище, перед покойными родителями, я уже не рыдала и не убивалась. Я смотрела на маму и думала: «Ну как же так, мамочка? Как я теперь одна? За что тебя больше нет со мной?» В душу закрадывалась пустота. Пустота и тупая, ноющая боль в груди и все… Душа кричала от боли, но я не могла плакать, вместо слез на щеках, в душу забиралась жестокость. Лишь несколько слезинок скатилось по моим щекам, когда я в последний раз целовала  родителей. Позже, став старше, я не позволяла себе плакать никогда, боль, поселившаяся в сердце, не давала этого сделать, вместо слез на глазах в душе становилось все больше жестокости.
«Сегодня я осталась совсем одна. Что дальше?»
    Поминальный обед для соседей заказали в кафе. Мы с Германом туда не пошли, отправились к нему домой. Приехав, он наскоро накрыл стол, поставив на него бутылку водки. Налив рюмки, он протянул одну мне, я растерянно взяла ее, не решаясь выпить.
- Ты ни разу не пила? – удивился Герман.
- Нет. – ответила я.
- Я не настаиваю, но я бы на твоем месте выпил. – сказал он.
Как ни странно, но выпила я легко, не морщась. Наверное, состояние было настолько отрешенное, что даже водка, сегодня, была «водой».
- Тебе очень плохо? – спросил меня Герман, наблюдая, как легко я «опрокинула» первый в жизни стакан водки.
- Не знаю. Какая-то, до сих пор неведомая мне, тупая ноющая боль в груди и пустота. – ответила я. – У меня хватит сил жить дальше, но я не знаю как. Против меня закон, а я совсем одна, что со мной будет в интернате, я даже представить не могу, как я смогу там жить.
Герман сидел напротив меня и, взяв мои ладони в свои, внимательно посмотрел мне в глаза.
- А, как же я, Настя? Ты совсем не воспринимаешь меня всерьез?
- Ты хочешь, чтоб тебя посадили из-за меня? Малолетки, Герман, не рядовой гопстоп и просто откупиться, вряд ли удастся, даже тебе.
- Ты разве не слышала, что я сказал дамам из опеки?
- Да, сегодня тебе удалось запудрить им мозги и они меня отпустили, но через неделю они снова станут искать меня и найдут. – мрачно сказала я.
- А я никому не пудрил мозги, я говорил серьезно. – возмутился Герман
- Ты с ума сошел?
- Ты против?
- Я против того, чтобы ты сошел с ума.
Я встала и начала убирать со стола, водка не дала желаемого результата – я была напряжена и расстроена, да и Герман тоже. Он  встал до окна и закурил, я подошла и обняла его со спины.
- Герман, я очень благодарна тебе за все, что ты сделал для меня. Я не хочу расставаться с тобой, очень не хочу, но ты же знаешь – чудес не бывает.
Он повернулся ко мне лицом.
- Я докажу тебе, что бывают. – уверенно сказал он.
- Все, давай, хотя бы сегодня, не будем больше об этом говорить. – я  готова была сорваться. – Что ты, сам меня удочеришь? – съязвила я и ушла в ванную.
   Передо мной стояла еще одна проблема – мне нужно было вымыть голову. Мою длинную и густую косищу, всегда мыла и расчесывала мама и, как теперь с этим справляться я не знала. «Мама, мамочка – я снова ощутила пустоту одиночества. – Как же я теперь без тебя? Ничего, я сильная, я справлюсь. Я обязательно справлюсь со всем, что выдаст мне судьба и, когда-нибудь, я найду этих уродов. Найду! И каждому из них вспорю брюхо!»
Я набрала ванну до половины и безуспешно пыталась «выстирать» свои волосы, но, по-моему, у меня получалось лишь запутать их.
Я простояла, согнувшись над ванной минут 20-ть и ничего толкового у меня не выходило. В глаза попала пена, мне пришлось их закрыть. Волосы путались и расплывались по ванне, спина затекла и ныла. Я злилась от своей беспомощности и от злости готова была придушить сама себя. В полголоса кленя свою беспомощность, я не услышала, как дверь ванной открылась. Герман наблюдал, как безуспешно я борюсь со своими волосами.
- Тебе помочь? – спросил он.
Я вздрогнула от неожиданности.  «Герман! Господи! Я голая! В одних лишь трусах!» Мне было очень стыдно, я закрыла грудь руками.
- Не смотри! Выйди, пожалуйста! – попросила я.
Он продолжал стоять.
- Настя, перестань. Ты же не справишься сама. Давай помогу.
Он снял футболку и подошел ко мне. Я готова была сгореть со стыда. В отличии от некоторых своих подруг, я не гуляла с парнями. Даже мама не видела меня голой, я не снимала бюстгальтер, когда она мыла мне голову. Я не знала, что делать – справиться сама, я не могла. Герман склонился надо мной.
- Настя, не бойся меня. Я помогу тебе и выйду. Хорошо?
Я кивнула, не в силах сказать ни слова. Герман  ловко собрал мои волосы, вымыл и прополоскал их так, будто делал это постоянно. Затем он замотал мою голову полотенцем. Я стояла, зажмурив глаза и закрывая грудь руками. Герман вышел из ванной, я открыла глаза. «Господи, какие еще, сегодня, меня ждут потрясения?» Я домылась и вышла из ванной, Герман, улыбаясь, посмотрел на меня и сам ушел в душ.
  Пока я мылась, он расстелил пастель – одну?! Вчера я была в таком шоке, что мне было все равно где голову приклонить, но сегодня?
Когда он вышел из ванной, я сидела на краю постели и, так же безуспешно, пыталась расчесать волосы. 
Я подняла голову  и взглянула на него, из одежды на нем было лишь, намотанное на бедра, полотенце. Мои щеки запылали с новой силой. На этот раз он не спрашивал нужна ли мне помощь, сам видел, что нужна, просто взял из моих рук щетку для волос, я встала, чтоб ему было удобнее. Запутала я их, конечно, основательно, но Герман не торопясь, бережно прочесывал каждую прядь.
- Прежде, мама тебе помогала? – спросил он.
- Да, и мыла и расчесывала, теперь, наверное, придется обрезать. – с  тоской ответила я, я любила свою косу.
Расчесав волосы, Герман сплел их в косу.
- Не нужно ничего обрезать. – он нежно посмотрел мне в глаза. – Я буду тебе и мамой и папой…
Я не дала ему договорить.
- Герман! Ты опять?
- Хорошо. – спокойно сказал он. – Об этом говорить будем завтра.
«Да, не о чем здесь говорить» - подумала я.
Он потушил верхний свет, включил ночник и присел на постель, облокотившись спиной на подушки. Я стояла и не знала, что мне делать, что вот так, запросто лечь к нему в постель?
- Настя. – он пристально смотрел на меня.
«Какой он все-таки добрый и милый» - подумала я, посмотрев на него, продолжая стоять в полной растерянности.
- Насть, ты так и будешь стоять? Спать ты тоже, стоя будешь? – он смотрел в мое растерянное лицо, понимая, что я не знаю, как поступить. – Присядь, пожалуйста, рядом со мной.
Я покорно подошла и присела рядом с ним.
- Настя, ну, перестань уже, бояться меня. – тихо и нежно сказал он.
- Я не боюсь. – робко ответила я.
- Боишься, я же вижу и я не понимаю почему.
Он взял меня ладонью за подбородок и попытался поцеловать меня, но ему удалось лишь слегка коснуться моих губ, я отпрянула от него.
- Я не… – я  не знала, как ему сказать.
Многие мои подруги уже спали с парнями, некоторые с его друзьями и он знал об этом. Он, видимо, и обо мне думал то же, а я?... Он внимательно смотрел на меня, все еще не понимая мою неприступность. Я посмотрела ему в глаза.
- Герман, я… Я… еще никогда…
Теперь запылали его щеки, он удивленно смотрел на меня.
- Какой же я дурак. – прошептал он. – Настенька, милая прости. – он обнял меня и нежно поцеловал в щеку. – Я – кретин. Девочка моя, я еще сильнее люблю тебя.
Теперь он не знал, что ему делать, мы сидели,  облокотившись на подушки, он просто держал меня за руку.
- Теперь ты меня боишься? – пошутила я.
- Ну, да. – признался он, одной рукой он обнял меня за плечи, другой, ладонью тихонько коснулся моей щеки. – Настенька, милая моя я очень люблю тебя, безумно хочу тебя, но я, никогда не сделаю тебе плохо. Если ты не хочешь, если ты не готова скажи, я не буду настаивать. Если ты, поэтому не хочешь ехать со мной, не стоит, Настя, я не трону тебя. Я буду ждать столько, сколько будет нужно. Хочешь, я уйду в другую комнату? Скажи, Настенька. – он смотрел мне в глаза нежным взглядом, полным любви.
Я думала о том, что завтра он уедет, меня заберут в интернат, возможно, мы никогда больше не увидимся…
- Нет. – тихо сказала я. – Не уходи.
… Нежно - нежно он целовал мои губы… тихонько сняв с меня халат, он обнимал мои плечи… Мне было стыдно, я была напряжена, он чувствовал это.
- Настенька, милая. – шептал он, нежно целуя мою шею, плечи. – Не бойся, девочка моя… Доверься мне, Настенька…
Уложив меня на постели, он склонился надо мной и внимательно посмотрел мне в глаза.
 - Да, Настенька? Ты хочешь этого? – нежно спросил он.
- Да. – тихо ответила я.
Его губы,  нежно коснулся моей груди…  крепкие руки легли на мои бедра… он скинул с себя полотенце…  я закрыла глаза…
- Настенька, любимая моя…  Моя милая маленькая девочка… Моя… Ты только моя…
   
 Наутро, Герман проснулся самым счастливым человеком, когда он открыл глаза, я уже не спала и выглядела совсем не такой счастливой, как он, скорее наоборот.
- Что-то не так? – взволнованно спросил он, присев на постели. – Скажи, я сделал, что-то не так?
- Нет, все хорошо. – я  пыталась улыбаться, а самой хотелось плакать.
Герман склонился надо мной и нежно поцеловал меня.
- Тогда почему моя принцесса грустит? – он смотрел на меня влюбленными счастливыми глазами.
Несколько минут я молча смотрела на него, потом все-таки спросила.
- Во сколько ты уезжаешь?
- Почему это, Я – уезжаю? – возмутился он и присел на постели. – МЫ – уезжаем!
- Герман, не начинай, пожалуйста! – я  тоже присела, мы громко спорили. – Что ты скажешь родителям? Я украл подростка и через неделю ее будут искать!
- Настя, это не я начинаю! Это ты продолжаешь упираться! Я же сказал вчера, как мы поступим! – он готов был сорваться на крик, крепко взяв меня ладонями за плечи. – Я ни кому не отдам тебя! Слышишь? Ни кому и никогда! – взгляд у него сейчас был такой, что он, наверное, придушил бы даму из опеки, попадись она ему, он сильнее сжал ладони и, наверное, сам почувствовал, что делает мне больно. – Прости, милая. – уже спокойно сказал он, отпустил мои плечи и крепко обнял меня.
 – Настенька, я умоляю тебя, поедем со мной. Неужели ты не понимаешь, что я не смогу жить без тебя? Настя, пожалуйста.
- Герман, я очень не хочу терять тебя, ты единственный, кто есть у меня в этом мире,  но ты же понимаешь, что все это бред. Что? Ну, что ты скажешь отцу? – я  очень не хотела расставаться с ним.
Он взял мои ладони в свои и посмотрел мне в глаза.
- Скажи мне, девочка моя. – тихо сказал он. – ТЫ – хочешь жить со мной? ТЫ – готова разделить свою жизнь со МНОЙ? ТЫ – хочешь быть МОЕЙ женой? – он с надеждой смотрел на меня.
- Да. – твердо ответила я.
Он снова крепко обнял меня.
- Настенька, я весь мир переверну, но ни кому не отдам тебя.
- Но, как же отец? Ты понимаешь, о ЧЕМ ты хочешь просить его?
- Он поймет меня. Он должен понять меня! – Герман снова повысил голос.
- А если нет? – не успокаивалась я.
- Деньги сейчас решают многое, но я уверен, отец должен понять меня. – уверенно сказал он. – Собирайся, мы скоро выезжаем.
- Но, мне нечего собирать. – ответила я.
- Ну, да. Дом, кстати, уже открыли, мы можем съездить туда. – сказал он.
- Герман, там, наверное, нужно убрать? – меньше всего мне хотелось возвращаться туда.
- Ну, тогда шустрей, одевайся, поехали. – бодро сказал он.
  Когда мы подъехали к дому, сердце мое сжалось в комок. Мой милый родной дом… Еще несколько дней назад у меня была семья, были родители, а теперь их нет и прежней жизни тоже больше нет.
После той ужасной ночи, сюда никто еще не входил, и теперь мне предстояло отмыть здесь всю кровь. Когда мы вошли, в доме стояла невыносимая вонь – запах закисших продуктов, просто валил с ног. Герман пооткрывал настежь все окна и двери. Я взяла два больших мешка для мусора и стала сбрасывать туда все подряд. Набрав  два ведра горячей воды, я перемыла все комнаты, оставалась кухня, я до последнего не хотела входить туда. Герман, видимо, это понимал.
- Хочешь, я сам там уберу? – спросил он.
- Не нужно, Герман, я должна сама.
- Сама, а я тебе помогу.
Дверь на кухню, до сих пор оставалась закрытой и, когда мы открыли ее, помимо запаха испорченных продуктов, в нос «ударил» запах, разлитой на полу и оставшейся в стаканах, водки. Герман открыл окно, в него ворвался чистый свежий воздух. 
Я стояла, уставившись в пол, там были два больших пятна, уже засохшей, крови и два, обрисованных мелом силуэта, недавно лежавших здесь, в неестественных позах, людей.
- Настя, ты как? – спросил меня Герман, видя мое оцепенение.
- Нормально. – тихо ответила я.
Мы перемыли всю посуду, собрали весь мусор. Пол – я смотрела на него и снова вспоминала, ту ужасную ночь, когда в один миг, я осталась совсем одна на всем белом свете. «Я все равно найду вас всех! Найду и выпущу вам кишки!» - думала я, отмывая, присохшую к полу, кровь. И это были не просто мысли обиженного ребенка. Эти мысли, с неистовой жестокостью, очень крепко «засели» у меня в мозгу и в сердце. «Я все равно, найду вас всех!»
- Ну, все. – сказала я, наконец, закончив с уборкой и собрав вещи.
- Едем? – спросил Герман.
- Да. На кладбище заедем?
- Конечно.
  По дороге Герман купил большой букет кроваво – красных роз. Кроваво – красные розы… Раскладывая их на могилах родителей, я все еще не верила в то, что их больше нет. Ни кто не сможет заменить мне мать. Ни кто не сможет заменить мне ее любовь и заботу! Ни кто! Даже Герман. «Не впускай в свое сердце жестокость» - когда-то говорил мне мой любимый дедушка, но именно она сейчас заполняла мою душу. Мне не хотелось рыдать, мне хотелось найти этих уродов и раздавить их, я была уверенна, что когда-нибудь, я сделаю это. Герман обнял меня за плечи, мы еще немного побыли на кладбище и ушли.
- Прощайте, родные мои. – прошептала я, в последний раз взглянув на могилы родителей и, не оборачиваясь, пошла к машине.
 Уходя с кладбища, я думала о том, что уже никогда я не смогу быть наивной и доверчивой. Я уже не буду ребенком, которого опекает мать. Сейчас, я не просто уезжала из Ивановска. Я уезжала из детства, так жестоко оборванного и впереди меня ждет совсем другая, взрослая жизнь, где не будет заботливой мамы. Теперь я сама должна бороться за свою жизнь. Эти уроды не просто лишили меня родителей, они лишили меня детства и юности, навсегда убив во мне светлую чистую наивность, оставив в сердце жестокость  и осознание того, что мир жесток и судьба порой несправедлива. Но тогда, я даже не подозревала, сколько еще слез мне предстоит пролить, прежде чем судьба убьет мою наивность окончательно, насколько жестокой окажется моя судьба и насколько жестокой стану я сама в постоянной борьбе со своей судьбой.
  Когда мы выехали из города, я достала из сумки ключи и документы на дом и отдала их Герману.
- Продать пока не получится, придумай, что-нибудь. Я никогда туда больше не вернусь.
- Нужно  будет оформить наследство. – сказал Герман.
- Дом записан на меня. – ответила я.


Глава 2.

Город Ижевск район Кирово ул. Николая Архипова.
  Ижевск – красивый Сибирский город, окруженный хвойными лесами и болотами, по численности населения, около двух миллионов человек, и по площади, он  в разы превосходит мой родной  тихий Ивановск.
Почти всю дорогу до Ижевска, мы ехали молча.
Я все время думала о том, что ждет меня дальше, как примут меня родители Германа и примут ли вообще, и, если не примут, что будет со мной…
Пока мы доехали, я вся издергалась, старалась этого не показывать, но Герман видел, как сильно я переживаю.
- Настя. – сказал он, когда мы подъехали к дому. – Я прошу тебя, не переживай. – он взял меня за руки и посмотрел мне в глаза. – Милая моя, все будет хорошо, поверь мне. – нежно сказал он.
И я поверила, поверила и доверила ему свою жизнь.
- Идем. – уверенно сказал он и мы вышли из машины.
Родители Германа жили в трехэтажном  доме за городом. Небольшой коттеджный район, среди деревьев, вдали от городской суеты. В доме, помимо родителей, жила гувернантка – Наталья Петровна, она жила и работала у них так давно, что стала, практически, членом семьи. Туся – так звали ее в семье Германа. Еще в доме имелся садовник и горничная.
  Ворота нам открыл охранник, на пороге дома встретила Туся. Мы вошли в большую гостиную, я осмотрелась и мне захотелось сбежать. После  маленького городка и тихого уютного домика, здесь, во всем этом богатом интерьере, я чувствовала себя глупо и нелепо.
В больших кожаных креслах у камина сидели: мама – Марта и отец – Марк.
  У Германа было три старших брата: Аскольд, Рик и Генри, но они жили отдельно, с родителями жил только Герман. Никто из братьев Германа еще не был женат, хотя старшему из них – Аскольду, было уже 30-ть.
Семья Германа – семья немцев, приехавших в Россию уже очень давно. Все сыновья Марка и Марты родились уже здесь, в России.
Глядя на родителей Германа и на всю окружающую обстановку, я чувствовала себя неловко, наверное, как гадкий утенок. Да, я стройная и красивая, очень даже не глупая, но я выросла совсем в другой обстановке, и носила не элегантные платьица, а джинсы и кроссовки, да и характер у меня не, как у утонченной леди, а, скорее, как у парня.
  Марта – эффектная женщина, строгая и суровая на вид, встретила меня, очень даже приветливо, да и Марк тоже. Оказалось, они знали, что у Германа в соседнем городе есть любимая девушка, но, совершенно не знали кто она.
   Когда Герман вернулся из армии, он «с головой окунулся» в молодецкую хмельную жизнь: пиво, кабаки. Так прошел год, начался второй. Мать переживала – распустился, отец надеялся – остепенится. И Герман остепенился.
Когда, здесь, в Ижевске ему наскучило, он с друзьями стал ездить в соседний городок – Ивановск, и вот оттуда, он, однажды, вернулся совсем другим. Он перестал шататься по кабакам, восстановился в, некогда брошенном,  университете на заочное отделение и попросил отца взять его на работу. Он перестал кутить, но не перестал ездить в Ивановск, все свои выходные он проводил там. Спустя несколько месяцев, он признался родителям, что причина таких перемен в нем – Настенька, которую он очень любит. Родители радовались за Германа и сегодня приветливо встретили нас.
«Что ж. – с тоской подумала я. – Это вы еще просто не знаете, какую Настеньку, вам в дом привел сын».
- Мама, папа это – моя Настенька.  – представил меня родителям Герман.
- Очень рады тебе, Настенька. – Марк и Марта, улыбаясь смотрели на меня.
Мы присели рядом с ними у камина. Меня стали расспрашивать обо всем, а я просто не знала, что им отвечать и чувствовала себя совсем по-идиотски.
- Мама. – пришел мне на помощь Герман. – Мы очень устали с дороги, давай вы завтра поговорите.
- Конечно, конечно, отдыхайте. – ответила Марта, хотя сама, видимо, догадалась, что Герман, хочет сначала сам с ними поговорить.
  Герман проводил меня к себе в комнату, а сам вернулся к родителям. Подошел и молча присел рядом с ними, не зная с чего начать. Он прекрасно понимал, что родители, мягко говоря, будут не в восторге от услышанного.
- Ну, рассказывай. –  «подтолкнул» его отец.
Герман серьезно посмотрел на родителей и рассказал, что произошло за последние три дня. Во время его рассказа, Марта, периодически, вздыхала и ужасалась. Марк же, серьезно слушал сына, не перебивая его. Когда Герман замолчал, Марк несколько минут пристально смотрел сыну в глаза, невозможно было понять, о чем сейчас думает Марк, выражение его лица не говорило, абсолютно ни о чем. Таким он был всегда, когда дело касалось серьезных вопросов  – уверенный, непоколебимый и никаких внешних эмоций, абсолютно никаких, всегда спокоен внешне, и никто не мог понять о чем, он думает на самом деле. Марта же, не скрывала своих эмоций, но пока, не вмешивалась в разговор мужчин.
- Герман. – строго, но спокойно сказал Марк. – Ты, понимаешь, о чем ты говоришь?  Я бы принял любой твой выбор, каким бы он не был. Ты уже взрослый и тебе решать, как жить дальше, но Настя, по сути, еще ребенок! Разве так я вас воспитывал?! И речь здесь, не только о законе, речь о марали! Ты ведь не сестру в дом привел, ты просишь удочерить тебе жену!
- Я все понимаю, отец. Я никогда не перечил тебе, не стану делать этого и теперь. Я уважаю, принимаемые тобой решения. И если, ты скажешь – «нет», я просто уйду. Уйду вместе с Настей. Если мне не удастся подкупить опекунский совет, я буду ждать ее возвращения из интерната. Я никогда не откажусь от Насти и не оставлю ее. Никогда. – серьезно сказал Герман и посмотрел отцу в глаза. – Я очень люблю ее, папа. Очень люблю. Я не смогу жить без нее.
- Герман. – Марк серьезно смотрел на сына. – Ты уже «испортил» эту девочку?
- Да. – виновато ответил Герман и опустил голову.
- И тогда, ты уже знал сколько ей лет?! – Марк был в смятении.
- Да. – ответил Герман, посмотрев на отца.
Марк сурово смотрел на сына.
- Иди, Герман, я должен подумать. – строго сказал он.
 Герман послушно встал и пошел к себе в комнату.
За исключением  почти двух лет разгульной жизни, он никогда не спорил с отцом, да и его братья и друзья тоже. Все знали – Марк сделает так, как решит сам. Спорить и уговаривать – бесполезно, да это было и не к чему. Марк – мудрый и уравновешенный человек, никогда не принимал поспешных решений, все «взвешивал» и обдумывал, он прислушивался к мнению близких людей, но решение всегда принимал сам и всегда оказывался прав.
Сегодня  речь шла не о делах, а о судьбе Германа и Насти и Герман очень надеялся не только на разум отца, но и на его отцовское сердце.

Пока Герман разговаривал с родителями, я места себе не находила – ходила по комнате из угла в угол, а когда он вошел в комнату хмурый и серьезный, я все поняла – знакомство не удалось.
- Гера. – я подошла к нему и взяла его за руки. – Все плохо, да?
Он обнял меня и поцеловал в щеку.
- Все будет хорошо, девочка моя. Я все равно никому тебя не отдам. – прошептал он.
Я видела, как он расстроен и не стала больше ни о чем спрашивать.
«И так все понятно» - подумала я.
 
 Когда Герман поднялся наверх, Марк сидел и долго думал о том, как ему поступить. С одной стороны – было возмутительным то, что сын привел в дом столь юную девушку. С другой  – он видел, как сильно Герман любит Настю, он изменился рядом с ней, стал серьезнее и ответственнее. Настя для него не очередное увлечение, он, действительно, серьезно любит эту девочку. Но, как допустить, чтобы сын стал жить с ребенком? А что будет, если не допустить? Он и так с ней уже живет. Марк впервые был в таком замешательстве. Он вовсе не был интеллигентом – чистоплюем, нет, на нем самом было не мало грехов, но он всегда вел себя достойно: никогда не порочил честь женщины, а дети для него, вообще, были делом святым. Марк с надеждой посмотрел на Марту. Она и сама  была в недоумении, но Марта очень сильно любила своих сыновей и, в отличии от Марка, думала, в основном, сердцем, когда речь шла о детях.
- Ты знаешь, Марк. – заговорила она. – Это, конечно, все несколько неординарно, и очень ужасно,  все то, что произошло с Настей. Она, конечно, еще очень юнна, но подумай, что будет с ней в интернате, среди жестоких брошенных подростков, что там могут сделать с ней. Герман любит ее, ты сам это видишь. Он же, не силой ее привез. Может, стоит дать им шанс и не ломать им обоим жизнь.
- Марта, но она еще очень маленькая и глупая, может она, вообще, не осознает насколько все серьезно. Она не хочет в интернат, это понятно, но…
- Марк, перестань. Ты же знаешь Германа, он не сделал бы столь серьезный шаг, если бы не был уверен в Насте. Насколько бы сильно он не был влюблен, он не поступил бы безрассудно в такой ситуации. – уверенно сказала Марта. – Ты же можешь все это уладить. Ты ведь и сам хочешь счастья Герману, так пусть они будут счастливы, а ты сделай так, чтобы не возникало вопросов по этому поводу.
Марк прислушивался к Марте, когда речь шла о детях. Сам он воспитывал сыновей жестко и позволял материнской любви и заботе уравновешивать такие вопросы.
- Ну, что ж. – сказал Марк. – Мы на самом деле, еще совсем не знаем эту девочку, а своим сыновьям я доверяю, как себе. Герман, наверняка, осознает, что он делает.
Марта заулыбалась и поцеловала Марка.
- Законнее и надежнее. – продолжал Марк. – Удочерить Настю, нежели «покупать» опекунский совет, который может поменяться или «перепродаться» за четыре года. Так и поступим.
- Что скажем сыновьям и друзьям? – поинтересовалась Марта.
- Пока ничего. – ответил Марк. – Кроме того, что Настя невеста Германа и теперь она член нашей семьи…
 
 Герман не спал всю ночь. Он думал о том, что будет завтра, когда он осознавал то, что отец может не пойти ему на уступки он, обнимая Настю, крепко прижимал ее к себе, боясь даже думать о том, что их могут разлучить…
Я проснулась рано, Герман по-прежнему не спал.
- Привет, рыбка моя. – он поцеловал меня и старался улыбаться, но я видела, что он переживает.
- Герман, ну не переживай так. – тихо сказала я, коснувшись ладонью его щеки. – Я обязательно вернусь к тебе, если ты станешь ждать меня. Ты будешь ждать меня, Герман?
- Чего бы не решил отец, я не оставлю тебя, Настенька. Я всегда буду рядом с тобой. Я буду ждать тебя всю свою жизнь, если это будет нужно. Мне не нужен ни кто, кроме тебя. Я очень люблю тебя, девочка моя и ни кому тебя не отдам. – он поцеловал меня в щеку и крепко обнял меня…

 Часа через полтора, мы к тому времени уже встали и оделись, в дверь постучали.
- Войдите. – хмуро сказал Герман, решив, что это Туся пришла звать нас к завтраку.
- Доброе утро, дети. – в комнату вошла Марта.
- Доброе утро. – почти одновременно ответили мы с Германом и растерянно посмотрели на Марту.
- Герман, отец ждет тебя внизу. – спокойно сказала она.
Герман посмотрел на меня и вышел из комнаты. Марта осталась и внимательно смотрела на меня, я продолжала стоять в полной растерянности, совершенно не понимая, что говорить и, что делать.
- Ну, что Настя, давай знакомиться. – сказала она, видя мое замешательство.
Я, сначала очень стеснялась, не зная, как ее называть и, как вести себя с ней. Но, Марта оказалась очень мудрой и доброй женщиной, она сама вела разговор и скоро я уже не чувствовала себя, так скованно. Мы проболтали часа два и она ушла к себе, предупредив, что вечером будут гости…

- Доброе утро, папа. – хмуро сказал Герман, спустившись в гостиную к отцу.
- Доброе утро, Герман. – ответил Марк. – Ты на работу едешь? – как ни в чем не бывало, спросил он.
Герман же, терял терпение от неизвестности.
- Что ты решил, папа? – прямо спросил он.
Марк серьезно посмотрел сыну в глаза.
- Я доверяю тебе, Герман, и желаю вам счастья. – ответил он.
- Спасибо, папа, я верил, что ты поймешь меня. – серьезно сказал Герман и крепко обнял отца.
Герман и Марк уехали на работу, я почти весь день провела в комнате, спустившись лишь пообедать. Чувствовала себя неуверенно и одиноко, когда вернулся Герман, я облегченно вздохнула.
- Привет, моя маленькая. – он нежно поцеловал меня в щеку.
- Привет.
- Ты что, целый день провела здесь?
Я промолчала.
- Настюш? – Герман посмотрел на меня, он понимал, что я очень стесняюсь и поэтому сижу в комнате.
- Не дави на меня, Герман.
- Даже в мыслях не было, я очень хочу помочь тебе освоиться. Ребята скоро придут. Идем.
- Идем. – неуверенно ответила я.
Мы спустились вниз и присели у камина, уже совсем скоро в доме стали собираться родные Германа.
Аскольд, Рик, Генри – старшие братья Германа. Они были похожи между собой: высокие, крепкого телосложения брюнеты, но лишь у Германа были такие ярко-синие глаза.
  Илья, Данила, Никита, Степан – близкие друзья семьи. Степану, Даниле и Никите, на вид, было лет по 30-ть, Илья выглядел лет на 15-ть старше. Ростом они были пониже братьев, не такие жгучие брюнеты – темно-русые волосы, слегка с сединой. Все они казались добрыми на вид, но их мускулистое телосложение (видимо ребята, как и я, любили спорт), взгляд – твердый и уверенный говорили о том, что это весьма серьезные ребята.
Вера – жена Данилы и Наталья – жена Степана, приятные милые женщины. У Степана и Данилы было по двое сыновей – веселые озорные мальчишки.
     Глеб – совсем молодой парень, чуть старше меня. Молодой, но вполне серьезный и такой же крепко-сложенный, как и все. Он был скорее не другом, а членом семьи. Глеб жил со своей матерью, в соседнем доме, но очень часто бывал у Марка. Как выяснилось позже, уже не первый год, Марк пытался заменить ему погибшего отца.
 Федор – начальник Службы Безопасности Марка, серьезный мужчина лет
30-35-ти.
   Телосложение, стрижки, внешний вид – они все казались одинаковыми, «спортивная команда» – подумала я, увидев их впервые. Никита, в отличии от остальных, занимался медициной.
Старшие братья Германа и близкие друзьями семьи – знакомство прошло легко и непринужденно. Меня представили, как невесту Германа, не вдаваясь в подробности.
Когда собрались все, Марта попросила нас пройти к столу.
- Ребята. – Марта привстала из-за стола и улыбаясь посмотрела на меня. – Это – Настенька. Ради которой наш Герман перестал дуреть и взялся за ум. – радушно говорила она. – Невеста и будущая жена Германа.
Мне было неловко среди, совсем еще незнакомых людей.
- Мы очень рады тебе, Настенька. – сказал Аскольд.
- Спасибо. – смущаясь, ответила я.
- Теперь «Маленькая Настенька» полноправный член нашей семьи. – сказал Марк.
- За тебя, Маленькая Настенька! – подняв бокалы, сказали все присутствующие.
 Марк назвал меня Маленькой Настенькой, потому что среди всех собравшихся, не считая Глеба, я, действительно, выглядела маленькой.
О возрасте моем Марк никому ничего не сказал, впрочем, как и об удочерении и о том, что я еще и в самом деле маленькая никто не знал, но я так и стала теперь для всех «Маленькой Настенькой».
 Братья Германа были добрыми и радушными в кругу семьи. Такими  воспитали их Марк и Марта. Все, как один – сильные, смелые и уверенные в себе, но в то же время, справедливые, рассудительные и добрые.
Такими же были и друзья Марка и братьев.  Марку и Марте удалось создать крепкую сплоченную семью и меня в этой семье приняли тепло.
 После ужина, мы с Германом поднялись наверх к себе в комнату, и, приняв душ, собирались ложиться спать. Я все еще чувствовала себя неуверенно и скованно в этом, еще совсем чужом мне, доме.
Герман обнял меня и крепко прижал к себе.
- Ну, что ты, рыбка моя? – чувствуя мое напряжение, спросил он.
- Мне нужно привыкнуть. – растерянно ответила я.
- Ты привыкнешь, Настенька, обязательно привыкнешь.
Герман нежно поцеловал мои губы, его ладонь скользнула под подол моей ночной рубашки и… я снова напряглась. Он посмотрел мне в глаза, в них все еще не было уверенности. Он  обнял меня. Я чувствовала его тепло, его доброе и нежное отношение ко мне.
- Настенька, любимая моя. Ты и меня, все еще боишься? – тихо спросил он.
- Нет. – я  улыбнулась. – Прости, просто…
- Все будет хорошо, рыбка моя. Ты веришь мне?
- Да. – тихо ответила я.
Он стал нежно целовать меня. «Ты, теперь жена» - говорила себе я, стараясь прогнать свою скованность.
- Настя… Настенька… Долгожданная моя… Милая моя… Я так люблю тебя, девочка моя…

- Доброе утро, милая моя. – сказал мне Герман, когда я открыла глаза.
Он уже был одет.
- Привет, ты уходишь? – спросила я, присев на постели.
- Я на работу. – он присел рядом со мной на постель, взял в ладони мое лицо и нежно поцеловал меня. – Не грусти без меня. Хорошо.
- Хорошо. – ответила я и он ушел.
 Я осталась одна, совершенно не понимая, что делать. Я умылась, оделась и встала у окна. Сумасшедшая неделя, которая, в корне, поменяла мою жизнь.
Я снова думала о маме, пытаясь осмыслить, как мне жить дальше без нее,  без ее советов и поддержки. Я очень скучала по ней, мне было очень плохо без нее. Я все еще не верила в то, что уже больше никогда я не смогу увидеть ее, не смогу вернуться к прежней, привычной для меня жизни…
В дверь постучали и в комнату заглянула Марта.
- Доброе утро, Настя. Можно к тебе? – спросила она.
- Да, конечно. – растерянно ответила я, продолжая стоять у окна.
Она подошла ко мне и посмотрела мне в глаза.
- Настя… – она хотела, что-то сказать, но, посмотрев на меня, замолчала.
Я смотрела на мать Германа и вспоминала свою, пыталась сдерживать себя и не могла. События последних дней порядком поистрепали мне нервы, и рядом больше не было мамы, мне не с кем было поговорить… На глаза наворачивались слезы, Марта заметила это.
- Настюш, ты чего? – тихо спросила она.
- Извините. – так же тихо, ответила я, смахнув со щеки слезу. – Я… Все хорошо, правда. – глотая слезы, говорила я. – Марта Аскольдовна, простите… – я изо всех сил старалась держать себя в руках.
«Бедная девочка. – думала Марта. – Мамина еще совсем».
Марта подошла ко мне, обняла и по-матерински погладила по голове.
- Больно тебе, милая? – тихо спросила она.
Я, не в силах ничего сказать, просто закивала головой, слезы уже ручьем текли в плечо Марты, она крепче обняла меня.
- Пройдет время, Настюша, боль отступит. Все наладится.
- Спасибо Вам. – сказала я, проплакав у нее на плече минут десять.
- Не стоит, Настя, присядь. – сказала она и мы присели с ней на диван. – Поговори со мной…

Глава 3.   

