2. Тайна старого гобелена

Уважаемые коллеги!
Это вторая глава из моей новой книги "Тайна старого гобелена", написанная мною на русском и немецком языках. На немецком ее название "Geheimnis des alten Gobelins".
Alle Rechte vorbehalten. Жду Ваших откликов. К сожалению мне не удалось на Прозе ру
выделить ссылки как в книге. Почему-то  "Проза ру" печатает все одним шрифтом и убирает абзацы.

Новая столица

4 сентября 1721 года команда «Санкт-Петербурга» заметила бригантину. За штурвалом стоял шкипер огромного роста, возбуждённо размахивая руками. Капитан засмеялся, он вновь встретил русского царя. Пётр светился от счастья. «Мир! ; прокричал он людям на палубе. ; Сия радость превышает всякую радость для меня на земле!»
Ветер весело надувал паруса. Вдали виднелась Троицкая пристань, похожая на растревоженный муравейник. К ней отовсюду стекался народ, привлечённый грохотом пушек. Бригантина подошла к причалу. Царь поспешил в Троицкий Собор, дабы отблагодарить Господа за дарованный мир. За ним следовала толпа. Тем временем воздвигли помост, расставив на нём кадки с вином и пивом.
Александр жадно вглядывался в незнакомые лица. Вокруг него враз обезумевшие люди плакали и кричали: «Да здравствует царь-государь!» Казалось, весь город собрался на Троицкой площади. Саша незаметно ущипнул себя. Подумать только, он видит царя в тот самый день, который ждали двадцать один год. Столь ненавистная и тяжёлая для всех война России со Швецией окончена.

Стало смеркаться, и капитан принял решение вернуться на корабль. Неожиданно к нему подошёл посыльный и пригласил во дворец. Царь был в приподнятом настроении:
– В добрый час, герр капитан, привёл тебя Господь опять в наши края. Небось, в трюме рейнское вино? Покупаю весь запас.
Затем принялся рассматривать побледневшую от испуга тётушку Анну, прижавшуюся к ней Марихен и растерянного Александра:
– А это что за матросики? Почему не по форме одеты?
– Это, Ваше Величество, мои пассажиры из Германии, – капитан сделал шаг вперёд и рассказал историю беглецов, не скупясь на описание добродетелей своих подопечных.
– Да, – помрачнел царь. – Я своих поданных наказываю только по делу, к примеру, за оговор, предательство или воровство. Без суда невинных людей жечь поганое дело.
Он с любопытством приблизился к тётушке. Она сделала книксен и онемела. Государь приподнял её:
– Госпожа Анна, я уважаю людей, хорошо владеющих каким-либо мастерством, да и сам знаю четырнадцать ремёсел, – Пётр начал загибать пальцы, – шкипер, плотник, токарь, – потом махнул рукой. – Теперь о деле поговорим. У моего обер-кухмистера, господина Фельтена, хлопот полон рот. Не согласились бы вы помочь ему? А жалованья я вам положу…
Тут царь, не привыкший сорить деньгами, призадумался.
– О, Ваше Величество, – тётушка совсем сникла, – господин капитан явно переоценил мою стряпню. Что касается мастерства, то мне очень нравится ткать гобелены. Я даже для этого в Париж к мастеру Филиппу Бегаглю ездила, чтобы немного подучиться.
Пётр опять заулыбался:
– По рукам! Как говорится, на ловца и зверь бежит! Ваш Бегагль живёт нынче в Петербурге и обучает русских учеников шпалерному делу. Вот только что мне с вашими «потрошёнками» делать?
– С какими потрошёнками? – тётушка начала заикаться.
– Ну, с вашими ребятками, – Пётр веселился от души. – Я своих девчонок, Аннушку, Лизаньку и Наташку, тоже так зову. Чай свои потроха, не чужие. Девица мне нравится – светленькая, личиком приятная. Ежели усердная и старательная, жениха ей быстро найду.
Царь повернулся к Марихен:
– Что скажешь, красавица?
– Я бы хотела остаться с тётушкой и помогать ей ткать гобелены, –прошептала девушка.
– Добро, – согласился царь. – Но без жениха тебя все равно не оставлю.
– Ну а ты? – продолжал он, обращаясь к Александру. – На что ты, добрый молодец, годишься? Может в грамоте силён и языки знаешь?
– Грамоте разумею и языками – немецким, русским, английским и немного французским владею, – ответил Саша.
Пётр заметно оживился:
– А арифметику, сиречь науку числительную?
– И науку числительную тоже, – улыбнулся Александр.
Царь расцвёл:
– День-то нынче какой счастливый! Как с утра задался, так и до вечера докатился. Вряд ли мне ещё такой в жизни выпадет. Да и ты о нём своим внукам расскажешь. Беру тебя к себе денщиком, если экзамен сдашь. На это место знаешь сколько охотников. Все по блату норовят, а мне грамотные люди нужны. Вскорости граф Брюс с бароном Остерманом приедут, послы мои из Ништадта. Тогда экзамен и устроим. Они люди учёные, особо Брюс. У него на Сухаревой башне обсерватория, чтобы звезды наблюдать. А Остерман в языках силен. Если ты мне не наврал, то потом и о жалованье поговорить можно.
На этом аудиенция была окончена.

