Уважаемые читатели, в тексте произведения присутствуют сцены насилия, нецензурная речь, эпизоды распития алкогольных напитков и табакокурения.
Лицам не достигшим 18-ти лет, читать не рекомендую, какие-то моменты могут быть просто не понятны и, соответственно, не интересны.
Герои, события и места действия, описанные в этом романе, являются вымышленными. Описанный здесь город Ижевск, к реальному городу Ижевску не имеет никакого отношения. Любые совпадения - просто совпадения и не более того.
Спасибо за проявленное внимание. Приятного чтения.
Не многие поймут, а многим и не нужно...
Это - лишь мои фантазии...
"Ангел или демон?"
… Нет боли сильнее, чем та боль, что нанес тебе самый родной человек, которого ты безумно любишь, которому ты безгранично веришь…
Глава 1.
С утра перед работой, мы с Богданом собирались ехать в ЗАГС. У меня зазвонил телефон, я приводила себя в порядок в ванной и не могла подойти.
- Богдан, ответь, пожалуйста. – попросила я.
- Слушаю. – ответил в трубку Богдан.
- Здорова, Богдан.
- Здорова.
- Вчера в Ижевск вернулся. Хочу поздороваться зайти. Не против?
- Конечно, заходи.
- До вечера.
- До вечера.
Я вышла из ванной, мне показалось, что до телефонного звонка Богдан выглядел веселее.
- Что-то случилось, Богдан? – я посмотрела на него.
- Все хорошо. С чего ты взяла? – спокойно ответил он.
- Богдан. – я продолжала смотреть на него. – Кто звонил? – я взяла из его рук телефон и посмотрела последний входящий – звонок был от Платона.
Богдан ни разу, ни слова не сказал мне. Он все понимал и здраво относился к моим отношениям с друзьями, но...
- Богдан. – я взяла его за руки и посмотрела на него. – Ты хочешь, чтобы я перестала общаться с ним, вообще?
- Ты сделаешь это? – Богдан знал, насколько мне дороги мои друзья и то, что никогда и никому я не позволю встать между нами.
- Да. – твердо ответила я. – Если тебе сложно это принять и поверить в то, что ни он ни кто-то еще из моих друзей совершенно не угрожает нашим отношениям. Я сделаю это. Я не хочу, чтобы ревность грызла тебя. Но я хочу, чтобы ты понимал, что твоя ревность заставляет меня думать о том, что ты не уверен во мне и еще, ты должен понимать, перед каким выбором ты ставишь меня. Как я могу быть уверенна в том, что завтра ты не станешь ревновать меня к Глебу или Даниле?
Настя говорила о друзьях в целом, потому что не знала о разговоре Богдана с Платоном.
- Но ведь ты переживаешь, когда говоришь о Платоне? – спокойно спросил Богдан, он просто хотел услышать, что она скажет.
- Платон хороший человек, Богдан. Крестный Камиллы, пусть пока и названный, я хочу, чтобы именно он крестил ее. Возможно, если бы не он, ни меня, ни Камиллы не было бы сейчас с тобой. – Богдан удивленно посмотрел на меня, он не знал, как Камилла появилась на свет. – Потом об этом поговорим. Это мои друзья и нам очень многое пришлось пережить вместе. Богдан? – я снова посмотрела на него.
- Я верю тебе, Настя. – он обнял меня. – Я не ревную тебя ни к Платону, ни к кому-то еще из твоих друзей. Я знаю насколько они дороги тебе и я никогда не посмею встать между вами. Я ни к кому не ревную тебя. Я не ревновал тебя в ресторане, просто мне хочется дать в рожу тому, кто осмеливается пошло смотреть на тебя. Я уверен в том, что ты лишь моя девочка.
- Че тогда загрустил?
- Тебе показалось, паникерша. – улыбаясь, ответил Богдан и нежно поцеловал меня. – Малыш мой, я все понимаю.
- Я не сомневалась в тебе. Родной мой, я очень люблю тебя. – я нежно поцеловала его. – Идем?
- Идем.
Мы вышли из дома и сели в машину.
- Платон в Ижевске. – сказал Богдан, когда мы сели в машину.
- Да ладно. Вернулся?
- Да. Вечером зайдет. – ответил Богдан и посмотрел на меня. – Кто будет твоей свидетельницей, Настя?
Я впала в ступор и растеряно смотрела на Богдана.
- Я поэтому и спросил.
- А че делать, Дань? На моей первой свадьбе свидетельницей была Вера – жена Данилы, сейчас, я вообще не знаю. А кто свидетель?
- Ты не догадываешься? – я промолчала. – Глеб. – ответил Богдан.
- Я не знаю, Богдан. Может, Аню твою попросить?
- Ну, а почему нет? Я думаю, она будет не против...
…Свадьба была назначена через две недели и, вернувшись вечером с работы, мы присели у камина и занялись составлением списков гостей. Со стороны Богдана, гостей получилось совсем немного, а именно его мама – Алина Николаевна и младшая сестра – Анна, больше он ни кого звать не захотел. С моей же стороны, получился весьма не маленький список – друзья, сыновья и братья Марка. Закончив составлять список, я дала его Марку.
- Посмотри, папа, я ни кого не забыла? Может, кто-то еще из твоих друзей.
Марк прочел список.
- Ты никогда, ни кого и ни чего не забываешь, Настя. Я думаю, что этого вполне достаточно. Где решили гулять?
- Мы решили после ЗАГСа вернуться домой и гулять дома. Я хочу, чтобы мама и сестра Богдана, приехали за несколько дней до свадьбы, будет лучше, если мы познакомим их с Ричардом и Бруно в спокойной домашней обстановке.
- Да, Настя, ты права, родные Богдана должны привыкнуть к тому, что Бруно так похож на их отца и мужа.
Входная дверь открылась, мы посмотрели на нее и замерли от удивления. В дом вошел Платон, а с ним… весьма привлекательная молодая женщина рядом и совсем маленькая, несколько месяцев, девочка на руках. Мы подошли к дверям.
- Здорова. – бодро сказал Платон.
- Здорова. – ответил Богдан, пожав ему руку.
- Привет. – все еще удивленно, ответила я.
- Знакомьтесь – Карина.
- Очень приятно – Настя.
- Богдан.
- Настя, ты извини, что вот так, прямо с порога, но у нас тут авария небольшая, нам бы переодеться и подкрепиться.
- Ничего страшного. Идем
Мы с Кариной поднялись наверх, Богдан и Платон прошли до камина.
- Рассказывай, как вы здесь? Как Настя? Поправилась? – Платон засыпал Богдана вопросами
- Поправилась… Никогда ничего не говорила о тебе, но я видел, что она переживает. Теперь, я думаю, она абсолютно счастлива. Очень хочет, чтобы ты крестил Камиллу.
- А ты?
- Я бы не был против, даже если бы ты вернулся один. Я уверен в Насте и в том, что ее друзья подобны ей…
Мы с Кариной прошли ко мне в комнату. Она помыла и переодела малышку и присела ее кормить.
- Как зовут это чудо? – улыбаясь, спросила я.
- Настенька. – ответила Карина
Улыбка исчезла с моего лица, Карина посмотрела на меня.
- Что-то не так?
- Нет… - неуверенно ответила я.
- Ты из-за Платона переживаешь? – догадалась Карина.
Я промолчала.
- Настя, Платон понимал, что мы встретимся с тобой. Он все рассказал мне. Я не ревную, поверь. Я уверенна в том, что Платон любит меня. А Настенька, не потому что когда-то он любил тебя, а потому что в его жизни есть друг – Настя. Необычный друг, как он говорит. Женщина ты, действительно, необычная. – улыбаясь, сказала Карина.
- Это да. – я улыбнулась в ответ. – Я искренне рада за вас, Карина. Очень рада.
- Я тоже. – продолжала улыбаться она.
Карина покормила малышку и мы спустились до камина…
До поздней ночи мы рассказывали друг другу о своих делах…
Марк вошел ко мне в кабинет, я сидела за столом, разбираясь с бумагами. Он подошел и присел рядом со мной.
- Богдан поговорил с матерью, Настя?
- Да. Вечером он привезет их. Она, конечно, в шоке, но… Переживаешь?
- Если честно, да.
- Нормально все будет.
Несколько минут мы сидели молча.
- Пап. – я посмотрела на него. – Я Наталью пригласила.
- Даже не знаю, что тебе сказать, Настя. Стоило ли?
- Папа, я ни кого, ни к чему не принуждаю. Ты сам видишь, как мается Степан… Они семья, они просто боятся сделать шаг навстречу друг другу. Нет, так нет. Не станут же они отношения выяснять...
…
Вечером Богдан привез маму и сестру к нам домой. Познакомившись с Бруно, они, конечно, были слегка в шоке, но все мы люди взрослые и вполне адекватные. Вечер они все вместе провели за дружеской беседой.
Алина Николаевна – милая добрая женщина, внешне у них нет ничего общего с Богданом. Богдан очень похож на своего деда. Аня же, напротив, сильно похожа на брата внешне – черные волосы чуть ниже лопаток, синие глаза, красивая аккуратная фигура, без преувеличений, красивая женщина, приятная и милая, как мать, да и характер – спокойный и покладистый. Понятно, конечно, что первый раз приехав в наш дом, они вели себя тихо и скромно, но было видно, что они и в жизни такие – спокойные и уравновешенные. Собственно, я и подумать не могла по-другому, у Богдана не может быть злющих родственников.
Мы изначально понимали, что отгулять свадьбу тихо не получиться, но уберечь землю от сотрясания, нам все же не удалось. Я и подумать не могла, что мое замужество вызовет такой ажиотаж. Приглашенные гости не желали гулять тихо. Мурена выходит замуж! Кировские гуляют!!! Днем, когда мы ехали в ЗАГС, об этом узнал весь город.
Я то, глупая планировала тихонько съездить в ЗАГС с сыновьями и друзьями, вернуться домой и уже дома гулять с гостями. Но… Гости все решили за меня. Богдан с утра уехал к Степану, намереваясь от него вместе с молодыми ребятами ехать в ЗАГС. Я с отцом, Алиной Николаевной и Аней собирались ехать из дома.
- Волнуешься, Настя? – ко мне подошел отец.
- Да нет, пап. Чего мне волноваться? Грустно немного. Я очень люблю Богдана. Я счастлива с ним. Но я никогда не смогу забыть Германа и Марика. Эта боль рвет мое сердце так, будто все это было лишь вчера. Теперь, я уже совсем не та и жизнь теперь совсем другая, эта боль единственное, что объединяет меня с той Настенькой, которая выходила замуж за Германа и навсегда осталась с мужем и сыном там, в прошлой жизни. Я стала совсем другой и это помогает мне принять другую жизнь.
- Настюша.
- Прости, папа, я просто вспомнила свою первую свадьбу и ту юную Настеньку, которая искренне верила в счастливое светлое будущее. Теперь, я взрослая Настя, но я все равно верю в счастливое будущее рядом с Богданом. – я улыбнулась.
- Умница. – Марк улыбнулся в ответ. – Ты неотразима, Настенька.
Сегодня, как и в первый раз, меня собирала Туся, которой без особого труда удавалось сделать из меня сногсшибательную красавицу. Дорогущее безумно красивое платье, которое скрывало все мои мышцы и татуировки, бриллианты, жемчуг, вплетенный в косу … – красавица с обложки журнала – мне все это было не нужно, но, положение обязывало, а я, я просто хотела порадовать Богдана и позволила Тусе сделать из моего лица, неотразимую внешность.
- Он заслужил это, папа. Он смог снова сделать меня счастливой.
- Я очень рад за тебя, доченька. – Марк крепко обнял меня. – Идем.
Я взяла его под руку и мы пошли на улицу.
Собственно, выйдя на улицу, я осознала, что моя свадьба это не просто повод собраться вместе и погулять. Я вышла за порог и замерла – передо мной стояли Артур, Платон… Макар, Князь, Трифон… шары, цветы, хлопушки…
- Настена, за тебя! – в небо полетела пробка от шампанского.
Несколько минут я стояла в оцепенении, я ожидала увидеть их уже в ЗАГСе.
- Расслабься, Настя. Праздник у нас. – тихо сказал мне на ухо Марк.
«А ведь и правда. Гулять, так гулять!» - подумала я про себя и прошла вперед.
Когда открылись ворота, я удивилась не меньше и снова замерла на месте.
Перед воротами стоял здоровенный черный лимузин, украшенный лентами и цветами, я удивленно смотрела на него.
- А ты, что же, в ЗАГС на джипе ехать собралась? – продолжали шутить гости.
Я присела в лимузин, за рулем которого сидел Федор, мы отъехали от дома, следом за нами двинулся кортеж из украшенных Лексусов. Как мы ехали в ЗАГС, слышал весь Ижевск – несмолкаемые сигналы машин, выстрелы хлопушек в открытые окна, воздушные шары, стремящиеся к небу…
У ЗАГСа нас встречали ребята – мои верные преданные друзья, мои сыновья…
Марк помог мне выйти из машины и повел меня к Богдану. Богдан смотрел на меня, не отрывая глаз и несколько минут не мог произнести ни слова.
- Богдан, я не понял, ты боишься, что ли? – пошутил Трифон
- Даже не надейтесь. – улыбаясь, ответил Богдан, взял меня за руку и провел в зал регистрации.
- В горе и в радости…. Жених, Вы согласны?
- Да. – твердо ответил он регистратору и нежно посмотрел мне в глаза. – И в горе, и в радости, Настенька, я всегда буду рядом с тобой.
- …Невеста?
- Да…
«Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала и крылья эту свадьбу в даль несли! И было этой свадьбе места мало! И неба было мало и земли!»
Это точно сказано про нас, лучше не опишешь. Пили все и плясали все. Как только город погрузился в сумерки, по всему району запылали салюты, озаряя все вокруг ярким светом. К ночи к салютам добавилось несколько ружей и несколько автоматов, заряженных холостыми патронами – братва гуляет. За эти годы в нас перемешалось все – стрельба, зона, деньги, кровь, смерть… моя жизнь настолько переплелась с криминалом, что теперь уже, я и сама стала криминальным авторитетом. У меня свой чистый бизнес, но сейчас у всех свой чистый бизнес и, наверное, лишь это отличает нашу жизнь от лихих 90-х, МЫ - уже никогда не станем другими, жизнь закалила нас, как смогла, какая мы на хрен тихая интеллигенция? Совсем другие люди были на моей второй свадьбе. Совсем другие люди, совсем другая жизнь, совсем другая Я…
… - Настюша, как на счет вальса с отцом?
- Конечно, папа. – я, улыбаясь, встала из-за стола.
Марк вывел меня на, своего рода, танцплощадку, организованную Федором. Лучшего партнера по вальсу, найти просто невозможно, Марк владел этим в совершенстве. Без преувеличений – это был действительно красивый танец, снова повергая в легкий шок тех, кто знал меня лишь, как Мурену. Не смотря на подвижность танца, мы с Марком умудрялись тихо беседовать.
- Ты хорошо себя чувствуешь, Настя? – тихо спросил Марк.
- Да, папа. С чего ты решил, что мне плохо?
- Бледная ты, и я не видел, в твоих руках ни одного бокала с вином, вот и подумал.
- Все хорошо, папа. – живот у меня пока не выделялся и ни кто из близких еще ни чего не знал. – Все просто замечательно. А не пью я, потому что скоро, у тебя будет еще двое внуков.
- Да ладно? Двойня?
- Да, папа, мужики.
- Настюша! – музыка закончилась, Марк взял меня на руки и закружил по площадке. – Умница моя!!!
Гости удивленно смотрели на нас.
- Я снова буду дедом! Дважды! – не скрывая своего счастья, объяснил свое поведение Марк.
- Настена! Богдан! Молодцы! – взорвались сразу несколько бутылок шампанского.
Мы с Марком вернулись к столу, Марк присел рядом со своими ребятами, я прошла к Богдану.
- У тебя безумно красивая дочь, Марк. – Трифон хмельным взглядом смотрел на Настю. – Хрен, подумал бы, что это и есть Мурена.
- Красавица. – поддержал его Макар. – Я вот только не пойму, когда я увидел ее сегодня, признаю, я был поражен и все же, ее взгляд не дает забыть о том, кто она. Почему сейчас я смотрю на нее рядом с мужем, и она кажется мне совсем маленькой и беззащитной девочкой? Я перепил?
- Нет, Макар, ты не перепил. Просто рядом с Богданом Настя, действительно, становиться нежной и милой девочкой. Лишь рядом с ним она позволяет себе быть женщиной в полном смысле…
Гости продолжали гулять и веселиться. Довольно подвыпивший Данила осмелел и пошел поближе знакомиться с Анной. Они всю ночь танцевали и шумно веселились. Я не предавала этому значения – взрослые люди, что мешает им отдохнуть? Степан время от времени с тоской смотрел на Наталью, но так и не заговорил с ней ни разу за сегодняшний день. В конце концов, Наталья поблагодарила меня за прекрасный вечер, попрощалась, и один из бойцов Федора повез ее домой.
- Че грустишь, пап? – Сеня присел рядом с отцом.
- Да нет, с чего ты взял? Просто притомился, слегка.
- Вижу я, как ты притомился. Пап, че ты маешься? – Степан внимательно смотрел на сына. – Ты думаешь, мы не видим, как хреново тебе? Иди, поговори с ней и тогда ты точно поймешь, сможешь ты ее простить или нет.
- Да простил я ее, Сенька. Давно уже простил.
- Ну, так че сидишь тогда? Из-за нас что ли? Так мы ей объяснили, что мы не отреклись от нее, она не чужая нам, но отношения наши не могут быть такими, как прежде. Она все прекрасно понимает. Понимает она, что нас другая мамка воспитала и собственно ни на что не претендует. – Степан снова внимательно посмотрел на сына. – Пап, мы были бы рады за тебя, если бы ты привел в дом женщину, только вот на других женщин ты ведь вообще не смотришь. В общем, короче, мы очень хотим, чтобы ты был счастлив и поддержим тебя, чего бы ты не решил, дальше решай сам. – Арсений вернулся к ребятам, Степан выпил и решительно направился к охраннику, который отвозил Наталью домой…
… Наталья уже собиралась спать, когда услышала звонок в дверь, набросив на плечи легкий халат, она пошла открывать. Увидев в дверях Степана, она растерялась, молча смотрела на него, не давая ему пройти в квартиру.
- Ты не одна?
- Нет, проходи. – Наталья вышла из оцепенения. – Просто не ожидала тебя увидеть. – она провела Степана в квартиру.
- Чаем угостишь? – не зная с чего начать разговор, спросил Степан.
- Да, конечно. – ответила Наталья и ушла на кухню.
Степан осмотрелся и его сердце сжала тоска. На стенах, полках, тумбочках, везде были расставлены фотографии их счастливой семейной жизни.
Степан прошел на кухню и присел к столу. Наталья сварила ему кофе, сама встала у окна и, открыв его, закурила.
- Как жизнь, Наташ? – Степан смотрел на Наталью и понимал, что все еще очень любит ее, будто и не было этих долгих лет.
- Глупо я живу, Степа. – тихо ответила Наталья. – Ни хрена я уже не боюсь и за жизнь свою не боюсь… только не нужна теперь ни кому моя жалкая жизнь. – Наталья посмотрела в глаза Степану. – Прости меня, Степа. Я понимаю, что я уже никогда не смогу исправить того, что я наделала, но… Просто, не держи на меня зла… Никчемный я человек, Степа, прости меня.
Степан подошел к Наталье, он видел боль в ее глазах, он видел, что она смотрит на него так же, как много лет назад, он видел – она все еще любит его.
- Наташ. – его ладонь тихонько коснулась ее щеки.
- Прости меня, Степа. – из глаз Натальи покатились слезы, она продолжала смотреть на Степана. – Если сможешь, прости.
- Наташа. – Степан перестал сдерживать свои чувства и крепко обнял ее.
- Прости меня, Степочка. – она крепко прижалась к нему, ее слезы градом лились в плечо Степана.
Степан дал Наталье прореветься, все еще всхлипывая, она посмотрела на него.
- Прости… накопилось.
- Наташа… - его губы нежно коснулись ее губ, он не хотел больше ни о чем думать. – Наташенька…
…
К пяти утра остались лишь самые стойкие.
За столом сидели Глеб, Федор, Никита, которого я ни разу в жизни не видела не то что пьяным, сильно выпившим и Данила, который обнимал одной рукой Анну и что-то ей рассказывал, видимо что-то дико интересное, потому как Анна внимательно слушала его. Все они еле сидели за столом, но даже не собирались расходиться – у них, праздник продолжался.
- Малыш мой, ты устала? – Богдан обнял меня со спины.
- Да. – откровенно ответила я.
- Идем отдыхать. Эти гости, сами о себе позаботятся. – пошутил Богдан.
- Федор, определишь их в доме. – попросила я Федора, кивнув на ребят, Федор был сегодня гостем и гулял вместе со всеми, но он был гораздо трезвее моих ребят.
- Хорошо, Настя.
- Маленькая моя. – Богдан взял меня на руки и понес в дом.
Поднявшись в комнату. Мы с Богданом еще какое-то время наблюдали за ребятами в саду, с балкона.
- Богдан. – я серьезно посмотрела на него. – Что у нас со Степашкой? Я очень хочу усыновить его.
- Настюша, его мать не лишена родительских прав. Она должна отказаться от него, а для этого ее нужно найти. Я обещаю тебе, я обязательно найду ее. Малыш мой, я так люблю тебя. Я так счастлив, Настенька. – он нежно поцеловал меня.
- Родной мой, Данечка…
…
С утра, а точнее уже к обеду, весело гулявшие вчера, гости попросыпались и снова «сползались» в сад, где от вчерашнего застолья остались лишь, летающие по саду воздушные шары. Корней вынес им ящик холодного пива, большего им сейчас и не нужно было. Мы с Богданом подошли к ним.
- Что орлы, хреновато? – весело спросила я, посмотрев на их «помятые» лица.
- Настя, теперь вы просто обязаны, жить долго и счастливо. – приложив холодную бутылку к голове ответил Глеб.
- И ни как иначе. – поддержал его Никита.
- Ну, ты Ник, вообще, удивил. За столько лет, я впервые видела тебя таким.
- Это я от счастья, Настя. Наконец-то ты будешь под контролем, я может спать спокойнее стану. – шутил Никита.
Я внимательно посмотрела на Данилу.
- Насть, ей Богу, че-то я хреново помню завершение вчерашнего дня. Я че-то натворил?
- Вот уж и не знаю. – продолжая веселиться, ответила я, в сад вышла Анна. – Ты, у Анны спроси.
- Ни хрена не помню. – чуть слышно сказал Данила и посмотрел на Анну. – Аннушка, я Вас вчера не обижал?
- Мы снова на Вы? – весело спросила она, присев к столу, Анна вчера выпила гораздо меньше ребят и помнила, соответственно намного больше…
Проснувшись утром, Наталья не знала чего ждать дальше, она очень боялась, что Степан проснется и просто уйдет. Что ж, она вполне заслуживает этого. Когда Степан открыл глаза, она растерянно смотрела на него. Степан смотрел на нее и понимал, о чем она сейчас думает.
- Ты любишь меня? – тихо спросил он.
- Очень люблю. – так же тихо, ответила она. – Я…
- Не говори больше ничего. – он лег ближе и обнял Наталью. – Не обещай мне больше ничего.
- Ты совсем не веришь мне, Степ?
Степан молчал.
- Степ, я…
Он снова не дал ей договорить.
- Я люблю тебя, Наталья. Не смотря ни на что, я все еще очень люблю тебя. Смогу ли я снова быть уверен в тебе, зависит только от тебя. – Наталья виновато смотрела ему в глаза. – Нам обоим нужно время, что бы понять сможем мы снова жить вместе или нет. – он нежно поцеловал Наталью. – Я люблю тебя, помоги мне, снова обрести уверенность в тебе.
Наталья не знала, что ответить, она крепко обняла Степана и молчала, минут 10-ть они просто лежали молча.
- Какие планы на сегодня?
- Да, собственно, никаких.
- Поехали, молодых проведаем.
Наталья снова растерянно посмотрела на Степана.
- Мои друзья, никогда не станут обсуждать мою личную жизнь. Мой выбор – это лишь мой выбор и они поддержат меня, какой бы выбор я не сделал. Поехали.
…
- Здорова! – весело сказал Степан, подойдя к нам.
- Здорова, Степа!
Пиво ребят, однозначно, «подлечило», настроение у них поднялось – праздник продолжался.
- Добрый день. – неуверенно сказала Наталья.
- Привет. – ответила я и усадила их за стол.
И снова свадьба пела и плясала, точнее, пила и хохотала…
Степан, Наталья и Сенька с Фимкой наконец поговорили все вместе и, судя по всему, благополучно. «Подлечившийся» Данила снова загрузил Анну весьма интересными разговорами. Никита и Глеб пили пиво и все время с чего-то смеялись, я поражалась их юморной фантазии. Саня, Димка и Кирилл с Вадимом поддерживали Никиту и Глеба. Алина Николаевна, о чем-то весьма воодушевленно беседовала с Марком, Ричардом и Бруно. Туся приглядывала за малышами, которые гуляли здесь же, в саду. А я, я просто была счастлива… Мой любимые, мои родные, все вместе, все рядом…
Разошлись ребята уже к вечеру, выходные закончились и завтра всех нас ждали трудовые будни.
Глава 2.
… На следующий день, придя на работу, я обратила внимание на то, что Данила выглядит не очень хорошо. «Видимо веселые выходные все еще дают о себе знать». – подумала я и не стала ни о чем его спрашивать. Но и к концу недели, ни настроение, ни состояние Данилы не улучшилось, скорее наоборот.
У меня были грандиозные планы относительно нашего района. Я твердо решила, что его стоит расширять. Начать я решила с расширения улицы Николая Архипова, на которой мы жили, напротив, через дорогу строилось еще 10-ть двухэтажных коттеджей. Этот вопрос и обсуждался на совещании в пятницу.
На совещании директоров Данила вел себя весьма не активно и, по большей части, отмалчивался, что было совсем не свойственно для него. Даже свой отчет по работе, он доложил мне кое-как.
… – Всем спасибо, все свободны. – сказала я, закончив совещание и посмотрела на Данилу. – Даниил Николаевич, задержитесь, пожалуйста.
Директора покинули мой кабинет, Данила остался сидеть за столом, я встала со своего кресла и присела напротив него.
- Насть, хреново доложил, понимаю, нормально там все по стройке…
- Я не по работе задержала тебя, Данила, я знаю, что работать, как-нибудь, ты не умеешь в принципе. – я пыталась посмотреть на него, но он сидел низко наклонив голову, я взяла его за руку. – Данила, у тебя что-то случилось? Серьезно, Данил, я теряюсь в догадках, только не говори мне, что все хорошо. Я вижу, что ни хрена не хорошо.
- Нормально, Настя. – вздохнув, ответил он и все же посмотрел на меня.
Такой грустный взгляд, всегда позитивного, Данилы я, если и видела, то много лет назад.
- Данила? – я продолжала смотреть на него.
- Правда, Настя, нормально все. – он закрыл лицо ладонями, уперевшись локтями в стол и несколько минут сидел молча, я терпеливо ждала. – Сдурел, под старость лет… – не убирая ладоней от лица, чуть слышно сказал он.
«Ага. Вот оно что, Данила Николаевич. Не прошли для тебя, беседы с Аннушкой без последствий».
- Уж не ты ли говорил мне, Данила, что нужно жить дальше? Уж не ты ли говорил, что жизнь у нас лишь одна? Зачем ты сам себе выдумываешь, какие-то преграды? – он убрал ладони от лица и красный, как вареный рак, посмотрел на меня. – Данила, ну ты че?
- Твою мать, Настя, я чувствую себя, как провинившийся школьник.
- Ты и ведешь себя, как школьник. Ты серьезный суровый мужик, Данила. Ты че, так растерялся то? Я уже поняла, о чем и о ком ты так боишься сказать мне. Понять не могу, почему боишься то? Поверь мне, Данила, ты не сдурел, ты просто хочешь жить дальше. Это нормально и желание иметь любимую женщину тоже, вполне нормально.
«Крепкий мужик, который ни хрена в своей жизни не боится – боится сказать о любви».
- Ох, Настя. – снова вздохнул Данила. – В моей жизни не было ни кого, кроме Веры, я был абсолютно уверен, что уже и не будет никогда. И вот на тебе.
- Но, что тебе мешает, Данила?
- Что я ей скажу, Настя? Что я ребятам своим скажу?
- Ну, что ты ей скажешь, ты сам решай, а вот на счет ребят, можешь быть абсолютно спокоен. Они у нас вполне адекватные ребята и, поверь мне, они понимают, что скоро они женятся и ты останешься один. Они очень не хотят этого, Данила.
- Пошлет она меня на хрен, Настя, и правильно сделает.
- Данила, ты приходи к нам вечером чай пить и трезво посмотри на ситуацию, вы ведь виделись то, все больше под пиво. – пошутила я. – Нормально все будет, Данила. Я жду тебя вечером.
- Спасибо, Настя, до встречи. – ответил он и вышел из кабинета.
Через пол часа за мной зашел Богдан и мы поехали домой.
- Аня ни чего не говорила тебе? – спросил меня Богдан, когда мы отъехали от офиса.
- Нет. Что-то случилось?
- Хрен ее знает. Мать говорит, ревет ходит, пока ни кто не видит и ни хрена не говорит.
- Давно ревет?
- Ну, так со свадьбы и ревет. Что у нее случиться могло? Она ж ни куда из дома не уходила, на виду постоянно. Значит, что-то дома произошло.
Я усмехнулась, Богдан заметил это.
- Настя, ты, что-то знаешь?
- Да у них с Данилой, похоже, один синдром на двоих.
- А с Данилой, что?
- А Данила, Богдан, влюбился.
- Так, подожди. – Богдан съехал на обочину, остановил машину и посмотрел на меня. – Я не понял, в кого он влюбился? – Богдан серьезно смотрел на меня, мне же почему-то было весело, видимо подсознательно я просто радовалась за Данилу.
- В Аньку твою он влюбился.
- И что?
- И ни чего. Сказать ей об этом, он боится. Вот я и говорю, может и у Аньки тот же синдром.
- Детский сад, твою мать. – Богдан завел машину и выехал на трассу.
- Я его вечером в гости позвала, пусть лечат синдромы свои…
…
- Здорова.
- Здорова, Данила, проходи.
Богдан и Данила присели до камина. Данила внимательно смотрел на Богдана.
Богдан понял, о чем он думает.
- Да нормально все, Данила. Сами разгребайтесь.
Марк с братьями сидели в гостиной второго этажа и беседовали с Алиной Николаевной. Я позвала Анну и спустилась с ней вниз к ребятам. Увидев выражение лица Анны, когда она увидела Данилу, я убедилась – синдром у них с Данилой один. Да и Данила, видимо, убедился в том, что нахлынувшие на него чувства – не просто так. Ни Данила, ни Анна ни словом, ни жестом не выдавали того, что сейчас происходило внутри них. Они вели себя просто, как знакомые. Я видела – они очень хотят остаться вдвоем. Спустя полчаса, я попросила Богдана подняться со мной наверх, вроде как, мне нужно было. Мы ушли, оставив их вдвоем. Данила понял, что мы уже не вернемся и посмотрел на Анну. Он не умел долго и красиво говорить, его взгляд сказал выразительнее тысячи слов.
- Аня. – тихо сказал он. – Идем гулять.
Аня несколько минут молча смотрела на него.
- Мне нужно предупредить…
- Не нужно. – Данила встал с кресла и взял ее за руку. – Идем.
Он нежно смотрел ей в глаза, она готова была идти с ним хоть на край света, перед ней стоял именно тот мужчина, которого она мечтала встретить.
- Идем. – тихо ответила она.
Два часа Данила с Анной бродили по ночному району, разговаривая ни о чем и обо всем. Подойдя к своему дому, Данила остановился и нежно посмотрел на Анну, он все понимал и то, что знакомы они лишь неделю, и то, что они еще толком не знают друг друга, но он был уверен – это именно та женщина, с которой он сможет прожить остаток своей жизни. Он не знал, о чем думает она, но он не хотел больше ждать, он не хотел думать о том, что будет завтра. Он не знал, как спросить ее, а нужен ли он ей, вообще, он просто позвал ее с собой…
- Аня. – он обнял ее и нежно поцеловал ее губы.
- Данил… – она положила ладони ему на грудь и посмотрела на него, он видел растерянность в ее глазах, но так же он видел – она хочет пойти с ним.
- Не бойся меня, Аннушка. – прошептал он ей на ухо. – Идем со мной…
Сыновья Данилы уже спали, Данила провел Анну к себе в комнату. Сегодня, им не нужны были слова, не нужны были разговоры, сегодня, они просто не хотели ни о чем думать… Глаза горели, сердца хотели любви, тела просили тепла…
- Аня… – Данила смотрел ей в глаза и видел в них отражение своих чувств и желаний, нежный, полный страсти поцелуй убедил его в этом. – Анечка… милая…
- Данил… Данечка…
Уснули они лишь к утру, с утра Данилу разбудил стук в дверь.
- Папаня, на работу идем?
Анна вздрогнула в руках Данилы.
- Сейчас иду. – ответил Данила и его сыновья пошли вниз.
- Я сейчас вернусь. – Данила поцеловал Анну в щеку и, надев халат, вышел из комнаты.
Оставшись в комнате одна, Анна не знала, что и думать. Что дальше? Она очень хотела отношений с Данилой. А что думает он? Ночь провел и до свидания? Она тоже хороша - третий раз встретились… Что он теперь думает о ней?
- Доброе утро. – сказал Данила сыновьям, спустившись вниз.
- Привет. – они удивленно смотрели на отца. – Ты че заболел? Ты че все еще в халате?
- Нет. Не заболел. На работу подъеду к обеду. Ребята... – он серьезно посмотрел на сыновей. – Вечером поговорим.
- Ну, хорошо. Мы поехали. Мамане сам позвонишь?
- Позвоню.
«Маманя – в глаза, Сашка и Димка, так же, как и Сенька с Фимкой, звали Настю, теперь уже, просто Настей, но, за глаза иначе, чем мамкой они ее не называли…»
Данила вернулся в комнату, Анна снова растеряно смотрела на него. Он снял халат, прилег обратно в постель и посмотрел на нее.
- Ты чего? Ребята на работу пошли, решили, что я проспал. – Анна хотела услышать совсем не про ребят, ее интересовал другой вопрос, Данила, оперевшись на правую руку, лег на бок, левой рукой он тихонько коснулся ее подбородка. – Ань, ну ты чего загрустила? Ты хочешь уйти?
- Нет. – тихо ответила она.
- Ты думаешь, сейчас, я попрошу тебя уйти? – Анна молчала. – Ань, я понимаю, что все несколько быстро, но… Я хочу отношений с тобой, Аня. Серьезных отношений. – Данила посмотрел ей в глаза. – Ты против?
- Нет. – все так же тихо ответила она, но растерянность в ее глазах сменилась счастливым блеском. – Но … – ее глаза снова стали грустными.
- Что? – Данила серьезно смотрел на нее.
- Я уезжаю завтра.
- Тебя что-то намертво держит в Ивановске?
- Нет. Но…
- Аня. Если ты боишься жить со мной, ты можешь еще пару месяцев пожить у Богдана, разве нет? Ну, хочешь, я квартиру тебе сниму? Ты просто подумай очень хорошо и скажи мне, ты хочешь быть со мной или нет. Я вовсе не хочу давить на тебя или торопить тебя. Если тебе нужно уехать и подумать, я подожду. Просто знай, что я не погулять с тобой хочу. Я хочу серьезных отношений.
- Данил, ты ведь совсем не знаешь меня, а что если…
- Анюта, я не тороплю тебя, подумай. – он нежно целовал ее губы. – Анечка… милая… я очень хочу, чтобы ты была моей… Анечка… девочка моя…
Приехав на работу, Данила пошел к генеральному директору, каяться за прогул.
- Одна? – спросил он у секретаря.
- Да. – ответила секретарь и Данила вошел в кабинет.
- Анастасия Марковна, можно?
- Нужно, Даниил Николаевич.
- Анастасия Марковна, виноват, исправлюсь. – Данила присел к столу.
- По моему, Даниил Николаевич, если сейчас я скажу Вам, что Вы уволены, Вам будет по хрен. Нет? – я посмотрела в счастливые глаза Данилы.
- Да. Но, не надо меня увольнять.
- Если ты расскажешь мне, как прошло твое утро, возможно, я тебя не уволю. У меня утро было весьма оживленным, Алина Николаевна, вполне серьезно, готова была объявить Анну в розыск. – я, улыбаясь, смотрела на Данилу, он снова покраснел и засмущался.
- Обещала подумать.
- Они уезжают завтра.
- Я в курсе. – вздохнул Данила…
…
После ужина Данила присел в кресло в гостиной, смотрел на огонь в камине и думал, что сказать сыновьям. А стоит ли вообще? Что если Анна все же не решиться жить с ним? Данила поражался сам себе, но ОН понимал, что очень любит Анну. Да вот так сразу. Он чувствовал родную душу в ней. Душу, которая сможет понять его. Глупо, наверное, но он очень хотел, что бы она осталась с ним, и очень боялся того, что она уедет и забудет его, как мимолетный флирт.
- Пап. – рядом с Данилой присели Санька и Димка.
Данила продолжал хмуро смотреть на огонь.
- Пап, ну ты че? У тебя что-то случилось? – видя хмурый взгляд отца, спросил Димка.
- Да нет, ребята. – Данила посмотрел на сыновей.
- Да нет, папа, что-то все-таки произошло. Ты обещал поговорить с нами вечером.
И снова Данила растерялся, как школьник, не зная, что сказать сыновьям.
- Пап, вот если бы вырисовывалась какая-то заваруха, ты и то бы уже сказал. Что еще могло произойти? – ребята внимательно смотрели на отца и Сашка начал соображать, в чем дело, о чем так боится сказать им отец. – Пап, ты проспал на работу, потому что, был не один?
- Да. – покраснев, ответил Данила, посмотрев на сыновей.
Они серьезно смотрели на него.
- Ты из-за нас что ли, так переживаешь?
- Пап. – Сашка серьезно посмотрел на отца. – Да, мы очень любили маму. Да, мы никогда не забудем ее. Да, нам было очень тяжело. – он немного помолчал и снова посмотрел на отца. – Настя помогла нам это пережить. Она помогла нам это принять и мы прекрасно понимаем, как бы сильно мы этого не хотели, мама уже никогда не вернется к нам. Мы прекрасно знаем, как сильно ты любил ее, но ты ведь живой человек, пап, и это мы тоже прекрасно понимаем. Ты зря думаешь, что мы не поймем тебя.
- Пап, меньше всего на свете, мы хотим, чтобы ты остался один, когда мы женимся и будем жить своими семьями. Поверь, мы очень не хотим, чтобы долгими зимними вечерами ты сидел у этого камина в одиночестве.
- Спасибо, ребята. – посмотрев на сыновей, сказал Данила.
- МЫ – едины, папа. Мы – всегда с тобой.
«Как ей удалось, не просто удержать шестерых парней, но еще и воспитать в них такие качества? Как она умудрилась, столь прочно вложить в них понятие семьи, любви и преданности?» - в который раз удивлялся Данила, подумав о Насте.
…
Вечером Данила снова пришел к нам, но сегодня в гостиной его встретила Алина Николаевна, которая беседовала с Анной у камина.
- Добрый вечер, Алина Николаевна. – слегка растерявшись, сказал Данила.
- Добрый вечер, Даниил. – Алина Николаевна внимательно смотрела на Данилу.
- Алина Николаевна, Вы простите, мы Вас вчера не предупредили. Анна была у меня. Вы позволите…?
Алина Николаевна видела, насколько смущен Данила, так же она видела, что перед ней стоит не рядовой дон Жуан, а вполне серьезный мужик.
- Идите уже. – ответила она. – Анна, мы рано утром уезжаем, ты не забыла?
- Нет, мама, не забыла.
- Доброй ночи. – сказал Данила и они с Анной вышли из дома.
Сегодня Данила повел Анну гулять по ночному парку. Летняя ночная прохлада … от куда-то доносился приятный аромат цветущих деревьев… умиротворение… Данила чувствовал себя молодым парнем, полным сил и энергии. Его душа ликовала, он снова хотел жить и радоваться жизни. Последние восемь лет он жил лишь сыновьями и даже не думал о том, что в его жизни может, что-то измениться.
- Ты все же уезжаешь, Ань? – они присели на скамейку и смотрели друг на друга.
- Мне нужно уехать, Данил.
- Ты вернешься? – он поцеловал ее ладони и посмотрел ей в глаза.
Она смотрела на него и молчала – много лет назад в ее жизни уже была такая «быстрая» безумная любовь, которая заставила Анну очень долго, вообще не думать о мужчинах. Она полюбила, поверила, а ею попользовались и бросили… Сейчас… она хотела отношений с Данилой, но, она просто боялась, боялась снова поверить...
- Ань, я все понимаю. – он обнял ее. – Возможно, ты не готова, настолько кардинально менять свою жизнь. Просто знай, я очень не хочу, чтобы ты уехала и забыла обо мне. Я очень хочу быть с тобой. Я буду очень тебя ждать. – он нежно поцеловал ее. – Очень буду ждать, Анечка…
На следующий день, Богдан отвез Анну и маму в Ивановск.
Данила остался ждать… а Анна? Очень тяжело она переживала свою первую любовь, очень долго и горько плакала она тогда. После она так и не смогла поверить в то, что бывает по-другому. Может и бывает, но точно не с ней. За десять лет она твердо убедила себя в том, что чудес не бывает. Ей очень нравился Данила, она снова хотела верить и любить, но, она боялась. Боялась и пыталась подавить в себе нежные чувства к Даниле. Она решила уехать и все забыть…
Данила понимал, что Анна не может вот так сразу бросить все и приехать к нему, ей нужно подумать, ей нужно решиться. В конце концов, ей нужно решить вопрос с работой. Ему было очень грустно, но он вполне позитивно настроил себя, в надежде на то, что Анна все же вернется, а две недели это не так уж и много. Он готов был ждать и дольше, но… На следующий день Анна не взяла трубку… Она не отвечала на его звонки и не звонила сама, твердо убедив себя в том, что крутой Ижевский мужик поиграет с ней и бросит ее.
Данила переживал, ему было больно, он очень надеялся... Но к концу недели заставил себя смириться и принять как есть. «Жених, блин, хренов. – горько думал он о себе. – Размечтался…» Внешне он старался не показывать насколько ему тяжело и, приходя на работу, вел себя, как обычно, разве что, совсем перестал улыбаться. Но, что можно скрыть от друзей? Они видели его подавленное состояние, но не доставали его расспросами, понимая, что дело касается личной жизни…
Богдан тоже видел подавленное состояние Данилы, но его больше интересовал вопрос, какого хрена происходит с его любимой младшей сестрой. Когда мать, позвонив ему, в очередной раз сообщила, что Анна все время ревет, ни с кем не разговаривает и не выходит из дома, Богдан твердо решил поговорить с Данилой, но, посмотрев на потерянного Данилу, он стал сомневаться в том, что Данила использовал и бросил его сестру. Какого хрена, тогда сам переживает? Стыдно? В конце концов, Богдан решил сначала поговорить с Анной. После работы, в пятницу, он отправился в Ивановск.
- Привет, мам. – он поцеловал мать в щеку. – Где наша рева?
- В комнате лежит. Богдан, что же этот Данила? Вроде хороший с виду мужик?
- Она из-за него, что ли ревет?
- Не знаю. Не говорит она мне ничего. А с чего ей еще реветь то?
Богдан прошел в комнату к Анне, она лежала на постели, отвернувшись, и отрешенно смотрела в стену.
- Привет. – он подошел к ней.
- Привет. Богдан я не хочу ни с кем разговаривать. – не поворачиваясь, ответила она.
- Это я заметил, но поговорить все же придется, Ань, а то весьма неприятная ситуация может произойти. – Анна продолжала лежать, отвернувшись от Богдана, он присел рядом с ней на постель. – Ань, ты из-за Данилы ревешь?
- Я не реву. – ответила Анна, из глаз ее покатились слезы. – Не нужен мне на хрен твой Данила, так же, как и я ему, на хрен не нужна. – Анна накрыла голову одеялом.
- Ань, просто скажи мне, он тебя поимел и на хрен послал? – серьезно спросил Богдан, ситуация ему совсем не нравилась.
Анна молчала, продолжая плакать под одеялом.
- Анька, блин, ты хочешь, чтоб мы с ним друг другу рожи поразбивали?!
Анна взяла себя в руки и присела на постели.
- Богдан, не надо ни кому ни чего бить. – всхлипывая, сказала она. – Ни куда он меня не посылал. Зачем ты приехал, Богдан?
- За тем, что мать переживает, а ты не говоришь ни хрена. – строго ответил он. – Ань. – уже спокойно сказал он и обнял сестру. – Ну ты че? Что там у вас произошло?
- Я боюсь, Богдан. Я не хочу больше ни кому верить. Я не хочу, чтобы меня снова бросили, как ненужную вещь. Зачем мы вообще встретились с ним?... – минут 10-ть Анна плакала в плечо брата.
Когда она немного успокоилась, Богдан уложил ее обратно на подушку.
- Че ж, ты у меня дуреха то такая, Анька?
- Да пошли вы все. – сказала Анна и снова уткнулась носом в подушку.
Богдан печально посмотрел на нее и вышел из комнаты.
- Ну что, Богдан?
- Да нормально, мама. Не переживай. Я поехал, мам. – он поцеловал мать и вышел из дома.
…
- Настюша, милая, я уже в Ижевске. Я к Даниле на часок заеду и домой. Не грусти, малыш мой, я скоро. – Богдан отключил телефон.
Было уже почти 22-00, но он не хотел откладывать на завтра и поговорить с Данилой сегодня. Зачем он все это делал? Взрослые люди сами разберутся. Он очень хотел, чтобы его младшая сестра, поверила, наконец, в то, что не все мужики уроды. Ну, или хотя бы для того, чтобы Данила не думал, что она тупо переспала с ним и свалила. Он не хотел, чтобы кто-то думал так о ней, потому что она совсем не такая.
Когда охранник проводил Богдана в дом к Даниле, тот сидел у камина, опрокидывал в себя коньяк и хмуро смотрел на огонь в камине.
- Здорова, Данила. Можно? – спросил Богдан, видя не особо гостеприимное лицо Данилы.
- Здорова. – все так же хмуро ответил Данила. – Проходи. – он указал Богдану на кресло рядом со своим.
Богдан присел, Данила налил еще один стакан и поставил его перед Богданом.
- Я немного не в форме, извини. – сказал Данила и опустошил свой стакан, затем закурил и снова хмуро посмотрел на огонь.
- Данила, я если не вовремя, так я пойду.
- Богдан. – Данила видел ситуацию по-своему. – Ни каких непоняток к тебе. – Данила был уже изрядно выпивший. – Ну не сложилось, не срослось, что теперь? Я все понимаю, молодая красивая женщина. А я? Ну, кто я? Престарелый уголовник, твою мать. – Данила тяжело вздохнул. – Не заморачивайся, Богдан, паршиво мне просто.
- Да у тебя, я вижу тоже, комплексов хватает. Правильно Настя сказала, один у вас синдром. – Данила удивленно смотрел на Богдана. – Она любит тебя, Данила. – Богдан серьезно смотрел на Данилу. – Серьезно любит, но…
- Но, что? – Данила налил себе еще стакан. – Че ж она тогда спряталась?
- Она не спряталась, Данила, она боится.
- Меня? Или жизни моей шальной? – Данила не надеялся уже ни на что, но все же решил узнать, почему же Анна бросила его.
- Нелепая получилась ситуация. – вздохнув сказал, Богдан. – Отношений она боится, Данила. Не знаю, поймешь ли ты ее. Однажды Анька уже собиралась замуж - верила, любила, ждала и надеялась, а этот осел поимел ее, как смог, и свалил к очередной молоденькой дурочке. Море слез, месяцы замкнутой жизни и, как результат – все мужики уроды, я ни кому не нужна, а счастья мне, судьбой вообще не отписано… Чудес не бывает и принцев тоже… Десять лет прошло, я думал она уже и думать забыла, шутил над ней, монашкой ее называл, а оно видишь, как серьезно все для нее.
Данила продолжал хмуро смотреть на камин.
- Я сказал тебе это, лишь для того, Данила, чтобы ты знал, как на самом деле ситуация обстоит.
- Маленькая, глупая дурочка… – Данила думал, о чем-то своем и, казалось, не слышал последних слов Богдана, он продолжал смотреть на огонь.
- Пойду я, Данила. – Богдан встал с кресла, решив, что Данила совсем захмелел, но тот встряхнулся и посмотрел на Богдана вполне трезвым взглядом.
- Спасибо, Богдан. – Данила тоже встал и пожал Богдану руку.
- Не стоит, Данила. Думается мне, ты, в свое время, тоже самое делал для меня. – ответил Богдан, вспомнив, как долго упиралась Настя, прежде чем сказать ему «Да».
- Женщины, блин. – сказал Данила. – До завтра, Богдан.
- До завтра. – ответил Богдан и поехал домой.
…
Проснувшись утром, Данила привел себя в порядок и отправился в Ивановск спасать свое счастье.
- Добрый день, Алина Николаевна. – войдя в дом, сказал Данила и протянул ей букет цветов, второй он продолжал держать в руках.
- Добрый день, Даниил. – ответила она.
- Аню можно увидеть?
- Проходите. – она указала на дверь комнаты Анны.
Данила вошел в комнату, Анна лежала на постели, все в том же положении, что и вчера, отвернувшись от двери, она равнодушно смотрела в стену. Он тихонько подошел к ней со спины и неслышно положил перед ее лицом букет. Она вздрогнула от неожиданности и удивленно посмотрела на него.
- Привет. – тихо сказал он и присел на край постели.
- Привет. – так же тихо ответила она и тоже присела.
- Ты, обещала подумать, Ань. – он нежно смотрел ей в глаза.
Вместо ответа из глаз Анны снова покатились слезы.
- Анечка. – он крепко обнял ее. – Ну, ты чего, девочка моя?
Анна взяла себя в руки, вытерла слезы и посмотрела на Данилу.
- Ты подумала? – нежно спросил он, он смотрел ей в глаза – в них не было уверенности. – Я люблю тебя, Анечка. Не бойся поверить мне, поговори со мной.
- Данил, я… – Анна набралась смелости. – Я очень хочу быть твоей… Я люблю тебя. – тихо сказала она, продолжая смотреть на него. – Очень люблю, но…
Нежный поцелуй Данилы не дал ей договорить.
- Ни каких но, маленькая моя. – он снова обнял ее. – Я очень люблю тебя, Анечка. Я хочу разделить свою жизнь с тобой. Я очень хочу видеть тебя своей женой, ты готова пойти со мной?
- Хоть на край света. – все также тихо ответила она.
- Идем. – Данила встал с постели.
- Что прямо сейчас?
- А чего нам ждать?
Анна ушла в ванную, приводить себя в порядок. Данила прошел на кухню, где Алина Николаевна напоила его кофе. Через полчаса Анна освободилась и прошла к ним, заметно повеселевшая.
- Алина Николаевна. – Данила серьезно смотрел на нее. – Прошу Вас, позволить мне, увезти Анну с собой. Я даю Вам слово, с Анечкой все будет хорошо.
- Я вижу, что хорошо. – улыбаясь, ответила Алина Николаевна.
Анна собрала вещи и уже во второй половине дня, они снова были в Ижевске.
- Твои ребята сейчас дома? – спросила Анна, когда Данила подъехал к своему дому.
Он заглушил мотор и посмотрел на нее.
- Боишься?
- Да. – честно призналась Анна.
- Они замечательные ребята, Анюта. Ты просто не бойся их, а то они начнут бояться тебя. – пошутил Данила. – Идем.
- Привет. – сказал Данила сыновьям, войдя в дом.
- Привет, папа. Привет… – Саня смотрел на Анну, не зная, как к ней обратиться.
- Аня. – смущаясь, ответила она.
- Привет, Аня. Мы очень рады тебе.
- Привет. Проходи, не стесняйся. – поддержал Саньку Димка…
Прошло несколько дней, Анна старалась наладить дружеские отношения с сыновьями Данилы, очень старалась. Данила радовался и все же он понимал, что ему необходимо поговорить с Анной, собственно поговорить с ней, ему нужно было сразу…
Анна вошла в комнату, Данила курил у раскрытого окна и хмуро смотрел на улицу.
- Данил. – Анна подошла к нему и растерянно посмотрела на него. – Что-то не так? Я, что-то делаю не так?
- Нет, Анечка. Все хорошо, милая. – он обнял ее и поцеловал в щеку.
- Тогда, почему ты такой хмурый? У тебя, что-то случилось?
- Я очень люблю тебя, Анечка, но понимаешь…
- Что? – Аня растерянно смотрела на него, она снова готова была плакать, подумав, что Данила все же решил бросить ее.
- Ты знаешь, какой жизнью я живу, Аня? Кто я по жизни…
- Данил? Ты зачем говоришь мне все это? Ты передумал? Ты хочешь, чтобы я ушла? – Анна уже еле сдерживала слезы, понимая ситуацию по-своему.