Так началась моя новая, взрослая жизнь. Марк имел довольно большой строительный бизнес. Человеком  он был  известным и уважаемым. Его фирма успешно развивалась и приносила хороший доход.  «Империя  строительства» являлась крупнейшей строительной фирмой по краю, в фирме имелось 15-ть филиалов, 10-ть из них находились в Ижевске, остальные 5-ть в соседних городах. «Империя строительства» за много лет работы зарекомендовала себя, как надежная и высококачественная фирма, конкурентов у нее практически не было, открывающиеся «молодые» фирмы просто не выдерживали конкуренции и прогорали, что добавляло Марку завистников и недоброжелателей. Все сыновья и друзья Марка работали директорами филиалов фирмы.

Первое испытание ждало меня через две недели нашей совместной жизни с Германом. В городе состоялось массовое гуляние по поводу дня города. Герман, братья, Никита, Данила и Степан с женами, мы все отправились  гулять. Марк и Марта остались дома с маленькими сыновьями Данилы и Степана.
Атракционы, мороженное, воздушные шары, мыльные пузыри… Мы очень весело провели этот день, точнее половину этого дня…
Мы присели на скамью в парке, Герман отошел до киоска, который стоял здесь же, метрах в 10-ти. 
Мой взгляд привлекла компания молодых людей, которые тоже шли к киоску. Три довольно выпивших парня и пять, таких же, хорошо подвыпивших девиц. Девицы выглядели так, будто их только что сняли с панели – пояс вместо юбки, вульгарные сильно открытые топы, см. 12-ть каблуки и ярко накрашенные лица. Молодые парни показались мне знакомыми, когда они подошли ближе, я поняла, где я их видела, и я не просто видела их, я общалась с ними. Это были именно те парни, которые приезжали в Ивановск с Германом и каждые выходные клялись моим подругам в любви. Сейчас, они не стесняясь, откровенно обнимали этих полуголых девиц. Я пришла в легкий ужас, от осознания того, что здесь они гуляют с этими, а в Ивановске с моими подругами. «Какая мерзость. - подумала я. – И это друзья Германа?» Мне  было мерзко смотреть на этих девиц, но вся мерзость ждала меня впереди…
Парни и трое девиц присели на скамью рядом с нашей, двое девиц подошли до киоска, у которого все еще стоял Герман.
- Герыч, блин, здорова!
- Ты че это, про нас совсем забыл?
Девицы, не стесняясь, вешались на Германа, одна из них расцеловала его щеки.
- Я скучаю, милый, ты же знаешь. – вульгарно улыбалась, сказала она.
Герман пытался отмахнуться от них, но они и не думали отстать от него.
Мерзость и ужас переполняли меня. Я встала со скамьи и в полном недоумении смотрела на Германа.
- Настя. – Аскольд взял меня за руку. – Не стоит, Настя…
- Что это? – спросила я Аскольда, продолжая смотреть на Германа.
- Девчата, свободны, топаем. – он все еще пытался отделаться от них.
- Герыч, блин, я не пойму, ты че?
- Герыч встал на путь истинный. – усмехнулся один из парней, этих девиц.
- Да ладно? – удивилась та, которая целовала Германа и посмотрела на меня. – Это она, твоя новая жертва? – издеваясь, спросила она. – Это ж, мышь серая. В каком подвале ты ее нашел?
- Идем. – купив пива, сказала вторая девица. – Очень скоро эта мышь наскучит ему и он вернется к нам. Правда, Герочка? – нахально улыбаясь, она посмотрела на Германа. –  Мы ждем.
Девицы подошли к своим парням, те встали со скамьи и они все вместе удалились.
Еще никогда в жизни я не испытывала, такого унижения. Герман подошел к нам. Друзья и братья серьезно смотрели на него. Я была просто в ужасе. В горле стоял ком. Мне было мерзко, стыдно, горько и обидно.
- Настя. – Герман взял меня за руку.
- Не смей трогать меня. – я вырвала свою ладонь из его рук, из глаз моих покатились слезы.
Полными боли глазами я посмотрела в глаза Германа и убежала прочь из парка. Герман пытался остановить меня, но я сумела затеряться в  толпе отдыхающих. Я не могла смотреть на Германа, я, вообще, не могла смотреть ни на кого из них. Я просто бежала, не зная куда. Выбежав из парка, я остановилась и пошла пешком. «Куда я иду? Куда мне идти? Какая разница?» Часа два я просто бродила по городу, не зная, что делать. Я не могла поверить в то, что мой добрый и нежный Герочка, может быть таким. Я присела на скамью и поняла, что совершенно не понимаю, где я нахожусь. Я просто потерялась в большом незнакомом мне городе. Я подошла до ближайшего киоска, купила сигарет и присела обратно на скамью. «Что делать? Куда идти?» Еще часа два я просидела на лавке. На меня обратил внимание, дежуривший рядом наряд милиции. «Только вас мне не хватало» - подумала я и встала, чтобы уйти куда-нибудь, но не успела. Один из милиционеров подошел ко мне.
- Здравствуйте, гражданка. Старший лейтенант Петров. – он показал мне удостоверение. – Предъявите паспорт. – он серьезно смотрел в мое зареванное лицо.
- Зачем?
- Для установления личности. Банальная проверка. Чего Вы так испугались?
- Я не испугалась. У меня нет с собой паспорта.
- Фамилия, имя, отчество. Адрес.
Я молчала.
- Девушка, я доставлю Вас в отделение.
Что я могла сказать? Назвать Ивановский адрес и родную фамилию, доберутся до опеки. Назвать адрес Марка? Зачем? Чего бы я сейчас не сказала, у Марка могут возникнуть проблемы, а я очень не хотела этого. Дело об удочерении в производстве… А зачем им теперь меня удочерять? Я не знала, что делать. Я просто сидела и молчала. «Мамы нет. Дома у меня теперь тоже нет. Герман? Похотливый кабель. Марк? Зачем я им нужна? Все равно ждет меня лишь интернат. Будет так, как должно быть» - горько думала я.
- Девушка.
Я продолжала молчать.
- Пройдемте. – он взял меня за локоть и усадил в машину.
Мне было уже все равно, куда меня везут, вообще, наплевать на все.
Меня привезли в отделение и проводили в кабинет следователя.
- Фамилия, имя, отчество. – начал меня «пытать» следователь.
Я не знала, что им отвечать и просто сидела и молчала. Через час, менту надоело разговаривать самому с собой и он позвал  дежурного.
- Определи ее в обезьянник. Может, поразговорчивее станет.
Меня провели в клетку, где сидело полупьяное уличное отребье. Я тихо присела в угол клетки , прямо на пол.
- Слышь, красавица, закурить дай. – довольно выпившей женщине, лет 35-ти, видимо было скучно и она решила достать меня.
Я посмотрела на нее – тюремные наколки, внешний вид, поведение – зэчка – решила я про себя, при чем, довольно самоуверенная. Кроме нее, в камере сидели три подобные ей и четыре проститутки. «Попала, блин. Привыкай, Настя, к веселой самостоятельной жизни». – горько усмехнулась я про себя. Я не стала ей отвечать, просто отвернулась.
- Сюда секи. Ты не слышишь, что ли? – она не собиралась отстать от меня. – Малолетка гребаная, закурить говорю, дай.
Я снова промолчала. Она встала с полу и подошла ко мне.
- Я с тобой разговариваю, срань малолетняя. – злобно прорычала она и замахнулась, намереваясь зарядить мне в ухо.
Спасибо спорту, я умело перехватила ее кулак, встала и нанесла ей ответный удар.
- Не трогай меня. – прошипела я.
Но она не собиралась прощать мне мое наглое, на ее взгляд, поведение, напротив, ее подруги подошли к ней и принялись «воспитывать» меня. Во мне закипел инстинкт самосохранения. Я отбивала их удары и умудрялась наносить удары в ответ. Но, четыре здоровые прожженные зоной бабы и я, исход был ясен изначально. Они не слабо лупили меня…
Неизвестно, чем бы все это закончилось для меня, но в камеру, услышав шум, вошли двое дежурных. Им было все равно, кто устроил кипишь, тяжелыми резиновыми дубинками они принялись успокаивать и зэчек и меня.
- Совсем охренели, су.и подзаборные! – орали они.
Итог – разбитый нос и губы, у меня горела щека, обещая посинеть и глаз тоже – это постарались зэчки.  Горели и болели, избитые дубинками, спина и плечи – бравые ребята менты. Зэчки притихли и сели в угол, я так же тихо присела в другом углу. Мне очень хотелось плакать, но не от боли, мне было очень обидно. Я поджала колени, обхватила их руками и склонила на них голову. «Привыкай, Настя. В интернате тебя ждет, что-то подобное» - думала я про себя, мне было уже все равно…

Проискав Настю в парке часа три, Герман вернулся домой. Братья поехали с ним к родителям. Поняв, что ждать меня бесполезно, они решили обзванивать отделения милиции. Марта нашла путь короче.
- Добрый вечер, Дмитрий Михайлович. – она звонила знакомому следователю.
- Добрый, Марта Аскольдовна.
 - Я по делу, Дим. У меня девочка потерялась, на вид 17-18 лет, длинная темно-русая коса. Зовут Настя. Ты не мог бы по отделам пробить?
- Могу, конечно. А что за девочка?
- Дима, я тебе потом расскажу, что это за девочка. Она совсем не знает города. Мне очень нужно найти ее.
- Хорошо, я позвоню.
- Спасибо, Дима. Я жду. – Марта положила трубку. – Она знает адрес. – вздохнув сказала она. – Даже если она в милиции, с нами бы уже связались…
- Мама, я прошу тебя! – Герман сходил с ума…
 
Отделение милиции.
- Анатолий Павлович. – в кабинет следователя вошел дежурный. – У сегодняшней немой, по ходу родственники нашлись. Вы знаете, кто?
- Кто?
- Гретман, мать его, ее ищет! А у нее, твою мать, вся рожа разбита.
- А не хрен молчать было! Твою мать, что точно ее?
- Х.р его знает, вроде ее. Других с длинными косами у нас нет.
- Да мало ли их по городу. – успокоился следователь. – Ты ее видел? Кем она может быть Гретману?...

Дом Марка.
- Алло, Марта Аскольдовна, нашлась похожая девочка в соседнем районе.
- Спасибо, Дима. – Марта положила трубку и посмотрела на мужа. – Поехали, Марк.
Герман встал, намереваясь ехать с ними.
- Не стоит, Герман. – строго сказала Марта и следом за Марком вышла из дома.

Отделение милиции.
- Доброй ночи. – сказал Марк дежурному, подойдя до окна, за которым тот сидел. – Мы по поводу найденной сегодня девушки. – он положил перед дежурным свой паспорт и новый паспорт Насти на фамилию Гретман. – Это она?
Дежурный посмотрел фото в паспорте и поменялся в лице.
- Она. – заикаясь, ответил он.
- Веди. – жестко сказал Марк, догадываясь по какому поводу волнуется дежурный.
Дежурный проводил их до камеры временного содержания. В углу, на грязном полу, поджав колени, сидела Настя и отрешенно смотрела перед собой.
- Настя. – я  повернулась, услышав знакомый голос, и посмотрела на Марту.
- Да ты че, бычара. – увидев мое разбитое лицо, Марк схватил дежурного  за шею и долбанул его головой о железные решетки камеры. – Я с тобой не договорил. – жестко сказал Марк менту и вместе с Мартой вошел в клетку.
- Настюша. – Марта посмотрела на меня и взяла меня за руку. – Поехали домой, Настя. Дома поговорим.
Я встала и молча вышла следом за ними.
Мы с Мартой пошли на улицу, Марк задержался «договорить» с дежурным.
- Простите меня. – сказала я, когда мы отъехали от отделения. – Я не хотела, чтобы у вас были проблемы из-за меня. Правда, не хотела. Я хотела назвать Ивановский адрес и уехать в интернат, но подумала, что так будет еще хуже. Я не знала, что им говорить. Простите меня.
- Настюша, не переживай. Нет у нас, по этому поводу, никаких проблем.
Больше я не сказала ни слова. Я не могла и не хотела ни с кем разговаривать.
Приехав домой, я следом за Марком и Мартой прошла в гостиную, где все еще сидели Герман и братья. Они явно не ожидали увидеть меня  такой – посиневшая щека, заплывший и посиневший глаз, разбитые губы, из под майки были видны синие от дубинки плечи… Они встали, намереваясь подойти ко мне, но, увидев на кого я похожа, замерли и молча смотрели на меня. Я молча, виновато посмотрела на них и ушла наверх.
- Настя! – Герман побежал за мной.
Но войдя в комнату, я закрылась в ней изнутри, он остался за дверью. Я приняла душ, переоделась, открыла дверь и ушла на балкон, закрывшись там. Я не хотела ни кого видеть, я не хотела ни с кем разговаривать. Я хотела побыть одна и подумать, что делать дальше. Хотя, что там думать? Ясно все. Я просто хотела побыть одна. Герман подошел до окна, смотрел на меня через стекло  и  стучал в закрытую дверь. Я сидела на полу в углу, поджав колени. Я снова была похожа на затравленного зверька. Я и была сейчас затравленным зверьком, которому некуда было идти. Я даже не посмотрела в сторону Германа, сидела и молчала. Он перестал стучать и тоже сел на пол у балконной двери. Была уже глубокая ночь, но я даже и не думала заходить домой.
Я так и просидела на балконе до утра. Герман снова постучал в стекло.
- Настя, я прошу тебя, открой.
Я не посмотрела на него, наоборот, отвернулась в другую сторону.
- Настя, я уйду. Я прошу тебя, войди в дом.
Он простоял еще с час и вышел из комнаты. Я продолжала сидеть. Спустя, где-то полчаса я снова услышала стук в стекло.
- Настя. – я подняла голову, у стеклянной двери стоял Марк.
У меня все болело, кружилась голова, я  с трудом встала, открыла дверь и снова забилась в угол.
- Настя. – Марк присел рядом со мной. – Я понимаю, что тебе тяжело, но, идем в дом. Герман не войдет в комнату, если ты этого не хочешь.
- Вы уже удочерили меня? – я посмотрела на него.
- Да. Документы уже готовы.
- Тогда я совсем не знаю, что мне теперь делать. – обреченно сказала я.
- Ты совсем не хочешь видеть Германа? – Марк с сочувствием смотрел на меня.
- Я не могу. Я не могу поверить в то, что он может быть таким. Я понимаю, что он давно уже не подросток. Я понимала, что у него были девушки до меня, но девушки, а не эта мерзость. – мне снова очень хотелось плакать. – Это же мерзко… Они же спят со всеми подряд, они…  Она целовала его… – из глаз моих покатились слезы. – А он? Принц, блин, хренов. – я закрыла лицо ладонями, не в силах сдерживать слез обиды. – Если бы мама была жива, я никогда  не вышла бы  замуж в 14-ть лет. Я очень боялась того, что меня увезут в другой город и я навсегда потеряю Германа.  У меня ведь совсем ни кого нет кроме него… Я поверила ему…  А он?...
- Настюша. – Марк крепко обнял меня.
- А что, если эта девка права, ему станет скучно  со мной и он вернется к ним… – я  уже не прятала своих слез, обняв Марка, ревела, уткнувшись носом ему в грудь.
«Бедная мамина девочка» - горько думал про себя Марк.
- Герман всегда был достойным парнем, Настя. Но, отслужив срочную в Чечне и побывав в чеченском плену, по возвращению домой, у него началась сильная депрессия, в следствии чего, он начал беспробудно пить, что привело  к наличию таких вот подруг. Потом, он встретил тебя, Настя, и к нам «вернулся» наш прежний Герман. Я не оправдываю его. Я очень хорошо понимаю, насколько тебе тяжело. И все же, Настя, не нужно здесь сидеть, идем в дом. И еще, не нужно торопиться, куда-то убегать. По закону, ты теперь наша с Мартой дочь, независимо от ваших отношений с Германом. Я не хочу, чтобы ты уходила от нас. Еще больше я не хочу, того, чтобы ты наделала глупостей, пытаясь убежать от Германа. Не нужно, Настя. Не торопись.
- Спасибо.
- Идем. – он встал и подал мне руку.
- Ай. – я хотела протянуть ему руку, но не смогла этого сделать, мне было очень больно поднимать ее.
- Ты чего?
- Ничего страшного. – ответила я и попыталась встать самостоятельно.
Но, привстав с полу, я поняла, что не могу выпрямить спину, мне было  очень больно сделать это, еще больнее, чем было, когда я вставала в первый раз.
- Твою мать, какого хрена я вчера не отвез тебя к Никите.
Марк помог мне дохромать до кровати, я присела.
- Ничего страшного, Марк Генрихович, пройдет.
- Настя. – он вздохнул и присел рядом со мной. – Степан, Данила и Никита ровесники Аскольда, то есть, они годятся мне в сыновья. Ты слышала, как они называют меня, вне работы? – Марк посмотрел на меня. – Настя, как бы не сложились наши отношения, я уже не сниму с себя опеки и не допущу, чтобы ты жила в интернате, даже если ты твердо решишь уйти от нас. Ну, что ты, как чужая? Я не прошу тебя звать меня папой, но и Генриховичем, не нужно. Зови меня просто Марк, мне так приятнее. Хорошо?
- Хорошо. – неуверенно ответила я.
- Вот и договорились. Полежи пока.
Марк вышел из комнаты, я дохромала до ванной, умылась. Меня всю ночь сильно тошнило,  добравшись до ванной, меня начало рвать. Голова сильно болела и кружилась я, кое-как натянула на себя пижаму,  легла в постель и поняла, что у меня дико болит все тело: и спина, и плечи, и ребра, вообще все.
«Заразы зэчки. – думала я про себя. –  Бравые ребята милиционеры. Ладно, переживу».

Марк спустился вниз. У камина сидели Марта и Герман.
- Ну, что?
- Ничего. – хмуро ответил Марк. – Ее мать очень прочно вложила в нее понятие целомудрия и женской чистоты. Как ты будешь объясняться с ней, я не знаю. Что хочешь делай, но, чтобы я больше не слышал, что она намеренна уйти в интернат. Принц, твою мать! Правильно Настя сказала – хренов. – Марк взял в руки телефон. – Привет, Никита. Ты сможешь заехать? Нужно Настю осмотреть. …  Хорошо, Никита, ждем.
- Марк? – Марта тревожно смотрела на мужа.
- Настя не хило огребла вчера. А вместо того, чтобы отвезти девочку в больницу, мы ее всю ночь на балконе продержали. Да, принц? – Марк жестко посмотрел на сына.
Герман сидел молча, низко опустив голову и закрыв лицо ладонями. Марта тоже молчала, понимая, что Марк не столько злится на Германа, сколько переживает за Настю.

Спустя час, Марк снова зашел ко мне в комнату, но уже не один, а с Никитой.
- Привет, Настя. – Никита присел на край моей постели.
- Привет. – тихо ответила я.
- Давай, я тебя осмотрю. – он попытался убрать с меня одеяло.
- Не надо. – я натянула одеяло до самой бороды, не давая Никите убрать его.
- Насть? – Никита выразительно посмотрел на меня.
- Никита, там ничего страшного нет. Просто рука болит. – ответила я, понимая, что увидев мое синее тело, он станет смотреть не только руку и  осмотреть меня в пижаме он не сможет. –  Само пройдет. – покраснев, как варенный рак, я продолжала прятаться под одеяло.
- Ясно. – ответил Никита. – Марк, ты иди пока.
Марк вышел из комнаты, Никита снова посмотрел на меня.
- Настя, ты боишься меня?
- Нет, но… Не надо, Никита.
- Тебе придется ехать в клинику, а у меня там, сегодня тоже дежурит хирург – мужик. – Никита понимал, что Насте просто очень стыдно перед ним. – Настя, я всего лишь доктор, не более того.
Я убрала одеяло.
- Говори, где болит?
- Везде.
- Понятно. Снимай рубашку.
- Ник… – я  растерянно смотрела на него. – На мне, кроме нее, ничего нет. – я готова была сгореть со стыда.
- Ты никогда не была на приеме у доктора – мужчины?
- Нет.
- Не бойся, Настя…
Зажмурив глаза, я дрожащими руками я стала снимать с себя рубашку. Одна рука у меня болела, рубашка снималась через голову, у меня не получалось раздеться одной рукой, я понимала, что не справлюсь сама, Никита тоже это понимал.
- Давай помогу. – сказал Никита, боясь того, что Настя сейчас просто спрыгнет с постели и убежит. – Хорошо? – я кивнула, Никита снял с меня рубашку.
Продолжая сидеть с закрытыми глазами, здоровой рукой, я, как могла, закрывала грудь. Слезы стыда покатились по моим щекам. У меня не хватало смелости открыть глаза.
Никита был приятно удивлен, ему еще не приходилось сталкиваться с такими скромными девушками.
- Настя, я очень тебя прошу, не бойся. Все хорошо. – он стал осматривать мою руку. – У тебя вывихнуто плечо. Я могу его вправить, но если боли ты боишься, так же сильно, как меня, то нам, действительно, лучше поехать в клинику.
- Вправляй, Ник. – еле слышно ответила я.
Никита с силой дернул мою руку, не услышав от меня, даже банального «Ой».
- Ты поражаешь меня все больше, Настя. Больно?
- Нормально.
Сустав встал на место. Никита размял мне плечо и мне стало намного легче.
- Ложись на живот.
Я перевернулась, Никита осмотрел мне спину, простучал область почек.
- Почки на месте, со спиной по хуже. – говорил он, осматривая меня. – Теперь ложись на спину.
Я перевернулась, закрывая грудь, теперь уже двумя руками
- Блин, Настя, я уже сам тебя боюсь. Убирай руки, мне нужно посмотреть твои ребра.
Я снова зажмурила глаза, из которых  снова покатились слезы. Пересилив себя, я убрала руки от груди и закрыла лицо ладонями.
Никита стал прощупывать мои ребра.
- Больно?
- Да.
- У тебя сломано два ребра. – сказал Никита и накрыл меня одеялом. – Все, Настя. Присядь.
Я присела, закрывая себя одеялом, открыла глаза, но не осмеливалась посмотреть на Никиту. Он стал ощупывать мою голову.
- Больно? – Никита нащупал большую шишку у меня на голове.
- Да.
- Посмотри на меня.
Он приподнял мой подбородок и посмотрел мне в глаза, водил ладонью и щелкал пальцами.
- Тебя тошнит?
- Уже почти нет. Ночью тошнило. Сегодня рвало.
Никита тяжело вздохнул, стал осматривать мою скулу и снова посмотрел мне в глаза. Смущаться еще сильнее, было просто некуда.
- Одевайся, Настя.
Он встал с постели и открыл свой медицинский чемоданчик. Я натянула рубашку и легла обратно.
- Держи. – Никита снова присел на постель и приложил к моей голове холодный компресс. – Нужно было, конечно, сразу, но все равно держи.
- Извини, Никита. – сказала я, посмотрев на него. – Я понимаю, как дико все это выглядит. Но…  вот такая я дикая. Меня мама так учила… Она всегда говорила, что…  – я снова смутилась. – Короче, даже мама не видела меня, а в больницу я ходила лишь несколько раз, мед. комиссию проходить. Мне очень стыдно, Никита, извини.
- Все хорошо, Настя. Твоя мама воспитала достойную девушку. Тебе лучше дня три полежать, но если станет хуже, немедленно ко мне. Поняла?
- Поняла. Спасибо, Никита.
- Поправляйся. – ответил он и вышел из комнаты.

Никита спустился вниз до камина, где его ждали Марк, Марта и Герман.
- Ну что, Ник?
- Какого хрена, вы не позвали меня вчера? У нее сильное сотрясение и если, не дай Бог, ей станет хуже, немедленно ко мне. Головой ее приложили вчера очень даже не слабо. Плечо я ей вправил, два ребра, ушибы, гематомы. Спина сильно не повреждена, но отбита хорошо. Дня три пусть лежит. Я бы забрал ее в клинику, но… короче смотрите за ней. Ей нужно мазать спину и менять компресс. – Никита достал из своего чемодана мазь, посмотрел на окружающих и отдал мазь Марте.
- А сама, как? – виновато спросил Герман.
- Ты будешь полным идиотом, Герман, если не станешь достойной оправой этому изумруду. Мне еще не приходилось встречать женщин, которые настолько берегут свою честь…

Никита вышел, я немного успокоилась от пережитого стыда и поняла, что мне все еще очень плохо. У меня дико болела голова и снова тошнило. «Почему вчера я не ощущала этого так остро? Ощущала, просто мне было не до того…
Мамочка, где же ты? Как мне теперь жить? Что мне делать?» Мне стало очень грустно, на глаза наворачивались слезы. Я очень хотела к маме. «Привет, блин, взрослая жизнь». - с иронией думала я.
В дверь постучали и в комнату заглянула Марта.
- Ты не спишь, Настя?
- Нет. Входите. – тихо ответила я, пытаясь не показывать слез, выступавших на глазах.
- Как ты, Настюша?
- Нормально. – ответила я и присела на постели, Марта все же заметила мои слезы.
- Насть. – она присела рядом и вытерла слезу с моей щеки. – Тебе больно?
- Нет.
- Настюша. – она обняла меня. – Все наладится, милая.
Мои слезы снова текли в плечо Марты, а она по-матерински обнимала и успокаивала меня.
- Никита сказал тебе спину нужно намазать, ложись на живот. – сказала она, когда я успокоилась.
Я легла на живот и меня снова стошнило. Закрывая ладонью рот, я кое-как встала с постели и, не разгибая спины, хромая, убежала в ванную. Меня снова вырвало, я умылась и вернулась в постель.
- Извините. – чуть слышно сказала я.
- Ничего страшного, Настя. Бедная моя девочка.  Давай, лучше присядь.
Я присела, Марта намазала мне спину, я легла и она приложила к моей голове новый холодный компресс.
- Тебе очень плохо?
- Пойдет.
Марта сидела рядом со мной. Я видела, что она боится оставить меня одну.
- Вы идите. А я посплю немного.
- Насть …
- Я позову Вас….

Марта вышла из комнаты Насти и ушла к себе. Марк стоял у окна и хмуро смотрел на улицу. Марта подошла к нему, он обнял ее и поцеловал в щеку.
- Бедная девочка. – вздохнув, сказала Марта. – Я так не хочу, чтобы она уходила от нас. Не потому что боюсь того, что Герман снова запьет… Но… Просто не хочу…
- Она не уйдет, Марта. Не потому, что ей некуда идти, а потому что она очень любит Германа…

Когда Марта ушла, я почти сразу заснула, провалившись в темноту. Я слышала, как в комнату несколько раз входила Марта и меняла мне компресс, но я просто не могла проснуться, едва «вынырнув» из темноты, я снова проваливалась в крепкий тяжелый сон.
Когда я, наконец, проснулась, за окном были сумерки. Я немного полежала и в комнату снова вошла Марта.
- Привет. – улыбаясь, сказала она. – Как ты?
- Уже получше. Я, что целый день проспала?
- Да, Настя. И вчерашний и сегодняшний.
- Ничего себе. Я никогда не спала так долго. А Герман…?
Марта присела рядом со мной на постель.
- Он не заходил к тебе. Хотел, конечно, но Марк не пустил его. Ты, по-прежнему, не хочешь его видеть?
- Я не знаю. Мне очень больно и обидно, но я очень боюсь потерять его и очень боюсь того, что ему действительно станет скучно со мной и он вернется к этим. Ему ведь нравилась та жизнь, а я совсем не такая, как они.
- Именно потому, что ты не такая, как они, замуж он позвал тебя, а не кого-то из них. Герман очень любит тебя, Настя. Он очень переживает. Уже давно у него нет ничего общего с этой компанией. Он никогда не вернется к прежней жизни. Подумай, Настя. Не торопись, хорошо?
- Хорошо.
- Идем ужинать. Ты же три дня ничего не ела.
- Я пока не хочу.
- Тебе принести чего-нибудь.
- Нет. Не стоит. – застеснялась я. – Я спущусь, если, что. – сказала я, выходить из комнаты я не хотела, но я очень хотела пить.
- Не стесняйся, Настя. Мне совсем не сложно.
- Пить хочу. – сдалась я. – Но я сама схожу…
- Сама, сама. – улыбаясь, ответила Марта. – Все сама.
Марта вышла из моей комнаты. Я встала с постели и отправилась в ванную. Я все еще чувствовала слабость, но мне было уже гораздо легче. Я все же не пошла вниз и решила снова лечь спать. В дверь постучали.
- Можно, Насть? – в комнату вошел Герман.
- Это твой дом, Герман. – сухо ответила я и посмотрела на него.
Он стоял с разносом в руках, на котором стояли вода, сок и минералка.
- Я не знал, чего ты хочешь. – сказал он и поставил все это на стол. – Насть…– он подошел ко мне.
- Скажи мне, Герман. Ты ведь тоже, как и твои друзья, по выходным приезжал ко мне, а в будни гулял здесь с этими. Как ты мог, вообще?
- Нет, Настя. Я клянусь тебе…
- Как я могу верить тебе, если они вешаются на тебя так, словно вы лишь вчера расстались? Или ты думаешь, что мне теперь деваться некуда и я стану все это терпеть?
- Нет, Настя, я прошу тебя, не говори так. – он пытался обнять меня.
Я вывернулась из его рук и зарядила ему пощечину.
- Ты - ублюдок, Герман! Тебе ни кто не говорил об этом? – мне снова хотелось плакать. – Че, сидишь здесь рядом с мышью серой? Иди! Тебя красавицы ждут! – я злилась, любила и ненавидела одновременно, очень хотела обнять его, но боль обиды не давала мне сделать этого.
Герман стоял молча, давая Насте возможность выплеснуть из себя боль и обиду.
- Ты - мерзкая похотливая скотина! – продолжала я истерить. –  Ты знаешь, как больно терять единственного близкого человека? Ты знаешь, как больно понимать, что ты не нужен ни кому в целом мире?! – он снова пытался обнять меня, я положила ладони ему на грудь, не давая ему сделать этого. – Не трогай меня…  – из глаз моих уже градом катились слезы. – Ненавижу тебя…  – мой плачь вырвался из моей груди,  я не могла больше ни говорить, ни сопротивляться объятиям Германа, я понимала, что во мне нет ни презрения, ни ненависти, ни мерзости по отношению к нему, во мне взыграла ревность и устраивала истерику Герману.
Герман крепко обнял меня. Минут 10-ть я плакала, уткнувшись носом ему в грудь.
- Настюшенька, маленькая моя. – тихо сказал он, когда я немного успокоилась. – Я не обманывал тебя. Клянусь, я не изменял тебе. Да, я был мерзким ублюдком, пока не встретил тебя. Я пил, гулял и безбожно изводил мать. Я прошу тебя, Настя, прости меня. Попробуй принять мое прошлое и поверить, что я никогда больше не буду таким. Позволь мне доказать тебе, что я буду тебе хорошим мужем. – он посмотрел мне в глаза. – Я очень люблю тебя, Настенька. – он поцеловал слезы на моих щеках. – Мне ни кто не нужен кроме тебя. Если ты все же хочешь уйти от меня, я устрою твою жизнь, ты не будешь жить в интернате. Но я умаляю тебя, Настенька, не уходи. Не бросай меня, Настя. – с мольбой шептал он.
Он смотрел мне в глаза, а я понимала, что всей душой верю ему. Мне наплевать на то, что  было  в его жизни до меня, кто был в его жизни до меня. Он любит меня – я видела это. Я не хотела уходить от него, я очень хотела быть рядом с ним…
Его губы нерешительно коснулись моих, я не оттолкнула его. Он нежно целовал меня, я чувствовала его тепло, я чувствовала покой рядом с ним. Я тоже обняла его.
- Настенька, маленькая моя…  Я очень люблю тебя, рыбка моя… Я только твой, девочка моя… Прости меня, Настенька…

- Привет, маленькая моя. – сказал мне Герман, когда я открыла глаза.
- Привет.
- Как  наши дела? – он нежно поцеловал меня.
- Пойдет. – ответила я, вставая с постели.
- Может, полежишь еще пару дней?
- Не хочу. Надоело. – ответила я.
Я умылась, оделась и вместе с Германом спустилась вниз.
Марк сидел у камина и ждал Германа.
- Доброе утро. – Марк, улыбаясь, смотрел на нас.
- Доброе утро… папа. – я, смущаясь, посмотрела на Марка.
Марк был приятно удивлен и, продолжая улыбаться, смотрел на меня.
- У меня язык не поворачивается, звать Вас… тебя Марком.
- Вот и замечательно. – Марк поцеловал меня в щеку и они с Германом уехали на работу.
«Пусть будет мама и папа. – решила я, я видела, как искренне они переживали за меня… Они, действительно не хотели, что бы я уходила от них… Они добрые и хорошие…  Они родители Германа… Они и мои теперь родители… В любом случае, звать их по имени, я просто не могла, воспитана по-другому».
Я присела у камина, думая, чем себя занять. Выйти на улицу, с моим, все еще побитым лицом, я не могла и думала, чем заняться дома. Сидеть без дела, я просто не могла. Через час в гостиную спустилась Марта.
- Привет, Настя. – сказала она и присела рядом со мной.
- Доброе утро,… мама.
Марта на минуту растерялась, заставив растеряться меня, я растеряно смотрела на нее.
- Маленькая моя. – Марта, быстро пришла в себя, обняла меня и поцеловала в щеку. – Все хорошо?
Я поняла, что ее интересуют наши отношения с Германом.
- Хорошо. – улыбаясь, ответила я.
- Ну, вот и замечательно…
Весь этот день мы провели с Мартой вдвоем. Она расспрашивала меня о моих предпочтениях, увлечениях, вообще, обо всем. Мне было легко общаться с ней, не смотря на то, что мы еще почти не знали друг друга. Марта вела себя очень тактично, понимая, что это совсем другая незнакомая мне жизнь. Она, как могла, помогала мне освоиться и привыкнуть  к этой новой жизни. Еще неделю мне пришлось просидеть дома. Марта, не давала мне скучать и всегда находила, чем меня занять. Я искренне рассказывала ей о себе и своей жизни. Я тянулась к Марте и Марку и сама не сразу поняла, что это от того, что мне очень не хватает  родителей. Искреннее доброе отношение Марка и Марты притягивало меня к ним,    но, я очень боялась быть навязчивой и вела себя сдержанно.
Большую часть времени я проводила в гостиной у камина, просто не хотела сидеть в комнате одна. Вот и сегодня, Герман ушел к братьям, а я спустилась в низ. Он звал меня с собой, понимая, что мне скучно одной, я же понимала, что ему необходимо иногда побыть в чисто мужской компании и осталась дома.
- Настюш, ты чего грустишь? – до камина спустился Марк и присел рядом со мной.
- Да нет. Совсем не грущу. – я с тоской посмотрела на него, вспоминая вечера проведенные с родным отцом.
- Ты умеешь играть в шахматы?
- Да. Но уже давно не играла.  – ответила я, вспомнив, что играла я последний раз со своим отцом, еще до того, как в нашей жизни началась черная полоса.
- Давай вспомним?
- Давай. – неуверенно ответила я.
Проведя с Марком пару часов наедине, я поняла, что этот еще совсем чужой мне человек, очень нужен мне, просто необходим, его тепло, забота и отцовская твердая рука, этого мне не сможет дать Герман.
- Насть, почему ты все еще стесняешься меня?
- Да нет, вовсе нет. – я снова растерялась.
- То, что ты очень скромная девочка, я понял сразу, но тебе ведь хочется порой просто поговорить со мной. Не с Германом и не с Мартой, а именно со мной?
- Да. – призналась я.
- У тебя были тесные отношения с отцом?
- Да. Я искренне и нежно любила маму, и всегда тянулась к отцу. Мы очень много времени проводили вместе.
- Тебе очень не хватает этого, тебе необходимо отцовское внимание, твоя душа тянется ко мне, но ты почему-то запрещаешь себе, стать ближе мне. Почему, Настя?
- Но… - я снова засмущалась, не зная, что ответить.
- Не нужно думать о том, что у меня есть свои дети и ты можешь чем-то напрягать меня. Ты тоже мой ребенок, ты помнишь? Ты не предашь любовь родителей, открыв свою душу мне и Марте. Я тоже отец и поверь, они будут только рады, если ты перестанешь давить себя одиночеством. Я буду только рад, если смогу стать тебе по-настоящему родным.  Я правильно понимаю твои страхи, Настя?
- Да.
- Прости, что я напомнил тебе о том, о чем болит твое сердце, но нам нужно было поговорить. Ты согласна со мной?
- Да, папа, ты прав.
- Не грусти, Настенька, все будет хорошо. – сказал Марк, расставляя шахматы на доске.
За игрой, Марк отвлек меня от мрачных мыслей и сумел поднять мне настроение. Нам оставалось доиграть совсем немного, входная дверь открылась и в дом вошел незнакомый мне мужчина, примерно ровесник Марка.
- Здорова. – бодро сказал он, пожал Марку руку и посмотрел на меня. – Добрый вечер, прекрасная леди. Артур. – представился он.
- Здравствуйте. Настя. – скромно ответила я. – Пап, я пойду.
- Я совершенно не тороплюсь, можете продолжить. – сказал Артур, посмотрев на шахматную доску.
Мы с Марком продолжили игру, которая продолжилась еще минут 15-ть и закончилась поражением Марка.
- Продул, Марк.  – улыбаясь сказал Артур.
- Мне совсем не стыдно. – ответил Марк. – Вполне достойный соперник.
- Со мной сыграешь? – продолжая улыбаться, Артур посмотрел на меня.
Я, смущаясь, смотрела на них, Артур уже расставил шахматы. Напряженная борьба длилась минут 30-ть и…
- До сих пор, меня ни кто не мог обыграть, но мне тоже не стыдно. Молодец, Настя. За мной реванш.
Я, улыбаясь, посмотрела на них и встала с кресла.
- Я все же пойду. В другой раз. – ответила я Артуру и ушла наверх.
- Рассказывай, папа, где ты взял это чудо?
- Действительно, чудо, Артур. Озорная и смелая, как парень и в то же время наивная, скромная и чистая, как истинная леди. До сих пор не понимаю, как моему охламону удалось убедить ее… - Артур стал единственным, кому Марк рассказал всю правду обо мне…
Близкий друг Марка  – Артур, держал сеть АЗС, выглядел весьма представительно, но лишь на первый взгляд, «разглядев» его поближе становилось понятно, что это суровый Сибирский мужик. Впервые увидев его, я обратила внимание на его испортаченные руки и поняла, где эти наколки были набиты – Артур сидел, но почему-то ни опасения, ни неприязни он не вызывал во мне, напротив. Он часто заходил к Марку, играл со мной в шахматы, но так ни разу и не отыгрался. Как и Марк, он звал меня Маленькой Настенькой и относился ко мне соответственно, не переставая удивляться моим умственным способностям. У Артура тоже была семья – жена и три сына, старший из которых был на год младше меня, понятно, что Артур относился ко мне, как к ребенку…

Кроме близких друзей, у Марка имелись друзья из криминальной среды. Серьезные мужики, чьи суровые взгляды не располагали к душевным беседам. Не отморозки и не наркоманы, не подобные тем уродам, которые убили моих родителей. Нет. «Серьезные  дядьки», как я называла их про себя.  Макар, Трифон и Князь – их поведение ясно говорило о том, что эти люди не боятся ни кого и ни чего вокруг. Справедливости ради стоит отметить, что и нагло или высокомерно они себя не вели, во всяком случае,  по отношению к Марку и его друзьям.
Князь часто заходил к Марку по вечерам, Макар и Трифон бывали у нас реже. Их дружба с Марком убедила меня в том, что Марк далеко не интеллигент – чистоплюй, каким кажется на первый взгляд. Так же, я отметила то, что вне дома, Марк ведет себя так же, как его друзья – жестко и уверенно.