«По блату» ; благодаря выгодному знакомству, через «нужных» людей. Это слово, по одной из версий, происходит от немецкого «Blatt», что означает «лист бумаги». В такой «блат» в петровские времена вносили имена бояр, откупившихся от «позорных» повинностей. Например, от бритья бород, ношения «немецкой» одежды и т.д. Помещённых в сей «блат» именовали «блатными», то есть избранными.

Пётр обычно вставал до рассвета, поэтому почивать ложился рано. Царский денщик, Василий Поспелов, повёл Александра в его новую обитель. Саша с изумлением увидел ряд шкафов с висячими замками. Василий открыл крайний. В нём оказалась кровать.
– Здесь спят все царские денщики, – невозмутимо произнёс он.
– А почему в шкафу, да ещё под замком? – удивился Александр.
– Вот закаркал, почему, да почему? Да потому, чтоб никто по ночам по кабакам не бегал, – Василий был явно рассержен из-за его непонятливости. – Жеребцов этих и под замком не удержишь. Раз потребовалось царю по делу в самую полночь своего денщика куда-то послать, так все шкапы пустыми оказались. «Мои денщики, – говорит,– летают сквозь замки, но я им завтра обстригу крылья дубиной».

Об этих шкапах, служивших спальными местами для денщиков Петра, рассказал в записках личный токарь царя Андрей Нартов.
Майков Л.Н. Рассказы Нартова о Петре Великом. Санкт-Петербург.,1891.

С этого времени Саша не знал ни минуты покоя. Приходилось повсюду сопровождать государя. Пётр веселился как никогда в жизни. Пиры следовали за пирами. Пятого сентября праздновали именины Лизаньки, царевны Елизаветы. Катались по Неве, а вечером по этому случаю был устроен роскошный приём. На нём Александр нечаянно столкнулся с юным кавалером из свиты герцога Голштинского. Оба раскланялись и рассмеялись. Кавалер назвал себя Фридрихом Вильгельмом фон Берхгольцем.

Камер-юнкер герцога Голштинского, Фридрих Вильгельм фон Берхгольц, оставил о своём пребывании в России записки, которые он вёл с апреля 1721 по сентябрь 1725 года. Этот один из интереснейших документов того времени был опубликован немецким историком Антоном Фридрихом Бюшингом в 1785 – 1788 годах уже после смерти Берхгольца в журнале «Magazin f;r die neue Historie und Geographie».

