Дырг! Дырг! Дырг!

                Дырг!Дырг! Дырг! Или как напечатать свое стихотворение в  «Nеw York Times».

      Редактор областной, набирающей популярность, газеты «Новости и не только новости» любил самолично вникать во все дела руководимого им печатного органа. Поэтому часто, забирал поступающую почту из отдела писем. В этот замечательный, полный прелести и очарования  первый день весны,  редактор в хорошем, а точнее, замечательном настроении уселся за стол и приступил к работе. Вскрыв очередной конверт, который был адресован лично ему, он, требовательный не только к подчиненным, но к себе в первую очередь, не пропуская не одной строчки, начал читать.
     «Здравствуйте, уважаемый редактор!  Пишу к Вам вот по какому делу. Так как я постоянный, от рождения, житель нашего города, то отсюда и вытекает логический вывод, что я и постоянный читатель Вашей газеты, еще с того самого времени, как она только появилась  в рядах прочего бумажного хлама, сама которая такой не является, так как публикует интересный, не только для меня, материал, а и программу, не только местного, телевидения».
    Редактор оторвался от письма, бросив взгляд на сотрудников входящих в кабинет на утреннюю планерку. Жестом пригласив их  занимать места, он продолжил.
    «И вот я, скромный патриот родных просторов и постоянный читатель, тоже так же решил внести своей вклад в общее дело, которым занимается Ваша газета - пополнить для разнообразия и красоты её, следующий  номер, который жители нашего города ждут - не дождутся с горячим нетерпением. Так как сейчас наступает весна, то предлагаю напечатать вот это мое стихотворение, которое как раз к такому событию – наступлению весны, и  родилось у меня, что иногда, скажу честно – не часто, но случается и по другим поводам. Так же стихотворение несет в себе контекст с подтекстом, не лишенных гражданской позиции  автора. С преогромным уважением читатель-поэт  Гробастый У.Ж.».
   Взгляд редактора скользнул ниже.

« Стих:
Дырг!Дырг! Дырг!
               Грохочет трактор.
Звяк! Звяк! Звяк!
               Звенят ручьи.
Фурх! Фурх! Фурх!
               Клубами вьется дым из выхлопной трубы.
Солнце светит очень ярко.
               Чу! Опять пришла весна.
Трактор мерином гарцует,
               Плугом землю бороздя.
Краснощекие девчата с песней выйдут на поля.
               И посеют на них репу,
И другие овоща.
              Витаминами нальются корнеплодные плоды,
В закрома страны польются урожайные тонны.
              И с высокой колокольни плюнем мы во все концы:
На эмбарго и запреты,
              На угрозы и шантаж.
Потому что с нашей репой нам во веки не пропасть!

P.S.  Что интересно – стихотворение  хорошо ложится на музыку известной песни  «Край любимый», что может привести его к исполнению широкими читательскими  массами, как в быту, так и по торжественным и другим поводам, случаям, событиям».
      