Я помнила слова Марка и старалась вести себя открыто, но не очень-то хорошо у меня это получалось. Я часто не знала, как поступить, потому что привыкла к совсем другой жизни и первое время я попадала во всевозможные неприятности, мелкие, но все же… Пределом для меня стала, более серьезная ситуация.
Марк и Герман, как обычно уехали в офис, я собиралась в клинику, забрать результаты мед. комиссии для поступления в колледж. В дом вошел Аскольд.
- Привет, мам. Настюшка, здорова. – улыбаясь сказал он.
- Привет. – ответила я.
- Привет, Аскольд. – ответила Марта. – Ты не работе?
- Отгул у меня, в город нужно съездить. Тебе ни чего в центре не нужно?
- Мне нет. Настюшка в клинику едет, может ты ее и свозишь?
- Да не вопрос. Поехали.
Сначала мы съездили в клинику, потом поехали по делам Аскольда. Подъехав к банку, Аскольд припарковался и посмотрел на меня.
- Я минут на 30-ть, хочешь, погуляй пока.
- Хорошо. – ответила я.
Мы вышли из машины, Аскольд ушел в банк, я пошла прогуляться по аллее. Пройдя метров 300-то, я услышала чей-то окрик.
- Девушка, Вы не могли бы мне помочь?
- Чем? – я посмотрела на окрикнувшего меня – парень лет 25-ти, приличный, на вид.
- Пройдемте, пожалуйста, со мной. Здесь совсем рядом.
Я идиотка пошла, наивно пологая, что ему, действительно, нужна помощь. Мы зашли за стоявшее рядом здание  – тихих, скрытый от людских глаз, закуток, в котором стояли еще пятеро таких же парней.
- Вам вроде, помощь нужна была? – я все еще не понимала, что происходит.
- Ага, скучно нам. – ухмыляясь, ответил парень.
Я намеревалась уйти, но один из них с силой схватил меня за руку.
- Ну куда же ты? Развеемся немного. – от них сильно пахло алкоголем.
- Пустите меня. – я наконец поняла, во что я вляпалась и меня охватил дикий ужас, я не боялась, но прекрасно понимала, что не справлюсь с ними.
- Да ладно ты, не ломайся…

Аскольд вышел из банка, осмотрелся и понял, что Насти нет.
- Настя! – он прошел по аллее – нет. – Твою мать. – выругался он и принялся осматривать окрестности рядом.
- Настя!
Я услышала знакомый голос и возблагодарила всех Богов, мои новые друзья намеревались не просто поиздеваться надо мной…
- Аскольд!
- Ой – е, защитник? – усмехнулся один из них.
Аскольд увидел меня и подбежал к нам.
- Че, мать вашу, жить скучно стало?
Подача за подачей… Аскольд расшвырял их как котят, отделавшись разбитым носом.
- Идем. – он посмотрел на меня, я дрожала, как осиновый лист. – Все, Настя, идем. – он взял меня за руку и проводил до машины.
Я села в машину, продолжая дрожать, Аскольд посмотрел на меня, из его носа шла кровь. Я достала платок и поднесла его к носу Аскольда, из моих глаз покатились слезы.
- Насть. – Аскольд взял из моих рук платок и приложил его к носу, другой рукой вытер слезу с моей щеки. – Ты испугалась?
- Очень. – заикаясь, ответила я. – За тебя… Я боялась, что они убьют тебя… - слезы градом покатились по моим щекам.
- Ну, все, Насть. – он обнял меня. – Они меня не убили. Все хорошо.
- Аскольд, прости меня… Со мной постоянно случаются, какие-то неприятности…
- Я не обижаюсь, Настя. Я прошу тебя, перестань плакать. – он выпустил меня из объятий и дал мне бутылку с водой. – Сегодняшние неприятности произошли с тобой, потому что в большом городе нельзя быть наивной и доверчивой. Ты светлая и чистая девочка, это здорово, Настя, но в городе так нельзя. Отморозков здесь полно и я тебя очень прошу, не ходи одна ни с кем и никуда, хорошо?
- Хорошо.
- А те неприятности, что происходят с тобой дома, ты навлекаешь на себя сама.
Я удивленно посмотрела на него.
- Не стоит бояться сделать что-то не так. Перестань стесняться нас и того, что ты воспитана в другой среде. Ты очень хорошая девочка, Настя, просто будь собой и твоя жизнь станет намного проще. Поверь, мы примем тебя такой, какая ты есть, не нужно стараться научиться всему и сразу, научишься, успеешь. Договорились?
Я закивала и снова посмотрела на его разбитый нос.
- Прости меня, Аскольд.
- Нормально, все, Настя. Не переживай.
- Спасибо тебе.
- Всегда рад…
Аскольд привез меня домой и отправился к себе. Остаток дня я провела в комнате, обдумывая свою ситуацию и то, о чем мне говорил Аскольд.
Вечером мы все собрались у камина, братья пришли проведать родителей и просто приятно провести вечер. Горел камин, мы говорили ни о чем и обо всем…
- Герман, я документы в машине забыл, будь добр, принеси. – попросил Аскольд.
Герман вышел из дома и минут через 10-ть вернулся хмурый и озадаченный – в его руках был мой платок, залитый кровью…  Он присел и хмуро посмотрел на меня.
- Это ведь твое, Насть?
- Да… - я растерянно смотрела на него.
- И? Почему он в крови и почему он в машине Аскольда?
- Остынь, Отелло, блин. – Аскольд серьезно смотрел на Германа.
- Даже в мыслях не было. – ответил Герман. – Я лишь хочу знать, что произошло и почему я об этом не знаю. – строго сказал Герман.
Я совсем растерялось, чувство вины и стыда сковывало меня.
- Герман… Это не моя кровь…
- А чья? – Герман оставался серьезным и строгим.
- Утром Аскольд возил меня в клинику… Я снова вляпалась... – мой голос дрожал, как у провинившейся школьницы. – Из-за меня Аскольду разбили нос… Прости, Аскольд. – я виновато посмотрела на всех и встала с кресла. – Извините. – я ушла в комнату, не в силах больше выносить собственной растерянности и стыда.
- Сбежит она от тебя, Герман, и правильно сделает. – серьезно сказал Генри. – Ты забыл, что ты взял в жены не прожженную ушлую девку, а скромную девочку? Ты не понимаешь, насколько ей тяжело кардинально поменять свою жизнь? Она со стыда сгорает от своих оплошностей и именно от этого совершает новые оплошности. Че ты давишь на нее? Я и то уже привык к тому, что она еще не привыкла к нашей прямолинейности. Тебе, что же перед нами стыдно стало за неопытность своей девушки? – Генри продолжал серьезно смотреть на Германа.
- Ни хрена мне не стыдно. Я не хотел…
- Иди, блин, принц. Не хотел он.
Герман ушел, Марк серьезно посмотрел на Аскольда.
- Что за хулиганы?
- Шпана Султана. Я Макара курсанул, он с ними уже «поговорил».
- Случайность?
- Да. Настю ни кто еще не знает, я думаю, тупо поиграть решили. А что у нас какие-то проблемы в этом плане?
- Да нет, но желающих хватает, ты же знаешь…

Герман поднялся в комнату, я лежала на постели, накрыв голову подушкой.
- Настюша. – он снял с меня подушку и приподнял за плечи, я ревела, как маленький ребенок. – Настенька. – он обнял меня и прижал к соей груди. – Маленькая моя прости меня. Я не хотел обидеть тебя. Я испугался за тебя, когда увидел кровь на твоем платке. Маленькая моя прости меня.
- Я не обижаюсь, Герман. – заикаясь, ответила я. – Я знаю, что ты переживаешь за меня. Я устала сама от себя… мне очень стыдно… Я… совсем не приспособлена к жизни… Я очень хочу к маме… - я изо всех сил обняла его, захлебываясь слезами.
- Все хорошо, Настенька. Все хорошо, маленькая моя. Родители очень любят тебя и ребята тоже, они все понимают, Настенька. Не нужно переживать об этом. Ты теперь не только мне нужна, ты всем нам очень нужна. Ты веришь мне, рыбка моя?
Я закивала головой, Герман подал мне стакан с водой, я попила и немного успокоилась.
- Все хорошо, Настенька. – он прилег рядом со мной на постель и крепко обнял меня. – Я с тобой, маленькая моя. У нас все будет хорошо…

На следующий день, проводив Германа на работу, я решительно отправилась к Федору в кабинет.
- Привет, Федор.
- Привет, Настюшка.
- Федор, ты прости, пожалуйста, но… Ты не очень занят?
- Да не особо. Ты что-то хотела?
- Я хотела попросить тебя заниматься со мной в спортзале? – Федор удивленно посмотрел на меня. – Если тебе не сложно.
- Мне то, не сложно, но, почему ты не ходишь с ребятами?
- Я бы хотела сначала сама, да и ходят они раз в неделю.
- Ну идем.
Мы прошли с ним в спортзал.
- Что конкретно ты хочешь от спорта?
- Я почти 10-ть лет занималась тяжелой атлетикой, но… Научи меня драться, Федор.
Он снова удивленно посмотрел на меня.
- В смысле САМБО?
- Ну, да, как Аскольд.
- В Аскольда вложено не только САМБО. Покажи мне свою тяжелую атлетику.
Я без особого труда выполнила по 50-т упражнений – турник, отжимание, приседание, штанга, шпагат продольный и поперечный…
- Хорошо. – сказал Федор. – Прямой удар в челюсть.
Я молча смотрела на него.
- Настя, прямой удар в челюсть.
Я попыталась выполнить, его просьбу.
- Не пойдет, Настя. Я ни чему не смогу научить тебя, если ты будешь бояться ударить меня. Поверь, я отобью удар, но мне нужно знать силу твоего удара. Погнали.
Удар… еще удар…
- Кроме тяжелой атлетики, ты занималась айкидо, я прав? – Федор ловко отбивал мои удары.
- Да.
- Ты хорошая ученица, Настя, у тебя был не очень хороший тренер.
- Почему?
- Потому что он не научил тебя самому главному. Ты не боишься получить по носу, это хорошо, но, ты боишься причинить боль и лишь поэтому у тебя ничего не выходит и лишь по этой причине ты никогда не сможешь того, что может Аскольд.
Я действительно боялась сделать Федору больно, он играл со мной, как с котенком, поддевая меня тем, что я могу лишь дать пощечину… он очень разозлил меня… прямой удар в челюсть, мне самой стало больно…
- Федор, прости…
- Дождался наконец-то. Ни каких прости, Настя. Сейчас я вынужден был разозлить тебя, чтобы увидеть твой реальный удар. Это плохо, ярость плохой советчик, твой мозг должен быть ясным, а взгляд трезвым. Ты должна понимать, что ты делаешь. Не эмоции, а холодный мозг. Поняла?
- Поняла.
- Хорошо, Настя. Продолжаем…

  Имея лишь 9-ть классов образования, я поступила в колледж экономики и бух. учета. Марк и Герман работали и мы с Мартой часто оставались дома одни. Когда у меня не было занятий в колледже, Марта обучала меня всяким женским премудростям, чего только она не вложила в меня: и кухня, и медицина, и манеры, вообще все, что только может знать и уметь женщина. Мы с ней очень хорошо поладили, она полюбила меня, как родную дочь. Марк относился ко мне, как строгий, но любящий отец: наставлял, учил, делал замечания, и, иногда, баловал. Я очень привязалась к нему, мы много времени проводили вместе, я засыпала его всевозможными вопросами и расспросами, он без устали разговаривал со мной обо всем… Со старшими братьями и друзьями у меня сложились теплые дружеские отношения. Братья относились ко мне, как к младшей сестре, совсем младшенькой сестренке. Порой мне казалось, что они чрезмерно опекают меня, но мне было приятно. Я чувствовала поддержку и защиту. Я чувствовала, что я не одна. Марк звал меня Маленькой Настенькой и все так звали меня и относились ко мне, как к Маленькой Настеньке, хотя ни кто из них до сих пор не знал, что я и в самом деле еще маленькая.  Очень часто к Марку приходил Глеб, с ним у нас завязались крепкие дружеские отношения. Мы были почти ровесники, мне было легко и просто общаться с ним, у нас находилось много общих тем для разговоров, так же как и я, он очень тянулся к Марку…
Герман звал меня рыбкой, ему было наплевать, сколько мне лет и, что подумают окружающие. Мы больше не вспоминали о том, что произошло у нас с ним. Я видела, как сильно он любит меня и боится меня потерять, большего мне было не нужно. Наши отношения были чистыми и светлыми. Он безумно любил меня и глаза его светились от счастья,  был нежным, заботливым и внимательным. Все свободное время мы проводили вместе и уже представить не могли, как бы мы смогли жить друг без друга.
Мне было очень нелегко, в первое время. Семья Германа приняла меня тепло, но все же, мы еще совсем не знали друг друга, и это – была совсем другая, чужая для меня жизнь. Марта учила меня и я училась, поглощая все, что она хотела в меня вложить.
Мне очень не хватало мамы, как бы не старалась Марта, понадобилось время, чтобы я привыкла к ней и стала ей доверять. Все они звали меня Маленькой Настенькой, я не возражала, была покладистой и тихой, но всегда, когда дело касалось конкретно меня, я отстаивала свою точку зрения и не раз спорила с ними со всеми. Со временем они поняли – я не вредная, характер такой – упрямый и непокорный… В основном же, я была милой и разумной девочкой, которая просто очень любит спорт и поэтому предпочитает кроссовки и джинсы, а не дорогие элегантные платьица.
 Ни кто из них, даже не догадывался, что на самом деле творилось в моей душе. Мне очень не хватало мамы, очень. Я скучала по ней, хотела снова увидеть ее, обнять, поговорить. Я вспоминала те гнусные рожи и меня наполняла жестокость и обида. Я много времени проводила в спортзале, избивая боксерские груши. Федор вкладывал в меня свои навыки и умения и дух мой креп, вместе с тем, как крепло мое тело и характер становился жестким, а нервы крепкими. Я взрослела по ускоренной программе.
«Ни кто меня больше не обидит! Никто!»
Внешне же, я оставалась Маленькой Настенькой. Они хотели видеть меня такой и это понятно, в моем возрасте я и должна быть маленькой и милой.
 Порой  мне хотелось верить, что все это не со мной. Сейчас я проснусь, мама позовет меня завтракать, приласкает, приголубит, скажет, что все будет хорошо и я, как всегда поверю ей. «Мама, мамочка, почему я должна повзрослеть на 10-ть лет быстрее сверстников?» Но, погрустив сама с собой, я возвращалась к реальной жизни, в которой я – Маленькая Настенька, но все же, уже не ребенок, а жена Германа. Я очень полюбила Германа и его семью, и была безмерно благодарна им, за то, что они есть в моей жизни, но мне было сложно, наверное, потому, что все произошло внезапно и очень быстро, и я была просто не готова к взрослой жизни.
«Я сумею! Я смогу!» - твердила я себе, но тогда я даже представить не могла, что еще мне предстоит пережить, и что на самом деле я должна буду суметь.
В семье Германа меня окружали заботой и вниманием. Иногда, мне казалось, что боль от потери родителей притупилась и пустота внутри не напоминала о себе. Но нередко по ночам мне снился один и тот же кошмар:  я видела окровавленные лицо и голову мамы, захлебывающегося кровью отца и гнусно смеющиеся рожи. Я кричала во сне. Герман будил меня и успокаивал.
- Герман, может я все-таки, могла им помочь? – спросила я его, после очередного кошмара.
- Что ты могла сделать против четверых здоровых мужиков?
- Я могла хотя бы попытаться им помочь.
- И сейчас ты была бы рядом с родителями, поверь, они бы этого не хотели. – говорил мне Герман.
Я понимала, что он прав, но мне от этого не становилось легче. После таких ночей я просыпалась с одной лишь мыслью  –  «Я вырасту и найду вас всех!»
  Прошло время,  я привыкла к семье Германа к их образу жизни, к своей новой жизни. Они с теплом и пониманием относились ко мне и я перестала чувствовать себя скованно и неловко. Я смирилась с тем, что моей прежней жизни больше нет и мамы с папой тоже, больше нет, я больше не ребенок и теперь я должна сама за себя отвечать и бороться за свою жизнь должна сама. Уже ни что не могло вернуть мне утраченной наивности. Я стала реально смотреть на вещи и более серьезно относиться к жизни.
Я взрослела и характер мой менялся, то, что прежде было упрямством, становилось откровенным твердолобием. Я, ни в какую, не отступала от своих действий и решений, если была уверенна, что права, не боялась спорить ни с кем из них, не смотря на то, что все они были вдвое старше меня.  Я не выпендривалась,  но всегда отстаивала свое Я. Принимаемые мной решения были твердыми и крепкими, я всегда думала, прежде чем сделать, а сделав, могла ответить за свои действия и поступки.
Герман стал для меня опорой в жизни, сильным мужским плечом, на которое я могла опереться в любой ситуации, но я стремилась к независимости в любом смысле, наверное, потому что однажды осталась совсем одна и была совершенно не готова к жизни и трудностям, теперь я стремилась к тому, что бы ни какая ситуация не могла поставить меня в тупик и из любой ситуации я могла самостоятельно найти выход.
 Этот год сильно изменил меня. Я перестала теряться и плакать. Я чувствовала, что стала сильнее морально, от поддержки Германа и близких, стала сильнее физически, безжалостно «качая» свое тело на тренажерах. Я стала сильнее и увереннее в себе.
  «Ни кто и никогда меня больше не обидит!
 Ни кто и никогда, не увидит больше моих слез!
 Ни кто и никогда не сможет меня сломать!
Ни кто и никогда!
Что не убьет меня, сделает лишь сильнее!» - твердила себе я и упорно шла к этому.

Так прошел год. Я отлично закончила первый курс и перевелась на заочное отделение. Свободного времени стало больше и я самостоятельно, изучала дополнительные программы и учебные дисциплины, стараясь, как можно скорее познать всю суть работы фирмы Марка – я сама хотела работать. Перейдя на второй курс, я самостоятельно изучала уже программу четвертого. У меня не было проблем с учебой, давалась она мне легко,  я училась с интересом и удовольствием.  Помимо экономики и бух. учета, я, самостоятельно, изучала архитектурное дело. Уже сейчас, я могла самостоятельно рассчитать проект на строительство объекта. Выполнив один из таких проектов, я решила посоветоваться с Марком, услышать его поправки и неточности в своей работе. Постучав в дверь его кабинета и услышав «войдите», я прошла к его  Т- образному столу и присела справа от него.
- Ты, что-то хотела, Настя? – с просил он.
- Да. Я хотела посоветоваться с тобой. – ответила я и положила перед ним сложный, на мой взгляд, архитектурный проект.
Я просчитала строительство большого спортивного комплекса и рентабельность его строительства в принципе, помимо самих архитектурных схем и расчетов, здесь были всякого рода бухгалтерские расчеты. В общем, я просчитала все, от и до, и работу архитектора и работу бухгалтера-экономиста.
- Я хочу, чтоб ты посмотрел, насколько все это верно и, что конкретно здесь не так. – сказала я.
Марк внимательно посмотрел мою работу, потом, также внимательно и удивленно посмотрел на меня.
- Что, совсем не верно? – расстроилась я.
- Я, что-то не пойму, Настя. – сказал он. – Это, что у вас на втором курсе такие задания дают? У тебя же экономика, при чем здесь архитектура?
- Экономика, по программе четвертого курса, и архитектурное дело тоже, я изучаю их самостоятельно, помимо программы колледжа. Что совсем не верно, да?
- Скажи, Настя, как долго ты все это рассчитывала? – спросил Марк.
- Три дня потратила. – с  грустью ответила я, думая о том, что эти три дня были потрачены в пустую.
- А посмотри-ка, вот это. – сказал он. 
Он положил передо мной, своего рода смету, где было указанно: какие стройматериалы применяются при строительстве, их стоимость, затраты на строительство и его окупаемость после. Я внимательно смотрела расчеты и их результаты, и мне они показались весьма сомнительными.
- Что скажешь, Настя? – спросил Марк.
- Сами расчеты сделаны верно, и количество материалов, и затраты… Но, суть самого такого строительства, она… – я  не знала, как ему правильно объяснить. – Короче, не пойдет.
- Почему? – серьезно спросил Марк.
- Потому что, это – бредовая идея. – тихо ответила я.
- Но, почему, Настя? Я уже много лет занимаюсь строительством, а ты говоришь – бедовая идея. Почему? – спокойно спросил он.
Я начинала злиться. Он, что, сам не видит почему?
- Ведь затраты небольшие, а окупаемость вполне приличная. – он внимательно смотрел на меня.
«Да. Он - профессионал, но я ведь тоже, не дура!»
- Да, потому! – прямо сказала я. – Да, затраты небольшие, но ты не окупишь их. Закупив дешевые материалы, ты не выгадаешь, а наоборот!
- Но, почему? – снова спросил Марк.
«Он, что издевается надо мной?»
- Да, потому! Ты и достроить не успеешь этот дом, он рухнет на хрен! Фигня это все! Так строить нельзя! – я  вспылила, думая, что Марк просто издевается надо мной, как над маленькой и глупой девочкой. – Это просто бред! Из таких материалов, можно построить сарай, но не как  не многоэтажный дом! – высказалась я, повысив голос.
Марк внимательно посмотрел на меня, я осознала, что ору на отца Германа, как на сверстника.
- Прости, папа, я вспылила. – виновато сказала я.
- А, вот это посмотри. – спокойно сказал Марк и положил передо мной еще два набора расчетов.
Я внимательно посмотрела их. «Он точно издевается надо мной! Эти расчеты полный бред! И он не может этого не понимать! Или я – дура?
Да, ни фига, я не дура! Это он пытается из меня дуру сделать! Зачем?» - подумала я и посмотрела на него.
- Я, конечно, маленькая и глупая, но и эти расчеты, полная фигня. – уверенно
 сказала я.
- Объясни. – серьезно сказал Марк.
- Вот это проектирование, совершенно не верно, расчеты в масштабах и планировке, этот дом не имеет шансов, простоять дольше трех лет, а эти сметы. – я  взяла бух. расчет. – Это, вообще, полный бред. – возбужденно говорила я. – Здесь не то, что дебет с кредитом не идут, здесь, вообще, не понятно, что откуда взялось и куда потом делось! – я  чувствовала себя идиоткой.
«Он ведь, грамотный мужик и сам все это понимает. Может, действительно, я – дура?»
Он продолжал внимательно смотреть на меня.
- Ты сама сможешь, все это пересчитать? – спросил он.
Я ничего не ответила, взяла расчеты и молча стала их пересчитывать. «Если он думает, что я – дура, пусть думает сколько ему угодно».  Я провозилась с расчетами  около трех часов и положила их перед ним.
- Я считаю, что должно быть так. – уверенно сказала я.
Он просмотрел мой вариант расчетов и снова внимательно посмотрел на меня.
- Что, опять не верно? – спросила я, уже жалея о том, что вообще пришла к нему.
- А ты можешь, на словах доказать, что верны именно твои расчеты? – спокойно спросил он.
Я теряла терпение, не понимая, что за дрессировку мне устроил Марк. Я заставила себя успокоиться и стала подробно разъяснять свои действия и про стройматериалы, и про планировку, и про сметы, и про конечный результат. Закончив, я уже не хотела ничего, даже того, зачем пришла.
- Пап, я была не уверенна в своих расчетах и хотела, чтоб ты указал мне, что конкретно в них не так. – обиженно сказала я. – Я пойду, пожалуй. – сказала я, подумав, что ответа на свой вопрос я сегодня не дождусь.
- Ты уже не хочешь услышать ответ на свой вопрос? – все так же спокойно спросил Марк.
«Да, я уже, вообще, ничего не хочу!» - подумала я.
- Ты напрасно считаешь, что я издеваюсь над тобой. – продолжал Марк. – Ты ведь так подумала, верно?
- Я просто не понимаю, почему ты прямо не скажешь мне, что я свои расчеты сделала не верно и, вообще, рано мне еще всем этим  заниматься. – ответила я.
- Эти расчеты. – он указал на те, что давал мне пересчитать. – Это работы стажеров, студентов пятого курса. Я знаю, что они совершенно не верны.
- Но…  – я  возмущенно посмотрела на него.
- Не обижайся, Настя. Я устроил тебе экзамен, и я приятно удивлен твоими способностями и знаниями. Планировка и расчеты по твоему спорткомплексу, абсолютно верны, но мои специалисты рассчитывают такой проект не меньше недели…
- Я делала его сама. – твердо сказала я, понимая, о чем думает Марк.
- Скажу честно, я поражен. Но для чего ты так торопишься с учебой? Ведь это сложно, даже для толковой головы.
- Мне интересно. – ответила я. – И… – я  не знала, как ему сказать, он ни за что, не допустит меня до работы без образования.
Он продолжал внимательно смотреть на меня.
- И что? – спросил он.
- И я хочу работать. – прямо сказала я. – Я знаю, что я еще  недотягиваю до нужного уровня и, вообще, я еще маленькая.
- Я подумаю. – неожиданно для меня, ответил Марк. – Уровнем ты, как раз таки дотягиваешь, до бухгалтера точно, но, ты, действительно, еще маленькая.
- Спасибо. – радостно сказала я…

Марк подумал, и  предложил мне роль его помощника. Не смотря на недостаток образования, я успешно справлялась со своими обязанностями, помогая  Марку с бухгалтерскими делами и архитектурными расчетами. Работала я дома в кабинете Марка. Работая с делами Марка, я узнавала много нового и полезного для себя, «засыпая» его всевозможными вопросами. Через полгода Марк, видя, как я стараюсь, насколько  ответственно и серьезно я отношусь к своей работе, предложил мне должность бухгалтера в филиале Германа.
- А, как же мой возраст? – спросила я его.
- А мы не будем проводить тебя по штату, будешь пока работать неофициально.
 В филиале Германа я прошла еще одну стажировку, под чутким руководством Марка и приступила к работе. Герман особо не возражал, хоть и не понимал, почему я так рвусь на работу. Теперь я училась, работала и, конечно, не забывала про спорт. У Марка в доме был большой, хорошо оборудованный спортзал, что было очень удобно. По выходным Герман водил меня в тир и учил стрелять, тоже по моей инициативе.


Глава 4

 Работая с Германом в одном  офисе, мы проводили вместе гораздо больше времени. В последнее время я стала замечать, что Герман все чаще раздражается, с кем-то зло говорит по телефону и бросает трубку. Марк тоже был постоянно серьезным и хмурым, да и братья, когда приходили к родителям, уже не шутили, как прежде, не играли в бильярд. Теперь они, почти всегда, сидели у Марка в кабинете и что-то обсуждали.
Я уже не подозревала, я была уверенна – происходит, что-то «не очень хорошее» и не так уж все гладко, как казалось на первый взгляд.  Вернувшись вечером с работы, я решила поговорить с Германом.
- Герман, что происходит? – серьезно спросила я, когда мы были в комнате вдвоем.
У меня прекрасная интуиция, я чувствую любую, даже незначительную ложь, меня, практически невозможно обмануть и больше всего на свете я презираю ложь и лицемерие. Герман об этом прекрасно знал и поэтому просто стоял и молчал.
- Герман, я задала тебе вопрос. – твердо сказала я.
- Настя, я не хочу тебя пугать. – нехотя ответил он.
- Напугать меня, ты мог два года назад, теперь, у тебя это вряд ли получится, а скрывать от меня, что происходит в семье, не смей никогда, а то, что касается тебя тем более, никогда не смей  жалеть меня таким образом. Я хочу знать обо всем, что касается тебя, если ты забыл, то меня это тоже касается напрямую.  – я  посмотрела ему в глаза.
- На отца пытаются  «наехать». – начал рассказывать Герман. – Хотят «отжать» у него бизнес.
- Крутые ребята? – спокойно спросила я.
Как ни странно, меня совершенно не пугали ни какие криминальные разборки. После той ужасной ночи в родном доме, я твердо убедила себя в том, что уже ни кто и ни что не сможет меня напугать – никогда, и каждый раз, выбивая дух из боксерской груши, я убеждалась в этом все больше. Мне было очень важно, в любой ситуации быть рядом с Германом, все остальное, ничуть, не пугало меня, я готова была на все, только бы быть рядом с ним.
- Я не знаю. – продолжал Герман. – В городе ни кто не рискнул бы сунуться к отцу, еще, когда он только начинал развивать свой бизнес, всем желающим он объяснил, что связываться с ним не стоит. Отец не работает с ментами, и, если кто-то не понимает, следует полагать, что после встречи с отцом, желающих нажиться на фирме отца, уже ни кто и никогда не увидит. После ряда инцидентов, ни кто даже не пытался сунуться к отцу, и вот теперь, откуда-то взялись эти горцы.
- Горцы? – переспросила я.
- Банда отмороженных чеченов, но за ними, явно, кто-то стоит. Сами по себе, они просто банда тупоголовых ублюдков. – серьезно говорил Герман. – Но кто их нанял и натравил, мы пока не знаем. Сначала они предлагали, вполне, приемлемую цену за бизнес отца. Он, естественно, отказал, тогда они сказали, что теперь отец отдаст им фирму по их цене, то есть даром. – Герман несколько минут помолчал. – Настя. – он посмотрел мне в глаза. – Степан и Данила отправляют жен на курорт, мама летит с ними, давай, и ты, поедь отдохни.
- А я, Герочка, не устала. – твердо сказала я.
Он понимал, что после услышанного, я точно ни куда не уеду.

После гибели родителей, когда я осталась совсем одна, Герман единственный, кто был рядом со мной, он помог мне жить дальше, не дал мне «упасть», «сломаться» или «потеряться» в этой жизни. Он дал мне новую жизнь и я, даже мысли не допускала, что когда-нибудь смогу оставить его, бросить в сложной ситуации, оставить в опасности самого дорогого и близкого человека. Я не смогла помочь родителям, но Германа я не оставлю одного, никогда…
- Настя, отец не собирается отступать,  никогда он не шел ни на какие соглашения, как бы трудно ему не было и чем бы не приходилось за это платить, до сих пор ни кому  не удалось его «сломать». Он не отступит и теперь, и он не станет звать на помощь милицию, ты понимаешь, о чем я говорю? Чем бы, не пытались «сломать» отца, он до сих пор ни кому не позволил этого сделать. – Герман был взволнован, он знал, чем заканчиваются такие инциденты.
- Я, Герман, понимаю. – уверенно сказала я. – Твой отец правильный мужик и он все делает правильно, иначе, его бы уже давно «раздавили». Но и ты пойми, что я  давно уже не такая маленькая, как все вы думаете. И я, ни за что на свете, не оставлю тебя в такой ситуации. – я  посмотрела ему в глаза. – Ты слышишь меня, Герман? Я никогда не оставлю тебя одного.
- Настя, но…
- Герман! – строго прервала его я  и он понял, что может даже не пытаться уговорить меня уехать.