«Александр Деласье», – представился Саша и в двух словах описал своё приключение. В глазах собеседника читалось необыкновенное восхищение. Через несколько дней царь затеял большой уличный маскарад, длившийся целую неделю. В щегольской свите герцога Голштинского Александр заметил нового знакомого и приветливо помахал ему рукой.

Одним из любимых занятий Петра Первого была работа в свободное время в токарной мастерской. Однажды царь обнаружил пропажу коня на шахматной доске. Не откладывая дела в долгий ящик, принялся вытачивать замену. Бесшумно появившийся слуга почтительно доложил о прибытии графа Брюса, барона Остермана и светлейшего князя Меншикова.
У Саши кольнуло сердце, можно было предугадать, что его ожидает. Первым в токарню вошёл дородный человек с пронзительным взглядом. Это был Брюс. За ним с розовыми щёчками сияющий Остерман. И последним надменный князь Меншиков.
Царь, обычно не щедрый на комплименты, не скупился на похвалы за столь удачно подписанный мир. Светлейший князь был явно не в своей тарелке. Пётр беседовал только с послами и не обращал на него никакого внимания. Меншиков подсел к столу у окна и, небрежно кивнув Саше, предложил ему сыграть в шахматы. Князь неплохо разбирался в этой игре и не допускал мысли о поражении. Но не прошло и получаса, как его королю был объявлен шах. Царь и Брюс с интересом поглядывали на поле битвы.
Меншиков с досады задел локтём шахматные фигуры. Собирая их, Саша обнаружил под столом исчезнувшего коня:
– Ваше Величество! Нашёл я Вашу пропажу.
– Вот, – расстроился царь, – а у меня второй почти готов. Ну да ладно. Сейчас граф проверит, силен ли ты в математических науках.
Брюс вытащил из ящичка стола книгу в кожаном переплёте темно - коричневого цвета. Это была арифметика Магницкого. Сашу не так пугали задачки, как едва понятный шрифт. Брюс тем временем молча поставил несколько крестов возле задач. До Александра с трудом дошло, что в первой задаче речь идёт о птицах и деревьях. Итак, летели птицы и встретились им деревья. Когда каждая села на дерево, то одной не хватило места. А когда на каждое дерево сели по две птицы, то одно из них осталось не занятым. Сколько было птиц и деревьев?
Александр, подумав, написал: четыре птицы и три дерева. Вскоре и другие задачи были решены. Пётр сам подошёл к столу и стал проверять ответы. Все они оказались правильными. Царь ткнул пальцем в первую задачу и попросил объяснить решение.
– Проще всего представить, – пояснил Саша, – что количество птиц уже известно. Мы обозначим его латинской буквой Х. Деревьев было на одно меньше, то есть Х – 1. Если на каждое дерево сели по две птицы, то деревьев будет Х/2 да плюс ещё одно свободное. Теперь нужно только составить уравнение: Х –1 = Х/2 + 1. Отсюда ответ: четыре птицы и три дерева.

Арифметика Леонтия Магницкого была издана в 1703 году. Она предназначалась для «обучения мудролюбивых российских отроков и всякого чина и возраста людей». По тем временам учебник Магницкого вышел огромным тиражом в 2400 экземпляров. Он был напечатан церковнославянским шрифтом. Новый гражданский шрифт стал применяться только с 1708 года.

Царь удовлетворённо хмыкнул и вернулся к токарному станку. У Саши камень свалился с души, он ведь не знал, как решали задачки в те времена, с иксами или без них. Настал черед Остермана. Барон, взглянув на экзаменующегося, достал «Святое Благовествование» от Матфея и продиктовал: «Просите и дано будет вам...». Александр, осторожно обмакнув гусиное перо в чернильницу, принялся старательно выводить: «Bittet, und es wird euch gegeben werden...». Экзамен был успешно сдан. Пётр теребил себя за уши. Он так делал всегда, когда нужно было принять решение, особливо, если это касалось денег:
– А поладим мы вот так! Я тебе жалованье в год рублёв сорок положу. Деньги очень хорошие и притом при бесплатном харче. Будешь за мной как за каменной стеной!
– Деньги действительно большие, – согласился Саша, – только мне бы при вашей особе сначала волонтёром побыть, вообще без денег, да только при одном условии.
– Каком? – удивился Пётр. – Первый раз в жизни встречаю человека, который от жалования отказывается.