- Анечка, нет, конечно. Я очень не хочу, чтобы ты ушла от меня. Просто ты должна знать, что кроме того, что я крутой состоятельный мужик, я уголовник, Аня, и моя жизнь полна криминала. – он посмотрел ей в глаза. – Я не смог уберечь свою первую жену, Аня, я…
- Данил, ты же говорил, что ты любишь меня, что я могу верить тебе. Зачем теперь ты пугаешь меня? Ты хочешь, чтобы я сама ушла?
- Нет, Анечка. – он крепко обнял ее. – Я не хотел пугать тебя. Я очень люблю тебя и очень боюсь потерять тебя. Я сказал тебе об этом, чтобы ты знала, с кем ты собираешься жить. В какую жизнь я увожу тебя из тихого уютного маминого домика.
- Я собираюсь жить с любимым человеком. Я хочу быть уверенна в том, что вскоре я не надоем тебе и ты не бросишь меня. Я просто хочу быть уверенна в том, что я любима и необходима.
- Очень любима, Анечка. – он нежно поцеловал ее. – Как воздух необходима, милая…
Санька и Димка помогли Анне освоиться, и очень скоро она привыкла к новому дому, новой семье и новой жизни. Она смогла снова все душой довериться любимому человеку и стала ему заботливой и преданной женой. Данила был счастлив, он снова «дышал полной грудью» и не скрывал своего счастья. Ребята привыкли к Анне и относились к ней с теплом и уважением. Видя, горящие от счастья, глаза отца они радовались за него и сами были счастливы…
***
- Кто рулит в Ижевске, на данный момент?
- По сути, Макар со своей бригадой, но есть в Ижевске еще пару человек, положение в городе которых, едва ли, не выше положения Макара.
- Че за люди?
- Аристарх и Мурена.
- С Аристархом понятно. Меня интересует, что стало с другом Аристарха – Немцем и кто такая Мурена.
- Немец, он же Дед, среди местной братвы, передав все дела дочке, наслаждается жизнью. Мурена и есть дочка Деда. Обезбашенная баба, скажу я тебе. У нее вместо мозгов компьютер, а вместо сердца каменная плита. Прежде чем тягаться с ней, стоит подумать трижды, Якут. Здравые люди предпочитают дружить с ней. Не смотря на то, что сама она на данный момент не в форме, у нее уже взрослые сыновья, да и друзья опять же. Если встанет вопрос о спокойствии Ижевска, все три бригады встанут стеной. Тебе это зачем?
- Вопросы у меня к Ижевским имеюстя. Сыновья говоришь. Что ж, посмотрим насколько они взрослые. Собери мне информацию о них…
«Я всех вас сотру в порошок. – со злостью думал Якут. – Мурена отпишет мне и земли все что в этих землях таится. Идиотка, она, наверняка, даже не догадывается, за что ее так сильно хотят завалить…»
***
… Подбором персонала в клинике Никиты, как и положено, занимался отдел кадров. Но Никита очень дорожил репутацией клиники, довольно серьезно относился к своему персоналу и лично беседовал с каждым из сотрудников. Сегодня к нему на работу устраивалась молодая женщина на вакансию акушера-гинеколога.
- Добрый день, Никита Юрьевич. – сказала она войдя к нему в кабинет
- Добрый день. Проходите.
Она подошла к его столу и положила перед ним документы.
- Марина Викторовна. – сказал Никита рассматривая ее документы. – Мне нужна Ваша характеристика с последнего места работы. Почему, кстати, уволились? – Никита посмотрел в ее бездонные, как морская гладь, глаза и ему почему-то стало грустно. «Старею». - подумал он про себя.
- Уволилась в связи с переменой места жительства. А на счет характеристики, я отправила запрос, обещали выслать. Вы можете позвонить. – она написала на листке номер телефона. – А позже я обязательно принесу Вам характеристику.
- Хорошо. – ответил Ник. – Преступайте к работе. Испытательный срок три месяца. Я лично контролирую работу каждого специалиста.
- Меня предупредили. Я могу идти.
- Да. Всего доброго.
- До свидания.
На следующий день Марина приступила к работе, а Никита не раз ловил себя на мысли, что он то и дело думает о ней. Никита не страдал недостатком женского внимания. Крепкосложенный, приятной внешности брюнет, привлекал женщин, но серьезных отношений у него ни с кем так и не сложилось. Женщины просто не выдерживали его шального ритма жизни. И днем и среди ночи, он готов был куда-то бежать и кого-то спасать. Никита, как любой человек, хотел семью и детей, но жить по-другому, он не мог. Со временем он смирился с жизнью холостяка, впуская в нее женщин лишь для недолгих романов. Сейчас, думая о Марине, он решил, что просто давно в его жизни не было таких вот романов и не более того. Через неделю Марина, как и обещала, принесла ему характеристику с прошлого места работы, очень даже положительную. Никита снова «тонул в ее бездонных глазах». До сих пор, он никогда не совмещал личную жизнь с работой. И сейчас заставлял себя не думать об этом. Но, прошел месяц, а он ни как не мог заставить себя не думать о ней – стройная красивая брюнетка, запала ему в душу.
- Марина Викторовна, Вас подвезти? – спросил Никита, услышав, как она, закончив рабочий день, вызывает такси у входа в клинику.
- Да нет, не стоит. Я на такси… – растерялась она.
- Присаживайтесь. Мне совсем не сложно.
Марина села в машину к Никите и он понял, что больше нет смысла тянуть. Всю дорогу, пока они ехали, он думал лишь о том, что хочет отношений с ней. На тот момент он хотел лишь закрутить с ней роман. Надеяться на то, что кто-то захочет связать с ним свою жизнь, он уже перестал. Да теперь уже, он и сам этого не хотел и жил свободной жизнью и свободными отношениями.
- Скажите, Марина, что Вы делаете сегодня вечером? – спросил он, припарковавшись у ее дома.
- Никита Юрьевич? – она выразительно смотрела на него.
- Марина, поверьте, никогда прежде я не позволял себе смешивать личные отношения с работой. – Никита был человеком прямым и не любил ходить вокруг, да около, либо да, либо нет. – Я дорожу своей репутацией и не меньше Вас не хочу, каких либо сплетен и интриг. Но… – он снова посмотрел в ее глаза, которые просто зачаровывали его. – Вы очень нравитесь мне, Марина. Если Вы не против, просто позвоните мне вечером. Если же нет, мы забудем этот разговор и никогда больше не вернемся к нему. – он потянул ей визитку.
Она несколько минут подумала и все же взяла ее.
- Всего доброго, Никита Юрьевич. – сказала она и вышла из машины.
Никита поехал домой, не особо надеясь на то, что она позвонит. Но она позвонила и вечером они пошли гулять по ночному городу. Марина вела себя весьма сдержано, к чему Никита не особо привык, обычно все было несколько иначе, быстро начиналось и быстро заканчивалось. Марина же ясно дала понять ему, что она не намеренна прыгнуть в его постель в первый вечер общения. Никита понимал, что если он хочет отношений с ней, то ему придется очень постараться. К своему удивлению, он хотел этого.
Придя с утра на работу, встретившись, они официально поздоровались и не более того. Марина дала понять, что не хочет афишировать их отношения, собственно и Никита этого не хотел.
Прошел месяц. Каждый вечер Никита проводил с Мариной, но лишь вечер… Он решил пригласить ее к себе домой.
Никита заказал ужин в ресторане, который доставили домой… свечи… полумрак… романтическая музыка… Марина не вела себя жестко или грубо, но тактично устраняла всякого рода пошлость. Она напомнила Никите Настю много лет назад, когда он в первый раз осматривал ее. Он улыбнулся про себя и посмотрел на Марину.
- Идем танцевать. – он взял ее за руку, она встала с кресла.
Чувствуя ее настолько близко, Никиту накрыла волна желания.
- Марина… – прошептал он и едва коснулся ее губ, она не оттолкнула его. – Мариночка. – он нежно целовал ее, его руки коснулись молнии на ее платье. – Маришенька…
Теперь Марина периодически оставалась у Никиты на ночь, но их отношения, по-прежнему, были покрыты тайной, для всех. Никиту это вполне устраивало, но совсем не долго… Прошел еще месяц и он понял, что он не хочет, чтобы Марина уходила из его дома, и из его жизни. Он очень надеялся, что ему все же повезет и Марина решится разделить с ним жизнь.
Сегодня и у Никиты и у Марины был выходной, они ни куда не торопились с утра и валялись в постели. Марина обнимала Никиту, склонив голову ему на плечо.
- Марина. – Никита взял в руки ее ладонь. – До сих пор у меня не было длительных серьезных отношений…
Марина подняла голову и посмотрела на него, в ее глазах не было боли или ненависти, в них было разочарование, которого она старалась не показывать. И все же ситуацию она видела по-своему.
- Ты хочешь, чтобы я ушла? – стараясь оставаться спокойной, спросила она.
Никита понял, что она, недослушав его, не поняла, о чем он хотел ей сказать.
- Нет. – твердо ответил он. – А ты этого хочешь?
- Нет. – она снова растерялась. – Извини я…
- Мариночка. – он нежно посмотрел ей в глаза. – Я очень не хочу, чтобы ты уходила. Я больше не хочу прятать тебя от своих друзей. Я больше не хочу скрывать наши отношения от сотрудников. – он достал из тумбочки футляр и раскрыл его. – Я очень хочу, чтобы ты стала моей женой.
Марина растерялась еще сильнее.
- Никита, я… – она растеряно смотрела на него.
- Что-то не так? – Ник серьезно смотрел на нее.
- Извини, Никита, я не ожидала… Я не думала… Я была больше готова к тому, что ты скажешь, что наши отношения закончились.
- Почему?
- Я не знаю. Наверное, потому что я сама не настроена была на серьезные отношения. – Никита продолжал серьезно смотреть на нее. – Никита, прости. – она помолчала несколько минут. – Я развелась год назад, Ник. Он просто не смог смириться с тем, что я живу работой и загулял…
- Теперь ты ни кому не веришь и не хочешь серьезных отношений. – вздохнув, сказал Никита.
- Нет. – она посмотрела ему в глаза. – Я люблю тебя, Никита, но…
- Глупыш мой. – Никита, улыбаясь, смотрел на нее. – Я тоже живу работой. И не женился до сих пор, потому что далеко не всех женщин устраивает то, что муж среди ночи срывается и летит неведомо куда. Но, на самом деле, мне кажется, что я ждал именно тебя. Будем жить работой вместе?
- Будем. – Марина, улыбаясь, смотрела на него, он взял ее ладонь и надел ей кольцо.
- Мариночка, милая моя, я очень люблю тебя…
Следом за свадьбой Данилы, мы отгуляли свадьбу Никиты. Мои друзья больше не были одиноки. Я искренне радовалась за них, зная, насколько тяжело не иметь в этой жизни родной души, той души которую не могут заменить друзья…
Глава 3.
Молодые парни повзрослели, теперь уже они не скрывали от родителей своих отношений с девушками. Родители были не против, понимая, что парней не понесет в разгульную жизнь, они вполне серьезно относились к этому вопросу и, знакомив девчонок с родителями, были твердо уверены – это не флирт, а всерьез и надолго.
Весьма странные события стали происходить в жизни парней, точнее их девушек. В течении менее месяца, Милена – девушка Фимки, Юлия – девушка Димки и Ольга – жена Сени остались без авто. Грубо и нагло группа парней силой отбирала у девчонок ключи и скрывалась в неизвестном направлении. Кирилл и Вадим не стали рисковать и попросили Федора выделить Вике и Веронику по охраннику, охранники работали профессионально и даже сами девчонки о них не знали. Девчонки жили одни, без родителей в съемной квартире и ребята решили, что лучше перестраховаться. Первое угнанное авто вызвало ярость, но не подозрения. Когда была угнана третья машина, ребята уже ясно понимали, что в городе действует, банда отморозков, наживающихся на беззащитных девчонках. Об этом думали не только парни, но и взрослые дядьки, контролирующие ситуацию в городе. Горе-угонщики погорели на Нике и Веронике. Выследить девчонок по одной им не удавалось, они решили накрыть обоих. Выехав на почти безлюдную трассу, девчонки увидели перед собой два авто, перегородивших им дорогу, девчонкам ничего не оставалось, как остановиться. Один из парней подошел к машине и попросил Нику опустить боковое стекло, на что Ника ответила категорическим отказом. Парень долбанул по стеклу рукояткой пистолета…
… Бойцам важна была информация, приказано было лишь, оградить девчонок. Повязать дельцов планировалось без их участия, получить информацию и после отследить их.
Следом за девчонками ехало легковое авто, заметив суету у их машины, водитель решил вроде просто поинтересоваться, не нужна ли помощь.
- Какие-то проблемы? – один из бойцов подошел до машины девчонок.
- Езжай, куда ехал. – грубо ответил один из дельцов.
Боец посмотрел на Нику в выбитое окно машины, она перепугано молча смотрела на него.
- Слышь, ребята, вы бы ехали. – боец посмотрел на дельца.
- Ты проблем хочешь?
- Я нет, а вы? – боец выразительно посмотрел в глаза дельцу, к нему подошел второй боец.
Делец навел на бойца ствол пистолета, тот умело вывернул его руку и поднес руку дельца, сжимающую пистолет, к его же голове.
- Топаем, ребята. – жестко сказал боец, лишив дельца пистолета.
Делец злобно сплюнул в сторону бойцов, но все же решил больше не спорить с ними и прошел к своей машине, бойцы успели заснять рожи дельцов и их авто, большего делать было не велено, чтобы не вспугнуть всю банду. Один из бойцов снова подошел к Нике.
- Едем, девчонки. – сказал он, посмотрев на них.
- Спасибо. – Ника повернула ключ зажигания.
Бойцы прошли к своей машине и «проводили» девчонок домой, доложив Федору информацию. Федор передал эту информацию братве. Имея внешность дельцов, стало понятно, кого стоит искать, но на какое-то время, дельцы решили залечь на дно… Прошло две недели, ребята решили, что дельцы свалили в другой район.
После работы Сашка, как обычно пошел гулять с Региной. Побродив по парку, они присели на скамью. Сашка взял в руки ладони Регины, поцеловал их и нежно посмотрел ей в глаза.
- Регишенька, я очень люблю тебя.
- И я тебя. – она, улыбаясь, смотрела на него.
- Регина, почему ты не хочешь познакомить меня с отцом?
Улыбка исчезла с лица Регины, она молча, хмуро смотрела на Сашку.
- Регина, я хочу жить с тобой в одном доме, я прошу тебя стать моей женой.
Она снова молчала.
- Ты не хочешь? Не бойся, просто скажи мне об этом.
- Саша… я очень хочу, но…
- Что?
- Саша… не дави на меня, пожалуйста…
Он видел растерянность в ее глазах.
- Регина, ты любишь меня? – крепко обняв ее, спросил Сашка.
- Сашенька, я очень люблю тебя, я очень хочу жить с тобой… - она не решалась говорить большего и Сашка видел это.
- У тебя проблемы с отцом?
- Нет… Я не знаю…
- Давай, я поговорю с ним.
- Нет… - Сашка видел испуг в ее глазах. – Я сама…
- Ты боишься его?
- Он очень любит меня.
- Его не устраиваю я?
- Он не знает о тебе.
- Мне наплевать, кто он. – Сашка снова крепко обнял ее. – Не грусти, маленькая моя, я подожду. – он посмотрел ей в глаза. – Пообещай, что ты не станешь скрывать своих проблем от меня.
Она молча крепко обняла его в ответ, из чего Сашка сделал вывод, что с отцом все-таки, все не так просто, но давить на Регину не стал…
Молодые парни все уже работали в Империи. Кирилл, Вадим и Димка заканчивали университет, но в большей степени проходили практику, там же в Империи. Директора ушли на совещание, молодые специалисты собрались в курилке. У Сашки зазвонил телефон.
- Сашенька, помоги мне! – услышал он в трубку, не успев сказать «алло».
- Ты где?
- За городом…
- Не ложи трубку. – ответил Сашка Регине и посмотрел на ребят. – Погнали.
Забыв о том, что они на работе, ребята покинули офис. Мустанги молодых парней рванули по трассе, не замечая постов ГАИ. Дежурный, стоявший на обочине, не успел и жезл поднять, как мимо него, на огромной скорости пронеслись шесть фордов.
- Это че, твою мать? – выругался гаишник.
- Муреновские. Куда это они, мать их, погнали?…
… - Саша, они разбили стекло в машине…
- Регина, я уже рядом…
- Довыделывалась, сучка. – делец, разбивший стекло, просунул руку в окно и открыл дверцу машины.
- Саша-а-а-а-а… - связь прервалась, телефон Регины разлетелся вдребезги.
Делец пытался вытащить Регину из машины, взяв ее за волосы, Регина, как могла упералась.
- Твою мать. – делец заметил мчащихся на них Мустангов, отпустил Регину и прошел к своей машине.
Заметив форды, дельцы поняли, что это по их души и решили поиграть в догонялки. Сашка остановился у машины Регины.
- Шустрей! – сказал он ей.
Регина пересела в машину Сашки и он сорвался с места. Собственно, дельцы не придумали ничего лучше, чем рвануть обратно в город. На огромной скорости по городу пронеслись два Крузака, следом за ними все те же шесть Мустангов.
- Ребята, оттесняем их на пустырь. В городе паливо...
Ребята связывались по рации и координировали свои действия. Пролетев еще три поста ГАИ, они понимали, что это не есть хорошо...
- Да что ж за хрень, твою мать? – выругался очередной гаишник и передал информацию в отдел.
Совещание заканчивалось, я собиралась отпустить замов и созвать молодых специалистов, у меня зазвонил телефон.
- Слушаю. – ответила я в трубку.
- Анастасия Марковна, начальник ГАИ - Свиридов, беспокоит. Скажи мне, че за гонки в городе устроила твоя молодежь?
- В смысле?
- В прямом. Парни твои кого-то по городу гоняют.
- Ясно. Че не знаешь, че делать? Курсани гайцов, чтоб не мешали. Больше, чем превышение скорости, ты им все равно не впаяешь, а они может работу твою за тебя сделают.
- Анастасия Марковна…
- Что? Ты не в курсе, что мои ребята, так не резвятся, просто от не хрен делать? Гоняют, значит, есть за что. У меня три мотора за месяц угнали, ты хоть один нашел?
- Нет.
- Вот, а парни мои видимо нашли. Короче, информируй гайцов. Огнестрела не будет. Я выясню в чем дело. – я положила трубку и посмотрела на ребят, которые слышав разговор, внимательно смотрели на меня. – Кто-нибудь объяснит мне, куда сорвались наши молодые специалисты? …
… - Отсветились наши дельцы, Бугор. Сегодня их видели в городе. Сейчас их гоняют парни Мурены. Видимо, еще одну из невесток Насти решили оставить без колес.
- Погнали. – ответил Бугор и, сев в машину, созвонился со мной…
Ребятам удалось загнать дельцов на пустырь, но к концу их гонки, к двум Крузакам добавился еще один. Приехав на пустырь, навстречу моим парням вышли 12-ть крепких мужиков лет 30-ти – 35-ти.
Сашка посмотрел Регине в глаза.
- Чтобы не случилось, не смей выходить из машины. Садишься за руль и валишь отсюда. Телефон мамы-Насти ты знаешь. Регина. – он жестко смотрел на нее.
- Я … да… Сашенька, я поняла… Я срываюсь и звоню маме-Насте…
- Умница. – Сашка вышел из машины…
Остап, Бугор и Прохор въехали на пустырь в самый разгар кровавой бесконтрольной бойни. Регина сидела в машине, «только этого не хватало» - подумала она, увидев машину отца, она пригнулась и, выйдя из машины, Бугор не заметил ее. Вместе с Остапом и Прохором он подошел к парням. Собственно, их помощь моим парням была не нужна, скорее наоборот. Сашка умело отоваривал двоих «товарищей», которые намеревались забить его. Лицо Сашки было разбито в хлам, глаза застилала кровь, но он даже не думал отступать. «Регишенька, девочка моя, я сдохну, но эти твари сдохнут вместе со мной». - других мыслей в его голове сейчас не было. Один из «товарищей» получив очередной удар в грудную клетку, встать больше не мог. Второй все еще пытался противостоять Сашке. Свалив его с ног, Сашка, сев на него, наносил ему беспощадные удары по лицу и голове, не думая о том, что один из этих ударов может стать последним для его «товарища». Наблюдавший за происходящим, Бугор, понимал, что Сашка просто убьет его, хрен с ним со шнырем, закроют пацана и… Он подошел к Сашке и с силой взял его за плечи.
- Саня, хорош. – жестко сказал он. – Не стоит он того. – он оттащил Сашку.
- Ушлепок. – Сашка жестко пнул «товарища».
- Хорош, говорю.
- Вы здесь откуда? – Сашка вытер кровь с лица.
- Оттуда. – ответил ему Бугор и посмотрел на остальных парней, которые выглядели не лучше Сашки, собственно их «товарищи», так же как и те, с которыми «общался» Сашка, встать уже тоже не могли.
- Я сейчас. – сказал Сашка и прошел в сторону машины.
- Регина. – он открыл дверцу машины и вывел из нее Регину, которая поняла, что прятаться больше нет смысла. – Региночка. – Сашка крепко обнял ее, понимая, что она напугана, тем, что произошло…
Бугор, увидев дочь, был, мягко говоря, удивлен. Увидев, что отец идет к ним, Регина изо всех сил прижалась к Сашке, ей было страшно думать о том, что и Сашку и ее могли убить сегодня, но еще больше она боялась того, что сейчас ее отец пристрелит Сашку прямо у нее на глазах.
…- Региночка, эти уроды никогда больше не посмеют обидеть тебя, не бойся, маленькая моя…
По поведению Сашки, Бугор понял, что Сашка не в курсе того, что перед ним сейчас не только местный авторитет, но и отец его девушки.
- А она не этого боится, Сань. – сказал Бугор, серьезно посмотрев на Сашку и на дочь. – Да, Регина?
Сашка удивленно смотрел на Бугра, Регина повернулась к отцу, закрыв спиной Сашку, с силой сжав его ладони, она посмотрела на отца.
- Папа, пожалуйста…
- Папа? – Сашка еще более удивленно посмотрел на Бугра.
- Папа, папа. – ответил Бугор, продолжая смотреть на дочь.
- Прости Олег, я не знал. Регина не очень хотела нашей встречи...– Сашка смотрел на Бугра и вспоминал насколько Регина не хотела знакомить его с отцом. – Ты, конечно, прости, за такое знакомство, но я чего-то не пойму, ты против?
Если бы у Регины было достаточно сил, она бы просто сломала Сашке пальцы, которые она продолжала сжимать, глядя на отца.
- Папа… - по ее щекам покатились слезы.
Бугор несколько минут молчал, осмысливая ситуацию.
- Олег. – Сашка уверенно смотрел на него. – Если ты против, скажи мне почему. Я ничего не собираюсь менять. Скажи мне, чем я тебе не угодил.
- Да, я был очень против…
Сашка серьезно смотрел на Бугра, Регина не дала отцу договорить.
- Папа. – из ее груди вырвался плачь. – Ему не нужен ты…
- Я знаю. – спокойно ответил Бугор. – Не стоит перебивать меня, Регина.
- Регина. – Сашка обнял ее за плечи. – Дай нам поговорить. – он проводил Регину до машины и вернулся к Бугру.
- Что во мне не так, Олег? Почему Регина так боится тебя?
В этот момент к ним подошел Остап.
- Че, Бугор, на базу?
- Да. Отвезем пока туда, там порешаем. Езжайте, я следом.
Остап ушел, молодые парни стояли у машин, ждали Сашку. Сашка снова внимательно посмотрел на Олега, тот серьезно смотрел на него.
- Я не против, Сань. До настоящего момента, я не знал, с кем встречается моя дочь.
- Почему Регина так боялась нашей встречи?
- Видимо, я слегка перегнул. – вздохнув, ответил Бугор. – Пять лет назад, Регина уже собиралась замуж. 18-ть лет, шальная первая любовь… Этот осел решил жениться на моем положении и моем состоянии и гулять в свое удовольствие. Я поймал его с тремя ****ями, в то время, когда Регина ждала его дома. На моей машине, с моей картой. Уйти сам, он не захотел и стал стравливать меня с Региной… Регина верила ему и не хотела слушать меня. – Бугор выразительно посмотрел на Сашку. – Я пристрелил его и сказал Регине, что такой финал ждет всех, подобных ему.
- Ясно. – ответил Сашка.
- Отец в курсе?
- Нет.
- А мать? – Сашка прекрасно понял, о какой матери спрашивает Бугор.
- Я сам был не в курсе. С Региной они знакомы, но того, что она твоя дочь, они не знают.
- Вечером жду. – Бугор протянул Сашке руку, Сашка крепко пожал ее и прошел к машине.
Увидев, что отец уехал, Регина вышла из машины.
- Саша…
- Дурочка моя. – он крепко обнял ее. – Все хорошо, Ригишенька. Все хорошо, маленькая.
- Сашенька, я очень боялась...
- Теперь не боишься?
- С тобой, я ничего не боюсь.
- Поехали. – он выпустил Регину из объятий и посмотрел на ребят. – Погнали.
- Погнали. – ответили они.
Все вместе ребята покинули пустырь.
Сашка отвез Регину домой и вернулся к себе. На пороге его встретила насмерть перепуганная Анна, которую уже порадовал своим внешним видом Димка.
- Саша?
- Аня, все хорошо, правда. Отец дома?
- Нет. Он не был с вами?
- Нет, Аня, папа на работе. С ним все хорошо и со мной тоже, все хорошо.
Сашка ушел к себе приводить себя в порядок.
Регина переживала, ожидая возвращения отца и непроизвольно вздрогнула, когда он вошел к ней в комнату. Она растерянно смотрела на него, не зная, что сказать.
- Папа…
- Почему ты не позвонила мне? – Олег серьезно посмотрел на дочь, непроизвольно его вопрос прозвучал несколько жестко, что заставило Регину думать о том, что отец недоволен.
- Папа… - она посмотрела ему в глаза, в ее взгляде не было решительности, но она не собиралась отказываться от своего счастья. – Я очень люблю тебя, я не хочу портить с тобой отношения, я очень прошу тебя, позволь мне быть счастливой.
- Ты не ответила мне. Ты позвонила ему, а не мне, потому что доверила свою жизнь ему?
- Если бы была необходимость, я бы обязательно позвонила тебе. – Регина смотрела на отца и понимала, что он ждет прямого ответа от нее. – Да, папа. Я целиком и полностью доверяю Саше и я не боюсь отдать свою жизнь в его руки. – Регина старалась говорить уверенно, но думая о том, что может решить отец, на ее глаза наворачивались слезы.
- Ты понимаешь, какая жизнь ждет тебя рядом с ним?
- Папа, я все понимаю. Я вижу, как живешь ты, я вижу, чем живет Саша. – Регина снова неуверенно смотрела на отца. – Папочка, я не хочу другой жизни… - слезы все же покатились по ее щекам.
Бугор видел, что дочь по-прежнему боится его решения.
- Все хорошо, Регина. – он поцеловал слезы ее щеках. – Я очень рад за тебя. Сашка достойный парень, не положение его отца или тетки, он достойный изнутри, я уверен в нем. Я сдержал слово, данное твоей матери. Я воспитал достойную дочь и отдаю ее в надежные руки. Я буду спокоен за тебя, не смотря на то, что наша жизнь вообще не бывает спокойной. Он сумеет уберечь тебя и никогда не обидит тебя. Лишь этот вопрос беспокоил меня больше всего. – Бугор крепко обнял ее.
- Спасибо, папочка. – Регина крепко обняла отца.
- Прости меня, Регина. Я очень люблю тебя, я боялся… я очень не хотел, чтобы какая-то су.а пользовалась тобой. Я заставил тебя бояться меня. Я не хотел этого. Я поступил жестоко, прости меня.
- Папочка, ты меня тоже прости, я боялась поговорить с тобой…
- У нас вечером гости. Готовься. – улыбаясь, сказал он и вышел из комнаты.
Когда Данила вернулся с работы, Сашка и Димка ждали его в гостиной.
- Хороши. – «поздоровался» с ними Данила, посмотрев на их лица.
К ним подошла Анна.
- Привет, Анечка. – Данила поцеловал жену в щеку, присел в кресло и снова посмотрел на сыновей.
- В курсе уже?
- Да, собственно с того момента, как только вы устроили гонки по городу.
- Кто тебе стуканул?
- Вы забыли, чьи вы сыновья? Или вы думаете, что менты из лени, не закрыли ни одного из вас? – ребята серьезно смотрели на отца. – Настя мне сказала, ее в курс поставили менты. Че нагоняли то?
- Догнали, поговорили, передали Бугру. Пап. – Сашка серьезно посмотрел на отца. – Бугор отец Регины.
- Нормальный поворот. Зачем было это скрывать?
- Я сам узнал сегодня. Он ждет нас вечером…
Мы с Богданом после работы поехали не домой, а на базу к Бугру.
- Здорова. – Бугор внимательно посмотрел на меня.
- Здорова. – ответила я, не понимая его взгляда. – Что говорят наши друзья?
- Работали сами.
- Сам, что думаешь?
- Хрен его знает, но ломать дальше, равносильно просто завалить, если они и не сами, хе. расколятся, крепко их держат.
- Что думаешь делать?
- Моторов твоих девчонок уже нет и взять с них не хрен.
- Моих моторов нет, есть их моторы. В чем проблема? Я лично общаться с ними не буду, здоровье моих малышей мне дороже. Богдан, так же как и ты может их лишь завалить. Не расколяться, думай сам, где они тебе нужнее.
- Да я уже придумал. – Бугор продолжал внимательно смотреть на меня.
- Олег. – я выразительно посмотрела на него. – У нас еще какие-то вопросы?
- Да нет. Вопросов нет.
- Тогда что?
- Дочь у меня замуж собралась, сегодня познакомился с зятем.
Бугор уже давно был вдовцом, я знала, что у него взрослая дочь, но, как я считала, я не была с ней знакома.
- Поздравляю. Что зять, достоин дочери?
- Да, ты знаешь, вполне. – улыбаясь, ответил Бугор.
- И кто же рискнул? – зная крутой нрав Бугра, спросила я.
- Да, блин, Саня Ефремов.
Я на несколько секунд замерла и внимательно смотрела на Бугра.
- Да ладно, Регина твоя дочь?
- Да, Настя, Регина моя дочь…
Очередная свадьба пела и плясала… Бугру так и не удалось выяснить чьи это были дельцы. Возможно и в самом деле работали сами, а может нет, но на какое-то время в городе стало тихо…
***
… - Что, Якут, крепкими оказались сыновья Муреновские?
- Ты то, че радуешься, понять не могу?
- Я просто интересуюсь, что ты намерен делать дальше.
- Я, однозначно, не собираюсь отступать от своих намерений. Сколько мне понадобиться времени, вопрос другой. Я разотру Ижевскую братву в порошок. Каким образом, подумаю…
***
Глава 4.
- Настя, мы с тобой долго еще спорить будем? Куда ты опять собралась?
Последний месяц, каждое наше утро начиналось одинаково – все меня учили и наставляли. Начинал Богдан, потом ребята, ну и завершал Марк. Моей беременности было не полных восемь месяцев, я была словно слон, мои малыши были весьма крупными и делали крупной меня. Ходить мне, действительно, было уже не так просто. И вся моя семья заставляла меня бросить работу.
- Богдан, не начинай.
- Я не начинаю, Настя. Ты понимаешь, что ты не думаешь не только о своем здоровье. Ты халатно относишься к здоровью малышей. – он очень не хотел обижать ее, но он уже просто не знал, как заставить ее перестать работать.
- Богдан?
Он промолчал и молча вышел из комнаты, я пошла следом. Всю дорогу мы ехали молча – я не желала разговаривать с ним. Приехав в офис, я выслушала еще не мало «приятных» замечаний в свой адрес от друзей. Молча пройдя к себе в кабинет, я предупредила секретаря, собрать мне моих замов и молодых специалистов на конец рабочего дня, остальные директора меня сегодня не интересовали.
«Не хотите вы, чтобы я работала, ну и работайте сами. – подумала я, конечно, я понимала, что и друзья и Богдан просто переживают за меня. – Только вот без дела я сидеть все равно не буду».
Войдя ко мне в кабинет в конце рабочего дня, и присев к столу, они по-прежнему, хмуро смотрели на меня.
Я встала с кресла и «поползла» по кабинету, ребята не удержались от комментариев.
- Анастасия Марковна, блин, завтра выйдешь на работу, я тебя в офис хрен пущу. – возмущался Степан.
- Завтра я ее из дома хрен выпущу. – поддержал его Богдан.
- Серьезно, Настя, че мы сами не справимся? – сделал свое замечание Данила.
- Бить тебя, Настя, некому. – не остался в стороне Глеб.
Молодые ребята сидели тихо.
Я взяла с полки папку с делами и «поползла» обратно до своего кресла, тяжело села в него, посмотрела на ребят.
- Все. Достали вы меня, с завтрашнего дня я в декретном отпуске. – я положила перед Степаном, взятую с полки папку. – Степан, принимаешь мои дела и вступаешь в должность исполняющего обязанности генерального директора. Что касается молодых специалистов. Богдан – Кирилл и Вадим - финансирование. Степан – Сенька и Ефим – архитектура. Данила – Саня и Дима - делопроизводство. Через три месяца ребята должны быть полностью готовы работать самостоятельно. Глеб, тебя это тоже касается, сдаешь мне экзамен на руководителя фирмы.
Ребята внимательно и удивленно смотрели на меня.
- Я должна быть уверенна, что у меня на фирме работают высококвалифицированные специалисты. – шутя, ответила я, не желая пока говорить им зачем мне это нужно на самом деле. – А то, после отпуска не возьмете меня обратно на работу. – снова шутила я. – Так я хоть спокойна буду.
- А серьезно? Хочешь сослать ребят в отдельный филиал.
- Почти угадал. Посмотрим.
- Насть? – Богдан серьезно смотрел на меня, я посмотрела на него. – Ты нормально себя чувствуешь? Что-то выглядишь хреново.
- Я замечательно себя чувствую. Десять здоровых мужиков целыми днями давят на меня снаружи и два здоровых мужика давят меня изнутри. Угораздило же меня связаться с такой бандой. – ворчала я, вставая с кресла.
- Не ворчи, Настя. – шутили ребята. – Быть занудой, тебе совсем не идет.
Мы вышли из кабинета и отправились по домам.
На следующее утро, когда Богдан ушел на работу. Я спустилась в свой рабочий кабинет и принялась за работу. Раз уж мне не дают работать в офисе, я решила работать дома. Неделю назад я узнала, что в Москве разыгрывается тендер на строительство спортивного комплекса. А почему бы и нет? Подумала я и решила участвовать в этом конкурсе. Собственно, для этого мне и нужно было, что бы ребята проштудировали молодых парней. А вдруг получится? А если нет, действительно, отправлю их в отдельный филиал, пусть становятся самостоятельными, хватит у папок под крылышком сидеть.
Чертежи, планы, схемы, расчеты… Я провозилась с проектом около месяца, вложив в него все свои силы и знания. На мой взгляд, это был очень даже не плохой проект. Я решила ни кому ничего не говорить, пока мне не будет известен конечный результат, и все же мне нужно было, что бы мою работу оценил, действительно, высококлассный специалист.
- Пап. – он, как обычно, сидел у камина и возился с малышами. – Ты не мог бы пройти со мной в кабинет?
- Да, Настя. – он передал Камиллу Тусе и прошел со мной.
- Ты что-то хотела? – спросил он, войдя в кабинет.
- Пап, я не знаю, более грамотного специалиста в области строительства и архитектуры.
- Приятно, очень. А в чем вопрос?
- Посмотри, пожалуйста, и оцени. – я открыла ему проект в электронном виде.
Марк присел к столу и стал внимательно изучать проект, и он его весьма заинтересовал. Я присела рядом и терпеливо ждала его замечаний и поправок. Спустя час, Марк «оторвал» взгляд от проекта и посмотрел на меня.
- Потрясающе, Настя. Честно тебе скажу, за всю свою практику я не видел ничего подобного. И все же этот проект знаком мне.
- Он знаком тебе, потому что, это мой первый самостоятельный проект. Помнишь, как ты устроил мне экзамен? Теперь, он более усовершенствованный.
- Действительно. – улыбался Марк. – Проект просто идеальный. Тебе это зачем? – он удивленно смотрел на меня.
Я рассказала про идею с участием в розыгрыше тендера.
- Ну, а что, Настя, работа вполне достойная и ты можешь смело отправлять ее в Москву.
- Спасибо, папа. Пап. – я снова посмотрела на него. – Еще ни кто ничего не знает, только ты и я.
- Я понял, Настя. – улыбнулся он и вернулся к внукам.
Я оформила письмо и отправила его в Москву. Была, не была. Хуже мне от этого не станет. Я еще немного посидела в кабинете, скучно мне было без офиса, и пошла к себе.
К вечеру мне стало не то, чтобы плохо, но чувствовала я себя не очень хорошо. Какое-то непонятное чувство тревоги владело мной, я не понимала почему. На фирме все было хорошо, ребята прекрасно справлялись без меня. Да и вообще, в моей жизни был довольно спокойный период.
- Привет мои маленькие. – в комнату вошел Богдан, он обнял меня со спины, нежно поцеловал в щеку и тихонько погладил мой живот. – Как у нас дела?
- Нормально. – ответила я, хоть и чувствовала себя, по-прежнему, как-то странно.
- Тебе когда в клинику?
- Еще почти неделя.
- Малыш мой, уже совсем скоро. – он нежно целовал мои губы. – Что-то я прямо переживаю.
- Да ладно, чего ты? Что в первый раз? – я пыталась шутить, но какое-то непонятное волнение не покидало меня.
«Наверное, просто устала». – пыталась я себя успокоить, но понимала, что дело не в усталости.
- Ты мне так и не скажешь, как мы их назовем?
- Родим и скажу.
Богдан ушел в ванную, я приготовила постель и легла. Я не понимала, что со мной. Да, беременность, да, повышенный эмоциональный уровень, да, перемена настроения, да… Но сегодня со мной происходило, что-то не понятное и необъяснимое. Тревога и волнение охватывали меня все сильнее, но почему? Я не могла себе этого объяснить и решила просто скорее заснуть.
- Малыш мой, ты чего грустишь? – Богдан прилег рядом со мной и нежно смотрел на меня.
- Не обращай внимания, просто перепады настроения.
- Плакать не будем? – улыбался Богдан.
- Не будем. – улыбаясь, ответила я, но была в этом совсем не уверенна.
Мы еще немного поболтали и Богдан уснул, я поворочалась с полчаса и заставила себя, тоже уснуть.
Около часа ночи я проснулась от охватившего меня ужаса. «Господи, что это?» - я не понимала, что со мной происходит. Нахлынувшее на меня вечером волнение переросло в неописуемый дикий страх. Невыносимая тревога разрывала мое сердце, под которым тихонько ворочались малыши. «Но почему?» Рядом тихо посапывал Богдан. В доме стояла полная тишина, да и в моей жизни, на данный момент, все было абсолютно тихо. Я заставляла себя успокоиться, пыталась списать все это на эмоциональное состояние, но ничего не могла с собой поделать. У меня начала ныть спина и стало тянуть низ живота. Мне стало совсем не по себе. Я всю беременность проходила очень даже хорошо, не было ни каких отклонений. Что может быть сейчас? Чувство тревоги не покидало меня, это была даже не тревога, во мне проснулся дикий звериный страх, звериное чутье снова говорило мне о том, что меня ждет что-то ужасное, но что? Этот страх сжигал меня изнутри. Мне казалось, что… я физически ощущаю «дыхание смерти»… Господи, о чем я думаю? Мне становилось хуже, ни какой физической боли, которая могла бы вызвать опасения. У меня начинались схватки, но боль от схваток не напрягала меня, мне было жутко, не хватало воздуха, страх охвативший меня, сковывал меня изнутри…
- Богдан. – я положила ладонь ему на плечо. – Даня.
- Что случилось, Настюша? Я проспал на работу?
- Нет, Богдан. – голос мой сел до хрипоты. – На работу, сегодня, ты похоже не пойдешь.
- Что случилось, Настя? – он приподнялся на постели.
- Мне плохо, Богдан. – он не сразу понял в чем дело и подумал видимо о том, что меня просто тошнит, но посмотрев в мои глаза он вскочил с постели, не прошло и двух минут, он стоял одетый, склонившись надо мной.
- Что, Настенька? У тебя, что-то болит?
- Нет, мне просто очень плохо. – я старалась не пугать его, но он и сам видел насколько мне плохо.
- Федор, машину к воротам! – заорал он, схватив с тумбочки рацию.
Бросив рацию, он не стал меня одевать, завернул в одеяло, взял на руки и понес в машину. Когда Богдан вышел из дома, Федор уже ждал его у ворот. Богдан аккуратно усадил меня на заднее сидение, сам сел рядом.
- Федор, пулей к Никите! – сказал он и взял телефон. – Никита, готовь родзал и реанимацию!... Я не знаю, Ник, хе.ово нам, очень!
Богдан был напуган. Он не понимал, что происходит со мной, я и сама этого не понимала. Он обнял меня одной рукой, второй взял меня за подбородок, и слегка похлопал меня по щеке.
- Настюша. Настенька! Твою мать, Федор, быстрее! – я была в полуобморочном состоянии и почти не понимала, что происходит, но дикий страх все еще сидел во мне, даже не собираясь покидать меня, скорее наоборот, он душил меня, лишая рассудка…
Подъехав к клинике, Богдан аккуратно переложил меня из машины на каталку.
- Что с ней, Богдан?
- Я не знаю, Никита. Ей не от боли плохо, она… я не знаю, что это…
- Воды отошли?
- Да, пока ехали.
Никита увез меня в родзал, следом за нами вошла бригада врачей.
Никита склонился надо мной, сунул мне под нос нашатырь, я пришла в себя.
- Что случилось, Настя? – Никита осматривал меня, мерял давление… – У тебя, что-то болит?
- Нет, все как и должно быть. – прохрипела я, и посмотрела на Никиту.
- Но тогда, что, Настя? – Никита смотрел в мои безумные глаза и ни хрена не понимал.
- Схватки протекают, как положено, ты не доходила лишь несколько дней, это не страшно, Настя. – Марина стояла рядом с Никитой.
Никита пытался меня успокоить, но видя мое состояние ему самому было не по себе, он склонился ниже и снова посмотрел мне в глаза.
- Что с тобой, Настя? Что за паника?
- Я не знаю, Никита… – прохрипела я. – Я не понимаю, что это… – я взяла его за руку. – Мне страшно, Ник… Она… дышит мне в затылок… – я снова теряла сознание.
- Настя. – Ник снова поднес к моему носу нашатырь. – Настя, я очень прошу тебя, возьми себя в руки. С тобой все хорошо.
- Ни хрена не хорошо, Ник.
«Господи, что с ней? – думал Никита. – Она не боится родов, она не боится схваток, она не боится боли, она вообще ни хрена не боится… Что это? Истерика на фоне повышенного эмоционального уровня? Никита пытался успокоить сам себя, но понимал, что с Настей, конкретно, что-то не так, ни какой эмоциональный уровень не может повергнуть Настю в такое состояние. Тогда что? В такое состояние Настю может ввести, лишь… страх за жизнь малышей. Господи бред! Всю беременность с малышами все было в полном порядке. У нее нет ни каких признаков угрозы… »
Схватки усиливались, Марина готовила меня к родам. Я пыталась держать себя в руках. Один из присутствующих докторов показался мне странным. Все они были в масках и шапках, и понять, кто есть кто я не могла. Но его взгляд… В моей голове все перемешалось… Кто это? Что ему нужно? Почему он так странно смотрит на меня? Малыши?! Мое сердце сжалось в комок. Что со смой?
- Настя, тужимся. Все хорошо, первый малыш выходит. – Марина сама принимала у меня роды.
- Все хорошо, Настя. – Никита стоял рядом со мной, у моей головы.
- Настюша, умница. – сказала Марина, в родзале раздался плачь младенца.
Марина приложила малыша к моей груди, я поцеловала его маленькую головку.
- Матвеюшка. – тихо сказала я.
Марина передала малыша медикам и снова подошла ко мне.
- Настя, тужимся.
Мне стало невыносимо больно, боль не напрягала меня, но я понимала, что так быть не должно.
- Мне очень больно, что это, Ник? – я посмотрела на него.
Марина тоже посмотрела на него, при чем, весьма серьезно.
- Никита, плод лег поперек…
- Готовим кесарево!
- Мы не успеем. Пока подействует наркоз, малыш задохнется.
- Ник!!! – я поняла, чего я так дико боялась.
- Настя…
- Режь, твою мать!!!
- Настя, болевой шок может убить тебя.
- Никита, я задушу тебя!!! – мой мозг взрывался в моей голове. «Мой малыш! Нет!!!»
Никита посмотрел в глаза Насти – она была на грани приступа. Страх за жизнь малыша…
Сунув Насте в рот тугую резинку, Никита взял в руки скальпель… За его спиной стояла бригада реаниматологов…
Минута… две…
Никита держал в руках младенца, но он молчал…
- Не-е-е-ет!!! – мое сердце готово было разорваться, я думала о том, что Никита не успел.
Никита хлопнул младенца по попке. Малыш закричал. Буквально на минуту Ник приложил его к моей груди.
- Никитушка. – я поцеловала его маленькую головку. – Живой. – я посмотрела на Никиту. – Спасибо, Ник… – взгляд мой застыл.
- Реанимация! – Никита отошел от меня с младенцем на руках и подошел к Богдану, который стоял рядом с первым малышом, едва не теряя сознание от ужаса.
- Разряд! Еще разряд!... – словно эхо доносилось до слуха Богдана.
Малышей унесли в палату, Богдана проводили к Никите в кабинет и накололи успокоительными.
Никита подошел к Насте. «Разряд!» секунда… две… «Еще разряд!» … Никита сам готов был сойти с ума… «Почему в ее жизни все настолько сложно?»
Реаниматологи сумели завести Насте сердце, но состояние ее было очень тяжелым, она не приходила в сознание. Никита аккуратно почистил и зашил Настю…
Через два часа обессиленный Никита вошел к себе в кабинет. Не смотря на успокоительные, Богдан был на грани истерики.
- Присядь. – сказал ему Никита, посмотрев на него.
- Никита?! – прохрипел Богдан.
- Присядь, говорю. – Никита усадил его на диван и ввел ему укол.
- Первый малыш – Матвей, второй… – Никита. Настя в реанимации. – он присел рядом с Богданом. – К вечеру, она, либо придет в себя, либо впадет в кому… Богдан, возьми себя в руки.
- Я пытаюсь. – Богдан не мог нормально говорить, в горле его, стоял ком невыносимой боли.
- Богдан, я наблюдаю Настю уже больше 10-ти лет. За эти 10-ть лет я изучил ее организм вдоль и поперек. Я не знаю, хватит ли ей сил пережить все это. Но… Когда я сделал Насте надрез, она была на грани приступа. Она и так не боится боли, а в таком состоянии, адреналина в ее крови столько, что ни какой болевой шок не мог привести к остановке сердца. Она способна вынести и более сильную боль…
- Но тогда почему?
- Она потеряла первого малыша, именно в тот момент, когда ей ввели этот гребаный препарат. У женщин и так обостренное чувство страха за жизнь и здоровье малышей, у Насти это чувство в десятки раз сильнее, чем у обычной женщины. Ее первый малыш не просто погиб – она не смогла уберечь его, потом погиб Марик, она так и не смогла простить себе этого и до сих пор уверена в том, что она могла не допустить этого. Сегодня жизнь малыша зависела от нее. Вместе с введенным ей когда-то препаратом, в ней поселился неописуемый страх за жизнь своих детей, ты представить себе не можешь насколько он сильный, потому что ты никогда в жизни не испытывал столь сильных чувств и эмоций. Именно этот страх владел ею, когда ты привез ее. У Насти сильно развита интуиция, но она не поняла, что это, потому что не было ни каких предпосылок, всю беременность она проходила очень хорошо. Именно этот страх вызвал остановку сердца, она видела, что малыш жив, но сердце больше не могло выдерживать нагрузки. Богдан, если бы я не разрезал Настю и мы допустили бы гибель малыша… Насти уже бы не было с нами, она не пережила бы этого.
Богдан подошел до окна, открыл его и закурил. Несколько минут была тишина.
- Никита, определи меня в палату к малышам.
Никита выразительно посмотрел на Богдана.
- Пожалуйста, Никита, я не могу уйти отсюда. – Никита смотрел на Богдана и понимал, что он бы этого просто не пережил – дважды Настя умирала на глазах у Богдана.
- Идем, анализы сделаем, а там посмотрим.
Богдан был абсолютно здоров и, надев на него маску, стерильную пижаму, тапочки и шапку, Никита «поселил» его с малышами в отдельную палату.
- Богдан, на счет гигиены, сам все понимаешь, объяснять не буду, но, если берешь младенца на руки, никаких негативных эмоций в тебе быть не должно…
- Я понял, Никита, спасибо.
Марина сама кормила и пеленала малышей, отказавшись от положенной мед. сестры, собственно, очень быстро Богдан научился справляться с этим сам.
К вечеру Настя пришла в себя, но Никита категорически запретил Богдану входить к ней – Настя не готова была кого-то видеть. Через неделю очень интенсивной терапии, (с Настей работали лучшие специалисты, вызванные Никитой из Москвы), Настя выглядела все еще очень плохо, но уверенно шла на поправку, и Никита решил, что можно перевести ее из палаты интенсивной терапии в обычную палату с необходимыми аппаратами. Вечером седьмого дня, Никита перевел Настю в палату к малышам. Это было немыслимо, для обычной клиники и обычных пациентов, но Никита знал – Насте необходимо присутствие малышей. Он привез Настю в палату, переложил ее на постель, сделал необходимые процедуры и вышел, оставив их одних.
Богдан присел на край моей постели и посмотрел на меня – бледное лицо, черные круги под глазами, полопавшиеся сосуды на щеках… он взял меня за руку и прижал мою ладонь к своей щеке, из его глаз покатились слезы, которые он не мог больше держать в себе.
- Настенька … маленькая моя… – он поцеловал мою ладонь.
- Данечка. – чуть слышно сказала я, посмотрела ему в глаза и поняла, что за странный доктор был в родзале – Никита позволил Богдану присутствовать при родах. – Это был ты? Там, в родзале?
- Да. – чуть слышно ответил он и снова поцеловал мою ладонь.
- Данечка. – я вытерла слезу с его щеки, мое сердце сжалось в комок. – Прости меня. – тихо сказала я.
- Ну, что ты, Настенька. За что мне прощать тебя?
- Ты не умел плакать, пока не знал меня.
- Я не умел любить, пока не знал тебя. Малыш мой, Настенька…
Еще почти месяц я провела в клинике. Богдан прекрасно справлялся с малышами, выполняя роль обоих родителей, успевая уделять время и Степашке с Камиллой. Вернувшись домой, я вернулась к активному образу жизни. Находясь в отпуске, я посветила всю себя детям и большим и маленьким, периодически переключаясь на дела вне дома, которые требовали моего прямого участия. Дело с дельцами об угонах утихло и Ижевск жил совершенно спокойно, возникали, конечно, непонятки, но назвать их серьезными было нельзя... Богдан, по-прежнему, пытался разыскать мать Степашки, расспрашивая ее прежних друзей и знакомых, ни кто толком ничего сказать не мог. В паспортном столе ответили – не выписывалась, мать сказала – живет где-то, то здесь то там, то с тем, то с этим…
Совершенно неожиданно, она нашлась сама…
Вечером Федор, как обычно, привез Степашку из детского сада, но Степашка сегодня выглядел, совсем не как обычно. Он был чем-то очень расстроен, ни с кем не разговаривал.
- Федор, воспитатель, что-то говорила о том, что там произошло.
- Я, конечно, поинтересовался, но они сказали, что ничего такого не было. С прогулки, говорят, вернулся такой.
Мы поднялись в гостиную второго этажа, я взяла Степашку на руки и присела с ним на диван, пытаясь выяснить, что случилось. Богдан присел рядом.
- Степ. – я гладила его по голове. – Скажи мне, почему мой малыш грустит? Тебя кто-то обидел?
Степашка минут 10-ть молчал, потом крепко обнял меня, я видела, что он вот-вот заплачет.
- Степашка, маленький мой, ну что с тобой? – я поцеловала его в щечку.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
- Ты ведь моя мамочка, правда? – из глаз Степашки градом покатились слезы.
- Конечно, малыш. Я - твоя мамочка. – ответила я, не понимая, что происходит. – Маленький мой, скажи мамочке, что случилось?
- Ко мне какая-то тетка в сад приходила… – Степашка захлебывался слезами, я гладила его по спине, пытаясь успокоить его. – Она сказала, что ты не моя… – я серьезно посмотрела на Богдана.
Он сел ближе и тоже положил ладонь Степашке на спину, Степка посмотрел на него, продолжая изо всех сил обнимать меня.
- Степаш, она еще что-то говорила тебе? Как она, вообще, смогла подойти к тебе?
- Она позвала меня к забору… Она, вообще, дура какая-то… – Степашка заревел навзрыд и уткнулся носом мне в грудь, немного проревевшись, он снова посмотрел на Богдана. – Она сказала, что она моя мамка и она заберет меня. Мамочка. – Степашка обнял меня за шею и посмотрел мне в глаза. – Ты не отдашь меня ей? Пожалуйста, не надо меня отдавать. – он снова зашелся плачем.