  Марта уехала отдыхать, а через пару дней, меня позвал к себе в кабинет отец.
- Нам нужно поговорить, Настя. – сказал Марк, когда я вошла к нему в кабинет и присела за стол. – Ты же в курсе, что ситуация у нас сейчас не очень спокойная.
- Да. Герман говорил мне. – ответила я.
- Я купил тебе билет на завтра, ты летишь к маме. – твердо сказал он.
- Я – ни куда не лечу. – так же твердо ответила я.
Я не боялась спорить с ним, не смотря на то, что его взрослые сыновья очень редко на это решались. Да, я уважаю Марка, но ни кто не отнимет у меня собственного мнения.
- Настенька, ты не понимаешь, насколько все серьезно. Мои ребята уже бывали в таких ситуациях, они взрослые крепкие мужики, а ты еще совсем… – я  не дала ему договорить.
Я встала  с кресла и уперлась руками ему в стол. Вряд ли, кому-то еще, он позволил бы такое.
- Я – не ребенок, и я ни куда не полечу! – твердо сказала я, глядя ему в глаза. – Я всегда и везде буду рядом с Германом и через, что угодно пройду, следуя за ним. – минут пять мы оба молчали, смотря друг другу в глаза. – Папа, я ни куда не полечу и ты не сможешь заставить меня. – уже спокойно, но так же твердо сказала я, убрала руки с его стола и встала рядом с ним.
Я сказала все, что хотела сказать, но передо мной сидел ни кто-то посторонний, чтобы повернуться и уйти, передо мной сидел отец, и он еще не договорил, и я продолжала покорно стоять перед ним.
Марк снова удивлялся характеру этой маленькой девочки. Маленькая Настенька спорит с НИМ и, даже, возражает ему. Он ни кому не позволял, так вести себя с ним и он знал, что Настя об этом знает, так же он знал, что Настя ведет себя так не потому, что выпендривается, считая, что Марк делает какие-то снисхождения по отношению к ней. Нет. «В Насте чувствуется характер - твердый и упорный. – Марк не хотел ломать его, наоборот, хотел помочь ей развить его. – Смелая отчаянная девочка, такая же непоколебимая  и не пробиваемая, как я. Когда-нибудь, эта девочка, станет намного сильнее  меня. – думал Марк. – Но, пока она еще Маленькая Настенька».
- Хорошо. – сказал он. – Я не стану насильно заставлять тебя улететь, но я настаиваю, чтобы рядом с тобой постоянно находился охранник.
- Хорошо. – спокойно ответила я. – Если ему больше не чем заняться, пусть таскается следом за мной.
 
Ко мне приставили здоровенного амбала, конечно, открыто он ни где со мной не ходил, но я всегда знала, что он где-то рядом. Германа, наличие охранника успокаивало мало. «Захотят убить, убьют, ни какой охранник не поможет». - думал он, и я так думала и все так думали, но успокаивали себя мыслью, что он хоть, что-то успеет сделать.
 К вечеру, мне стало плохо, меня мутило и кружилась голова.
- Давай, Никиту позовем. – говорил мне Герман.
Никита – врач-хирург, но прекрасно знает и понимает терапию и кардиологию, является, так сказать, семейным доктором.
- Не нужно, Герман, я завтра сама в клинику схожу. – ответила я, подозревая, что мне нужно не к Никите, а совсем к другому доктору.
 Утром я отправилась в клинику, в сопровождении шофера и, конечно, охранника.
- Я Вас поздравляю. – подтвердила мои подозрения гинеколог, милая приятная женщина, лет 40-ка.  – 4-6 недель. – сказала она и выписала мне талон на следующий прием.
Из клиники я вышла счастливой, представляя, как обрадуется Герман.
- Заедем в торговый центр. – сказала я шоферу, сев в машину.
Парковка у центрального входа в пятиэтажный торговый центр была «забита» и мы подъехали с обратной стороны, здесь тоже был вход в магазин, но почти безлюдный. Я вышла из машины, охранник отправился следом за мной.
Я бродила по многочисленным бутикам, разглядывая детские вещи и игрушки, совершенно не думая не о возникших проблемах Марка, не об охраннике, который ходил где-то рядом и наблюдал за мной. Я просто была счастлива.
«У нас будет малыш! Маленькое чудо!»
 Примерно часа через два, я отправилась к выходу и не заметила охранника. Он не ходил по магазину рядом со мной, но, время от времени, я замечала, что он наблюдает за мной. Теперь его не было. «Наверное вернулся к шоферу». - подумала я. Проходя мимо одной из примерочных, я увидела из под шторы ноги мужчины. «Он, что, переодевается, сидя на полу?» - весело подумала я, не подозревая совершенно ни о чем, я просто не хотела, думать о чем-то плохом…
 
 …Марк сегодня, был озадачен с самого утра. Ему опять звонили чечены. Он понимал, что разговоры им уже надоели, отступать они не собирались и, вероятно, приступят к действиям, но, что они станут делать? Опять устроят «стрелку – перестрелку», где-нибудь в лесу за городом или в, уже привычном, карьере…
Марк даже предположить не мог, что намерены делать чечены. Сегодня с утра, он поднял «на ноги» всю службу безопасности.  Федор – начальник  «СБ»,  работал на Марка уже больше 10-ти лет. Они пережили вместе не одну разборку и Федор знал, как ведет себя в таких ситуациях Марк. Он действует без ментов и свидетелей, пугать или шантажировать Марка бесполезно, он не отступит и не пойдет ни на какие уступки или соглашения, невзирая на то, чем или кем нужно будет рисковать, от своих принципов Марк не отступал никогда, а принцип лишь один – сломать Марка  не сможет ни кто. Федор понимал, что дело серьезное. Он следил за чеченцами и вычислил подвал, в котором те отсиживались, подальше от людских глаз. Сейчас он докладывал об этом Марку. В кабинете Марка собрались его друзья и сыновья.
- Что-то Насти долго нет. – переживал Марк. – Уже должны бы вернуться…
 
 … Я вошла в пустой лифт и поехала вниз. На следующем этаже лифт остановился и в него вошел бородатый мужик в камуфляже. Мне стало не по себе…
«Ноги мужика из под шторы… Да это же, был охранник…»  Додумать я не успела и среагировать я тоже не успела… Мужик схватил меня за волосы и, что-то вколол мне в шею. Секунда, мгновение… Все темнота. Доза снотворного сделала свое дело.
 Шофер, сидевший в машине, видел, как из входа в торговый центр вышел бородатый мужик, но что это? На плече мужика висела Настя. Мужик тоже видел шофера и последнее, что успел сделать шофер – набрать номер Марка и заорать в трубку.
  - Марк Генрихович, Настю увезли чечены!... – раздался выстрел, шофер «уронил» голову на руль.
Чечен добежал до машины, бросил в нее Настю и сорвался с места.
   
 … В кабинете Марка раздался телефонный звонок.
- Слушаю. – сказал Марк, взяв трубку
- Марк Генрихович, Настю увезли чечены! … – связь оборвалась.
Это звонил шофер Насти.
Марк посмотрел на Германа холодным, жестким взглядом, какой бывает у него, когда он готов, решительно, на все и ко всему.
- Герман. – жестко сказал он. – Держи себя в руках. Федор, как далеко подвал чеченов?  – все, кто был рядом, поняли, что произошло.
- Минут сорок. – ответил Федор.
- Все мы поехать туда не сможем. – продолжал Марк. – Этот урод обещал явиться в гости.
  С Федором поехали: Герман, Степан, Данила и Глеб, совсем еще молодой парень, молодой, да не по годам развитый, как Настя. Его отец погиб в одной из разборок и теперь Марк опекал его, как мог. Так же с ними отправились 10-ть бойцов  «СБ».
 Они уехали, а Марк с сыновьями остались ждать, что было невыносимо для них – сидеть и ждать, не имея возможности, чем-то помочь.
Минут через десять  раздался звонок-оповещение с ноутбука, кто-то связывался по скайпу. Марк догадался кто это. Он соединился со звонившим, на экране появилась гнусная рожа Саида.
- Привет, Марк. – нахально заговорил Саид. – Я, пока раздумал, брать штурмом твой дом. Для тебя я придумал кое-что поинтересней. Но ты еще можешь передумать, и мы обойдемся без крови. Ты согласен отдать мне свой бизнес, Марк?
- Нет. – твердо ответил Марк.
Марк не боялся Саида. ОН не боялся ни смерти, ни боли, так же как и его друзья и сыновья, но сейчас, речь шла о Насте. Марк за свою жизнь, пережил десятки разборок и перестрелок, не раз терял своих близких друзей. Но никогда он не отступал от своих принципов – никогда он не шел ни на какие компромиссы и договоренности, его слово было твердо и никогда он от него не отступал, и даже думать ни кому не позволял, что его можно чем-то сломать или напугать.  Ни кого и ни чего не боялся Марк.  Но сегодня… Сегодня Марк готов был наплевать на все свои принципы и пойти на любые условия чеченцев, если бы он мог хотя бы надеяться на то, что Настю, действительно, отпустят. Но, Марк твердо знал обратное, Настя уже у них, и что бы сейчас он не ответил чеченцам – ее не отпустят, даже если он отдаст им все  и станет умолять их отпустить Настю, исправить ситуацию сейчас,  уже невозможно. Маленькая Настенька… Что будет с ней? Сможет ли она все это пережить? Отцовское сердце Марка разрывалось от боли. Он молил Бога, чтобы Герман успел вовремя, а у Насти хватило сил дождаться его. Ему нелегко это давалось, но внешне он оставался, абсолютно, спокоен и непоколебим. Такими же невозмутимыми внешне, казались его сыновья, но лишь внешне и лишь казались. Просто они умели держать себя в руках, и не давать волю эмоциям.
- Что ж, Марк, сегодня, ты свой выбор сделал! Смотри! – Саид развернул  ноутбук и теперь видно было не только его гнусную рожу, но и все помещение и то, что  в нем происходит.
  Серый  подвал освещала убогая лампочка, вдоль стены стояли  9-ть бойцов, в камуфляжной одежде, все, как один, бородатые, темнокожие, с автоматами наперевес. Не далеко от центра подвала стоял стол, за которым сидел Саид, а в центре подвала, в потолок были ввинчены большие железные крюки, к которым, веревками были привязаны… руки Насти. Рядом с Настей стоял еще один чеченец.
Голова Насти склонялась к груди – она была без сознания. Стоявший рядом с ней боец, поддерживал ее, чтобы она не упала, длины веревки не хватило бы, чтобы сесть, ее хватало лишь, чтобы упасть на колени.

Оценив обстановку в подвале, Аскольд отошел от стола и взял рацию охраны.
- Федор. – сказал он. – В подвале, помимо Саида, 10-ть бойцов, бойцы вдоль стены слева, Саид за столом справа. Федор, в центре подвала Настя, подвешенная к потолку, не зацепите ее, когда влетите в подвал.
- Понял. – коротко ответил Федор и отсоединился.
Аскольд вернулся к монитору ноутбука, взяв со стола увесистую бронзовую пепельницу, которая стояла там, как сувенир. Он посмотрел на экран. Боец, который держал Настю, обил ее водой и хлопал по щекам.

 Я открыла глаза, в голове был туман, но я встряхнулась и взяла себя в руки. Осмотрелась, поняла, что привязана, но веревка не натянута, я намотала ее на руки, чтобы крепче стоять на ногах. Я прекрасно понимала, что притащили меня сюда, совсем не чай пить, но мне не было страшно, я не боялась ни этих уродов, ни того, что они могли со мной сделать, я злилась от того, что была связана. Я посмотрела на экран ноутбука Саида и увидела Марка.
 «Сук.и! Они шантажируют его! Мной! Хрен вам, уроды!» - думала я.
Саид махнул одному из бойцов, тот подошел ко мне со спины, в руках у него был большой тяжелый кнут. Саид махнул ему еще раз и он принялся хлестать меня по спине. Целенаправленно, жестко и сильно. Я молчала, стиснув зубы так, что казалось еще чуть-чуть и они повысыпаются. В подвале стояла полная тишина, раздавался лишь свист кнута и звук от удара плети о мою спину. Я молчала, злобно глядя в рожу Саида.
 
В кабинете Марка раздался треск – массивная бронзовая пепельница треснула в руках Аскольда, как деревянная спичка.
«Настя! Наша Маленькая Настенька! Почему она? Саид хотел сделать, как можно больнее, ему это удалось» - Аскольд всей душой хотел оказаться сейчас на месте Насти.
Но, как бы сильно Аскольд с братьями не хотели помочь Насте, как бы сильно им не было ее жаль, сейчас, они ничего не могли сделать. Они могли лишь ждать и надеяться на то, что ребята успеют вовремя.
   
Минут 20-ть этот урод продолжал безжалостно хлестать мою спину. Я упорно продолжала молчать и это злило их еще сильнее.
Спина моя горела так, будто ее поливали раскаленным железом, каждый удар плети эхом отдавался в моем мозгу. Моя майка изорвалась и почти упала с меня, плеть кнута прорезала кожу и вся моя спина была в крови, на грудь свисала, забрызганная кровью, коса.
 
Марк смотрел на экран, его сердце сжималось при виде Насти, но он оставался, все также невозмутим. Гребанные горцы, они любят подобного рода показуху.
 
Мои ноги подкашивались, но я сильнее сжимала руками веревки и продолжала стоять. «Хрен дождетесь, су.и отмороженные». - думала я.
Саид был в бешенстве, хоть и пытался этого не показывать. Он рассчитывал, что уже после нескольких ударов, я  начну вопить и умолять его и Марка отпустить меня. Он думал, что таким образом легко сломает Марка. Но, не такой – Марк  и не такая – я! Только кроме меня, об этом ни кто пока не знает.
«Бедный отец, он, наверное, сходит с ума». - думала я. Я прекрасно знала, как сильно любят меня отец и братья, и понимала насколько им сейчас тяжело.
 Саид злился все сильнее, он махнул бойцу и тот перестал хлестать меня. Саид подошел ко мне.
- Что? – он говорил с ужасным кавказским акцентом. – Суч.а считает себя сильной и смелой?
Я смотрела ему в глаза жестким и гневным взглядом, в котором не было ни капли мольбы. В нем не было ни чего, кроме ненависти. Находясь в подвале, я вспоминала уродов, которые убили моих родителей.
«Вы никогда не сможете сломать меня! Ни кто и никогда!» - думала я и упорно продолжала стоять и молчать.
Коротким, но сильным ударом, Саид «съездил» мне в челюсть, рот наполнился кровью, несколько зубов, теперь просто лежали у меня во рту. Саид смотрел на меня и нагло ухмылялся. Исподлобья глянув на него, я сплюнула в его наглую рожу все, что было у меня во рту. Его массивный кулак снова полетел мне в лицо. Он утерся и обратился к Марку.
- Марк, она ведь, твоя единственная невестка! Бабло тебе дороже детей? – изводил он Марка.
Саид снова подошел ко мне.
- Передай привет папе. – ухмыляясь, сказал он и повернул экран ноутбука прямо на меня.
Я подтянула веревки и встала ровнее. Рот заполняла кровь и, когда я говорила, она стекала по бороде. Я посмотрела Марку прямо в глаза.
- Марк. – хрипло, но уверенно сказала я, сегодня он был не папой, он был просто Марком, и он понял – я не жду от них жалости, сегодня – я не Маленькая Настенька. 
– Не смей сомневаться.  Ты – все делаешь правильно. У них не хватит сил сломать меня! – уверенно говорила я. – А если хотят убить, убьют, чего бы ты не предпринял, ты и сам это знаешь. – я виновато посмотрела в глаза братьев. – Я снова вляпалась. Простите меня, ребята. – лишь на мгновение, они увидели взгляд Настеньки. – Не смейте жалеть меня! – твердо сказала я, на них снова смотрел уверенный взгляд Насти. – Не прощу.

- Су.и! – шипел Рик, отойдя от экрана . – Она же еще и виноватой себя считает.
«Маленькая Настенька – сегодня для всех она перестала быть маленькой, только бы ей хватило сил все это пережить».
 
Саид бесился, он опять не дождался того, что хотел услышать. Он подошел ко мне и таким же коротким и жестким ударом, ударил меня в пах. Мое тело пронзила нестерпимая боль, я готова была согнуться пополам, корчась от боли, но упорно продолжала стоять. Почувствовав, как сильно «тянет» низ живота, я опустила голову и посмотрела вниз. Мои светло-голубые джинсы темнели от темно-алой крови.
«Нет! Господи, нет! НЕТ!!!» - с ненавистью думала я, сгорая от желания разорвать всех этих уродов.
Саид, увидев это, обрадовался.
- Э-э-э-х, Марк! Да, у тебя, похоже, должен был родиться внук! Ты и его не пожалел?! Ты – не отец, Марк!
Лицо Марка покрылось багровыми пятнами, но он продолжал хладнокровно смотреть на экран.
- Твоя суч.а права. – продолжал Саид. – Я, в любом случае, не отпустил бы ее живой. Но, я не стану ее убивать. Для тебя, Марк, у меня есть, кое-что поинтересней. – сказал он и взял со стола шприц. – Ты знаешь, что это? – он показал шприц в экран ноутбука. – Это не смерть для нее. – он указал на меня. – Но, и не жизнь! Это – наркотик! Но, не просто наркотик, это очень сильный наркотик! С него невозможно «соскочить» и, даже в самом  лучшем случае, твоей суч.е обеспечен дурдом! – он схватил меня за руку и ввел препарат.
«Господи! Нет!» - подумал Марк.
 Через пару секунд препарат начал действовать, мои руки все еще сжимали веревки, голова склонилась к груди, шум, туман, я уже ничего не понимала. В этот момент дверь подвала «вылетела», в него ворвались бойцы Федора. Федор знал – стрелять нужно сразу и на поражение. Несколько минут и у моих ног лежало
11-ть трупов. Но, Герман  не успел. Совсем немного, пару минут, но не успел. Мой разум перестал быть моим…
 Герман и Степан подбежали к Насте. Степан перерезал веревки и Настя безвольно свалилась на руки Герману. Они не видели с экрана, что  происходило в подвале и теперь, увидев Настю, Герман готов был сам себе свернуть шею. Увидев, что в крови у Насти не только спина, но и джинсы он полными ужаса глазами  посмотрел на Степана, его лицо искажала гримаса ярости, они оба поняли, зачем сегодня, Настя ходила в клинику. Оставив Федора с бойцами наводить в подвале «порядок», они повезли Настю к Никите.
 
Марк не мог поверить в то, что эта мразь, не только сломала жизнь Насте, но и не дала родиться столь долгожданному и желанному ребенку, его внуку. Он понимал, что сегодня он ничего не мог изменить. Целью были не деньги и не бизнес. Целью было – сломать Марка, «переломить в нем хребет», что бы уже никогда и ни кому он не смог противостоять. До сих пор ни кому не удавалось этого сделать. Не удалось этого и Саиду. Марк – устоял! Но какой ценой!!! И кто же, все-таки натравил  Саида? И когда теперь этот кто-то объявится вновь? В том, что он еще объявится, Марк не сомневался.
Жестокий закон большого бизнеса – где власть и много денег, там очень много крови! И не щадит этот закон ни кого. Марк никогда не лез на рожон, вел все свои дела чисто и честно, но, все равно, периодически, попадал под прицел. Но «задавить» себя он не давал ни кому. Сегодня, он впервые в жизни, готов был  и сломаться и прогнуться, но что-то изменить, он уже не мог.
«Моя бедная Маленькая Настенька» - с болью в сердце думал Марк.
Он закрыл ноутбук и сидел за столом, закрыв лицо ладонями, уперевшись локтями в стол.
- Отец. – Генри положил руку Марку на плечо. – Поехали.
- Да. – встрепенулся Марк и встал с кресла.
Все вчетвером они отправились в клинику.


Глава 5.

  Когда Герман с ребятами подъехали к клинике, на пороге их уже ждал Никита с группой персонала. Настю увезли в реанимацию.
  В холле клиники, в томительном ожидании находились  восемь здоровых и крепких мужнин, а в реанимации лежала одна – Маленькая Настенька.
«Насмешка судьбы?!»
Мужчины нервничали и переживали так, будто ждали приговора Высшего суда. Все они очень любили Настю и относились к ней, не иначе чем, как к юной нежной девушке и от того, что в подвале сегодня оказалась именно она, а не кто-то из них, им было очень тяжело.
   Час, два, … пять.
Наконец-то, в дверях реанимации появился Никита. Герман умоляюще смотрел на него. Все, ожидавшие сейчас в холле клиники, ждали от Никиты не иначе, чем чуда. Он попросил их пройти в кабинет.
 - Что с Настей, Никита? – с тревогой спросил Герман, когда все они вошли к нему в кабинет.
Никита присел за свой рабочий стол и подкурил сигарету.
- Я – не Бог, Герман. – мрачно ответил Ник. – Спину я Насте зашил, раны рваные и очень глубокие, кожа прорезана до костей. Но все это, затянется и зарастет и это самое утешительное, что я могу вам сказать. Дальше дело обстоит на много хуже. Гинеколог осмотрела Настю, ее почистили. Срок был маленький и, сам по себе выкидыш, не принес бы никаких осложнений. Сильным был удар, у Насти сильный ушиб матки, едва не лопнул правый яичник. – Никита посмотрел на Германа. – Герман, никто по этому поводу, никаких гарантий не даст. 50/50%, если не образуется опухоль и не возникнет тяжелых осложнений, Настя, вполне, еще сможет родить здорового малыша и не одного. Самое ужасное для Насти, это та дрянь, которую ей ввели. Этот препарат, чеченцы разрабатывали для своих наемников. По их прогнозам, принявший этот препарат человек, должен был стать бесстрашным, агрессивным, неимоверно сильным, но – управляемым.  Что-то пошло не так, в результате они получили абсолютно не управляемую агрессию, наделенную непомерной силой. Позже выяснилось, что эта дрянь, напрочь, отшибает мозги.  Необратимые изменения в мозгу, предполагались изначально, но и они происходят не так, как планировали разработчики этой дряни. Наркотик сохраняется в организме человека до пяти - семи дней. Из подопытных чеченцев, до седьмого дня не дожил ни кто. Кто-то, во время приступа, сам себе свернул шею, у кого-то не выдержало сердце. В течении этих семи дней у человека постоянно случаются приступы бешенства и неистовой ярости, в купе с неимоверной силой и те, кто все-таки дожил до того дня, когда организм полностью очистился от наркотика, просто сошли с ума. Мозг не выдержал постоянного сильнейшего стресса и часть его клеток, которые должны были отвечать за непомерную силу и ярость, отмерла. Но все это, мы знаем лишь из официальных заключений чеченских медиков, как протекали их опыты на самом деле и что теперь может ждать Настю, одному Богу известно. В России таких инцидентов еще не было. Сейчас состояние Насти очень тяжелое, но стабильное. – Ник снова закурил. – Я очень надеюсь, что сильный, молодой и здоровый организм Насти справится и онднократный прием препарата не убьет ее. Хотя, Саид, сука вместо положенной дозы в два куба, ввел ей три. – Никита посмотрел на Германа. – Я должен завести Насте мед. карту, Герман, мне нужен ее паспорт.
- С утра он был у Насти, где он теперь, я не знаю. – мрачно ответил Герман.
- Скажи мне ее данные. – сказал Никита, взяв в руки ручку и приготовившись писать.
Герман растерянно посмотрел на братьев, они до сих пор ни чего не знали.
- Гретман. – неуверенно заговорил он.
Все сидевшие рядом удивленно посмотрели на него.
- Вы расписаны? – удивился Рик.
- Нет. – ответил Герман и, в полной растерянности, посмотрел на отца.
- Гретман Анастасия Марковна  19.. года рождения. – ответил за него Марк.
Никита уронил ручку и, в полном недоумении, смотрел то на Марка, то на Германа, впрочем, как и все, кто был сейчас рядом с ними.
- Сколько ей лет? – возбужденно спросил  Аскольд.
- Шестнадцать. – ответил Герман и опустил голову.
- Охренеть! Я думал ей было 18-ть, когда ты привез ее к родителям. – удивился Степан.
- Герыч, так она же еще маленькая совсем. – высказался Генри.
Герман поднял голову и посмотрел на окружающих.
- Да. Маленькая. Но я не мог оставить ее одну. Я готов был ждать ее, но бросить ее одну, оставить на произвол судьбы, я не мог. Я очень сильно люблю Настю. – он закрыл лицо ладонями, уперевшись локтями в колени.
- Насте было 14-ть, когда она приехала к нам. – сказал Марк. – Родителей Насти убили, ее должны были забрать в интернат и Герман привез ее к нам. – Марк внимательно посмотрел на сыновей. – Я не мог поступить иначе и сломать жизнь и Насте и Герману. Мы с Мартой удочерили Настю. Настя ваша приемная сестра. Простите, что не сказал вам сразу, сам не знаю, почему я до сих пор молчал. Я надеюсь, вы поймете меня, и не осудите. Да и Германа, не стоит судить, всякое в жизни бывает.
- Господи! – Аскольд накрыл голову ладонями. – Она ведь, реально, еще совсем Маленькая Настенька, как ей хватило сил все это пережить?
- Она всегда пыталась доказать, что она уже не ребенок, старалась соответствовать, сегодня, она держалась из уважения к нам всем. Она не дала себя сломать, понимая, что через нее хотят сломать отца. «Я снова вляпалась, твою мать».  – с горечью сказал Рик.
  Никита смотрел на братьев и ни чего не мог сказать – он был в шоке. Да, и братья и друзья очень любят Настю, им безумно жаль ее, но лишь Никита до конца понимал, насколько нестерпимую боль сегодня пережила Настя, насколько больно и плохо ей будет, когда она очнется, насколько сложно ей будет пережить последствия того, что с ней произошло, дай Бог, чтобы она смогла их пережить. Еще он понимал, насколько сильно Настя любит Германа и его семью, насколько она не покорна и не пробиваема, если смогла вынести все это.
- Настя, скоро очнется от наркоза, мне нужно идти. До утра она еще будет в реанимации, так, что вы тоже, идите. Герыч, держись.  – сказал Никита и вышел из кабинета.
Мужчины отправились домой.
Герман был  «разбит». Приехав домой, он ушел  в кабинет отца и, взяв бутылку коньяка, присел за стол. Он пил и курил сигарету за сигаретой. Бутылка была уже пустой, но на него она не подействовала ни как, он достал вторую.
Его взгляд упал на ноутбук отца, он никогда не брал его вещи, но сейчас компьютер просто притягивал его. Герман открыл крышку ноутбука. В нем была установлена программа самозаписи всех входящих и исходящих звонков на скайп. Марк установил эту программу, чтобы записывать переговоры с партнерами, сохраняя в памяти компьютера все даты, проекты и договоренности предстоящей сделки.  И теперь, Герман без труда нашел запись последнего входящего звонка. Он смотрел на экран и по щекам его текли горькие слезы.
«Как я мог допустить все это? Почему я не поехал с ней? Почему меня не было рядом именно тогда, когда я был так нужен ей? Настенька, моя милая маленькая девочка…»
В кабинет вошел Марк, налил себе стакан и присел рядом с сыном. Он не знал, что сказать Герману. Он всегда воспитывал сыновей жестко, не позволяя раскисать ни в каких ситуациях, но сегодня, он сам готов был плакать. Марк закрыл ноутбук и положил руку сыну на плечи.
- Настя жива, Герман. Жива и это главное. – говорил он с отцовским сочувствием. – Ты нужен ей. Возьми себя в руки. Сейчас ты должен быть рядом с Настей, а не топить свое горе в бутылке. Бог даст – все образуется…

Никита, всю ночь дежуривший  около Насти, даже не думал идти отдыхать.
«В обед посплю пару часов». - думал он. На ближайшую неделю, он не назначал к себе ни приемов, ни операций. Он решил сам вести и контролировать лечение Насти.
Когда в клинику пришли Герман, Марк и Степан, Никита пил кофе в кабинете.
- Как Настя, Никита? – спросил Марк.
- Реакция Насти такая, как я и говорил вчера, но у нее, помимо приступов агрессии случаются приступы истерики и плача, потом она ненадолго затихает и все повторяется снова. Вчера, после наркоза, ее пришлось привязывать жгутами к кровати, чтобы поставить капельницу, они ей необходимы, чтобы, как можно быстрее очистить кровь. Прости, Герман, но вместо палаты, я перевел ее в мягкий бокс и надел на нее смирительную рубашку.
Герман с недоумением смотрел на Никиту.
- В противном случае она просто искалечит себя или свернет себе шею. – продолжал Ник. – Идемте.
Они прошли в левое крыло отделения. Это была не больница для душевнобольных. Это частная клиника Никиты, с множеством различных специалистов. На третьем этаже расположено хирургическое отделение, в левом его крыле, удаленно от палат, имелся и такой вот, мягкий бокс. Они подошли к двери бокса. Никита открыл первую деревянную дверь, вторая стеклянная была закрыта на ключ. Дальше Никита их не пустил.
Стеклянная дверь, закрытая на ключ, стены, пол, кровать – обшиты мягким поролоном, ни одного острого угла, связанная Настя. Герман смотрел на все это и не мог поверить, что там находится его милая Настенька.
Степан поражался  характеру и выносливости Насти, которым может позавидовать взрослый крепкий мужик.
Марк смотрел на Настю и  сердце его «обливалось кровью». Каким бы он не был жестким, его сердце было полно любви к своим детям, а Настенька - его принцесса, его единственная дочь. Он никогда не говорил ей об этом, но он безумно любил ее.
   Настя тихо лежала на кровати, связанная рукавами рубашки, умоляющим, жалобным взглядом она смотрела прямо в глаза Герману.
- Ник, открой. – попросил Герман.
- Я не могу, Герман. Не стоит этого делать. – ответил Никита.
Герман взял его ладонями за плечи.
- Никита, я прошу тебя, открой.
- Ладно, Никита, давай попробуем. – добавил Степан.
- Вы не понимаете, что делаете. – сказал Никита, открывая дверь.
Герман вошел в бокс и присел рядом со мной, на край кровати. Я лежала тихо, но разум мой был затуманен, я не понимала толком, что происходит, совершенно себя не контролировала. Герман с болью в глазах смотрел на мое разбитое и опухшее лицо.
- Настя. – он приподнял меня и помог мне сесть, но рубашка сковывала меня, он стал развязывать ее.
- Герман, не делай этого! – сказал ему Ник, но Герман не слушал его.
- Настенька, рыбка моя. – шептал он, но я не понимала его, я была словно в бреду.
- Герман, уходи! – повторил Никита, зная, что у меня может случиться приступ.
Герман поцеловал мои разбитые губы. Засохшая губа «треснула» –  я почувствовала легкую боль и вкус крови.
 Боль и кровь! Мой воспаленный мозг понял это по-своему. В долю секунды, я превратилась в разъяренного зверя. Спрыгнув с кровати, я стянула с себя неудобную рубашку и  схватила Германа, подняв его над головой, я со всего размаха бросила его на пол (благо он был мягким), будто Герман не здоровый мужик, а легкий футбольный мячик. Я чувствовала невероятную силу, ярость переполняла меня и больше я ничего не понимала.  Герман упал и я начала жестоко избивать его ногами, совершенно не понимая, кто передо мной.
Степан рванул в бокс, но Никита остановил его.
- Настю нужно отвлечь. – сказал он. – Входить нельзя!
- Но, как? – спросил Степан.
Никита принес из соседней палаты большое ватное одеяло.
- Я набрасываю, ты тянешь Германа, у нас минута, не больше. – сказал Никита Степану.
Они вошли в бокс, Никита набросил мне на голову одеяло, пытаясь сдерживать меня. Степан схватил Германа за печи и вытащил его в холл, следом выскочил Никита и закрыл дверь на ключ.
- Ты как? – спросил Никита у, поднявшегося с полу Германа.
- Нормально, ребра… потом посмотришь. – Герман махнул рукой и повернулся к двери.
Я стянула с себя одеяло, не прошло и 10-ти минут, как оно превратилось в клочья.
- Как ее остановить? – спросил Степан.
- Никак. – ответил Ник. – Сейчас ее только пуля остановит. Нужно ждать пока стихнет приступ.
- Долго? – спросил Марк
- Около часа. Приступы повторяются каждые 2-3 часа.
Я тем временем, наткнулась на кровать. Она была деревянная, обтянутая мягким поролоном. Мне хватило 15-ти минут, чтобы изодрать всю постель и изломать в щепки кровать.
- Щепки – это хреново. – сказал Ник.
- В смысле? – не понял Герман.
- Настя может поранить сама себя, или, того хуже, выткнет себе глаз. Ей не то, чтобы тебя не жалко, ей и себя не жалко. Она не понимает, что творит. Она наверняка и не поняла, что перед ней был именно ты. У нее лопнула губа, когда ты поцеловал ее, она почувствовала боль и кровь, все – ее накрыла волна агрессии.
Но щепки меня не заинтересовали, меня больше привлек бинт, которым была замотана моя спина. Я принялась яростно срывать его с себя.
- Твою ж, мать! – выругался Никита.
Бинты трещали в моих руках и, наложенные вчера Никитой швы, сдерались вместе с ними, спина становилась красной от выступавшей крови. Закончив с бинтами, я принялась рвать на себе волосы.
- Настя не понимает, что сама себе делает больно. – сказал Никита. – Она чувствует боль, но не понимает, от чего ей больно. Ей нужно, что-то крушить, кого-то избивать, а рядом ни кого и ничего нет. Ждем еще 10-ть минут, если она не успокоится, придется звать бригаду санитаров и пытаться ее уколоть. Ей нужно срочно обработать и снова зашить спину.
 Я же, выдрав из своей головы пару клоков волос, уселась на полу и начала рыдать, горько и жалобно, как маленький ребенок, умоляющим о жалости взглядом, я смотрела прямо в глаза тех, кто смотрел на меня через стеклянную дверь.
- Ма-ма… ма-мочка… помоги мне…
 Сердце Германа рвалось на части, он не мог, смотреть на все это, и понимать, что это он, дал своей любимой Маленькой Настеньке такую жизнь. Марк и Степан чувствовали себя точно так же. Из-за них и их дел Настя сейчас в таком ужасном состоянии, единственное, чего они хотели и о, чем просили Бога, чтобы у Насти хватило сил все это пережить и не лишиться рассудка.
- Ну, вроде проходит. – сказал Никита.
Он прикатил из процедурной каталку. Пока они стояли, у Германа, изрядно опухла левая рука.
- Видимо перелом. – сказал Никита, посмотрев на руку Германа.
Он зашел в бокс, подошел ко мне и присел рядом.
- Настя. – позвал он, я не реагировала, сидела, раскачиваясь, и тупо смотрела в пол. – Степан, зайди.  – попросил Ник. Степан подошел к нему. – Помогай, нам нужно положить Настю на каталку, спиной вверх.
Они бережно уложили меня на каталку, стараясь не причинять мне боли. Мне было наплевать, что делают со мной, абсолютно, наплевать на все.
- Колоть перед наркозом не буду, придется привязывать, приступ вроде  прошел, но хрен его знает… – сказал Ник и, жгутами, затянул мои руки и ноги, фиксируя их на каталке, накинул мне на спину простынь и вывез меня из бокса.
- Герман. – сказал он. – Сделай пока снимки, я часа через полтора осмотрю тебя.
Марк с ужасом в глазах, смотрел на Никиту, то, что творилось с Настей, даже его повергло в шок, хотя, не сама ситуация, а то, что в этой ситуации была его Маленькая Настенька. Он чувствовал себя виноватым.
- Никита… – заговорил он.
Никита понимал, о чем хочет спросить его Марк.
- Семь дней, Марк. Семь дней.  – сказал он, посмотрев на Марка и повез Настю в операционную.
Марк и Степан отправились домой, Герман остался в клинике.
Мне ввели наркоз и Никита принялся латать мою спину снова. Теперь раны на ней выглядели еще ужаснее, потому что, из них, наживую, были вырваны прежние нитки. На моей спине не осталось живого места, вся она была изодрана и исшита. После операции меня снова отвезли в бокс, где меня ждала новая кровать, запеленали в смирительную рубашку и уложили спать.
- Настя еще с час поспит. – сказал Никита Герману. – Идем, пока тебя осмотрю.
Они прошли к Никите в кабинет.
- У тебя сломано два ребра. – сказал Ник, рассматривая снимки. – Рука – небольшой закрытый перелом.
Никита наложил Герману гипс и натянул на него жесткий корсет.
- Не тошнит, не мутит, голова не кружится? – спросил он, ощупывая голову Германа.
- Нет, Ник, нормально. – ответил Герман.
- Ну, что ж, хоть сотрясения нет. – сказал Ник.
В кабинет заглянула мед. Сестра.
- Никита Юрьевич, Анастасия Марковна очнулась от наркоза. – сказала она.
- Хорошо. Я иду. – ответил Ник.
- Ник, я с тобой? – спросил Герман.
- Идем.
Они вошли в бокс, связанная, Настя не могла причинить вреда ни себе, ни им.
- Никита, Настя всегда в беспамятстве? – спросил Герман.
- Нет, изредка, она бывает, вполне адекватна. Сейчас она еще до конца не отошла от наркоза. Посмотрим.
Никита присел у моей кровати на стул.
- Настя. Насть, ты меня слышишь? – спросил он.
- Пить. – еле слышно сказала я.
- А пить, Настенька, нельзя. – ответил Ник, скрутил из бинта валик, окунул его в стакан с водой и промокнул мои губы.
- Гера. – тихо сказала я, подняв на него опухшие глаза.
- Никита, она узнала меня? – удивился Герман
- Сейчас, да. И тебя узнала и меня, но одному Богу известно, что произойдет в следующие пять минут. – ответил Никита.
- Никита, ты иди поспи, а я с Настей побуду.
- Герман! – Ник строго посмотрел на него.
- Ник, я, сразу же, позову тебя. – серьезно сказал Герман.
- Не вздумай, развязывать ее, чего бы она тебе не говорила, ты ей хуже сделаешь! – строго сказал Никита и вышел из бокса, ему, действительно, нужно было поспать, хотя бы пару часов.
Герман молча сидел у моей кровати. Он не мог приласкать меня, не мог поцеловать, не мог обнять, он даже за руку меня взять не мог, поэтому, он просто сидел и молчал.
- Гера. – снова тихо сказала я.
Мне было очень больно и плохо, но сейчас я понимала, что происходит и кто сидит передо мной.
- Настенька, милая. – прошептал Герман, но не осмеливался даже прикоснуться ко мне, боясь спровоцировать приступ. – Ты понимаешь, что происходит?
- Да. – тихо ответила я. – Ты боишься меня?
- Я боюсь сделать тебе плохо.
Герман осторожно взял меня за плечи и посмотрел мне в глаза, я лежала тихо, присев ко мне на кровать, он приподнял меня, усадил на постели и крепко обнял.
- Настенька, маленькая моя. Прости меня, девочка моя. – шептал он, я слышала, как голос его дрожит.
Минут 10-ть он сидел, обнимая меня, я почувствовала, как сильно у меня начинает кружиться голова.
- Герман, отпусти меня. – сказала я, чувствуя, что разум снова покидает меня, он ослабил объятья и посмотрел на меня. – Уходи, Герман. Совсем уходи и не приходи больше, никогда.  – я очень сомневалась в том, что смогу стать прежней Настей. – Не изводи себя, ты ни в чем не виноват…
Он положил меня на подушки и посмотрел мне в глаза – равнодушие и безразличие были в них.
- Настенька. – снова прошептал Герман, но я уже не слышала его, я тупо смотрела в потолок.
Герман пересел с кровати на стул, продолжая смотреть на меня, мне было все равно…

 Никита, после бессонной ночи, сразу же уснул, но выспаться ему не удалось, через два часа у меня снова случился приступ. Но, сейчас, я была связана, ноги были привязаны жгутами к кровати. Приступ длился около часа. Я не могла встать и начала орать и метаться по кровати, следом истерика с жалобным плачем и я тупо уставилась в потолок.
- Никита, поставь сюда еще одну кровать. – попросил Герман.
- Герыч, ты че, блин?!
- Ник, я все равно не уйду.
- Не положено! – твердо сказал Ник.
- Никита, это твоя клиника и тебе здесь все положено. – настаивал Герман.
- Герман, ты сам здесь с ума сойдешь. – серьезно сказал Никита.
- Плевать. Никита, я все равно не уйду, на полу буду спать. В конце – концов, тебе тоже иногда нужно отдыхать и ты не сможешь находиться здесь постоянно.
Никита хотел сказать, что у него есть еще и мед. персонал, но понял, что спорить бесполезно и махнул рукой.
- Хрен с тобой, оставайся. – сказал он, понимая чувства Германа.  – Я распоряжусь на счет кровати.
- Спасибо, Никита.