Волонтёром (фр. volontaire – доброволец ) может быть любой человек, который работает добровольно и зачастую вообще без оплаты.

Александр продолжил:
– Хочу, чтобы ваша знаменитая дубинка по моей спине не гуляла. А за будущие труды мне бы ещё этого коня получить, чтоб память о вас в нашем роду осталась.
– Ишь ты! Какой недотрога! Моя палка даже светлейшему князю знакома! – Пётр начал набивать трубку табаком. Меншиков был вне себя от гнева:
– Мальчишка! Выскочка! Он ещё царю указывать будет!
Пётр усмехнулся:
– Не кипятись, князь! Парень-то с характером и умом не обижен. Пусть порадуется. Да и казне от этого прибыль. Ладно, Деласье, по рукам! Держи царёв подарок.

Саша на радостях отправился к своим. Ему хотелось посмотреть, как те устроились. После долгих поисков он нашёл тётушку с Марихен на городской окраине в полуразрушенной избе, где дуло изо всех щелей. Тётушка была донельзя расстроена. Он, как только мог, успокаивал её. Пришлось срочно браться за топор, рубить дрова для печки и конопатить мхом стены.
Стемнело. Царский денщик бежал всю дорогу, чтобы вернуться в срок. Неожиданно, споткнувшись, он с размаху угодил в лужу.
– Смотри, какой птенчик к нам в силок попал, – произнёс кто-то насмешливо за его спиной. Александр приподнялся и разглядел троих мужиков в обносках, от которых несло чесноком и хлебной водкой.
– Интересно, из каких краёв он сюда залетел? – загоготал верзила в поношенном тулупе, сквозь дыры которого просвечивало грязное тело.
– Да денщик я царский и по царскому поручению в шпалерной мастерской был, – пробормотал юноша.
– И то, правда, – подтвердил другой, – я этого щёголя у Летнего дворца рядом с царём видал.
– Ты, случайно, не немчин? Наш царь-батюшка очень немчинов уважает, шагу без них не ступит. Аж царицу теперешнюю оттуда взял. Природную же жёнку свою Евдокию в монастырь упёк, – прошепелявил последний. – За речи вольные о том мне Андрей Иваныч зубы пересчитал.

Андрей Иванович Ушаков, (1672 – 1747) ; начальник тайной розыскной канцелярии, родом из бедных дворян. В 1714 году Пётр Первый возвёл его в звание тайного фискала. Известный историк Бантыш-Каменский писал о нем: «управляя тайной канцелярией, он производил жесточайшие истязания, но в обществах отличался очаровательным обхождением и владел особенным даром выведывать образ мыслей собеседников».