- Степашенька, маленький мой, эта тетка, действительно, какая-то дура. Ты мой сыночек и я ни кому тебя не отдам. Ни кому и никогда.
- Правда? – он, всхлипывая, смотрел на меня.
- Конечно, малыш мой. Ты только мой и нет у тебя ни какой другой мамки.
- Мамочка моя… – наревевшись, он так и уснул у меня на руках.
Я не стала относить его к нему в комнату, отнесла его к себе и положила на нашу с Богданом постель.
- Судя по всему, сама нашлась. Я уверен, что это именно она. Какого хрена, она поперлась к Степке. – Богдан нервно курил на балконе. – Где она, мать ее?
- Если она в городе, она обозначится, Богдан. Идём отдыхать.
- Насть? – Богдан посмотрел на Степашку.
- Не нужно относить его к нему в комнату. Пусть спит с нами.
Мне в эту ночь не спалось. Я думала о Степашке – милый добрый малыш. Мне было очень жаль его. Богдан тоже не мог уснуть. Мы лежали молча, но думали об одном. Часам к 12- ти ночи Степашка начал ворочаться и всхлипывать во сне. Я не стала его будить, надеясь на то, что он сам скоро снова крепко заснет. Но сначала Степашка начал всхлипывать, затем, закричав во сне, он проснулся, у него началась реальная истерика.
Богдан включил ночник и присел на постели. Я взяла Степашку на руки.
- Мамочка, не отдавай меня! – кричал он и не хотел слушать ни кого, он просто ревел захлебываясь слезами.
- Степашенька, маленький я здесь, я с тобой. – я пыталась успокоить его но у меня ни хрена не получалось.
Я встала с постели, держа Степашку на руках, стала ходить с ним по комнате. Крепко обнимая меня, Степашка продолжал горько плакать. Богдан сидел на постели, не зная, что делать.
- Мамочка. – заикаясь повторял Степашка. – Мамочка моя, не отдавай меня!
- Я с тобой, Степашенька. Я ни кому не отдам тебя мой маленький…
Через пол часа, слыша несмолкаемый плачь в нашей комнате, к нам зашёл Марк. Не понимая в чем дело, он посмотрел на Богдана.
- Выйдем, Богдан. – сказал он и они вместе с Богданом вышли из комнаты.
Вернулись они минут через 15-ть, Марк держал в руках стакан. Степашка продолжал плакать. Поставив стакан, Марк взял из моих рук Степашку.
- Иди к деду. – сказал он и, присев со Степашкой на руках на диван, снова взял в руки стакан и поднес его к губам Степашки. – Давай ка, Степашка, попей.
Степку не пришлось уговаривать, пока он ревел, он видимо очень захотел пить и жадно выпил все, что было в стакане, а именно успокоительный сбор заваренный Марком. Степашка все ещё всхлипывал, Марк обнял его и тихонько гладил по спине.
- Дед… Мама… ведь... моя... Правда?
- Кончено, твоя, Степашка. – Марк поцеловал его соленые от слёз щеки. – Ты наш, Степашка, и тебе не нужно ни кого бояться. Тебя ни кто у нас не заберет.
- А если… она снова... придёт? Она хотела утащить меня. Она сказала, что все равно заберёт меня. Мне не надо другую маму, дед. Я только свою мамочку люблю… мне не надо другую… я не хочу… – Степашка снова заревел, уткнувшись носом Марку в грудь.
- Она не придёт больше, Степ. Ни кто ей тебя не отдаст.
- Правда?
- Конечно, правда, Степашка.
Степашка перестал плакать, всхлипывая, он крепко обнимал Марка.
- Мама моя и папа мой, и Миллочка и малыши мои, и Кирюха с Вадиком мои, и ты, дед, тоже мой, а я только ваш и бабушкин. А она, дура какая-то. Правда, дед?
- Правда, Степ. Конечно, правда. Мы не будем больше плакать? – Марк нежно посмотрел на Степашку.
Степашка закивал головой и снова обнял Марка.
- Дедушка, мой родной, я очень-очень тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю, Степашка, очень-очень. Иди к мамочке.– Марк поцеловал щеки Степашки, встал с дивана и передал Степашку мне.
- Спасибо, папа. – я посмотрела на него.
- Спокойной ночи. – сказал он и вышел из комнаты.
Мы снова легли в постель. Степашка крепко обнял меня, я повернулась на бок, он положил голову мне на плечо.
- Я с тобой мой маленький. – я поцеловала его щечку.
- Мамочка моя…
Успокоительный сбор сделал своё дело - Степашка крепко заснул. Богдан хмуро смотрел на меня.
- Как ей удалось так сильно напугать его?
- Ей не нужно было особо стараться, Настя... Я делал для него все, что мог, но ему очень не хватало матери. Потом в нашей жизни появилась ты. Каким бы маленьким он тогда не был, он очень переживал, когда ты уехала, очень скучал по тебе и очень тебя ждал. Он верил, что ты обязательно приедешь к нему. Он никогда так не тянулся ни к бабушке, ни к Аньке. Он никогда не примет другую мать. Даже если узнает правду, он не примет этой правды. Он очень любит тебя, Настя, и очень боится снова потерять тебя. Она надавила ему на самое больное место.
- Мой маленький. – я тихонько поцеловала Степку.
- Все намного сложнее, Настя. Он уверен в том, что ты его родная мать. Он помнит, что мы жили с ним вдвоём, но он уверен, что ты просто уезжала по делам, как и тогда, когда ты уехала от нас. Он рассказал мне о своих фантазиях после того как в первый раз назвал тебя мамой. Он не понимал, почему он завет тебя Настей. Я не знал, как ему объяснить и что ему сказать и не стал вообще ни чего говорить. – Богдан внимательно смотрел на меня.
- Зачем ты переживаешь, рассказывая мне об этом, Богдан? Переживать нужно было бы, если бы он не смог принять меня. Разве нет?
Вместо ответа Богдан взял мою ладонь и поцеловал её.
- Все будет хорошо, Богдан...
Собственно, через день мы убедились в том, что это, действительно, была родная мать Степашки.
- Настя. – ко мне подошел Богдан и серьезно посмотрел на меня.
- Что-то случилось?
- Нашлась Степашкина мамаша. – вздохнув, сказал он.
- Ну, так это ведь здорово.
- Ну, как сказать. – хмуро ответил он, я внимательно смотрела на него. – Это она приходила к Степке в сад… Она наркоманит, Настя, но при этом, весьма неплохо соображает…
- Даня, не тяни.
- Она вспомнила, что она мать. Она вдруг решила забрать Степку себе… Она серьезно намеренна отсудить Степашку. Она мать не судилась, не привлекалась, а справку у нарколога купить не проблема… Заяву на меня накатала, что я выгнал ее и не даю ей видеться с сыном, а пока она жила со мной, я систематически избивал ее, пока она не подала на развод. Я тогда вроде жениться собрался и она тупо мешала мне. В полиции она и адрес узнала и все, что ее интересовало.
- Но как? Ты же говоришь, что она наркоманка? Зачем он ей? Она ведь и не знает его совсем и он ее.
- Не нужен он ей, Настя… алименты мои ей нужны были, а когда она узнала, что я очень хочу, чтобы она отказалась от родительских прав на Степку, она, вообще, решила его продать… – Богдан стал совсем хмурым и сдерживал себя, чтобы не сорваться и не высказать, что он по этому поводу думает.
Он вышел на балкон, закурил. Я подошла, обняла его со спины.
- Даня, ну не расстраивайся. Ты думаешь, я передумаю? Да никогда. Сколько она хочет?
- Дешевле завалить. – все так же хмуро ответил он.
- Даня, перестань. Сколько?
- Миллион.
- Соображает она, действительно, весьма не плохо. Исключительно, ради Степашки, я спущу на тормозах ее откровенную наглость. Но она должна понять, что платить дважды, я не стану, второй раз заплатить придется ей. – серьезно сказала я и встала напротив Богдана.
- Настя… – Богдан хотел, что-то возразить.
- Мои адвокаты размажут ее, Богдан, но в этом случае, велика вероятность того, что мы должны будем все рассказать Степке. Его могут вызвать в суд. Неизвестно, как он к этому отнесется и как он все это переживет. Ты сам знаешь насколько он мнительный и впечатлительный. Я не хочу этого. Я не хочу, чтобы Степашка снова видел ее. Она уже достаточно напугала его. Я не допущу, чтобы она снова встретилась с ним. Я не позволю ей травить Степашку. Даня. – я нежно посмотрела ему в глаза. – Разве можно мерить деньгами судьбу нашего Степашки? Я очень люблю тебя, но ты ведь не мог забыть о том, что сначала я полюбила Степашку, а уже потом тебя. – я улыбалась, пытаясь разрядить обстановку, мне не жаль было отдать миллион за Степку, я отдала бы и больше, если б нужно было, но наглость этой дамы, все же напрягала меня, хотя скорее то, что я не могла разъяснить ей ситуацию так, как я привыкла это делать.
- Настюша. – Богдан крепко обнял меня.
- Все будет хорошо, Богдан. Степашка наш сын и кто его у нас не заберет.
Уже на следующий день, Богдан решил вопрос со своей первой женой, а через неделю, по всем документам, Степашка стал мне сыном.
- Алло, Степа, привет. – сказала я, взяв трубку.
- Привет, Настя. Тебе письмо из Москвы. По-моему, не по работе. Во всяком случае, сделок с москвичами у меня на, данный момент, в производстве нет.
- Хорошо, Степан. Я заеду посмотрю. – ответила я.
- До встречи.
- Пока.
Письмо из Москвы. Из Москвы мне могло прийти лишь одно письмо. Если честно, я уже и не надеялась, прошло уже полгода. Не факт, конечно, что ответ положительный, но мне очень хотелось поскорее посмотреть его. Поговорив со Степаном, я собралась и поехала на фирму.
- Добрый день, Анастасия Марковна. – поздоровалась со мной секретарь.
- Добрый день. Степан Владимирович у себя?
- Да, проходите.
Я прошла в кабинет.
- Добрый день, Степан Владимирович.
- Привет. Не думал, что так скоро. – Степан протянул мне конверт. – Что-то срочное?
- Ну, сейчас мы это и узнаем. – ответила я, присев в кресло и вскрывая конверт.
Прочитав письмо, душа моя ликовала, но внешне я не показывала вида, хотела сделать ребятам сюрприз. Я прочла письмо и серьезно посмотрела на Степана.
- Степа, собери ребят, в том же составе, что в мой последний рабочий день перед отпуском.
- Что это, Настя? Что-то серьезное?
- Да, Степа, весьма серьезное. Вместе поговорим. – сказала я, чтобы избежать расспросов Степана.
- Посмотрю, чем заняты. – сказал Степан и вышел из кабинета.
Я радовалась, как маленький ребенок – мой проект одобрен и выбран из десятка подобных. Мои ребята поедут работать в Москву!
Степан позвал ребят и, когда они вошли в кабинет, я снова стала серьезной и серьезно посмотрела на них.
- У нас, что-то случилось, Анастасия Марковна?
- Присаживайтесь.
Ребята присели к столу и внимательно смотрели на меня. Я развернула письмо и зачитала его вслух.
- «Генеральному директору АСК «Империя Строительства» Деринг Анастасии Марковне. От руководителя проекта «Мой город» Прокофьева Аркадия Ивановича. Анастасия Марковна, настоящим письмом уведомляю Вас о том, что Ваша бригада в составе: Давыдова Арсения Степановича, Давыдова Ефима Степановича, Ефремова Александра Даниловича, Ефремова Дмитрия Даниловича, Гретман Кирилла Ильича, Гретман Вадима Ильича под руководством Некифорова Глеба Андреевича, принимавшая участие в проекте «Мой город» города Москва, заняла первое место среди конкурсантов проекта и выиграла тендер на строительство спортивного комплекса в городе Москва…
Будем рады сотрудничать с Вами. Для заключения контракта Вам необходимо связаться с нами. Адрес, телефон, е-мейл. – я дочитала письмо и посмотрела на ребят.
Они удивленно и в тоже время серьезно смотрели на меня.
- Я че-то ни хрена не понял, какой на хрен проект?
- Чего ты, Глеб Андреевич, не понял? Твоя бригада выиграла тендер на строительство спортивного комплекса в Москве.
- Какая бригада? Я ни хрена ни куда не отправлял.
- Ты не отправлял, а я отправляла.
- Как это?
- А вот так это, не фиг было с работы меня выгонять. – пошутила я и посмотрела на них уже серьезно. – Ребята, вы че блин, не рады?
- Да мы то, рады, просто не понятно пока, чему конкретно мы радуемся.
- Когда вы, дружным коллективом выгнали меня с работы, я подала заявку на участие в конкурсе. Наш проект одобрили и приглашают нас в Москву. Теперь понятно? Я не просто так готовила вас к экзаменам.
- Молодец, Анастасия Марковна, ты и дома без дела не сидишь, а мне то, что теперь делать? Москва это конечно, хорошо, но, как я понял, проектом этим руководил я. – Глеб очень волновался, не мог понять радоваться ему или плакать.
- Мы ж его в глаза не видели. – молодые ребята прибывали в легком шоке.
- А че, так волнуетесь то? Стажировку повышения квалификации прошли. Все, хорош, у папашек под боком сидеть. Вперед в самостоятельное плавание к достижению великих целей. А проект, вот изучайте. – я открыла, привезенный с собой ноутбук.
- Ну ты, маманя, блин даешь. – ребята уже не скрывали своей радости…
…
Через месяц все мои молодые ребята отправились покорять столицу. Глеб очень волновался, под моим чутким руководством, за несколько лет он стал превосходным специалистом и руководителем. Но, он еще никогда не оставался один, без меня и очень переживал, я была уверенна, он справится. Москва от Ижевска не так уж и далеко и на все выходные ребята прилетали домой, где их ждали будущие жены. Мои молодые ребята серьезно относились не только к работе, но и к жизни. Все они в ближайшем будущем планировали создать семью. Их девушки все, как одна, милые, добрые и красивые. Холостяком до сих пор оставался лишь Глеб.
Дела у ребят шли очень даже не плохо, они привыкли к столичной жизни, освоились в Москве. Оставшись без родительской опеки, мои ребята повзрослели и через несколько месяцев столичной жизни, на выходные домой прилетели уже совсем взрослые серьезные мужчины. Им нравилась самостоятельная взрослая жизнь, они искренне благодарили меня за эту командировку, но каждые выходные, как малые дети они рвались домой, очень скучали без нас, так же, как и мы без них…
Глава 5.
Богдан задерживался на работе, телефон его не отвечал. Я позвонила Степану, он сказал, что Богдан уже уехал. «Просто пробки. Просто села батарея». - я пыталась успокоить себя, но когда прошло два часа, я начала реально переживать.
- Настя. – я сидела у камина, ко мне подошел Федор. – Звони Никите.
- Что случилось?
- Хе. его знает. Богдана привезли, скинули из машины у ворот и скрылись из виду. Он не вменяемый и по ходу не от водки.
Я вышла на улицу и подошла к машине, куда Федор усадил Богдана, собираясь везти его в клинику. Я открыла дверцу, посмотрела на Богдана, у него изо рта шла пена.
- Твою мать! Федор, быстрее.
Мы сели в машину и поехали к Никите.
Подъехав к клинике, Федор переложил Богдана на каталку.
- Что с ним, Настя?
- Я не знаю, Ник. – я была напугана, выглядел Богдан очень плохо.
Никита увез его в реанимацию. Я отправила Федора домой, сама осталась ждать. Часа через два Никита освободился, мы прошли с ним в его кабинет.
- Ну, что, Ник? – с тревогой спросила я.
- Еще пол часа и я бы его уже не откачал. – вздохнув, ответил Никита. – Где он надыбал этой срани? Где он был, вообще?
- Я не знаю. Его к дому привезли, из машины выкинули и все, я не знаю, где он был и что он делал. Что с ним?
- Он накачан такой хе.ней, я вообще удивляюсь, как он жив остался. Сейчас он спит. Раньше утра поговорить с ним не получится.
На следующий день к вечеру, Богдан приехал домой. На все мои расспросы он отвечал, что ничего не помнит и не знает, где он был и что он делал. Я не понимала, что это? Зачем? Почему? Может снова, кто-то пытается достать меня? Старалась относиться к этому, относительно спокойно. Не стала жестко «пытать» Богдана, надеясь, что все вскоре выясниться. Я, действительно, была уверенна, что Богдана чуть не убили из-за меня и не стала на него давить. Он не мог обманывать меня, я была совершенно уверенна в нем. Слава Богу, жив остался. Тогда я даже подумать не могла, что это и чем все это для меня обернется… Через несколько дней, мня ждал конкретный удар ниже пояса, точнее, выстрел в спину.
… Я вошла к себе в комнату поговорить с Богданом, но взглянув на него, сердце замерло в моей груди – Богдан собирал вещи, мое сердце сжалось в комок, словно от невыносимой боли, предчувствуя, что-то ужасное… Я не могла понять, что происходит, у нас все было хорошо, переживать было не о чем. Богдан выглядел хмурым и подавленным, он посмотрел на меня, его взгляд пронзил меня, как раскаленный меч.
- Что случилось, Богдан? – спросила я, не понимая, что происходит.
Богдан подошел ко мне и посмотрел мне в глаза, ужас, страх, невыносимая боль были в его глазах. Он обнял меня и изо всех сил прижал к себе, я чувствовала, дрожь по его телу.
- Настя. – хрипло сказал он. – Я умоляю тебя, прости меня. Видит Бог, я не хотел этого, Настя.
- Что случилось, Богдан?
- Я должен уйти от тебя. Я больше не могу быть с тобой…
- Но почему? – я была в полном недоумении.
Богдан взял меня ладонями за плечи, не в силах посмотреть мне в глаза.
- Я предал тебя, Настя…
- Как?!!! – мой мозг не хотел воспринимать услышанное, мне казалось, земля ушла у меня из под ног.
- Я был с другой…
Я высвободилась из его рук. Я не хотела верить в то, что он говорил, я не могла в это поверить. Мой мозг взрывался в моей голове. «Как? Как он мог?» Настенька задыхалась от невыносимой боли. «Мой Богдан. Мой Данечка. Он не мог так поступить со мной! А дети? А Степка?» Рассвирепевшая Мурена твердила: «Он предал тебя! Пристрели его!»
- Как ты мог? – прохрипела я, пытаясь сдерживать в себе буйство Мурены, которая прощать не умела в принципе. – Убирайся! – заорала я, понимая, что сейчас я, действительно, способна пристрелить его. – И не смей трогать Степку!
- Позволь мне поговорить с ним…
- Нет!!! – орала я, даже не подозревая о том, что услышавший шум в комнате родителей, Степашка стоит за дверью и все слышит. – Ты не посмеешь увезти его! Я запрещаю тебе говорить с ним! Степка – мой сын! Ты никогда его больше не увидишь! Я никогда не отдам его тебе! – я не могла адекватно воспринимать происходящее. – Убирайся на хрен из нашей жизни!
Богдан вышел из комнаты, понимая, что сейчас поговорить с Настей невозможно. Выйдя из комнаты, он увидел перепуганного Степку и взял его на руки.
- Малыш мой. – тихо сказал он. – Мне нужно уехать, Степ.
- Я с тобой. – Степашка крепко обнял папку, из глаз его покатились слезы. – Я не хочу без тебя. Возьми меня с собой.
- Со мной нельзя, малыш. – Богдан крепко обнял Степашку. – Я приеду к тебе, маленький мой. Обязательно приеду. – Богдан поцеловал Степку и опустил его на пол.
Степка заплакал и убежал к себе в комнату. Богдан пошел вниз…
… Я не могла поверить в то, что произошло. Мной владело состояние подобное приступу, после подвала. Но сейчас я чувствовала не только ярость. Две мои личности – нежная Настенька и беспощадная Мурена сошлись в кровавом беспощадном поединке, уничтожая друг друга и разрывая мой мозг и мою душу в клочья.
«Он не мог! Он любит меня! Он не мог так поступить со мной!» - задыхаясь от невыносимой боли, кричала Настенька.
«Он предал тебя! Он предал все, что было между вами! Он растоптал вашу любовь! Пристрели его!» - безжалостно твердила кровожадная Мурена.
Я больше не могла держать себя в руках. Мурена брала верх над Настенькой, заставляя меня крушить все вокруг. Настенька пыталась сказать мне о том, что в доме дети, но я больше не могла сдерживаться, заперев дверь изнутри, я принялась крушить комнату. Все, что попадалось мне под руки, разлеталось вдребезги. Услышав шум, в дверь постучал Марк.
- Настя. Настя, открой дверь.
- Да пошли вы все! – заорала я, сорвав со стены плазму и швырнув ее об пол.
Я не могла взять себя в руки, не могла успокоиться… Горькие слезы Настеньки душили меня, безжалостная ярость Мурены, заставляла крушить все вокруг. Настенька готова была выслушать Богдана, понять почему так произошло, почему он так поступил… Но Мурена не умела прощать, ее предали и она жаждала расплаты.
Поняв, что я в неадеквате, Марк позвал Федора. Подойдя к моей двери, Федор без особого труда «вынес» ее, но увидев меня, точнее мое состояние, он взял рацию. Я продолжала неистово орать и разносить комнату, ярость и ненависть кипели во мне. Я не хотела ничего слышать и ничего понимать.
- Корней, пятерых ребят ко мне. – сказал Федор в рацию. – Мы сами не справимся с ней, Марк. – сказал он, посмотрев на Марка.
Марк согласился, но и прибывшие бойцы Федора ни хрена не смогли сделать со мной. Я расшвыряла их по комнате. Невероятная неуправляемая сила кипела во мне. Сила и ярость затмевали мой разум.
- Звони Никите, Марк. Если Настя доберется до ствола, нам всем придет конец.
- Пошли на хрен! – продолжала орать я. – Все, убирайтесь на хрен из моей жизни!
Марк взял телефон и позвонил Никите, объяснив, что произошло. Никита приехал один, какой смысл брать санитаров, если бойцы не могут справиться с Настей.
- Что случилось, Марк?
- Я не знаю, Никита, что там у них произошло, но Настя в конкретном неадеквате.
Никита вошел ко мне в комнату, бойцы безуспешно пытались утихомирить меня.
- Убирай бойцов, Федор. – сказал Ник и посмотрел на Марка.
- Она прибьет тебя, Никита.
- Не прибьет. Я сейчас войду в комнату, а ты сделай так, чтобы кто-то из детей позвал ее.
- Думаешь получится?
- Попробуем. – ответил Никита и подошел ко мне.
- Настя. – он взял меня ладонями за плечи и посмотрел в мои разъяренные глаза.
- Убирайся на хрен! – заорала я ему в лицо.
- Настя. – тихо сказал Никита, продолжая смотреть мне в глаза. – Настюша. – он понимал, что происходит со мной и пытался «призвать» Настеньку.
- Никита, уходи! – хрипела я. – Я не хочу покалечить тебя, Ник! Я не хочу ни кого видеть!
Никита видел слепую ярость в глазах Насти, которая готова была разорвать его, но вместе с ней он видел невыносимую боль в ее глазах, что говорило о том, что Мурена не полностью завладела мозгом Насти и где-то в подсознании она все же понимает, что происходит, но не может справиться с собой. Взгляд Насти становился все более затуманенным, Никита понимал – если Настю накроет полностью, она не ограничится разгромом комнаты.
- Настенька. – снова тихо сказал Никита.
Если бы на месте Никиты был Богдан, ему бы удалось, если не повлиять на Настю, то хотя бы встряхнуть ее, лишь он один мог, каким-то образом повлиять на нее, он и дети, но Богдана рядом не было…
Я смотрела в глаза Никиты. Я понимала, что передо мной он и никогда в жизни Никита не сделает мне ничего плохого, мой Ник, мой Никита… Волна ярости поднималась во мне все выше, я не могла успокоиться, я пыталась подавить в себе Мурену и не могла. Мурена требовала крови… Мои руки потянулись к горлу Никиты… Мне было уже наплевать, кто передо мной.
- Я ненавижу вас! Я ненавижу вас всех! – хрипела я, медленно сжимая руки на горле Никиты.
- Мама! – эхом донеслось до моего воспаленного мозга. – Мамочка, помоги мне!
- Камилла. – ее голос, как просвет прозвучал в моей голове, дети – лишь они могли выдернуть меня из бездны. – Камиллочка… – я ослабила руки, намереваясь, идти ей на помощь. – Никита… – я смотрела на него и понимала, что чуть не задушила его.
Никита продолжал держать меня за плечи, не давая мне выйти из комнаты.
- Все, Настя. – он крепко обнял меня. – Встряхнись, Настя. Очнись. – он понимал, что в любую минуту я могу снова озвереть.
Но рядом с Муреной снова встала Настенька, призывая меня взять себя в руки и не давая Мурене снова овладеть мной. Они снова сошлись в беспощадной борьбе, намереваясь, свергнуть друг друга, Настенька призывала меня к разуму, Мурена требовала расплаты. Мне казалось, мой мозг вот-вот взорвется. Я не могла больше выдерживать внутренней борьбы Мурены и Настеньки. У меня дико болела голова…
- Как он мог, Никита? – словно эхо я услышала свой собственный голос, темнота накрыла меня…
- Настя. – Никита подхватил Настю на руки, не дав ей упасть на пол, и понес ее в машину.
- Что с ней, Никита?
- Она потеряла сознание, Марк. Сказать больше, я пока не могу. – ответил Никита и повез Настю в клинику.
Сутки с Настей работала бригада психотерапевтов, во главе с профессором психиатрии, который наблюдал Настю уже более 10-ти лет.
На следующий день профессор зашел к Никите в кабинет и присел к его столу.
- Я с нетерпением жду Ваших заключений профессор. – сказал ему Никита.
- Скажите, Никита Юрьевич, что столь ужасное произошло в жизни Насти, что все то, что я делал для нее более 10-ти лет пошло прахом. У Насти сильнейшая депрессия, психоэмоциональное состояние подорвано настолько, что мне пришлось применить сильнейшие антидепрессанты.
- Я не знаю, профессор, но судя по всему, у них что-то разладилось с мужем.
- Ясно. Я не из праздного любопытства интересуюсь, Никита Юрьевич. За то время, что я работаю с Настей, она проделала огромную работу над собой, она в совершенстве научилась владеть собой и контролировать свои эмоции. Даже в самой критической ситуации она отдавала отчет своим действиям и контролировала себя. Когда Вы доставили ее вчера, мне было крайне непонятно, почему произошел такой сбой и столь резкое ухудшение ее состояния. Теперь мне более менее понятно и мне предстоит много работы в этом направлении. – сказал профессор и собирался покинуть кабинет Никиты.
- Профессор, я понимаю, что Вы не вправе разглашать подобную информацию и все же, я прошу Вас. Я очень близкий друг Насти, Вы знаете, возможно, я смогу чем-то помочь.
Профессор снова присел в кресло.
- Раздвоение личности, Никита, это очень сложно и очень тяжело. До сих пор в Насте великолепно уживались две совершенно противоположные личности. Она научилась ладить с ними обоими. Но до сих пор было лишь черное и белое. К примеру, когда речь идет о серьезных делах или конфликтах, то здесь, без сомнения заправляет Мурена. Если же речь идет о детях, любви, дружбе или нежности, здесь заправляет Настенька. И всех это устраивает. Настя вполне счастлива, сочетая в себе Мурену и Настеньку. Настя очень сильный человек и физически и морально и обе ее личности, весьма сильны, не смотря на нежность Настеньки, она не уступает Мурене в силе. До вчерашнего дня Мурена и Настенька никогда не пересекались в Насте. Вчера же, насколько я понимаю, между ними произошла настоящая битва титанов. И если, как Вы говорите, дело касается мужа, то такой внутренний конфликт в Насте, вполне объясняется его предательством. Возможно, причина в другом, но я склонен, думать о предательстве, потому что Мурена не умеет прощать в принципе. До сих пор любовь и предательство никогда не пересекались в Насте. Настенька, возможно, готова пойти на контакт с мужем, более того, возможно, она очень хочет этого контакта, но беспощадная Мурена не дает ей этого сделать, она требует от Насти расправы за предательство. Вы понимаете, что творилось вчера в мозгу Насти? Мурена и Настенька душили друг друга, разрывая мозг Насти.
- Да, доктор, я понимаю. – вздохнув, ответил Никита.
- Все это очень плохо, Никита. Я смогу восстановить состояние Насти, но, пока она не решит вопрос, который поверг ее в такое состояние, ее необходимо держать на сильнейших антидепрессантах. Мало того, что Настя может убить кого-то. Пытаясь держать себя в руках, при следующем таком приступе, Настя доведет себя либо до сумасшедшего дома, либо до инсульта. Здесь вопрос лишь в том, что сильнее – психика Насти или ее физическое здоровье. Какой бы сильной она не была, она все же живой человек, Вы же понимаете.
- Да, доктор. Спасибо Вам.
- Пока не за что. – ответил профессор и вышел из кабинета Никиты.
Никита пошел проведать Настю. Когда он вошел к ней в палату, она лежала на кровати и равнодушно смотрела в потолок, он подошел к ней и присел на край ее постели.
- Привет. – тихо сказал Ник, взяв меня за руку.
- Привет. – так же тихо ответила я и присела на постели. – Никита. – я крепко обняла его. – Зачем ты сделал это, Ник? Ты же знаешь, ко мне нельзя подходить, когда я в таком состоянии. Я ведь могла убить тебя, Никита. – я еще крепче обняла его.
- Нормально, Настя. – Никита тоже обнял меня. – Пообещай мне, что ты больше так не будешь.
- Ты же знаешь, Ник, я не могу обещать тебе этого. Я очень прошу тебя, Никита, никогда больше так не делай. Я не прощу себя, ты же знаешь.
- Знаю, Настя. Знаю. – Никита ослабил объятия и посмотрел на меня.
- Со мной совсем все плохо, Ник? Мне безумно хочется реветь. Я ведь никогда не реву, Никита. Что со мной? У меня окончательно крышу снесло?
- Это препараты, Настя. Негативная энергия выходит из тебя через слезы. Это хорошо. Твой мозг разгружается. – Никита снова обнял меня. – Плачь, Настя. Поговори со мной. – тихо сказал он.
- Я не могу говорить об этом, Ник.
- Можешь, Настя. Сейчас тебе это просто необходимо.
- Мне так больно, Никита… – мои слезы ручьями текли в плечо Никиты.
- Хе.ня, какая-то, Настя. – сказал Никита, выслушав меня. – Ты сама то, в это веришь?
- Нет. После всего, что было у нас, после всего, что мы пережили, я не могу поверить в то, что он мог так со мной поступить. Но зачем он сказал мне все это? Что заставило его это сделать?
- Я не знаю, Настя. Как бы там не было, состояние твое хреновое. Я очень прошу тебя, возьми себя в руки. Думай о детях, а все остальное разрулится, Настя. Думай о том, что ты сильная и никакая ситуация не сможет взять верх над тобой. Это очень сложно, Настя, но я очень прошу тебя, встряхнись. Ты можешь, Настя, я знаю.
- Спасибо тебе, Никита…
Неделю профессор работал с моей психикой, учил меня, справляться с ситуациями, которые прежде не возникали в моей жизни. Под действием сильных препаратов, я успокоилась, мне было очень больно, я не понимала, почему Богдан так поступил со мной, и все же я заставила себя принять ситуацию, как есть и не устраивать больше истерик не отцу, не Богдану.
«Он имеет право быть счастливым… Да, не со мной, да очень больно, но я не единственная в мире женщина, достойная его любви. Возможно, я сама виновата в этом, я не смогла дать ему того, что ему было необходимо. Я не смогла удержать его. Возможно я сама подтолкнула его… Со мной очень сложно и я это прекрасно понимаю. Да он мог сначала поговорить со мной, объясниться, сказать о том, что его не устраивает, развестись, а уж потом устраивать свою личную жизнь, но, было так, как было. Дети? Он их отец, он имеет право видеться с ними. Степка? Как я смогу отдать ему Степашку? Будет так, как должно быть…»
…
Ко мне в палату вошел Никита.
- Как дела, Настя?
- Спасибо, Никита, пойдет. Мне все еще тяжело, но я вполне адекватна. – я посмотрела ему в глаза. – Я смогу, Никита, принять ситуацию, как есть и ни кого при этом не прибить, какой бы эта ситуация не была.
- Каждый день, утром и вечером по три куба. – Никита дал мне коробку с ампулами. – Через неделю заедешь, еще возьмешь. Настя. – он снова посмотрел мне в глаза.
- Я еду к детишкам, Ник. Я обещаю тебе, все будет хорошо. – я крепко обняла его. – Спасибо тебе, Никита.
…
- Привет, папа. – приехав домой, я прошла в кабинет к отцу.
- Привет. – он встал из-за стола и обнял меня. – Как ты, Настя?
- Нормально, папа. Нормально. – хмуро ответила я. – Как дети?
- Нормально детишки твои, скучают.
- А это что?
На столе лежали две связки ключей, банковские карты, документы на машину и заявление на увольнение на имя Богдана.
- Богдан приходил к детям. Что у вас произошло, Настя? Неужели все настолько непоправимо?
- Видимо непоправимо, папа. – отрешенно ответила я, прочитав заявление и бросив его обратно на стол. – Папа, я обещаю тебе, я больше не позволю своим эмоциям взять верх надо мной. Прости меня.
- Настя, я же понимаю, что ты не виновата в том, что происходит с тобой, в этом виноват как раз таки я. Но, пожалуйста, если ты чувствуешь, что тебе плохо говори мне об этом сразу, давай бороться с этим вместе.
- Хорошо, папа. – ответила я и ушла к детишкам, которые были очень рады моему возвращению…
***
Два давних знакомых встретились в одном из дорогих московских казино.
… - Ты немца, помнишь?
- Того немца, которого ты жаждишь завалить?
- Его. Он в столице деятельность бурную решил развить, в курсе?
- Нет.
… - Смотри, Митрофан, с аппетитами немца, можно полагать, что он и здесь свои порядки устанавливать начнет.
- Это вряд ли. Ты же знаешь, Якут, я успею сделать ход первым.
- Не успеешь, потому как немец, это моя головная боль и бабло немца осядет в карман мне.
- А давай ка, партейку по зеленому сукну, пусть она решит, кто немца отожмет.
- А чего же, давай…
- Не твой сегодня день. Придется тебе, уступить мне немца.
Якут делал вид, что сильно расстроен, на самом же деле, ему именно это и нужно было – проиграться в бильярд и уступить немцу Митрофану, поставить его под удар и посмотреть, что из этого выйдет…
***
К Марку пришли Степан и Никита, они сидели в саду и вели дружескую беседу. Степан позвал меня, я вышла к ним в сад и присела рядом с ними.
- Хреновые дела у нас, Настя. – серьезно сказал Степан, посмотрев на меня. – Сенька звонил с утра, Глеб наш загулял, на хрен, на работу не явился, отписался по электронке, мол, имею права загулять.
- В смысле, загулял? Степ, ты понимаешь, о чем ты говоришь?
- Я понимаю, Настя, насколько дико все это звучит, но на работу он не вышел, дома его нет. Завтра на его место едет Данила.
- Не здоровая хе.ня, Степа, что с телефоном?
- Вне зоны.
- Твою мать. Как его найти? Не нравится мне все это, Степан. Искать его надо.
- Как его искать, Настя? В розыск подавать? А если реально загулял?
- Не мог он так загулять, и ты это прекрасно знаешь. Ментов тянуть пока не будем, я с Федором поговорю, может, посоветует, что-нибудь. Но все это мне очень не нравится. Думается мне, ждут нас великие дела. Ладно, Степа, посмотрим. Держи меня в курсе.
- Конечно, Настя. На место Данилы я пока Герасимова поставлю. Что у нас с замом по финансам?
Невыносимая тоска с новой силой сжала мое сердце.
- Его заявление ты видел. Подписывай, ставь на его место Абрамова. – хмуро ответила я и пошла в дом к детям, ребята остались в саду.
Спустя примерно, полчаса раздался звонок. Охранник открыл ворота и во двор вошел Богдан.
- Добрый день. – хмуро сказал он, подойдя к ребятам.
- Здорова. – ответили они.
- Марк, я могу пройти к детям?
- Да, проходи. Они в доме.
- Спасибо. – ответил Богдан и ушел в дом.
- Марк, че за хрень у них происходит?
- Я не в курсе, Степа. Разводиться собрались.
- Еще одна нереальная хе.ня. Какого хрена им разводиться?
- Я же говорю, Степа, я не в курсе. Никита, а ты, в курсе, что там у них происходит?
- Правильно сказал Степан, нереальная хе.ня…
…
Мы с детьми играли в гостиной второго этажа.
- Папка! – звонко закричал Степка.
- Папочка! – Камилла следом за Степашкой устремилась к лестнице.
- Папа! - близнецы ходить еще не умели и остались сидеть на ковре, протягивая ручонки к Богдану.
- Привет, мои маленькие. – Богдан обнял и поцеловал детей, затем виновато посмотрел на меня. – Можно, Насть?
- Ты уже вошел. – под действием препаратов, мне было намного проще держать себя в руках и все же мне было очень больно, оставив их в гостиной я ушла к себе в комнату.
В течении двух часов из гостиной доносился звонкий заливистый смех детей, затем раздался стук в дверь моей комнаты.
- Можно?
- Входи. – не оборачиваясь, ответила я, продолжая стоять у окна и смотреть на улицу. – Богдан, какими бы не были наши с тобой отношения, дети не должны страдать от этого. Я не против того, чтобы ты приходил к ним, но, я думаю, тебе не составит большого труда предупреждать меня заранее. Я не хочу видеться с тобой.
- Я больше не приду, Настя. У меня поезд через два часа, я приходил попрощаться с детьми. Ближайший год меня не будет в Ижевске.
Богдан говорил, а я понимала, что теряю его, теряю то, ради чего я жила, свое счастье, свою любовь… Мое сердце сжималось в комок, я не хотела верить в это, я понимала лишь то, что очень сильно люблю его, не хочу его терять и не могу понять, почему это произошло с нами…
- Твоя новая жизнь настолько увлекла тебя, что ты готов бросить детей? Я все понимаю, Богдан. Я не единственная женщина в мире, ты вправе жить, как ты хочешь. Просто скажи почему? – я повернулась и посмотрела на него. – Что я делала не так? Что подтолкнуло тебя, искать счастья с другой?
- Настя. – он посмотрел мне в глаза, голос его дрожал. – Нет у меня ни какой жизни, ни новой, ни старой. Ты совершенно ни в чем не виновата. Я был очень счастлив с тобой… я никогда не буду счастлив без вас. Я умоляю тебя, Настя, прости меня. – он обнял ладонями мой затылок и горячо поцеловал мои губы. – Если сможешь, когда-нибудь, малыш мой, прости меня. – чуть не плача прошептал он и вышел из комнаты.
Мне снова дико хотелось реветь, но я смогла справится с эмоциями.
«Почему он предал меня? Почему он бросил меня? Почему он бросил нас??? Почему он не сказал мне всего? Он ведь любит меня! Ему больно, я же вижу! Почему?!!!»
Когда я вышла из комнаты, Богдан, попрощавшись с детьми, спускался вниз по лестнице. Я подошла к детям.
- Мама, ну почему папка уходит? – из глаз Степашки катились горькие слезы. – Почему ему нельзя жить с нами?!
- Степашка… – я попыталась взять его на руки, но он вырвался из моих рук.
- Папа! – закричал он и плача, побежал догонять Богдана.
- Папочка! – следом за Степашкой, реветь начала Камилла и тоже побежала догонять папку.
Близнецы бегать еще не умели, они плача, тянули ручонки в сторону лестницы.
- Папка! – в один голос ревели они.
Я взяла малышей на руки и пошла с ними на улицу. Когда я открыла входную дверь, Богдан был уже у ворот.
- Папа! – Камилла и Степашка бросились Богдану на руки, не давая ему уйти.
Богдан бросил на землю сумку и взял детей на руки. Близнецы плакали и вырывались у меня из рук, я поняла, что уроню их и отпустила их на тропинку, и замерла… Свои первые шаги малыши сделали, догоняя папку… Я стояла на пороге дома, совершенно не понимая, что делать. Мне самой было очень больно, а видя ревущих детей, которые не хотели оставаться без папки, душа моя просто разрывалась на части.
«Что заставляет его так поступать с нами?»
Богдан присел прямо на газон, дети, все четверо, забрались ему на руки, кто как смог, и продолжали плакать один жалобнее другого. Богдан, как мог, пытался успокоить их.
Сидевшие в саду с Марком ребята, делали вид, что не замечают нас, но я видела, как внимательно за мной наблюдает Никита.
Я подошла к Богдану, Степашка подошел ко мне, взял меня за руки и посмотрел мне в глаза.
- Мамочка, ну пожалуйста, разреши папке жить с нами. – всхлипывая, просил он.
- Богдан? – я внимательно посмотрела на него, он не знал, что мне ответить, он сам чуть не плакал. – Ты понимаешь, что ты не можешь уйти? Иди домой. – сказала я, не в силах больше смотреть на все это.
Богдан встал с земли, держа на руках близнецов, и пошел в дом, Камилла и Степашка побежали следом за ним.
Я чувствовала себя совершенно разбитой. Присела прямо на траву, оперевшись спиной о дерево, закурила, не понимая, что делать дальше.
- Насть? – ко мне подошел Никита, взял меня за руку и поднял с земли.
- Нормально, Ник. – сказала я, взяла сумку Богдана, которая так и лежала на газоне и пошла в дом.
Богдан играл с детьми наверху, дети перестали плакать и теперь по дому снова разносился их веселый заливистый смех. Я молча прошла к себе в комнату. Совершенно не понимая, что делать я легла на постель…
Чуть позже ко мне зашел Никита.
- Раз уж я здесь. – сказал он. – Давай я сам тебе укол сделаю. – на самом деле он зашел посмотреть на меня и мое состояние – я понимала это.
Никита ввел мне внутривенную инъекцию и посмотрел на меня.
- Я же обещала тебе. Я справлюсь, Ник.
- Обязательно справишься, Настя.
Никита ушел, а, где-то через час, ко мне в комнату снова вошел Богдан.
- Настя, я клянусь тебе, я не просил Степку, о чем-то просить тебя.
- Я знаю. – хмуро ответила я. – Они постоянно ревут и скучают по тебе, только не я виновата в том, что ты решил бросить нас, или все-таки я? – минут десять мы сидели молча. – Богдан, Я – смогу пережить ту боль, которую ты причинил мне, но я не допущу, чтобы из-за наших с тобой отношений, страдали наши дети. Ты можешь уйти, но ты больше не вернешься сюда. Если тебя ждет другая жизнь, я не держу тебя – иди, но я не дам тебе травить детей, навещая их время от времени. Хочешь уйти, иди, они поревут и успокоятся, привыкнут, в конце концов. Подумай, Богдан. Это твоя жизнь, но не я поставила тебя перед таким выбором, ты сам себя перед ним поставил.
- Мне, действительно, очень нужно было уехать сегодня, но я не меньше тебя хочу, чтобы наши дети были счастливы.
- Если ты решишь остаться с нами, ты вынужден будешь поставить крест на своей личной жизни, ты это понимаешь? Я не позволю тебе гулять и поливать грязью меня и мое имя. Если мы будем жить вместе, наши дети будут уверенны в том, что у нас крепкая дружная семья, все будут уверенны в этом. Мы с тобой не можем быть вместе, жить раздельно, мы, пока, тоже не можем. Мы не можем жить друг для друга, давай учиться жить для детей. Мы не смогли сохранить нашей любви, давай сохраним хотя бы уважение друг к другу, чтобы наши дети даже не догадывались о том, что кроме них нас ничего уже не связывает. – я не верила сама себе, что я говорю это. – Я не знаю как, но мы должны научиться так жить. В конце концов, не я поставила всех нас в такое положение.
- Покажи мне комнату, в которой я могу жить.
Я провела Богдана на третий этаж в свободную комнату и вернулась к себе. Мне было невыносимо больно, я не могла поверить в то, что Богдан больше не мой, что я больше никогда не смогу обнять его, никогда больше не смогу опереться на него, он больше не будет рядом, когда мне плохо, никогда больше я не услышу: «малыш мой, моя милая нежная, Настенька…» никогда… но, во мне не было агрессии в отношении Богдана, я уже не хотела убить его, я хотела обнять его и забыть весь этот кошмар. Во мне не было ярости, во мне была лишь боль сожаления, препараты подавляли во мне буйство Мурены, оставляя мне лишь боль Настеньки, которая готова была, если не простить, то хотя бы выслушать Богдана и понять почему, но Богдан ничего мне не говорил. …
От мрачных мыслей меня отвлек телефонный звонок.
- Алло. – сухо ответила я.
- Алло, Настя, здравствуй, это Аня. Скажи, пожалуйста, Богдан был у тебя сегодня? Я не могу дозвониться ему.
- Он и сейчас у меня.
- Настя, пожалуйста, мне очень нужно поговорить с ним.
- Хорошо. Минут через пять он перезвонит тебе.
- Спасибо, Настя.
Я поднялась к Богдану, он лежал на постели, обнимая подушку.
- Богдан. – он присел на постели. – Анна, не может дозвониться тебе.
- Батарея села. – сказал он, взяв руки свой телефон.
- Звони. – я дала ему свой.
- Спасибо. – сказал он и созвонился с сестрой.
- Да, Аня, я слушаю.
- Богдан, маме совсем плохо.
- Ты скорую вызвала?
- Да, ее увезли в больницу, говорят плохо все.
- Не реви! Я очень постараюсь приехать сегодня. – Богдан разъединился и отдал мне телефон.
- У тебя что-то случилось?
- Матери плохо совсем. – он посмотрел на меня. – Настя, мне очень нужно уехать.
- Поехали. – ответила я и вышла из комнаты.
- Спроси у Анны, кто лечащий врач. – сказала я, выезжая со двора.
- Мельников Семен Сергеевич. Он наблюдал ее прежде и сегодня принимал ее тоже он.– ответил Богдан, поговорив по телефону с сестрой.
Я позвонила Никите.
- Здорова, Ник. Никита ты можешь связаться с клиникой в Ивановске и переговорить с Мельниковым?
- Да, я с ним знаком. Тебе зачем?
- К нему сегодня мама Богдана поступила, надо бы диагноз уточнить.
- Хорошо, Настя, я перезвоню…
- Давно мама болеет? – поговорив с Никитой, спросила я.
- Второй приступ за последний месяц.
- Почему ты не говорил мне?
Он молчал, я не стала больше ничего спрашивать, пока не позвонил Никита, мы ехали молча.
- Да, Ник, я слушаю.
- Ты где сейчас?
- Подъезжаю к Ивановску.
- Хорошо, тогда ты мне ее и доставишь. Мельников хотел на скорой отправить, я позвоню ему скажу, что ты заберешь.
- А как вообще, Никита?
- Поговорим на месте, Настя.
- Хорошо, Ник.
В клинике Ивановска, медики передали нам Алину Николаевну. Мельников не стал мне ничего подробно объяснять, сказав, что Никита сам со мной поговорит, можно было уже и не говорить, я и так понимала, что ситуация серьезная и в Ижевск ее до сих пор не отправили, потому что клиника у Никиты хорошая, но, довольно дорогая.
Никита определил Алину Николаевну в палату и принялся делать экспресс анализы. Богдан, Анна и я ждали его в его кабинете. Меня интересовал вопрос, почему Данила бездействует, почему он хотя бы не поговорил со мной? Может он думает, что я в курсе?
- Данила в курсе, что с мамой? – я посмотрела на Анну.
- Он знает, что мама болеет, отвез меня на прошлой неделе в Ивановск.
- Но, он не в курсе, насколько все серьезно? – я продолжала смотреть на нее.
- Нет. – ответила Анна.
Я не стала больше ни о чем спрашивать. Мы сидели молча и ждали Никиту. Никита вошел часа через два, присел за стол и принялся стучать по клавиатуре компьютера. Мы терпеливо ждали пока он освободиться. Перестав стучать по клавиатуре, Никита взял в руки телефон и договорился с одной из Московских клиник по поводу срочной операции на сердце. Он прекрасно знал, что каким бы не было это лечение, я в любом случае, отправлю на него Алину Николаевну. Затем он позвонил кому-то из персонала.
- Готовим вертолет на Москву, через час. – коротко сказал он в трубку, положил ее и наконец посмотрел на нас.
- Диагноз матери вам известен? – Никита посмотрел на Богдана и Анну.
- Да. – ответил Богдан.
- Сегодня ей резко стало хуже и тех шести месяцев, которые обещал вам Мельников, у нее уже нет, я думаю, об этом он вас тоже предупреждал. Следующий приступ, будет для нее последним. – Богдан накрыл голову ладонями, сидел, уперевшись локтями в колени.
Никита смотрел на него и понимал, что заплатить за операцию матери им просто не чем, иначе они давно бы отправили ее на лечение. За полгода они, возможно, придумали бы, что-то, но этого времени у них уже нет. Операция весьма дорогая, не менее дорогое послеоперационное восстановление. Данила всю сумму, тоже вряд ли соберет, если он, вообще, в курсе. Для Насти эта сумма не вопрос, но она, судя по всему, тоже не в курсе.
- Я договорился с Москвой, ей успеют сделать операцию. – сказал Никита и посмотрел на меня.
Я подошла к его столу, он повернул ко мне монитор компьютера, на котором отображалась стоимость операции и лечения. Увидев сумму, я пришла в тихий ужас от осознания того, что если бы сегодня я не оказалась рядом с Богданом, а Алина Николаевна у Никиты, ей уже ни кто не смог бы помочь. Я молча дала ему банковскую карту. Через свой терминал Никита перевел деньги на счет Московской клиники и снова посмотрел на Анну и на Богдана.
- Один из вас может поехать с Алиной Николаевной. Решайте, собирайтесь, времени у вас 30-ть минут.
С мамой в Москву поехала Анна. Богдана дома ждали дети, а у Анны, Данила завтра вылетал в Москву по работе, так что, долго они не раздумывали. Мы с Богданом вернулись домой. Дети радовались тому, что папа снова с ними, мы больше не выясняли отношений. Я видела, что Богдану не легче, чем мне, но… Мы учились жить ради детей…
Через пару дней мне позвонил Никита и сообщил, что операция прошла очень даже хорошо и Алина Николаевна идет на поправку.
Я вошла в комнату к Богдану, он хмуро смотрел в окно.
- Никита звонил. – сказала я, подойдя к нему. – Маме сделали операцию. С ней все хорошо.
- Аня звонила мне. – он несколько минут молча смотрел на меня. – Возьми, Насть. – он протянул мне два пакета документов, взглянув на которые, я пришла в ярость.
- Это что?! – у меня в руках были документы и дарственные на квартиру Богдана и квартиру Анны в Ивановске.
- Настя, просто возьми это и все. – Богдан не осмеливался посмотреть мне в глаза. – Наличными у меня нет, ты знаешь.
- Долг решил отдать?! А че, дом матери не отписал?! Как раз бы уложился! Только вот, я в долг не давала ни тебе, ни твоей сестре! Я, вообще, никогда и ни кому не даю в долг! И ты это прекрасно знаешь!
- Настя, ты не обязана решать мои проблемы.
- Ну да, прости, я совсем забыла, что я для тебя теперь совершенно чужой человек! Только знаешь что! Твоя мама часть и моей жизни тоже! Хочешь ты этого или нет! Какой бы чужой ты меня теперь не считал, твоя мама не перестанет быть бабушкой моим детям! Или она теперь, тоже считает меня чужой?! Вы можете сколько угодно считать меня чужой, можете отвернуться от меня, можете, вообще, забыть о моем существовании, только не нужно делать из меня монстра. Я помогла твоей маме, потому что, я могла ей помочь! И я никогда не простила бы тебя, если бы меня в тот момент, случайно не оказалось рядом! Речь шла о жизни твоей матери, тебе гордость мешала поговорить со мной! Я ведь совсем чужая тебе теперь! Ты… Ты, вообще, понимаешь, что ты мне этим сказал? – я бросила документы на постель Богдана. – Да пошли вы все! – я вышла из комнаты Богдана, громко хлопнув дверью.
Обида сжигала меня, я зашла в комнату и заставила себя успокоиться. Через полчаса ко мне в комнату вошел Богдан. Я сидела на постели, положив под спину подушки. Он присел рядом со мной и посмотрел мне в глаза.
- Прости меня, Настя. Я не хотел обидеть тебя. Я не хотел накалять наши отношения еще сильнее. Я не хотел, … я… – он опустил голову. – Я запутался, Настя. Я не понимаю, что мне делать и как мне себя вести. Я уже, вообще, ни хрена не понимаю.
- Я понимаю, как ты чувствуешь себя, Богдан. Но не нужно бросаться в крайности, ты же знаешь, что нет ни чего проще, чем просто поговорить со мной. Я все понимаю, ты больше не хочешь жить со мной, ты рвешься к другой жизни... У нас растут дети… Я не хочу, чтобы в их глазах мы стали совсем чужими друг другу. Я не собираюсь ненавидеть тебя, всю оставшуюся жизнь… Я смогу отпустить тебя, ты имеешь право быть счастливым, но… Уже никогда, ты не станешь мне чужим, Богдан, как бы больно мне сейчас не было. Да, я не должна решать твои проблемы, но здоровье твоей мамы, это не только твои проблемы. – я посмотрела на него. – Я не собираюсь лезть в твою жизнь, если ты переживаешь об этом. Пройдет время, дети привыкнут и ты будешь совершенно свободен…
- Не говори так, Настя, я прошу тебя. – он положил ладони мне на плечи и полными боли глазами смотрел на меня.