  Герман «поселился» в боксе у Насти. Ему было  невыносимо смотреть на нее во время приступов, он ни чем не мог помочь ей, она больше не узнавала его, но он все равно оставался рядом.
Он думал: о ребенке, который мог родиться, о том, что, возможно, он уже никогда не станет отцом, о том, сможет ли Настя все это пережить. По ночам он молил Бога, что бы она поправилась. Порой ему казалось, что он, как и говорил Никита, тоже сходит с ума. Невыносимо было находиться в замкнутом пространстве, видеть яростное беспамятство Насти, слышать ее душераздирающий плачь, не имея возможности хоть чем-то ей помочь. Но Герман оставался рядом с Настей. «Раньше нужно было рядом быть, теперь то уж, что?» - думал он.
  Дни шли, а состояние Насти не менялось. На пятую ночь случился приступ более продолжительный и более агрессивный, Герман почти отчаялся.
- У нас еще два дня. – успокаивал его Никита.
Но, после этого приступа наступила тишина и на утро шестого дня, тоже было тихо. У Насти не было приступов, но и адекватной она не была. Она просто смотрела в потолок затуманенным взглядом. К обеду, Герман не выдержал и позвал Никиту. Ник внимательно посмотрел на Настю.
- Ночью еще приступы были? – спросил он.
- Нет. И с утра не было. – ответил Герман.
Никита водил ладонью перед глазами Насти, она не реагировала.
- Возможно, это – психологический ступор. – сказал Никита.
- Что? – не понял Герман.
- Герман, я не помню, как точно это называется в психиатрии. Человек впадает в ступор – ничего не видит и не слышит, ни на что не реагирует. Он становится совершенно равнодушным ко всему, что его окружает. А возможно…
Герман растерянно смотрел на Никиту.
- Ник, ты, что хочешь сказать, что Настя…
- Герман, я пока ничего не могу утверждать. Возможно, она… – Никита внимательно смотрел на Настю. –  Ее нужно развязать, я должен ее осмотреть.
Они потихоньку сняли с Насти смирительную рубашку, пока они ее ворочали, глаза ее закрылись.
- Да. – сказал Никита. – Возможно, она просто спит.
- Как? С открытыми глазами? – удивился Герман.
- Организм устал, понимаешь? Он истощен. Мозг просто отключился. – ответил Никита.
Герман с недоумением смотрел на него.
- Герман, это лишь мои предположения,  я ни чего не могу утверждать, пока Настю не осмотрят специалисты. – он и сам очень надеялся на то, что Настя просто спит. – Пульс в норме, сердечный ритм, давление – все в норме, немного понижено, но сейчас это нормально. – говорил он, осматривая Настю.
- А когда Настя проснется, Никита? – спросил Герман.
- А вот этого я не знаю, но пусть спит. Я поставлю ей капельницу с глюкозой и витаминами. Ты будешь здесь? – спросил Ник.
- Да. – ответил Герман.
- Герман, я не стану связывать Настю, если что…
- Если Настя не поправилась, то пусть лучше она прибьет меня. – серьезно сказал Герман, перебив Никиту.
   Настя проспала до следующего утра. Наступил седьмой день и он должен был решить все. Герман с тревогой ждал пробуждения Насти. Ни кто не мог сказать, какой она проснется. Он сидел у ее кровати и держал ее за руку, с головой погруженный в свои мрачный мысли. Ладонь Насти дрогнула в его руках. Он посмотрел ей в лицо – ресницы Насти дрожали, она пыталась открыть глаза. Герман и радовался и боялся. Он очень надеялся, что все будет хорошо, но прекрасно понимал, что может быть и наоборот, Настя пережила критические семь дней, но ее мозг мог их не пережить…  Герман нажал кнопку вызова врача, в бокс вошел Никита. Он присел на край кровати Насти, аккуратно, влажной салфеткой обтер ей лицо и протер глаза, она открыла их.
- Настя, ты слышишь меня? – спросил Никита.
- Да. – прохрипела я.
Никита водил ладонью перед моими глазами, щелкал пальцами – зрачки реагировали, я моргала.
- Настя, как ты себя чувствуешь? – снова спросил Ник.
- Хреново.  – еле слышно ответила я.
- Мне нужно осмотреть тебя. Ты готова или еще поспишь? – спросил Никита, думая о том, что пока Настя ведет себя очень даже адекватно.
- Смотри. – тихо сказала я.
Никита осторожно усадил меня на кровати. Последние два дня, мне не делали перевязки. Бинт изначально промокший от лекарств и сочившейся крови, теперь засох, прилип к спине и покрылся грубой коркой. Никита стал нажимать мне на спину ладонью, он знал, что мне больно, но ему нужно было проверить мою реакцию на боль. Я сидела тихо, когда он положил меня обратно на подушку, увидел, что мои разбитые губы снова полопались и из них сочится кровь, но я продолжала вести себя тихо.
«Приступа агрессии не последовало, признаков неадекватности тоже нет. Очень хорошо». - думал Никита.
Он прикатил в бокс каталку и принес медикаменты.
- Перевязку будем  делать здесь. – сказал он
Герман помочь ему не мог и Никита сам взял меня на руки и посадил на каталку  (поперек нее), собрал мои волосы в пучок, повязал мне на голову косынку, и обильно полил мою спину перекисью, чтобы отмокли бинты.
- Настя.  – Никита посмотрел на меня. – Я понимаю, что тебе очень больно. Я обколю тебе спину обезболивающим, но тебе все равно будет очень больно. Я могу сделать тебе несильный наркоз, но это будет уже пятый наркоз за неделю…
- Не нужно, Никита, я потерплю. – я  все еще плохо говорила, но не от слабости, мне что-то мешало. – Никита, дай мне стакан теплой воды и какую-нибудь посудину. – еле выговорила я.
Он удивленно посмотрел на меня, но дал все, что я просила. Я взяла стакан с водой, руки сильно дрожали и я, с трудом смогла набрать в рот воды. Никита, наконец, понял, что я хочу сделать и поднес ко мне металлический лоток, кое-как прополоскав рот, я сплюнула. На лоток, вместе с водой и сгустками крови, упал еще один зуб.
- Твою, мать. – выругался  Никита. – Как ты не задохнулась?
Но, зуб, видимо, до последнего держался в десне и теперь, рот заполняла кровь. Никита обработал мой рот антисептиками и вложил в него пару ватных тампонов. Затем он стал снимать с меня бинты.
 Герман смотрел на меня и понимал, что сейчас я останусь лишь в одних пижамных штанах. Никита, видимо, понял, о чем он думает.
- Ты знаешь, Герман. – сказал он. – Я, конечно, молодой и здоровый мужик, а у тебя безумно привлекательная жена. – он выразительно посмотрел на Германа.  – Но, сейчас, я – доктор, понимаешь? Всего лишь доктор. Профессионал, между прочим.
Герман ревниво посмотрел на него, но ничего не сказал. Он сидел и смотрел на меня всю избитую и израненную. Никита снял с меня бинты, обколол мне спину обезболивающим, но мне, все равно было очень больно. Ник осторожно обрабатывал мне раны, и плечи и спина были сплошь покрыты швами.
- Никита, а сильнее обезболить нельзя? – спросил Герман.
- Сильнее, Герман, только – оксикодон, а это – наркотик, его колят ракушникам и безнадежно больным. А Настя у тебя сильная и смелая девочка, она справится. Правда, Настя? – он с сочувствием посмотрел на меня.
- Конечно. – ответила я. – Куда ж, я денусь.
Никита забинтовал мне спину и я легла на кушетку, лежать на спине было невыносимо больно, она просто горела.
- Теперь покажи мне ноги. – сказал Никита, задирая мне штанину.
Герман снова ревниво посмотрел на него.
- Герыч, блин, ты задолбал!  У тебя жена поправляется, после такого кошмара. Радуйся, блин, вместо того, чтобы фигню всякую думать.
Ник осмотрел и ощупал мои ноги.
- Переломов и вывихов нет. – сказал он. – Чего не скажешь о гематомах. – все мои ноги были в темно - фиолетовых синяках. – Ну, это не страшно. – сказал он, перекладывая меня с каталки обратно на постель.
Под спину Никита положил мне мягкую перину  и несколько пуховых подушек, так что теперь, лежать мне было намного удобнее.
- Ну, что, Настя, на первый взгляд, все очень даже не плохо. – сказал Никита. – Но, нужно, чтобы тебя осмотрели нарколог и психотерапевт. Если ты устала, давай отложим до завтра.
- Нет, Никита, давай уж сегодня. – мне было очень плохо, но я хотела поскорее узнать, что со мной.
Ко мне, по очереди, стали заходить специалисты. Сначала нарколог, взял анализы, которые должны были быть готовы через час. Затем, меня осмотрели гинеколог и терапевт, но дольше всех меня «пытал» психиатр, он же психотерапевт. Чего он только со мной не делал: тестировал, задавая всевозможные вопросы, проверял мою реакцию на всевозможные факторы и раздражители. Затем облепил мою голову присосками, подключенными к какому-то аппарату и снова стал задавать вопросы…
Пока меня осматривали, Герман и Никита ушли в курилку.
- Никита, Настя помнит, что было с ней? – спросил Герман.
- Судя по ее утреннему поведению, ее состояние не оказало пагубного влияния на мозг, поэтому, Герман, она, скорее всего, помнит все: и подвал, и беременность и то, что она творила потом, так что, ты уж постарайся, чтобы  она меньше обо всем этом думала, ей сейчас только депрессии не хватало. Она, конечно, очень сильная девочка, но все же, живой человек и ты должен помочь ей все это пережить.
- Никита Юрьевич. – в  курилку вошла мед. сестра. – Доктора готовы поговорить с Вами.
- Хорошо, я уже иду. – ответил  Никита, Герман вопросительно посмотрел на него. – Идем. – сказал он Герману и они прошли в кабинет, где их ждали доктора.
Хорошо иметь свою клинику – все быстро, четко, грамотно.
- Взятые мной у Анастасии Марковны анализы, не показали наличия наркотических веществ в организме. – заговорил нарколог. – Так что с моей стороны, все в порядке.
- Учитывая, полученную Настей травму.  – говорила гинеколог. – Я могу сказать, что пока никаких тяжелых осложнений не возникло, а как справится организм с полученной травмой, покажет время. Угрозы для организма в целом, нет, но сможет ли девушка иметь детей – сказать пока нельзя, на данный момент – нет, но, возможно, со временем, все образуется.
Терапевт советовал пройти курс укрепляющей и восстанавливающей терапии.
Герман переживал, он со страхом ждал заключения психотерапевта.
- Я же, обследовав, девочку. – заговорил психотерапевт. – Могу сказать, что девочка подверглась сильнейшему стрессу и шоку. Не только из-за наркотика, но и из-за всего, что с ней произошло. Поэтому я настоятельно рекомендую пройти курс реабилитационной терапии и пропить комплекс антидепрессантов. В целом же, я поражен выносливостью этого организма. Не один из принявших эту дрянь, не смог пережить последствий. Девочка же, справилась очень даже хорошо. Я думаю, кризис миновал, но, в последствии у нее, все же могут развиться такие качества, как жестокость и агрессивность. Этот препарат до конца не изучен и о возможных последствиях можно только гадать. На данный момент состояние Насти удовлетворительное и вполне адекватное, а дальше…  – он развел руками.  – Молодой человек. – он обратился к Герману. – Окружите девочку заботой и оградите ее от негативных эмоций  и будем надеяться, что никаких осложнений не последует в дальнейшем. Я же буду продолжать наблюдать Настю.
Герман облегченно вздохнул.
   
Выслушав докторов, Герман и Никита пошли ко мне, меня перевели в обычную палату. Никита поставил мне капельницу и посмотрел мне в глаза.
- Ты умница, Настя. Поправляйся. – сказал он и вышел из палаты.
Герман присел рядом со мной, на край кровати. Я положила свою руку ему на гипс.
- Болит? – спросила я.
Я помнила все, от первой минуты, до последней. Я готова была убить самого любимого и родного человека, конечно, я не понимала, что я творю, но все же, я предпочла бы не помнить этого.
Герман смотрел на меня и улыбался.
- Ну, что ты, Настенька, что ты, рыбка моя, ничего у меня не болит. Это так, ерунда.
Ну, да, относительно моей спины, его перелом, действительно, можно было назвать ерундой. Я посмотрела ему в глаза, продолжая держать его за руку.
- Герман. – серьезно сказала я.  – Я была беременна… Я не успела сказать тебе… Я не смогла его уберечь… Я…
Он взял мою ладонь и стал ее целовать.
- Настенька, милая моя, не думай об этом, прошу тебя.
- Что говорит доктор? – спросила я.
- Все хорошо. – он переживал, но старался этого не показывать. – Все будет хорошо, у нас с тобой еще будут дети, милые красивые детишки. – он врал, я чувствовала это, и он знал, что я это чувствую, но сказать мне правду он не смог.
Он осторожно приподнял меня за плечи и обнял.
 - Настенька, девочка моя, не переживай, я прошу тебя. У нас с тобой все еще впереди, у нас все будет хорошо…

Через пару часов в дверь палаты постучали и палату вошли Аскольд, Рик и Генри.
- Привет, Настя. – они присели на стулья и полными боли глазами, смотрели на меня.
- Привет. – улыбаясь, тихо ответила я и посмотрела на них, они не знали, что мне сказать и просто молча смотрели на меня.
- Как ты, Настя? – Аскольд взял меня за руку.
- Нормально. – ответила я.
- Прости нас, Настя. – Рик посмотрел мне прямо в глаза.
- Видит, Бог, мы не хотели этого. Нам очень жаль, Настя, что это случилось именно с тобой, а не с кем-то из нас. – Генри серьезно смотрел на меня.
- Я знаю, ребята. – они продолжали виновато смотреть на меня. – Я прошу вас, не нужно меня жалеть, и думать, что могло быть по-другому. Да, могло быть, но было так, как должно было быть. Правда, ребята, все хорошо. Живая я. – я улыбаясь, смотрела на них, они улыбались в ответ.
- Молодец, Настя. Мужик, блин, в юбке.
Они пытались шутить, но я видела, что они не просто переживают. Их взгляды скрывали, что-то еще.
- Ребята. – я серьезно посмотрела на них. – Что-то не так? Я что-то сделала не так? У папы все-таки возникли проблемы? Из-за МЕНЯ? – я взволнованно смотрела на них.
- Ну, ты, Настя, блин, даешь. Не каждый мужик смог бы пережить то, что смогла пережить ты, а ты переживаешь о том, что ты что-то сделала не так.
- Могла бы смело на хрен нас всех послать с нашими разборками и была бы права.
- Нет. Я не могла и никогда не смогу. – твердо ответила я.
- Ты, не сможешь, это верно. – Аскольд серьезно посмотрел на меня. – Не переживай, Настя. Нет у нашего папки ни каких проблем. Из-за тебя точно.
Мы еще с час проболтали с ними и они стали собираться уходить.
- Мы очень ждем тебя дома, Настя.
- Поправляйся скорее.
Они расцеловали мои щеки.
- Я вас тоже люблю. Очень. – ответила я.
Они вышли из палаты, я серьезно посмотрела на Германа.
- Герман, ведь они чего-то не договаривают? Что-то все-таки не так?
- Все хорошо, Настя. – он взял в руки мою ладонь и поцеловал ее. – Они просто очень любят тебя и очень за тебя переживают. – я продолжала внимательно смотреть на него. – Все хорошо, рыбка моя. Просто теперь они знают, сколько на самом деле тебе лет.
- И…?
- И то, что ты их сестра, они тоже, знают…
   
  Эту ночь мы провели в клинике.
Проснувшись утром, я пыталась встать с постели.
- Настя, тебе лежать нужно. – сказал мне Герман.
- Мне нужно, чтобы ты помог мне встать, или ты хочешь, чтобы я лежала здесь, у Никиты?
- Нет, не хочу. Он и так тебя всю уже обглядел. – улыбаясь, сказал Герман и поцеловал меня, еле коснувшись разбитых губ.
- Вот и я хочу, чтобы Никита отпустил меня домой, так что, давай, помоги мне.
Герман помог мне встать, голова кружилась, но я, вполне могла стоять.
Я тихонько дошла до окна, встала, держась за подоконник, все-таки я была еще очень слаба и у меня ужасно болела спина. Герман подошел и обнял меня со спины, его загипсованная рука легла мне на живот.
- Настенька, милая прости меня. – шептал он мне на ухо. – Я обещал беречь тебя и ничего не смог сделать.
- Герман, ты ни в чем не виноват и ты, действительно, ничего не мог сделать. И отец не мог. Когда я была в подвале, что-то изменить было уже невозможно. Даже если бы отец уступил чеченцам, это все равно ничего не изменило бы. Они не отпустили бы меня и отец это понимает. Вопрос в том, кому он так сильно мешает… Это наша жизнь, Герман, и ни кто в ней не застрахован.
- Но, ведь именно я, дал тебе такую жизнь, чем она лучше интерната?
Я повернулась к нему, обняла его и посмотрела ему в глаза.
- В интернате, Герман,  у меня не было бы семьи, близких, которые очень любят меня. Да, я была совсем ребенком, когда ты привез меня к себе домой, но у меня было достаточно времени, чтобы подумать о своей жизни. Я очень благодарна тебе и твоей семье, за то, что вы у меня есть. – я нежно посмотрела ему в глаза. –  Я люблю тебя, Герман. Очень люблю и я готова принять нашу с тобой жизнь, какой бы она не была.  Я всегда и везде буду рядом с тобой. Там, в подвале, я не боялась умереть, я боялась, что так и не успею сказать тебе, как сильно я люблю тебя.
Герман всегда говорил мне о том, как сильно он любит меня и как сильно я нужна ему, но он никогда не слышал этих слов от меня и очень их ждал, я знала об этом, но за два года так ни разу и не сказала и сейчас, его просто переполняло чувство нежности.
- Настенька, милая моя, моя маленькая девочка. – он нежно поцеловал мои разбитые и искусанные мною губы.
Он хотел целовать меня и я хотела, чтобы он целовал меня, но мои, еще не зажившие губы, не давали этого сделать. Тогда он просто обнял меня. Мы так и стояли, обнявшись, пока в палату не вошел Никита.
- Привет! – бодро сказал он. – Ну, и кто нам разрешил по палате скакать?
- А мне уже совсем не плохо. – начала я говорить, но Ник прервал меня.
- Настя! – строго сказал он. –Тебе еще нельзя вставать. Забирайся на кушетку.
Я присела на кушетку, Никита померял мне давление и стал снимать бинты.
- Когда ты двигаешься. – продолжал он. – Ты не даешь швам затягиваться.  – он снял бинты и осмотрел спину. – Вот, пожалуйста, раны снова стали сочиться.
Никита обработал мне швы и снова забинтовал мне спину.
- Ложись и лежи! – строго сказал он.
Я продолжала сидеть на кушетке, Никита вопросительно посмотрел на меня.
- Никита. – осторожно заговорила я. – Ник, а отпусти нас домой.
- Вы с ума сошли! – чуть не орал он. – Тебя я, кстати, не держу! – он посмотрел на Германа.
- Ну, Никита, пожалуйста. – продолжала я.
- Настя. – уже спокойно сказал он. – Ты, че, как маленькая? Тебе лежать нужно и долечиваться.
- Я знаю, Никита, я буду лежать и лечиться буду, на перевязки меня Герман будет привозить.
- Настя. – ворчал Никита. – Я не только твой лечащий врач, я твой друг и я хочу, чтобы ты, как можно скорее поправилась.
- Я все понимаю, Никита. – серьезно сказала я. – Я просто не могу здесь больше находиться. Я очень хочу домой, Ник.
- Хорошо. – сказал Никита. – Настя, тебе уже сейчас, пластику сделать невозможно – кожу на спине нужно просто менять, если еще раз послетают швы, я уже и зашить тебя не смогу, мне не за что будет нитки цеплять.
- Я все поняла, Никита. Я буду лежать смирно.
- Ты постоянно будешь лежать, максимум сидеть! Не вставать и не ходить! – строго сказал Никита. – Вот. – он протянул Герману листок. – Это список необходимых препаратов. Я сам буду приезжать перевязки делать. Ладно, ребята. – уже спокойно сказал Ник. – У меня операция через час, так что, давайте, удачи вам. Поправляйся, Настя. – сказал он, поцеловав меня в щеку и протянул руку Герману.
– Береги жену, Герман.
- Спасибо, Никита. – ответил Герман.
- До вечера. – сказал Ник и вышел из палаты.
- Герман, я домой в пижаме поеду? – спросила я.
Он задумался и посмотрел на меня.
- Ну, я могу поехать привезти. – сказал он.
- Плевать, поехали так. Я не хочу находиться здесь еще часа два.
Я взяла Германа под руку и мы пошли на улицу.
- Герман, но как ты поведешь машину? – спросила я, операясь на трость, которую дали мне в клинике.
Ходить мне было сложно, кружилась голова и ужасно болела спина.
- Я аккуратно, Настенька, очень аккуратно. – ответил он, поддерживая меня за руку.
Мы сели в машину, гипс Герман положил на ноги и одной рукой взял руль. Я посмотрела на него.
- Я аккуратно, Настя. – повторил он.
Он, действительно, очень хорошо управлял одной рукой, но ехал крайне медленно, не потому, что боялся сам, боялся напугать меня, хотя, что теперь могло меня напугать? Ехать было не особо далеко, но, когда мы проехали уже две трети пути, нас все-таки остановил сотрудник ГАИ. Его внимание привлек здоровенный «Хаммер» Германа, который почему-то, еле плелся по загородной трассе. Герман свернул на обочину. Лицо гаишника заметно вытянулось, когда он заглянул в салон машины: Герман со сломанной рукой и я, с побитым лицом и в пижаме. Мент представился и попросил документы на машину и водительское удостоверение, но, посмотрев документы Германа и прочитав его фамилию, все вопросы гаишника отпали сами собой.
- Герман Маркович, может Вас проводить? – подхалимничал мент.
- Нет. Спасибо. – сухо ответил Герман.
- Счастливого пути. – сказал гаишник и мы поехали дальше.
               

Глава 6.

 Мы подъехали к дому. Охранник, открывший нам ворота, был весьма удивлен. Дома сегодня, нас, видимо, никто не ожидал увидеть, когда мы вошли в дом, Туся чуть не выронила из рук разнос с чашками кофе, Марк подпрыгнул в кресле, на котором сидел. Они стояли в полной растерянности, толи от неожиданности, толи от моего внешнего вида. Вместе с Марком у камина сидел Артур. Он так и остался сидеть в кресле и серьезно смотрел на меня.
- Ну, вы че, блин? Не рады, что ли, нас видеть? – спросил Герман.
Они вышли из оцепенения, Марк подошел к нам.
- Настенька, доченька. – он обнял меня. – Как ты милая? Герман, что ж ты не позвонил?
- Нормально. – ответила я.
Марк оглядел меня и снова крепко обнял, я отдала трость Герману и, тоже обняла его, склонив голову ему на плечо.
- Прости меня, Настя. – виновато сказал он.
- Все хорошо, папа. Я все понимаю. – спокойно ответила я.
- Девочка моя. – Марк поцеловал меня в щеку и выпустил из объятий.
- Привет, Настя. – Артур продолжал серьезно смотреть на меня.
- Привет, Артур. – ответила я, посмотрев на него, в его взгляде не было жалости, в нем было лишь уважение. – Спасибо. – пристально посмотрев ему в глаза, сказала я, он понял за что я благодарила его.
Осмотрев меня, Туся не выдержала и начала плакать.
- Ну, что ты, Тусенька? – я  обняла ее. – Ну, все же уже хорошо.
- Прости, Настюш. – Туся выпустила меня из объятий.
- Все хорошо. – я вытерла слезы с ее щек.
- Идем, рыбка моя. – Герман обнял меня и нежно поцеловал меня в щеку.
 - Мурена. – продолжая смотреть на меня, сказал Марк.
Мы с Германом удивленно глянули на него.
- Рыбка с острыми зубками – Мурена. – пояснил он. – Прости, Настя, но ты напоминаешь мне именно эту хищную рыбку.
- Полностью согласен. – поддержал Марка Артур.
- А мне даже нравится. – улыбаясь, ответила я.
Мы с Германом поднялись к себе в комнату. Он приготовил мне постель и снял с меня больничную пижаму.
… Я обняла его шею и затылок ладонями и стала целовать его нежные губы, мои губы болели и трескались, но мне было все равно. Я хотела его тепла, хотела его любви… Герман целовал меня, так нежно и горячо, как никогда прежде. Мы оба понимали, что могли потерять друг друга навсегда. Рука Германа, лежавшая у меня на талии, спустилась ниже… Он «оторвался» от моих губ и крепко обнял меня.
- Настенька, милая, не сейчас, девочка моя. – шептал он.
Я хотела, чтобы он продолжал целовать меня.
- Герман… Гера… Герочка…
Я снова поцеловала его, обнимая его плечи, я хотела, чтобы этот миг не заканчивался никогда… Но, Герман перестал целовать меня и снова крепко обнял.
- Настенька, рыбка моя, моя милая, нежная девочка…
Я все понимала – Никита приказал мне лежать смирно.
- Герман, я очень люблю тебя, родной мой. Единственное, чего я боюсь, это потерять тебя. Очень боюсь. Милый мой, Герочка. – тихо говорила я, обнимая его.
- Я знаю, милая. Я тоже люблю тебя, девочка моя. Очень люблю, Настенька. Я знаю, что ты простила меня, но я не смогу простить себе, того, что случилось с тобой, маленькая моя, я ненавижу себя за это. – сказал он и помог лечь мне в постель.
- Не нужно, Герман. Не вини себя, от части я сама виновата в том, что оказалась в подвале, мне нужно было слушать тебя и отца, но я не могу иначе, я не могу бояться и прятаться. В каком-то смысле, я заплатила за свое легкомыслие, но я обещаю тебе, этот урок я запомню навсегда. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым в том, что произошло. Хорошо?
Он склонился надо мной и нежно поцеловал мои щеки.
- Маленькая моя, я очень тебя люблю. Отдыхай и поскорее поправляйся. – он еще раз поцеловал меня и вышел из комнаты.
Как только я закрыла глаза, я тут же уснула.

 Герман спустился к отцу.
- Что говорят врачи? – спросил его Марк.
- Все, относительно, хорошо…  – Герман рассказал отцу о диагнозах докторов.
Марк был очень расстроен – переживал, что Настя, возможно, уже никогда не сможет стать матерью, Герман отцом, а он дедом. Думал о том, какие все же могут быть последствия, приема этого ужасного наркотика…
 Часам к шести, приехал Никита. Герман вошел в комнату, я уже не спала.
- Отдохнула? – улыбаясь, спросил он. – Идем на процедуры.
Герман взял меня на руки и понес в ванную. Он возился со мной, как с маленьким ребенком: помыл, обтер, одел и усадил обратно на постель. Рука и ребра его болели, ему было больно и неудобно поднимать меня, но он даже не думал об этом. Усадив меня на постели, он позвал Никиту. Ник сделал мне перевязку и вышел.
- Настя, там ребята пришли, ты как? – спросил меня Герман.
- Ну, у меня постельный режим, а ты иди. – ответила я.
- Моя рыбка не будет скучать? – спросил он, целуя мои щеки.
- Иди уже. – улыбаясь, ответила я.
Герман ушел, а, спустя, где-то полчаса, в дверь постучали и в комнату вошел Степан.
- Привет, красавица. – радушно сказал он.
- Привет. – улыбаясь, ответила я.
Степан на 15-ть лет старше меня  и всегда считал меня маленькой девочкой, но сегодня, он разговаривал со мной, как со взрослой и смотрел на меня, как на взрослую.
Подвал навсегда изменил их отношение ко мне и мое отношение к жизни. «Маленькой Настеньки» больше нет, как бы грустно это не звучало, она навсегда осталась в том сером сыром подвале.
Степан принес мне большой букет ярко - алых роз.
- Это от нас с ребятами. – сказал он и поставил цветы в вазу. – Как ты, Настя?
-  Нормально, Степа, что со мной сделается?
Мы разговаривали, шутили, смеялись. Если бы мы могли знать, сколько еще, нам с ним предстоит пережить, нам, наверное, не было бы, так весело, но этого не знали ни я, ни Степан, ни кто не знал…
 
Спустя месяц раны на моей спине затянулись и я смогла вернуться к работе. Работала я пока простым бухгалтером – рассчитывала сметы на строительство, затраты, окупаемость. Работы было много, но я успешно справлялась с ней, правда, порой, засиживаясь за бумагами до позднего вечера.
- Анастасия Марковна. – в  кабинет вошел Герман.
В офисе была неприемлема никакая фамильярность, только работа и деловые отношения, ничего личного здесь быть не могло.
- Анастасия Марковна, Вам домой не пора? – он присел у моего стола.
- Да. Герман Маркович, еще совсем немного. – ответила я, продолжая писать.
- Анастасия Марковна, Вам директор приказывает идти домой.
- Идем.  – улыбаясь, ответила я.

Так проходил день за днем. Прошел еще месяц и раны на моей спине полностью заросли.  Я стояла у зеркала, пытаясь рассмотреть свою спину. «Это просто ужас» - думала я. Вся изрубцованная, бугристая и уродливая. Ко мне подошел Герман, поцеловал мои, такие же изрубцованные плечи и с тоской посмотрел на меня.
- Давай поговорим с Никитой, может, все-таки можно, что-то сделать. – сказал он.
- Ничего здесь уже не поделаешь. – ответила я.
- Переживаешь?
- Да, нет. Вовсе нет. Я же у тебя не утонченная леди. – пошутила я. – Герман, а давай ее замаскируем.
- Как? Закрасим? – теперь шутил он.
- Ну, почти, давай сделаем татуировку.
- Насть? – Герман был удивлен, он считал, что татуировки – чисто мужской атрибут. – Татуировку?
- Ну, да! Большого орла, на всю спину. – ответила я.
- Настя, но ведь потом, ты уже не сведешь его, он навсегда останется с тобой.
Герман смотрел на обнаженную Настю – это не «хрупкая» фигура  юной девушки. Это сильное мускулистое тело. Конечно, мышцы Насти не выделяюлись, так явно, как у самого Германа, да и фигура все-таки женская – стройная и красивая, но все же, руки и ноги ее значительно сильнее, а спина шире, чем у обычной девушки ее лет.
- Я знаю, Герман. Я хорошо подумала. С орлом мне будет комфортнее, чем со шрамами.
- Ну, если ты так хочешь, я не против. – ответил Герман, подумав о том, что татуировка, действительно, не будет выглядеть хуже, этих ужасных шрамов.
  Уже на следующий день, Герман сводил меня в хороший тату – салон и, через два часа, на моей спине красовался большой красивый орел.
Его крылья, слегка, выходили на руки, голова склонялась к левому плечу, а когтистые лапы, слегка, прятались за поясом джинсов. Правую руку от  локтя до кисти, обвивала змея, ее голова находилась на тыльной стороне ладони. Змея широко открывала пасть, оголяя зубы, на которых висели капельки яда.
- А это зачем? – спросил Герман, увидев змею.
Я промолчала и он больше не спрашивал. Сделано уже, что спрашивать. Татуировка, действительно, очень хорошо маскировала шрамы, мастер постарался, с двух метров их уже нельзя было разглядеть и Герман успокоился. «Раз Настя так хочет, пусть будет так» - думал он. Ему очень нравился такой вот не девичий нрав Насти.
 