– Ну, немчин. Недавно из Германии на корабле приплыл. Там костры горят до небес, людей жгут, – ответил юноша.
– А за что? – удивился шепелявый.
– Да ни за что. Обвиняют в колдовстве, прежде всего женщин, – пояснил Александр.
– Вот те раз! У нас башка с плеч может быстро полететь, но чтоб за колдовство. Хотя бабы, честно говоря, – ведьмы. Это у них в крови, – подытожил долговязый и неожиданно предложил. – Ты бы, парнишка, от нас, того, деньгами откупился.
Саша вывернул наизнанку пустые карманы:
– У меня с собой и гроша ломаного нет.
– Отдашь, когда появятся, иначе из-под земли тебя достанем, понял!
– Ты где шлялся? – были первые слова царя.
– Вы же сами меня отпустили, – новоиспечённый денщик ни словом не обмолвился о неожиданной встрече. Только посетовал, что домик, в котором поселили тётушку и кузину, на ладан дышит. Он поэтому припозднился с работой.
– Ладно, – помягчел Петр, – я к ним завтра плотников вышлю. Меня тут герцог Голштинский чуть до белого каления не довёл. Ништадский мир я, видите ли, не на тех условиях подписал и права его на шведский престол не подтвердил. Пришлось ему старшенькую, Аннушку, в жены пообещать. А ещё он просил тебя в свою свиту определить. Ты будто всеми языками владеешь, а у него русского никто не знает. Интересно, это кто ему обо всем успел нашептать?
– Не знаю, государь, – Саша сделал наивные глаза. – К Голштинскому, так к Голштинскому, только с Вами мне жаль расставаться.
Пётр разволновался:
– А мне думаешь не жаль? Грамотные люди на дороге не валяются. Да и по нраву ты мне, расторопен и не врёшь. Не расстраивайся! Вот мир Ништадтский в Москве отпразднуем, тебя опять к себе заберу.

Александр был этому весьма рад. Москву-матушку увидит во всей красе, да и в шкафу спать надоело. 10 ноября он отправился к герцогу, ещё не зная, что Нева вышла из берегов. Словно бумажные кораблики мчались по ней суда, сорванные ветром с якорей.
В конце концов, Саше удалось добраться до нужного дома. Там суетились работники, вытаскивая из подвала хранящиеся в нём запасы. Навстречу ему бежал Берхгольц: «Александр, помогите! Вода проникла в конюшню!» Им удалось провести обезумевших лошадей наверх в жилое помещение.
Под вечер прибыл Его Высочество, герцог Голштинский. Саша узнал, что принят сюда на службу с месячным жалованием в 12 рублей. Всё складывалось как нельзя лучше. У герцога было больше свиты, чем комнат, поэтому первую ночь Александр провёл в каморке Фридриха Берхгольца. Они долго шептались, смеясь, вспоминали первую встречу и сегодняшний сумасшедший день.
– Это я по вашей милости здесь? – спросил Саша.
– Угу, – подтвердил Берхгольц, – Вам с нами лучше будет, в этом я уверен. Его Высочество в Вас очень заинтересован.
Под конец они договорились перейти на ты и во всем помогать друг другу. Вода поднималась ещё несколько раз. Из людей герцога никто не пострадал, хотя по соседству слуга генерал-майора Штефлихта едва не утонул в квартире своего господина.
Дни ноября сменяли друг друга как картинки калейдоскопа. Свита Его Высочества сопровождала его не только на бесконечные свадьбы, крестины, званые обеды, но и развлекала приезжающих к нему гостей.
В начале декабря для поездки в Москву привезли от царицы в подарок большие дорожные сани. Берхгольц видел всё в мрачных тонах, его оставляли в Петербурге. «Да не огорчайся ты так, – старался подбодрить друга Александр, – нам наверняка поручат сопровождать обоз с лошадьми в Москву». В этот же день его предсказание сбылось.
Начались лихорадочные сборы. Александр отправился к камергеру Нарышкину договориться о фураже для лошадей. Скача верхом мимо Адмиралтейства, заметил своих недавних знакомцев.
– Стой! – закричал Саша вслед убегающей троице. – Куда мчитесь, как на пожар? Я вам деньги хочу отдать.
– Так это ты, немчин? Как ты нас спужал, – выдохнул долговязый.
– Кто же ещё? Держи кошелёк, – свесился с лошади Саша.
– Ну, брат, и среди немцев бывают люди! Может, ещё свидимся, – ошалевшая от радости троица повернула в сторону кабака.