- Не нужно, Богдан. – я убрала его руки.
- Я противен тебе?
- Нет. Богдан, профессор помог мне трезво посмотреть на ситуацию и относительно спокойно принять её, я смогу отпустить тебя, но нет смысла изображать из себя железную леди и делать вид, что мне все равно. Ты прекрасно знаешь, насколько мне сейчас тяжело. Мне больно, Богдан. Очень больно смотреть на тебя и понимать, что ты рядом, но уже не мой. Мне невыносимо больно осознавать то, что мысленно ты уже не со мной и хочешь уйти от меня. Я очень прошу тебя, не делай мне еще больнее.
Он встал на колени у моей постели и взял меня за руки.
- Я не хочу уходить от тебя. Нет у меня ни какого. Я умоляю тебя, прости меня, Настенька. Мне очень плохо без тебя, Настя…
- Богдан, перестань. – я встала с постели и, потянув его за руку, подняла его с полу.
Он встал и крепко обнял меня.
- Настенька, любимая, прости меня. Я очень люблю тебя. Я не могу без тебя. Я не могу думать о том, что уже никогда не смогу назвать тебя своей. Да, я – ублюдок. Да, я предал тебя… Я сделал тебе невыносимо больно… но я не могу без тебя, Настя. Я не могу без вас. Мне не нужна другая жизнь. Мне ни кто не нужен кроме тебя. Малыш мой, мне очень плохо без тебя, я прошу тебя, Настенька, прости меня…
Я видела, что ему больно, что он по-прежнему любит меня и вообще ничего не понимала. Какого хрена тогда он загулял, если я так сильно нужна ему, я реально ни чего не понимала, о чем он думал тогда? Так же я видела, что он чего-то недоговаривает мне. Чего? Почему?
- Богдан, перестань…
- Не могу, Настя. Не могу, выйти из этой комнаты и оставить нашу жизнь в прошлом. Не могу. Я не хочу в это верить. Малыш мой, прости меня…
- Я не могу, Богдан. Я вижу, что тебе больно, но даже сейчас, когда ты умоляешь меня простить тебя, ты продолжаешь мне врать. Я же вижу – ты что-то скрываешь от меня. Что еще я должна буду узнать? Если ты любишь меня, почему ты бросил нас? Какого хрена тебя понесло? Если тебе было настолько сложно со мной, почему ты не поговорил со мной? Почему ты сейчас ни хрена не говоришь мне? Почему ты не можешь сказать мне, что заставило тебя так поступить с нами? Что заставляет тебя молчать сейчас? Я ведь всегда понимала тебя. Я старалась … Я больше не верю тебе, Богдан. Я не смогу простить тебя во второй раз и ты знаешь к чему это приведет. О чем ты думал? Тебе меня не хватало? Тебя, что-то не устраивало? Почему ты не поговорил со мной? Ты сам все понимаешь, я прошу тебя, перестань мучать меня. – я высвободилась из его рук и ушла на балкон, встала у окна, закурила.
Я пыталась мыслить здраво, но очень хотела наплевать на все, забыть весь этот кошмар, обнять его и просто все забыть, я не хотела верить в то, что это конец… мне было больно, но рядом с Настенькой снова вставала Мурена, заставляя меня прогнать Богдана не только из комнаты, но и из жизни. «Почему, она снова начинает бунтовать? Я ведь могла вполне адекватно воспринимать ситуацию».
Богдан вышел следом за мной.
- Не для того, чтобы хоть как-то оправдать себя, Настя, но… Помнишь день, когда я сутки провалялся у Никиты.
- Тогда ты тоже, ничего вразумительного сказать мне не смог.
- Тогда не смог и сейчас не могу, потому что я ни хрена не помню. Последнее, что я помню в тот день – я получил чем-то тяжелым по голове, очнулся я уже у Никиты. Через три дня мне пришло это сообщение. – он открыл электронную почту в телефоне и дал его мне.
«Или ты платишь, или это увидит твоя ненаглядная женушка».
Дальше шел набор порно фото с Богданом в главной роли. Но и это было не все, на фото с Богданом была его первая жена.
- Это же…
- Да, Настя, это она. Я был в ужасе, когда увидел это. Я не понимал что это, когда и как, вообще, такое возможно, каким образом она смогла устроить все это. Я не боялся того, что ты пристрелишь меня. Я понимал, какую боль я причинил тебе, я понимал, что больше не имею права быть с тобой, не имею права прикасаться к тебе и звать тебя своей. В тот же день я ушел от тебя. Позже я сообразил, что это было именно в тот день, когда я невменяемый попал к Никите, но сути это не меняло. Я был с ней и не важно, в каком я был состоянии, когда предавал тебя и все что было между нами.
- Ты ведь знал, что я поверю тебе, почему ты сразу не рассказал мне всего? Ты боялся, что я пристрелю ее?! – Мурена все выше поднималась во мне.
- Нет, Настя, ни этого я боялся. Я боялся сделать тебе еще больнее. Я не хотел, чтобы ты видела всю эту мерзость и постоянно думала об этом. Что я мог тебе сказать? Сначала она вымогает у тебя лям за Степку, а потом я развлекаюсь с ней. Прости дорогая, я был невменяемый. Я не могу уверенно сказать тебе, что ни хрена у нас не было. Я не знаю, что эта су.а творила со мной. Я не знаю, что я творил тогда, то, что я был под наркотой и ничего не помню, не говорит о том, что ничего не было… Даже если ты совсем не веришь мне, Настя, просто знай что, ни что на свете не заставило бы меня предать тебя, если бы у меня был хоть какой-то выбор, я бы никогда не сделал этого. Ни одна женщина не заменит мне тебя. Если ты решишь начать жизнь без меня, я все пойму, просто знай, что я очень люблю тебя.
- О какой жизни ты говоришь, Богдан? Ты же знаешь, что я больше не смогу снова впустить кого-то в свою жизнь! Ты же знаешь, что я не смогу начать жить в третий раз! Ты же знаешь, что ты значил для меня! Ты же знаешь… О какой жизни ты теперь говоришь?! Ты, вообще, понимаешь, что произошло?! Меня тупо развели! Не на бабло развели, Богдан! – гнев и слезы смешались во мне, я уже изо всех сил пыталась подавить Мурену, все еще не понимая, почему она снова появилась во мне. – Меня развели на самое дорогое, что было в моей жизни. То, что я ценила превыше всего! Какая-то наркоманка разбила мою семью! Тупо развела! И ТЫ помог ей сделать это! ТЫ! КАК ТЫ МОГ! – из моих глаз градом катились слезы Настеньки, мозг разрывала ярость Мурены, Богдан крепко обнял мня.
- Настенька, маленькая моя, я знаю, что я очень виноват перед тобой. Я не знал, что мне делать, Настя. Я прошу тебя, прости меня.
Я попыталась высвободиться из его объятий, он еще крепче обнял меня.
- Я умоляю тебя, Настя, не делай этого. Не отталкивай меня, не прогоняй меня, Настя. Я не знаю, что еще сказать тебе, чтобы ты поверила в то, что мне невыносимо больно терять тебя. Я прошу тебя, подумай, успокойся и просто подумай. Я умоляю тебя, давай хотя бы попытаемся. Даже если по закону нас уже развели, я прошу тебя, Настя, пожалуйста… Я же предан тебе, как пес цепной, ты же знаешь… – шептал Богдан, задыхаясь от душивших его слез.
Минут 10-ть мы стояли молча, из моих глаз по-прежнему катились слезы, гнев затмевал мой рассудок. Я старалась взять себя в руки, призывая на помощь Настеньку и не позволяя Мурене завладеть мной полностью. Богдан продолжал обнимать меня, боясь выпустить меня из своих рук, меня же продолжала накрывать волна негодования и ярости, я не понимала почему, еще полчаса назад я могла спокойно разговаривать с ним. Я пыталась взять себя в руки, но Мурена снова вытесняла Настеньку из меня.
- Нас не развели, Богдан. – сухо сказала я. – Я не смогла. Я не смогла поверить в то, что ТЫ мог выстрелить мне в спину. Я не хотела верить в то, что назвав тебя родным, я так жестоко ошиблась в тебе. Я не хочу верить в это… Но сейчас, я уже ни в чем не уверена. Почему ты не поговорил со мной? Ты сомневался во мне? Ты сомневался в том, что я не смогу понять тебя? Ты понимаешь, о чем ты заставил думать меня? Ты заставил меня сомневаться в тебе! – я снова срывалась на крик. – Ты боялся?! МОЙ мужчина ни хрена не боится! Ты же знал, что значит доверие для меня! Ты знал … Ты все прекрасно знал. – я пыталась подавить в себе крик ярости и мой голос садился. – Я не знаю, как мы теперь будем жить. Мне нужно время, сейчас я ничего не могу решить…
Я подошла до окна, закурила, пытаясь понять, почему меня снова одолевает неистовая ярость Мурены, ведь препарат подавлял ее, позволяя мне адекватно расценивать ситуацию. Препарат… Выясняя отношения с Богданом, я совершенно забыла про него. Я не ввела вечернюю дозу.
- Твою мать!
Я вошла в комнату, мне было уже реально плохо. Я достала ампулу и шприц. Гнев переполнял меня. Богдан видел, насколько нервно я пытаюсь открыть ампулу, у меня ни хрена не выходило, Мурена, находившаяся сейчас во мне не хотела этого делать.
- Настя, давай я помогу тебе.
Я гневно глянула на него и уронила, уже открытую ампулу.
- Четр! – я долбанула кулаком по стене. – Твою мать!
Я ушла на балкон, присела у стены и закрыла лицо ладонями.
«Какого хрена теперь делать? На улице ночь. Будить Никиту? Что будет со мной до утра?» Я решила не дергать Никиту и попробовать справится самостоятельно.
- Настя. – Богдан присел на корточки рядом со мной.
- Богдан. – я с силой взяла его за плечи. – Я не могу сейчас разговаривать с тобой. Я прошу тебя, не провоцируй меня. Не подходи ко мне. – мой голос сел до хрипоты, пытаясь сдерживать внутреннюю ярость. – Просто не подходи. Иди к себе.
- Я не уйду. – Богдан видел, что я не в себе, боялся оставлять меня одну.
- Ты хочешь, чтобы я прибила тебя?! Я не могу сейчас разговаривать с тобой! Меня накроет и я придушу тебя на хрен!
- Плевать. – отрешенно ответил он.
Я не могла заставить себя идти спать еще часа три, Богдан продолжал сидеть рядом, он не боялся того, что я придушу его, он боялся, что мне станет еще хуже. Он не знал о том, что я себе колю, не понимал, что со мной происходит, но продолжал оставаться рядом. В конце концов, я легла на кровать и накрыла голову подушкой. «Я обещала Никите… Я обещала отцу…»
Утром Туся усадила детей за стол завтракать. Степка выглядел подавленным, ничего не ел, молча и хмуро смотрел в свою тарелку.
- Степашка, у тебя, что-то болит? – Марк внимательно посмотрел на внука.
- Нет. – тихо ответил Степашка.
- А что случилось?
- А где папка?
- Степаш, он, наверное, еще спит.
- Правда?
- Ну, конечно. Из дома сегодня еще ни кто не выходил.
Степашка повеселел, позавтракал и убежал играть наверх. Но, спустя два часа, спускавшийся из своей комнаты Кирилл, увидел, что Степка сидит на лестнице хмурый и вот-вот заплачет. Он присел рядом с ним на ступеньку.
- Степашка. Степ, что случилось?
Степка молчал, смахнув со щеки слезу, Кирилл видел, что он еле сдерживается, чтобы не зареветь.
- Идем со мной. – Кирилл взял Степку на руки и пошел с ним вниз.
- Деда. – Кирилл подошел к Марку. – У нас тут походу авария.
- Степашка, ну ты чего опять? – он посадил Степашку себе на колени, из глаз Степашки ручьями катились слезы, но он сдерживался, чтобы не зареветь в голос.
- Степ?
- Папка опять уехал. – наконец заговорил Степка. – Он больше никогда не приедет ко мне.
- Но почему, Степ? Он, наверное, спит еще.
- Он не спит. Его нет в комнате, вчера был, а теперь нет. Мама все-таки прогнала его. Он больше никогда не приедет ко мне. – Степашка уткнулся носом в грудь Марку и продолжал горько плакать.
- Но почему ты так решил, Степ?
- Я слышал, нечаянно, когда они ругались. Мама сказала, что никогда не отдаст меня папке и он никогда больше не увидит меня…
У Марка зазвонил телефон.
- Подожди минутку, Степ. Алло. – сказал он в трубку.
- Здравствуй, Марк, где Настя?
- Не знаю, я думаю спит.
- Утром она должна была приехать за лекарствами. На утро у нее уже не было препарата, она не могла забыть об этом.
- Она еще не выходила из комнаты.
- Она вечером вводила препарат?
- Я не знаю, Ник.
- Где Богдан?
- Вечером они пошумели слегка, в его комнате его сейчас нет, у Насти, наверное.
- Если вечером она не ввела препарат, ему могло быть очень хреново, Марк.
- Твою мать! Что делать? Опять дверь ломать?
- Не знаю, Марк, я освобожусь и подъеду.
Марк положил телефон, Степка продолжал плакать, сидя у деда на коленях.
- Деда, я очень люблю маму, но мне очень плохо без папки…
- Не реви, малыш. Пошли ка со мной. – Марк встал с кресла, держа на руках Степашку, и прошел к Федору.
- Федор, а покажи-ка нам маму.
- Марк?
В доме везде стояли камеры, но комнату Насти Федор не просматривал никогда…
- Сначала сам посмотри, а потом мне на монитор выведи. – сказал Марк и присел к столу перед монитором, Степка сидел у него на руках.
Федор включил камеру в комнате Насти.
Настя не спала. Они лежали с Богданом в постели разговаривали.
- Вот видишь, Степашка. Ни кто твоего папку не прогнал и ни куда он не уехал.
- Уже, наверное, не прогонит? – сквозь слезы улыбался Степашка.
- Конечно, не прогонит, малыш. – Марк обнял Степку и поцеловал его в макушку.
…
Когда я проснулась, Богдан лежал рядом со мной. И состояние, и настроение мое было весьма хреновым. Во мне не было явной ярости, но, суровый мужик, открыв глаза, посмотрел на Богдана.
- Привет. – Богдан посмотрел на меня. – Как ты, Настя?
- Хе.ово… – хмуро ответила я. – Который час?
- Почти 12-ть…
Мой взгляд упал на стену, в которой была встроена камера. Не зная о ней, ее невозможно обнаружить, но я знала о ней и когда она находится в рабочем режиме, я тоже знала.
- В чем дело, Федор? – жестко спросила я, взяв рацию.
- Настя, прости ради Бога. Ничего серьезного. Спустишься, я все объясню.
- Вырубай, на хрен, я встаю.
Федор отключил камеру, изображение Настиной комнаты исчезло с экрана.
- Доигрались, твою мать! Настя пристрелит меня на хрен и будет права. – вырвалось у Федора, Степка перепугано глянул на него. – Нельзя, Степка, за мамой подсматривать…
…
Я встала с постели. У меня дико болела и кружилась голова.
- Настя, позволь мне помочь тебе. Давай я отвезу тебя в клинику. – Богдан видел, как мне все еще плохо и все еще не понимал почему.
- Ты мне уже помог. – сухо ответила я. – Улыбаемся, нас дети ждут. Счастливое, твою мать, семейство.
Когда мы вышли из комнаты, навстречу нам бежал заплаканный Степка, следом за ним шел Марк. Пробежав мимо меня, Степашка бросился на руки Богдану.
- Папка. – все еще всхлипывая, сказал Степашка и крепко обнял Богдана за шею.
Я не могла понять, что происходит.
- Настя. – Марк строго посмотрел на меня. – Идем со мной.
Мы прошли с ним обратно ко мне в комнату.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хреново. Нужно в клинику съездить.
- Никита сам заедет. – Марк внимательно посмотрел на меня. – Послушай меня, Настя… – он рассказал мне, что произошло утром и почему Федор включил камеру, Марк видел, что мне плохо и понимал, что я могу сорваться, но он не боялся Мурены, так же как и друзья, они понимали, что какой бы жестокой не была Мурена, если приступ не накрыл ее полностью, она понимает, кто такие ее друзья и никогда Мурена не причинит вреда своим друзьям. Даже в порыве ярости, не стоит просто лезть под горячую руку и провоцировать ее. – Почему ребенок слышит ваши скандалы? Он очень любит тебя, Настя, но до трех лет Богдан был ему и папкой и мамкой и прекрасно с этим справлялся. Уже ни кто и никогда не заменит Степке Богдана. Их нельзя разлучать, тем более, насильно. Ты это понимаешь? Малыш привязался к тебе, зачем ты ставишь себя врагом в его глазах, лишая его самого дорогого для него человека? Настя…
- Я не знала, что он слышал, папа…
- Настя, я не знаю, что там у вас происходит, но не смей, слышишь меня? Не смей делать так, чтобы ваши отношения крайне негативно отражались на детях…
- Папа…
- Настя, семейная жизнь состоит не из одних только радостей, и еще не раз она будет проверять ваши отношения на прочность, ты же должна это понимать. Что такого он натворил? Вспомни, сколько ночей он провел у твоей больничной кровати. В чем ты сомневаешься, Настя?
- Ну, ты то, похоже, вообще, ни в чем не сомневаешься.
- Да. Я не сомневаюсь. После того, как он полгода носил тебя от коляски до постели и терпел все твои истерики… Все мы оступаемся, Настя. Короче, ваши отношения, это ваши отношения, но чтобы я больше не слышал подобных изречений от детей.
- Папа, я не могу сейчас ничего решить… Я действительно не знала, что Степка слышал, как мы ругались.
- Теперь ты об этом знаешь. Вперед. Иди, налаживай отношения с ребенком. Настя. – Марк перестал воспитывать меня, подошел и крепко обнял. – Я все понимаю, но дети не должны ни видеть, ни слышать, ни чувствовать негатива в семье. Если тебе очень плохо, дождись Никиту в комнате.
- Справлюсь. – ответила я, понимая, что обстановка становиться все более неблагоприятной и мне нужно поговорить со Степкой.
- Вот и хорошо. – Марк поцеловал меня в висок. – Иди, поговори со Степашкой.
Я вышла из комнаты, Богдан сидел на диване, Степка сидел у него на коленях, рассказывая Богдану, почему он плачет, все еще всхлипывая, он крепко обнимал папку. Я присела рядом с ними и погладила Степку по спине.
- Степашка. – он посмотрел на меня. – Степ, прости меня, пожалуйста. Я напугала тебя, я не хотела, Степ.
- Ты больше не будешь прогонять папку?
- Не буду, Степашка. Я очень люблю твоего папку, я обещаю тебе, я больше никогда не буду его ругать, я никогда больше не буду так себя вести и так говорить. Ты веришь мне, малыш?
Богдан с болью в сердце посмотрел на Настю, понимая, что сейчас, она говорит это лишь для Степашки.
Степка закивал головой и забрался мне на руки.
- Малыш мой, я очень-очень люблю тебя. – я крепко обняла его, ради счастья малышей я готова была стерпеть и вынести, что угодно, да и с детьми, мне было проще справиться с собой, Мурена, так же, как и Настенька, безумно любила своих детей.
- И я тебя. – ответил Степашка. – И папку, очень-очень.
- Степ, а идем играть в саду.
- Все вместе?
- Конечно, все вместе.
- Ну, пошли, конечно.
Мы встали с дивана и все вместе спустились вниз. Я старалась вести себя так, будто все у нас хорошо.
- Федор. – позвала я.
Степка понял это по-своему.
- Да, Настя. – Федор подошел ко мне.
- Мама! – Степашка подбежал к нам и встал перед Федором, вроде закрывая его собой. – Мамочка. – он посмотрел на меня из глаз его снова покатились слезы.
– Мамочка, не нужно пристреливать дядю Федора. – я в полном недоумении смотрела и на Степку и на Федора. – Он не виноват, мамочка. Он не хотел подсматривать за тобой. – Степашка вытирал ладошками слезы, которые катились по его щекам. – Его дед попросил, потому, что я плакал…
«Сумасшедший дом». - подумала я про себя и посмотрела на Федора.
- Вырвалось, Насть. – ответил он.
- Мам? – Степашка жалобно смотрел на меня.
- Дядя Федор, объясни ребенку, что его мама не террористка и тогда, наверное, я не стану тебя пристреливать.
- Степ. – Федор присел около Степки на корточки. – Я неправильно выразился. Мне было очень стыдно и я вот так неудачно сам себя поругал. Мама не будет меня стрелять. Твоя мама самая добрая и самая хорошая.
- А –а-а…, это как ты тогда Кирюху просто поругал и вовсе не хотел ему голову снести?
- Ну да, Степка, примерно так. – смутившись, ответил Федор.
«Весело». - подумала я.
- Как Федор ругался, Степ?
- Доигрались, твою мать! Настя меня пристрелит на хрен! – Степка растерянно смотрел на меня. – Не пристрелишь?
Стоявший рядом Кирилл сдерживался, чтобы не засмеяться, меня же интересовало не то, как Федор ругался утром, а за что он ругал Кирилла.
- А Кирюхе, что он сказал?
Степашка растерянно смотрел на окружающих, наревевшись за пол дня, он видимо уже вообще не понимал, что происходит и виновато посмотрел на Федора.
- Маму нельзя обманывать, Степ. – ответил ему Федор.
- Кирюха, твою мать! Я тебе башку снесу, если ты ей пользоваться не научишься!
- А что Кирюха натворил? – спросила я, с лица Кирюхи исчезла улыбка.
- Мам, он нечаянно. – неуверенно заговорил Степка и посмотрел на Кирилла.
- Ну, так что, Степ?
- Влетел во двор, блин, как шумахер!... И случайно долбанул твой «Мерс»… Кирюха, прости. – Степка виновато посмотрел на Кирилла.
- Нормально, Степ, я сам должен был маме сказать.
- Молодцы! – сказала я, посмотрев на них всех. – Ребенок в совершенстве освоил русско-матерную речь.
- Вот, Настя. – сказал мне Марк. – Немного отвлеклась, а в доме полный бардак.
- Мам?
- Идем, Степашка. Не будем мы сегодня ни кого пристреливать. Пусть живут, пока.
Я повернулась к входной двери.
- Насть, ты что-то хотела. – окликнул меня Федор.
- Я, Федор. – я посмотрела на него. – Хотела, что бы ты приготовил мангал и набрал в детский бассейн воды. Всего лишь навсего.
Мы со Степашкой пошли на улицу, слыша за спиной веселый смех Кирилла и Федора.
- Привет. – в дверях, мы чуть не столкнулись с Никитой.
- Привет. – ответила я, мы прошли с ним в сад и присели к столу.
- Как ты чувствуешь себя, Настя?
- Хе.ово, Никита. Я вчера раздолбала ампулу…
- Привет, Никита. – к нам подошел Богдан и присел в кресло.
- Привет, Богдан. – Никита пожал ему руку и снова посмотрел на меня, набрал в шприц препарат и ввел его мне. – Че вчера не позвонила?
- Поздно уже было, Ник. – я облокотилась на спинку кресла.
Несколько минут мы сидели молча, Богдан пристально смотрел на Никиту.
- Что-то не так? – спросил Никита, посмотрев на Богдана.
- Скажи, Никита, чем накачали меня, когда я попал к тебе?
- Тебе тогда такой компот ввели, что я до сих пор удивляюсь, как ты не загнулся. Если тебе нужна конкретная информация, нужно смотреть карту.
- Меня интересует, что я мог делать в таком состоянии.
- Если бы тебя накачали тупо наркотой, ты бы смог что-то делать, если бы тупо снотворным, ты бы спал, а так ты вроде и не спал, но и делать чего-то ты тоже не мог. Из тебя сделали овощ. Тебе зачем? – Никита посмотрел на Богдана. – Если на тебя мокруху вешают, то это однозначно не ты. – пошутил Никита. – Если нужно, я тебе заключение напишу.
Богдан на несколько минут задумался, но потом все же положил перед Никитой телефон, открыв в нем сообщение. Никита просмотрел фото в нем.
- Разобрались, слава Богу. – вздохнув, сказал он. – На этих фото, Богдан, лишь твое бесчувственное тело и не более того.
Я снова гневно глянула на Богдана.
- Перестань, Настя. Зная тебя, я бы, наверное, тоже не рискнул показать тебе это.
- Зная, меня, Никита, не стоит молчать и ты это прекрасно знаешь.
- Я это знаю, потому что я тебя знаю уже 15-ть лет. – вздохнул Никита. – Че, как состояние?
- Нормально, отпускает.
Препарат начал действовать и мне стало намного легче и проще. Я могла спокойно воспринимать Богдана.
Глава 6.
Федор разжег мангал и набрал в небольшой надувной бассейн воды. Туся усадила в него близнецов, Камилла и Степашка забрались в него самостоятельно. Дети весело резвились в воде, по всему двору разносился их веселый заливистый смех.
- Что Глеб, Настя? Тишина?
Богдан удивленно посмотрел на нас, он не знал, что произошло, пока его не было.
- Загулял наш Глеб, Богдан. Бросил на хрен все дела и просто загулял – девки, кабаки.
- Да хе.ня это.
- Вот и я говорю – хе.ня. Только вот, уже неделю его нет. Куда он делся? Даже если загулял, сколько можно гулять? Как бы он не загулял, он бы связался со мной. ГЛЕБ не мог так со мной поступить и ситуация эта мне совсем не нравится. Завтра Кирилл и Вадим возвращаются на работу, я лечу с ними…
- Настя. – к нам подошел Федор. – К нам гости. – серьезно сказал он.
- Что за гости?
- Серьезные гости, Настя. Не местные.
- Идем. – сказала я Федору.
Богдан и Никита намеревались пойти с нами.
- Не стоит. – остановил их Федор и вышел со мной за двор.
За воротами стояла черная «Газель» с тонированными окнами, когда я вышла за ворота, боковая откатная дверь «Газели» открылась. Из «Газели» на меня смотрели пятеро довольно здоровых мужиков.
- Входи, Мурена. – не здороваясь, нагло сказал один из них. – Вопросы к тебе есть.
- Слушаю. – также нагло и уверенно ответила я, не подумав сдвинуться с места, все еще не понимая, кто пожаловал ко мне в гости.
- Да нет, ты все же присядь.
- Если, в течении двух минут, ты не объяснишь мне кто ты и какого хрена ты здесь делаешь, я не то чтобы не присяду, тебе придется прилечь. – буром ответила я.
- Не кипишуй, Мурена. – сбавил гонор «гость». – Говорю же, вопросы к тебе есть. Присаживайся, перетрем.
Я продолжала стоять.
- Речь об одном из твоих замов, Мурена. Глеб Андреевич Никифаров – он ведь твой зам? – сердце дрогнуло в моей груди, но внешне я оставалась абсолютно невозмутимой. – Судьба его лично, возможно, и не интересна тебе, но дело касается твоей фирмы.
Я вошла в «Газель» и присела напротив того, кто говорил со мной. Дверь «Газели» закрылась, Федор остался на улице.
- Для начала, быстренько раскидай мне кто ты и от кого. – нагло сказала я, понимая, что передо мной совсем не те люди с которыми ведут интеллигентные переговоры.
- Я – Кузьма. – ответил «гость». – Представитель весьма уважаемого в столице человека – Алексея Ивановича Митрофанова.
- И какого же хрена?
- А такого хрена, что твой зам проиграл твою Империю в казино и если до конца недели он не выкупит ее, ты отпишешь ее Митрофанову. Собственно, твой зам уже отписал ее, остались лишь формальности. Документы и прочая лабуда в полном порядке, с печатями и подписями, твой зам ведь имеет право распоряжаться фирмой? – усмехался Кузьма.
- Где сам зам?
- Вот уж и не знаю. Так, что передать Митрофанову? Ты готова к встречи с ним?
- Пожелай ему удачи. – оставаясь совершенно спокойной внешне, ответила я и вышла из машины.
Я не понимала, что происходит, где Глеб, какого хрена он чего-то там отписал, единственное, что я понимала – Глеб в конкретном дерьме, Я – в конкретном дерьме и меня снова ждет «веселая» жизнь.
Выйдя из «Газели», я снова прошла в сад и присела к столу, где меня ждали Никита и Богдан.
- Федор, подготовь мне информацию на Митрофанова. – я закурила и посмотрела на ребят. – В Москву я лечу уже сегодня… Глеб проиграл Империю в казино. – я налила себе стакан до краев и одним глотком опрокинула его в себя, лишь играющие сейчас в саду дети, не давали мне проявить своих истинных эмоций, уже никакие препараты не могли, «успокоить» меня, но все же я вполне здраво расценивала ситуацию.
Волна негодования поднималась и в ребятах, но они держали себя в руках.
- И проиграл он ее, насколько я понимаю, так же удачно, ка Богдан недавно загулял?
- Никита, ты, как ни кто другой, знаешь о наших отношениях с Глебом и ты, как ни кто другой, должен понимать – Глеб в конкретном дерьме, и какой бы не оказалась ситуация, я выясню, кому в жизни адреналина не хватает.
- А что сам Глеб?
- Хе. его знает! Нет его! Твою мать! – я боялась думать о том, где сейчас может быть Глеб и что с ним может быть. – Если его уже нет… – сжав кулак, я раздавила стакан из-под коньяка.
- Настя, возьми себя в руки. – жестко сказал Никита.
Я взяла в руки телефон.
- Степа, привет. Проблемы у меня, Степан.
- Уже еду. – коротко ответил Степан и отключился.
- Идем в дом, пусть дети играют спокойно.
Мы вошли в дом и прошли в кабинет. Я позвала Кирилла и Вадима.
- Да, мама.
- Собирайтесь. В Москву мы летим сегодня.
Ребята ушли собираться, не задавая мне лишних вопросов.
В кабинет вошли Степан и Марк, я рассказала им о визите гостей. Федор подготовил мне информацию на Митрофанова.
- Митрофанов Алексей Иванович – директор сети ресторанов. – докладывал Федор. – Так же держит сеть казино в Москве… В прошлом трижды судимый вор в законе – Митрофан. Макар хорошо знает его, Настя, они вроде даже сидели вместе.
- Я поняла, Федор. Пока не нужно.
- Я помню Митрофана еще по 90-м. – сказал Марк. – Но после последней отсидки, он перебрался в Москву…
Отодвинув свои личные проблемы на второй план, я переключилась на проблемы в Москве… Уже поздно ночью мы прилетели в Москву. Вкратце, рассказав Даниле ситуацию, мы легли отдыхать – завтра предстояло много дел.
С утра мы отправились в московский офис. Обсудить, как следует дела, мы не успели, в кабинет ввалились, своего рода, коллекторы – четыре здоровенных амбала, которые, явно не ожидали увидеть меня и намеривались пообщаться с молодыми парнями. И все же, они не думали менять своих намерений и принялись разъяснять нам ситуацию.
… - К концу недели вы должны передать все дела по фирме гражданину Митрофанову, все необходимые документы имеются. В противном случае…
Терпение мое лопнуло.
- Слышь ты, горилла, ты меня пугать, что ли приперся?
- Я пока только предупреждаю. – нагло ответил он.
- Кого ты, су.а, предупреждаешь?! – я схватила его ладонями за голову и со всей дури долбанула его мордой об стол. – Ты, пи.ор, врубаешься, к кому ты вообще ввалился?! – жестко хрипела я.
Трое его друзей принялись объяснять нам, что с НИМИ, так нельзя. Десяти минут нам хватило, чтобы объяснить им, как сильно они ошибаются.
- Митрофану передай, что пока я не увижу документы, пусть даже не суется сюда. И ему же будет лучше, если мой зам вернется на свое рабочее место.
Коллекторы покинули кабинет, мы присели обратно к столу.
- Арсений, что происходило до того как пропал Глеб?
- Хрен его знает, Настя, вроде все как обычно было. Да, встретил Глеб девушку, любил погулять по ночам, но он вполне адекватно себя вел и на работе это не отражалось. Потом он не вышел на работу, а на следующий день прислал сообщение с чужого адреса: имею право загулять и не работать, в отпуске я. До него мы дозвониться не смогли, на квартире его тоже не было, мы позвонили вам.
Я сидела, закрыв лицо руками, уперевшись локтями в стол, пытаясь понять, что за хрень, вообще происходит.
- Хе.овая хе.ня, Настя. Что думаешь делать?
- Глеба искать.
- Все они утверждают о подлинных документах на фирму, ты не думала о том, что они реально могут быть подлинными?
- Думала, Данила. Думала. – я закурила и, ничего не видя, смотрела перед собой. – Шесть лет мы с Глебом, спина к спине, отстреливали крыс от Империи. Шесть лет он лез под пули из-за меня! Ему было страшно, когда мы с ним остались совсем одни. Он никогда даже виду не показывал, но я видела, что ему страшно. – ребята слушали меня, понимая, что я не причитаю, я – думаю. – Он был еще совсем молодой и зеленый. Он был не готов остаться без поддержки и взвалить на себя ту ответственность, которая легла на нас с ним. Он ни хрена не боялся, встать под пули вместе со мной. Он не боялся умереть. Он боялся лишь того, что он не вывезет натиска крыс, которые пытались растоптать нас, и я останусь совсем одна. И ни хрена, он не боялся, когда мы с ним вдвоем протаптывали тропу для наших сыновей. Ему было очень страшно, но он ни хрена не боялся! Никогда он не боялся умереть. Он боялся подвести меня. Он очень боялся не оправдать моих надежд на него, зная, что опереться мне больше не на кого… За те шесть лет, мы стали с ним отражением друг друга. Насколько нужно доверять человеку, чтобы он научился понимать тебя даже не с полуслова, с полувзгляда, чтобы он заранее был уверен в том, что ты предпримешь в следующую минуту? Какая бы срань не происходила в моей жизни, Глеб всегда был рядом со мной… И теперь, эта сука пытается сказать мне, что Глеб вырос и он уже ни хрена не боится. МОЙ ГЛЕБ предал меня?! Просто взял и продал на хрен и Империю и меня вместе с ней. Все, что мы пережили с ним, просто взял и проиграл. ГЛЕБ послал меня на хрен?! Жизнь столичная ему крышу снесла?! Это не Глеб в дерьме, это я в дерьме. Даже если Глеб продал на хрен эту гребанную Империю, я не брошу его. Эта гребанная фирма не стоит его жизни! Она не стоила жизни ни одного из наших ребят! Сколько еще крови прольется из-за нее? – я закрыла лицо ладонями, минут 10-ть мы сидели молча. – Если будет нужно, я не задумываясь, отдам Империю за жизнь Глеба, но ни кто не убедит меня в том, что Глеб предал меня. – Богдан смотрел на Настю и думал о том, насколько она уверена в Глебе, она абсолютно уверена во всех своих друзьях, «Я БОЛЬШЕ НЕ ВЕРЮ ТЕБЕ, Богдан», как приговор стучали ее слова у него в голове. – Да, он мог намутить с документами, мог, но он никогда не сделает этого. Даже если он все же отписал Империю, то не всю фирму, а лишь часть. Для того чтобы полностью завладеть Империей, нужно перевалить всех нас. Империя уже давно поделена на сектора… Да, полноправным владельцем являюсь я, но на данный момент мне принадлежат лишь 12-ть филиалов. Остальные пять – Данила, Степан, Никита, Богдан, Глеб, вы являетесь полноправными владельцами этих филиалов, которые работают под брендом Империи и все доходы от этих филиалов поступают на ваши счета. – ребята удивленно посмотрели на меня. – К юбилею Империи подарок вам готовила. – вздохнув, сказала я. – Так вот, вы можете продать свои филиалы, можете подарить их. Дело в том, что право распоряжения брендом фирмы имею лишь я. Что значит строительная организация без элитного бренда? Ничего. И кому позволить пользоваться этим брендом, решить могу лишь я. Да, Глеб мог составить документы на фирму в целом, да он имеет доступ ко всему, что связанно с фирмой и он действительно мог отписать ее, но без бренда, просто как строительную организацию. Митрофан может быть и не в курсе, что организация и ее бренд не одно целое. Если это действительно так – у меня есть бренд, а организации уже нет, а филиалы, отписанные мной вам, так и останутся вашими филиалами. Но я представить не могу, каким пыткам нужно было подвергнуть Глеба, чтобы он мог так поступить со мной. Если он действительно проигрался, почему он не расплатился баблом? Вы не хуже меня знаете, что даже если бы он не знал номера счетов фирмы, подобрать код к любому из этих счетов, для Глеба не проблема. Хоть с одного счета фирмы была утечка?
- Нет.
- Нет. Что мешало ему сделать это? Ни хрена ему не мешало. Но, даже если все действительно так, как нам пытаются впарить и Глеб действительно проиграл эту гребанную фирму, Я не брошу его и я пол Москвы переверну, но найду его. Чего бы не натворил Глеб, Я никогда не брошу его… Сеня, покажи мне последнее сообщение от Глеба.
Сеня открыл почту в своем компьютере и повернул его ко мне. Волна ненависти и негодования поднялась во мне, после того, как я поняла суть сообщения.
«Настоящий мужик, по-моему, имеет право загулять и не выйти на работу. Я в отпуске. Глеб».
- Су.а. – хрипела я, раздавив кулаком очередной стакан. – Действительно, странное сообщение. Глупое и нелепое! Вообще не свойственное для Глеба. Потому что до сих пор, Глеб ни разу не просил меня о помощи.
Ребята удивленно смотрели на меня. Я развернула к ним монитор.
- Неделю назад, Глеб просил меня помочь ему! …
Мы вернулись на городскую квартиру, я не находила себе места, думая о том, что делать дальше и как найти Глеба. Часа через два закончив работу в офисе, приехали Данила и молодые ребята.
- Степан? – я подошла к нему, он курил в открытое окно и хмуро смотрел на улицу.
- Наталья не берет трубку.
- Степ, ну может, не слышит.
- Да, Настя, наверное, она просто не слышит. Снова, блин, просто не слышит. – Степан думал о том, что Наталья снова просто прячется от его шальной жизни, даже не подозревая о том, где она сейчас находится…
У меня зазвонил телефон, я взяла трубку.
- Слушаю.
- Слушай, Мурена, слушай. У себя в Мухосранске, ты, возможно, что-то и весишь, но не забывай о том, что ты не дома, и здесь, ты – ни кто. Ты зря обидела моих ребят. Документы на фирму в полном порядке и к концу недели она будет моей, поверь, ты подпишешь все, что будет необходимо. Что касается твоего зама, могу сказать тебе, что он, пока жив, можешь поискать его, если хочешь. – нагло издевался надо мной Митрофан.
- Я жду тебя в пятницу, если мой зам реально должен тебе, я заплачу за него, если нет – ты зря все это затеял. – уверенно ответила я и разъединилась. – Су.а, в прятки решил со мной поиграть, пе.рила не доделанный. – жестко высказалась я, набирая номер Федора. – Здорова, Федор. Ты узнал адреса Митрофана в Москве?
- Да, Настя, на электронку скинул.
- Хорошо. Федор подготовь мне «Стрекозу» (снарядить вертолет – автоматы, гранаты, РПГ). Я сообщу, когда выслать.
- Понял, Настя. До связи.
До связи, Федор.
Я убрала телефон и открыла электронную почту.
- Собственно не много. – сказала я, посмотрев адреса. – Дачи, дома.
Ребята серьезно смотрели на меня.
- Четыре адреса. – продолжала я. – Богдан. – я выразительно посмотрела на него, ребята заметили это. – Кирилл и Вадим. Степан, Сеня и Фимка. Данила, Саня и Димка. – я продиктовала ребятам адреса.
- А четвертый?
- А я сама справлюсь. – ответила я, ребята серьезно посмотрели на меня, но понимали, что спорить бесполезно. – Вырезаем охрану, заряжаем авто…
К пяти утра, охраны у Митрофана почти не осталось, а все авто его и его троих сыновей были нашпигованы взрывчаткой. Богдан вел себя спокойно и ответственно, не лез ко мне с советами и не задавал мне лишних вопросов и Мурена, на данный момент, воспринимала его, относительно спокойно. Да и Настя, все еще не давала полной власти Мурене, но я понимала, что действие препарата скоро прекратится полностью… В семь утра у меня зазвонил телефон.
- Ты че творишь, су.а?! – орал рассвирепевший Митрофан.
- Зама своего ищу. – спокойно ответила я, и нажала кнопку на пульте, во дворе Митрофана раздался взрыв. – Ты его случайно не встречал?
- Ты берега попутала, Мурена?!!! – в ужасе орал Митрофан.
- Пока нет. – так же спокойно ответила я и, нажав кнопку на следующем пульте, отключила телефон.
С утра Степан снова не дозвонился Наталье и совсем расстроился, но сейчас старался не думать об этом. Странным образом и Данила не дозвонился до Анны, но он убедил себя в том, что она в клинике у матери и просто отключила телефон, как уже бывало.
Машины Митрофана взрывались без пассажиров, но когда очередь дошла до авто одного из его сыновей, он снова позвонил мне.
- Пиши адрес, су.а! – хрипел он. – Забирай своего зама, если сможешь!
- Ребята, поехали!
Мы выехали на адрес, названный Митрофаном – полуразбитый 10-ти этажный дом. Обследовав его, мы нашли нужную квартиру, которая находилась на последнем, 10-м этаже, где нас встретили порядка 12-ти крепких парней. Один из них стоял у выбитого окна и держал полуживого Глеба. Ребята разбирались с бойцами, встретившими нас, я подошла к тому, кто держал Глеба.
- Нужен тебе твой зам, Мурена? Возьми. – нахально сказал он и толкнул Глеба за окно.
Глеб едва успел ухватиться руками за подоконник. Молниеносно, свернув шею упыренку, я бросилась к Глебу. Схватив его за руки, я пыталась подтянуть его на окно. Глеб был почти без сознания, у него не было сил помочь мне, его ладони выскальзывали из моих…
- Глеб, пожалуйста… помоги мне.
- Я … не могу… Настя… – задыхаясь, прохрипел он.
- Можешь, Глеб… Я прошу тебя, помоги мне. – из последних сил, я пыталась удержать его, у меня было достаточно сил, но я не могла, как следует взять его. – Меня давят, Глеб… – я отчаянно смотрела на него, пытаясь хоть как-то взбодрить его и не дать ему потерять сознание. – Ты же обещал мне… – за моей спиной шли реальные бои без правил, ребята долбили бойцов, не давая им подойти ко мне, но ни кто из ребят не мог помочь мне, бойцы не давали им сделать этого. – Ты обещал мне, ты помнишь… – в первые в жизни Мурена осознавала свою беспомощность, от которой зависела жизнь ее преданного друга, брата, который много лет всегда и везде был рядом с ней. – Ты обещал, что никогда не бросишь меня! Ты обещал, что ТЫ никогда не оставишь меня одну! – десять этажей вниз, я понимала, что я не удержу его. – Глеб!!!
- Прости меня… Настя… – он посмотрел на меня и разжал свою правую ладонь…
- Нет!!! – хрипела я, волна ужаса и ярости поднялась во мне, когда я представила, что Глеб сейчас сорвется.
Отпустив мою руку, Глеб схватил меня за косу и намотал ее себе на руку, как смог, подтянулся, я смогла взять его подмышки, левой рукой он обнял меня за шею, я потянула его на себя. Не удержавшись на ногах, я упала на спину, Глеб свалился сверху на меня.
- Ты… не одна… Настя… Квартира… напротив…. – посмотрев мне в глаза, сказал он и, потеряв сознание, «уронил» голову мне на плечо.
- Настя. – свернув шею одному из бойцов, Богдан склонился над нами.
Он поднял Глеба за плечи и усадил его, облокотив его спиной о стену. «В строю» оставалось еще восемь бойцов Митрофана. Поднявшись с полу, я взяла в руки нож… Бесконтрольная ожесточенная борьба продолжалась еще минут 15-ть. Закрывая собой Глеба, мы просто долбили их на повал, уже не думая о том, что будет после. Кому могила, кому зона… Нам было наплевать. Ребята ножей не любили и просто ломали Митрофановцам шеи…
- Че все живы?
- Вроде все.
Ранения у нас, конечно, были, и ножевые порезы, благо не глубокие, и пробитые кастетами головы, тоже были, но мы все стояли на ногах, большего сейчас было не нужно. Когда все Митрофановцы без движения лежали на полу, я посмотрела на своих ребят.
- Глеб сказал «квартира напротив». Надо проверить.
Мы ворвались в соседнюю квартиру, где нас встретили еще 12-ть бойцов.
«Но Глеб сказал мне об этой квартире, не для того, чтобы мы тупо, поразбивали рожи этим бойцам. Здесь должно быть, что-то еще».
Отбивая бойцов, которые пытались перевалить нас прямо у дверей, мы ворвались в глубь квартиры. Картина, представшая нашим глазам, окончательно посносила крыши всем нам. «Никаких тормозов…»
В комнате, в углу, на грязном полу связанные и избитые в хлам, не подавая признаков жизни, лежали Анна, Наталья и еще какая-то, незнакомая нам, совсем молоденькая девушка, лет 25-ти.
Такими своих ребят я не видела еще никогда. Данила… Степан… Богдан … В каждом из них было по сто килограмм мускулатуры и сейчас эта мускулатура разносила все вокруг. Умело выбивая, имеющиеся у бойцов стволы, ребята просто сворачивали им шеи и ломали их хребты…
Сеня… Саня... Димка… Ефим… Кирилл… Вадим… Крыши посносило у всех… Десять минут и от 12-ти бойцов осталось лишь кровавое месиво. Когда все они уже лежали на полу, один из них дотянулся до отбитого у кого-то пистолета.
- Батя! – Кирилл пулей бросился к Богдану и сбил его с ног, они вместе упали на пол, пуля прошла над их спинами и впилась в стену.
- Су.а… – прохрипел Вадим, подняв с полу обрезок железной трубы, он размозжил ей голову стрелявшего.
Все, в живых не осталось не одного бойца.
- Наташа…
- Аня. Анечка… – Данила сам себе готов был свернуть шею.
- А это кто?
- Хрен его знает. Берем ее с собой, потом разберемся. – ответила я, лицо девушки, почему-то показалось мне знакомым, но я точно знала, что я не знакома с ней.
Я взяла на руки девушку. Богдан зашел за Глебом, они все были без сознания. Мы поспешили в клинику…
Три часа мы просидели у дверей реанимации. Увидев хмурое лицо вышедшего из реанимации, доктора, я пришла в ужас.
- Женщины в тяжелом, но вполне поправимом состоянии. – хмуро сказал профессор, замолчал и еще более хмуро посмотрел на нас.
- Нет. – прохрипела я, встав с кушетки, видя мое состояние, Богдан все-таки решился, он встал впереди меня и взял меня ладонями за плечи.
- Мне очень жаль… – снова заговорил доктор.
- Не-е-е-т!!! – Богдан изо всех сил прижал меня к своей груди.
- У вашего парня нет шансов. У него сломаны все ребра, отбиты почки и печень, сильное сотрясение… Я удивляюсь тому, что он до сих пор жив. Если он выживет, иначе, чем чудом это не назовешь. Сейчас он без сознания.
- Не-е-е-ет!!! – безумный взгляд, безумное состояние, невыносимая боль.
– Гле-е-е-еб!!!
- Настя. – Богдан, что было сил, сжимал меня в объятиях, не давая мне сдвинуться с места. – Настя. Он жив, ты слышишь меня? Глеб жив! Настя, он сильный парень, он обязательно выживет. ТЫ успела, Настя, и он будет жить…
Мы вышли из клиники. Молча курили, отойдя метров на десять от нее. Докурив сигарету, я подкурила вторую. Мне нужно было взять себя в руки, успокоиться и мыслить здраво... Богдан видел, как мне больно и плохо, он переживал за меня… Он просто хотел меня поддержать… Я вполне могла мыслить здраво, но настроена я была сейчас лишь воевать. Второй день я не вводила себе препарат, понимая, что если я введу его, боец из меня будет никакой. Мурена «уснет», а Настенька не боец, так же как и Настя. Мой мозг отчетливо понимал, что делать, чтобы раздавить Митрофана и ему подобных. Мне было очень жаль Глеба, но мне не нужна была ни чья поддержка. Сейчас во мне была лишь Мурена, а поддержка Богдана ей и вовсе была не нужна… Ярость затмевала мой разум… Я хотела войны… Я хотела крови… Степан и Данила знали, что не стоит лезть ко мне под горячую руку и молча курили метрах в пяти от меня. Но Богдан… он просто хотел быть рядом со мной, как это было прежде. В другой ситуации, Мурена приняла бы его поддержку, но не сегодня.
- Настя. – он подошел ко мне.
- Богдан, не лезь ко мне! – грубо ответила я.
- Настя…
- Что Настя?! – Мурену накрыло, перед ней был «предатель», сейчас, она не хотела смотреть на него по-другому, ярость не давала ей сделать этого, она сорвалась, ее конкретно понесло. – Что ты хочешь мне сказать?! Что ТЫ можешь сказать МНЕ?! Что ТЫ знаешь о преданности, вообще?
- Настя, остынь…
- Не встревай, Степан! – грубо ответила я Степану и продолжила орать на Богдана. – Что ты знаешь о наших отношениях?! Ты ни хрена не знаешь о подобных отношениях! Ты ни хрена не знаешь о подобной верности и преданности! Тебе неведомы подобные отношения! ТЫ никогда не будешь равным Глебу! Никогда ты не будешь равным ни кому из нас! ТЫ недостоин этого! ТЫ не достоин быть рядом со мной! ТЫ – НЕ МУЖИК!
Богдан готов был вынести, что угодно, но ее холодный, презренный взгляд, полный ярости и ненависти, разбил его последние надежды. Он молча отошел от Насти метра на три, метрах в двух от него стояли Степан и Данила. Богдану было невыносимо больно, он с ужасом понимал, что это конец. Конец всему, чем он жил… Его взгляд привлек автомобиль, остановившийся напротив них метрах в 10-ти, точнее ствол пистолета с глушителем, наведенный на них из бокового окна этого автомобиля.
- Ложись. – прохрипел Богдан стоявшим рядом Степану и Даниле и с силой толкнул их на землю.
Степан и Данила среагировали мгновенно. Богдан бросился к Насте.
- Настя!
Богдан пытался сбить меня с ног. Не понимая, что происходит, я не дала ему сделать этого.
- Оставь меня! – я пыталась оттолкнуть его, но он не дал мне этого сделать.
Я увидела, что Степан и Данила упали на асфальт, закрывая головы ладонями. Я увидела ствол, но было уже поздно… Раздалось несколько выстрелов, пули прошли над головами Степана и Данилы и впились в спину Богдана, который, как мог, закрывал от них меня. Крузак, из которого были сделаны выстрелы, сорвался с места и затерялся в потоке машин. Степан и Данила вскочили с асфальта и подбежали к нам. Я держала Богдана под руки, не давая ему упасть на землю, он смотрел мне прямо в глаза.
- Прости меня… Настенька… – взгляд его застыл.
- Н –е-е-е-т!!! – сердце беспощадной Мурены готово было разорваться от боли, осознав, что она собственными руками уничтожила самого дорогого и преданного ей человека. – Богдан, н-е-е-е-т!!!
Данила забрал Богдана из моих рук, мы вернулись в Склифа. Богдана уложили на каталку и увезли в реанимацию. «Что я наделала?» Мурена задыхалась от боли и ярости. Упав на колени у дверей реанимации, я хотела лишь одного – свернуть себе шею.
- Нет! Господи, не-е-е-е-т!!! – я захлебывалась слезами. – Богдан! Нет! – неистовый рев Мурены разносился по отделению.
- Настя. – Степан и Данила подняли меня с полу и увели в процедурную.
Меня неимоверно трясло, я продолжала реветь, захлебываясь слезами и задыхаясь от невыносимой боли. Впервые в жизни Мурена испытала боль душевную, которая была сильна настолько, насколько сильна сама Мурена.
Ребята не знали, как меня встряхнуть и что со мной делать теперь, вообще.
- Настя, твою мать! – Степан зарядил мне пощечину, от которой у меня зазвенело в голове. – Встряхнись! – еще одна наотмашь с другой стороны, я перестала реветь и посмотрела на него. – Все?! – жестко спросил он, взяв меня за плечи.
- Все. – прохрипела я.
- Настя. – он обнял меня и изо всех сил прижал меня к себе. – Возьми себя в руки.
Через час была назначена встреча с Митрофаном... Во мне не осталось ни Насти, ни Настеньки… я сумела подавить и боль Мурены… робот без чувств и эмоций…
- Все, Степан. – жестко сказала я.
Он отпустил меня, я прошла до раковины, умылась и посмотрела на себя в зеркало, висевшее над раковиной. Беспощадный черный взгляд смотрел на меня. Взгляд полный ярости и ненависти. Мурена завладела и телом, и мозгом и душой. Она понимала, кто перед ней, ни кому из друзей не угрожала ее ярость, но уже ни кто и ни что не могло остановить ее …
Мы вернулись в офис.
- Глеб ничего не говорил тебе, Настя?