    Редактор, скомкав листок, швырнул его в корзину и начал планерку.  Слушая коллег, он  вскоре почувствовал, что что-то отвлекает его. Не дает сосредоточиться  на работе, это стало его беспокоить. Он попытался разобраться. Для начала прислушался к себе. Но внутри тела, ни один орган не беспокоил: сердце ритмично гнало кровь, легкие дышали, кишечник, приняв эстафету от желудка, бодро приступил в выполнению своих обязанностей, мочевой пузырь пребывал в благодушном состоянии, ожидая окончания работы почек, трудившихся над утренней чашкой зеленого чая.
    От внутреннего созерцания он перешел к наружному и сразу увидел, точнее, понял, что его  отвлекало. Поверх недочитанной пачки писем лежал конверт с уже знакомым почерком. Он тут же вскрыл его.
   « Здравствуйте,  уважаемый редактор! Пишу к Вам вот по какому делу….».
       Письмо полностью дублировало первое, но разнилось концом приписки.
« P.S. Не надеясь на работу почты, на которую последнее время стало поступать много нареканий, в том числе и со страниц Вашей газеты, я подстраховался и посылаю  Вам дубликат.
P.P.S. А еще оказалось, что  стихотворение так же неплохо кладётся на музыку «Марш энтузиастов».
     День, предшествующий выходу  нового номера заполнен «до» и «выше». Редактор крутился белкой в колесе и несколько раз ловил себя на том, что делая дела, он напевает про себя  то «Марш энтузиастов», то «Край родимый, край любимый». И словами песен были: - Дырг! Дырг! Дырг!  Гарцует  трактор.
      Через два дня, после выхода очередного номера,  редактор, забрав почту из отдела писем, уселся  за стол и… рука его дрогнула, когда он увидел конверт со знакомым почерком.  Но тут же, взяв дрогнувшую руку  и всего себя в руки, вскрыл и прочел.
     «Из цеха поэтов цеху публицистов: горячий привет! Не увидев в вышедшем номере своего стихотворения, о котором мы уже вроде все обговорили, я решил, что возможно возникли какие-нибудь редакторские пожелания. Готов их выслушать.  Согласен, что кое-что можно подправить. Я вот тут подумал, что может быть строчку «краснощекие девчата с песней выйдут на поля», заменить на «крутобёдрые девчата»?  Если дело в этом – я не против. Я их вообще хотел «крепкозадыми»  назвать, что более реалистично соответствует  окружающей действительности; хотелось добавить сольчинку с перчинкой, что вполне в духе традиций нашей поэзии».
        На следующий день редактор быстрым шагом проследовал мимо двери отдела писем и кряхтя уселся  на стул.  Подчиненным шеф предстал с измятым лицом, на котором отчетливо фиолетились  набрякшие мешки. Так же руководитель часто зевал в кулак. Было от чего. Всю ночь, во сне, часто прерываемый безуспешными попытками свернуть на другой сюжет, пахал необозримые поля на громыхающем тракторе, любуясь задранными к небу девичьими задами, голосящими песню: - …с нашей репой нам во веки не пропасть!
       Спустившись  в конце  рабочего дня он проходил мимо вахтера услышав  как тот, прихлебывая чай из бокала не уступающего размером двум пивным кружкам, мурлычет себе под нос мелодию  края родного на век любимого,  по которому: - Дырг! Дырг! Дырг! Грохочет трактор. Звяк! Звяк! Звяк! Звенят ручьи.
- А вам письмо, - увидев кто перед ним, воскликнул страж входа и по совместительству выхода.
     Редактор с ненавистью, закусив губу до крови, глянул на прямоугольник бумаги и, не сказав не слова, выскочил наружу.
- А если Вы сильно заняты, то не буду отрывать от дел, пообщаюсь с вашими помощниками, - вещало очередное послание пришедшее через неделю. Неудивительно, что некоторое время спустя в редакции то тут, то там слышалось: - Дырг! Дырг! Дырг!
     Месяцем позже редактор ушел в внеплановый отпуск. Последнее время он старался избегать всяких торжеств и собраний. А если и попадал на них, то тосты  и речи не произносил; молчал словно рыба набравшая в рот воды. И  это  после того, как на похоронах  сотрудника, давно находившегося на заслуженном  отдыхе, которого призвал в свою канцелярию  Создатель, он, редактор, собираясь сказать проникновенные слова над раззявевшей ненасытную пасть могилой, открыл рот и выдал, большей частью неожиданно для себя: - Дырг! Дырг! Дырг!
      Все вздрогнули-ахнули, не исключая и усопшего.
   
      Солнце светило вызывающе ярко. Весна была в разгаре. В открытое окно кабинета врывался шум многомиллионного города. В кабинете за солидным  письменным столом сидел мужчина, всем видом показывая всему миру свою уверенность, значимость, силу, успешность. Он держал в руках лист бумаги, который только что принесли из бюро переводов. В другой был конверт с непонятными буквами. От конверта, хозяин кабинета интуитивно почувствовал, веяло не меньшей уверенностью и силой.
« Хаю ду ю ду, уважаемый, мистер и сэр, главный редактор газеты «Нью-Йорк Таймс»! Пишу я Вам вот по какому делу: имея кое-какой опыт по опубликованию своего стихотворения, предлагаю Вам его напечатать на страницах Вашего печатного органа, что несомненно приведет к  улучшению  отношений между нами и Вами, а так же...
P.S. хорошо ложиться на мелодию песни «Край родной, на век любимый», «Марш энтузиастов» и "Янки дудль". Ну, это Вы сами там смотрите…».
    Чрез два месяца  главный редактор «Нью-Йорк таймс» сжав зубы держался, но несколько растерял уверенность и поубавился в силе. Он стал немножко понимать русский язык, мычал понятную ему одному мелодию, почитывал тайком поэтов «Серебряного века» и, через подставных людей, на черном рынке пытался приобрести репу из России.