Дни шли, казалось, о страшном подвале все забыли, конечно, все о нем хорошо помнили, но открыто об этом ни кто не говорил. Марк общался по этому поводу с местной братвой, но ни кто ничего не знал. Просто чеченцы, которые, приехав в Россию, решили вести здесь свой бизнес, но, подумав, решили, что проще буде этот бизнес у кого-то отжать, нежели начинать все с нуля. Марк списал это на рядовой случай, какие уже бывали в его жизни, когда он только начинал вести свой бизнес и чехи решили сунуться к нему, лишь потому что толком не знали Марка.
  Мы работали, отдыхали. Я отлично сдавала все экзамены и зачеты.
 Тяжелый спорт в этой семье, любила ни я одна, а, абсолютно, все, кроме Марты и Туси, они предпочитали легкую гимнастику. В доме был большой, хорошо оборудованный, спортзал с тренажерами, спортивными снарядами и глубоким бассейном с ледяной водой. В будни я продолжала тренировки с Федором.  По выходным приходили ребята, и мы, все вместе, занимались в спортзале. Они показывали мне всевозможные приемы, мы устраивали спарринги между собой. Сначала, ребята жалели меня, конечно, они об этом не говорили, но было видно, что они, скорее играют со мной, нежели занимаются всерьез. Но, когда сто килограмм на штанге стали моим привычным весом, они уже не играли, зная о моем не девичьем характере, они всерьез хотели, чтобы я могла постоять за себя, да, и вообще, для поддержания формы. Степан и Данила не переставали удивляться мне – я  совсем не такая, как их жены. По вечерам мы сидели у камина, или в саду у мангала, и болтали: о работе, о делах, о жизни, вообще, обо всем.
  Сегодня я целый день провела в колледже, вернулась уже к вечеру, но в отличном настроении. Когда я вошла домой, ребята все сидели в гостиной.
- Привет, Настя. У нас праздник? – видя мое приподнятое настроение, спросил Марк.
- Да, папочка. – я радовалась, как ребенок. – Я экстерном защитила диплом в колледже и поступила в университет. – радостно ответила я.
- Умница моя. – Марк поцеловал меня в щеку. – Совсем голове отдыхать не даешь…
Мы с полчаса посидели у камина, потом ребята ушли на улицу. Марк не пошел со всеми в сад, он ушел к себе в кабинет и меня позвал с собой, причем, Германа он попросил оставить нас вдвоем.
Я удивилась, вошла в кабинет и присела за стол, справа от Марка.
- Послушай, Настя. – начал он разговор. – У меня к тебе есть серьезное дело. Я хочу, чтобы ты занялась моими делами в головном офисе. – серьезно говорил Марк.
- Но, почему? – я  была крайне удивлена.
- Настя, я не стану юлить, это «повышение» не от того, что я очень тебя люблю, не стану говорить о твоих способностях, так или иначе, через пару лет, ты и так получишь эту должность, заработав ее своим трудом. Скажу прямо, Настя – мне нужна твоя помощь.
 - Но, я закончила  лишь колледж, а работа, как я понимаю, заключается не в обычной бухгалтерии. – неуверенно сказала я.
- Да, это сложнее того, что ты делаешь сейчас, сложнее и объемнее. Я веду дела всех филиалов, а их у меня 15-ть, и мне нужна, именно твоя помощь.
- Ты, что-то подозреваешь? – я  начала понимать, чего от меня хочет Марк.
- Я пока ни в чем не уверен, но так же я не уверен в том, что у меня все гладко. Я доверяю своим директорам, как такового, контроля за их работой нет, я верю им. Я не хочу громогласно устраивать проверку и подключать аудит. Я хочу сделать все тихо, понимаешь? – Марк посмотрел мне в глаза.
- Я не уверена, что справлюсь, папа.
- Чего не поймешь, будем разбираться вместе. – сказал Марк.
- А Герман? С кем он будет работать? И что я ему скажу? – спросила я.
- Скажи, что я взял тебя на курсы повышения квалификации, а ему я дам хорошего бухгалтера.
- Он не поверит, и я не могу врать ему.
- Не поверит, но и спрашивать пока, ничего не станет. Он поймет. – уверенно сказал Марк. – Подумай, Настя, я не стану тебя напрягать, пойму, если откажешь, но я уверен – у нас с тобой, все получится.
- Хорошо, я подумаю. – ответила я.
Выйдя из кабинета Марка, я поднялась к себе в комнату. Герман, в одном полотенце, видимо после душа, лежал на постели, листал журнал. Я молча прошла в ванную (комнаты в доме были большими, комната была поделена на спальню и зону отдыха, ванная находилась здесь же, в смежном помещении), пока я стояла под душем, я все время думала о том, что же подозревает Марк, что ж, именно это мне и предстоит выяснить. Выйдя из ванной, я легла рядом с Германом. Он вел себя, как ни в чем не бывало: шутил, разговаривал, но потом, все-таки спросил.
- Настя, что говорит отец?
Я вздохнула и посмотрела на него.
- Завтра к тебе на работу придет новый бухгалтер.
- Как? А ты? – Герман приподнялся на постели.
- A меня он берет на курсы повышения квалификации. – мне было мерзко врать Герману.
Герман вопросительно смотрел на Настю, он прекрасно знал, что никогда и ни кого отец не продвигал по служебной лестнице, без должного опыта и образования, не стал бы он делать этого и для Насти, какой бы умницей она не была.
- Герман, он сказал, что ты поймешь. – виновато сказала я.
И Герман понял – отец ничего не собирается скрывать, но и говорить о целях Настиного «повышения», пока не хочет. Вот так, устроена эта семья – ни кто никогда не спорит с Марком и при этом, не возникает ни вопросов, ни обид. Отец так решил – значит, так надо.
- Так ты у меня теперь начальник! – весело сказал он.
Он склонился надо мной и нежно поцеловал меня…
Герман переживал – прошел уже год, после того, как Настя потеряла их первого ребенка. Он каждый раз надеялся, но каждый месяц, несколько дней, Настя отказывала ему в близости. «За все нужно платить» - мрачно думал он.
   
  На следующее утро меня ждала новая должность, более серьезная, более ответственная и, соответственно, более трудоемкая. Теперь на работу уходило гораздо больше времени. Я еще только училась, и было немало нюансов, которых я не знала. После работы, а иногда, по ночам, я штудировала книги, документы и интернет в поисках нужных ответов. Мне нравилась эта работа, мне было интересно, поэтому познания давались мне без особого труда. Мой мозг работал, как машина, поглощая все новую информацию. Но выходные были выходными.
Мы с Германом проводили их шумно и весело, он, как мог, украшал мою жизнь, а мне было важно лишь то, что он рядом. Мой любимый, мой родной. Я просто не представляла своей жизни без него и благодарила всех Богов за то, что он у меня есть. Прошлая жизнь Германа больше не напоминала о себе, и я и думать забыла о том, что было в его жизни до меня. Сейчас он был со мной. Я видела, как сильно он любит меня и всей душой доверяла ему.
  В головном офисе Марк выделил мне кабинет рядом со своим, чтобы мне было удобно.
- Анастасия Марковна. – представил он меня сотрудникам. – Мой зам. по производственным делам.
Конечно, Марк уважает своих сотрудников, но ни кому и ничего он не собирался объяснять. Его решения – не обсуждаются.
Моя работа заключалась в проверке поквартальных отчетов всех филиалов, за последние пять лет.
В офис нужно было ходить в строгом деловом костюме. Каблуков я не боялась, а без привычных джинсов, мне было очень непривычно и неудобно, но уже был такой опыт при работе в офисе Германа и, со временем, я привыкла к деловому стилю, но использовала его, исключительно, для работы.
   Марк «завалил» меня документами и отчетами и я принялась за работу. Филиалы, где работали братья и друзья, я решила проверить позже, сначала стоило проверить филиалы с наемными директорами.
Я проверяла отчет за отчетом, договор за договором. Ничего подозрительного в них не было. Три месяца я «билась» над бумагами и все без толку. Это, конечно, хорошо, это говорило о добросовестности работников Марка,  иногда, я думала, что зря Марк переживает, перестраховывается.  Но так же я знала, что у Марка, как и у меня, звериное чутье и продолжала работать.
«Если Марк подозревает, значит, действительно, что-то не так» - думала я.  Просматривая документы уже третьего филиала, меня  заинтересовал один объект. Отчеты на него были в полном порядке: сметы, счета, затраты на строительство, оплата рабочим, все было составлено четко и грамотно, но сам дом… Город  Ивановск, улица Строителей, дом 13. Я просто очень хорошо знаю этот район, я там росла, но, хоть убей, дома № 13 по улице Строителей, я не помню.
Я открыла электронную карту Ивановска – ну, конечно, там нет, и никогда не было этого дома, а отчет о затратах на строительство есть. В каждом филиале имеется по пять бригад по 30-ть человек. Ежегодно строятся десятки объектов, Марк не отслеживает лично, строительство каждого объекта, он абсолютно уверен в своих директорах, видимо очень даже напрасно. С другой стороны, большей частью филиалов руководят сыновья и друзья, как не верить им? Все же стоило, проверять, хотя бы наемных директоров, не смотря на то, что и они работают на Марка уже более 10-ти лет и ничего подобного прежде не случалось. В бизнесе на 100% нельзя верить  – даже самому себе! Что ж, посмотрим, что еще удастся найти…
 
 Суббота – заслуженный выходной. Я «валялась» в постели. Сегодня я была самым счастливым человеком на свете. Вчера я была на приеме у гинеколога. Неужели?! Наконец-то! Господь услышал меня и сжалился надо мной. Я не могла поверить. Я уже и не надеялась. И вот. Какое счастье! У нас будет малыш! Герману я собиралась сказать после ужина. Вчера мы поздно вернулись, а сегодня с утра, он куда-то укатил.
Я еще немного «повалялась» в постели и встала. Заняться было, определенно нечем,  и я, взяв очередной отчет, уселась с ним в саду, в плетенном кресле и стала его изучать. Через какое-то время, в сад вышел Марк и присел рядом со мной.
- Что, Настя? Ничего нового? – спросил он.
- Ты знаешь, кое -что я все-таки нашла. – ответила я, Марк заинтересовался. – Но, я хочу еще раз все проверить. К понедельнику я все подготовлю и доложу тебе…
   
 Герман приехал позже, чем обещал и с ребятами. В субботу, по уже сложившейся традиции, у нас спортзал, а после посиделки в саду при луне. Сегодня с нами был еще и Никита. Работа в клинике отнимает у него много времени, он постоянно кого-то спасает, но все же, старается находить время и на друзей. Мы переоделись и пошли в зал. Все, как один – трико, майка, легкие тапочки, даже рост почти одинаковый 175 – 190 см. Меня от ребят отличало лишь наличие косы. Марк, не смотря на возраст, ничуть не отставал от парней.
Ребята разминались – тренажеры жалобно скрипели в их руках. Я сегодня занималась мало, доктор советовала не оставлять спорт совсем, но и не усердствовать.
Я немного побегала, поотжималась, от штанги я сегодня отказалась, впрочем, как и от тяжелых тренажеров. Парни, размявшись, стали отрабатывать удары  и приемы друг на друге.
- Настя, ты че такая вялая сегодня? – бодро спросил меня Герман. – Хорош, филонить, иди сюда. – он позвал меня на спортивный мат (зачем я дура пошла?).
Мы немного потренировались, он показал мне пару новых приемов.
- Настя, тройной. – сказал Герман.
Челюсть – я увернулась.
Грудь – я устояла.
Пах… – когда я увидела кулак Германа, летящий мне в пах, разум мой помутился.
В памяти мгновенно всплыл подвал и нагло ухмыляющаяся рожа чечена.
На этот раз, я среагировала молниеносно, но мои, разъяренные глаза, не видели КТО передо мной. Я не понимала, что передо мной Герман и что он, ни за что на свете, не причинит вреда мне и тем более нашему малышу – я не понимала. Передо мной, сейчас, была угроза для жизни моего малыша.  Я перехватила кулак Германа, вывернув ему руку. Стоя полубоком к нему, я схватила его и перебросила через себя. Герман с грохотом упал на пол. Ребята обратили на нас внимание, но не подумали, что это  всерьез. Я подошла к Герману, лежавшему на полу, схватив его за плечи, я поставила его перед собой и начала жестоко избивать, даже не избивать – убивать.
- Настя? – бедный, он смотрел на меня недоумевающим взглядом и ничего не мог понять, и отбиться от меня, он тоже не мог, как ни старался.  Он падал – я снова поднимала его и продолжала безжалостно бить по телу, по голове, мои кулаки жестоко обрушивались на него. Когда он, в очередной раз,  упал, я не стала ставить его на ноги, я начала пинать и швырять его по залу, как футбольный мячик. Герман понял, что я не в себе и сам он со мной не справиться, он стал изо всех сил стучать ладонями по полу, пытаясь привлечь внимание ребят, кричать, ему, видимо, не позволила гордость – жена все-таки.
Ребята, наконец, поняли, что что-то не так и подбежали к нам.
- Настя?! – первым ко мне подбежал Аскольд, пытаясь меня остановить, он получил мощный удар в челюсть, затем я схватила его и швырнула о стену.    Невероятная, неуправляемая сила бушевала во мне. Сила и ярость.  Я прорывалась сквозь ребят к Герману, совершенно не контролируя себя, у меня была лишь одна цель – Герман, я хотела убить его.
 - Настя, да что с тобой, твою мать? – пытаясь закрыть собой Германа, Рик отправился за Аскольдом «ровнять стену».
- Глеб, стой! –  Глеб тоже порывался остановить меня, но видя мое состояние, Марк не подпустил его ко мне.
Я расшвыривала ребят как котят, они все еще не могли понять, что происходит, боясь в полную силу бить меня, пытались успокоить и сдерживать, закрывая собой Германа. Я же, добравшись до Германа, снова стала избивать его, не замечая ни чего вокруг. Степан пытался удерживать меня сзади, за руки, я схватила его и перебросила через себя. Получив очередной удар в голову, Герман, как-то странно упал и затих. Поднявшись с полу, Аскольд и Степан, уже не сдерживая своей силы, скрутили меня, выкрутив мне руки за спину, у меня хватило бы сил  вырваться из их рук, Никита подбежал ко мне с ведром ледяной воды и вылил его мне на голову. Я встряхнулась, толи от воды, толи от того, что Герман больше не подавал признаков жизни. Аскольд и Степан продолжали держать меня, наклонив меня вперед, как конвой держит буйного зэка. Герман не двигался, Никита принес еще одно ведро воды, он вылил ее на лицо Герману и хлопал его по щекам. Герман открыл глаза, глубоко вдохнул и прокашлялся. «Слава Богу! Он просто потерял сознание. Господи, что я наделала? – я окончательно пришла в себя. - Я  чуть не убила его! Господи, нет!»
Никита помог Герману встать. Все с ужасом смотрели то на меня, то на Германа. Аскольд и Степан все еще держали меня, я лишь чуть выше подняла голову. Герман подошел ко мне и молча посмотрел мне в глаза с вопросом и ужасом, застывшим в его глазах. Я ничего не могла ответить ни ему, ни тем, кто был сейчас рядом. Я высвободилась из рук, державших меня,  и убежала прочь из спортзала.
Герман посмотрел на Никиту.
- Ник, ну неужели опять, все снова? – с  горечью спросил он.
- Я не знаю, Герыч, возможно. Посмотрим.
Они покинули спортзал, тренировка была окончена.
Выбежав из спортзала, я поднялась в комнату и встала под холодный душ.
«Ну, как же так? Как я могла? Почему? Я снова, чуть не убила его!»
Простояв под душем минут 20-ть, я вышла из ванной. Герман нервно курил на балконе. Я вышла к нему. В саду сидели ребята, дымился мангал, но они сидели молча, сейчас, ни кому не было весело.
- Герман. – я  подошла почти вплотную к нему, его лицо было  в синяках от моих кулаков, я посмотрела ему в глаза. – Герочка, я умоляю тебя, прости меня. – чуть не плача сказала я, как ни странно, я, действительно, готова была заплакать.
 Герман смотрел Насте в глаза. Он не злился и не обижался, он не боялся того, что Настя может убить его. Он боялся лишь одного – к Насте снова вернулись приступы, и терапия помогла лишь ненадолго.
- Настя, ну, неужели, все снова? У тебя снова был приступ? – спросил он.
- Да… – из глаз моих покатились слезы и Герман испугался всерьез, он знал, что я не позволяю себе плакать, никогда, в последний раз я плакала, когда Аскольду разбили из-за меня нос.
Я и сама не понимала, почему все так произошло, но я готова была лечь в психушку, лишь бы не убить однажды Германа.
- Герман, я вчера была у доктора…
 «Господи, НЕТ!!!» - Герман решил, что Настя ходила к психиатру.
– Он сказал, что у нас будет малыш… – из глаз моих безудержно катились слезы. – И я испугалась. – всхлипывая, затараторила я. – Что опять, как там в подвале. Я боялась, что ты убьешь его… Я перестала себя контролировать, когда подумала о том, что может произойти…
 … Герман слушал и не верил. Малыш! Наконец-то!  … 
– Герман, пожалуйста, прости меня! Хочешь, я сама, прямо сейчас уеду в психушку? Только прости, пожалуйста. Я не хотела делать тебе больно. Я не хотела… Герман… пожалуйста. – я  посмотрела ему в глаза, они светились от счастья.
Он взял ладонями мое лицо.
- Какая психушка, Настенька? – он поцеловал мои, соленые от слез,  щеки. – Милая моя, у нас будет малыш! Но, почему ты не сказала мне?
- Я хотела вечером. Вчера было некогда, да и сегодня тоже. – все еще всхлипывая, ответила я.
Он поцеловал мои губы и крепко обнял меня.
- Настенька, девочка моя, ты не представляешь, как я этого хотел.
- Уже восемь недель.  – тихо сказала я.
Он подошел к оконному проему балкона и заорал на весь двор.
- Ребята, наливай! – ребята с недоумением смотрели на него, видимо думая о том, что у него, после побоев тоже крыша съехала. – У меня будет сын!!! – радостно кричал Герман.

- Теперь понятна ее агрессия. – сказал Никита. – Но это уже не излечить, это навсегда останется с ней. Препарат все-таки повлиял на мозг Насти и привел к необратимым изменениям в нем, излечить которые уже невозможно, напротив, они будут развиваться дальше. Беременность повысила ее эмоциональный уровень и плачет она сейчас, именно по этому. Настя вполне адекватна. – ответил он на немой вопрос, сидящих рядом с ним. – Вероятно, она сама узнала об этом совсем недавно, и сегодня чуть не повторилась история в подвале. Угроза для жизни малыша, именно это вызвало такую агрессию. Она до сих пор винит себя в том, что не смогла уберечь первого ребенка, сегодня она думала лишь о том, что не может допустить гибели второго. Она привыкнет к своей беременности и будет более спокойно относиться к ней. Подобная ситуация может повториться, лишь при реальной угрозе ребенку. Настя не станет бросаться на родных, потому как, все же понимает, что они не причинят ей вреда. Но никогда и ни кому она не позволит причинить боль себе или своим близким, всегда, реакция будет подобна сегодняшней и приступы непомерной силы и агрессии будут повторяться. В ней навсегда останется звериный инстинкт – противостоять опасности, это след, оставленный в ее мозгу наркотиком. Чем больше в ее жизни будет жестокости, тем сильнее будет развиваться в ней этот инстинкт. В критической ситуации она убьет не задумываясь. Внешне спокойная и рассудительная, внутри коварная и беспощадная.  Как говорил мне профессор по психиатрии, такие качества вполне могут развиться в Насте, как последствие принятого препарата и влияние негативных факторов. Сегодня, можно сказать, был кризис, и Герман, как обычно, попал под горячую руку… Все эти качества, могут навсегда «убить в Насте человека», сможет ли она справиться – научиться с этим жить, контролировать себя и оставаться рассудительной и человечной – зависит только от нее, от того, хватит ли ей сил, не смотря ни на что, сохранить в себе живую человеческую душу, а не ожесточиться и стать отмороженным головорезом. Сейчас большую роль будет играть атмосфера в которой она живет, чем меньше будет провокаций, подобных сегодняшней, тем спокойнее будет Настя. – закончил свою «лекцию» Никита.
- Истинная Мурена. – с болью в сердце сказал Марк. – Господи, что я наделал…
  Радость ожидания малыша, смешивалась с болью, за загубленную душу доброй и нежной Настеньки, которая уже показала, какой она может стать. Эта боль, так же, как и радость, затрагивала, абсолютно всех, кто слушал сейчас Никиту…

- Бедный мой. – шептала я, разглядывая Германа, когда мы ложились спать, он был весь в синяках.
- Нормально. – ответил Герман. – Переломов нет, сотрясения тоже, остальное – фигня.
- Герман. – серьезно спросила я. – Ты не боишься меня?
- Ну, что ты, рыбка моя, как я могу бояться тебя? – он поцеловал мой нос.
- Я серьезно, Герман. Может, стоит пройти еще одну терапию?
- Настюша, ну какая терапия? Ты защищала нашего малыша, ты умница.
- Но я не контролировала себя, я не понимала, что передо мной ТЫ, я могла убить тебя!
- Настя, мы обязательно сходим к доктору, только бы тебе было спокойнее. – сказал Герман и крепко обнял меня. – Я так люблю тебя, рыбка моя.
- И я тебя очень – очень…

Глава 7.
   
   В понедельник, придя на работу, я еще раз перепроверила все бумаги и пошла к Марку.
- Марк Генрихович. – постучав и открыв дверь, сказала я.
- Да, Анастасия Марковна, входите. – ответил он.
Я вошла и присела за стол.
- Что, Анастасия Марковна, чем порадуете?
- Ну, не много, не мало – отток финансов фирмы в карман директора. – ответила я, Марк заинтересовался. – На примере одного из объектов, я расскажу, как это происходит. – продолжала я.  – Застройщик, он же директор филиала, предоставляет фирме, то есть тебе, проект на строительство объекта. Ты, доверяя своим директорам и совершенно ничего не подозревая, рассматриваешь этот проект, который кажется тебе, вполне достойным и даешь согласие на строительство, которое распланировано на несколько лет, в зависимости от масштабов стройки. Застройщик получает необходимые для строительства финансы, учитывая все затраты и зарплаты рабочим. Через положенный срок, застройщик предоставляет фирме все положенные отчеты по проделанной работе с печатями и подписями. Стройка  считается закрытой, объект выставляется на продажу. Отчет  есть, а дома – нет. И до сих пор, якобы, не проданные квартиры, никогда не оправдают и уж точно не окупят затрат на их строительство, потому что этих квартир просто нет. За последние пять лет в данном филиале «построено»  три несуществующих дома.  Бригады работают, как положено, строят реальные дома, но вместе с ними успевают строить дома, которые отражаются лишь на бумаге и сами даже не подозревают об этом.
Марк внимательно слушал меня и теперь сидел задумавшись.
- Молодец, Настя, как я мог не уследить этого. – хмуро сказал Марк.
- А это практически невозможно отследить, операясь лишь на отчеты. По документам все чисто. Ты же не контролируешь строительство каждого объекта лично. Строительство контролирует директор филиала и он не идиот, чтобы сдавать тебе несколько объектов, точнее отчетов об их строительстве, одновременно.  Распланировано все очень грамотно и точно. Количество проданных квартир от каждого конкретного дома, ты лично тоже не контролируешь, этот процесс контролирует так же директор филиала. Ты отслеживаешь лишь их общее количество, которое сдает тебе директор филиала, как выполненный за год план продаж. Меня заинтересовал первый  дом, лишь потому, что я жила в этом районе и точно знаю, что этого дома там нет. Теперь каждый объект мне приходится сверять с электронной картой местности. Папа, я понимаю, что ты подбирал себе на фирму лучших директоров и работаешь ты с ними уже очень долго, но…
- Да, Настя, ты права. Всех своих сыновей я постоянно учу, что в бизнесе верить до конца нельзя никому, и проверять нужно даже самого себя, а сам настолько привык верить своим директорам, что решил избавить их от бдительного надзора. С другой стороны, это глупо, проработав со мной столько лет, они не могут не понимать, что я тоже не идиот. Как думаешь, как лучше поступить сейчас? – спросил Марк.
  На самом деле, ему важен был не совет Насти, он сам знал, как стоит поступить. Он хотел услышать ее мнение и соображения, так же, он хотел, чтобы Настя понимала, чего нельзя допускать в бизнесе. Он уже сейчас прекрасно понимал, что когда-нибудь, он уступит свой кабинет именно ей. Не один из его сыновей не напоминал ему его самого так, как Настя. Так же, уже сейчас Марк понимал, что эта, пока еще маленькая девочка, добьется в своей жизни всего, в чем будет видеть цель и настанет день, когда сам Марк не сможет быть ей конкурентом  и он очень хотел научить ее всему, что знал и умел сам.
- Я пока не стала бы никого увольнять или разглашать эту ситуацию. Я не беру во внимание филиалы наших ребят, но и помимо них, нужно проверить еще четыре и если там, что-то не так, они просто разбегутся, узнав о причинах увольнения, уже найденных нами неродивых директоров. – ответила я.
- Молодец, Настя, ты проделала хорошую работу. – Марк пытался меня хвалить, но было видно, что он чем-то озадачен.
- Марк Генрихович. – я внимательно посмотрела на него. – По-моему, сейчас ты услышал не совсем то, что хотел услышать.
- Да, Настя, не совсем то.
- Но, ты хотя бы намекни, что именно я должна искать.
- Понимаешь, Настя, ты нашла одного нечестного директора, а я уверен, что он не один и суть в том, что у них у всех должно быть одно связующее звено, один конечный источник, куда уходят деньги. – сказал Марк.
- То есть, ты хочешь сказать, что дело ни в не честных директорах, а кто-то целенаправленно топит тебя? – спросила я, понимая, что дело серьезнее, чем казалось.
- Да, Настя. Да. – умная девочка, думал Марк.
- Но, отследить движения таких счетов очень сложно. Может понадобиться связь с банками и не только Российскими.
- Если тебе удастся, что-то выяснить, банки я возьму на себя. – ответил Марк.
- Хорошо. – сказала я. – В любом случае проверять нужно все филиалы и увольнять в таком случае, точно никого не стоит, пока мы не выясним всего. – я встала с кресла. – Удачного дня, папа. – сказала я и отправилась работать дальше.
 
 Мне понадобилось еще четыре месяца, чтобы проверить оставшиеся организации с наемными директорами, где выявилось еще два «дырявых» филиала. Меж тем, я решила проверить общий финансовый поток  всей фирмы.
Я рассчитала все: сколько фирма тратит в общем, сколько затрачивает каждый филиал, сроки окупаемости, всевозможные издержки, объекты строящиеся, продаваемые и проданные. В общем, я проверила и перепроверила все, что только можно было, но все равно у меня не выходило то, что должно было выйти. Фирма очень плохо окупала себя, не было того оборота финансов, который должен быть при таких объемах работы, видимо, это и вызвало у Марка подозрения. Даже учитывая тот отток финансов, который уже удалось найти, из фирмы уходило еще немало валюты.  Филиалы с наемными директорами я проверила и перепроверила вдоль и поперек, кроме того, что я там уже нашла, найти там было больше нечего. Оставались филиалы братьев и друзей. Я не хотела в это верить, но все же, стала проверять и их. Да и к тому же, счета, на которые переводились деньги, действительно, имели связь, пока еще тонкую, еле уловимую, но все же имели. С этим мне предстояло еще много работать.
 На сегодняшний день у меня были готовы отчеты по филиалам с наемными директорами и филиал Степана, он оказался первым, кого я стала проверять и я с большим облегчением вздохнула, когда его филиал оказался чистым. Я, вообще, не могла представить кто это. Верные друзья? Преданные сыновья? ...
Я была уже на седьмом месяце беременности и не могла работать долго.
«Надо вводить в курс дела ребят» - думала я.
Сегодня я попросила Марка пригласить Степана поговорить о работе.
- Только Степан? – с  досадой спросил Марк.
- Пока только Степан. – сухо ответила я. – И Герман, не верить Герману  я просто не могу. Я, вообще, не хочу ни в ком сомневаться, но выходит, что проверять нужно всех.
  Вечером пришел Степан, я взяла кипу бумаг и мы закрылись в кабинете.
Марк, вкратце, рассказал Степану и Герману о целях моего «повышения» и о том, что я говорила ему в прошлый раз. Ребята, мягко говоря, были озадачены.
- В целом, из восьми проверенных филиалов, выявились три, в которых происходит подобное строительство. – сказала я и посмотрела на Степана. – Степа, помнишь в прошлом году, у тебя на стройке несчастный случай произошел?
- Да. – ответил Степан. – Волховский район, улица Пионеров, дом 7.
- Правильно, а вот посмотри. – я  положила перед ним бумаги. – Из этого отчета следует, что директор филиала Алексеев, уже построил этот дом три года назад.
 - Но, как? – возмутился Степан. – Я лично контролировал эту стройку и закрывал, и сдавал ее лично, сам!
- Ты то, Степа, строил и сдавал, а Алексеев просто составил отчет, не собираясь, ни чего строить. – спокойно сказала я. – В общем, за последние пять лет «построено» восемь таких домов, еще один «строится» сейчас, не большие малоприметные многоквартирные дома, в основном пятиэтажки.
Три дома в этом городе, остальные в соседних. Я просчитала затраты на все эти восемь домов и здесь у меня все, более менее сошлось, но просчитав общий финансовый поток всей фирмы, результат получается весьма печальный. Если сложить все эти восемь домов и то, что еще «висит», как не проданное, получается, что почти треть капитала фирмы, просто «плавает» непонятно где.
- Это, что же, выходит?! Непроверенными филиалами управляют  Данил, Илья и братья. – Степан был крайне возмущен. – И что?! Ты хочешь сказать, что…
- Я, Степан. – я  резко прервала  его. – Ничего не хочу сказать, кроме того, что в фирме есть «дырявые» филиалы! И, как бы дерьмово это не звучало, не найденные «дыры» остались лишь в этих филиалах!
- Да я, вообще, не могу  в это верить! Мы работаем вместе  уже много  лет! – возмущенно орал Степан.
Я положила перед ним папку с документами.
- Посмотри, это общий фин. отчет по фирме. Из него следует, что фирма строит дома, которые просто ни кому не нужны, они не продаются.
Фирма не приносит, положенного при таких затратах, дохода. Еще пару лет такого строительства и «Империя» станет банкротом.
- Да верю я тебе! – он отодвинул от себя папку с документами, встал с кресла и заходил по кабинету. – Прости, Настя. – посмотрев на мой живот, уже спокойно сказал Степан. – Я верю тебе, я верю, что ты все просчитала правильно. Но я не могу и не хочу! – он снова повысил голос. – Верить в результаты твоих подсчетов!
- И я не хочу, Степа, и ни кто не хочет. Я была бы рада ошибаться на этот счет, но факты говорят обратное. Но и это еще не все. – продолжала я. – Над всеми этими «дырами» стоит кто-то один, из чего следует, что дело может быть совсем не в жадности директоров. Изначально финансы, как положено, из фирмы переводятся на счета филиалов, но потом они начинают путаться в длинных цепочках счетов, деньги перекидываются со счета на счет, из банка в банк, но связь между ними все же есть, с этим нужно еще много работать. Сначала нужно найти оставшиеся «дыры». Пока мы не выясним всего не увольнять кого-то, не прерывать отток финансов нельзя, иначе мы ничего не узнаем. Сейчас следует наблюдать за «дырявыми» филиалами и проверять остальные и стоит подумать о том, кто так целенаправленно и хитроумно «топит» «Империю».
  Мы еще с полчаса обсуждали текущие дела и разошлись хмурые и озадаченные.
  Приняв ванну, я «валялась» на постели. Семь месяцев, а я уже похожа на слоненка. Герман лежал рядом и гладил мой живот.
- Мой маленький, мой хорошенький. – шептал он. – Ты даже не представляешь, как я тебя жду.
Герман сам сейчас был похож на ребенка. Он поцеловал мой живот и «получил по носу», малыш ворочался и пинался.
- Насть, это он мне так отвечает или прогоняет меня от тебя? – шутя, спросил он.
- Вы мужчины, вам друг друга проще понять. – так же шутя, ответила я.
- Насть. – сказал Герман уже серьезно. – Может хватит уже на работу ходить?
«Опять началось» - подумала я.
- Герман, ну как я сейчас все брошу? Нужно помочь отцу. – ответила я.
- А ты и не бросай.
Я удивленно посмотрела на него.
- Ты же можешь работать дома? – спросил он.
- Ну да, наверное. – ответила я.
Герман о чем-то серьезно задумался.
- Настя, ты не боишься? – так же серьезно, спросил он.
Глупый вопрос, я, с некоторых пор, вообще, ничего не боюсь.
- Герман, ты же знаешь. – ответила я.
- Но, ты ведь понимаешь, что речь идет о миллионах  и тот, кого мы пытаемся найти, вряд ли, перед чем остановится, все это серьезнее того, что бывало прежде. Я сам не могу представить, чем все это может закончиться. Да, отец силен и бесстрашен, но он не всесильный и не бессмертный… Может, стоит уехать на пару лет?
- Ты готов бросить отца и сбежать? – серьезно спросила я.
- Я говорил не о себе. – ответил он.
- То есть, ты хочешь бросить нас? – я  погладила себя по животу.
- Я хочу, чтобы вы остались живы.
- Герман,  прекрати! Вы уезжайте, а я подожду, пока меня грохнут! Так, что ли?! – вспылив, заорала я.
Он крепко обнял меня.
- Настенька,  успокойся, милая. Я просто очень боюсь за тебя и за малыша.
- Герман, мне не нужна эта жизнь без тебя и, что бы с тобой не происходило, я всегда буду рядом с тобой,  слышишь? – я  высвободилась из его объятий. – Куда бы ты меня не спрятал, если меня захотят убить, меня убьют! Ты – моя судьба! Ты – моя жизнь! И какой бы она не была, я хочу прожить ее с тобой! Хватит гнать меня от себя! – продолжала я орать.
Герман пытался меня успокоить
- Ну, все, Настюшенька, все милая моя. – он снова обнял меня. – Перестань, моя хорошая. – тихо и нежно говорил он.
-  Поздно мне уже бояться. – уже спокойно сказала я. – Отбоялась. Кому надо знать тот знает, что я – дочь Марка и твоя жена, и как я вам дорога они тоже знают, и бесполезно мне куда-то уезжать, надо будет, найдут. Некуда мне сворачивать. Я выбрала свой путь, и он рука об руку с тобой. И я ни капли не жалею об этом. Ты против? – я  посмотрела ему в глаза.
- Нет, конечно, рыбка моя. – ответил Герман.
Конечно, когда он привез Настю к родителям, он не мог и предполагать, каким испытаниям он подвергнет ее, на тот момент всем казалось, что беспредел 90-х остался в прошлом, а теперь, действительно, поздно что-то менять.
- Тогда давай закроем эту тему раз и навсегда. – жестко сказала я.
- Ну, так ты согласна работать дома? – Герман решил сменить тему и разрядить обстановку.
- Согласна. – ответила я.
- Я поговорю с отцом…

На следующий день я уже работала дома. Марку эта идея тоже понравилась и он привез домой все отчеты по фирме, уступив мне свой кабинет, который теперь напоминал архив. Следующим я проверяла филиал Аскольда. Филиалы братьев и друзей  были больше, соответственно и объем работы был больше. Но в филиале Аскольда, как и у Степана, во всем был идеальный порядок.  Они очень ответственно относились к своей работе, это я поняла сразу, как только начала проверять отчеты Аскольда. Было еще много работы, но я была уверенна – в этом филиале я ничего не найду.
 