- Он не успел. – я выпила стакан, закурила и налила еще один, выпив его, я взяла телефон. – Федор, «Стрекоза» готова?
- Да, Настя.
- Высылай. Дай трубу Марку.
- Да, Настя.
- Марк. – жестко сказала я. – Пару лямов на Склифа.
«Настя зовет меня не отцом, а Марком – дело хреново». - подумал Марк.
- Кто, Настя?
- Глеб. Наталья и Анна… Богдан.
«Глеб. Этого Настя не простит ни кому. Богдана она не простит и подавно, каких бы отношений не было между ними сейчас. Анна и Наталья – женщины, что дети - их трогать, вообще нельзя». – Марк понимал, насколько серьезно все обернулось.
- Настя?
- Ты сам все знаешь. Береги внуков, Марк.
Марк знал – Настя не вернется в Ижевск, пока не разнесет пол Москвы и не сотрет с лица Земли Митрофана, чего бы ей это не стоило.
Переговорив с Марком, я посмотрела на открывшуюся дверь, в которую ввалился Митрофан со своими шнырями. Не здороваясь, они прошли в кабинет и присели к столу. Митрофан присел напротив меня и, нагло ухмыляясь, посмотрел на меня. Я держала себя в руках и внешне оставалась совершенно невозмутимой – мне нужно было увидеть эти документы. Справа от меня сидели мои ребята, справа от него его люди.
- Сегодня, Мурена, ты не только передашь мне Империю, ты ответишь за весь свой беспредел. Я очень не уверен в том, что хоть один из вас вернется в свой Мухосранск. Ты готова отписать мне Империю, Мурена? – издеваясь, спросил он.
- Конечно, готова. – спокойно ответила я. – Документы давай и расписки тоже, я хочу знать за какую сумму, мой зам продал мою фирму.
Митрофан положил передо мной пакет документов и несколько расписок, написанных Глебом от руки. Расписки были настоящие, писал и подписывал их именно Глеб. И документы были настоящими - подлинные бланки, подписи, печати, реквизиты и прочая лабуда, все было очень даже настоящим. Я внимательно всматривалась в каждое слово, из документов следовало, что Глеб, действительно, продал фирму Митрофану и теперь она принадлежит ему – я доверяю своим друзьям и каждый из них, при желании, может основательно подпортить мне жизнь, но, мои друзья преданы мне и нашим отношениям…
- Идеальные документы. Точно, четко, грамотно, законно. Я рада за тебя, Митрофан, какой-то баран, действительно отписал тебе свой бизнес. – я выразительно посмотрела на Митрофана. – Только вот МНЕ этот баран не знаком.
- В смысле?! – возмутился Митрофан.
- В смысле, ты – осел, Митрофан. И барана своего ты совсем не там решил искать. – я презренно посмотрела на него. – Сюда смотри. – я взяла в руки печать. – Вот это – подлинная золотая печать Империи. – я сделала оттиск на листе бумаги и швырнула его Митрофанову. – А вот это – копия паспорта моего зама. – я швырнула ему ксерокопию и документы, которые он дал мне. – Разницу сечешь, ушлепок? Мой зам – Не-ки-фо-ров Глеб Андреевич. Гражданин Ни-ки-фа-ров, мне не знаком. Оттиск на своих документах внимательно посмотрел? Теперь мой оттиск посмотри, придурок. Уже два года, владельцем Империи является Анастасия Марковна Деринг.
Обезумевшую рожу Митрофана невозможно описать, еще ни разу он так не попадал. Я подошла к нему, взяла его ладонями за уши и с силой долбанула его головой об стол.
- Может, я тебе еще что-то должна? – хрипела я, глядя Митрофану в глаза. – Молись, пи.ор, чтобы мои люди остались живы, но и это тебя уже не спасет. – я нажала кнопку на пульте. – Это - был Лексус твоего младшего сына, даже не предполагаю, насколько ему повезло. Моим парням очень хреново. – я достала из чехла нож и поднесла его к горлу Митрофана. – Об их состоянии, тебя я буду извещать в первую очередь. – я надавила на нож, на шее Митрофана выступила кровь. – Иди, пока, Митрофан. – я убрала нож от его горла, Митрофан вздрогнул от моего безумного взгляда. – Молись, пи.ор. – с ненавистью прошипела я. – Я не прощаюсь с тобой.
- Ты – су.а, Мурена! Твой зам кинул меня! И ты заплатишь и за него и за свой беспредел! Я не дам тебе покинуть Москву! – в ярости хрипел Митрофан.
В неописуемом ужасе Митрофан покинул кабинет, его шныри вышли следом. Я присела в свое кресло.
- Я поражаюсь твоей интуиции, Настя. Ты ведь изначально была уверенна в том, что ни хрена у него не выгорит.
- Дело не только в интуиции, Степан. Я не была уверена в том, что у Митрофана фуфло вместо документов, я была уверенна в Глебе. Да, мое чутье никогда не подводит меня, но дело не только в нем, дело в вас и единственное, в чем я твердо уверена – если когда-нибудь вам придется предать меня – значит, другого выхода просто не будет. Я бы отдала Империю за жизнь Глеба и не пожалела бы об этом и так, я поступила бы по отношению к каждому из вас. Ни за какие деньги невозможно купить тех отношений, что сложились между нами и ни какие Империи не заменят мне вас. Спросить у Глеба мы сейчас ни хрена не можем, но я уверена, Митрофан подставил его. Митрофана унизили, он не получил желаемого и он не успокоится. Я тоже не успокоюсь. – я серьезно посмотрела на ребят.
- Он не просто пацанов наших отметелил, он друзей наших чуть не угробил, мало того, он, су.а, в семьи наши лезть посмел. – хрипел Данила.
- Мы не покинем Москву, пока эта тварь не захлебнется собственной кровью. – так же жестко прохрипел Степан.
- Я с проверкой в свой филиал, по-другому о нас думать не должны. Дачи Митрофана находятся далеко за городом, вот их мы сегодня и навестим.
Через час один из бойцов Федора, он же пилот, сообщил, что подогнал «Стрекозу» к условленному месту. Я, Степан и Данила поехали на встречу со «Стрекозой».
В качестве пилота, Федор отправил Корнея.
- Сильно шуметь пока не будем. – сказала я, сев в вертолет. – Накрываем два адреса, Корней, скидываешь нас и гонишь «Стрекозу» домой.
- Понял. – ответил Корней и поднял вертолет в воздух.
Подлетев к даче Митрофана, Степан открыл дверь вертолета, я вскинула на плечо РПГ. От дачи не осталось ровным счетом ничего. Через час со второй дачей случилось тоже самое. Корней подлетел к местности, где нас ждала машина, надев парашюты, мы покинули вертолет. Корней вернулся в Ижевск, мы на съемную квартиру.
Глава 7.
Узнав о том, что стало с его дачами, Митрофан не сомневался в том, кто это сделал. Просто взять и завалить Мурену, он не мог, придется ответить и совсем не перед ментами. Митрофан не придумал ничего лучше, чем предъявить Ижевским авторитетам беспредел Мурены, да еще и спросить с нее, через них… Он решил задавить ее, обложив со всех сторон… Он все еще не понимал, с кем он связался и все еще не верил в то, что он – отпетый законник не сможет размазать сопливую девчонку, какой он считал Настю. Он решил навестить давнего знакомого.
- Здорова, Макар.
- Здорова, Митрофан.
- Вопросы у меня к тебе неприятные, Макар.
- Я тебя слушаю.
- Ты, помнится, в свое время, за Мурену подписывался.
- Подписывался и сейчас подпишусь, если нужно будет.
- А головы лишиться не боишься? Ты Мурену вровень с собой поставил, а она по беспределу прет и плевала она на все наши понятия.
- Я не пойму, Митрофан, ты мне чего-то предъявить хочешь? Если Мурена тебя давит, ты не предъявлять мне должен, ты просить меня должен, только я вряд ли смогу тебе помочь.
- Какая помощь, Макар, я тебе по-человечески говорю, угомони соплячку. И говорю я тебе это лишь потому, что знаю тебя давно, а ты с ней, вроде как, общаешься, сразу б завалил на хрен.
- А чего ж не завалил-то, Митрофан? Если у тебя все по понятиям и Мурена сама косо въехала? Я повидал в своей жизни побольше тебя, Митрофан, и скажут тебе за меня и Москвичи и Питерцы, и Сургут и Ростов и пришел ты ко мне, лишь потому что ответить не сможешь, если Мурену завалишь. Ты что же это, моими руками решил косяки свои разгрести. Раз уж тебя угораздило с Муреной связаться, не предъявлять ты мне должен, а совета просить. Не угрожать ты мне должен, что ты завалишь ее, а думать о том, как поступить, чтобы она тебя не завалила. Я очень хорошо знаю Мурену, и чего бы ты мне сейчас не сказал, Мурена никогда не попрет по беспределу не обосновано. И если она тебя давит, значит, ты конкретно накосячил. Ты совершенно напрасно не воспринимаешь ее всерьез. Ты и не знаешь ее толком, потому что соплячкой ее считаешь. Я не выжил из ума, когда поставил ее вровень с собой и поверь мне, если ты косо въехал, Мурена раздавит тебя, она всегда уверена в том, что она делает и если она прет, она прет без тормозов. И ответить она сможет, поверь мне. Ты требуешь, чтобы я ее угомонил? Во-первых, ты ни кто, чтобы что-то требовать от меня. Во-вторых, я не стану портить с ней отношения, потому как я уверен, что необоснованного беспредела за ней нет. Или я не прав? Ну и в-третьих, Мурену нельзя взять и угомонить. Она не под кем не ходит. Ты не в курсе? Ей нельзя приказать. Она уверена в том, что делает и заткнуть ее не сможет ни кто.
- Один из ее замов, меня тупо развел, сечешь, Макар? … – Митрофан не собирался отступать и спустить Мурене такое унижение, он решил вывернуть историю с Империей по-своему.
- Ну, ты и придурок. – Макар минут 10-ть откровенно ржал, выслушав Митрофана. – Я же говорю тебе, я очень хорошо знаю Мурену и думается мне, что это не зам ее тебя кинул, а ты Мурену решил на Империю развести. Если Мурена так буйствует за своего зама, стало быть, зам ее не при делах и она в этом уверена. Ты бы сначала разузнал, с кем связываться собираешься. Ты думаешь, Дед на пенсии, так все теперь легко и просто. Дед сынок в сравнении с Муреной. Четверть века стоит Империя, пол страны об нее зубы пообломало, а ты решил, что ты самый умный? – Макар серьезно посмотрел на Митрофана. – Мало того, что ты придурок, ты еще и су.а, Митрофан. Ты врубаешься, в какое положение ты мог меня поставить, если бы я чуть хуже знал Мурену и впрягся за тебя? Ты еще и спросить с меня пришел? Ну, за это ты еще ответишь. Я, с тебя спрошу. Я тебе сейчас немного обрисую ситуацию и то, лишь потому, что это дело касается Мурены, а я не хочу ей лишних проблем и выступать, в этой ситуации, я буду с ее стороны. Будет тебе известно, Митрофан, Мурена взрослый серьезный человек. Ты этого не знаешь, потому что летаешь, где-то в облаках, твои шныри так высоко тебя подняли, что ты не видишь реальности. Звездная болезнь – ни есть хорошо. – Макар выразительно посмотрел на Митрофана. – Мурена – обезбашенная баба, но, она – охренеть какой правильный мужик. Куда ты сунулся? Друзья Мурены, не подобные твоим шнырям люди, там такие отношения и такая преданность, что тебе и не снилось. Часть замов Мурены – ее друзья и если ты наехал на кого-то из них, я тебе не завидую. Кого ты решил прессануть?
- Глеб. – хмуро ответил Митрофан.
- Я сразу тебе сказал, что я вряд ли смогу тебе помочь. Теперь, я тебе уверенно говорю, тебе уже ни кто не поможет. Твоя судьба уже решена, можешь быть уверен. Глеб не просто зам Мурены и ее правая рука в Москве. Он не просто ее близкий друг. Глеб – ее брат. Единственный брат, который остался в живых. – Митрофан удивленно глянул на Макара. – Не родной, но не суть, Дед воспитывал их обоих. Хуже ты мог себе сделать, лишь крепанув одного из ее сыновей. Молодые парни в фирме Мурены – ее сыновья. – Митрофан снова посмотрел на Макара. – Не родные, но не суть, я тебе еще раз говорю, там такие отношения, что кровное родство не имеет значения. Нельзя недооценивать противника, Митрофан, и уж ты то, должен это знать. Мурена повзрослела очень рано и начинала она свою жизнь по понятиям и законам 90-х, а ты не хуже меня знаешь, кто жил законами 90-х, тот всегда будет жить лишь этими законами, какой бы цивилизованной не стала наша страна. Мне жаль тебя, Митрофан, то, что я могу сделать с тобой, мелочи в сравнении с тем, что сделает с тобой Мурена. Моли Бога, чтобы Глеб остался жив, возможно, тогда твои сыновья останутся живы.
- Макар, хорош жути нагонять. Че ты мне впарить пытаешься? Ты хочешь мне сказать, что эта сучка меня уделать сможет?
- Разве я когда-нибудь был голословным? Мурена сядет, сдохнет, но она не простит тебе Глеба, ты че не врубаешься? Тебе не войной на нее переть нужно, а уладить все это, как можно скорее.
- Хорош, меня стращать. Я тебя предупредил.
- Я тебя тоже. Ты зря не хочешь услышать меня и пытаешься вывернуть ситуацию в свою сторону. Иди, попробуй Москвичам своим предъяви, что тебя давят по беспределу. – издевался над Митрофаном Макар. – Только вот, Митяй умный мужик, и он, прежде чем что-то предпринять, у меня за Мурену спросит и я ему поясню. Завалишь Мурену втишняк, Я спрошу с тебя. Напорол косяков, умей ответить. Тебе жизнь столичная мозги вынесла, совсем с людьми считаться перестал. Москвичи уже хотели однажды Империю купить, мог бы поинтересоваться насколько удачно. При чем, заметь, Деда не развести хотели, а реально купить половину его бизнеса.
- Я лишь хотел предложить тебе отозвать Мурену, вразумить ее отдать мне долг и решить вопрос без лишней крови. Мурена – ни кто и за свой беспредел она ответит.
- Мне жаль тебя, Митрофан…
Митрофан покинул дом Макара, Макар же решил поговорить с Марком и отправился к нему домой.
- Здорова, Марк.
- Здорова, Макар.
Марк встретил Макара с близнецами на руках.
- Прикольные такие. – улыбаясь, сказал Макар и взял одного из малышей на руки. – Кто из них Князь? В смысле, Матвей.
- Да хрен его знает, их кроме Насти ни кто не различает.
Они прошли в гостиную и присели в кресла у камина. Марк внимательно посмотрел на Макара.
- Да, Марк, я по делу. – ответил Макар. – Что Настя?
- Вчера вызывала «Стрекозу», сам понимаешь.
- Я то, понимаю, Марк и у меня к Насте вопросов нет, я уверен в ней, нужно будет, рядом встану. Митрофан не собирается, спускать это дело, он надеется вывернуться сам и дело вывернуть так, что это Глеб его развел.
- Глеб в Склифе, Макар, и состояние его весьма тяжелое, поговорить с ним нереально. Врачи сказали шансов нет… Говорить от его имени будет Настя, а как она разговаривает ты знаешь. Она уверенна в Глебе, как в себе и она не вернется в Ижевск, пока не объяснит этого Митрофану. – Марк тяжело вздохнул. – Кроме Глеба, Богдан и жены Степана и Данилы, тоже в Склифе. Вот тебе и весь расклад, Макар. Чего теперь можно ждать от Насти? Я и сам боюсь это представить.
…
В тот же день Макар отправился в столицу навестить Митяя, вечером он уже был на пороге его дома…
…
- Здорова, Митяй.
- Здорова, Макар.
- Что, Митяй, в курсе дел Митрофана?
- В курсе, сам с тобой связаться хотел.
- Митяй мы с тобой не одну зону вместе прошли. Я за Мурену голову свою положу, у зама ее мы сейчас спросить ни хрена не сможем, да если и сможем подтвердить его слова не кому. Скажет Митрофан, что он реально проигрался, а вместо документов фуфло ему сунул и ни хрена ты ему не предъявишь. Только я уверен, вывернул он ситуацию в свою сторону. Я в Мурене уверен, как в себе, не попрет она по беспределу необоснованно. Если бы ее зам реально должен был, она заплатила бы за него, без лишних вопросов. Завалить ее по беспределу, я Митрофану не дам. Завалит ее, ответит передо мной. Мурена, далеко не дура, какой ее считает Митрофан, она действует решительно, лишь, когда уверенна на сто процентов.
- Тебе, Макар, я верю и Мурене через тебя поверю, но ты ведь понимаешь, что это всего лишь слова. Все должно быть обосновано и доказано. Как это теперь можно сделать? Я должен поговорить с Муреной, а там посмотрим. У Москвы с Ижевском были весьма неплохие отношения, а все эти непонятки могут привести к серьезным разногласиям.
- Я устрою встречу, завтра…
…
- Здравствуй, Мурена. Здорова, мужики.
- Здорова. – кого-кого, а Макара увидеть в съемной квартире, я точно не ожидала. – Уже в курсе. Ко мне какие-то вопросы?
- Разговор есть, Мурена. Проедем до кафе. Митяй с тобой пообщаться хочет.
- Митяй хочет, пусть сам и придет. – ответила я.
- Мурена. – Макар выразительно посмотрел на меня. – Поехали говорю, тема вырисовывается серьезная.
- Поехали.
- Че, за Митяй? – спросила я, сев к Макару в машину.
- Именно тот Митяй, о котором ты подумала. Местный воротила.
- И какого? За Митрофана, предъявить мне собрался?
- Предъявлять тебе, на данный момент, действительно, есть что. Это я тебя знаю, Мурена, а они еще нет.
Я не стала больше ни о чем спрашивать, потому как понимала, что Макар не потянул бы меня в какую-нибудь блуду. Мы подъехали к кафе, Макар проводил меня к столу, за которым сидел Митяй, которого я знала, но лишь заочно, лично мы с ним никогда не пересекались. Я подошла к столу и серьезно посмотрела на Митяя, он встал из-за стола.
- Митяй. – он слегка растерялся, не зная, как со мной поздороваться, вроде женщина, и все же протянул мне руку.
- Мурена. – ответила я, крепко сжав его ладонь.
Мы присели к столу.
Митяй несколько минут молча смотрел на меня – джинсы, кроссовки, обтягивающая мускулистый торс футболка, приталенная, но совсем не элегантная кожаная куртка, темные очки, тугая длинная коса – видимо совсем не так представлял себе Митяй первую бизнес-леди Ижевска.
- Наслышан, о твоих делах в столице, Мурена.
- И? – я уверенно смотрела Митяю в глаза. – Какие-то непонятки, Митяй? Так я тебе раскидаю и обосную. Или я у кого-то разрешения должна была спросить? Так ни чье разрешение мне на хрен не нужно и за это, я тебе тоже обосную.
- Митрофан не рядовая шестерка, Мурена.
- Митяй, я, в отличии от твоего Митрофана, прежде чем лететь к нему в гости, собрала информацию о нем, что бы знать не только его погоняло, но и то, с кем конкретно я хочу встретиться. И о том, что Митрофан занимает довольно высокое положение, среди местной братвы, мне известно. И про бизнес его в виде наркотрафика, который он прикрывает своими казино, и про людей, с которыми он общается по делам того же бизнеса, и про то, кого он своей наркотой держит и кого содержит, я тоже в курсе. Крутой мужик Митрофан, не спорю, бурную деятельность развел. Я не пойму, какие ко мне вопросы, Митяй? Кем бы не был Митрофан, хоть самим президентом, завалить его я решила не потому, что мне заняться не чем, а потому, что Митрофан конкретно берега попутал, и я завалю его. Кого-то это не устраивает? – я вела себя нагло и уверенно, и по хрену мне было, кто передо мной, я уверена в том, что я права и ни кто не сможет заткнуть мне рот, деловой и интеллигентной Насти не было сейчас во мне, во мне была лишь Мурена, которая жаждала войны, крови и беспощадной мести.
- То, что ты человек жесткий, Мурена, я понял. А вот с Митрофаном вопрос открыт… Так что, пока выходит, что твой зам кинул Митрофана на нехилые бабки, а ты теперь по беспределу валишь людей Митрофана и его самого давишь.
- Вот так значит? – черный холодный взгляд Мурены гневно глянул на Митяя.
- Да, Мурена, пока как-то так.
- Я обосную тебе каждое свое телодвижение, Митяй. Будь уверен. Но обосновывать их, я буду очень жестко.
- Я услышал тебя, Мурена. – Митяй написал на салфетке номер телефона и положил его передо мной.
Я посмотрела на салфетку и сожгла ее в пепельнице.
- Я тебя тоже, Митяй. Увидимся. – я встала из-за стола и покинула кафе, Макар остался с Митяем.
- Я немало слышал о ней, Макар, и все же представлял ее себе несколько иначе. Реальный, твою мать, мужик.
- Она не была пацанкой в юности, Митяй, она родилась мужиком. Когда она решила сменить отца, я лишь усмехнулся, каким бы крутым не был Дед, она ведь девушка. Но, когда я увидел ее в реальном деле, сомнений в том, что не каждый мужик может встать вровень с ней, у меня не осталось… Мурена не станет просить меня о помощи, Митяй, но если будет нужно, я сам встану рядом с ней...
…
Приехав домой, я прошла на кухню, присела к столу и поставила перед собой бутылку коньяка и стакан. Данила уехал в офис, Степан присел со мной к столу.
- Профессор не звонил?
- Нет. Пока не звонил.
Я выпила, закурила, на душе было настолько тяжело, что очень хотелось взять в руки ствол и пустить себе пулю в лоб. Что это изменит? Сейчас, уже ничего. Ни чего моя смерть уже не исправит, я лишь угроблю своих ребят, оставив их без своей поддержки, они не вывезут натиска москвичей, которые однозначно свалят всю вину на меня и Макару сказать им будет не хрен…
- Насть?
Вместо ответа я жестко посмотрела на Степана, стальные мышцы, казалось, готовы были лопнуть от напряжения, во мне кипела ярость… к себе самой, не меньше чем к Митрофану, в то же время, мой мозг работал четко и рассуждал вполне здраво. Холодный мозг и ледяное сердце... я налила еще стакан, Степан выпил со мной.
- Митяй меня сегодня предупредил… он сам ни хрена конкретно мне не предъявляет, но выходит, что Митрофан вполне обосновано, хочет меня завалить. Бабла я ему должна. И кидала я, и понятий не секу. Митрофан попер к авторитетам, потому как понимает, что Ижевские не простят ему меня и предъявят местным, он вроде всех предупредил, что действует он вполне полноправно.
Степан смотрел на Настю и понимал, что все не совсем так, как обычно. Ее черный уничтожающий взгляд не угасал ни на минуту. Прежде такого не было. Этот взгляд – кровожадный взгляд Мурены, можно было заметить лишь при непосредственном контакте с противником, когда на место Насти вставала Мурена…
- Надо грести этого Митрофана да понятно объяснить ему, что да как.
- Надо, Степа, надо. Только вот, где его лучше загрести и кто с ним работает? Да уж, хреново мне без Федора.
- Федора из Ижевска дергать нельзя. Хе.ня, сами справимся.
- Мы не имеем права не справиться. Я до сих пор не дала себя завалить лишь потому, что я прекрасно понимаю, завалят меня – задавят на хрен всех наших молодых ребят, молоды они еще, рано мне на покой… А поискать Митрофана, я думаю, следует в его же казино.
- Ну, так, что? Поехали, заедем к профессору и займемся поисками Митрофана.
- Поехали.
- Добрый день, профессор. – поздоровались мы с ним и присели к его столу.
- Относительно, добрый, молодые люди. – ответил он нам. – За мою долгую практику это четвертый случай, когда после таких повреждений, пострадавший идет на поправку. – он внимательно посмотрел на нас. – Глеб пришел в себя и пока, динамика весьма положительна. Он, конечно, очень плох, на данный момент, но у него непомерная воля к жизни, он очень хочет жить, что помогает ему справиться с ситуацией. Он из последних сил цепляется за жизнь, что очень хорошо. Когда человек перестает верить в свои силы, он лишает себя последнего шанса. Я очень надеюсь, что мы все же сможем выходить вашего парня, но ни каких гарантий я по-прежнему дать не могу.
- А Богдан?
- Богдан по-прежнему без сознания. – хмуро сказал профессор. – Я вынул из него три пули. Жизненно важные органы не задеты. Крови он потерял не много, благо прооперировали сразу, но состояние его крайне тяжелое.
Несколько минут мы сидели молча.
- Пока Глеб спал, он все время звал Настю. Это его жена?
- Нет. – голос мой хрипел.
- Он очень хотел увидеть Вас. В палату к нему я Вас не пущу, но, через стекло, я думаю, можно, но не более пяти минут. Идемте. – мы вышли из его кабинета.
– Женщин лучше навестить уже завтра, из реанимации я их перевел, но они очень слабы, спят все время. – говорил нам доктор, пока мы шли до палаты Глеба.
- Спасибо, доктор.
Стеклянная палата реанимации. Сколько в моей жизни было таких палат? Сколько их будет еще? Мы подошли к стеклянной стене и сквозь нее смотрели на Глеба. Он не спал и смотрел на нас. На него страшно было смотреть, он реально был полуживой. Глеб смотрел мне прямо в глаза, он поднял, лежавший у него на груди лист бумаги. « Я НИ ХРЕНА НЕ ДОЛЖЕН ИМ, НАСТЯ». Я попросила у доктора лист бумаги и ручку. « Я ЗНАЮ, ГЛЕБ… ПРОСТИ МЕНЯ!!! … ТЫ ОБЕЩАЛ МНЕ…» Я приложила лист к стеклу, он посмотрел на него и снова посмотрел мне в глаза, я приложила к стеклу свою ладонь. Он позвал доктора, тот подошел к нему, после чего Глеб снова показал мне лист бумаги. « ТЫ НЕ ОДНА, НАСТЯ!!!» «КРЕПИСЬ, ГЛЕБ!!!» ответила ему я.
- Все, молодые люди, вашему парню необходим полный покой. – сказал нам доктор, выйдя из палаты Глеба.
- Спасибо, Вам, профессор. – ответила я и мы со Степаном покинули клинику.
…
Митрофан не собирался спокойно сидеть и чего-то ждать. Он развил очень бурную деятельность, намереваясь смести, не только Мурену но и все, что с ней связано. Он стянул к себе местную братву, обрисовал им ситуацию так, как было нужно ему и попер по реальному беспределу…
…
- Что в казино?
- Да, за Данилой заедем.
У меня запищал телефон.
- Слушаю.
- Привет, Настя. Привет тебе передали, горячий.
- Что?!
- Все нормально. Дом я отбил. С детьми все в порядке. Семеро 200-х, 12-ть в бункере закрыл. Цель визита – Митрофан ждет возвращения долга.
- Федор, твои все целы?
- Да.
- Тех, что в подвале, держи пока я не приеду, трупаков в колодец. «Стрекозу» и десять бойцов ко мне, Ольгу с малышом привези к нам, к остальным девчонкам приставь по три бойца, оставшихся бойцов, во двор. – задыхаясь от ненависти хрипела я. – Я предупрежу Артура, Федор. Я не могу сейчас вернуться в Ижевск!
- Я все понимаю, Настя. Все под контролем. С малышами все хорошо.
- Федор!
- Я все понял, Настя. – ответил Федор и отключился.
- А-А-А-А!!! Су.а!!! – мой кулак опустился на капот стоявшего рядом авто, в капоте образовалась вмятина, ненависть разрывала меня изнутри, собрав всю силу воли в кулак, я взяла себя в руки и созвонилась с Артуром. – Алло, здорова, Артур.
- Здорова, Настя.
- Артур, меня в Ижевске нет, но мне очень нужно, чтобы я там была. Ты понимаешь, о чем я?
- Да, вполне. Я заменю тебя на месте. В чем вопрос?
- Митрофан подставил Глеба и я теперь Митрофану вроде бабок должна…
- Понял, Настя. Будь спокойна, в Ижевске разрулю, как надо.
- Мне нужна кислота, Артур.
- Устрою.
- До связи, Артур.
Я убрала телефон и посмотрела на Степана.
- Мы возвращаемся в 90-е, Степа. Митрофан навестил наших малышей.
- Настя?! – ярость Степана рвалась наружу.
- Федор рулит. Поехали к Даниле. – я не давала волю своим эмоциям, сейчас, не время, мои эмоции уже показали мне к чему они могут привести, перед Степаном стоял все тот же бездушный робот без чувств и эмоций, холодный мозг, холодное сердце, все остальное после.
Войдя в кабинет Данилы, я присела к столу.
- Мы едем развлекаться, Данила… к восьми вечера Корней уже будет здесь.
Я созвала в кабинет молодых ребят и серьезно посмотрела на Сеньку.
- Арсений, ты остаешься заменять Данилу, справишься? – он неуверенно смотрел на меня. – ТЫ – не имеешь права не справиться, Арсений. – я посмотрела на них всех. – Строительство спорткомплекса – это ваше будущее, здесь, в столице, и эта стройка должна продолжаться, не смотря ни на что. И этот спорткомплекс будет достроен и сдан в срок. – твердо сказала я. – Вы услышали меня? – я жестко смотрела на них.
- Да, Настя, я понял. – твердо ответил Сеня.
- Вот и хорошо. Продолжайте работать. – сказала я и ребята разошлись по рабочим местам.
Я взяла в руки телефон.
- Здравствуй, Митяй. Я звоню тебе сейчас, лишь потому, что свел нас с тобой уважаемый мной человек. Видит Бог, Митяй, я не хотела этого. Митрофан конкретно попутал. Чего бы вы сейчас между собой не порешали, судьба Митрофана решена, так же как решена судьба тех, кто встанет рядом с ним. Я обосную тебе, что он не прав, но большего ты с меня уже не спросишь. И тех, кто поляжет рядом с Митрофаном, я обосновывать уже не стану.
После разговора с Муреной Митяй созвонился с Макаром…
Переговорив с Митяем, я посмотрела на Степана и Данилу.
- До восьми вечера нам нужно выяснить, где тусуется Митрофан и его сыновья. Воевать в столице нам не резон, закроют сразу же, всех. Тихо глушим Митрофана и всех, кто встанет рядом с ним, грузим в «Стрекозу» и везем знакомить с Ижевскими законами и понятиями. Рядом с колодцем сподручнее будет. За Митрофана встанет пол Москвы, кто кого нагрел, они не в курсе, поэтому ночь нас ждет весьма тяжелая. В Ижевске у Митрофана тоже есть друзья, я не собираюсь вставать между ними. У нас есть лишь Артур и наши бойцы, впрягать Ижевских авторитетов я тоже не хочу, у меня нет никакого желания накалять их отношения с москвичами, сочтут нужным сами подтянутся. Я сама за помощью к ним не пойду и они об этом знают.
- Хе.ня, Настя, справимся.
- Справимся, но ребят стоит предупредить о том, что, возможно, им предстоит не только спорткомплекс в Москве достраивать, но и вообще все дела дальше вести самим. – я серьезно посмотрела на ребят, они понимали мой взгляд – я НЕ ХОЧУ брать их с собой сегодня, Я НЕ ХОЧУ их гибели.
- Не получится у тебя, Настя, повторить номер с Арнольдом. – Степан выразительно смотрел на меня. – Пошли с ребятами общаться.
Мы вошли в кабинет к ребятам. Я серьезно смотрела на них.
- У нас серьезные проблемы, ребята. Рамцевать с Москвой нам еще не приходилось. Вы уже взрослые и должны понимать, что мы не бессмертны и не так неуязвимы, как нам хотелось бы. Я вложила в вас все, что знаю и умею сама, все, что я могла вложить в вас. Я уверена, вы готовы к жизни. ВЫ - справитесь. – суровый комбат смотрел на них, я ни слова не говорила напрямую, но они прекрасно понимали о чем я говорю, я понимала, что они еще очень молоды, но пыталась вложить в них уверенность в себе и осознать степень ответственности. – Арсений. – я положила перед ним листок с набором цифр. – Код от моего сейфа на работе, запомни и сожги. – Сеня взял листок, его руки мелко дрожали, выдавая его волнение, все они прекрасно понимали, что если я даю доступ туда, куда до сих пор доступа не было ни кому, это говорит лишь об одном – я не уверена в том, что я еще вернусь, совсем не уверена, не смотря на то, что Я всегда уверена в себе и своих силах.
- Мама… – я вздрогнула, это произнес не один из моих близнецов, как по сговору, они хором назвали меня мамой, они хотели пойти со мной, я понимала это.
- Ты же сама всегда говоришь, что МЫ неделимы.
- МЫ всегда вместе. – молодые орлы рвались в бой.
- Ребята, Империи нужно руководство… – я серьезно смотрела на них. – У меня дома четверо малышей… им тоже нужно руководство. Никто и никогда не сможет разделить нас или натравить нас друг на друга, сейчас мы просто не дадим завалить всех нас разом и прервать наше существование. Я верю в вас, ребята. – жестко сказала я, посмотрев на молодых парней и следом за Степаном и Данилой вышла из кабинета.
…
Ровно в восемь мне позвонил Корней, сообщив о том, что он в столице. До восьми часов мы выяснили, где по вечерам трется Митрофан и его сыновья, обычно они посещали рестораны того же Митрофана. Сегодня сыновья Митрофана отправились по казино, сам Митрофан отдыхал в ресторане со своими друзьями.
Без особого шума мы скрутили Митрофановских сыновей. Те, по примеру папочки, не боялись ни кого и ни чего и даже подумать не могли о том, что кто-то посмеет увезти их в неизвестном направлении, поэтому взять их прямо на улице не составило труда. Оставался сам Митрофан. Здесь дело обстояло несколько сложнее, но разве могли остановить нас какие-то трудности.
Благо в ресторане было не особо много посетителей, как выяснилось позже, в этот элитный ресторан ходили лишь друзья Митрофана. У черного входа в ресторан, во взятой на прокат, «Газели» нас ждал Корней. Войдя с центрального входа, мы подошли до стойки администратора. Я зашла за стойку и подошла к администратору, нас закрывала стойка, и со стороны было не видно, что к ребрам администратора приставлен мой тяжелый охотничий нож. Я обняла ее за плечи левой рукой, сжимая в правой руке нож.
- Не дури, красавица. – чуть слышно прохрипела я. – Быстренько к шефу своему нас проведи.
Перепуганная администратор указала на один из закрытых VIP залов.
- Умница. – прошипела я. – Не стоит шуметь.
Один из бойцов остался у стойки, на случай если администратор решит шумануть ментам.
Мы вошли в VIP зал, закрыв за собой дверь. В зале за столом сидел Митрофан и десять его друзей.
- Че за хрень? – увидев меня, возмутился Митрофан. – Ты, сучка, вообще попутала?
- Здорова, Митрофан. – нагло сказала я. – Я вот, решила долг тебе отдать.
- Правильно решила, Мурена. – высказался один из его друзей, не догоняя суть ситуации. – А то ведь, из-за тебя весь твой Мухосранск может на воздух взлететь.
- Конечно может, но не взлетит. – жестко сказала я, подойдя к Митрофану. – Сколько я тебе, су.а, должна? – морда Митрофана резко опустилась в тарелку, которая стояла перед ним.
Друзья Митрофана вкурили о каком долге идет речь, в смысле о способе его возврата и повскакивали со своих кресел, в зал ворвались мои бойцы, следом, суда же ворвалась охрана Митрофана. Бесконтрольное мочилово без применения огнестрельного, устраивать стрельбу в оживленном людном районе, пока, ни кто не хотел. Да, Митрофановцев вместе с их охраной получилось на порядок больше, и друзья и охрана – вполне спортивного телосложения ребята. Только видимо давно уже они так не разминались. Своих бойцов Федор вышколил так, что им хоть танк, хоть БТР все по хрен. Мои ребята не слабо огребали, и все же до силы и выносливости моих ребят, Митрофановцам было очень далеко. Через полчаса, все они лежали связанные, уткнувшись мордами в пол.
- Грузим и валим! – прохрипела я.
Мы наскоро покидали Митрофановцев в «Газель», где уже лежали связанные сыновья Митрофана, я вернулась к администратору, за которой все еще наблюдал мой боец.
- Милая леди, во избежание лишних проблем, там. – я указала на VIP зал. – Следует прибрать. Короче, никаких ментов, ни какого шума. Сечешь? – уже совсем не так мило, прошипела я, склонившись к ее уху.
Администратор перепугано закивала головой.
- Не дури. – я злобно посмотрела на нее, она снова закивала. – Идем. – сказала я бойцу и мы прошли к черному входу в ресторан.
- Корней, бойцов к ребятам.
- Понял. – ответил Корней.
Отправив бойцов к сыновьям, мы сели по «Газелям» и отправились на пустырь. Прибыв к месту, где нас ждала «Стрекоза», мы перегрузили Митрофановцев из «Газели» в вертолет и погнали прочь из Москвы.
К девяти часам утра мы уже были в Ижевске.
Перегрузив Митрофана с его друзьями из вертолета в «Газель», мы поехали на дачу. Приехав на место, мы покидали Митрофановцев в бункер, где уже находились привезенные сюда Федором, люди Митрофана. На даче находилось пятеро бойцов Федора. Я присела около Митрофана и сняла с его рта скотч.
- Ты вообще, су.а, охе.ела! Ты бл.дина, приговор себе подписала, ты врубаешься?!!!
Я зарядила Митрофану в челюсть, он немного притих.
- Утухни, Митрофан. Твои шнырята? – я кивнула в сторону привезенных Федором парней. – Глянь, Митрофан, это, тоже твои. – я указала на его сыновей, которых он до сих пор не видел.
- Развяжи меня, су.а! Я тебя голыми руками удавлю!!! – Митрофан был в бешенстве.
- Не боишься, придурок? – усмехнулась я.
Друзья Митрофана, свирепо мычали, орать им не давал скотч, которым были заклеены их рты.
- А ты развяжи и без быков своих, попробуй меня свалить! Су.а недоделанная! – рассвирепевший Митрофан все еще не верил в то, что я могу ему что-то сделать.
Со стороны, мы действительно выглядели, как слон и Моська. Митрофан в два раза здоровее меня. И выше и крупнее. Далеко не разожравшийся кабан, а вполне спортивный мужик.
Я снова усмехнулась и посрезала с него веревки.
- Пи.дец, тебе, су.а! – Митрофан подпрыгнул с полу.
Мне пока нельзя было его валить, он должен пояснить за свои косяки, лишь по этому, он сейчас остался жив. 15-т минут и Митрофан в полуобморочном состоянии лежал на полу. Довольно крепкому Митрофану удалось зарядить мне пару раз в челюсть, я стойко выдержала его удары, в ответ проломив ему грудную клетку. Митрофан захрипел, но не думал отступать, мой кулак, с силой удара, все те же 200-ти килограмм, «прошиб» его печень, Митрофан согнулся пополам.
- Вставай, су.а! – тяжелым ботинком Митрофан получил по морде и разогнулся в другую сторону.
Митрофан устоял на ногах и вцепился мне в шею
- На кого ты пасть свою открыла, мразь…
От моего удара ладонями по ушам, Митрофана конкретно повело.
- Это ты сученок, понять не хочешь, что подписал ты и себя. – прямой удар в печень. – И друзей своих! – удар в грудную клетку. – И сыновей! – снова печень, Митрофан упал на пол.
Я вылила ему на рожу ведро воды, он пришел в себя. Я снова связала его.
- Считай минуты, пи.ор. – я злобно сплюнула ему в рожу и вышла на улицу.
Я переговорила с бойцами и мы покинули дачу.
Приехав домой, мы вошли в гостиную, где нас встретили Марк и Артур.
Мы присели рядом у камина.
- Как обстановка, Артур?
- Охе.енная образовалась буча, Настя. Около полусотни человек выехали из Москвы за Митрофаном и теми, кого ты взяла вместе с ним. Митяй со своей братвой, тоже уже здесь. Вечером и москвичи мне звонили и местные подъезжали. С Митрофаном общаются и Ижевские и, в другой ситуации, они без базара встали бы за него. Но и тебя они знают с серьезной стороны. Короче, все в конкретных непонятках. С Митрофаном пятеро реально серьезных ребят и они могут быть реально не в курсе замута Митрофана.
- Артур, Глеб в Склифе, Богдан до сих пор без сознания, Анна с Натальей вполне могли этого не пережить… Моих малышей чуть не перестреляли в родном доме, ты думаешь, я стану выяснять, какого хрена они встали за ссучившегося Митрофана?
- Я Платона с ребятами курсанул. «Вода» у Федора. Время мне сообщишь.
- Добро, Артур. Я шуману.
Артур ушел, я позвала Федора.
- Федор, во дворе оставляешь 20-ть бойцов, остальных со мной, полное обмундирование.
- Понял.
Я позвонила Макару.
- Здорова, Макар.
- Здорова, Мурена. Встретиться бы надо.
- Я буду готова встретиться с вами со всеми сегодня в карьере, время сообщу позже.
- Мурена…
- Макар, ничего личного, я в курсе ваших дел с москвичами и, поверь мне, никаких непоняток с моей стороны, но я, сегодня, обосную всем, что Ижевск не Мухосранск, а спорить со мной, весьма чревато. Будь уверен. – я убрала телефон.
- Поехали. – я посмотрела на Данилу и Степана и мы вышли из дома.
Забрав с дачи Митрофановцев, мы вывезли их в карьер: Митрофан, десять его друзей, трое сыновей, восемь охранников и 12-ть шнырят, которые посмели обстрелять мой дом. Пятеро бойцов Федора были с нами, остальных я решила вызвать позже. Мы повышвыривали Митрофановцев из «Газели», покидав их мордами в гравий. Я подошла к Митрофану.
- Митрофан, ты готов признать, то, что по беспределу, попер именно ты?
- У меня, су.а, все по понятиям.
- Будешь готов, маякни.
Мы с ребятами подтащили до колодца Митрофана и его друзей, усадив их, так, чтобы они видели, что происходит. Я взяла Митрофана за шиворот и склонила его голову к колодцу.
- Видишь, Митрофан? Это – знаменитый Ижевский колодец. Ты помнишь его? Ты в курсе, что в нем? Кислота, Митрофан. Там, как и прежде бурлит кислота. – я швырнула его на землю, взяла за шиворот одного из его шнырей и подвела его до колодца.
- Степа, подведи Митрофана поближе, чтобы ему лучше видно было.
Степан подвел Митрофана к колодцу. Я обвязала шныря веревкой и стала спускать его в колодец ногами вперед. Из колодца раздался душераздирающий крик. Когда шнырь погрузился в кислоту почти до пояса, сердце его не выдержало и он затих, я бросила его в колодец вместе с веревкой.
Безумным перепуганным взглядом смотрели на меня друзья Митрофанова.
- Митрофан, ты убедился, что там действительно кислота? – железный ровный тон, голос робота, во мне не было ни капли жалости к этим уродам.
- Ты, напрочь, отмороженная, Мурена! – в ужасе хрипел Митрофан.
- Да, Митрофан. – ответила я, привязывая второго шныря к веревке. – Отмороженная. И все об этом знают. Но ты решил проверить насколько это правда.
Второй шнырь опустился в колодец. Пять минут он надрывал свою глотку, крики ужаса и невыносимой боли доносились из колодца и он затих.
- Смотри, Митрофан, смотри. – я оставалась железно-спокойной. – Данила, че нам шнырей изводить? Тащи сюда одного из его щенков.
Данила подвел до колодца одного из сыновей Митрофана, я принялась обвязывать его веревкой. Митрофана трясло толи от злости, толи от страха, полными ужаса глазами он смотрел, как я, обвязав его сына веревкой, подвела его к краю колодца.
- Мурена, су.а, не смей! – хрипел Митрофан, вырываясь из рук Степана.
- Митрофан, тебе лишь нужно решить, что для тебя дороже, жизнь твоих сыновей или твой авторитет. Сможешь ли ты признать то, что ты - ссученное быдло. – я приготовилась опустить его сына в колодец.
- Нет! – снова захрипел Митрофан. – Все скажу…
- Ты не мне, ты друзьям своим скажи, которые готовы были сдохнуть за тебя. Да внятно расскажи, Митрофан, чтобы снова непоняток не вышло.
Я на пол метра отошла от колодца, продолжая держать сына Митрофана. Митрофан повернулся к друзьям.
- Не при делах, пацаненок ее. – заговорил Митрофан. – Подставил я его. Хотел через него Мурену на фирму развести. Решил, что с малолеткой особых проблем не возникнет и будет не плохо и Империю присвоить и счета ее поиметь. Сгреб пацаненка, заставил сообщение в офис отправить, что он в загуле, чтоб не сразу искать стали. Три дня его бойцы мои метелили, он, су.а, молчал. Подыхал, су.а, и молчал. Тогда я сказал, что вырежу на хрен весь его молодняк, и не успеет им ни кто помочь, по одному перевалю на улице. Он подписал все, что я ему сказал. – Митрофан не осмеливался посмотреть на друзей и стоял, низко склонив голову.
Друзья Митрофана, осознав, наконец, суть ситуации, были в конкретном ужасе и порывались порвать Митрофана. Но, они были связаны.
Я посмотрела на них.
- Теперь, вы дебилы, понимаете, что вас уже ни хрена не спасет? – они мычали в ответ, пытаясь мне что-то сказать, но сделать этого им не давал скотч. – Тебе еще предстоит сказать все это Митяю. – сказала я посмотрев на Митрофана. – Грузите их, Корней.
Корней с бойцами погрузили Митрофановцев в «Газели».
Мы с ребятами присели в машину.
- Думаешь, повторит?
- Не уверена. Пол сотни человек прилетело сюда с целью порвать меня, они реально настроены воевать и мы должны быть готовы отбить их … че гадать, посмотрим. – сказала я и взяла телефон.
- Алло, Федор, отправляй бойцов в карьер.
Следом я набрала номер Митяя.
- Я готова пообщаться с вами, Митяй. Я в карьере.
После я позвонила Артуру и Макару. Макар должен был быть здесь сегодня, по их понятиям, чтобы непоняток не вышло, кто кого и за что завалил. Многие Ижевские общались с Москвичами и до сих пор у них были неплохие отношения. Я в принципе, никогда ни о чем не просила их, но сегодня я не стала делать этого еще и поэтому. Хоть и понимала, что если Москвичи хотят реальной войны, мне будет туго, я не ждала помощи ни от Князя, ни от кого-то еще. У них свои понятия у меня свои.
Через пол часа в карьер въехали три «Газели» с моими бойцами, следом за ними подъехали два Лексуса – Артур, Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат.
- Что, Настя?
- Пока ждем, Артур.
- Москвичи настроены решительно.
- Я тоже, Артур.
Через час в карьер въехали еще две «Газели» и четыре Лексуса. Джипы встали вряд напротив меня, за ними поперек встали «Газели». Следом за ними въехали еще три Лексуса - Князь, Трифон, Макар, они поставили свои джипы справа от меня. Последними в карьер въехали джипы Митяя и его друзей, еще пять джипов встали слева от меня. Образовался своего рода криминальный квадрат.
Я посмотрела на своих ребят и прошла вперед, направляясь в центр образовавшегося квадрата. Следом за мной к центру направились трое из приехавших москвичей, Митяй, с равными с ним по положению в Москве, авторитетами, замкнули квадрат Макар, Князь и Трифон.
- Мурена, ты кем себя возомнила? – первым заговорил один из москвичей. – Ты понимаешь, вообще, сколь серьезных людей ты потревожила? Сейчас ты вернешь мне моих людей целыми и невредимыми. Сполна вернешь долг Митрофану, но и это тебя уже не спасет. – он махнул своим, из его «Газелей» вышли порядка 30-ти бойцов с калашами в руках. – Макар, я не пойму, ты сегодня зритель что ли? Жалко сучку стало. – москвич жестко посмотрел на Макара. – Наши с тобой отношения проверялись годами. В стороне решил постоять?
Макар ничего не ответил, он, Князь и Трифон подошли к своим джипам, взяли из них по короткоствольному автомату в каждую руку и встали рядом со мной, следом в карьер въехали еще несколько джипов и встали рядом с моими – Остап, Бугор, Прохор… Все Ижевские авторитеты, не раздумывая, встали за меня. Они были уверенны во мне. Я не ждала от них этого, хотя сама на их месте, поступила бы так же и они это прекрасно знают.
Ижевск – наш город!
- Даже так? – злобно усмехнулся москвич, москвичи этого тоже не ожидали, намереваясь, воевать лишь со мной, точнее не воевать, они были настроены без лишнего шума вкатать меня в асфальт, точнее в гравий, который был у нас под ногами.
- Не иначе. – сухо ответил Макар.
- Я слушаю, Мурена. – спокойно сказал Митяй.
- Для начала обоснуй кому и что конкретно я должна. – я жестко смотрела в глаза москвича.
- То ты должна, что зам твой в казино спустил. – борзо ответил он. – И за то ты должна, что он сученок людей уважаемых кидать вздумал. Вы тут в своем Мухосранске совсем берегов не видите. А за людей, что ты вместе с Митрофаном дернула, ты мне отдельно ответишь.
Я махнула своим ребятам, они подвели ко мне Митрофана и его друзей. Я взяла за шиворот Митрофана и швырнула его к ногам Митяя. Друзей Митрофана продолжали держать мои ребята.
- Ты че, су.а, мухосранская! – москвич был в бешенстве от такого обращения с его другом, перед ними ведь – Мурена, а она, в их понимании – ни кто, он поднял голову и злобно посмотрел на Артура. – Аристарх, ты-то че за эту суку впрягся? Всех малолетка под себя положила?! – москвичи готовы были броситься в бой.
Артур лишь жестко глянул на него, не удосужив его ответа.
- Тихо! – жестко сказал Митяй и посмотрел на поднявшегося с земли Митрофана.
- Митяй. – захрипел он. – Я …
- Говори уже, су.а! – заорал один из друзей Митрофана, мы поснимали с них скотч и веревки, сейчас в этом уже не было необходимости.
- Не при делах Мурена. – Митрофана сотрясала неимоверная дрожь. – Подставил я и ее и сученка ее… Ни хрена он мне не должен… И хату ее, я по беспределу обстрелял и баб ее, по беспределу скрутил… Бабла срубить хотел… по-легкому… - Митрофан, заикаясь, рассказал, как н самом деле обстоит ситуация.
Попутали все, кто проделал столь долгий путь.
Митяй и его друзья отошли на два метра назад, дав понять, что они в этой ситуации сторонние зрители, ко мне у них вопросов нет, но и своих они валить не станут. Собственно, так же сегодня должен был поступить и Макар. По сути, Макар, как каранованный вор, вообще не имел права брать в руки ствол. Меня удивил этот факт, когда я впервые увидела в руках Макара оружие. Спрашивать у него напрямую я не стала. Поинтересовалась у Артура, он не стал вдаваться в подробности, пояснив, что да, каранованый вор не имеет права, но, у Макара имеются вполне обоснованные привилегии на этот счет. Он не стал говорить большего, я не стала настаивать. Откуда мне было знать, что он умолчал об этом, потому что не хотел рассказывать мне о реальной кровавой истории Ижевска. А мне стоило ее знать… стоило… если бы они меньше жалели меня, все бы было по-другому, но…ни кто не знает, что ждет нас завтра, а сегодня, мы всеми силами пытаемся уберечь, тех кто дорог нам и не важно каким образом…
Сегодня, мы еще раз показали, что Ижевск – единое целое. И ни кто не посмеет, переть на НАС по беспределу.
- Я не понял, она тебя спрессовала, что ли? – недоумевали москвичи.
- Нет. – ответил еще один из друзей Митрофана. – Надавила, конечно, но, по понятиям все, ссучился Митрофан.
- Ты знал?! – москвичи злобно смотрели на Макара.
- Нет. – спокойно ответил Макар. – Просто Я уверен в СВОИХ людях. Ижевск – мой город! И здесь живут МОИ люди …
Артур, усмехнувшись, жестко посмотрел на гостя из столицы.
- Этих в «Газель», рядом с охранниками, остальных сюда. – сказала я своим ребятам и подошла к москвичу. – У тебя еще какие-то вопросы, су.а столичная?! – я презренно смотрела ему в глаза. – Нет?! А вот у меня вопросы остались. Мой брат и мой муж все еще в Склифе, женщины, измордованные другом твоим тоже, четверо моих малышей были в доме, когда друг твой его обстреливал! И что же? Ты считаешь, что сегодня ты уедешь отсюда? Тупо непонятка вышла? Я тебе, су.а, раскидаю сейчас насколько я - малолетка. – я махнула своим ребятам. – Ты воевать со мной надумал? Давай постреляем!
Рядом со мной по-прежнему стояли Макар, Князь и Трифон, наведя свои автоматы на москвичей. За моей спиной Артур, Степан и Данила, вскинув на плечи РПГ, за ними Платон с ребятами, 50-т бойцов Федора и прибывшие друзья Макара - Остап, Бугор и Прохор со своей братвой, с автоматами в руках. В воздухе зависла моя «Стрекоза», у открытой двери которой сидели трое бойцов, вскинув на плечи все те же РПГ. Цель у всех была одна. Я кивнула Степану, и первый РПГ пришел в действие, граната намеренно упала за машинами москвичей, ни кого не задев.