11 декабря всё было готово к отъезду. Берхгольц ехал первым в карете с кучером. За ним следовало несколько саней с поклажей. Замыкали эту процессию Александр с солдатом-гвардейцем Преображенского полка. По дороге их нагнали принцессы с многочисленной свитой. Камер-юнкер так истово приветствовал царских дочек, что чуть не вывалился из экипажа.
Под вечер лошади едва тащились. Наступившие сумерки быстро укутали заснеженную дорогу. Неожиданно со стороны леса послышался протяжный вой.
– Волки! – закричал Берхгольц.
– Держи лошадей! – прогремел голос старого гвардейца. – Нужно сбить их в кучу!
Прямо на Александра мчался волк. В тот же момент огненный факел проткнул оскаленную пасть. Хищный зверь взвыл и зарылся мордой в снег. После выстрелов у дороги остались лежать два волка. Остальные нехотя покидали добычу.
Путники развели костёр. Сырые дрова вначале не хотели разгораться, но потом сдались, и язычки пламени устремились в звёздное небо. Саше выпал жребий первым стеречь товарищей. Вокруг темнел еловый серебряный лес, и было так тихо, будто всё спало в этом заколдованном царстве. Позднее его сменил солдат, а Александр залез в сани под медвежью шкуру и моментально уснул.
Поднялись с рассветом и отправились дальше. Ближе к вечеру они подъехали к небольшой деревеньке. В ней оказался только один подходящий дом, где можно было остановиться на ночлег. Но армейский капитан, расположившийся там, никак не хотел покидать насиженное место. Солдат-гвардеец потребовал освободить жилье: «Мне самим государем велено в целости и сохранности доставить свиту будущего царского зятя в Москву». Капитану пришлось скрепя сердце подчиниться. Как потом объяснил Берхгольц, офицеры армейских полков немного побаивались царских гвардейцев.
После еды путешественники разомлели. Саша ощущал спиной тёплый бок печки. У него было единственное желание – тотчас уснуть. Но солдат неожиданно предложил сходить в русскую баньку:
– Она всякую хворь из тела выгонит, а силу прибавит. К тому ж бабушки обещались помочь.
– Какие ещё бабушки? – поперхнулся Саша.
– Обыкновенные, деревенские, они нас парить будут, – прозвучал ответ.
Пришлось согласиться. В парной Саша улёгся на полотняной простыне. Пахло душистой мятой и донником. Небольшого росточка старушка принялись стегать его берёзовым веником, весело приговаривая: „Который день паришься, тот день не старишься“.
Чем жарче становилось, тем медленней двигался веник по спине. После долгих просьб Александра окатили холодной водой, и он выполз в предбанник. Вслед за ним появился обессиленный Берхгольц. Тут же из парной выскочил солдат и пулей вылетел в заснеженный двор.
– Сумасшедший! – прокричал Берхгольц. – Не ровен час, умрёт!
– Я тоже хочу попробовать, – рассмеялся Саша и в одну секунду оказался в снегу рядом с гвардейцем.
– На первый раз хватит, – удовлетворённо хмыкнул солдат, – пойдём одеваться.
Уже в избе он предложил им по шкалику водки, присовокупив, что и государь никогда этим после баньки не брезговал. Немного погодя Александр с солдатом полезли на печку. Берхгольц расположился на кровати. Саша закрыл глаза, но странное дело, – сон пропал.
– Не можешь уснуть? – ворочался рядом солдат. – Здесь-то на печи благодать, тепло. Я вот войну со шведами от начала до конца прошёл. Так иногда на снегу ночевать приходилось. Всё превозмогли и победили.
Александра распирало любопытство:
– И в Полтавской битве участие принимали?
– Ну как же! Тока до неё ещё дойти надо было. За девять месяцев до главного сражения встретили мы у деревни Лесной отряд генерала Левенгаупта. Тот спешил к своему королю на помощь. Видно, силы небесные в том сраженье на стороне Петра были и метель ему в подмогу послали. Половина лучшего корпуса шведской армии осталась лежать на поле боя. Самому генералу удалось к Карлу только с остатком войска и пустыми рукам уйти. Весь ихний обоз и пушки нам достались. Вот так то.