 … Оставалось меньше двух месяцев до рождения малыша, а через неделю, в день моего 18-тилетия, была назначена наша с Германом свадьба. На работу у меня оставалось совсем мало времени и продвигалась она гораздо медленнее, чем хотелось бы…

… Марк устроил нам пышную красивую свадьбу.  Садовник так украсил двор и сад, что они напоминали сказочный парк. В доме постарались Марта и Туся – всюду были цветы, летали воздушные шары, казалось,  в самом воздухе витает ощущение праздника и счастья. Сегодня ни кто не думал ни о работе, ни о делах, ни о проблемах.
  Марта сама собирала меня к церемонии. Она попросила меня раздеться до пояса полностью. Я удивилась, но сделала то, о чем она просила. Она принялась втирать мне в спину какой-то крем. Минут через десять она повернула меня к зеркалу – маскирующий крем, не тональный, а именно маскирующий – моя спина выглядела абсолютно чистой и даже казалась ровной. Я слышала о таком, но никогда не верила в его сверхвозможности.
- Нравиться? – спросила меня Марта.
- Очень. – ответила я.
- Ну, тогда давай сюда руки. – сказала она.
Еще через десять минут с моих рук исчезли перья орла и змея. Часа два Марта вместе с Тусей завивали мне кудри.  Я не могла понять, как из таких длинных и густых волос им удалось сделать такую красивую и аккуратную прическу: тугие  локоны были собраны на макушке – приколоты маленькими заколками-бабочками, вместо крыльев у которых были маленькие бриллианиты, ослепительно сверкавшие на солнце. Платье мне подобрали с пышным низом без талии, корсет закрывал лишь грудь, все остальное был подол, расшитый такими же маленькими бриллианитами, как крылья  заколок-бабочек.
- Настенька, живот нигде не давит? – спросила Марта, затягивая мне корсет.
- Все хорошо, мама. – ответила я.
Закончив с платьем, Марта приколола к моим волосам небольшую (см.10-ть), но ослепительно красивую бриллиантовую диадему (ее подарок к свадьбе), на которой была собрана почти невесомая фата.
- Спасибо, мамочка. – я поцеловала ее  румяные щеки.
- Дай вам Бог, Настенька. – ответила она.
В дверь постучали и в комнату вошел Марк.
- Мы в ЗАГС от Аскольда поедем. – сказал он. – Так, что мы все поехали к нему, вы не задерживайтесь. – он стоял и любовался мной. – Принцесса. – сказал он. – Закрой глаза.
 Я закрыла глаза, Марк подошел ко мне.
- А теперь открой. – сказал он и повернул меня к зеркалу.
Я посмотрела в зеркало – бриллиантовые серьги удлиненные, в форме гроздей винограда и такое же колье.
- Боже, какая красота. – только и смогла сказать я.
- Дай вам Бог счастья, доченька. – сказал Марк и расцеловал мои щеки.
- Спасибо, папочка. – я  обняла его крепко-крепко, как родного отца.
- Не опаздывайте. – сказал Марк и вышел.
  Я смотрела на себя в зеркало и не верила, привыкшая к джинсам и майкам, сегодня, я сама себе казалась сказочной принцессой. Я вся сверкала на солнце от бриллианитов на платье и волосах, но ярче всего сегодня сверкали мои глаза, они сияли от счастья и любви. Сегодня, я была абсолютно счастлива и не хотела думать совершенно ни о чем, только Герман и малыш, который пинал меня изнутри, напоминая о том, что уже совсем скоро он будет с нами. Сегодня, я чувствовала себя юной и нежной девушкой, искренне верила в счастливое светлое будущее…
  Когда мы подъехали к ЗАГСу и я вышла из машины к ребятам, которые уже ждали нас там, они, как завороженные смотрели на меня и откровенно восхищались мной. Они все уже привыкли видеть во мне «парня» и сегодня, были поражены этой ослепительной красотой…
… - В горе и в радости… – вещала регистратор из ЗАГСа.  – Невеста, Вы согласны?
- Да. – сияя от счастья, ответила я.
- Жених, Вы согласны взять невесту в жены и хранить ей верность?
- Да. – Герман взял меня за руки и посмотрел мне в глаза. – До конца моих дней, Настенька. Я буду любить тебя до последнего вдоха.
Мы обменялись кольцами и Герман нежно-нежно поцеловал  меня.
Марта и Туся не скрывали слез радости. Сегодня, даже твердолобый и непробиваемый Марк был нежным и сентиментальным, каким его еще  ни кто никогда не видел.
… Всю ночь мы пускали салюты и небо озарялось яркими огнями счастья …
Сегодня, мы все были счастливы!
Абсолютно все!
И не важно, что будет завтра!
Сегодня!
Мы искренне любили!
Преданно дружили!
Сегодня, мы были все вместе.
И каждый из нас  был уверен  – что бы, не случилось,
МЫ – всегда будем вместе!
В любой ситуации!
МЫ – будем рядом друг с другом!
Вместе  до конца!
Что будет завтра?
МЫ – жили сегодня!       
МЫ – жили сейчас!

Глава 8.
   
   Я заканчивала работу над филиалом Аскольда, на которую у меня ушло чуть больше месяца. Как я и думала, филиал Аскольда можно назвать образцовым, ничего, даже малейших неточностей здесь не было.
Рик, Генри, Герман, Даниил, Илья.
Кто? Этот вопрос не давал мне покоя…
 
 В эту ночь мне не спалось. Я думала о фирме, о ребятах, о том, что говорил мне Герман еще до свадьбы. « Глупый. - я смотрела на спящего мужа. - Как я могу уехать и оставить его одного? Как я могу бросить его? Зачем мне жить без него? Я боялась даже представить, чем может закончиться вся эта история с хищениями денег из фирмы, но даже не думала ни куда уезжать. И в горе и в радости. – вспомнила я слова регистратора из ЗАГСа.  - Конечно, и в горе и в радости! По другому, нельзя! По другому, просто незачем!»…
  Часов около двух ночи, у меня начала ныть спина. Сначала я думала, что она просто затекла, попыталась лечь по другому, но потом начало «тянуть» низ живота и я поняла – пора. Маленький Марик готов познакомиться с родителями.
- Гера. – я  стала будить спящего мужа. – Герман, просыпайся.
- Настюша, что случилось? – сонно спросил он, открыв глаза.
Боли у меня усиливались.
- Герман, вставай, нам пора… – мне было больно, я согнулась калачиком.
Герман, увидев, что мне плохо, вскочил с постели.
- Настя, что случилось? Куда нам пора? – с тревогой спросил он.
Он снова похож был на ребенка, только теперь на перепуганного.
- В роддом нам, блин, пора! – сквозь зубы ответила я.
- Как?
«Ну, что за вопросы?»
- Как у всех, Герман. Срок подошел, все пора. – мне было больно и одновременно смешно, смотреть на растерявшегося Германа. – Что ты по комнате носишься? Иди, машину готовь.
Он, кажется, начал соображать,  быстро умылся, оделся и вышел из комнаты. Сначала зашел в комнату родителей и тихонько подошел к Марте.
- Мама. – он тронул ее за плечо. – Мам, мы поехали, нам пора. – он все еще, был немного растерян.
Марта, в отличии от сына, соображала быстрее. Она встала, быстро надела халат и разбудила Марка.
- Герман, машина готова? – строго спросила она.
- Ну, да. Я иду. – ответил он.
- Ну, так иди уже. Мужики, блин. – сказала Марта и пошла ко мне.
Схватки у меня усиливались, я лежала, согнувшись калачиком и уткнувшись носом в подушку.
- Настюша, ты как? – спросила меня Марта.
- Нормально. – ответила я.
Она усадила меня и помогла мне одеться. В комнату вошли Марк и Герман.
- Герман, осторожно бери Настю на руки и неси в машину. – сказала Марта.
- Мам, а мы успеем? – с просил Герман.
Удивительно, как в таких ситуациях ведут себя сильные и смелые мужчины – они паникуют.
- Успеете, если ты возьмешь себя в руки. – строго сказала Марта.
Про себя она улыбалась, ее сильный и бесстрашный Марк, паниковал точно так же, четыре раза.
Герман аккуратно взял меня на руки и отнес в машину, усадил меня на заднее сидение и мы поехали в клинику.
  На пороге клиники нас уже ждал Никита. После последнего приступа я, все-таки, ходила к психотерапевту. Мое состояние можно научиться контролировать, но нельзя от него излечиться, сказал мне тогда доктор. Я прошла курс терапии и доктор утверждал, что все будет хорошо, но сегодня, я реально боялась своей реакции на докторов, которые будут принимать малыша.
Герман с Никитой уложили меня на каталку.
- Никита. –  я посмотрела на него. – Никита, не отходи от меня. Ник, я боюсь… себя.
- Хорошо, Настя, я понял. Я буду рядом. – сказал Ник и вкатил меня в родзал.
Герман остался ждать в холле, думая о том, что Никита и так уже обглядел и общупал всю Настю, теперь еще и присутствует при рождении его сына.  Но Герман уже не ревновал, он доверял Никите, а главное, он верил Насте и ему было все равно, кто на нее смотрит и как. Единственное, чего он хотел сейчас всей душой, чтобы с Настей и с малышом все было хорошо.
   Роды прошли быстро и без осложнений и, через пару часов,  из родзала вышел Никита. Он присел рядом с Германом и похлопал его по плечу.
- Молодец, Герыч. У тебя богатырь родился. – бодро сказал он. – Вес 4100, рост  54см. Хорошенький, здоровенький, на тебя похож.
- Это Настя молодец. – ответил Герман, все еще не веря в то, что он стал отцом.
- Настя, действительно, молодец. – сказал Ник. – Она научилась контролировать себя, терапия ей, явно помогла. У нее больше нет помутнений, она контролирует ситуацию и отличает видимую угрозу от реальной. Но, вся эта борьба с собой, делает Настю все более жестокой, я бы не хотел оказаться ее реальной угрозой. В целом, роды прошли хорошо. Осложнений ни у Насти, ни у малыша нет, но увидеть их, ты сможешь лишь утром. Идем, пока кофе попьем.  – сказал Никита и они ушли к нему в кабинет.
  Герман с нетерпением ждал восьми утра. Никита перевел нас с малышом в отдельную палату и  «продезинфицировав» Германа, надев на него маску, халат и бахилы, наконец-то разрешил ему пройти к нам. Когда Герман вошел, я кормила малыша. Боже, как он умилялся, я не видела его таким никогда. Маленький Марик  – маленькая копия своего отца: те же черные волосы, ярко-синие глазки, тот же, носик, та же улыбка…
Покормив малыша, я подала его Герману на руки.
- Знакомьтесь. – тихо сказала я.
Трясущимися руками, он взял ребенка, смотрел на него и светился от счастья, казалось, он готов был заплакать от переполняющей его нежности.
- Настенька, милая моя, я благодарен всем Богам за то, что вы у меня есть. …
 
 Через три дня мы уже были дома, а уже через месяц, я смогла вернуться к работе. Маленького Марика все просто обожали. Марта и Туся так опекали малыша, что я брала его на руки лишь для того, чтобы покормить. Вечерами им «помогали» Герман и Марк. Но, конечно, в основном, малыш спал. Мне было нелегко, я очень хотела ни на минуту не оставлять свою кроху, отдать ему всю себя, но, я понимала, что нужно закончить работу на фирме и закончить ее нужно, как можно скорее. Подавив в себе чувство ревности, я вернулась к работе.
 
У меня ушло полгода, чтобы проверить филиалы  Рика, Генри и Данилы, но здесь, как и в филиалах Аскольда и Степана, во всем был идеальный порядок. Ребята, действительно, очень серьезно относились к своей работе и сотрудники в их филиалах тоже.
Что у меня выходило?
Аскольд, Рик, Генри – сыновья Марка.
Степан и Данила – близкие друзья семьи.
Нет. Ничего.
Остаются Илья и Герман.
Илья? Очень давний и верный друг Марка.
Герман? Я ни долю секунды не сомневалась в Германе и, даже не собиралась его проверять.
Тогда что? Илья?
Может, я, все-таки, ошиблась и проверять нужно не Илью, а тех троих более ранние отчеты. Но, что-то подсказывало мне, что это именно Илья и, когда я начала проверять его отчеты, я в этом убедилась, и афер здесь было на порядок больше, и, вообще, все указывало на то, что именно с Ильи все и началось. Я просчитала примерную сумму, которую он увел из фирмы, и общий фин. отчет у меня отошел.
Значит, Илья последний в этой компании, точнее первый. Илья, вот уж на кого Марк не подумал бы ни при каких обстоятельствах.

- Скажи, папа, что у вас произошло пять лет назад? – спросила я Марка, когда мы с ним в кабинете были одни.
Марк задумался.
- Ну, пять лет назад ничего особенного не происходило, наоборот, было своего рода небольшое затишье, а вот семь лет назад, на меня, действительно, пытались наехать. Пару раз мы выезжали в карьер. Действовали они от кого-то неизвестного, как чеченцы  и, мы так и не смогли выяснить, кто это были и кто их послал. После, особо серьезных проблем не возникало. – ответил Марк.
- Видимо, они решили «утопить» тебя тихо. Мне нужны отчеты Ильи за эти два года. – сказала я.
- Илья? – спросил Марк, не скрывая своего разочарования.
Я до сих пор, ни кому ничего не говорила. Хотела убедиться сама.
- Да, папа, Илья. – сухо ответила я.

Еще несколько месяцев ушло у меня, чтобы проверить отчеты Ильи за те два года. Здесь меня ждал полный бардак. Абсолютно никакого порядка в отчетах. И это у Ильи? Лучшего из директоров. Бардак был устроен намеренно, я себе всю голову «сломала» пока разобралась, но все же, я разобралась. Так же, более-менее ясная картина вырисовывалась с  запутанной цепочкой счетов.
  Сегодня, в кабинете Марка собрались все, кроме Ильи. Наконец, мы и их могли ввести в курс дела. Марк обрисовал ситуацию, сложившуюся на фирме, и я начала свой отчет.
- Как я и предполагала, в отчетах Ильи 6-ти и 7-милетней давности, тоже нашлись пустые объекты. Они, до сих пор, висят на балансе, как не проданные и поэтому не отразились в текущем отчете за минусом. В отчетах трех других директоров за эти годы все чисто, стало быть, началось все именно с Ильи.  Началось все это, судя по всему, именно с того конфликта 7-милетней давности, первая утечка из фирмы произошла спустя два месяца после него. Вопрос, чем могли так сильно зацепить Илью, других директоров подключил, вероятно, сам Илья. Они, возможно, что-то и имели с этого, но не Илья. Его зацепили, чем-то конкретным. Я не думаю, что Илья продал бы столько лет вашей дружбы за бабло. И я сомневаюсь, что конечный счет, окажется счетом Ильи. Вы лучше меня знаете Илью, вам проще сориентироваться в этом вопросе.
- Тогда, семь лет назад, мы даже выяснить не смогли, кто пытался наехать на нас. Это была первая безымянная стрелка и первое предложение не платить, а продать «Империю».  – заговорил Марк.
- Илья, возможно, знает больше, только ни хрена он нам не скажет. – продолжил Аскольд. – Я хорошо знаю Илью, да и вы тоже, я уверен, что он делает это совсем не из-за бабла. Бабла у него и так, хватает, отца он уважает, и у него нет ни смысла, ни причин «топить» «Империю». …
 
 Теперь, я постоянно прослеживала работу «дырявых» филиалов, все шло, как по накатанной – один дом  в два года, с каждого филиала, да, борзометр у ребят, явно, шалил.
   Очень долго мне пришлось « бороться» с весьма  запутанной цепочкой счетов, я никак не могла понять, по какой схеме они работают. А, может, и нет никакой схемы? Но она должна быть, обязательно должна быть.
Можно было, конечно, подключить к этой работе Глеба, но я хотела сама с этим разобраться. Наконец, мне это удалось – запутанная хитрая цепочка, все-таки выстроилась в «ровную» линейку. Вот он – один общий счет, постоянный и неизменный для всех четырех филиалов, прежде чем попасть на него, финансы многократно «прыгали» со счета на счет, из банка в банк.  Из этого постоянного счета, деньги расходятся на три других счета в разных заграничных банках, но эти три счета, так же, неизменны и постоянны и они были конечными в этой запутанной цепочке.
«Теперь, можно и Глеба подключить, он отличный хакер, я думаю, он сумеет взломать эти счета» - подумала я и позвонила Глебу.
Он подъехал, где-то, через час.
- Очень хитрые коды у этих счетов. – сказал Глеб, посмотрев на монитор компьютера. – Придется не один день голову «поломать»,  чтобы взломать их.
- Но, ты ведь сумеешь? – спросила я.
- Я то, сумею, но если просто взломать код и снять деньги, будет видно, куда они ушли. – ответил Глеб.
- Но, ты ведь можешь, придумать хитроумную цепочку, вроде той, с которой так долго боролась я?
- Для знающего хакера, это не проблема, но другой, такой же хакер, сможет ее отследить.  Можно, конечно, конечным счетом сделать счет, какого-нибудь детского дома или гос. клиники, но сама понимаешь, нас там не видно, но и денег нам не видать. – сказал Глеб.
- Сейчас, Глеб, важно остановить утечку финансов из фирмы, пока еще можно удержать ее и не допустить банкротства, а удастся ли, вернуть то, что уже ушло, вопрос другой. Ты работай со счетами, а я буду думать, как лучше поступить,  в этой ситуации …
 
Через два дня, Глеб сообщил мне, что ему удалось подобрать коды к счетам и вечером мы все собрались у Марка в кабинете.
- Нам удалось отследить счета и подобрать к ним коды. – начала я разговор. – Мы можем прямо сейчас взломать их и перевести деньги на свой счет. Всего три счета, на каждом из которых по 10.000.000 долларов.  Как ни странно, все деньги, которые ушли из фирмы на эти счета за семь лет, не снимались, почему и для чего знает лишь владелец этих счетов, никаких данных на которого нам выяснить не удалось. 
И так, мы можем их снять, но взломать счета и перевести с них наличность на наш счет вот так открыто – открыто объявить войну, тому, кто эти деньги увел из фирмы.  Деньги со счетов не тратятся, значит дело не в деньгах, ну, или не только в них. Ему нужны мы, он ведет какую-то свою игру и чего-то ждет. Если мы сейчас просто закроем филиалы, из которых идет утечка, я думаю, он придумает, что-то еще, еще более изощренное. Ну, и наконец, мы можем снять деньги со счетов тем же хитроумным путем, что и он и, в конечном итоге, деньги осядут, как благотворительность в каком-нибудь детском доме. Мы там вроде и не фигурируем, но кому может быть нужно взламывать чужие сложные комбинации счетов, проделывать массу сложной и хитроумной работы и, в конце концов, отправить деньги на благотворительность? Только тому, кому эти деньги принадлежат, то есть, нам. Этот кто-то наблюдает за нами уже более пяти лет и, вероятно, знает о нас все и он, или сразу поймет, что это мы, или распутав  цепочку и дойдя до конечного счета. Все три варианта сводятся к одному – снять деньги со счетов и прекратить их утечку из фирмы, без последствий не получится, дело лишь во времени, какими могут быть последствия вы и сами понимаете. – спокойно и серьезно говорила я.
  Восемь взрослых мужчин  слушали меня внимательно и серьезно, и не важно, что все они почти вдвое старше меня, они слушали меня, как такого же взрослого и серьезного мужика, как и они сами. Такие вот, у нас сложились отношения за последний год.
- Я пока понимаю лишь то. – продолжала я. – Что этот кто-то не хочет пока предпринимать каких-то серьезных действий, он чего-то ждет, иначе, он давно бы сделал то, что задумал. Кто он? Чего он ждет? И какого хрена ему, вообще, надо? Начал он уже довольно давно. Я думаю, что все наезды неизвестных – это его рук дело, и целью было не отжать бизнес или перестрелять всех нас, он сделал бы это, если бы хотел. Целью было – держать всех нас в постоянном напряжении, постепенно ломая волю. – ребята внимательно смотрели на меня и думали каждый о своем, но в целом об одном и том же. – Подумайте, когда и с чего все началось и чем заканчивались такие безымянные наезды.
Когда и с чего?
У Марка всегда было не мало врагов и завистников, особенно в лихие 90-е, когда в стране творился полный беспредел. Кто? Он терялся в догадках. Тогда он даже и подумать не мог о том, кто это окажется на самом деле. У Марка были соображения на этот счет, но он решил сначала обсудить этот вопрос с более взрослыми людьми, с теми, с кем он начинал пробивать себе дорогу в жизнь. Верных друзей уже не было в живых, он решил обсудить это с теми, с кем он пережил передел города в 90-е.  Некто – Волчара  - напрочь отмороженный ублюдок 90-х. Был абсолютно уверен в том, что ему должны все. В 96 – м году он уехал из Ижевска, во избежание преждевременной гибели. Поскитавшись несколько лет по стране, он, два месяца назад, вернулся обратно, открыто объявив местной братве войну. Марк тесно общался с местной братвой, но не был уверен в том, что это он. Озвучивать своих догадок он не стал еще и потому, что на одном из сходняков было принято решение не упоминать о причине войны между Волчарой и местной братвой. Это дело касалось старшего поколения Ижевска и вовлекать в эти дела сыновей Марк очень не хотел. Пока до решительных жестоких действий не дошло, Макар справлялся сам, но, Марк понимал, что рано или поздно это произойдет и Марк не останется в стороне, даже если конкретно к нему вопросов у Волчары не будет...
- Не будем торопиться. – сказал Марк. – Нужно все хорошо обдумать. Попытаться понять кто он, что ему может быть нужно и как долго он намерен с нами играть. Настя права, началось все это довольно давно и дело, действительно, не только в деньгах. Зная Илью, вы все понимаете, что он не поступил бы так с нами, не будь на то веских причин. Пытаться поговорить с ним бесполезно, он сам обратился бы к нам, если бы мы могли  ему помочь. Цель не деньги, а банкротство « Империи», если Илья начнет подозревать, что мы что-то знаем, он пустит себе пулю в лоб.
Мы должны помочь ему, но для этого нам нужно понять, чем его так крепко держит этот неизвестный урод.
  Где-то с полчаса, мы сидели молча – думали, курили.
- Я работаю в этой фирме уже 30-ть лет. – снова заговорил Марк. – Конфликты по поводу нее были и до того, как эта фирма стала моей. Когда я был просто директором в этой фирме, тоже имелись желающие нажиться за мой счет. Но я помню все конфликты, что были за эти годы. Первая встреча с неизвестными произошла  больше десяти лет назад. Это была первая встреча, при которой пытавшиеся наехать, не называли кто они и от кого. В те годы, Аскольд, Степан и Данила только начинали  работать. Рик, Генри и Герман пришли на фирму позже.  В более ранние годы со мной работали  ребята, которых уже нет в живых, мои давние друзья и прежние директора «Империи»,  среди них был отец Глеба, погибший в первой  безымянной разборке и Илья, которого он чем-то серьезно держит. Стало быть, с тех давних пор, остался один я. – спокойно и размеренно говорил Марк. – Я  пока не знаю кто это, но дело не в этом. Дело в том, что все вы не имеете к этому никакого отношения. Я не хочу вашей гибели из-за моих давних грехов. – в  те давние годы люди были более жестокими и разборки были более жестокими, Марк понимал, что теперь его ждет то, чего еще не приходилось видеть его ребятам.  – Все вы. – продолжал он, закурив сигарету. – Должны покинуть эту страну, хотя бы, на пару лет. – он замолчал.
 Все знали – Марк не преувеличивает, он всегда все взвешивает и не делает поспешных выводов.
- Мы никогда не прятались, Марк. – сказал Данил.
- Вы – еще не имели дел с подобными людьми и ситуациями. – хмуро ответил Марк.
- Мое, однозначное – нет! – жестко сказал Степан.
- Степа! У тебя жена и дети! У Данилы тоже! – так же жестко, сказал Марк.
- Вот, жен и детей и отправим отдыхать. – поддержал Степана Данил.
Марк смотрел на сыновей жестким взглядом, не терпящим никаких возражений. Братья строго смотрели на отца.
- Бросить тебя и сбежать?! – начал Аскольд. – МЫ – сыновья своего отца! – твердо сказал он.
- И теперь, ты уже не посмеешь, запретить нам – быть ими до конца! – сурово сказал Рик.
- Не такими, ты воспитал нас, отец! – вставил свое твердое слово Генри.
- Я вырос, папа! – как много лет назад, ответил отцу Герман, жестко посмотрев на него.
- Мы прекрасно помним, папа, как  упорно ты не подпускал нас к своим делам, пока были живы твои друзья. Мы ни чего не забыли. – Аскольд выразительно посмотрел отцу в глаза. – Но теперь, ты уже не сможешь запретить нам. – сыновья, все четверо строго и серьезно смотрели на отца.
   Сегодня, сыновья впервые спорили с отцом, возражали ему и говорили с ним на повышенных тонах, и это говорило лишь об одном  –  никогда и ни за что, они не оставят его одного с его проблемами.
У них все проблемы были общими, они не делились на части.
 Нашего с Глебом мнения, похоже, и спрашивать ни кто не собирался.
Я промолчала, зная, что все равно сделаю так, как сама считаю нужным, а именно – я буду рядом со своей семьей. Всегда и везде! Глеб же, решил высказаться.
- Мне, вообще-то. – жестко сказал он. – Подобные уроды, отца должны, не говоря о том, что после его гибели, ты – Марк, стал мне отцом!  И не стоит, говорить мне о том, что я еще молод!
- Я ни кого не хотел оскорбить. – сказал Марк.  – ВЫ – мои верные друзья, мои преданные сыновья и…
- И мы будем вместе до конца! Вместе! До конца! – договорил за Марка Степан, жестко и сурово посмотрев ему в глаза.
Настроены ребята были решительно. Они, сейчас, напоминали отряд бойцов, готовых броситься в бой.
    Вместе  до конца! Именно так они и жили – всегда. Любили, дружили, ненавидели – всегда вместе. Всегда рядом. Всегда друг за друга.


Глава 9.
      
   Дело со счетами решили отложить, необдуманно действовать было нельзя. Три месяца было абсолютно тихо…
      Относительно тихо было в нашей жизни, чего нельзя сказать о городе. Бесконечные перестрелки и кровавые разборки вспыхнули в городе. Ожесточенная залетная банда отморозков намеривалась разнести Ижевск. Местная братва, как могла пыталась сдерживать и подавлять этот беспредел.
Однажды ночью, ни кому ни чего не объясняя, Марк сорвался и уехал из дома, поставив всю службу безопасности в ружье. Вернулся Марк лишь на третий день с двумя огнестрельными ранениями. Где он был? Что делал? Сыновья пытались поговорить с ним, но услышали лишь жесткое «Это лишь мое дело. К фирме оно отношения не имеет». И сыновья и друзья очень хорошо помнили кровавую резню 90-х и понимали лишь одно – в эти серьезные дела Марк их не посвятит и под дулом автомата…
 
Мы стали чаще собираться вместе, уделять друг другу больше времени и внимания. Одна большая общая проблема, еще больше сплотила нас. Открыто о делах старались не говорить. Марта и Туся ничего не знали и, запираясь в кабинете, мы объясняли – обсуждаем рабочие вопросы.
  Наш маленький Марик заметно подрос. Веселый озорной карапуз, его заливистый смех раздавался по всему дому. Я сходила с ума от счастья, глядя на него. Мой маленький, мой кроха, частичка меня, плод нашей с Германом чистой безумной любви. Моя душа была переполнена любовью и счастьем. Смысл всей моей жизни, награда Господа за мои страдания. Невозможно передать словами той любви и нежности, что я чувствовала к нему. Мой милый, мой хороший…
 Порой мне казалось, что Рик и Аскольд готовы уделять ему, гораздо больше времени и внимания, чем кто бы то ни было. Все свободное время они проводили у нас и приходили уже не к родителям, они играли с Мариком. Я не особо заморачивалась по этому поводу, думая, что они просто очень любят единственного в нашей большой семье малыша. И все же порой я замечала боль в глазах Аскольда и Рика, но не стала лезть к ним с расспросами, решив, что им просто бывает грустно от того, что у них до сих пор нет своих детей. Наш милый карапуз, безумно любимый всеми, избалованный вниманием и подарками, начал ходить и учился говорить. Когда, по обыкновению, мы все собрались в гостиной у камина, он сидел, играя, на пушистом ковре, поднял попку, уперевшись ладошками в пол, а потом, просто встал и пошел. Неуверенно, покачиваясь, он топал маленькими ножками по ковру.
- Дед. Де дед? – невнятно, непонятно заговорил малыш.
Это были его первые шаги и первые слова. Ни мама, ни папа и даже ни бабушка, которая постоянно возилась с ним. Марика, определенно, интересовал дед, который от умиления, готов был заплакать. Малыш  подошел к Марку, сидевшему в кресле, и забрался ему на колени.
- Дед. – снова пролепетал карапуз, хлопая Марка по лицу  маленькими пухлыми ладошками.
  Дед. Так и стал Марк Дедом. Сначала для близких, а потом и для тех, кто и не знал, почему его стали так звать. Дед к Марку «прилип» так же прочно, как ко мне, в свое, время «прилипла» Мурена. В кругу семьи я так и оставалась Настей, но вне стен дома, в узких кругах, среди серьезных знакомых Марка, Марк стал Дедом, а я дочкой Деда – Муреной.  Назвав меня Муреной, Марк и не подозревал о том, что тогда, он дал имя моей второй натуре, которая  жила во мне вместе с Настенькой, но пока, не считая спортзала, не проявляла себя.
  Герман старался как можно больше времени проводить со мной и с Мариком. Он безумно любил своего маленького сыночка, так сильно похожего на него, всячески баловал его, учил говорить, они очень весело проводили время.
  Порой казалось, что мы обычная счастливая семья…  Но, это лишь казалось и счастье наше оказалось совсем не долгим и жестоко и беспощадно разбитым вдребезги, осколков которого, собрать было уже невозможно…
 
Проверяя квартальный отчет Ильи, я поняла – нашей, более-менее спокойной жизни, пришел конец. Он «строил» еще три дома в соседнем городе, резко увеличив отток финансов из фирмы и ничего хорошего это не предвещало.
- Еще три дома в Семеновске. – сказала я Марку, когда он вошел ко мне в кабинет.
- Я намеренно подписал все его проекты, даже не проверяя их, но три дома сразу… Похоже нашему неизвестному надоело «играть» тихо. Нужно собирать ребят и что-то решать. Я все же, хочу попробовать поговорить с Ильей. – сказал он и, позвонив Илье, попросил его зайти вечером к Марку домой.
  Этим же вечером, мы все собрались у Марка в кабинете и решали, как лучше поступить. Раздался звонок Марку на ноутбук, кто-то связывался по скайпу, когда он соединился со звонившим, на экране мы увидели лицо Ильи.
- Здравствуй, Марк. – заговорил Илья. – Прости, прийти к тебе лично и посмотреть тебе в глаза, я не смог. Я знаю, Марк, что ты обо всем догадался. Ты не мог не заметить того, что на фирме, что-то идет не так. Спасибо, что дал мне время, но оно не помогло мне. Прошу тебя, не перебивай и просто выслушай меня. Дай мне высказаться, Марк. Мы дружили с тобой много лет, но семь лет назад я предал тебя и нашу дружбу. Подло и нагло я предал тебя и наши отношения. Наверное, можно было, что-то придумать, но в тот момент я не видел выхода, а после было уже поздно. Ты, конечно, помнишь, что семь лет назад пропал мой сын Егор. Все считали, что он утонул, но тела так и не нашли. Спустя месяц, мне позвонили, это был тот самый неизвестный, который в то время пытался наехать на нас. Он сказал, что Егор находится у него и, если я хочу, чтобы он оставался жив, я должен наладить отток финансов из твоей фирмы ему на счет. Я не поверил, но он дал мне поговорить с сыном. Егор, действительно, был у него и умолял меня забрать его домой. На раздумье он дал мне минуту, и я согласился. Потом он потребовал увеличить отток денег и я подключил еще троих директоров, на которых ему тоже нашлось чем надавить. Таким образом, твоя фирма теряла немало финансов, приближаясь к банкротству. Прости, Марк, я знаю, как ты верил мне. Почему сейчас я решил рассказать об этом? В этот квартал он потребовал сумму втрое больше обычной, я сделал это, а вчера он позвонил и сказал, что Егора больше нет. Ни Егор, ни я ему больше не нужны. Я не знаю кто он. Имени он не называл, а лица его я ни разу не видел, но он сказал, что ты Марк, очень хорошо знаешь его. Он – отголосок твоего прошлого. Я не знаю, чего он хочет от тебя, но он не остановится ни перед чем, пока не сделает то, что задумал. Будь осторожен, Марк. Береги семью. Прости меня, Марк  и вы, ребята, простите! – он взял пистолет и поднес его дуло к виску.
- Илья, не делай этого. – пытался остановить его Марк. – Я прошу тебя, не надо, Илья!
Илья посмотрел Марку в глаза.
- Я не смог спасти сына. Я предал всех, кто искренне верил мне. Я не смогу с этим жить. Прости меня, Марк.
- Не надо, Илья! – снова закричал Марк, но Илья нажал на курок.
Раздался выстрел и он «уронил» голову на стол, за которым сидел, его ноутбук заливала алая кровь…
Марк окончательно убедился в том, что это не Волчара. Кто?
Несколько минут мы сидели в оцепенении.
- Ломай счета. – жестко сказал Марк, посмотрев на Глеба. – Конечный счет. – он протянул ему листок. – Действуй! Мой счет в Швейцарском банке. – пояснил он нам. – Взломать его невозможно, но и снять с него наличность, в течении трех лет, не смогу даже я. Готовьтесь! – сказал он нам, окинув нас жестким взглядом.
- Готово. – сказал Глеб, часа два постучав по клавиатуре компьютера. – Цепочка из двадцати неопределенных счетов.
- Готовим жен и детей к отлету на юг. – все так же жестко, сказал Марк…
 
 На следующий день на три филиала Марка были совершены вооруженные налеты. Трое в масках с автоматами. Охранника вырубили, персонал не тронули, не убили ни кого, кроме директоров этих филиалов. Разбитый в дребезги компьютер  и директор с дырой во лбу, так выглядел кабинет каждого из них. Их не стали поджидать где-нибудь в подворотне или дома. Нет. Нагло и открыто, средь бела дня, явились к каждому из них в офис. Даже не распутывая  сложную цепочку счетов, придуманную Глебом, ОН – был уверен, счета взломали мы, но сам по-прежнему, не объявлялся. Снова, чего-то ждал. Он просто изводил нас таким образом.
Персонал фирмы паниковал, по городу поползли слухи…
Оставшиеся без директоров филиалы были прикреплены к головному офису фирмы, руководство ими осуществлялось замами, но контролировать их пришлось Марку. Ребята тоже передали все свои дела своим замам, отправившись в «отпуск» на неопределенный срок. В каждом офисе была выставлена вооруженная охрана, в первую очередь, для успокоения персонала.
 Вечером  мы с Марком и Германом сидели у камина, обсуждая наши не радостные дела. К Марку зашли друзья – Макар, Князь и Трифон.
- Здорова. – сказали они войдя в дом.
- Здорова. – ответили Марк и Герман.
- Добрый вечер. – сказала я, посмотрев на них.
- Че, Марк, проблемы у тебя образовались? – спросил Макар.
- Проблема в том, что я не могу понять кто это…
Марк обсуждал с друзьями ситуацию.  Я немного посидела с ними и ушла к себе и совершенно напрасно, мне стоило послушать, о чем они говорят. Откуда я могла знать тогда, что их тайна отразится на мне много лет спустя? Тогда, я и подумать не могла, что станет со всеми нами и кем стану я…
Герман ушел вслед за Настей и Марк с друзьями слегка  сменили тему.
- Ты не думал, что тебя тоже Волчата давят?
- Думал. Только не срастается ни хрена. Волчару закрыли, а у меня все только начинается.  Че с пацанами? Был суд?
- Был, закрытый. Гвидон, Харитон и Боголеп – 12-ть строгоча. Демид и Антип 12-ть и 3.
- Твою ж мать. Когда ж он су.а успокоится?
- Когда сдохнет и то не факт. Вся эта история унесет еще немало жизней, Марк. Сколько еще крови прольется, одному Богу известно, нам же остается лишь отбивать свой город от этой нечисти…
- Его может, и нет вообще, схрона этого гребанного, а мы воюем не понять за что.
- Схрон есть, Марк, только вот где он, хрен его знает. Ижевск будет тонуть в крови, пока мы не найдем его. Знать бы, где искать… Казимиру впаяли 13-ть лет, Панкрату – 10ть, Волчаре – вышку, но он твердо обещал вернуться и не он один. Шпану их тоже закрыли почти всю…
Ижевский схрон Квазимоды – вся кровь, пролитая в Ижевске, была завязана на нем. Ижевская братва, как могла, отбивала свой город от желающих поживиться на нем, возможно, если бы они не держали все это в тайне, крови пролилось бы меньше, но…

 Через неделю Марку позвонили по скайпу, но изображения не было, лишь черный экран и звук.
- Марк. – раздалось из ноута. – Пришло время, кое-что вспомнить! Ты зря взломал мои счета, но об этом позже. Много лет я ждал, я подожду еще полгода. Слышишь, Марк? Каждому из вас я даю полгода, после этого ни один из вас не останется в живых! Ни кто!
 - Кто ты? – пытался спросить Марк.
- Ты прекрасно знаешь, кто я. Хоть и вычеркнул меня из своей жизни, как рядового конкурента, не выдержавшего конкуренции. Скоро мы встретимся, Марк, и вспомним все! Полгода, Марк! – он отключился.
Железный монотонный голос. Марк не мог понять кто это.
- Черт. – сказал он и заходил по кабинету. – Я не могу понять, кто это. Я начал отбивать Империю в 85-м году. В начале 90-х, когда я уже более твердо стоял на ногах, было десятки разборок. Время тогда было лихое и «стрелки» напоминали кровавую бойню – резню на ножах и топорах. Многие тогда хотели меня завалить, но тогда все друг друга хотели завалить. Многих тогда и перевалили, а половину из тех, кто остался в живых посадили, кого на 10-ть, а кого и на 15-ть лет. Но ни кто особо не выделялся.  Встретились, поперерезали друг другу по половине людей и разошлись в разные стороны.– он сел за стол, закрыл лицо ладонями и просидел так минут пять. – Я не знаю кто это. – сказал он убрав ладони от лица.
  Марк снова умолчал о самом серьезном конфликте, потому что был уверен, что это не Волчара, и он и все его шныри парятся на нарах. Кто? Он не мог понять кто это, потому что все сводил к разборкам и переделам ниш и сфер влияния, а дело было совсем не в нем, дело касалось его семьи, но тогда, он даже подумать об этом не мог…
 
И так, у нас было полгода. Вылет из страны отложили – Степану и Даниле хотелось побыть с семьями, хотя бы еще немного. Какой бы невероятной не казалась ситуация, все мы прекрасно понимали, насколько на самом деле все серьезно. Марк понимал это, как ни кто другой, но – ни когда и ни кого не боялся Марк. Он и сейчас чувствовал себя вполне уверенно. Он очень переживал за близких, но сам не боялся ни того, кто пытался пугать его, ни того, что могло его ждать – смерть, зона, все это ни чуть не пугало Марка, уберечь бы родных, больше он не переживал ни о чем. Ни кто не думает о смерти, пока он жив и мы не думали, не хотели думать. Не хотели омрачать эти дни, каждый из нас понимал, что они на самом деле могут оказаться последними, но ни кто даже не думал  прятаться. Вместе до конца! Да и был ли смысл куда-то убегать? От судьбы не убежишь. Мы не знали, кто нас пытается пугать, не знали, как его найти  и ни хрена не могли сделать, поэтому мы просто жили. Сегодня мы были живы и жили сегодняшним днем. Ребята тоже ни чего не боялись, кто кого, жизнь покажет.  Мы небыли легкомысленными. Нет. Мы стали больше времени проводить в спортзале. Герман учил меня обращаться с оружием. Я отлично управлялась со многими его видами, метко стреляла, но любимым моим оружием был нож. Увесистый охотничий  нож с длиной лезвия 16-ть см., шириной 4-ре см. и 12-ть см. деревянная рукоять. Аккуратный и очень острый, с ним я управлялась лучше всего.