- Мурена…
- Я не закончила, Митяй! – жестко сказала я, посмотрев на него.
Я подошла до колодца, который находился почти в центре нашего квадрата, это я сделала намеренно, я отодвинула валун, смела гравий и открыла колодец.
- Сюда секи, су.а московская! – я снова посмотрела на москвича. – Вот
это - шнырята, которые посмели сунуться ко мне дамой! – шныри Митрофана, обвязанные веревкой, один за другим медленно опускались в колодец, издавая при этом нечеловеческие крики ужаса и боли… – А вот это - сыновья той су.и, которая посмела поставить под ствол моих детей!
Стальной кулак Мурены мертвой хваткой, взял первого из сыновей Митрофана за шею, во второй ее руке был очень любимый ею увесистый и неимоверно острый охотничий нож.
- Смотри су.а. – прохрипела я в лицо Митрофану. – Что ТЫ сделал со своими детьми!
Жесткие твердые и решительные движения… От пупа до солнечного сплетения прошло острое лезвие ножа… я бросила его мордой в гравий… второй… третий… Трое сыновей Митрофана со вспоротыми брюхами лежали на земле, заливая гравий кровью, но все они еще были живы. Мне было ни капли не жаль их, перед моими глазами стояли лица моих малышей и залитое кровью тельце моего ни в чем неповинного Марика…
- Смотришь, тварь?! Они еще живы, Митрофан, но ты уже не в силах помочь им. Как только ты решил связаться со мной, ты уже не мог помочь себе. – взяв первого из сыновей Митрофана за шиворот, я скинула его в колодец. – Решив тронуть моих ребят, ты, су.а, подписал всех, кто верил тебе. – второй сын Митрофана опустился в колодец. – Осмелившись тронуть моих малышей, ты подписал своих сыновей, не оставив им не единого шанса остаться в живых. – третий сын, я чуть отошла от колодца.
- Нет!!! – обезумивший Митрофан рвал на себе волосы.
- Да, су.а! – я взяла его за шиворот, подвела к москвичу и посмотрела москвичу в глаза. – А вот это - недоумок, который считает, что Ижевск – Мухосранск, а я, вообще, ни кто! – мои разъяренные глаза извергали ненависть и ярость, пронзая насквозь всех на кого он смотрел, левой рукой я взяла Митрофана за волосы, правой поднесла нож к его горлу. – Ты, тоже, так считаешь, су.а столичная? – жестко хрипела я, продолжая яростно смотреть в глаза москвичу.
Держа Митрофана за волосы, я с силой надавила на нож, из горла Митрофана полилась кровь… затрещали шейные позвонки… тело Митрофана безвольно упало к моим ногам, его голову я все еще держала за волосы, продолжая смотреть в безумные от страха, глаза москвича, перед ним сейчас был не человек, он видел перед собой разъяренного хищника, оборотня, который хотел лишь одного – его крови.
- Постреляем, москвичи? – злобно усмехнулась я, и сунула ему в руки голову Митрофана.
- Нет. – москвич едва не лишился чувств, ужас сковал его, лишая возможности двигаться.
- Да, су.а. – прохрипела я ему прямо в лицо и посмотрела на своих ребят.
Прогремели еще три выстрела из РПГ, но все москвичи по-прежнему были живы.
- Нет. – снова прохрипел москвич, теряя рассудок от ужаса.
- Беги, су.а! Три минуты у тебя!
И он реально побежал, следом за ним побежали и те, кто с ним приехал. Они сели в машины и сорвались с места. Митяй с друзьями продолжал стоять рядом со мной. Я скинула тело Митрофана в колодец, следом полетела его голова, которую москвич в ужасе отбросил от себя. Закрыв колодец, я повернулась и посмотрела на Митяя и его друзей.
- Какие-то вопросы, Митяй? – голос мой все еще хрипел, взгляд извергал ярость, но волну негодования мне удалось слегка подавить.
- Один.
Я внимательно смотрела на него.
- Что с теми, кто в твоей «Газели?»
- Ты сам, как думаешь? – я жестко смотрела в глаза Митяю.
Митяй понимал, что я вправе перевалить и их, но, сыновья Митрофана в свои молодые годы уже были конченными наркоманами, су.ами, подобными отцу, во мне не было ни жалости к ним, ни сомнений на их счет, конечно не это сыграло сегодня для них решающую роль и все же. По поводу друзей Митрофана, мое звериное чутье очень ясно говорило мне о том, что эти люди, подобны Макару и Митяю, Митрофан реально подставил их, так же, как он чуть не подставил Макара. Их проблема в том, что в отличии от Макара, они почти не знали меня. В другой ситуации, я бы не задумываясь перевалила их, но сегодня, что-то удерживало меня от этого. А охранники – бойцы, подобные моим бойцам, которые обязаны выполнять приказ.
Митяй продолжал серьезно смотреть на меня, понимая, что лишь от меня зависит жизнь его друзей и предъявить мне он ни хрена не может.
- Приведи. – сказала я одному из своих бойцов.
Он прошел до Газели и привел друзей и охранников Митрофана. Друзья Митрофана не были связаны, но они даже не пытались бежать, понимая, что это бесполезно, не потому что моя пуля один хрен догонит их, а потому что не по понятиям будет им сваливать, они готовы были ответить и даже не пытались спорить, что еще раз говорило о том, что эти парни далеко не су.и.
- Забирай. – прохрипела я.
Друзья Митрофана удивленно глянули на меня и подошли к Митяю.
Данила принес из машины канистру с водой, полил мне на руки, я смыла с себя кровь Митрофана.
Все мои ребята, по-прежнему, стояли рядом со мной, напротив стоял Митяй и его друзья. Я внимательно смотрела в глаза Митяю. Он знал, что я хочу услышать от него, то, что кто-то из москвичей свалил с поля боя, меня, пока, не устраивало.
- Ижевск, далеко не Мухосранск, Мурена. – он серьезно смотрел на меня. – И здесь, живут довольно крутые серьезные ребята.
- Не стоит в этом сомневаться. Не один из тех, кто приехал сюда сегодня за Митрофаном, мог не вернуться обратно и в следующий раз, я не буду столь великодушна. – твердо ответила я.
- Че, Настя? – Артур посмотрел на меня. – Я так понимаю, война отменяется? Мы погнали?
- Да, Артур. К вечеру словимся. – мы пожали друг другу руки и Артур с друзьями покинули карьер.
Следом за ними уехали мои бойцы и Остап с братвой. Степан и Данила прошли в машину, я все еще стояла рядом с Макаром, Князем, Трифоном и Митяем, теперь Митяй со своими друзьями внимательно смотрели на меня.
- Что-то не так? – я посмотрела на них.
- Да, нет. Нормально все.
Я догадывалась, о чем они думают, но мне было по хрен.
- Митяй, во избежание ненужных непоняток. МОИ сыновья живут и работают в Москве. Спокойно живут и спокойно работают. – я жестко смотрела ему в глаза.
- Я услышал тебя, Мурена.
- Вот и замечательно.
Я пожала всем им руки.
- Словимся. – я посмотрела на Макара, Князя и Трифона.
- До вечера, Мурена. – ответили они и я пошла к машине.
- Почему она не перевалила нас? – один из друзей Митрофана серьезно посмотрел на Макара.
- Не из жалости к вам и не из уважения ко мне, а лишь потому что она обезбашенная, а не отмороженная. Мурена здравый мужик и если бы она видела в вас с.к, подобных Митрофану, ни кто и ни что не спасло бы вас.
- Макар, ты мне все же скажи, сколько этой девочке лет?
- Судя по всему, Митяй, побольше, чем нам с тобой. – пошутил Макар. – Я не знаю. – уже серьезно сказал он. – Какая на хрен разница? Поехали, в кабаке посидим…
…
- Привет, отец.
«Ну, слава Богу, отец». – подумал про себя Марк.
- Привет. – ответил он.
- Федор, организуй на вечер поляну человек на 15-ть, надо дотереть этот вопрос. – попросила я Федора и посмотрела на Марка. – Детей ко мне пока не пускай, сам зайди ко мне минут через 30-ть.
- Хорошо. – ответил Марк и я пошла к себе.
Войдя в комнату, я скинула с себя одежду, которая была пропитана кровью и ушла в душ. Война окончена, но Мурена не хотела успокаиваться, ее душа разрывалась, в ней кипела ярость к самой себе и нестерпимая боль. Лишь потеряв Богдана, Мурена поняла, что он нужен не только Настеньке, он необходим ей…
Когда я вышла из ванной, Марк уже был у меня. Я попросила его зайти, чтобы он ввел мне укол, учитывая свое состояние, я не рискнула делать этого сама. Я достала из аптечки коробку с препаратами и шприц.
- Три куба. – я положила все это перед Марком, присела на диван и закатала рукав.
Марк сделал мне укол и присел рядом со мной.
- Насть? – минут через 10-ть он внимательно посмотрел на меня.
- Ты не представляешь себе, как мне дерьмово, папа…
Глава 8.
На утро, первым рейсом, мы снова вылетели в Москву.
- Здорова, орлы! – хмуро поздоровалась я, войдя в кабинет.
- Мать! – ребята растерянно смотрели на меня. – Твою мать… – они встали с кресел и крепко обняли меня.
- Вы че блин, не позвонили?!
- Да ладно, ребята, нормально все. Как дела? Справляетесь?
- А то…
Вместе с молодыми парнями мы поехали проведать родных. Когда мы приехали в клинику, профессор был занят.
Степан с сыновьями пошел к Наталье, Данила к Анне, я отправилась знакомиться с нашей незнакомкой.
- Привет. – тихо сказала я, подойдя к ее кровати.
Она подняла голову и слегка напугано посмотрела на меня, я поняла, почему ее лицо показалось мне знакомым – она была похожа на меня, не копия конечно, но сходство вполне заметно. Мне стало понятно, кто эта незнакомка. «Ну, Глеб, блин».
- Здравствуйте. – так же тихо ответила она. – Вы Настя?
Я присела на край ее постели.
- Да. Я - Настя. А Вы, милая леди, кто будете?
- Я Ангелина… – она присела. – А, где Глеб? Он не говорил Вам? – в ее глазах читался ужас. – Он погиб? – из ее глаз покатились слезы.
- Ангелиночка, успокойтесь, пожалуйста. – я взяла ее за руку, она и так была очень напугана, а мысль о том, что Глеб погиб, привела ее просто в ужас. – Глеб жив. Он просто не успел пока ничего сказать мне. С ним все будет хорошо.
- А мне он очень много рассказывал о Вас. Мы познакомились с ним три месяца назад. Я приехала в Москву учиться…
…
- Анечка, маленькая моя. – Данила присел к ней на постель, крепко обнял ее и просто не знал, что ей сказать. – Девочка моя, прости меня. – несколько минут они сидели молча, Аня крепко обнимала Данилу, ее беззвучные слезы градом катились ему на грудь, обжигая его душу и разрывая его сердце. – Ты понимаешь, о чем я говорил тебе тогда? – тихо спросил он, ему было очень больно, он очень боялся потерять ее, но и держать ее, он не имел права, Анна не обвиняла и не упрекала его, она тихо плакала, крепко обнимая его. – Анечка, милая моя, я сделаю все, что ты скажешь, поверь, я пойму тебя. Я очень люблю тебя, Анечка, очень люблю, но я не смогу все бросить и уехать с тобой в другую жизнь. Я не смогу, Аня. Я уже никогда не буду жить по-другому. Я просто не смогу. Криминал всегда будет в моей жизни. Прости меня, Анечка. Я не имею права удерживать тебя, я все понимаю. Если ты хочешь вернуться к своей прежней жизни, просто скажи мне об этом. Не молчи, прошу тебя. – с болью в сердце говорил Данила, крепко прижимая Анну к своей груди.
- Данил, я совсем не такая, как Настя. Я все время, чего-то боюсь и постоянно плачу. – Данила обреченно думал о том, что Анна все же решила уйти от него. – Я слабая женщина, я не могу сдерживать своих слез. Я боялась, поверить тебе, думая о том, что ты поиграешь со мной и бросишь меня. Я боялась не понравиться твоим сыновьям. Я боялась разочаровать тебя… Я очень боюсь, когда болеет мама… Но, я не боюсь твоей жизни. Я не боюсь того, что меня могут убить. Я не боюсь быть твоей. Мне очень страшно, но я не боюсь. Мне было страшно там, но я не боялась. Я знала, что ты придешь за мной. Я знаю, что я нужна тебе и ты никогда не бросишь меня. Мне не нужно большего. Мне не нужна спокойная жизнь, в которой не будет тебя. Я прошу тебя, перестань прогонять меня из своей жизни. Зачем тогда ты позвал меня за собой? Чтобы отпустить, когда тебе станет плохо? Я прошу тебя, не говори так больше никогда. Когда я сказала тебе, что готова идти с тобой хоть на край света, я совсем не знала тебя, но я, действительно, уже тогда готова была идти за тобой куда угодно. Единственное, что мне нужно было тогда – уверенность в том, что я нужна тебе. Ты дал мне эту уверенность и я уже никогда не откажусь от тебя, чего бы мне не пришлось пережить. – она подняла голову от его плеча и посмотрела ему в глаза. – Я очень люблю тебя, Данечка. Я ничего не боюсь рядом с тобой. Я очень боюсь остаться без тебя.
- Анечка. Родная моя, прости меня…
…
Степан вошел в палату к Наталье и присел на край ее постели.
- Наташа. – он взял ее за руку и посмотрел на нее. – Прости меня…
- Не стоит, Степа. – сухо ответила она. – Совсем не стоит. Я не боялась умереть там, напротив, я хотела этого. Зачем мне беречь свою гребанную жизнь?
- Не говори так…
- Степа, я очень прошу тебя, прости меня за то, что я заставила тебя столько лет страдать. Прости и уходи. Совсем уходи.
- Ты снова хочешь уйти от меня?
- Я очень люблю тебя, Степан, но я же вижу насколько тяжело тебе. Ты не можешь довериться мне. Ты несчастен, Степа. Ты маешься рядом со мной. Я хочу, чтобы ты ушел от меня, забыл обо мне и был счастлив. Я очень хочу, чтобы ты перестал страдать…
- Наташа. – он приподнял ее за плечи, она присела, он крепко обнял ее. – Если бы я мог забыть тебя, давно бы уже забыл. Я не смогу быть счастливым без тебя. Ты очень нужна мне, Наташенька. Я очень люблю тебя.
- Степа, что мне сделать, чтобы ты снова смог поверить мне, чтобы ты поверил в то, что я очень жалею о том, что я сделала. Я ненавижу себя за свою трусость. Что мне сделать, чтобы ты верил мне, как прежде? Что мне сделать, Степа? – из глаз Натальи катились горькие слезы.
- Ничего не нужно делать, Наташенька. – он еще крепче обнял ее. – Ничего не нужно, родная моя…
…
Поговорив с Ангелиной, я прошла в курилку, Сеня и Фимка тоже были там. Всем нам сейчас было тяжело, всем нам было больно, но Фимка и Сеня были очень подавлены и растерянны.
- Сеня? – я посмотрела на него. – Что? Наталье стало хуже?
Сеня затушил окурок и подкурил еще одну сигарету, его руки дрожали, выдавая его волнение.
- Сеня? – я пристально смотрела ему в глаза.
- Нет. Ей не стало хуже, но… Мне так жаль ее, Настя. – тихо прохрипел он. – Она совсем одна… и она ведь и не ждет уже ничего…
- Вы сказали ей об этом? – я смотрела на них обоих, они молчали. – Ребята, я уже говорила вам, не страшно простить мать, страшно не успеть, этого сделать. Она ваша мать и вы любите ее. Это нормально. Это правильно. Что не дает вам поговорить с ней искренне и открыто? Обиды? Гордость? Я? Если это так, то запомните, что обиды – это мелочи, а гордыня – тяжкий грех. А я? Ну, что я?
- Мы любим тебя, Настя. Ты поднимала нас на ноги. Ты воспитала из нас мужиков.
- И это не дает вам любить родную мать? Ребята, я прошу вас, не делайте мне больно. Я очень хочу, чтобы ваша семья по-настоящему восстановилась. Что мешает вам любить нас обоих? Наталья очень хочет услышать от вас то, что вы хотите ей сказать, и я хочу этого. Вы уже навсегда останетесь сыновьями Мурены и для меня, чтобы не случилось, как бы не сложилась наша жизнь вы навсегда останетесь сыновьями, и, не смотря ни на что, я всегда буду любить вас, как родных сыновей. Я знаю, что вы любите меня, но это не говорит о том, что вы не можете искренне любить свою родную мать. Она ждет вас. Идите к ней.
- Спасибо, Настя. – Сенька крепко обнял меня.
- Ты навсегда останешься нашей мамой. – обняв меня, сказал Фимка.
- Конечно, ребята. Я – ваша мама, просто у вас две мамки…
Сеня и Фимка вошли в палату Натальи, присели у ее постели и молча смотрели на нее, не зная, что ей сказать.
- Как ты? – Сенька нерешительно взял ее за руку.
- Простите меня. – посмотрев в глаза сыновьям, ответила Наталья. – За то, что я бросила вас. За то, что по-прежнему очень люблю вас. – Наталья еле сдерживала слезы. – И за то, что я осталась жива. Простите меня…
- Не говори так. – Сенька потянул ее за руку, она присела, он крепко обнял ее. – Ты нужна нам, мама. Очень нужна. – слезы Натальи покатились в плечо Арсения.
Фимка присел с другой стороны постели. Сенька выпустил Наталью из объятий.
- Мы любим тебя, мама. Не смотря ни на что, мы любим тебя. – Фимка смотрел в глаза матери, он любил мать, очень переживал за нее, но доверять ей, по-прежнему не мог, не мог забыть свой детский страх - быть брошенным…
Пообщавшись с дамами, мы с ребятами снова пошли к профессору.
- Добрый день профессор.
- Здравствуйте, молодые люди. – ответил нам профессор.
- Состояние Глеба, все еще тяжелое, но стабильное… - он хмуро посмотрел на нас. – Состояние Богдана, по-прежнему, крайне тяжелое. Если Глеб, как может, цепляется за жизнь, то у Богдана желания жить нет вообще, что усугубляет его положение. Лишь утром он пришел в себя и первое, что я услышал от него: «На кой хрен Вы меня спасали?»… – один Бог знает, как больно мне было все это слушать, я не оставила ему даже надежды, я отняла у него желание жить. – Парень он крепкий, но никаких гарантий, молодые люди. Сейчас они оба в реанимации, к ним пока нельзя…
Выйдя из кабинета профессора, мы прошли в курилку, где нас ждали сыновья. Я не хотела ни кого видеть, я просто не могла смотреть им в глаза. Я не хотела ни с кем разговаривать. Я очень хотела сдохнуть, чувствуя себя мерзким ничтожеством. Я отвернулась до окна и закурила.
Еще никогда молодые ребята не видели Настю такой: потухший, полный боли взгляд, серое измученное лицо. В ней не было привычной для них уверенности в себе. Настя выглядела совершенно разбитой. Это пугало их.
- Ну, что? – чуть не хором, спросили они.
- Глеб тяжелый, но он сможет все это пережить. – ответил им Степан.
- А Богдан?
- Крайне тяжелый. – хмуро ответил Данила и замолчал.
- И че? Мама, че с батей?
Я все же повернулась и посмотрела на них. Кирилл и Вадим с ужасом в глазах смотрели на меня. Что я могла им сказать? Простите, ребята, я угробила вашего батьку. Батька – они привыкли к нему, привязались, доверяли ему, как родному отцу. А Я? Шесть пар глаз серьезно смотрели на меня и ждали ответа. Я хмуро смотрела на них.
- Акела промахнулся, ребята. – прохрипела я. – Вашей стае, нужен новый вожак. – я вышла из курилки, не в силах больше выдерживать их взглядов.
- Че за хрень, твою мать!
- Че, с Богданом?
Кирилл и Вадим не находили себе места.
- Богдан в тяжелом состоянии, гарантий ни кто не дает. – Данила посмотрел на Кирилла и Вадима. – Ваш батя крепкий мужик, ребята. Он сможет.
- А мать, че?
- Все мы оступаемся, она не хотела этого, но она никогда себе этого не простит, за ошибки, порой приходиться платить очень дорого…
Покинув клинику, я вернулась на съемную квартиру Кирилла и Вадима. Я не хотела ни кого видеть. Взяв с собой водки, я ушла на балкон. Самый родной и дорогой человек, по моей вине, умирает на больничной кровати, а я ни чем не могу помочь ему. Я могу лишь сидеть здесь и заливать свою боль водкой.
Через час домой вернулись Кирилл и Вадим. К моему сожалению, не только они. Ребята все вместе приехали сюда. Балконная дверь открылась и на балкон вышли молодые ребята. Я сидела на полу и пила прямо из горла. Мне было уже наплевать на все. Ребята тоже присели на пол и серьезно смотрели в мое серое лицо. Я отрешенно посмотрела на них.
- Мне нечего сказать вам, ребята. – прохрипела я. – Я больше не вправе наставлять вас. Что теперь, я могу сказать вам? Чему теперь я могу вас научить, если все чему я учила вас, я не смогла применить на собственной практике. Нельзя позволять эмоциям брать верх над разумом... Родных людей нужно беречь, чего бы они не сделали и как бы они не оступились… Я всегда учила этому вас, а сама… Я не смогла справиться со своими эмоциями тогда, когда это было крайне необходимо. Когда мой мозг обязан был быть холодным. Я обязана была мыслить здраво… Из-за меня сейчас умирает Богдан. – из глаз моих ручьями текли горькие слезы, но я уже не пыталась сдерживать их или прятать. – Я не просто угробила его. Я лишила детей отца, которого им ни кто и никогда не заменит. Каким примером, я могу быть для вас теперь?
- Ты многому научила нас, так же ты учила нас, что нужно уметь понять и нужно уметь простить…
- Нужно, но я и этого не захотела сделать для него. Мне твою мать, некогда было. – я посмотрела на них. – Не повторяйте моих ошибок, ребята.
- Ты считаешь, что теперь мы отвернемся от тебя?
- Ты живой человек и ты тоже имеешь право оступиться. Разве нет? Ведь ты же не хотела этого. Ты бы ни за что этого не допустила.
- Своим поведением, ты снова дала нам урок и мы очень хорошо усвоили его.
- Не падай духом, мама. Ты нужна нам. Нам не нужен другой вожак. – твердо сказал Сеня.
- Мама. – Кирилл и Вадим присели ближе ко мне. – Батя поправится, мам. Обязательно поправится.
- Ошибки нужно признавать и исправлять. Мы верим в тебя, мама.
- Спасибо, ребята…
- Мы едины, мама.
Ребята ушли, а спустя полчаса, вроде как, покурить на балкон вышли Степан и Данила. Я выпила, закурила и сидела низко опустив голову, не в силах посмотреть на них. Ребята покурили и присели рядом со мной. Я снова выпила и все же посмотрела на них.
- Су.а я, ребята. Мерзкая, отмороженная су.а…
- Настя, хорош иуду из себя делать. Ты че думаешь, мы не понимаем насколько тебе херово?
- Все равно, су.а. Молодец Мурена! Всех на хрен порвала. Уничтожив при этом все, ради чего жила сама. Разом взяла и уничтожила. За что? Для чего? – моя боль рвалась наружу, я не могла сдерживать слез, еще никогда мне не было так больно. – Ни кто-то, я сама уничтожила жизнь - свою, Богдана и наших детей, полноценную счастливую жизнь. Зачем?
- Настя, Богдан здравый мужик, он все поймет. Он же видел, что тебя несет.
- Он здравый, Данила, но не железный. Я не имела права так поступать с ним…
На следующий день мы со Степаном вернулись в Ижевск. Я каждый день, с замиранием сердца, звонила профессору. Бог миловал меня, Богдан медленно, но верно шел на поправку.
Через 10-ть дней и его и Глеба перевели из реанимации в обычные палаты.
- Добрый день, Богдан Александрович.
- Добрый день, профессор. Вы простите меня, за то, что я наговорил Вам тогда. Я не со зла, правда. Простите, меня.
- Ничего. – ответил профессор. – Ваша жена очень хочет увидеть Вас.
- Профессор, я очень Вас прошу. Я не хочу ее видеть. Я вообще ни кого не хочу видеть.
- Я понимаю. Я передам.
- Спасибо.
Богдан отключил телефон и никого не пускал к себе. Он очень хотел увидеть Настю. Очень хотел. Его душа сгорала от любви к ней. Он готов был все простить и все забыть. Но ее холодный презренный взгляд до сих пор стоял у него перед глазами. Взгляд, который очень ясно сказал ему о том, что он потерял ее, потерял навсегда… Друзей он видеть просто не мог, ему было очень тяжело. Он не хотел ни с кем разговаривать…
Я ждала профессора у него в кабинете.
- Вы можете навещать Глеба.
- А Богдан?
- Увы. Он не хочет видеть ни Вас, ни кого-либо еще. Идемте. – профессор встал с кресла и проводил меня до палаты Глеба.
Мы вошли в палату, профессор удалился по своим делам. Глеб выглядел уже намного лучше.
- Здорова, Глеб. – я была рада видеть его, но улыбаться у меня не получалось.
- Здорова. – радостно ответил он.
Я подошла к нему и присела на край его кровати.
- Настя. – Глеб взял меня за руку и присел на постели. – Настюха. – он обнял меня и, что было сил, прижал к своей груди.
- Глеб. – я крепко обняла его в ответ. – Прости меня. – тихо сказала я.
- Настюха… Один Бог знает, как мне хе.ово без тебя, Настя.
- Я с тобой, Глеб.
Он отпустил меня и посмотрел мне в глаза.
- Насть, ты че такая?
- Нормально, Глеб.
- Че, нормально?
- Су.а я, Глеб. Давай потом поговорим. Как сам?...
На следующий день к Глебу пришли Степан и Данила.
- Здорова, Глеб.
- Здорова.
- Че, как сам?
- Нормально. Домой хочу. Задолбался я здесь торчать.
- Богдана видел?
- Заходил к нему вечером вчера. Он убедительно попросил меня не приходить к нему. Че за хрень, вообще? Я че-то ни хе.а не пойму.
- Разлад у них с Настей, конкретный.
- А мы при чем?
- Перегнула Настя… Хе.ово ему.
- Ясно. Пошли, блин, ситуацию проясним.
Степан, Данила и Глеб пошли в палату к Богдану.
- Здорова, Богдан.
- Здорова. – хмуро ответил он.
- Как здоровье?
- Пойдет.
- Че игнориш нас, Богдан?
- Вы сами все слышали. Я не хочу, вставать между вами.
- Богдан, все предъявы исходили от Насти и в этом плане, мы совсем не согласны с ней. Ваши отношения, это лишь ваши отношения.
- Спасибо. Не хотел я вас игнорить, просто не хочу, чтобы из-за меня между вами непонятки были.
- Не гони, Богдан.
- Как сами-то? Че с Митрофаном?...
Кирилл и Вадим тоже решили наплевать на то, что Богдан не хочет ни кого видеть. Они прошли в его палату и присели на стулья у его кровати.
Они любили Богдана, как родного отца, он стал для них крепкой мужской рукой, которая была очень нужна им, они не решались называть его папой, лишь изредка позволяя себе звать его батей.
- Здорова, бать.
- Привет, ребята.
Богдан присел на постели, положив под спину подушки.
- Ты прости, мы в курсе, что ты не хотел нас видеть, но, как бы там не было, Богдан… Короче, мы переживаем за тебя, ты же знаешь.
- Ты если совсем не хочешь общаться с нами, мы уйдем, просто скажи, как твои дела.
- Ребята, я вовсе не избегаю общения с вами. Со здоровьем у меня все нормально, но… хе.ово мне, ребята. Я ни хочу ни кого видеть, ни вас, а вообще, ни кого. Мне вас тоже не хватает, но быть вашим батей я уже не смогу. Смогу, конечно, но лишь на расстоянии. Теперь уже я не смогу быть рядом с вами постоянно, поэтому, вы можете рассчитывать на меня, как и прежде, но… какой я теперь на хрен отец? Простите ребята, я не смог быть мужиком достойным вашей матери.
- Она переживает…
- Она переживает за то, что я поймал ее пули, не более того. Простите меня, ребята, не стоит винить мать, это я не смог уберечь нашу семью. Простите меня.
- Как бы там не сложилось, Богдан, ты нужен нам.
- Даже за тысячи километров, ты все равно будешь нашим батей. Мы никогда не вычеркнем тебя из своей жизни.
- Спасибо, ребята, это очень много значит для меня.
- Поправляйся, папа.
Сердце Богдана сжалось от невыносимой тоски…
Через месяц Богдана и Глеба выписали из клиники. Богдан вернулся в Ивановск к матери. Ни разу за этот месяц он не позволил мне приехать к нему. Я превратилась в тень. Мне было невыносимо больно думать о том, что это конец… я очень хотела поговорить с ним, объяснить ему… Мне было очень больно и тяжело, но я все же надеялась. Очень надеялась увидеться с ним после выписки и поговорить. Очень надеялась, но…
Друзья и сыновья собрались у меня, отметить выписку Глеба. Все они понимали насколько мне тяжело, не лезли в мою жизнь и ни слова не говорили о Богдане.
- Настя, тебе письмо. – ко мне подошел Федор.
Я взяла конверт, вскрыла его, поняв от кого оно, я ушла в кабинет. Присев в кресло, я с замиранием сердца, стала читать строки, написанные до боли знакомым почерком.
Здравствуй, малыш.
Я не уверен, что тебе интересно все это читать и все же… Я не могу встретиться с тобой лично. Я не в силах видеть твой презренный взгляд. Эта боль сильнее меня. Да теперь уже, наверное, и не зачем нам видеться. Я помню, как ты смотрела на меня, когда ты верила мне. Я видел, как ты смотришь на тех, в ком ты уверенна. Чего бы я не сделал, ты уже никогда не сможешь также смотреть на меня. Теперь, я достоин лишь твоего презренного взгляда, который очень ясно сказал мне о том, что в твоем сердце больше нет места для меня. Я все понимаю. Я сам в этом виноват. Ты права, Настя, рядом с тобой должен быть по-настоящему сильный мужик, который ни хрена не боится. Как бы мне не было больно – это не я. Я всегда боялся причинить тебе боль. Очень боялся потерять тебя. В результате – я сделал тебе невыносимо больно, потерял твою любовь, потерял твое доверие. Я навсегда потерял тебя. Понимаю, что глупо в сотый раз просить прощения, но, я умаляю тебя, Настенька, прости меня. Я не смог оправдать твоих надежд. Я не смог сделать тебя счастливой. Я не смог быть достойным тебя. Трусливый жалкий ублюдок, я ни хрена не смог из страха потерять тебя. Видит Бог, я очень хотел, чтобы ты была счастлива.
Я не смогу жить с тобой, так, как ты этого хотела, Настя. Я понимаю, что ты пыталась сохранить нашу семью хотя бы для детей. Я очень люблю наших малышей, но даже ради них, я не смогу ежедневно притворяться. Я не смогу быть рядом с тобой, понимать, что уже ни какими мольбами я не смогу вернуть тебя и делать вид, что все хорошо. Я даже этого не смогу. Прости меня, Настя.
По поводу Степки. Я понимаю, что не смогу забрать его. Я понимаю, что не смогу его отсудить. Но, он ведь ни в чем не виноват, Настя. Я умоляю тебя, дай ему возможность решить самому.
Прости меня, Настя! За слабость… За трусость… За всю ту боль, что я причинил тебе. За то, что я не достоин тебя…. Прости меня, малыш!
Я безумно люблю тебя, Настенька! Я никогда не смогу забыть тебя и всю свою жизнь я буду любить лишь тебя.
И за это, тоже прости…
Прощай, моя милая нежная Настенька…
Вместе с письмом в конверт было вложено обручальное кольцо Богдана. Надежда, которая до сих пор жила во мне умерла, так же, как умерли надежды Богдана, когда я орала на него в Москве. Мурена снова взбунтовалась во мне, но сейчас в ней была не только ярость, в ней была непомерная боль, которая разрывала ее душу и вся ее ярость была обращена на нее саму. «Это конец! Он никогда не простит меня! Он больше никогда не поверит мне! Он больше не сможет жить со мной! Он больше не сможет поверить в то, что он единственный мужчина…»
Я не могла вернуться к ребятам за стол. Я очень хотела застрелиться и не имела на это права. Взяв несколько бутылок водки, я ушла в спортзал. Закрывшись в нем изнутри, прямо из горла я опустошила первую бутылку. Невыносимая боль сжигала меня изнутри. Я разрушила все, чем я жила. Я собственными руками уничтожила свое счастье. Я!!! Счастье, которое я столько лет ждала! Я ненавидела себя и ни хрена я уже, сделать не могла. Я могла лишь пить и рыдать. И я пила и рыдала. Не Настенька рыдала, Мурена ревела, как дикий раненный зверь, задыхаясь от невыносимой боли. Она уничтожила все, чем жила Настенька, даже не подозревая о том, что уничтожает сама себя. Ее гордость и ярость не дали ей вовремя понять, что она сама уже не сможет жить без Богдана… Мурена была повержена, разбита вдребезги… Ни кто не в силах свергнуть беспощадную Мурену… Она сама себя свергла…
Прождав Настю около часа, ребята решили посмотреть, где она и почему ее нет. Они видели, что из кабинета она ушла в спортзал, но войти в него они не смогли и прошли в кабинет, где на столе лежало письмо Богдана и его обручальное кольцо.
- Федор, включай камеру. – сказал ему Марк.
Федор вывел на монитор увеличенное изображение спортзала.
Настолько обезумевшей, Настю они еще не видели никогда. Ярость и боль смешались в ней, сжигая ее душу… Ни кто из них до сих пор не видел, чтобы рыдала Мурена. Настя и сама до сих пор не испытывала этого.
Ребята наблюдали за Настей в монитор и каждый из них прибывал в легком ужасе. Из черных безумных глаз Мурены, которые, наполняясь неистовым гневом, прежде могли извергать лишь ярость, теперь градом лились горькие слезы. Из души, из которой также безжалостно и беспощадно, прежде рвалась наружу жестокость и кровожадность, теперь вырывался стон невыносимой боли.
- Я понять не могу, что столь ужасное произошло между ними.
Ни кто из ребят до сих пор толком ничего не знал. В курсе всех деталей был лишь Никита. Ребята вопросительно смотрели на него.
- Я надеюсь, Настя простит меня. – вздохнув, сказал Никита, понимая, что ребята интересуются совсем не из праздного любопытства, всем им искренне жаль Настю. – Как говорит профессор по психиатрии, раздвоение личности это очень сложно и очень тяжело… – Никита рассказал им про Богдана, про Настю и про препараты. – У Насти произошел сильнейший психоэмоциональный сбой. Без препаратов, она не могла здраво расценивать ситуацию. В таком состоянии она могла лишь воевать, при чем, эту ситуацию она расценивала очень даже адекватно, Мурена - рождена для войны, она была полна сил и энергии, Настенька напротив, не давала о себе знать, без поддержки Богдана силы Настеньки испарялись, она не могла противостоять Мурене. Когда Настя сорвалась на Богдана дома, она не ввела препарат, потому как просто разбила ампулу. В Москве она не вводила препарат намеренно, потому что понимала, что введя его, она не сможет воевать с Митрофаном и погибнет не только она, но и вы. Она готова была к войне, но чувства Настеньки были заглушены напрочь.
- Поэтому ее так несло?
- Да. Сейчас. – Ник указал на экран. – Это тоже не Настенька и не Настя. Все это время, думая о предательстве Богдана, Мурена хотела лишь одного уничтожить Богдана и задушить Настеньку, которая посмела противостоять ей и ввести в их жизнь мужчину, ей это удалось. Мурена любит своих детей, ей неведома любовь к мужчине, поэтому она противостояла Настеньке. Но, превыше всего Мурена ценит преданность. Ярость и гнев затмили разум Мурены. Когда Богдана расстреляли на ее глазах, в ней не было нежности, рядом с ним была Мурена, но именно тогда она смогла осознать, что какой бы сильной и самостоятельной она не была, он необходим ей. Она понимала, что уже никогда в ее жизни не будет человека более преданного и надежного. Богдан был с ней не ради положения или состояния. Он был именно с ней, в любых ситуациях, какими бы ужасными они не были. Он всегда был рядом с ней и поддерживал ее, принимая ее такой, какая она есть. В тот момент она поняла, что потеряла то, что помогало ей жить и выживать в самых критических ситуациях. До сих пор в ее душе жила надежда. Прочитав это письмо, она поняла, что потеряла его окончательно. Она не просто потеряла его. Их не просто разлучили, лишив кого-то из них жизни. Она сама уничтожила все ради чего жила. Она сама разрушила жизнь себе, детям и Богдану. Она ненавидит себя, чувство вины сжигает ее. Сейчас ей намного сложнее, чем тогда, когда она потеряла Марика и Германа. Тогда она имела возможность мстить. Сейчас, она с радостью свернула бы себе шею, но она не сделает этого. Она не имеет на это права. Она никогда не оставит своих малышей. Настенька любит их нежно, как мать. Мурена охраняет их подобно хищнику. В Насте нет середины. В ней всего край. ЕЕ чувства и эмоции сильны настолько, насколько сильна она сама. Если она любит, то эта любовь без границ. Если она верит, то верит слепо. Если она преданна, то она предана до конца. Если она ненавидит, то ярость ее беспредельна. Ей чужды сомнения в отношениях. В ней не может быть «если» или «возможно». Либо да, либо нет. ЕЕ чувства нельзя подвергать сомнению. Сейчас ревет именно Мурена и боль ее сильна настолько, насколько сильна Мурена в приступах ярости. Боль, ненависть к себе самой и чувство вины уничтожают ее. Мы с вами знаем Настю уже 15-ть лет, но даже вы не знаете ее до конца. Я знаю Настю настолько хорошо, потому что регулярно слушаю лекции профессора, который наблюдает Настю. Откуда мог знать Богдан, как правильнее ему поступить. Он признался ей в предательстве, которого не помнил, потому что сам до конца не знал, что там было на самом деле. Он не боялся ярости Мурены. Он знал, как сильно это ранит Настю. Боясь сделать ей еще больнее, он не стал вдаваться в подробности, чем сделал себе еще хуже.
- Она настолько убедила его в том, что презирает его, что он абсолютно уверен в том, что она переживала, лишь о том, что вместо нее подстрелили его.
- Дядя Ник, давай поговорим с ним, ему же тоже херово.
- Она должна сделать это сама. Вопрос лишь в том сможет ли она. Мурена гордый и высокомерный человек. За всю свою жизнь она ни разу ни кого ни о чем не просила. Сможет ли она поступиться гордостью и поговорить с Богданом? Если с Богданом поговорит Настя, Мурена будет грызть Настю изнутри, понимая, что Богдан простил Настю, а вина за то, что произошло лежит на Мурене. Колоть ее сейчас нельзя, она опустошила уже два литра водки. Да и незачем. У нее нет помутнений, нет приступа. Это истинные чувства Мурены, ее истинная боль. Пусть пьет, пусть ревет. Ей необходимо выпустить из себя, хотя бы часть своей боли.
Марк слушал Никиту, закрыв лицо ладонями, его тоже сжигало чувство вины.
- Марк, попробуй думать по-другому. Если бы не этот укол, возможно, ни кого из нас уже не было бы в живых. Да, Настя изначально, от рождения, была не совсем обычным ребенком. Дети индиго, как их теперь называют. Но это больше отразилось на ее умственных способностях. Так же, от рождения она сильный и упертый человек, но я не уверен, что она справилась бы со своей судьбой, обладая лишь врожденными способностями и качествами. Доброта и любовь, вложенные в Настю матерью, помогли ей поделить себя на Настеньку и Мурену, не дав Мурене полностью завладеть ее мозгом и превратить ее в отмороженного головореза. Более того, когда погиб Герман и Настенька ушла вместе с ним, Настя снова не позволила Мурене полностью завладеть ей. Она смогла сохранить в себе живую человеческую душу и остаться просто Настей, которая не давала полной воли Мурене. Она настолько научилась владеть собой, что до последнего сбоя, именно Настя контролировала и Мурену и Настеньку, она в совершенстве научилась ладить с ними, не позволяя им давить друг друга. Она добилась полной гармонии в себе. Настя очень сильный человек, ее чувства и эмоции намного сильнее наших. Безграничная жестокость… безграничная любовь… безграничная преданность… безграничная боль…
Ребята снова посмотрели на экран монитора. Настя продолжала неистово реветь и рвать на себе волосы, душераздирающий крик разносился по спортзалу.
- Господи, за что ей все это? – Анна, Наталья, Марина и Ангелина были просто в ужасе, они знали Настю не так хорошо, как ребята.
Молодые ребята смотрели на экран и видели перед собой не раненого бойца, не наставника. Они видели мать, которой невыносимо больно и им было так же больно, как и ей.
- Смогут ли они с Богданом пережить все это, не факт. Богдан живой человек с чувствами и эмоциями. Как бы сильно он ее не любил… Бывает так, что против воли человека, что-то надламывается в нем. Он не перестает любить, он перестает верить, заставляя себя смириться с ситуацией и принять ее как есть. И Настя это понимает. Она понимает, что он может и простит ее, но уже больше не сможет жить с ней. Не потому что не хочет, а потому что не может. Настя сможет все это пережить. Она сможет взять себя в руки. Так же, как много лет назад, дети не дадут ей сломаться, застрелиться или сойти с ума. Но, так же как и тогда, в ней не будет больше Настеньки. Тепло и нежность в ней будут лишь по отношению к детям. Для нас, она снова станет просто Настей – строгой и серьезной. Но теперь уже никогда она не сможет начать жить снова. Начать жить полноценной счастливой жизнью в третий раз, она просто не сможет. Богдан жив и она никогда не забудет его и никогда не простит себя…
Разговаривая с ребятами, Никита даже не догадывался о том, что на этот раз все намного сложнее…
Глава 9.
… Проснулась я все в том же спортзале. Присела на мате, у меня болела голова, но я чувствовала себя вполне «живой», рядом со мной валялось шесть бутылок из под водки. Я не могла понять свое состояние. Мне было плохо, но я понимала, что дело не в похмелье. Я чувствовала боль в душе, но это была другая боль, более глубокая, более тяжелая и более жесткая… Вместе с тем, я чувствовала невероятный прилив сил, не смотря на похмелье, энергия перла из меня.
Я убрала с полу бутылки, умылась. В спортзал вошли Кирилл и Вадим.
- Привет, мама.
- Здорова, орлы. – жесткий, уверенный тон, скорее, комбат, чем мать.
Они посмотрели на меня и замерли.
- Что-то не так?
- Нет, мам. Нормально.
- Ну, раз нормально, погнали. Че стоим?
Час тяжелые тренажеры скрипели в моих руках. Я переключилась на боксерскую грушу и отошла от нее, лишь когда от моих тяжелых и беспощадных ударов она лопнула и из нее посыпался песок. «Че за хрень? Я не испытываю ярости. У меня нет желания кого-нибудь придушить. Что со мной? Что за дикая беспредельная энергия прет из меня? Я вполне адекватна и настроена вполне положительно». Ребята разминались, странно поглядывая на меня. Я прыгнула в ледяной бассейн. Пробыв в нем полчаса, я приняла душ и вышла в гостиную.
- Здорова, Федор.
- Привет, Настя. – прямой взгляд и секундное оцепенение.
Я молча поднялась наверх. Марк сидел на диване в гостиной. Туся вела малышей к завтраку.
- Мамочка, привет!
- Привет мои маленькие.
Тепло, забота, любовь – все это было во мне по отношению к детям, но … я чувствовала это по-другому. Не так, как Настенька, но и не так, как Настя. Где-то глубоко в подсознании, я понимала, что со мной, что-то не так. Я стала другой…
- Доброе утро, отец. – по отношению к нему было уважение, но не нежность…
- Привет, Настя. – прямой взгляд Марка добил меня.
«Что, твою мать, происходит?»
Я ушла к себе в комнату, села на диван и закрыла лицо ладонями.
«Что со мной?»
Я встала к зеркалу и замерла – холодный черный взгляд смотрел на меня.
- Какого хрена? – я возмущалась и черный взгляд наливался негодованием и яростью.
«Другая боль… другое состояние… другая Я… Мурена, которую видели во мне, лишь во время неистовой ярости, когда для этого был реальный повод, когда реальная угроза вставала передо мной, осталась со мной в моей повседневной жизни. Она вела себя относительно спокойно, но из зеркала на меня смотрела не строгая и серьезная Настя, а именно Мурена – суровый и жесткий мужик. Настеньки, больше не было во мне. Настя была где-то очень глубоко, ее сознание эхом доносилось до мозга, помогая мне понять, что происходит, но она не могла противостоять Мурене, не могла встать во главе ее, не могла управлять ситуацией... Она понимала, что происходит, но ничего не могла изменить, чувствуя при этом невыносимую боль… разрушенный мир… разрушенная жизнь… я понимала все это, но, повлиять на ситуацию уже не могла… Мурена «задушила» Настеньку и не собиралась давать воли Насте. Испытывая невыносимое чувство вины, Настя не могла противостоять ей, у нее просто не было сил и опереться, теперь, ей было не на кого…Какой бы жестокой не была Мурена, она не хотела боли своим близким… она ценила и уважала их, дорожила ими… как теперь мы будем жить? Жестокость… надменность… гордость… Остатки разума Насти не давали проявляться им в полной мере».
Я присела на диван.
- Настя. – в комнату вошел Марк.
Я убрала ладони от лица, он присел рядом со мной.
- Как ты чувствуешь себя, Настя? – он посмотрел на меня.
Он не вздрогнул и не замер, но и выдержать мой взгляд, он не смог. Минут 10-ть я молча смотрела на него. Холодный жестокий черный взгляд смотрел на Марка, от этого взгляда Марку становилось не по себе.
- Прости меня, отец. – наконец сказала я. – Настеньки больше нет… И Насти тоже больше нет. Я уничтожила их. Теперь, у тебя есть лишь я. Я нужна тебе? – отрешенно спросила я и снова посмотрела ему в глаза.
Марк крепко обнял меня.
- О чем ты говоришь? Ты очень нужна мне. Ты всегда будешь нужна мне.
- Ты понимаешь, с кем теперь, тебе предстоит жить?
- Я все понимаю, Настя. Я всегда буду рядом с тобой.
- Мне нужно побыть одной.
Марк выпустил меня из объятий и вышел из комнаты. Сердце Марка обливалось кровью. Он не мог поверить в то, что теперь все намного сложнее. Он не хотел верить в то, что у Насти не хватит сил восстановиться. А дети? Что будет с ними? Да Мурена любит их, но детям нужна нежность…
Спустившись до камина, Марк взял телефон и связался с Никитой.
Несколько часов я провела в тяжелых раздумьях, пытаясь анализировать свое состояние. Чувства Мурены противоречили друг другу и боролись в ней…
Безжалостная и беспощадная Мурена не хотела принимать того, что Богдана больше нет в ее жизни. Она не могла поверить в то, что она сама лишила себя преданного и верного человека, так же она понимала, что ему нужна не она… Она очень хотела, чтобы он снова был рядом с ней. Ей было очень плохо, ей было очень больно, но она не хотела принимать этого. Она не хотела признавать, тех перемен, что произошли в ней. Она не хотела признавать того, что он необходим ей…
Что происходит со мной? Почему я стала другой? Зачем я стала другой? Мурена боец! Непобедимый! Не покорный! Ни кому не подвластный! Ни кто и ни когда не встанет во главе меня! Я не позволю! Ни кто и ни когда! Сильная и жестокая – Я смогу пережить все! Я способна вынести нестерпимые боль и муки! Я справлюсь с этой ситуацией, как с любой другой …
Сейчас во мне была лишь Мурена. Она не бунтовала, в ней не было явной агрессии, но все же вела она себя именно, как Мурена - жестко и сурово. Я понимала, что она не позволит мне (Насте) встать во главе, как прежде. Она не уйдет в тень, пока сама не поговорит с ним… Что теперь будет со мной?...
В дверь постучали и комнату вошел Никита.
- Привет, Настя.
- Здорова, Ник. – сухо ответила Мурена.
- Профессор хочет поговорить с тобой.
- Зачем? – она холодно смотрела на него.
Никита понимал, что Мурене на хрен не нужно влияние профессора на нее.
- Просто поговори с ним. Для меня, Настя. Я очень прошу тебя.
- Вы никогда не сможете принять МЕНЯ? – Мурена презренно посмотрела на него. – Вам нужна Настя? Я для вас монстр? Я совсем не нужна вам? Почему вы не можете позволить мне просто быть, такой какая есть? – она продолжала презренно смотреть на него, понимая, что все они хотят, чтобы с ними снова была Настенька, Мурена уважала своих друзей, но их стремление помочь ей, задевало ее гордость и самолюбие.
- Настя, не говори ерунды. Мы любим тебя и ты это прекрасно знаешь.
- Очень любите, но всеми средствами хотите подавить меня.
- Тебе самой будет очень сложно жить с этим, ты и сама это понимаешь. Пожалуйста, Настя. – он снова посмотрел на меня.
- Ты ни хрена уже не сможешь изменить, Ник.
- Насть?
- Зови. – равнодушно ответила Мурена, понимая, что сейчас профессор ни хрена не сможет сделать с ней – она не хочет этого, Мурене не нужна его помощь.
Никита вышел и минут через 10-ть в комнату вошел профессор, который вдоль и поперек знал Настю. Приступы и ярость Мурены он видел лишь на видео …
- Здравствуй, Настя.
- Добрый день, профессор. – сухо ответила она…
Марк и Никита ждали профессора в гостиной, куда он спустился лишь спустя несколько часов.
- Ну что, Аркадий Львович? – Марк с надеждой смотрел на профессора.
Профессор тяжело вздохнул и присел в кресло.
- Все очень сложно, Марк Генрихович. Колоть ее бесполезно, да она и не даст этого сделать. Ее душа сгорает от боли, я не могу понять причин этого. Что так сильно не дает ей покоя. Можно было бы понять Настю, ее страдания по поводу развода с мужем, но Мурена. Ей неведома нежность. Она лишь поддевает своих друзей, говоря им о том, что Мурена не нужна им. Ей достаточно их преданности и уважения. Она уверена в том, что они верны ей и будут ей верны, какой бы она не была. Любовь, кроме любви к детям, не ведома ей, дети вырастают и любовь к ним, в ее жестокой душе, сменяется преданностью. Я не понимаю, что терзает ее. Потеря преданного человека? Мурена привыкла к трудностям и сложным ситуациям и она стойко справляется с ними, какими бы они не были. Настя до конца не оправилась после психоэмоционального сбоя, она очень многое пережила за последний месяц. Сейчас у нее просто нет сил, противостоять Мурене и поставить ее на место. Мурена понимает, что сейчас нет явной угрозы ни для кого из ее близких, но все же она не хочет уходить. Гипнозу она не поддается, а поговорить с нами и объяснить нам, что происходит с ней, ей не даст ей ее гордость. Как выяснить причины и как справиться с ситуацией, я просто не знаю…
К вечеру в комнату Насти вошли Кирилл и Вадим. Она стояла у раскрытого окна и смотрела на, играющих во дворе, детей. Каким бы жестоким не было сердце Мурены, оно понимало, что малышам нужна мать – нежная мама… Что-то кардинально изменилось в ней после психоэмоционального сбоя и того, что произошло в Москве с Богданом. До сих пор не ведомая ей боль в душе, сжигала ее. Где-то очень глубоко в ее душе поселился страх. Не страх физической боли или смерти, невыносимый страх причинить душевную боль детям и заставить их страдать… Ради счастья детей кровожадная Мурена готова была на все.
- Мам. – они встали за ее спиной.
- Да. – сухо ответила она, не поворачиваясь к ним, она не хотела смотреть на них, не хотела чтобы они видели ее такой, где-то глубоко-глубоко в душе она боялась того, что они не примут ее ...боялась потерять их хоть и понимала, что поговорить им все же нужно.
- Поговори с нами.
Мурена закурила, продолжая смотреть на улицу.
- О чем вы хотели поговорить? – стальной надменный тон.
- Почему ты избегаешь нас?
- Мы больше не нужны тебе?
- Зачем вы так говорите? Вы же знаете, что это не так.
- Тогда почему?
- Той матери, что была у вас, больше нет. Теперь у вас есть лишь я - высокомерное жестокое существо, которое не знает, что такое нежность. Я ещё ни кому не говорила об этом, но... Завтра я еду в Ивановск, я сделаю все, чтобы Богдан вернулся к вам. – она посмотрела им в глаза. – Я уйду, ребята, просто уйду из этого дома и из вашей жизни. Если он не решиться вернуться, я оставлю малышей с ним. – здравый разум был сильнее жестокости и гордости Мурены.
- Зачем ты говоришь так? Мы все-таки не нужны тебе.
- Не передергивай, Вадим, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
- Мы не хотим, чтобы ты уходила.
- Так будет лучше для всех. Я всегда буду где-то рядом, но вы больше никогда не увидите меня.
- Мама. – они взяли ее за руки.
- Так будет лучше, ребята.
- Ты же любишь нас. Ты ведь не хочешь уходить.
- Далеко не все в жизни можно исправить. Я уже не в силах повлиять на ситуацию.
- Но почему ты хочешь бросить нас?