Полтаву Карл со своей армией много раз пытался взять штурмом, да всё без толку. Мы же не смогли сразу помочь осаждённым. Пришлось отойти вверх по речке Ворскле. Переправились осторожненько и встали лагерем. Здесь решено было дать главное сражение. Потому как место больно удобное. Слева и справа небольшой лес, значит, их знаменитая кавалерия не сможет нас обойти.
С рассветом шведы в атаку пошли. Подпустили мы их поближе и стрельбу открыли. Тут Брюс, умная голова, всё рассчитал. Он артиллерией командовал. У Карлы только четыре пушки могло стрелять, для остальных зарядов не осталось. Шведы, однако, смогли прорваться сквозь наши редуты. Но не все. Драгуны князя Меншикова взяли в плен отставших солдат вместе с ихними генералами. Одного звали Росс, другого и не упомню как. А тех, кто прорвался, встретили залпом картечи. Потом наступило затишье. Но это была только передышка перед новым боем.
Царь обратился к нам: «Воины! Помните, что не за Петра сражаетесь, а за Отечество. О Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, только бы жила Россия!» Тут мы воспряли духом. Карла-то пришёл воевать в чужую землю, да зубы и пообломал.
Александр слушал, затаив дыхание. Потом не выдержал и спросил:
– Не страшно было тогда?
– Нет, – покачал головой гвардеец, – как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать. От судьбы не уйдёшь, кому, что на роду написано. Вот ты, как на тебя волк прыгнул, спужался или как?
Саша пожал плечами:
– Некогда было пугаться.
– Вот так и мы, – продолжил гвардеец, – встретили их как волков. В самый опасный момент, когда шведы в центре нашу оборону прорвали, сам царь повёл в бой резервный полк, и враг обратился в бегство. Множество шведов вместе с генералом Левенгауптом попали в плен. Король Карл отчаянной храбрости был человек, да еле ноги унёс. На государе шляпу пробило, одна пуля в седле застряла, а от другой его крест на груди спас. Я так думаю, что Господь его уберёг – много ему ещё сделать предстоит.
После боя Его Величество обратился к воинам: «Благодарю за стойкость и мужество. Без вас государству, как телу без души, жить невозможно!» В воздухе раздавалось многократно «Виват!» Потом молебен благодарственный в походной церкви отслужили. В честь такой великой победы царь пир на весь мир задал, позвал на него пленных генералов и бокал за них, как за своих учителей, поднял.
У Саши, словно перед глазами проплыла вся картина боя. А солдат зевнул и перекрестился:
– Давай-ка, Ляксандр, спать, – утро вечера мудренее.

В самом начале Северной войны в 1700 г. русская армия потерпела крупное поражение под Нарвой. Шведский король, Карл XII, решил, что Россия больше не сможет продолжать войну, и отправился в Польшу наводить порядок.
Первые неудачи только придали царю силы и способствовали созданию регулярной русской армии. Для Петра Первого было очень важно, чтобы Россия получила свободный доступ к морю и наладила торговые отношения с заграницей.
В 1708 году Карл XII предпринял поход на Москву, но получил жёсткий отпор и был вынужден направить свои стопы на Украину. Шведский король рассчитывал на помощь украинского гетмана Мазепы. В апреле 1709 года король начал штурмовать Полтаву. Маленький гарнизон крепости под командованием полковника Келина отражал все атаки и продержался до прихода русской армии. 27 июня 1709 года состоялась Полтавская битва, которая закончилась полным разгромом шведских войск. До Ништадского мира оставались ещё двенадцать долгих лет.

Наконец 30-го декабря вдали засверкали купола московских церквей. Все облегчённо вздохнули. Александр подсчитал, что путешествие из Петербурга в Москву заняло ровно 19 дней.