И снова братья удивляли меня своей опекой.
- Настюшка, привет. – они вошли ко мне в комнату, все втроем.
- Привет. – ответила я, прижимая к груди малыша.
- Иди ко мне, мой мужичек. – Рик нежно смотрел на Марика, я подала ему малыша.
- Дядь –ка. – пролепетал Марик.
- Дядька. Мой ты хороший. – переполненный нежностью, Рик отошел с малышом до окна, ко мне подошел Аскольд и обнял меня за плечи со спины.
- Настюша. – тихо сказал он. – Ты смелая девочка и преданная жена. Ты умница, Настя.
- Ребят, вы чего? – я смотрела на них и ни чего не понимала.
- Настя, я очень прошу тебя. Мы все тебя просим, езжай отдыхать с мамой. – Аскольд продолжал сжимать мои плечи.
- Я ни куда не поеду. – твердо ответила я.
- Настюша, пожалуйста.
- Нет.
- Насть. – Рик отдал Марика Генри и подошел ко мне. – Настя. – он положил ладони мне на плечи и посмотрел мне в глаза. – Я умоляю тебя, уезжай. – невыносимая боль была в его глазах, боль и мольба.
- Зачем вы пугаете меня?
- Настя, пожалуйста. Все это… Не зачем тебе все это видеть, Настя.
- Я не оставлю Германа.
- Герман мужик…
- Нет.
- Настюшенька, пожалуйста. – Рик продолжал смотреть мне в глаза.
- Я не поеду…
- Значит «нет»? – Генри строго смотрел на меня.
- Нет.
- Все чему учил тебя Федор, покажется тебе сказкой в сравнении с тем, что буду требовать от тебя я. Каждый из нас.
- Я не могу оставить вас, ребята. Простите меня…
По два часа в день они «дрессировали» меня в спортзале и на полигоне, вкладывая в меня все, что они знали и умели сами… Тогда я списывала их заботу обо мне, на любовь. Они очень любили меня и не скрывали этого, но истинных причин этой чрезмерной опеки я не знала…

Марк улаживал дела на фирме, закрепив за ней регулярный аудит, чтобы она могла какое-то время работать без него. Мы не забывали о проблемах, но и не давали им поглотить нас полностью…
   
Я уложила малыша спать и стояла на балконе.
- Насть, на завтра  куплены билеты. – ко мне подошел Герман.
- Я помню, Герман. Марику я все уже собрала. – ответила я.
- Ты, в каком-то смысле, тоже женщина. – сказал он, намекая на то, что я тоже должна уехать.
- В каком-то смысле, я не отношусь ни к женщинам, ни к детям. – резко ответила я.
- Настя…  – Герман понимал, что не сможет не заставить меня, не уговорить, но все же, пытался.
 - Герман, не начинай! Марик летит с бабушкой, точка!  Меня братья задолбали, блин! Я уже  устала объяснять вам всем, что Я ни куда не лечу! – я почти орала на него.
Он «взял в ладони» мое лицо.
- Милая моя. – прошептал он.
- Герман, я никогда не оставлю тебя. – шептала я. – Я не боюсь умереть рядом с тобой… я очень боюсь остаться без тебя…
Его горячие губы нежно касались моих, долгий пьянящий поцелуй сводил меня с ума.
- Герман, родной мой… Герочка…  – казалось, кровь закипает в жилах.
Он увлек меня в комнату.
- Настенька, любимая моя…  – он продолжал нежно целовать меня, его сильные крепкие руки обнимали мое тело… Казалось, в мире нет ни кого и ни чего, кроме нас…
- Настя, я понимаю, что даже если я силой посажу тебя в самолет, ты выпрыгнешь из него и вернешься обратно. – мы лежали на постели и разговаривали в пол голоса. – Пообещай мне, пожалуйста. – он замялся. – Пообещай, что, не смотря ни на что, ты  будешь продолжать жить дальше. Снова выйдешь замуж и будешь счастлива.
От такой просьбы у меня отнялся дар речи.
- Ты с ума сошел?! У тебя совсем крыша поехала?! О чем ты просишь меня?! Ты сам понял, что ты сейчас сказал?! – я  присела на постели.
- Настя, послушай. – он присел рядом и обнял меня. – Я знаю, как сильно ты любишь меня и я тебя очень люблю. Тебе всего 20-ть, Настя, я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня всю оставшуюся жизнь. Ты и так, уже очень многое пережила из-за меня. Если бы я мог знать тогда, что тебе придется пережить рядом со мной, я ни за что не привез бы тебя сюда. – он посмотрел мне в глаза. – Я больше жизни люблю тебя, Настенька и, единственное, чего я хочу, чтобы ты жила и была счастлива.
- Не смей так говорить. Как я могу быть счастлива без тебя? Я, что угодно готова пережить, лишь бы быть рядом с тобой. Я живу для тебя. Зачем мне без тебя эта жизнь?
- Это решать не нам. – хмуро ответил Герман.
- Но почему ты так уверен, что погибнешь?
- Я не знаю…
Он не знал, скорее чувствовал, что это - последняя ИХ с Настей ночь. И единственное, о чем он просил Бога, чтобы Настя, не страдала всю свою жизнь так же, как страдают его братья…
- Настя, я никогда ни о чем не просил тебя. – продолжал настаивать он.
- Нет! Никогда! Ни за что на свете! Я прошу тебя, не говори так! Скажи мне, как и прежде, что у нас все еще впереди, что все у нас будет хорошо. Пожалуйста, Герман.
- Настенька, я прошу тебя. Мне так будет спокойней. – он нежно поцеловал мои губы.
- Только для того, чтобы ты отстал от меня!
- Обещаешь?
- Обещаю, но ты не посмеешь оставить меня. Ты, не имеешь на это права!
Он крепко обнял меня.
- Я больше жизни люблю тебя, рыбка моя, и больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива.
- Я не смогу быть счастлива без тебя. Я не смогу жить без тебя.
- Сможешь, Настенька, сможешь. Ради меня…
От его слов сердце мое сжалось в комок, дикая тревога поселилась в моей душе, я не боялась, но не понятное разрывающее душу предчувствие завладело мной… предчувствие чего-то ужасного…

 Утром мы собирали Марту и Марика в аэропорт. Марта ничего толком  не знала, она летела просто отдыхать с внуком, жены Данилы и Степана летели с ней за компанию. Марта уже, привыкла к жизни Марка и не задавала лишних вопросов.
- Ну, что готовы? Поехали. – сказал Герман.
  Лексус отца и Хаммер Германа выехали со двора. Стояла уже поздняя осень, небо было хмурым, обещая рассыпаться снегом.
  В аэропорту было спокойно, когда мы подъехали, Степан и Данила были уже там. Объявили посадку и мы проводили родных до трапа самолета. Пока продолжалась посадка, мы молча стояли у машин, надеясь на то, что сейчас они улетят и у них все будет хорошо.  Но тут, мы заметили какую-то суету  у трапа самолета. Люди, идущие ровной группой, стали толпиться, толкаться, кто-то закричал. На трапе, явно, была паника.
- Марик! – я  бросилась к трапу самолета.
Ребята побежали за мной. Кое-как растолкав толпу, мы добрались до родных. Перепуганная Марта, крепко прижимала к груди Марика. Сыновья ребят склонялись к трапу, подняв их за плечи, мы увидели причину паники – два снайперских выстрела. Жены Степана и Данилы лежали на ступеньках трапа, залитых кровью…
  Степан и Данила повезли жен в клинику. Мы с детьми отправились домой, пока мы ехали, Герман обзвонил братьев.
  Приехав домой, мы все собрались у Марка в кабинете. Ему снова звонили по скайпу. Снова черный экран разговаривал с нами.
- Марк, не стоит пытаться убежать от меня. Сегодня, бабка с детьми осталась жива, но это лишь сегодня! Я не дам вам покинуть страну! Я не дам вам откупиться! Я не дам вам не единого шанса! Вы все, сдохнете! Все, до единого! Не пытайся, Марк, теперь ты уже ничего не сможешь  не изменить, не исправить! Для начала, ты вернешь мне долг 35-ть миллионов долларов, которые ты снял с моих  счетов. Через три дня, в карьере, в три. – он отключился.
Закрыв ноутбук, Марк взял телефон.
- Артур. Поговорить надо. – коротко сказал он и мы вышли из кабинета в гостиную.
- Федор. – продолжал Марк. – Тридцать бойцов по периметру.
- Есть.  – ответил Федор и удалился.
 Марик наплакался и теперь спал. Я присела на диван рядом с Мартой, видя ее состояние, я хотела, хоть как-то, поддержать ее.
- Мама. – я  взяла ее за руки.
- Ты знаешь, Настя. – сказала она. – Я всегда знала, чем занимается Марк, хоть он и пытался оградить меня от всего этого. Я всегда знала больше, чем он хотел. И я не жалею, что прожила свою жизнь рядом с ним. Я боюсь лишь одного – не приведи Господь, хоронить детей…
 
Часа через два, в дом вошел Артур и с ним семеро их с Марком друзей – Наум, Марат, Назар, Никон, Мартын, Авдей и Евдоким, такие же крепкие и возраста почти такого же, как Марк.
Я была хорошо знакома с Артуром,  мужчин, что пришли с ним, я знала очень мало.  Это были такие друзья Марка, с которыми встречаются крайне редко и ни на семейных торжествах, а, в основном, тогда, когда у кого-то из них случаются очень серьезные проблемы. Марк и Артур тесно общались с ними, но у нас дома я видела их крайне редко.
  Полный двор черных джипов и охраны, полный дом  здоровых и крепких мужчин… оружие… Все это напоминало мне картину из  какого-то ужасного триллера, казалось, в самом воздухе витает дыхание смерти, ожидание, чего-то страшного, неизбежного, непоправимого… Я не могла поверить, что все это происходит с нами.
    Мужчины разговаривали у камина.
- Деньги, я думаю, будут не нужны. – говорил Марк. – Ему нужно собрать всех нас в карьере. – Марк серьезно посмотрел на друзей. – Я не знаю, кто этот больной ублюдок и как он работает.
- Да, ладно, Марк, что в первый раз? – сказал Артур. – Вспомни 90-е, тогда каждый работал, как хотел …
    Из клиники позвонил Никита.
- У Натальи (жена Степана) пуля прошла в двух сантиметрах от сердца, она поправится. Вера (жена Данилы) скончалась по дороге в клинику. Мы приедем уже завтра. – он положил трубку. …

Через день нам предстояли первые похороны. Мы хоронили жену Данилы. На нем, просто, «не было лица». Он очень любил Веру, дети безумно любили мать. Данил не знал, что им сказать, как им объяснить, почему погибла именно их мать. Марк сам поговорил с подростками. Они держались стойко. Было видно, насколько им больно, горько и обидно, но они держались – не истерили и не плакали, стояли молча, низко опустив головы.
   Марк опасался, не хватит ли у этого урода мозгов, прислать снайпера на кладбище, но сегодня, все было тихо…
 
Марта, Туся и дети практически не спускались со второго этажа в гостиную, здесь теперь, постоянно находилось много мужчин.
 Марк собирался ехать в карьер. Решили, что сегодня он поедет с друзьями, кто-то должен был контролировать обстановку в доме. Марк взял кейс с «куклой» и они ушли.
  В карьер въехали два черных «Лексуса», где их уже ждали  четыре таких же джипа и двенадцать рослых вооруженных парней около них. Один из них вышел вперед.
- Я от звонившего. – сказал он. – Бабло привезли?
Марк вышел вперед и бросил ему под ноги кейс, тот даже не стал его проверять, чуть приоткрыл крышку и закрыл обратно. Марк был прав, деньги предлог, их вызвали сюда, чтобы перестрелять.
- Ты здорово накосячил, Марк, и должен ответить. – сказал приехавший и поднял пистолет, направляя его на Марка, но прежде, чем раздался выстрел, Марк с ребятами успели залечь под джипы.
Они бывали в таких ситуациях и знали, куда они едут. Началась перестрелка. Машины стояли метрах в 30-ти, друг против друга. Между машинами Марка было метров 10-ть, джипы же приехавших, стояли почти вплотную друг к другу, между ними не было и двух метров. Стрельба продолжалась уже минут 20-ть. Со стороны приехавших, около крайних джипов, лежало семь тел, со стороны Марка – Евдоким и Авдей, неудачно высунувшихся из-под джипов.
 Артур прицелился в бензобак машины приехавших, стоявшей в центре, именно около нее, сейчас, сгруппировались, оставшиеся в живых, приехавшие. Ребята Марка прижали головы к земле, накрыв их ладонями. Раздался взрыв, в небо поднялось черное облако дыма, тела приехавших разбросало около машин. Марк с ребятами еще минут десять лежали под джипами, потом все стихло, они встали, осмотрелись.
- Вроде, больше никого. – сказал Артур. – Че, Марк, колодец наш еще жив?
- Конечно, жив, как же нам без него. – ответил Марк.
  Еще с 90-х, в карьере в грунт была врыта большая металлическая цистерна, наполовину заполненная кислотой. В этом «колодце» навсегда исчезали те, кто не хотел мирно жить. До колодца, оставшихся лежать в карьере, просто закапывали в гравий, бульдозером сравнивая их «могилы» с землей.
  Артур взял лопату и безошибочно нашел место, сдвинул большой валун, здесь под 30-ю см. гравия находился железный люк колодца. Следом за Артуром пошли ребята, они несли десять 20-тилитровых канистр с кислотой. Своих погибших ребят они уложили в один из джипов, тела же приехавших, они стаскивали до колодца. Артур отправился за последним, тем, который разговаривал с Марком.
- Жив еще, су.а.– сказал он, подтащив его до колодца.
- Уже нет. – сказал Марк.
Он взял еще живого приехавшего за шиворот и скинул его в колодец, следом покидали остальных и залили их кислотой. Артур задвинул люк колодца, снова засыпал ее гравием и поставил валун на место. Канистры из-под кислоты закинули в оставшиеся джипы приехавших и подожгли. Машины взорвались, ребята подождали, пока они догорят и уехали, но доехать домой, им не удалось. Отъехав от карьера метров 800-т, Артур резко нажал на тормоза. Их второй джип, ехавший впереди, благо на достаточном расстоянии, разлетелся в дребезги, оставив лишь клубы черного дыма, обломки железа и останки разорванных на части тел. В этом джипе были тела погибших и еще двое друзей Марка – Назар и Марат.
Это был заряд с дистанционным управлением, вероятно, приехавшие не отзвонились вовремя и кнопка на пульте была нажата.  Марк, Артур, Мартын, Наум и Никон вышли из машины. От ехавших во взорванном джипе, не осталось практически ничего, но бросить останки друзей здесь, нельзя.
- Никита! – хрипел в трубку Марк. – Нужна труповозка и мешки!  …
 
Марк приехал домой уже за полночь и с ним четверо его друзей. Четверо, а не восемь!  Мы ждали их в гостиной, ни кто из нас еще не спал, мы, вообще, сейчас почти не спали. Глупо было о чем-то спрашивать, все было ясно. И через день, нас снова ждали похороны.
 
Мы стояли на кладбище, перед нами  четыре закрытых лакированных гроба, из красного дерева. В ту ночь, Никита до рассвета проводил экспертизы, чтобы, хоть, что-то положить в гробы.
  На кладбище почти не было женщин. Таким людям, как Марк и Артур, редко удается создать семью. Были лишь мать одного из погибших, его сестра и я.
  Мы простились с погибшими, уложили их могилы цветами и стали возвращаться к машинам. Со стороны главной дороги к нам свернули два джипа, не доехав до нас метров 50-т, они остановились. Из машин вышли десять мужчин с автоматами, встали за джипы и открыли огонь.
«Стрельба на кладбище! Это уже перебор, ребята!»
Мы открыли встречный огонь. Минут 15-ть и все стихло, шестеро из джипов лежали на земле, их наскоро побросали в машины и они сорвались с места. Степан, Данила и Артур рванули за ними.
  Мы осмотрелись – Наум, Мартын и Никон – убиты, трое бойцов из охраны тоже. Федор, Глеб и еще двое охранников тяжело ранены, Никита повез их в клинику.
  Ребятам удалось догнать, мчавшиеся на огромной скорости, джипы. Артур, обогнав их, поставил свой Лексус поперек дороги и мчавшиеся Крузаки вынуждены были остановиться, сзади их подпирал  Навигатор Степана и Лексус Данилы. Ребята не прятались за машинами, они просто шли вперед, расстреливая джипы приехавших, из короткоствольных автоматов. Десять минут и от массивных Крузаков осталось лишь решето, ни кому не удалось выбраться из этих двух машин. Ни кому, но наших ребят «накрыли» менты, оказавшиеся здесь, видимо, не случайно. Ребят увезли в СИЗО.
Нам ничего не оставалось, кроме как, вернуться домой.
К вечеру из клиники позвонил Никита.
- Из раненных охранников, выжил лишь один. – говорил он. – Шансов у Глеба, почти нет. Я вынул из него пять пуль. Жизненно важные органы не задеты, но он потерял очень много крови. Сейчас его состояние крайне тяжелое, но стабильное, возможно, он все же, выкарабкается. С Федором ситуация попроще, состояние его тоже тяжелое, но ранения его не смертельны. Наталья идет на поправку…
 Если в ком-то из нас и оставались эмоции, то после перестрелки на кладбище, их не осталось вовсе. Мы стали похожи на роботов: холодный разум, стальные лица и никаких эмоций, сейчас, они ни кому были не нужны. Лишь маленький Марик улыбался, сидя у Деда на коленях и хлопая его по щекам маленькими пухлыми ладошками. Он еще ни чего не понимал, и слава Богу!

  Снова кладбище, снова массивные лакированные гробы…
  Эта сука отстреливала нас, как крыс, а мы понятия не имели, кто это и где его искать. Ни служба безопасности, ни криминальные друзья Марка, ни «купленные» менты, ни кто не мог дать хоть какой-то информации.
  На кладбище днем, все было тихо, ничего не происходило, кроме обычных прощальных церемоний.
  Ночью – в небольшом и, до настоящего времени, тихом коттеджном районе, с периодичностью в час, прогремели три мощных оглушительных взрыва. На воздух взлетели три красивых уютных дома: Аскольд, Рик, Генри. Но в эту ночь, они все были у родителей.
  Следующую неделю было абсолютно тихо. ОН опять затаился и чего-то ждал. Что теперь задумал этот больной урод. За что он решил уничтожить его семью?
Нас осталось шестеро: Марк, Аскольд, Рик, Генри, Герман и Я…



Глава 10.
   
  Ночью выпал первый в этом году снег. Братья сидели в саду. Герман гулял с Мариком по сугробам, которые были малышу выше пояса, он звонко смеялся, падая в чистый искрящийся снег. Его заливистый смех разносился по всему двору. По периметру двора были рассредоточены, все те же, 30-ть бойцов СБ.
 
Мы с Марком сидели в доме у камина, рассуждая о «звонившем» и о том, почему этот урод снова затих… ОН молчал, но чувство тревоги не покидало меня, сжигая мою душу изнутри, просто нервы, пыталась я себя успокоить…
   … Грохот… Лай собак… Стрельба…
 - Марик! – я  окаменела от ужаса и выбежала из дома.
   
…Ворота лежали на земле, на них стоял «Лэнд Крузер», за ним несколько «Сурфов», выглядывая из-за них, человек 20-ть обстреливали  дом. Свинцовый град засыпал сад и двор, чистый искрящийся снег заливала алая кровь…
  Во дворе шла перестрелка, напоминавшая военные действия. Аскольд не давал мне выйти из дома. Он, Рик и Генри отстреливали вход в дом, не давая приехавшим ворваться внутрь дома.
В саду и во дворе с приехавшими, вели перестрелку СБ-шники.
- Настя! Уходи! – заорал мне Аскольд, когда я пыталась  прорваться сквозь них во двор, он не давал мне выйти.
Я ни где, не видела Германа и Марика.
«Малыш, милый ну, где же ты? Почему ты не плачешь?»
Мое сердце разрывалось на части.
- Где Марик?! – заорала я.
- Уходи! – заорал мне в ответ Аскольд, закрыв меня собой от пуль, автоматная очередь вошла в его грудь…
Схватив его автомат, я начала лупить из него по машинам «гостей».
- Марик! – орала я, прорываясь в центр двора.
СБ-шники падали один за другим.
Я огляделась.
Аскольд! Рик! Генри!... Герман!
Боже, нет!!! В снегу у забора, рядом с Германом лежал Марик!!!
Герман накрывал его своим телом.
«Мой маленький мальчик!!! Господи!!! Ну, он то, в чем виноват?!»
Я подбежала к ним, взяла малыша на руки, он не дышал, его курточка была в крови. «Маленький мой! Мой маленький сыночек!» Я села в снег, изо всех сил прижимая к груди Марика.
- Настя… – Герман, он был еще жив.
Я взяла его за плечи правой рукой и положила себе на колени, левой я продолжала прижимать к груди Марика.
Приехавшие продолжали перестрелку с охраной Марка.
- Настенька… прости меня… за все прости… за сына… прости, Настя… – Герман говорил с большим трудом, с его губ слетали лишь обрывки фраз.
- Тише, милый мой, тише. Герман, я прошу тебя, пожалуйста… не оставляй меня, Герочка.
- Настя… он не один… сейф… Настя…– он задыхался, изо рта его пошла кровь. – Настюша, любимая… прости меня… за все прости…  – он посмотрел мне в глаза. – Ради меня… Ради Марика… Ты обещала мне, Настенька… Ты обещала мне… – он замолчал, его взгляд навечно застыл, продолжая «смотреть» мне в глаза.
Я изо всех сил прижала к себе мужа и сына.
- Нет! – закричала я. – НЕ-Е-Е-Е-Т!!! – душераздирающий крик раздался по округе, казалось, и моя душа вылетела из меня с этим криком.
Я очень хотела умереть. Здесь! Сейчас! С ними! Но меня не задела ни одна пуля.
Я подняла голову. Прямо на меня, метрах в десяти, смотрел и нагло ржал – Сухой! Продажный ублюдок. Он работал на всех, кто хорошо платил. И сейчас, он смотрел мне в лицо и нагло ржал.
- Привет от «звонившего», Мурена. – издеваясь, произнес он и поднял пистолет.
«Давай! Стреляй, сука! - думала я. – Я буду рада, умереть здесь и сейчас,  вместе с моими любимыми мальчишками!»
Но выстрелить он не успел, его скрутил ОМОН.
«Как всегда, вовремя! И не раньше!  И не позже!» - со злостью думала я.
После перестрелки на кладбище, менты постоянно пасли нас. Омоновцы скрутили троих, оставшихся в живых, приехавших. Допрашивали уцелевших охранников. Тела погибших собирали и относили в катафалки, которых понадобилось не мало. Весь двор был залит алой кровью.
 Что творилось со мной… Это невозможно описать. Никите пришлось вколоть мне три дозы успокоительного, прежде чем он сумел вырвать из моих рук Марика, упав к его ногам, я умоляла его вернуть мне сына…
 
 Марта не пережила эту ночь. Ее материнское сердце не выдержало. Случилось то, чего больше всего на свете боится каждая мать – все ее сыновья и маленький внук – убиты. Этого она пережить не смогла, этой ночью ее сердце остановилось…
Почему мое сердце продолжало биться? Зачем? Для чего? Как мне жить без моих любимых?
Я не понимала, как и для чего мне жить дальше.
Федор и Глеб в больнице,
Степан и Данила в СИЗО.
И никого больше нет! Никого!
Марк, Никита, Я – ВСЕ!
 
В день похорон, снова пошел снег. Еще шесть дубовых гробов и среди них, один - совсем маленький. Мой маленький Марик, казалось, он улыбается. Снежинки ложились на его щечки и не таяли. Это ужасно. Снег ложиться на плоть и не тает. Безжалостно говоря о том, что в этой плоти, больше нет жизни…
  Сегодня, судьба забрала у меня самое дорогое – то, ради чего я жила. Она отняла у меня весь смысл жизни… Этот больной урод, лишил меня смысла жизни…
  Марк – сильный и непокорный!  Ни кем не сломленный! Ни кем не покоренный! Он создал своего рода Империю семьи Гретман – неподкупную и ни кому не подвластную. Сегодня, судьба посмеялась и над ним. Сегодня, Марк был разбит вдребезги! Судьба забрала у него все, ради чего он жил.
  Как бы сильно, я не хотела сейчас рыдать, биться в истерике, орать и убиваться от горя, я держала себя в руках. Я не истерила  и не захлебывалась от душивших меня слез, хоть и очень этого хотела. Когда человек кричит, он выпускает часть своей боли из себя. Я не могла себе этого позволить – выплеснуть из себя то, что сейчас творилось в моей душе. Я – не могла.
На меня смотрели четыре пары осиротевших глаз. Четыре подростка, которые до этого времени не видели ничего подобного. Их отцы прятали их от криминальной жизни и сейчас, они были  настолько напуганы и «раздавлены», что им не стоило видеть того, что сейчас чувствую я. И вся моя боль оставалась во мне, безжалостно разбивая мое сердце на тысячи мелких осколков.
Лишь скупая горькая слеза упала из моих глаз, когда я в последний раз целовала Марика. Упала и замерзла на щечке моего маленького сыночка, вместе с ней замерзло и мое сердце, превратившись в кусок льда, который теперь, вряд ли кому-то  удастся растопить.
 Когда я подняла голову от маленького гробика, подростки посмотрели на меня и вздрогнули, будто волна ужаса прокатилась по кладбищу и исходила эта волна от меня.  Моя темно-русая коса, мои волосы, моя голова стала седой, белой, как падающий на нее снег, серое, искаженное невыносимой болью лицо и взгляд, непроницаемый и холодный…
  Степана, Данилу и Артура (за определенную плату) на кладбище привез конвой, пять мусоров с автоматами. Су.и! Они даже не сняли с ребят наручники, не дали подойти к детям.
 Мы стояли и молчали.
 Кладбище было усеяно свежими могилами: Вера, друзья Марка, его сыновья, жена, мой маленький Марик и 18-ть ребят из «СБ».
Две недели – 32-е могилы.
Такого Ижевск не видел еще никогда!
 
  « Ошибся тот, кто сказал, что лихие 90-е прошли!
Они никуда не прошли!
Они научились маскироваться и выжидать!
Они всегда Были! Есть! И Будут!
Ибо всегда, в этом мире,
Была! Есть! И Будет!
Человеческая жестокость!
Не знающая пощады, даже к маленьким,
Ни в чем не повинным детям!
И всегда Были! Есть! И Будут!
Те, кто пытается этой жестокости противостоять!
Вечное противостояние – не знающее конца!»

 Как только могилы засыпали землей, конвой приказал ребятам идти к машине. Они в последний раз посмотрели на меня. «Мы еще вместе. Мы еще живы!» - говорили их глаза. Данила, со скорбью во взгляде, посмотрел на меня и на своих сыновей и их увели.
  Я уложила могилы Германа и Марика цветами. Опять, кроваво-красные розы… Судьба опять забрала у меня самых дорогих и близких людей. И рядом уже нет Германа, который мог  поддержать меня. Германа больше нет… Теперь, я совсем одна…
Я не могла отойти от их  могил. Я, не могла уйти и оставить их здесь навсегда.
Я, не могла! Я не хотела, уходить от них!
Ко мне подошел Никита.
- Настя. – он протянул мне горсть таблеток и бутылку воды. – Надо, Настя, надо. – сказал он, видя, что мне на хрен не нужны его таблетки, мне, вообще, ничего было не нужно. – Мотор нужно беречь.
- Зачем? – спросила я, все же взяв из его рук таблетки.
Мы немного отошли от могил. Ко мне подошел младший сын Данилы – Димка.
Сыновья Степана и Данилы были почти ровесниками. У Степана – Арсений – 15-ть лет и Ефим – 13-ть лет. У Данилы – Сашка – 14-ть лет и Димка – 12-ть лет.
- Тетя Настя. – сказал он.
- Что Дима? – тихо спросила я.
- Тетя Настя, извините меня. Я знаю, что Вам плохо и Вам совсем не до нас сейчас, но с утра тетка звонила. Завтра утром Вы должны нас отвезти.
- Куда? – спросила я, зная, что ни у Веры, ни у Данилы родных нет.
- В опеку. – Димка еле сдерживался, чтобы не заплакать. – Мамы нет, папка в тюрьме, нас с Сашкой теперь заберут.
Я присела на корточки, положила ладони ему на плечи и посмотрела ему в глаза.
- Ни кто вас не заберет. Слышишь меня? Ни кто. – я  снова вспомнила Германа, как когда-то он, так же говорил мне. – Вы едете к деду и жить будете с дедом и со мной. – я  обняла его. – Все будет хорошо, малыш. – сказала я и встала, Димка пошел к брату.
  Я чувствовала ответственность за них. Я не могла бросить Данилу и Степана и бросить их сыновей на произвол судьбы. Я должна помочь подросткам пережить то, что произошло с их семьями. Подростки – самое время для наркоты и беспредела. По сути, кроме меня у них ни кого больше нет. Я готова была им помочь, но я не испытывала ни жалости ни нежности. Материнские чувства умерли во мне вместе с моим маленьким сыночком.
- Ну вот. – сказал мне Никита. – Хотя бы ради них, ты должна жить дальше. Идем, Настя.
- Я не могу, Никита. Ты понимаешь? Я не могу! Я не хочу! Я не хочу жить дальше!
Никита крепко обнял меня.
- Держись, Настя, я прошу тебя. – тихо сказал он. – Нужно набраться сил и жить дальше.
- Не могу, Никита.
- Надо, Настя. Надо. – сказал он и, держа меня за плечи, вывел меня с кладбища.
    Надо! Зачем?
Мне сейчас, ничего уже было не надо.  Я хотела к своим мальчишкам, я хотела их обнять. Я хотела, чтобы Господь забрал мою душу и пустил меня к мужу и сыну. И больше мне ничего было не надо.

Мы вернулись домой. Мне невыносимо было находиться здесь, здесь все напоминало о том, что еще месяц назад мы все были живы, мы любили друг друга и были счастливы, а теперь… Теперь мы сидели лишь втроем – Марк, Никита и Я. Сидели и молча глушили водку. Марк был похож на обезумевшего старца, который ничего не видел и не слышал вокруг себя.
- Зачем? Зачем мне все это нужно?! – говорил он. – Зачем? Если бы не я, мои сыновья, мой маленький внук, все сейчас были бы живы…
- Марк! – резко оборвала я его. – Я видела, какой жизнью живет Герман. Я много раз могла бросить все и уехать и сейчас, мой мальчик был бы жив. Но я – жила с Германом! Это та жизнь, которую он мог дать мне и нашему сыну и я, принимала ее! Мне на хрен не нужны были ни власть, ни миллионы! Мне важно было быть рядом с Германом, и я всегда была рядом с ним!  И что?! Я виновата в гибели Марика?! Потому что не смогла предать его отца и сбежать?! Наши ребята погибли не для того, чтобы ты сопли на кулак мотал! Они до последнего стояли за свою семью! Какой-то отмороженный ублюдок, решил, что он царь и Бог и он может вершить правосудие?! – жестко орала я в лицо Марку.  – Но Я – еще жива! И еще жива эта тварь, которая ни за что лишила жизни всех моих близких! Моего, ни в чем не повинного малыша!  Теперь Я – буду вершить свое правосудие!  Я найду эту тварь, даже если мне придется потратить на это всю свою жизнь! Где бы он не был, я найду его! Найду и выпущу ему кишки!…