- Детям нужна нежность. Теперь, я даже не строгая Настя, которая воспитывала вас. Теперь, лишь боец Мурена осталась во мне. Я не хочу воспитать из малышей головорезов, подобных мне, как бы я этого не хотела, я не смогу дать вам тепла и нежности.
- Мама. – Кирилл смотрел ей в глаза. – Даже самая свирепая медведица очень любит своих медвежат. Ты помнишь?
- Я все помню, но сейчас все намного сложнее.
- Мы не позволим тебе уйти. Ведь ты не сможешь без нас. – они оба крепко обняли ее. – Скажи нет и мы уйдем.
Мурена молчала.
- Мама, ты очень нужна нам. Какой бы ты не была, ты очень нужна нам.
- Вы не понимаете, о чем вы говорите.
- Мы все понимаем, мама. Как бы там не было, мы - сыновья Мурены и мы всегда будем ими.
- Медвежата. – горько вздохнув, сказала она. – Я не всесильна.
- Мы примем нашу жизнь, какой бы она не была...
Проснувшись утром на следующий день, Мурена твердо решила ехать в Ивановск. Степашка очень скучал по Богдану, очень ждал его… Да и малыши тоже, все время скучали и ждали папку домой. Мурена пошла разговаривать со Степашкой, он играл в гостиной на ковре.
- Степашка, идем со мной.
- Идем, конечно.
Он встал с ковра и прошел с ней в комнату. Мурена взяла его на руки и присела с ним на диван.
- Мамочка. – он посмотрел на нее. – Что с твоими глазками?
- Они пугают тебя, Степ?
- Да нет. – уверенно ответил он. – Ты ведь любишь меня, правда?
- Я очень люблю тебя, Степашка. Очень люблю. Просто у мамы глазки болят.
- Мамочка, когда же уже папка приедет?
- Степ. – она посмотрела на него. – Малыш мой, прости меня. Я не хотела этого, Степашка, но… Папа больше не будет жить с нами.
- Но почему? Ты же обещала… – из глаз Степашки покатились слезы. – Как я без папки жить буду?
- Степочка, я не запрещала ему… Я не прогоняла его… Он сам больше не хочет жить со мной.
- Не правда! Папка очень любит нас!
- Он очень любит вас, Степашка. Он очень хочет жить с вами… Я очень обидела его, он больше не хочет жить со мной. Прости меня, Степашка.
- Он же хороший! Зачем ты обидела его?! – несколько минут Степка молча плакал, потом снова посмотрел на мать. – Мамочка, я тебя очень люблю. – он продолжал горько плакать. – Но я очень хочу к папке!
- Я отвезу тебя, малыш.
- Мамочка, ну что же, уже совсем нельзя, чтобы мы снова жили все вместе?
- Я не знаю, малыш.
- Ты хочешь, чтобы папка вернулся?
- Очень хочу, но теперь уже, наверное, не получится.
- А ты постарайся. – всхлипывал он. – Очень-очень постарайся, может и получится.
- Я постараюсь, Степашка. Очень постараюсь.
Он крепко обнял Мурену, продолжая плакать. Она готова была вынести боль в своей душе, но ей было невыносимо видеть, как страдают дети. «Я верну его им…» Когда Степашка успокоился, Мурена пошла собирать его вещи, а он убежал прощаться с родными.
- Степка, ты че это? – спросил Кирилл, когда зареваный Степка подошел к ним с Вадимом, они сидели в гостиной второго этажа.
- Я от вас уезжаю. – грустно сказал Степашка. – Поеду к папке жить. Мама сказала, что папка больше не приедет.
- Степ. – Вадик взял его на руки и посадил себе на колени. – Ну ты не расстраивайся сильно, может, наладится еще.
- Мама сказала, что уже наверное нет. – он снова заплакал. – Буду я теперь снова один с папкой жить… Но она сказала, что постарается.
- Если мама обещала, значит, она очень постарается. Не грусти, Степка. Будешь к нам в гости приезжать.
Ребята пытались успокоить Степашку, но им самим было не легче чем ему.
- Папке привет от нас передашь?
- Передам, конечно. Мне будет очень плохо без вас.
- Нам тоже, Степашка. – Кирилл взял его у Вадика из рук и крепко обнял. – Не грусти, братан, мы всегда с тобой.
- И я. – всхлипывал Степка. – Тоже с вами, всегда.
Кирилл отпустил его на пол.
- Пойду, к деду схожу. – сказал Степашка и пошел вниз.
- Де-да! – Степашка заикался, продолжая плакать.
Марк сидел у камина.
- Ты чего, Степ? – Марк взял его на руки.
- Я к папке поехал… навсегда…
- Маленький мой. – Марк крепко обнял внука, глядя на него, Марку самому хотелось реветь. – Степка.
- Мне будет плохо без вас, но я все равно к папке поеду. Он ведь мой папка. Он там совсем один. Ему тоже плохо без меня, как и мне без него.
- Конечно, Степашка, конечно. Ты к нам на выходные приезжай, хорошо?
- Приеду, конечно, а ты за малышами моими приглядывай, как они тут без меня. А как я там без них? – Степашка заревел в голос и уткнулся носом Марку в грудь, крепко обнимая его. – Почему все так плохо, дед?
Марк не знал, что сказать внуку, он крепко обнимал его и гладил по голове.
- Все наладится, Степашка. – тихо говорил Марк, хоть и понимал, что надеяться уже не на что.
Собрав Степашкины вещи, Мурена спустилось вниз. Камиллу и малышей она тоже взяла с собой. Богдан не виделся с ними уже больше месяца. «Если он не вернется – дети останутся с ним. – твердо решила она. – Какой бы эгоисткой не была Мурена, она не хотела своим малышам судьбы, такой же, как у нее. Они имеют право сами решить, как им жить…»
Снова Мурена поражалась сама себе. Еще совсем недавно, она не то, что не поступила бы так, она была бы уверенна в том, что лучше, чем с ней, ее детям не может быть ни с кем. «Какого хрена происходит со мной? Что стало со мной? Я не хочу становиться другой… Я уже стала другой…»
- Идем, Степашка.
- Идем. – грустно ответил он. – Пока, дед. – он еще раз крепко обнял Марка.
- Пока, мой маленький. – Марк обнял Степашку и поцеловал его щечки. – Приезжай ко мне.
- Приеду, конечно. – Степка снова заплакал и убежал на улицу.
- Настя…
- Папа…
Марк видел – ей тяжело, она хочет что-то сказать ему и не может этого сделать, не может «переступить» через свою непокорную натуру. «Что так мучает ее?»
– Хорош, короче. – жестко сказала Мурена и вышла из дома.
Подъехав к дому матери Богдана, Мурена уверенно вышла из машины и так же уверенно вошла в дом. Сердце Мурены сжимала боль, но она всегда вела себя уверенно, она не умела по-другому. Она не умела смущаться или теряться.
- Здравствуйте, Алина Николаевна.
- Здравствуй, Настя. – она печально посмотрела на нее.
- Привет, бабушка! – Степка обнял ее и побежал искать Богдана. – Папка! Папка, ты где? Я приехал к тебе!
Алина Николаевна занялась внуками, которые тоже рвались на поиски папки, Мурена ушла на улицу, оставив их одних.
Примерно через час, мама Богдана вышла с детьми на улицу. Мурена вошла в дом и прошла в комнату к Богдану. Он стоял у окна и смотрел на улицу. Сердце жестокой Мурены сжалось в комок, но она оставалась жесткой и уверенной. Где-то в глубине души, о себе напомнила Настенька, но Мурена не позволяла ей встать рядом с ней. Богдан выглядел хмурым и подавленным – серое лицо, темные круги под глазами, потухший равнодушный взгляд.
- Привет. – сухо сказала Мурена.
- Привет. – не оборачиваясь, продолжая смотреть в окно, ответил он.
- Дети очень скучают по тебе.
- Спасибо.
Она подошла до окна и встала спиной к подоконнику.
- Богдан, я жестокий человек. Я жестоко и несправедливо поступила с тобой, прости меня.
- Не стоит, Настя. Мы оба были не правы. Какая теперь разница кто, кому сделал больнее.
- Даже если ты совсем не хочешь видеть меня… В моей жизни не было человека преданнее и надежнее тебя, просто знай об этом.
- Настя, я готов был вынести что угодно, но твой презренный, полный ярости и ненависти взгляд, очень ясно дал мне понять, что у нас с тобой больше нет будущего. В твоей жизни и в твоем сердце больше нет места для меня. Мне было очень больно, но я заставил себя принять, как есть. Я не жду уже ничего. За детей я тебе искренне благодарен, но… давай не будем делать друг другу еще больнее, выясняя, кто из нас был больше не прав. Мы оба были не правы. Какая теперь разница, кто и в какой степени?
- Богдан. – Мурена сдерживала свои эмоции, не позволяя им вырваться наружу, голос ее садился до хрипоты, она взяла его за руку, он повернулся и все же посмотрел на нее - чёрный жестокий взгляд смотрел на него. – Я сидела на сильнейших антидепрессантах… Я не вводила их в Москве… Мне очень жаль, Богдан, прости меня…
- Настя, все, что я мог тебе сказать, я тебе написал.
- Богдан, я прошу тебя, прости меня, вернись домой. – в горле Мурены встал ком боли, ей было сложно просить прощения и еще, она чувствовала холод исходивший от Богдана и готова была умолять его, чувства противоречили и боролись в ней… она очень не хотела терять его, но…никогда и ни кого она ни о чем не просила, но ... – Я очень прошу тебя, Богдан, если я совсем не нужна тебе, вернись к детям.
Богдан не очень хорошо понимал, что происходит. Он, по-прежнему, очень любил Настю, очень хотел быть рядом с ней. Он готов был простить ей, что угодно лишь бы снова чувствовать ее любовь. Но… Настя просила его простить ее, но вела себя высокомерно и жестко, в ее глазах и голосе не было нежности… Что-то было не так и он не мог понять что. Ему показалось, что Настя не совсем адекватна.
- Наст…я. – он поймал себя на мысли, что не может назвать ее Настенькой.
«Че за хрень?»
- Богдан, пожалуйста…
Богдан был в полном недоумении, он видел что Настя действительно хочет того чтобы он вернулся, но, твердый уверенный тон и жестокий холодный взгляд просил его вернуться… ни любви, ни нежности… Он не понимал, что происходит с Настей. Просто не знал, что подумать.
- Настя. – он крепко обнял ее.
Мурена не чувствовала прежнего тепла Богдана, он не был тверд и уверен по отношению к ней… Надежды Мурены таяли.
Богдан серьезно посмотрел на нее.
- Ты, что-то принимаешь сейчас, Настя?
- Нет. – она чуть отошла от него, надежды в ней больше не осталось. – Ты не веришь мне? – Мурена задыхалась от боли, понимая, что она не в силах удержать его. – Ты не веришь в то, что Я пришла о чем-то просить тебя? Ты решил, что у меня окончательно крыша съехала? – отчаянье все глубже забиралось к ней в душу «Ему не нужна Мурена».
- Нет. Я никогда не видел тебя такой, я не понимаю что с тобой…
- Ты прав, Богдан. Какая теперь на хрен разница, кто кому сделал больнее. Я не хотела слышать и понимать тебя, теперь ты вправе не слышать и не понимать меня. – его равнодушие и холод разрывали душу Мурены, она не могла выдержать этого, она подошла до окна и, открыв его, закурила. – Прости меня, Богдан. За все прости. Не бывает поздно, бывает уже не нужно. Но, Я успела к Глебу, а к тебе я, видимо, все-таки опоздала. – она потушила сигарету и посмотрела на него. – Прости меня, Богдан. – она уверенно пошла к двери.
Богдан видел, что с Настей что-то не так, но он не хотел отпускать ее. Кем бы, она не стала, после всего, что случилось с ними, он очень не хотел терять ее.
- Настя. – он остановил ее, взяв за руку и снова посмотрел ей в глаза.
Посмотрев в глаза Насти, Богдан наконец понял, что было не так, что отталкивает его от нее и не дает волю его чувствам и эмоциям. Ее взгляд – черный холодный взгляд . Сейчас в нем нет презрения и ярости, он полон боли, но… У Насти карие глаза… Он прокрутил в голове ее поведение – уверенные жесткие движения… стальной тяжелый взгляд… железный ровный тон… ее ладонь, которую он сейчас держит в руках, это не ладонь Настеньки – это стальной кулак… она ни разу не назвала меня Даней… я не могу назвать ее Настенькой… Рядом с ним сейчас была не она, не его Настенька… Но, Мурена не способна просить… Он смотрел на нее и понимал, что после всего, что произошло с ними Настя стала другой…
- Мурена… – прошептал он, продолжая уверенно смотреть ей в глаза.
Ни кто не мог выдержать взгляд Мурены. Богдан же смотрел ей в глаза совершенно уверенно, напротив, Мурена с трудом выдерживала его твердый и уверенный взгляд.
- Я уничтожила все… Мне не ведома нежность и жалость… Но… Если сможешь, прости. – она посмотрела ему в глаза. – Я не стану забирать детей, они останутся с тобой, я лишь прошу тебя, Богдан, вернись с ними в Ижевск. Я навсегда уйду из вашей жизни. Пожалей Марка, Богдан, он не переживет этого.
Богдан молчал, пытаясь осмыслить ситуацию и понять, что делать. Он так ничего и не ответил. Он просто не знал, как ему поступить. После всего, что произошло с ними, Настя, действительно, стала другой. Он думал не о том, ехать ли ему в Ижевск. Он не хотел терять Настю, какой бы она не была. Он не хотел, чтобы она уходила. Сможет ли Мурена примериться со мной? Сможем ли мы снова быть вместе?... Он переживал о том, что Мурена не примет его, как это сделала Настенька… Мурена понимала его молчание по-своему.
Они вышли на улицу. Алина Николаевна занималась с малышами, которые звонко смеялись на весь двор. Степашка «хозяйничал» на бабушкиной клумбе, срывая с нее самые крупные цветы. Увидев родителей, Степашка растерялся. Подошел к ним и протянул маме букет.
- Это тебе. – тихо сказал он, растерянно посмотрев на нее.
- Спасибо мой маленький. – Мурена взяла цветы и посмотрела на него. – Степ, ты чего?
- Ты уже уезжаешь? – он грустно смотрел на маму.
- Да, Степ….
- Мам. – Степашка не дал ей договорить, протянул ей ручки, она взяла его на руки.
Он крепко обнял ее за шею.
- Что, не получилось? – тихо спросил он, но Богдан все равно услышал.
- Степ? Ты чего это там от меня скрываешь? – спросил он.
- Я не скрываю, пап. – Степка смотрел на Богдана и на глаза его снова наворачивались слезы. – Я просто очень хочу, чтобы мы снова жили все вместе. Я маму просил… Она обещала, что постарается… – по его щекам покатились слезы.
«Бедный малыш. – думал Богдан. – Сколько слез он пролил за последние два месяца из-за родителей. Как сильно он любит нас обоих и насколько сильно он боится потерять одного из нас… Все, что произошло с нами, произошло по нашей вине… Как дети будут жить без матери? Что будет с ними, вообще? Какой бы она не была, она любит их… Какой бы она не стала, я очень люблю ее…»
- Мама очень постаралась, Степ. – Богдан хотел улыбнуться, но лицо его осталось серьезным.
Степашка, видя серьезное лицо отца, понял это по-своему.
- И че, блин, все равно ни фига не получилось? Папочка, ну пожалуйста, прости мамочку. Ну неужели уже совсем-совсем ничего нельзя поделать? – Степка сдерживался, чтобы не зареветь в голос.
- Получилось, Степ. – Богдан взял Степашку на руки, крепко обнял его и серьезно посмотрел на Мурену. – Мы едем домой с мамой.
- Правда? – тихо сквозь слезы спросил он.
Мурена понимала, что Богдан готов ехать с ней, но делает он это, ради детей… Ярость закипала в ее душе, но она не собиралась пугать детей, боль в ее душе сменялась ненавистью, Ты вернешься в Ижевск! …
Она подошла ближе к Богдану, держа на одной руке Степку, другой он обнял ее.
- Правда, Степашка. – так же тихо, сказала Мурена.
Он обнял их обоих.
- Я вас очень-очень люблю.
- Прости нас, Степашка. – Мурена поцеловала его щечку.
- Прощаю, конечно, но пожалуйста. – он все еще плакал. – Не надо нам больше ругаться.
- Мы больше не будем, Степ.
- Правда? – он посмотрел на Богдана.
- Правда, Степка. – Богдан снова крепко обнял Степку. – Прости меня малыш.
Степка перестал плакать, Богдан и Мурена подошли до Алины Николаевны, которая вышла с малышами за двор до песочницы. Мимо по дороге, проходила группа людей в траурных платках. Дорога была не особо далеко, Мурене эти люди были не знакомы, но она заметила, как одна из женщин пристально смотрит на нее и на Богдана.
- Ленке 40-к дней сегодня. – сказала Алина Николаевна, когда они прошли. – Вместе с хахолем схоронили. Ты в курсе? – она посмотрела на Богдана.
- В курсе. – хмуро ответил он и серьезно посмотрел на мать. – Она знакома со Степкой, мама?
- Нет. Хотела, конечно, я как мать ее понимаю. Только вот, родился не нужен был и нечего теперь ребенку душу рвать. Я ей так и сказала. Есть у него мать и не хрен к нему лезть.
- Богдан?
- Настя... Я потом все объясню тебе. – он хмуро посмотрел на нее.
- Мне все равно. Можешь не объяснять. – сухо ответила она, видя его нерешительность и отчужденность.
«Настя… Настенька… Ему не нужна Мурена!» Ярость вспыхнула в душе Мурены, но она решила не давать ей воли, пока…
Марк сидел у камина и хмуро смотрел на огонь в нем. Целый день он думал о внуках и не находил себе места. Ему реально становилось плохо с сердцем.
- Дед, ты чего?
- Тебе плохо?
Кирилл и Вадим присели рядом с ним.
- Чего-то хреново, ребята. Подай мне капли, Кирилл.
Кирилл дал ему лекарство и стакан воды.
- Может, дяде Нику позвонить?
- Не нужно, Вадим. – Марк выпил лекарство.
- Ты из-за мамы?
- Из-за мамы, Кирилл, из-за мамы. Сколько еще она будет страдать из-за меня. Из-за того, что я не уберег ее в свое время… Я не погиб со своей семьей, чтобы всю жизнь видеть, как страдает моя единственная дочь. Теперь страдает не только она, вместе с ней страдают ее дети. За все в жизни нужно платить и платить порой, приходится очень дорого. Учитесь жить на наших ошибках, ребята.
- Я и сам не представляю, как теперь мы будем жить. Мы так нужны друг другу. Мама сумела сплотить нас в единое целое. Сможет ли она… – Вадим не успел договорить.
По всей гостиной раздался веселый заливистых смех малышей и звонкий голос Степки.
- Деда! Кирюха! Вадик! Я вернулся к вам! Я вернулся домой!
- Степашка, маленький мой. – Марк изо всех сил обнял, Степку, который забрался ему на руки.
- Папка! Здорова!
- Привет, родные мои…
Богдан присел в гостиной с детьми, Мурена ушла в кабинет.
«Я обещала, что уйду из их жизни…»
Жесткое сердце Мурены очень не хотело расставаться с детьми. Остатки разума говорили о том, что так всем будет лучше. «Им будет плохо без меня? Им будет плохо без Насти, а ее и так уже нет…» Крохотная надежда на то, что Богдан все же сможет принять ее, все еще жила в душе Мурены и лишь это останавливало ее и не давало воли ее ярости…
Глава 10.
Поговорив с детьми, Богдан прошел в кабинет поговорить с Настей. Ему было все равно, кем она стала, кем бы она не была, это была его Настенька, он очень любил ее и не хотел ее терять.
- Насть… – он присел рядом с ней на диван.
- Тебя интересует, когда я уйду? – Мурена хмуро смотрела на него.
- Ты хочешь этого? – Богдан посмотрел ей в глаза, Мурена молчала. – Ты так и не смогла простить меня, Настя?
- Какая теперь разница?
- Настюшенька. – одну руку он положил ей на плечи, другой коснулся ее щеки. – Милая моя, если ты все еще любишь меня, я прошу тебя, прости. Я не хочу, чтобы ты уходила. – он нежно поцеловал ее губы. – Малыш мой, Настенька, ты очень нужна мне…
Надежды в душе Мурены больше не осталось… Настенька!!! Ярость закипела в ней… Она грубо оттолкнула Богдана и встала с дивана.
- Я не Настенька! Ты не понимаешь этого?!
- Прости, Настя. – он тоже встал и пытался обнять ее. – Я не буду больше так звать тебя…
- Не смей трогать меня! – «рычала» Мурена, пытаясь высвободиться из его объятий.
Резкая боль… темнота… казалось голову сжимают в тисках…
Богдан подхватил Настю на руки и усадил ее на диван.
- Настя. – он поднес к ее носу нашатырь.
Я открыла глаза, мне было очень плохо.
- Даня…
Богдан смотрел на Настю и думал о том, что он и сам уже сходит с ума, на него смотрел ярко-карий взгляд Настеньки.
- Настенька. – он обнял меня. – Маленькая моя, что с тобой?
- Мне очень плохо, Богдан…
- Поехали в клинику.
- Нет… я хочу спать…
Богдан проводил меня в комнату и уложил в постель.
- Настя?
- Оставь меня, Богдан. Иди…
Богдан вышел из комнаты. У меня дико болела голова, но в подсознании, я отчетливо чувствовала себя – Настю. Мурена утихла? Настя пыталась набраться сил, но со мной что-то было не так. Я чувствовала сильную слабость и упадок сил, Мурена продолжала «играть» моим разумом. В моей душе не было покоя. Ком тяжёлой боли, по-прежнему, был в ней… Чувство полной отрешенности. Я чувствовала себя совершенно разбитой и обессиленной… Я не понимала что со мной. Что с Муреной? Твердо и уверенно я не чувствовала ни кого… Пустота, отрешенность, дикая головная боль и полное бессилие…
На следующий день я отказалась идти к завтраку... И к обеду... Я боялась своих чувств и эмоций, того что происходило сейчас в моей душе… в моей голове… Я изо всех сил пыталась встряхнуться и не могла… Я просто лежала в постели, понимая что теперь уже, вряд ли кто-то сможет помочь мне. Я не могла справиться с собой. Остатки разума пытались что-то изменить, но… Мурена снова «давила» меня…
Богдан переживал, не понимая, что происходит со мной. Я и сама этого не понимала.
- Настюша. – он присел на край постели. – Может, доктора?
- Не нужно, доктора. – сухо ответила я. – Богдан, пожалуйста, отвези меня на городскую квартиру. – я понимала – еще пару дней и я не смогу держать себя в руках, я очень боялась этого…
- Зачем, Настя?
- Мне нужно уйти…
- Поехали к профессору.
- Он уже не поможет мне… Увези меня отсюда, Богдан, пожалуйста… – мой разум становился все более затуманенным.
- Я сейчас.
Видя, что Насте очень плохо, Богдан вышел из комнаты. Он не понимал, что происходит. Что стало с Настей? Почему она избегает его? Он ни о чем больше не спрашивал её, но и отвозить ее куда-то, он тоже не собирался. Он присел рядом с Марком у камина и взял в руки телефон. К Богдану подошёл Степашка и забрался ему на колени.
- Пап, мамочка, что заболела?
- Да, Степашка. – тяжело вздохнув, ответил Богдан. – Заболела.
- А что же, ты ей доктора не позовешь?
- Уже звоню, Степашка. – ответил Богдан и созвонился с Никитой. – Привет, Никита. – сказал он в трубку. – Никита, Насте очень плохо. Сама она в клинику ехать не хочет. Ты не мог бы попросить профессора приехать к ней.
- Конечно, я поговорю с ним. А что с Настей, Богдан?
- Если б я знал, Ник.
- Хорошо. Мы скоро подъедем.
- Спасибо, Никита.
Никита подъехал примерно через час и, как и обещал, привёз с собой профессора.
- Привет, Никита. – Богдан пожал ему руку. – Здравствуйте, Аркадий Львович. Простите, что потревожили Вас.
- Ничего страшного. – ответил профессор. – Что у нас случилось?
Они присели до камина.
- Я не знаю. Мы толком не поговорили в Ивановске. Я видел, что с ней что-то не так, но решил не давить на нее и поговорить позже, но когда мы приехали домой, настроена она была негативно, разговора не получилось, потом ей стало плохо… в себя пришла уже не Мурена. Насте очень плохо, она лежит и ничего не хочет объяснять, просит отвезти ее на квартиру.
- То есть до того момента, как она потеряла сознание с вами была именно Мурена, а очнулась уже Настя? – профессор с тревогой смотрел на Богдана.
- Да. – хмуро ответил он.
- Что ж, посмотрим. – сказал профессор.
Все вместе они поднялись на второй этаж. Марк, Богдан и Никита присели в гостиной, профессор прошёл в комнату к Насте.
- Здравствуй Настя. – ко мне подошёл профессор.
- Здравствуйте. Зачем Вы здесь? – я подняла на него опухшие глаза.
- Что у нас случилось? – он присел на край моей постели.
- Отвезите меня в клинику.
- Почему, Настя? Что с тобой?
- Просто отвезите меня куда-нибудь.
- Ты поговоришь со мной?
- Я не хочу ни с кем разговаривать. Изолируйте меня от детей... Пожалуйста, профессор... У меня нет сил подняться... И бороться тоже, нет больше сил… Я прошу Вас...
- Ты позволишь мне, поработать с тобой?
- Вы теряете время... Вы уже не сможете помочь мне... Мне уже ни кто не сможет помочь...
- Я скоро вернусь, Настя.
Профессор вышел в гостиную, где его ждали Богдан, Марк и Никита.
- Ну что, профессор? – Богдан очень переживал.
- Я ещё не видел Настю в столь подавленном состоянии. Она не хочет разговаривать. Я предлагаю провести сеанс гипноза, чтобы выяснить хоть что-то.
- Вы позволите мне присутствовать на сеансе?
- Да. Если причина скрыта в ком-то из близких, возможно, вместе нам будет проще помочь Насте. Во время сеанса может произойти что угодно, Вы понимаете? Сейчас я не могу сказать, какой может быть реакция Насти. Мурена в принципе не поддается гипнозу...
- Я тоже иду с вами. – сказал Марк.
- Хорошо. – хмуро ответил профессор.
- Профессор? – Никита внимательно смотрел на него, никогда и никому профессор не позволял присутствовать на сеансах.
- Пока я ничего не могу сказать определённо, Никита. Я позову вас. – ответил профессор и прошёл в комнату Насти.
- Настя. – профессор подошёл ко мне, я даже не посмотрела на него.
- Увезите меня отсюда… – из последних сил я старалась сохранять остатки разума.
- Идём со мной, Настя. – он взял меня за плечи, помог мне встать и усадил меня на диван.
- Это не безопасно, профессор... У меня нет больше сил... Я прошу вас, уходите...
Профессор ввёл Настю в состояние транса и позвал Богдана и Марка, Никита тоже пошёл с ними. Они вошли и тихонько присели в кресла.
- Настя.
- Да профессор.
- Поговори со мной. Скажи мне, что мучает тебя?
- Я не хочу ни с кем разговаривать. Вы уже не в силах помочь мне.
Профессор понимал, что сегодня пробиться к Насте будет не так-то просто, он решил попробовать по-другому.
- Ответь мне на несколько вопросов, Настя, и я уйду. Хорошо?
- Спрашивайте.
- Ты приехала в Ивановск поговорить с мужем. Скажи, как складываются ваши отношения?
- Богдан вернулся домой.
- Как складываются ваши отношения дома?
- Дети счастливы. Отец счастлив. Все счастливы...
- А ты, Настя?
- А я нет.
- Почему? Что не даёт тебе быть счастливой?
Настя молчала, профессор продолжал попытки пробиться к ней.
- Ты больше не любишь мужа? Ты больше не хочешь, чтобы он был рядом? – профессор намеренно провоцировал Настю, пытаясь разговорить ее.
Настя молчала. Минут 10-ть профессор разговаривал сам с собой.
- Настя, я прошу тебя, поговори со мной.
- Я очень люблю мужа профессор, я очень виновата перед ним… я ненавижу себя за то что я сделала с ним… Я уже никогда не смогу вернуться… Она не позволит мне… Меня больше нет… Уходите… Изолируйте меня… Она тоже, уже никогда не станет прежней… Она очень опасна… Она убьет всех вас…
- Почему ты уверена, что мы не справимся, Настя? Ведь у нас уже были сложные ситуации и мы справились.
- Оставьте меня в покое! – меланхолия Насти сменялась агрессией, которую она изо всех сил пыталась сдерживать. – Я уже никогда не смогу стать прежней! Я больше не могу контролировать себя! Я больше не могу быть просто Настей! – из глаз Насти покатились слезы. – Вы уже не в силах помочь мне! Я буду приносить еще больше боли! – Настя захлебывалась от слез и боли душившей её.
Профессор смотрел на Настю и думал о том, что случилось то, чего он боялся больше всего…
- Настенька. – Богдан присел рядом с ней и взял её за руки. – Малыш мой, позволь мне помочь тебе.
- Ты не сможешь помочь мне, Богдан. Я прошу тебя, уходи!
- Почему, Настя?
- Потому что, я, больше не малыш! – снова ярость поднималась в Насте. – Ты не сможешь помочь мне! Ты не сможешь жить со мной! – Настя встала с дивана и, взяв Богдана за плечи, поставила его перед собой. – Ты не сможешь жить без неё! – опасения профессора подтвердились - Настя открыла глаза, чёрный разъярённый взгляд Мурены смотрел на Богдана. – Ты никогда не сможешь жить со мной! Тебе не нужна Мурена! Ты любишь Настеньку!!! А знаешь, что сделаю Я? Я задушу её! А потом задушу тебя! Я уничтожу всех вас! Вам не нужна Мурена! Она не нужна ни одному из вас! Вы все любите Настеньку! Мурена монстр! Да, я монстр! И я уничтожу вас!
Богдан изо всех сил обнял Настю, пытаясь удержать её на месте. Профессор понимал, что все намного хуже, чем он мог предполагать. Он тихонько встал за спиной у Насти и протянул Богдану шприц.
- Я ненавижу тебя! – Мурена вырывалась из рук Богдана. – Ты растоптал меня! Ты уничтожил меня!
Богдан взял шприц из рук профессора и, продолжая обнимать Мурену, ввёл иглу ей в шею. Мурена вырвалась из его рук и с ненавистью смотрела на него.
- Что ты наделал?! – препарат делал своё дело - она теряла равновесие, Богдан подхватил её под руки. – Иуда… – она смотрела ему в глаза. – Я уничтожу тебя...
Настя безвольно упала Богдану на руки. Он положил её на постель.
Марк, Богдан и Никита прошли с профессором в гостиную, присели в кресла и внимательно посмотрели на него.
- У Насти снова произошел сбой, третий за месяц. Именно этот сбой позволил Насте на какое-то время вернуться. Мне непонятны причины этого сбоя, в жизни Насти все начало налаживаться.– профессор тяжело вздохнул. – Обычному человеку достаточно одного такого сбоя, что бы на год лечь в клинику интенсивной терапии. Не один из моих пациентов, после таких сбоев не смог вернуться к нормальному образу жизни. Мне очень жаль, но сейчас я ни в чем не уверен. Дело не только в том, что Настя в тяжелом состоянии и нуждается в терапии, в Насте сейчас лишь Мурена, она неадекватна и крайне агрессивна. Я не уверен в том, что Мурена позволит Насте, что-то изменить, она задавила Настеньку, она задавит и Настю. Мне очень жаль. – профессор обреченно посмотрел на Богдана. – Я должен уже сейчас забрать Настю в клинику и увы, не в Никитину.
Богдан с ужасом в глазах смотрел на профессора.
- Нет... – прошептал он.
- Богдан, Настю не безопасно оставлять рядом с детьми. Тебе вообще рискованно оставаться с ней.– он с болью в сердце смотрел на Богдана, ему самому было безмерно жаль Настю.
- Профессор, нет…
- Хорошо. Три дня, Богдан. Если ничего не изменится, я буду вынужден забрать Настю. И ещё, мне необходимо наблюдать состояние Насти. Я готов остаться в доме и наблюдать её поведение в камеру, но, ты должен понимать, что я буду видеть все, что будет происходить в комнате?
- Я не против.
- Я не знаю каким образом, но это нужно вводить внутривенно. – профессор дал Богдану коробку с ампулами.
- Я понял. Спасибо Вам. – сказал Богдан и ушёл в комнату к Насте.
Когда он вошёл, Настя спала. Что творилось с ней, когда она проснулась невозможно представить даже в кошмарном сне. Мурена, откровенным образом, издевалась над ним. Она не избивала его, но всячески его унижала и обвиняла, в чем только можно, издевалась над ним и всячески изводила его. Почему? За что она так ненавидит его? Ведь совсем недавно она рыдала от того, что потеряла самого преданного ей человека. Он вернулся. Почему она не принимает его? – профессор наблюдал за Настей и не мог понять причин ее поведения.
Богдан терпел, понимая, что Настя неадекватна, и всей душой надеясь на то, что все ещё наладится. Периодически Настя все же проявляла себя, но когда Мурена затихала, Настя вела себя так же неадекватно. Она либо ревела, либо равнодушно смотрела в потолок, не реагируя совершенно ни на что. Богдан вводил Насте инъекции, пока она спала, но понимал, что с каждым днём ей становиться лишь хуже. Он три дня не отходил от неё, теряя надежду с каждым часом. Три дня он не ел, не пил и не спал. Мурена вела себя агрессивно и высокомерно, но Богдан видел – ей плохо, она страдает. Он не мог понять от чего, сама она ничего не говорила ему. Порой ему казалось, что Настя, как и говорил профессор, становиться все более неадекватной. Отчаяние все глубже забиралось к нему в душу, он понимал, что он не в силах помочь Насте. Выслушав очередную истерику Мурены, Богдан прилег рядом с ней, думая о том, что сегодня профессор увезет Настю в клинику, из которой она уже никогда не выйдет и он никогда больше не увидит её. Никогда… Настя не спала, она лежала молча и, казалось, ничего не видя, смотрела на него. Богдан лег ближе и крепко обнял её, его сердце сковывала невыносимая боль.
- Настенька, маленькая моя не оставляй меня. Как мне помочь тебе? Я прошу тебя, не молчи, Настя. Малыш мой, ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. Не оставляй меня, Настя. – шептал он, крепко обнимая её и понимая что надеяться уже не на что.
Настя лежала молча и бездвижно словно кукла. Богдан почувствовал, что его футболка становиться мокрой. Не истерика, не безумный рев – беззвучные слёзы Насти катились ему на грудь. Он ослабил объятия и посмотрел на неё – на него смотрел ясный, полный боли, взгляд Насти.
- Уходи, Богдан… Прости меня… – чуть слышно прошептала она.
Минута и её взгляд снова стал затуманенным, она снова равнодушно смотрела перед собой, но Богдан видел – душа Насти жива. Ей больно, ей очень плохо.
- Настенька, как мне помочь тебе? – в отчаянии шептал он.
Настя молчала в ответ. Вскоре она заснула
Богдан вышел из комнаты и прошел в гостиную, где его ждал профессор, рядом с ним сидели Марк, Никита и Кирилл с Вадимом.
- Пап? – близнецы, не скрывая ужаса, смотрели на Богдана.
За эти три дня он превратился в тень. Уставший, измученный и исцарапанный - Мурена не избивала его, она издевалась над ним...
Богдан присел в кресло и посмотрел на профессора.
- Мне очень жаль, Богдан...
Марк и близнецы с отчаяньем смотрели на Богдана.
- В Ивановск приезжала Мурена. Разговаривал я именно с ней. Она вела себя вполне спокойно. Почему сейчас она настроенная столь негативно? – Богдан смотрел на профессора.
- Большое значение здесь играет сбой. Настя не в себе, здесь играет роль и первый прерванный курс лечения. Если бы Настя была адекватна, я бы мог сказать, что Мурену что-то очень не устраивает и она чего-то ждёт от Вас. Но сейчас я ни чего конкретно сказать не могу. Настя не может обрести душевного равновесия. Она не может противостоять Мурене, у нее нет на это сил….Она не в силах выдерживать столь сильной внутренней борьбы. Она «погибает» и понимает это. Мы можем лишь гадать, к чему это может привести. Зная, на какую жестокость способна Мурена, и учитывая то, что она не в себе, ждать можно чего угодно. Не приведи Господь, она выйдет к детям. Увеличить дозу препарата - значит убить её. Её сердце не выдержит такой нагрузки.
Минут пять стояла тяжелая напряженная тишина.
- Мне очень жаль. – снова сказал профессор. – Я должен забрать Настю.
Ужас, страх, невыносимая боль...
Марк и близнецы обреченно смотрели на Богдана.
- Папа, нет… пожалуйста… - Кирилл и Вадим умоляюще смотрели на Богдана, будто он мог, что-то сделать.
- Дайте мне ещё три дня.
- Богдан...
- Клиника добьет её... Я не отпущу её с Вами... – Богдан вернулся в комнату.
Когда он вошёл, Настя по-прежнему спала. Богдан прошёл на балкон, закурил, открыв окно, и смотрел на, играющих в саду, малышей...
В дверь еле слышно постучали. Богдан пошёл открывать, решив, что это вернулся профессор. Он открыл дверь, в дверях стояли Кирилл и Вадим. Вадим держал в руках разнос с кофе, Кирилл минералку...
- Пап...
Богдан отошёл от двери, ребята тихонько прошли в комнату и поставили все это на стол.
- Спасибо, ребята.
Кирилл и Вадим несколько минут молча смотрели на спящую Настю.
- Папа… – полными боли глазами они посмотрели на Богдана.
Богдан молча посмотрел на них. Ребята вышли из комнаты...
Богдан пил кофе, присев в кресло, ожидая пробуждения Насти. Проснулась не Настя, встав с постели, на Богдана снова смотрел кровожадный взгляд Мурены.
- Ты явно жаждешь сдохнуть в моих руках. – надменно произнесла она и ушла в ванную.
«Чего ж, ты хочешь от меня? Что тебя не устраивает?» - думал про себя Богдан.
- Мне надоело сидеть здесь с тобой. – выйдя из ванной, сказала она. – Я хочу к детям.
«Только этого мне не хватало».- подумал Богдан, понимая что Насте не составит труда вынести запертую дверь.
Он встал с кресла и подошёл к двери, у которой уже стояла Настя. Он закрыл дверь собой, не давая ей выйти.
- Дети уже спят. – он уверенно смотрел на нее.
- Ты решил, что можешь помешать мне выйти? – она высокомерно смотрела ему в глаза.
Богдан молчал. Она обняла ладонями его шею.
- Ты боишься меня, Богдан? – шипела она, чёрный затуманенный взгляд - Богдан понимал, что она не в себе.
- Нет. – ответил он, продолжая смотреть ей в глаза.
Мурена стала сжимать ладони. Богдан задыхался, но даже не думал сопротивляться. Он не боялся и Мурена видела это. Продолжая смотреть ей в глаза, Богдан видел, как, буквально на мгновенье, ярость в её глазах сменилась невыносимой болью, взгляд её был затуманенным, говоря о том, что она не отдаёт себе отчёта в том, что она делает, но сквозь туман в ее глазах, он видел проблески разума, что говорило о том, что она не сошла с ума – ей очень тяжело держать себя в руках... Он обнял её спину, она ослабила ладони, Богдан смог вдохнуть.
- Почему ты хочешь убить меня? – прошептал он. – Ты не можешь простить меня?
- Нет.
- Тогда почему? Ты хочешь, чтобы я навсегда ушёл из твоей жизни?
- Нет. – прохрипела она, снова боль отчётливо промелькнула в её глазах, говоря о том, что она не лишена рассудка окончательно, боль, гнев, туман… она снова сжимала ладони на его шее…
***
- Профессор, она убьет его.
Вместе с профессором и Никитой у монитора сидели близнецы, с ужасом смотрели на мать и думали о том, что профессор все же увезет ее.
- Богдан, понимает, что он делает. Он хочет понять ее. Я тоже хочу этого, Никита…
***
…Богдан хрипел в руках Мурены, вместо того чтобы пытаться вырваться из её рук, он из последних сил поднял руку и тыльной стороной ладони провел по её щеке... Шее... Пытаться вырваться из ее рук бесполезно. В проблесках ее сознания, Богдан видел – она не хочет убивать его. Ее душа полна боли и обиды. За ЧТО? Почему? Он не оставлял надежды понять, чего она хочет от него.
- Я не ...покорюсь... тебе... ты же ...знаешь... ты не ...сможешь ... взять меня... силой... неужели тебе... нужно... лишь... это? – Богдан терял сознание.
- Нет. – прохрипела она и отпустила его шею.
Богдан глубоко вдохнул и закашлял, облокотившись спиной о дверь. Немного придя в себя, он снова посмотрел на неё. Все ещё чёрный, но уже более ясный и осознанный взгляд смотрел на него. Невыносимая боль была в её глазах.
- Ты же можешь взять себя в руки. Ты же не хочешь убивать меня. И к детям ты не пойдешь, ты лишь изводишь меня. Почему?
- Лишь ты один, всегда мог понять меня. – она обреченно смотрела на него. – Ты прав, ни за что на свете я не причиню вреда нашим детям…
- Зачем ты делаешь все это? Зачем ты губишь себя? Ты же можешь справиться с ситуацией.
- Могу. Я могу. Настя не может, а я могу. Ни кто не в силах свергнуть меня, никто… кроме меня самой, я сама уничтожу себя… - она низко опустила голову и чуть отошла от него, Богдан протянул руку, приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза, из которых покатились скупые и беззвучные, горькие мужские слезы. – Я не хочу... Я хочу сойти с ума… я очень хочу уничтожить себя… Я больше не хочу жить... – Богдан подошел ближе, одной рукой он обнял её спину, другой нежно коснулся её щёки и снова посмотрел ей в глаза.
- Почему ты уверена в том, что ты не нужна нам?
- Потому что я чудовище, способное причинять лишь боль.
- Перестань мучать себя, Настя, поговори со мной. Ты же знаешь, я пойму тебя. Скажи мне, что так мучает тебя? Почему ты издеваешься надо мной? Я же вижу, Настя, тебе очень плохо, скажи почему? – он продолжал смотреть ей в глаза, в них не было ненависти и ярости, лишь глубокая боль была в ее глазах, она продолжала молчать, но Богдан видел – она очень хочет поговорить с ним и не позволяет себе этого, он начал понимать, что не дает ей покоя и не мог поверить в это. «Первый сбой произошел, когда Мурена узнала о предательстве… Второй, когда она прочла мое письмо и поняла, что я не вернусь к ней… Третий, я назвал Мурену Настенькой… Ты уничтожил меня… Мурена? Этого не может быть…» – Ты… хочешь быть любимой… – Мурена вздрогнула в его руках. – Ты научилась любить? – слезы по-прежнему беззвучно катились по щекам беспощадной Мурены, но она продолжала молчать, Богдан крепко обнял ее. – Зачем ты убедила себя в том, что ты не нужна мне? Зачем ты боишься этого? Тебе проще принять смерть? – его губы нежно коснулись её губ, вопреки всему, вдребезги разбивая представление о своей кровожадной, бесчувственной и непокорной натуре, Мурена покорно стояла перед Богданом, Богдан понимал, что его догадки верны, он нежно поцеловал слезы на ее щеках. – Ты женщина, ты хочешь любви, зачем ты противишься этому? – тихо шептал он.
- Я боец... Я рождена для войны... Я рождена убивать... Как можно любить монстра? – в голосе Мурены не было уверенности и решительности, что еще больше удивляло Богдана и Никиту с профессором, которые наблюдали сейчас за Настей в камеру.
- Ты не перестанешь быть бойцом, разве любовь к семье помешает тебе яростно ненавидеть врагов? – обнимая Настю, Богдан нежно целовал её шею. – Ты ведь веришь мне ... Ты же ничего не боишься... Не бойся признаться мне... - Богдан нежно целовал её губы, он понимал, что с ним сейчас не его милая Настенька, его не пугало и не отталкивало это, он всей душой хотел помочь Насте, а кем она останется ему было не важно... – Смелее, Настя… Есть лишь ты и я… и ни кого и ни чего больше… Мурена, девочка моя… - Богдан никогда прежде не называл ее так, сейчас, он хотел, чтобы она понимала, что он осознает, что рядом с ним именно она, а не Настенька. – Ты ведь хочешь, быть моей… Я очень люблю тебя, милая... Вы - единое целое... Я никогда не думал по-другому... Я не могу делить вас. Я не могу без Настеньки, но и без тебя я уже тоже не смогу. – он нежно смотрел ей в глаза. – Я безумно люблю тебя, НАСТЯ, кем бы, ты не была, я очень хочу быть лишь с тобой. Позволь мне помочь тебе. Доверься мне, Настя. – она смотрела ему в глаза, понимая, насколько он необходим ей.
- Я устала бороться с собой… - по ее щекам снова покатились слезы. – Я не могу больше… я не в силах справиться с этим…
Нежный поцелуй Богдана сводил ее с ума, Мурена сдалась, она обняла его, отвечая на его поцелуй, она хотела его тепла и больше не могла противостоять этому.
- Я люблю тебя, Богдан... Очень люблю... Я хочу твоей любви… Я хочу твоего тепла… Я очень хочу быть твоей… – шептала она, понимая, что ей было намного проще завалить Арнольда, нежели признаться в своих чувствах, но, она признала их.
Богдан нежно целовал её губы, распахнув её халат, он обнял её тело... Кровожадная Мурена, готовая в любую минуту броситься в бой, «таяла» в его руках... Она перестала сопротивляться своим желаниям и отдала себя в руки Богдана... Богдан помнил о том, что в камеру за ними наблюдает профессор, ему было наплевать. Он очень хотел покоя в своей семье, он хотел счастья своим детям, он очень хотел умиротворения в душе Насти...
- Настя, родная моя... Мне очень плохо без тебя... Не бойся довериться мне... Мы сможем, Настя... Мы справимся... Я очень люблю тебя... ты очень нужна мне... Как воздух нужна, родная моя...
***
- Это просто поразительно, Никита. – «наблюдатели» отвернулись от монитора. – Она ненавидела его, потому что любит его. Ревность не давала ей покоя. Она была уверена в том, что она не нужна ему и сходила с ума от ярости наполнявшей ее. Ее ревность не давала ей уступить место Настеньке, и сводила с ума Настю и она ведь действительно могла сойти с ума. Мурена вела себя спокойно, пока в ее душе жила надежда, что-то в поведении Богдана не понравилось ей и она твердо убедила себя в том, что не нужна ему. Ярость затмила ее разум. Она принялась давить Настю, спровоцировав, психоэмоциональный сбой…
- Безжалостная Мурена научилась любить. – Никита облегченно вздохнул.
- Она все же поправиться, профессор? – близнецы с надеждой смотрели на профессора.
- Еще очень рано о чем-то говорить, ребята, но ваш отец, уже сделал то, чего ни кто не смог бы сделать. Он был прав, клиника добила бы ее. Она начала бы буйствовать и ее пришлось бы колоть препаратами, от которых невозможно оправиться. – профессор хмуро посмотрел на близнецов. – Какими бы ужасными не были обстоятельства, Мурена всегда сохраняла способность мыслить трезво. Даже в порыве самой неистовой ярости ни кому из ее близких не угрожала опасность. Никогда прежде у нее не было таких ужасных сбоев, которые напрочь лишают ее рассудка. Сейчас вашему отцу удалось понять ее, но ни кто не может сказать, что может вызвать следующий сбой. Мурена перестала буйствовать сейчас, но, сбой сделал ее совершенно непредсказуемой и очень опасной не только для ее врагов, ее близкие подвержены опасности…
- Вы хотите сказать, что ее невозможно вылечить?
- Все, что делал отец, было напрасно?
- Я ни в чем не уверен, ребята…
***
Богдан нежно смотрел в глаза Мурены.
- Как ты чувствуешь себя?
Мурена молчала, она встала с постели и вышла на балкон. Открыв окно, она закурила. Богдан вышел следом за ней.
- Насть? – он посмотрел на неё.
- Я не знаю, что ответить тебе, Богдан.
- Ты знаешь, Настя. Возможно, ты просто не готова. Я подожду.
- Мне очень сложно принять себя другой. – она смотрела ему в глаза. – Мне сложно признать, что есть что-то, что сильнее меня. Мне сложно признать, что… ты сильнее меня… я…
- Любовь не поражение. Просто попробуй понять это. Ты ведь хочешь этого.
Мурена осознала, что она не в силах противостоять ему. Богдан очень хотел нежности своей милой Настеньки, но, он… он понимал, что она полностью подчинила себя ему, он понимал, насколько сильно она любит его… Так же сильно, как и он любит ее - НАСТЮ…
Даже позволив Настеньке впустить в их жизнь Богдана, Мурена была неподвластна его влиянию. Он был главой семьи Насти… Сейчас… Она понимала, что ее жизнь полностью зависит от него. Она, как и прежде сможет воевать и рвать всех подряд, но теперь, Богдан будет иметь полную власть над НЕЙ… Она не сопротивлялась. Она понимала – он очень нужен их детям, он и нежная Настенька, а не комбат Мурена. Он необходим ей… Она признала свое поражение…
- Идем. – Богдан обнял ее и провел ее в комнату. – Мне нужно сделать тебе укол, Настя.
Мурена покорно приготовила руку.
- Уже хорошо. – сказал Богдан и ввёл Насте препарат.
Выбросив шпиц, он прилег в постель.
- Зачем ты мучала себя, Настя?
- Мне неведомо это чувство Богдан. До сих пор я не знала, что значит быть покоренной. Я не знала, что такое страх, я не знала, что такое боль, в моем понимании, была лишь одна любовь - это любовь к детям. Я никогда не была зависима. Ни кто не имел власти надо мной. Я была свободна… Я была уверена, что ты никогда не сможешь принять меня. Ярость и ревность сводили меня с ума, при этом, я очень боялась потерять свою свободу…
- Если тебе так плохо от этого, почему ты не можешь жить как прежде?
- Я уже никогда не смогу жить, как прежде. – она посмотрела Богдану в глаза. – Ты боишься этого? Ты боишься моей любви? Ты боишься того, что ни Насти, ни Настеньки больше нет?
- Я не боюсь, Настя. Я приму нашу жизнь, какой бы она не была, я уже говорил тебе. Я люблю Настю – жестокую Мурену, серьезную Настю и нежную Настеньку… Мне будет очень не хватать Настеньки, но я никогда не откажусь от тебя. – он лег ближе и обнял её. – Тебе очень плохо, Настя?
- Очень плохо, Богдан. Очень плохо и очень тяжело.
- Почему ты сразу не поговорила со мной?
- Я не смогла… Никогда прежде, мне не было, так больно. Я вообще не знала, что такое боль, другая боль, не физическая. Я не могла держать эту боль в себе. Я очень хотела умереть. Я понимаю, как больно было тебе. Я понимаю, почему ты научился плакать рядом со мной. Теперь, я понимаю, что такое истинная боль. Моя жестокая душа научилась любить, мне было очень плохо, но моя гордость не давала мне сказать тебе об этом. Гордость и страх быть отвергнутой. Мне очень сложно принять то, что я теперь в твоей власти. Непокорная и неподвластная, лишь так я жила до сих пор… Я не знала поражений… Ты очень нужен мне, но… Мне очень сложно принять себя другой…
Богдан не знал, сможет ли он когда-нибудь снова увидеть свою Настеньку, но он безумно любил Настю и принял ее такой, какой она была… он нежно поцеловал ее и снова крепко обнял.
- Ты простишь меня, Богдан? Ты сможешь любить меня?
- Мне было невыносимо больно, но я не винил тебя в том, что произошло между нами. Мы оба вели себя безрассудно. Я очень люблю тебя. Кем бы ты не была, я безумно люблю тебя, Настя.
- Ты хочешь, чтобы Настя стала прежней?
- Я хочу, чтобы в твоей душе и в нашей семье был покой. Я очень хочу этого.
- Прости меня, Богдан. Настенька вернётся к тебе, но ей будет намного хуже, чем мне сейчас.
- Ты сможешь делить меня с ней?
- Мы стали едины. Все стало по-другому, между нами больше не будет разногласий, все наладится, нужно лишь время, терпение и силы.
- Мы справимся, Настя. Обязательно. – он нежно поцеловал её.
- Тебе будет очень сложно, но я прошу тебя, помоги мне окрепнуть. Мне очень плохо. У меня нет сил. Я чувствую себя совершенно разбитой и это чувство так же неведомо мне, мне тяжело принять все это… Пожалуйста, помоги мне, Богдан...
- Я с тобой, девочка моя... Я всегда буду рядом с тобой...
Впервые за несколько дней Мурена спокойно заснула. Четыре дня без сна - Богдан провалился в тяжёлый крепкий сон, крепко обнимая Настю, чтобы слышать, когда она проснется. Выспаться Богдану снова не удалось, часа через три Настя начала ворочаться.
- Малыш мой… – крепко обнимая Настю, но не в силах открыть глаза, прошептал Богдан.
Я открыла глаза, дикая головная боль, совершенно обессиленное физическое состояние усугублялось отсутствием душевного равновесия, ясное сознание возвращалось ко мне и душа моя наполнялась ужасом. Я отчетливо вспоминала события, происходившие в моей жизни, последние два месяца. Мне было бы проще, если бы в конечном итоге я застрелилась или сошла с ума. Но я была жива и осознание того, что я позволяла себе творить, повергало меня в шок. Чувство стыда, вины и ненависти к себе сводили меня с ума. Богдан лежал рядом… Богдан… Что я сделала с ним… Москва… ненависть…презрение…унижение…ранение… Ижевск… издевательства… Нет боли сильнее, чем та боль, которую причинил тебе родной человек, которого ты любишь и которому ты безгранично веришь… Я намеренно и осознанно издевалась над ним… я как могла, унижала и оскорбляла его… чем он заслужил такое варварское отношение? В чем он виноват? В том, что он любит меня, а я уже никогда не смогу отпустить его? Что я сделала с ним? Ужас и боль были в моей душе. Совершенно ни какой уверенности и твердости… Мне хотелось спрятаться и не видеть ни кого. Я не могла принять того, что Я, всегда и во всем правильная и рассудительная, могла так вести себя. Я не хотела в это верить и принимать этого я тоже не хотела. Я очень хотела застрелиться. Чувствуя себя мерзким чудовищем, я не понимала, как мы будем жить дальше. Как вообще со мной можно жить, после всего, что я сделала? Я не хотела принимать этого и мой разум снова застилал туман.
Я попыталась высвободиться из объятий Богдана и встать с постели.
- Маленькая моя, что случилось? – Богдан все же открыл глаза и посмотрел на меня.
Я отвернулась от него, не в силах посмотреть ему в глаза. Чувство стыда сжигало меня.
- Настюша. – Богдан склонился надо мной.
Я спрятала лицо в подушку. Я понимала, что веду себя, как ребенок, но я не могла смотреть на него. Богдан присел на постели, не поворачиваясь к нему, я встала с постели и ушла в ванную. Богдан терпеливо ждал. Он очень устал, он хотел спать, но старался не думать об этом. Спустя полчаса он подошел к двери ванной.
- Настя. – он постучал в дверь, я молча сидела в ванной. – Настя, я «вынесу» дверь.
Я понимала, что он сделает это. Я открыла дверь и молча стояла перед ним, низко опустив голову.
- Насть? – он попытался приподнять мой подбородок, я не дала ему этого сделать.
Богдан видел подавленное состояние Насти, он видел, что перед ним уже не Мурена, а Настенька и ей, действительно, еще тяжелее, чем Мурене.
У меня не было сил сопротивляться, я еле стояла на ногах. Он молча взял меня на руки и присел со мной на диван, обнимая меня, как малого ребенка, я склонила голову ему на плечо, не осмеливаясь посмотреть на него.
- Малыш мой. – он гладил меня по спине. – Зачем ты прячешься от меня? Не молчи, Настя. – минут десять я сидела молча, Богдан не оставлял попыток разговорить меня. – Маленькая моя, я знаю, что тебе очень плохо. Я прошу тебя, не молчи, Настя. Поговори со мной.
- Я не могу. – чуть слышно сказала я, из глаз градом полились слезы, я больше не могла их сдерживать, так же как и истерики, которая рвалась из моей души.
Я сама не понимала, что со мной, я всегда умела держать себя в руках, я привыкла быть сильной, но сейчас мне было настолько паршиво, что я ничего не могла с собой сделать. Плачь перерастал в рев, я пыталась не допустить истерики, сдерживая эмоции, которые рвались из меня и туман накрывал меня все сильнее, я уже с трудом понимала, что происходит, реальность и эпизоды происходившего в последнее время, обрывками кадров вспыхивали в моем воспаленном мозгу…
- Настя, не нужно винить себя.
Я молча посмотрела на него – исцарапанное лицо, грудь и плечи…измученный уставший взгляд, я провела ладонью по его шее, которая была синей от моих кровожадных рук, слезы градом катились из моих глаз.
- Настя, я прошу тебя, поговори со мной, не держи свою боль в себе. – Богдан понимал, что ей необходимо выговориться, держа в себе всю свою боль, она усугубит свое, и без того тяжелое, состояние, он видел, что она не совсем адекватна, понимал, что она, возможно, и не понимает его, но все равно разговаривал с ней. Он видел в ее глазах те же проблески, что и в глазах Мурены, но в глазах Насти не было гнева – в них был туман, сменявшийся ясным взглядом полным боли.
Я продолжала молчать, не в силах сказать ни слова, чувство вины и стыда сжигали меня. Голова очень болела, в ней не было ясности… я упорно продолжала молчать, изо всех сил сдерживая боль, рвавшуюся из моей груди, мне было очень сложно сдерживать эмоции, и это напрягало меня еще больше.
- Настюша. Малыш мой, ты любишь меня? – я продолжала молчать, он посмотрел мне в глаза. – Просто скажи, что я больше не нужен тебе и я уйду. Не молчи, я прошу тебя. – Богдан не оставлял надежды заставить Настю говорить.
Я больше не могла сдерживать себя… туман накрыл меня… Я вырвалась из рук Богдана, не сделав и двух шагов, я упала на пол…
- Я не достойна твоей любви! – истерика все же вырвалась из моей груди. – Я мерзкое чудовище!… Мне нет оправдания!… Мне нет прощения!… Ты чуть не погиб из-за меня… Я чуть не убила тебя… Зачем я тебе?... Зачем ты снова здесь?...
- Настюшенька. – Богдан хотел поднять меня с полу, я не давала ему этого сделать.
- Оставь меня!
- Малыш мой, ты не ответила мне. – он все же взял меня за плечи и посмотрел мне в глаза.
Я не могла контролировать себя, безудержные безумные эмоции рвались из меня, в голове по прежнему был туман.
- Мне очень больно... Мне очень плохо... Я не могла так вести себя!... Я ненавижу себя!... Это не я!... Я потеряла себя… Я потеряла уверенность в себе... Я больше не могу уверенно смотреть вперёд... Я не могу подняться... Я не смогу простить себя!... Я... Я не смогу... – я посмотрела ему в глаза. – Оставь меня, Богдан!
Богдан взял меня на руки и снова сел со мной на диван. Я перестала орать, продолжая реветь и захлебываться слезами, обняла Богдана, склонив голову ему на плечо.
***
- Я поражен его терпением. – профессор и Никита наблюдали за Настей в монитор. – Его чувства к Насте, так же сильны, как и ее чувства к нему. Как такое возможно? Столь сильные чувства и эмоции не ведомы нормальному человеку.
- Он просто любит ее, профессор. Всю. Целиком и полностью. Чему Вы удивляетесь, если его отношение к Насте, научило любить каменное сердце Мурены. – Никита вздохнул, продолжая смотреть на экран. – Он пятые сутки без сна и еды. Еще пару дней и он сам тронется.
- Да, Никита, ему необходимо отдохнуть.
Они видели с монитора, что Настя продолжает реветь и даже не думает успокаиваться.
- Он не справится сам, профессор. Идемте. – сказал Никита, взяв со стола шприц.
Вместе с профессором они поднялись в комнату Насти.
***
В дверь тихонько постучали, я спрятала лицо в плечо Богдана, не в силах смотреть на кого-то. Изо всех сил обнимая Богдана, я продолжала реветь.
- Войдите. – сказал Богдан и в комнату вошли профессор и Никита.
Никита смотрел на Настю и не верил своим глазам. Всегда уверенная в себе, жесткая и непримиримая… Сейчас Настя была похожа на затравленного зверька, который боится всего вокруг. Ее реально сотрясала дрожь и это была дрожь не от истерики… Она боялась… боялась осмотреться и принять действительность…
- Настя. – Никита присел рядом с Богданом и положил ладонь мне на спину, я еще сильнее прижалась к Богдану, дрожь по телу становилась все заметнее, слезы градом катились из моих глаз. – Настя, посмотри на меня. – я лишь отрицательно закивала головой. – Настя, мне нужно сделать тебе укол.
Я не могла смотреть им в глаза, что они хотят сделать со мной, мне было наплевать. Не поднимая головы от плеча Богдана, я протянула руку Никите. Никита ввел мне два укола и отошел. Я снова крепко обняла Богдана, чувствуя его тепло и заботу. Минута…две… я провалилась в тяжелый крепкий сон.
Богдан уложил Настю в постель и посмотрел на профессора.
- Как наши дела, Аркадий Львович?
- Состояние Насти весьма тяжелое. Вы сами видите, ее психика очень расшатана. Психоэмоциональный сбой не проходит сам собой. Но, как я уже говорил Вам, человеку достаточно одного такого сбоя, чтобы бесповоротно лишиться рассудка. Настя пережила три. На место Мурены встала Настенька и она тоже не совсем адекватна. Она не понимает, что происходит или просто не может справиться с собой, об этом, сейчас, знает лишь она сама. Мурена не столь эмоциональна, Настю же мучает чувство вины перед близкими. Вы должны быть готовы к депрессии Насти. Не дайте этой депрессии перерасти в тяжелую форму. Не давайте ей молчать. Пусть ревет, пусть говорит. Ее речь будет путаться и прерываться, наталкивая на мысль о ее неадекватности, чувства и эмоции переполняют ее, ее душа полна негативных эмоций, равновесия в ее душе по-прежнему нет. Если она замкнется, мы уже не сможем помочь ей. Вы смогли понять, что заставляло Мурену ненавидеть Вас, теперь нужно помочь Насте, принять все, что было с ней, мы должны помочь ей простить себя и вернуться к нормальной жизни. Восстановиться должна не только ее психика, восстановиться должен мозг Насти. Она окрепнет, Богдан и все восстановится, но нужно время и терпение. Наберитесь сил, не один месяц уйдет на реабилитацию Насти, Вы уберегли ее от более тяжелой участи, помогите ей окрепнуть. Признаю, я не надеялся. Будем надеяться, что теперь все будет хорошо.
- Скажите профессор, сейчас Мурена бессильна и покорна, она изменит свое отношение, после того как окрепнет?
- Какое-то время она будет привыкать к новому моровосприятию, но… Ты поможешь ей, научиться смотреть на мир по-другому и снова обрести гармонию в себе, если не ты, ни кто не сможет этого сделать. Это при положительном стечении обстоятельств, но, я уже говорил Вашим ребятам, Настя стала крайне опасна…
- Профессор, не говорите мне, что все это уже непоправимо…
- Нам остается лишь надеяться, Богдан. Я восхищен твоим мужеством, но тебе необходимо питание и отдых. Не ровен час, мы будем выхаживать тебя. Настя поспит несколько часов. Займитесь собой.
- Да, профессор, Вы правы.
Глава 11.
Настя проспала до вечера. Вечером профессор снова сделал ей укол.
- До утра Настя проспит, но ночь может быть весьма не спокойной для нее. Звоните мне, Богдан.
- Конечно, профессор. Спасибо Вам.
- Это твоя заслуга, Богдан. Нам необходимо провести еще один сеанс гипноза, позвоните мне, когда она будет готова и еще, если что-то пойдет не так, не пытайтесь справиться сами, звоните мне. Сейчас Настя останется дома, что делать дальше покажет гипноз. – профессор вышел из комнаты и отправился домой, оставив Богдану набор всевозможных препаратов.
Богдан принял душ и тихонько прилег рядом с Настей. Он смотрел на неё и думал о том, сколько им пришлось пережить... но они смогли, они пережили. Он не думал о том, сколько ещё ему придётся пережить боли, он думал лишь о том, как сильно он любит её, как сильно она страдает от того, что не в силах изменить себя и свою жизнь. Она страдает, когда причиняет ему боль. Она любит его, он был уверен в этом. Никогда и никому Настя не позволяла встать выше себя. Она всегда уважительно относилась к друзьям и отцу, но она была равной им, не смотря на возраст и жизненный опыт, она никогда и не кому не позволяла думать по-другому. Лишь Богдану, она позволила встать во главе себя, лишь он мог указывать ей, лишь его слово могло стать последним, лишь рядом с ним она была робкой и покорной… лишь в его руки она отдала свою жизнь… Он очень хотел лишь одного, чтобы его Настенька вернулась к нему и тогда он сможет пережить что угодно… Он очень боялся того, о чем говорил ему профессор…
Настя начала ворочаться во сне, что-то бормотать. Ночь, как и говорил профессор, прошла весьма не спокойно. Казалось, Настю мучают кошмары и от них она мечется по постели и стонет. Но Богдан понимал - в Насте идёт борьба всех за и против. Ее сознание восстанавливается…
Настю действительно мучали кошмары, снова и снова она испытывала ужас, пережитый в Москве и после нее…
- Даня ... Данечка... – словно в бреду шептала она. – Богдан, нет!!! – из глаз Насти градом катились слезы, но она не могла проснуться. – Данечка... Помоги мне…
- Я с тобой маленькая моя. Я всегда буду рядом с тобой. Я помогу тебе, Настенька. – шептал Богдан, крепко обнимая Настю.
На какое-то время Богдан сам провалился в сон. Встряхнувшись, он обнаружил, что Насти нет рядом.
- Настя. – он включил ночник и встал с постели. – Твою мать! Настенька! – она бездвижно лежала на полу, накрыв голову подушкой. – Настюшенька. – он присел рядом, снял с ее головы подушку – Настя рыдала, сдерживая голос. – Настенька. – он хотел взять ее на руки.
Я отвернулась от него, закрыв голову руками и согнувшись калачиком.
- Настюша, скажи мне хоть что-нибудь, прошу тебя. – он присел рядом, положив ладонь мне на спину.
- Мне… очень…больно… - чуть слышно прохрипела я.
- Маленькая моя, идем со мной. – он все же взял меня на руки и положил на постель. – Я сейчас, малыш мой. – Богдан взял телефон и вышел на балкон «Три часа ночи, прости меня, Никита». – Алло, Никита, прости ради Бога.
- Что случилось, Богдан?
- У Насти болит голова, она ревет от боли. Что ей уколоть, Ник?
- Ее нельзя колоть, Богдан. – тяжело вздохнув, ответил Никита. – Просто анальгетик ей не поможет, колоть ей наркотик крайне нежелательно.
- Ясно. Спасибо, Никита, извини, что разбудил.
- Крепись, Богдан, я заеду утром. Станет хуже, звони.
- Спасибо. – Богдан убрал телефон и вернулся в комнату, Настя снова прятала голову под подушку.
Богдан взял пакет со льдом и подошел к мне.
- Настюшенька. – он убрал подушку и приложил к моей голове лед.
У меня не было сил поднять голову, он лег рядом со мной, одну руку положив мне под голову, другой он держал лед на моей голове…
Настя заснула лишь к утру, но Богдан все равно проснулся очень рано, не проспав и двух часов, открыл глаза и просто смотрел на Настю, думая о том, какой она проснется. Вскоре проснулась и Настя. Проснулась, молча посмотрела на Богдана и опустила голову.
- Привет. – тихо сказал Богдан, нежно провел ладонью по моей щеке и приподнял мой подбородок.
- Привет. – так же тихо ответила я.
- Как ты, Настенька?
- Я совсем измучила тебя? – я виновато смотрела на него.
- Нет, Настя, не думай об этом…
В дверь постучали, Богдан открыл и в комнату вошел Никита.
- Привет. – сказал он и присел на край моей постели. – Как дела, Настя?
- Я не знаю… Я не знаю, что болит сильнее душа или голова… - еле слышно ответила я.
- А сознание?
- В голове туман, когда он становится сильнее, мне кажется, что я несу бессвязный бред, просто не могу сформулировать мысль и правильно выразить ее. В моменты прояснений в голове всплывают эпизоды последних дней… мне хочется застрелиться…
- Настя, я знаю, что ты привыкла стойко и самостоятельно справляться с трудностями, сейчас этого делать нельзя. Чувство стыда – это депрессия, держа ее в себе, ты делаешь своей голове очень плохо, ей и так сейчас очень тяжело, ты отходишь от сбоя намного быстрее, чем нужно. Твой мозг перегружен, не нагружай его еще сильнее. Критический момент прошел, но перегрузив свой мозг, ты можешь резко ухудшить свое состояние. Помоги ему восстановиться, Настя. Тебе стыдно? Поговори с близкими. Ты же знаешь, что они не винят тебя. Просто поговори с ними. – Никита сел ближе и крепко обнял меня. – Настя, ты помнишь, сколько мы пережили с тобой?
- Конечно, помню, Ник.
- Ты знаешь, как сильно я люблю тебя? – я закивала головой. – Еще очень рано говорить о том, что ты справилась с этим недугом, Настя. Я прошу тебя, не усугубляй свое состояние. Ты ведь справишься, правда? – Никита разговаривал с профессором намного больше, чем Богдан и сам он медик, он понимал насколько ситуация Насти тяжелая, он содрогался от ужаса думая о том, чем все это может закончиться для Насти. – Пообещай мне, Настя.
- Все настолько плохо, Ник?
- Все очень плохо, Настя. Помоги себе. Без депрессии тебе будет намного проще справиться с ситуацией, выплесни ее из себя. Рыдай, кричи, говори, сломай что-нибудь, не держи этот безумный поток в себе. Я знаю, насколько ты самокритична, я понимаю, как тебе тяжело, но… Ты же знаешь, что ты значишь для всех нас. Скажи мне, что ты справишься. Справишься, так же, как прежде ты справлялась со всеми трудностями. Сейчас еще можно что-то изменить. Ни кто лучше тебя не знает, чего хочет твой мозг, Настя. Не грузи его, дай ему восстановиться.
- Никита. – я обняла его, что было сил. – Я обещаю тебе, я справлюсь, Ник.
- Ты не имеешь права не справиться, ты помнишь, свой девиз.
- Помню, Никита. Я все помню.
Никита выпустил Настю из объятий и смотрел в ее отекшее лицо. Он очень боялся… Профессор был настроен весьма решительно, ему тоже было жаль Настю, но, он здраво, без эмоций смотрел на ситуацию…
- Держись, Настя. Ты сможешь.
- Спасибо, Никита…
Всю следующую неделю я сходила с ума от головной боли, не утихающей ни на минуту. Сознание стало более ясным, но голова болела так, что я просто не могла стерпеть этой боли. Я не могла… Богдан не отходил от меня, вместе со мной переживая всю мою боль. Я просила ни кого не входить ко мне, но к концу недели Марк не выдержал и зашел к нам в комнату, я лежала в постели, накрыв голову подушкой, Богдан ушел на балкон, оставив их с Марком вдвоем.
- Настюша. – Марк присел рядом со мной на постель и снял с моей головы подушку, я уже не пыталась сдерживать свой рев, у меня не было сил терпеть эту дикую боль. – Настюшенька. – я присела, он крепко обнял меня. – Настенька.
- Папочка, прости меня. – продолжая реветь, я крепко обняла его. – Родной мой, прости меня. – я прекрасно понимала, что он чувствует сейчас.
- Доченька, маленькая моя… - он просто не знал, что сказать мне.
- Я обещаю тебе, папочка, я справлюсь… - я прекрасно понимала, что Марк не переживет утраты последнего ребенка. – Не изводи себя, я очень тебя прошу… Я смогу… папочка… ты же знаешь… я не имею… права…
Еще с полчаса Марк пробыл со мной, Богдан сделал мне очередной укол и я, наконец-то, уснула.
Проснулась я лишь к обеду третьего дня, открыла глаза и увидела тревожный взгляд Богдана.
- Малыш мой, привет. – тихо сказал он, взял в руки мою ладонь и поцеловал ее. – Как у нас дела, Настенька?
- Привет. – чуть слышно ответила я, опухшие глаза не хотели открываться.
Богдан лег ближе, положил мне под голову руку и нежно поцеловал мою голову.
- Тебе полегче, Настенька?
- Да, Данечка. – я обняла его, положив ладонь ему на грудь. – Как дети?
- Они очень скучают, Настя.
- Я не могу, Богдан…
- Все будет хорошо, Настенька. – пытаясь успокоить Настю, Богдан сам искренне надеялся, что все еще поправимо. – Близнецы сходят с ума, Настя, что мне сказать им?
- Помоги мне встать.
Богдан помог мне принять ванну и снова усадил меня в постель, наложив мне под спину подушек. Сел рядом и нежно поцеловал мои щеки, я положила ладони ему на плечи.
- Данечка, родной мой, прости меня. – он крепко обнял меня в ответ. – Иди к малышам, Богдан. – он ослабил объятия и посмотрел на меня. – Мне полегче, правда. Иди сам отдохни.
- Я не устал.
- Я знаю, малыши устали.
- Я не долго. – он поцеловал мои щеки и вышел из комнаты.
Богдан спустился вниз. Всю эту неделю не спал не только он. Он подошел к сидевшим у камина. Посеревшее лицо Марка, бледные, как тень близнецы, которые взяли «больничный» на работе… Малыши еще ничего не понимали… Степка и Камилла понимали, что мамочка очень болеет, по дому больше не разносился счастливый смех детей… их грустный взгляд пронимал Богдана до мозга костей… Богдан присел на диван.
- Папочка… - малыши забрались ему на руки, Камилла и Степашка присели рядом, Марк и близнецы молча смотрели на Богдана.
- Все хорошо мои маленькие. – Богдан обнял детей. – Скоро наша мамочка поправится.
- Правда, папочка?
- Правда, мои хорошие. – ответил им Богдан и посмотрел на близнецов.
- Пап? – близнецы смотрели на Богдана.
- Идите. – ответил он на их немой вопрос.
Кирилл и Вадим прошли в комнату Насти.
- Привет. – тихо сказали они.
- Привет. – так же тихо ответила я, присела на постели, и посмотрела в их бледные исхудавшие лица.
- Мамочка. – Кирилл присел рядом со мной на постель и взял меня за руки, Вадим сел за мной и обнял меня со спины, два крепких здоровых парня похожи были сейчас на беззащитных малышей.
- Вы чего не на работе?
- Прости нас, мама.
- Мы ни хрена не можем без тебя.
- Мы забросили работу… и девчонок забросили тоже…
Я молча смотрела на них, осознавая ужас последствий того, что случилось со мной.
- Ребята…
- Мама… он сказал, что навсегда увезет тебя в клинику… - Кирилл изо всех сил обнял меня. – Мамочка, я умоляю тебя, никогда нас так больше не пугай. – сдерживая боль в груди, шептал он. – Нам не нужен этот мир без тебя. Пожалуйста, мамочка…
- Господи, что же я наделала…
- Не надо, мамочка, это болезнь, ты почти справилась с ней, пожалуйста, не надо…
- Мамочка. – Вадик обнял меня так, что мне стало больно. – Пожалуйста, мамочка, ты сильная, ты справишься…
- Простите меня…
- Человек не виноват в том, что он бывает болен. Просто скажи, что ты справишься…
- Я умоляю тебя, скажи нам, что ты никогда не оставишь нас…
- Скажи, как нам помочь тебе?
- Ты же знаешь, мы что угодно сделаем для тебя…
Я думала, что они напуганы тем, что было и переживают сейчас по поводу моей депрессии, я даже подумать не могла о том, что на самом деле так сильно пугает их…
В комнату вошел Богдан и, улыбаясь, смотрел как ребята обнимают меня с обоих сторон.
- Поправляйся, мамочка. – Кирилл и Вадим поцеловали мои щеки и вышли из комнаты.
- Как у нас дела? – Богдан присел рядом со мной, я не знала, что сказать ему и лишь виновато посмотрела на него. – Идем на процедуры…
Сделав мне укол, Богдан сходил в душ и прилег рядом со мной.
- Богдан. – я посмотрела на него. – Мне действительно очень тяжело... Прости меня...
- Я знаю Настя. – он крепко обнял меня. – Я прошу тебя, это нужно просто пережить. Я никогда больше не оставлю тебя. Я никогда больше не посмею сомневаться в том, что я нужен тебе. Прости меня, малыш. Я прошу тебя, перестань винить себя. – я продолжала виновато смотреть на него. – Настя. – он серьезно смотрел мне в глаза. – Первый сбой, с которого все началось, произошел из-за меня. И второй, и третий тоже… Мне очень тяжело осознавать это. Ты считаешь, что я сейчас рядом с тобой лишь из непомерного чувства вины? Или ты хочешь, чтобы я сходил с ума, понимая, что это именно я довел тебя до такого состояния? Ты хочешь, чтобы меня сжигало чувство вины? Ты же знаешь, насколько мне тяжело понимать, что я не смог…
- Нет, Богдан, я прошу тебя не надо. Не думай об этом. Ни кто не сможет того, что смог ты. Данечка, пожалуйста, не нужно думать, что ты в чем-то виноват, ты ни в чем не виноват, Богдан.
- Ты думаешь, что я больше не рискну в стать с тобой под пули? Ты боишься, что я не смогу быть уверен в тебе?
- Я ни чего не боюсь рядом с тобой…
- Настя, я очень хочу, чтобы ты забыла все это и с нами снова была наша милая нежная Настенька. Я очень хочу, чтобы ты смогла все это пережить. Очень хочу, родная моя.
- Данечка. – я крепко обняла его, ком тяжелой боли упал с моей души. – Родной мой. МОЙ, Данечка.
Я крепко обнимала его, чувствуя невероятное облегчение и умиротворение.
- Твой, Настенька. Только твой. Мы справимся, Настя. У нас все будет хорошо.
- Прости меня, Богдан. Прости меня, родной мой.
- Простил. – Богдан смотрел в ясные глаза Насти и снова хотел жить. – Все простил. Настенька, любимая. – он нежно поцеловал меня. – Девочка моя, как же я скучал по тебе... ты так нужна мне Настенька...
- Богдан... Данечка... Я безумно люблю тебя, родной мой... Больше жизни своей люблю...
- Настенька... Девочка моя... Ты не представляешь себе, как ты прекрасна Настенька... Насколько ты желанна ... Насколько ты необходима... Моя милая нежная Настенька... Моя Настенька...
- Данечка... Родной мой ... Прости меня...
Безумная страсть... Непревзойденная нежность... Безграничная любовь...
Федор сидел в своём кабинете и просматривал камеры. Улыбаясь, он наблюдал за тем, что происходит в гостиной. Степашка тихонько крался до водной двери, оглядываясь по сторонам, не видит ли его кто-нибудь. Семь утра, куда он собрался? Федор вышел из кабинета, прошёл, чтоб Степка его не видел и встал за дверью с улицы.
- Привет. – улыбаясь сказал Федор, когда Степка открыл дверь. – Ты далеко собрался?
- Привет. – растерянно ответил Степка и виновато посмотрел на Федора. – Дядя Федор, мне очень нужно.
- Степка, ты видишь, какой дождь льёт? Ты куда собрался?
- Я быстро, дядя Федор, пожалуйста, мне очень-очень нужно.
- Давай я схожу.
- Нет. Я сам, а ты смотри, чтоб меня ни кто больше не увидел...
- Привет, маленькая моя. – когда я открыла глаза, Богдан уже не спал и нежно смотрел на меня.
- Привет. – тихо ответила я, назвать мой настрой, позитивным, по-прежнему, было сложно.
- Настя… - Богдан не успел договорить.
В дверь тихонько постучали, он пошел открывать.
- Можно, пап?
- Ты че это? – Богдан впустил Степку в комнату.
Я присела на постели. Передо мной, мокрый насквозь, стоял Степашка с букетом в руках.
- Привет, мамочка. – дрожа от холода, сказал он. – Это тебе. – он протянул мне букет.
- Степашка, спасибо маленький мой. – я поцеловала его щечки, взяла букет и отдала его Богдану. – Ты же промок весь. Иди сюда.
Я сняла с него мокрую одежду. Он забрался ко мне под одеяло.
- Маленький мой, ты же замёрз совсем.
- Да нет, не совсем. Я хотел тебе цветочков подарить, чтобы ты поправилась скорее.
- Маленький мой. – я обняла его и поцеловала его холодный нос.
- Мамочка моя, я очень-очень люблю тебя. Ты уже скоро поправишься?
- Я уже поправилась, Степашка. – я заставила себя улыбнуться, хоть и физическое и душевное состояние мое, было все еще тяжелым.
- Правда?
- Правда, мой маленький. Твои цветочки помогли мне. Ты соскучился по мамочке?
- Да. Очень-очень. И Миллочка, и малыши тоже.
- Я приведу себя в порядок и приду к вам.
- Правда? – обрадовался Степашка.
- Правда, Степашка.
- Мы очень-очень тебя ждем. – улыбаясь сказал он и встал с постели. – Очень ждем. – повторил он и вышел из комнаты.
Богдан закрыл за Степашкой дверь и присел рядом со мной.
- Разве это не счастье, Настя? – он поцеловал меня в щеку и обнял меня.
- Прости меня. – я изо всех сил обняла его.
- Все будет хорошо, малыш мой.
Я встала с постели, у меня дико кружилась голова.
- Может, полежишь еще? – Богдан нежно смотрел на меня.
- Я справлюсь, Богдан. Просто слабость.
- Как ты чувствуешь себя сейчас?
- Голова все еще болит, но уже не так сильно… Мне нужно поговорить с профессором. Я чувствую себя уже намного лучше, но...
- Что?
- Я не думала, что может быть ещё хуже...
- Что Настя? Ты пугаешь меня.
- Мурена. Она полностью подвластна тебе но... Она стала ещё агрессивнее. Я чувствую её даже сейчас… - «Господи, нет!!!» - с ужасом думал Богдан. – Настенька погибнет без тебя, что станет с Муреной, я даже представить боюсь. – я снова виновато посмотрела на него. – Тяжело тебе со мной?
- Нет. Но... Не замыкайся в себе Настя и мне будет намного проще. Ты нужна мне не меньше чем я тебе. Мы единое целое, Настя. – нежный поцелуй Богдана сводил меня с ума. – Идём к детишкам. – улыбаясь, сказал Богдан, стараясь не думать о том, что говорил профессор.
Мы вышли из комнаты и спустились вниз в гостиную.
- Мамочка-а-а-а!
Степашка, Камилла, Никита, Матвей, Кирилл и Вадим во главе с дедом, все мои ребятишки ждали меня в гостиной. Кирилла и Вадима от малышей отличало лишь то, что они не стали радостно кричать на весь дом. Их глаза сказали громче любых слов. Я, по-моему, ещё не видела их такими счастливыми.
Мы с Богданом присели с ними у камина. За окнами, по-прежнему, лил дождь. В доме горел камин. Умиротворение... Два часа дети рассказывали мне о своих делах, оживлённо перебивая друг друга. Богдан был совершенно спокоен внешне, но я видела напряжение в его глазах, так же как и в глазах близнецов, после того, как они внимательно посмотрели на Богдана. Я не понимала, что происходит. Они старались не показывать, что их что-то очень тревожит, но я видела это…
У Богдана зазвонил телефон, он встал с кресла и вышел из гостиной…
- Богдан? – я внимательно смотрела на него, когда, поговорив по телефону, он снова присел с нами.
- Профессор заедет сегодня сам. – ответил он, близнецы с тревогой глянули на него, я снова не стала заострять на этом внимания.
- Тебя это напрягает?
- Все хорошо, милая. – он положил руку мне на плечи и поцеловал меня в щеку…
Через час приехали профессор и Никита, мы по-прежнему сидели у камина. Мы поздоровались, профессор внимательно посмотрел на меня.
- Как наши дела, Настя?
- Уже намного лучше.
- Мне нужно поработать с тобой, этот сеанс мы можем провести дома.
- Идемте. – я встала с дивана и пошла наверх.
Богдан пошел с нами, профессор не возражал. Войдя в комнату, профессор усадил меня на диван и ввел в состояние транса…
… - Скажи мне, Настя, как твои дела?
- Мне все еще очень плохо и очень тяжело. Мне очень больно осознавать то, что я делала…
- Но ты в силах справиться с этой депрессией?
- Я сделаю, что угодно, для того чтобы мои близкие снова были счастливы.
- Скажи, Настя, насколько сейчас ты чувствуешь в себе Мурену и Настеньку.
- Они, как и прежде стоят вровень, но, прежде они стояли на одном уровне, но были далеки друг от друга, теперь, они стоят совсем рядом.
- То есть, уступив Настеньке, Мурена не «ушла в тень»?
- Нет. Она здесь, ей больше не нужен повод, она проявит себя, когда захочет этого сама.
- Где находишься ты, Настя?
- За их спинами, мое положение на голову выше их, мои ладони держат их шеи…
- Как чувствует себя Мурена?
- В отличии от Настеньки, она полна сил и энергии, она восстановилась на много быстрее.
- Какие-то перемены произошли в ней?
- Все ее чувства и качества обострились вдвое…
- Как она настроена?
- Сейчас, вполне положительно, но… в ее жизни не осталось преград, узнав, что такое страх и боль… Впервые в жизни она чувствовала себя уязвимой… Она стала еще сильнее, ещё беспощаднее...
- Ты сможешь противостоять ей, Настя?
- Сейчас она вполне покорна, но… Я не уверена…
Профессор хмуро посмотрел на Богдана.
… - Просыпаемся, Настя…
- Ну что, профессор? – я открыла глаза и посмотрела на него.
- Депрессия стихает, Настя. Ты справишься с ней. Мне необходимо обследовать Мурену.
- Мне нужно ехать в клинику?
- Да, Настя. Ты сама знаешь, гипнозом ее не возьмешь, нужно оборудование.
- Хорошо. – ответила я.
Оставив меня собираться, профессор и Богдан вышли из комнаты.
- Профессор?
- Ты сам все слышал, Богдан. Мне необходимо узнать ее истинное состояние.
Они подошли до камина, Марк и близнецы ждали их там.
- Папа?
- Маме нужно съездить в клинику.
- Папа?... – близнецы сорвались на истеричный крик.
- Так нужно…
Приехав в клинику, профессор проводил Настю в специально оборудованный кабинет, усадил ее в кресло и подключил к ней аппарат, подобный аппарату ЭКГ. Сегодня ему не составило труда «достучаться» до Мурены, она «вышла» сама…
- Настя, мне необходимо отследить состояние Мурены, мы можем сделать это?
- Я же говорила Вам, она здесь.
- Но… - профессор не успел договорить.
- Ты же знаешь, насколько я не люблю твоих процедур. Какого хрена ты взялся травить меня, как подопытную крысу? – черный взгляд Мурены презренно смотрел на профессора.
- Мне нужно изучить твое состояние…
- А мне нет! – грубо ответила Мурена. – Сними с меня эту срань, пока я не разнесла на хрен твой аппарат. Книжки иди изучай, лепила хренов.
- Настя. – Богдан присел рядом с ней и взял ее за руки. – Пожалуйста.
- Тебе это, твою мать, зачем? Ты боишься меня?
- Нет, Настя, пожалуйста…
- У вас 15-ть минут.
Профессор принялся засыпать Настю всевозможными вопросами, провоцируя ее и отслеживая ее реакцию по показаниям монитора, подключенного к ней аппарата. Мурена с большой неохотой шла на контакт, было видно насколько ее напрягает вся эта процедура.
… - Твою мать, хорош короче! Достал ты меня! Че ты от меня хочешь? Настя же сказала тебе – для меня не осталось преград! Ни кто и ни что не в силах повлиять на меня. Я не уязвима! Я ни кому не позволю думать по-другому! Убери на хрен эту срань от меня! – Мурена сорвала с себя провода, встала с кресла и подошла к профессору. – Че тебе от меня надо? – грубо спросила она, презренно посмотрев на него.
- Ничего, Настя, успокойся.
- Во мне нет ни грамма ярости, твое общество напрягает меня и не более того.
Настя действительно вела себя высокомерно, но относительно спокойно, но даже это состояние крайне пугало профессора.
- Настя. – Богдан взял меня за плечи. – Присядь. – сказал он и вместе с ней присел на кушетку.
- Сеанс окончен, Богдан, подождите меня в холле, я позову тебя.
- Идем. – Богдан вывел Мурену из кабинета.
Присев с ней на кушетку, стоявшую в холле, он обнял ее и крепко прижал к своей груди, с ужасом ожидая «приговора» профессора.
Обнимая Настю, Богдан чувствовал, как с ее тела спадает напряжение. Ее стальные мышцы расслабляются и тело становится чувственным и нежным.
«Я, похоже, уже и сам с ума сошел». - подумал про себя Богдан.
Он ослабил объятия и снова посмотрел на Настю – на него смотрел ярко-карий нежный взгляд его Настеньки.
- Настенька. – он снова крепко обнял меня, мы так и сидели, пока из кабинета не вышел профессор.
- Богдан, зайди. – сказал он.
Богдан вошел с ним в кабинет и посмотрел на него.
- Ты сам все видел, Богдан. – хмуро сказал профессор. – Я надеялся, что показания аппаратов оставят нам хоть один шанс. – он положил перед Богданом результаты исследования. – У нас нет этого шанса, Богдан. Показатели Мурены увеличились не вдвое, они зашкаливают.
- Профессор, да, она жестока, но она ведь адекватна, она здравый человек.
- Мне искренне безмерно жаль, Богдан. Подумай о детях. Это ваша семья, ваши дети, ваша жизнь, но ты же должен понимать – Настя непредсказуема и очень опасна. Ни кто не может гарантировать того, что сейчас ее семья в той же безопасности, что и прежде, напротив, это очень маловероятно, она неуправляема, безмерно сильна и безмерно жестока. Я не могу отпустить ее с тобой.
- Она уже никогда не выйдет из этой клиники… - Богдан изо всех сил держал себя в руках.
- Я сделаю все, что в моих силах…
- Душа Насти полна любви, она никогда не причинит вреда своим близким…
- Так было до сбоя.
- Дайте детям еще хотя бы пару дней побыть с ней. Дайте мне поговорить с ней дома.
- Богдан, тот препарат, что ты вводил ей, сильно подавлял волю Мурены, но и это не особо сдерживает ее, ты же видел. Его нельзя колоть дольше 14-ти дней, сегодня ты сделал ей последний укол. Что будет с ней завтра? Как она себя поведет? Как ты поговоришь с ней?
- Следующий препарат будет более сильным… Он напрочь разрушит мозг Насти… - Богдана сотрясала неимоверная дрожь, он не хотел верить в то, что произошло.
Минут пять в кабинете стояла тяжелая напряженная тишина.
- Поверь мне, Богдан, Настя для меня не рядовой пациент, мне больно не меньше, чем тебе. – он протянул Богдану коробку с ампулами. – Это снотворное. Очень сильное. Два дня, Богдан. В понедельник ты привезешь ее сюда.
- Спасибо. – прохрипел Богдан и, взяв себя в руки, вышел в холл.
- Богдан? – меня пугал его вид, хоть он и старался не показывать этого.
- Все хорошо, малыш мой. – он крепко обнял меня и поцеловал меня в щеку. – Поехали к детишкам…
Приехав домой, мы часа два провели с детьми, после чего я ушла отдыхать, моя слабость не давала мне жить в полную силу.
Малыши ушли с Тусей на улицу, Марк и близнецы присели с Богданом в гостиной. Богдан налил себе стакан коньяка и одним глотком выпил его. Марк и Кирилл с Вадимом хмуро смотрели на него и терпеливо ждали.
- В понедельник я должен отвезти Настю в клинику, профессор сказал шансов нет… - ком боли, стоявший в его груди, не давал ему нормально говорить. – Настя еще ничего не знает, я поговорю с ней завтра. – он положил на стол несколько шприцов, заправленных снотворным.
- Она же адекватна! Что станет с ней там?
- Она здравый человек! Там она погибнет на хрен! – нервы близнецов были на исходе…
Следующий день прошел очень хорошо. Дети не отходили от меня ни на шаг и Марк тоже, я списывала это на то, что они очень соскучились по мне, пока я болела. Мы весь день провели вместе. Богдан вел себя как обычно, он ничего толком не говорил о том, что сказал ему профессор, я не хотела доставать его расспросами, но от моего внимания не ускользнула боль в его глазах. Невыносимая боль прослеживалась и в глазах близнецов, когда они смотрели на меня, при этом они шутили и загружали меня разговорами.
Богдан не решался поговорить с Настей и отложил разговор на завтра. Когда Настя уснула, он тихонько встал с постели, взял бутылку коньяка и ушел на балкон…
… Я пыталась уснуть и не могла. Поведение Богдана и близнецов не давало мне покоя. Я слышала, как Богдан ушел на балкон, решила, что он пошел покурить. Мою голову наполняли все более мрачные мысли… «… он сказал, что навсегда увезет тебя в клинику… мамочка, скажи, что ты справишься… скажи, что ты никогда не оставишь нас…» «Че за хрень происходит? Что они скрывают от меня?»
Я больше не могла оставаться в неведении, я встала с постели и прошла на балкон.
- Богдан? – он сидел на полу и из горла глушил коньяк, я присела рядом с ним и изумилась еще больше, по его щекам градом катились слезы. – Даня?
- Я думал, что ты cпишь. – он убрал бутылку, вытер слезы и посмотрел на меня. – Прости…
- Не прощу. Что происходит, Богдан?
Вместо ответа он обнял меня и изо всех сил прижал к своей груди.
- Прости меня, Настенька. За то, что я сделал с тобой… за то, что не смог помочь тебе… малыш мой, прости меня… - задыхаясь от боли шептал он, я ничего не понимала.
- Данечка, зачем ты пугаешь меня? Все же уже позади, все налаживается…
- Настенька, маленькая моя… - он продолжал крепко обнимать меня.
- Богдан, пожалуйста, скажи мне, что происходит? Что сказал тебе профессор?
Он ослабил объятия и посмотрел на меня.
- Я угробил тебя, Настя… Ни хрена уже не наладится… Ты уже никогда не станешь прежней… Прости меня, Настя… - на его глаза снова наворачивались слезы.
«Профессора пугает поведение Мурены и он решил запереть меня в дурдоме…»
Я села Богдану на ноги, обняла ладонями его лицо, поцеловала слезы на его глазах и посмотрела на него.
- Ты не виноват в том, что случилось со мной.
- А кто виноват?
- Ни кто. Рано или поздно это бы произошло, не по этой причине, так по другой, но я все равно стала бы тем, кем я стала.
- Настя. – он снова обнял меня. – Я не хочу в это верить. Мне не нужна эта жизнь без тебя. Я не могу отдать тебя ему. Не могу, Настя…
Я снова посмотрела на него, точнее уже не я.
- Я нужна тебе?
- Ты представить себе не можешь, как сильно ты нужна мне. – Богдан смотрел ей в глаза и понимал, что перед ним уже не Настя.
- Ты боишься меня?
- Нет. Я не верю в то, что ты можешь сделать плохо нашим детям. Просто не верю. Даже если мне не безопасно быть рядом с тобой, я хочу сдохнуть в твоих руках, а не осознавать то, что я отдал тебя на растерзание медикам. Я не могу сделать этого…
- Это решать лишь тебе, Богдан… - Мурена обняла его шею и нежно поцеловала его губы. – Лишь ты один вправе решить мою судьбу… лишь ты вправе распорядиться моей жизнью… лишь тебя я не посмею ослушаться…
Держа Настю на руках, Богдан встал с полу и прошел с ней в комнату…
- Девочка моя, я ни кому не отдам тебя… ни кто не убедит меня… ни кто не заставит меня поверить… ни кто не заставит меня… Настя… Настюшенька… я ни кому не отдам тебя…
Богдан проснулся рано утром, крепко обнимая Настю.
- Привет. – Мурена вполне спокойно смотрела на него.
- Привет. – ответил он, вихрь мыслей пронесся в голове Богдана «Почему Мурена, а не Настя? Потому что она больше не сидит на препаратах?»… - Как у нас дела?
- Я привыкаю к другой себе, чувствую себя очень даже неплохо. – ответила она и серьезно посмотрела на него. – Что ты решил, Богдан? – он молча хмуро смотрел на нее. – Если ты считаешь, что мне нужно уйти, я уйду. – спокойствие Мурены поражало Богдана.
- Я не хочу этого, ты же знаешь.
- Тебя пугают прогнозы профессора?
- Да.
- Технологии и знания профессора не успевают за моим развитием, Богдан. Да я стала другой. Все, чем он пугал тебя, правда, почти все. Показатели, о которых он говорил тебе, действительно зашкаливают, но… шкала у него маленькая. Меня напрягает этот профессор, он лечащий врач Насти, мне он не особо нужен и ему не стоит знать обо мне всего. Я стала не только сильнее и беспощаднее, я стала умнее. Все мои показатели скаканули вверх. Все, а не лишь ужасная их часть. Насте сейчас тяжело, ей сложнее, чем мне пережить все что произошло, но она восстановится, я не дам ей упасть и она тоже станет сильнее, во всех смыслах, но она уже не в силах повлиять на меня кардинально, это уже и не нужно, между нами больше не будет внутренней борьбы. В критических ситуациях повлиять на меня сможешь лишь ты. Став в разы сильнее, я стала зависима от твоей воли, я не посмею ослушаться тебя. Меня ни сколько не напрягает это, я уверенна в том, что ты никогда не пойдешь против меня, ты никогда не сделаешь мне плохо… если когда-нибудь это произойдет, снова произойдет сбой, я не дам себя уничтожить. Сбой произойдет лишь по этой причине, мой мозг снова перестроится… Сбой произошел, потому что мне не ведомы были чувства, которые открылись во мне, мне было сложно принять все это. Страх до сих пор неведомый мне, угнетал меня. Что еще может выбить меня из колеи? Ничего. Теперь, я готова к чему угодно. Что касается детей, они всегда будут мне детьми, чего бы они не сделали, они единственные на кого мой гнев не падет никогда. Я была не в себе, да, мой разум был затуманен, но… ты ведь смог понять меня, а профессор нет. Знаешь почему? Моя душа открыта тебе. Я действительно могла сойти с ума, я не противилась этому, неведомые мне чувства боролись во мне… я не видела смысла бороться, я сама хотела этого… – оперевшись на локоть, Мурена положила ладонь Богдану на грудь и посмотрела ему в глаза. – Я адекватна, Богдан. Я здравый человек, да безмерно жестокий, но здравый. Сейчас в душе Насти все еще нет полной гармонии, но нужно просто дать ей время. Ты веришь мне? Если ты боишься меня, просто скажи, я сама уйду…
- Я слепо верю тебе, ты не представляешь, насколько я счастлив все это слышать. – он обнял ее. – Ты не представляешь себе, как я боялся потерять тебя, Настя.
- Я с тобой, ни кто не в силах разлучить нас…
- Девочка моя… я безумно люблю тебя…
- Я душу дьяволу продам за твою любовь… - Мурена упивалась его нежностью, отдавая ему и тело и душу. – Ты подарил мне новый мир… ты подарил мне полноценную жизнь… полноценные чувства… Богдан… Данечка…
Мы спустились вниз, где в напряженном ожидании нас ждали Марк, близнецы… Никита и профессор.
- Привет. – я выразительно посмотрела на Никиту и присела рядом с ним на диван.
- Как твои дела, Настя? – спросил Никита, но ответа ждали все.
- Я не могу не признать того, что мне было очень плохо, сложно и тяжело, мне и сейчас нелегко, но… Я обещала вам, что я справлюсь, я справилась. Как ко мне теперь относиться, верить мне или бояться меня, решать лишь вам.
- Мая маленькая дрянь. – Никита крепко обнял меня. – Как же ты напугала меня, Настя.
- Я и сама напугалась, Никита. – тихо ответила я.
- Господи, спасибо тебе. – тихо прошептали близнецы.
Профессор внимательно смотрел на меня.
- Простите меня, Аркадий Львович, Мурена доверяет Вам, но, Вы ведь боитесь ее? Стало быть, не можете ей доверять. Подсознательно, она чувствует угрозу, которая может исходить от Вас. Простите мне ее грубость, если бы я могла предполагать, чего Вы опасаетесь, все было бы по-другому. Вы верите мне?
- Верю, Настя. Ты действительно напугала меня, в какой-то момент я перестал верить в то, что ты смогла пережить эти сбои без вреда для себя. Я безмерно рад, что все наладилось. Курс терапии тебе все же необходим, будем изучать новую тебя.
- Конечно…
- Мамочка!
Туся вела малышей завтракать. Забыв про завтрак, они бросились мне на руки.
- Мамочка, привет.
- Привет, мои маленькие…
Глаза Марка горели от счастья. Он смотрел на нас и не скрывал своей радости. Я чувствовала сильную слабость, но на душе было спокойно – мы снова вместе…
Малыши все же ушли завтракать, я посмотрела на Кирилла и Вадима.
- Что с работой?
- Все хорошо, завтра, рано утром мы летим в Москву.
- А с девчонками что?
- Тоже все хорошо. Они все понимают.
Я видела, что Кирилл и Вадим хотят о чем-то поговорить со мной.
- Ребята. – я снова посмотрела на них. – Чего мы ждём?
Они молча смотрели на меня.
- Ну? Что-то очень личное? Идемте в кабинет.
- Нет, мама, не нужно ни куда идти. – наконец заговорил Кирилл. – Это не срочно.
- Говорите уже.
Они продолжали молчать.
Богдан понимал, почему они молчат, решил помочь им, да и Насте, такие новости будут только на пользу.
- Выросли наши орлы, Настя. – улыбаясь, сказал он.
Я снова выразительно посмотрела на близнецов.
- Мам. Мы действительно планировали сделать это позже но...
- Мы женимся, мам.
- Вы уезжаете от нас? – мне стало грустно.
- Нет, мама. Нам в Москве работать ещё больше года. Везти девчонок туда мы не хотим. Оставлять их здесь одних тоже не хотим. Девчонки переезжают к нам. Вы ведь не против, правда? – они посмотрели на нас с Богданом.
- Конечно, не против.
- Прости нас, мама, но... Ты скоро станешь бабушкой...
- Орлы мои. – я, улыбаясь, смотрела на них. – Совсем уже взрослые. Что наши сваты, к знакомству знакомы?
- Мам, мамы у девчонок нет, отец один воспитывал их. Живёт он в соседнем городе - Салихане. Девчонки учатся в Ижевске. Сейчас их отец укатил в какую-то длительную командировку по делам бизнеса. Мы и сами виделись с ним лишь несколько раз. Так что знакомство придётся отложить.
- Он хоть в курсе, что девчонки его замуж выходят?
- Да, мы общались с ним по телефону. Он не против, но приедет он лишь к концу следующего года.
- Отважный, блин, папашка…
К обеду мы с Богданом пошли гулять с детьми во двор. В моей памяти всплывала странная группа людей из Ивановска.
- Богдан, что это были за люди, в Ивановске.
Он помрачнел и хмуро посмотрел на меня.
- Кто та женщина, которая так странно смотрела на меня?
- Настя. – он взял меня за руку, я видела, что он не хочет говорить об этом. – Это была родная бабушка Степки, но, ты сама слышала, что сказала мама.
- А Ленка… его мать..?
- Да. Она умерла, Настя. Забудь о ней.
- Но как? Их хоронили вдвоем, вместе с ее мужем…
- Просто передоз, Настя. Банальная смерть наркомана.
Богдан отводил от меня взгляд и не хотел мне ничего рассказывать. Я ужаснулась, осознав КАКОЙ у них, разом с хахолем, был передоз.
- Богдан?
- Я не жалею об этом. – он все же посмотрел на меня. – Настя… Не потому что она сделала невыносимо больно мне, лишив меня права звать тебя своей. И даже не потому, что из-за нее страдали наши дети… Я знаю, что значит заставить тебя плакать, какую ты должна испытать при этом боль. Хоть я и не видел этого, я знаю, что ты плакала, когда я ушел. Я ни кому не прощу твоих слез, Настя. Ни кому и никогда. – он смотрел на меня и снова не знал, чего от меня ожидать.
- Данечка... – я крепко обняла его.
- Настенька...Настенька, маленькая моя, ты не представляешь себе, как сильно я люблю тебя. Я чуть с ума не сошел, думая о том, что уже никогда ты не будешь моей. Родная моя, Настенька. Степашка никогда не узнает о том, что ты не родная ему. В его жизни уже не будет человека роднее тебя и незачем ему знать об этом.
- Данечка, родной мой …
На следующий день, я собиралась ехать в клинику к профессору, наивно пологая, что все в моей жизни налаживается…
Мы с Богданом спустились в гостиную, где сидели Марк и близнецы.
- Ты в клинику? – Марк посмотрел на меня.
- Да, папа, Богдан отвезет меня, к обеду вернемся…
Входная дверь открылась, в дом вошел Федор, за ним трое в мед. форме.
- Насть, я че то не понял, че за хрень? – Федор посмотрел на меня.
- Анастасия Марковна Деринг? – спросил меня один из медиков.
- Да. – ответила я.
- Психоневрологический диспансер. На Вас поступило насколько заявлений, Вы должны проехать с нами. Давайте не будем усложнять ситуацию.
Я повернулась и посмотрела на Марка, Богдана и близнецов.
- Мама… - близнецы испугано смотрели на меня.
- Вы все-таки не верите мне… - прохрипела я. – Вы боитесь меня…
- Настя, нет… - Богдан хотел, что-то объяснить мне, я не хотела ни чего слушать.
- Я же говорила тебе. – черный взгляд Мурены смотрел ему в глаза, по ее щекам покатились слезы. – Я сама уйду…
- Идемте… - один из медиков взял меня за локоть.
- Не смей меня трогать! – оттолкнув его, жестко ответила я.
Реакция санитаров была мгновенной, второй из них ввел мне в шею укол…
«Они бросили меня… Они отказались от меня… Я больше не нужна им…»
Я больше ничего не видела и не слышала…
Противостояние часть 5 Что будет после?
© Copyright: Лидия Грибас, 2017
Свидетельство о публикации №217030200787
Свидетельство о публикации №217030200787
Рецензии